Оружейник

Глава 3

Дарт медленно, словно нехотя, приходил в себя. Вокруг стояла мертвая тишина, не было даже птичьего гомона, привычного для уха росомахи. Вдруг чьи-то крепкие пальцы цепко ухватили его за раненное плечо. Он с неожиданной силой вырвался, и глухо вскрикнув, попытался откатиться в сторону. Но чужая рука уже вцепилась в воротник черного комбинезона, рывком поднимая с земли, и ставя на колени. Перед глазами Дарта появилось оскаленное лицо Шведа. Его губы зашевелились, но смысл слов до замутненного болью сознания росомахи доходить не желал. Внезапно холодная ладонь хлестко ожгла щеку, вернув окружающему миру звуки.

– Ты кто такой, падла?! Отвечай! Кто тебя навел на меня?!

Резкий рывок за ворот качнул бессильно повисшую голову Дарта. Пальцы, впившиеся под подбородок, заставили его вздернуть голову вверх, и встретиться глазами с пылающим яростью взглядом Шведа. Оружейник и сам понятия не имел, каким жутким было его лицо в этот момент. Застывшее, мертвое, с ледяными провалами глаз – на этом лице двигались только судорожно дергающиеся в хищном оскале губы:

– Слушай сюда, сука. Я с тобой возиться не буду, будешь молчать – продырявлю живот и оставлю подыхать. Но сначала выну глаза, понял меня, урод?

В глухом голосе Шведа было столько кристально чистой ненависти, что на Дарта мгновенно навалился липкий животный страх.

"А ведь этот псих так и сделает!"

Дарт не был ссыкуном, но на мгновение представил себя с кровавыми дырками вместо глаз, с развороченным ножом животом, ползущего неизвестно куда, волоча за собой клубок скользких, воняющих дерьмом кишок, и вздрогнул всем телом, окончательно возвращаясь в реальность.

– Так-то лучше, – уже спокойнее произнес Швед, заметив, что из глаз пленника исчезает мутная пелена.

Взгляд росомахи был явно испуганным, но все-таки осмысленным.

– Ты командир отряда?

В ответ Дарт быстро закивал.

– Уже лучше, – кивнул сам себе оружейник, и достав нож, воткнул его рядом с собой в землю, – Так кто, говоришь, навел вас на меня?

– Да ты вообще кто? – удивленно спросил Дарт, косясь на клинок, – Я тебя и знать не знаю.

– Вот оно значит как… – задумался ненадолго Швед, – Ну что ж, это даже к лучшему. Для меня, но не для тебя. Как вы оказались возле бункера?

– Прилетела весточка из Курежа, что за голову Турка дают триста тысяч. И не бумажками, а золотом. И тут от наблюдения поступил доклад, что Головин с двумя бобрами на нашу территорию зашел.

Дарт внезапно замолчал. Невдалеке послышались одиночные выстрелы – Куба начал зачистку.

– Продолжай, не отвлекайся, – Швед толкнул пленника в раненное плечо.

Тот сжал зубы, и скривился от боли.

– За ними шли от самого берега, но я приказал их не трогать, интересно было куда они отправятся. Турок просто так ничего не делает, и сам на вылазки редко ходит. Ну, а когда они с тобой встретились, я сразу понял – что-то интересное затевается. Но пока вы к бункеру шли, я успел только две десятки собрать, они вас там и встретили. Дебилы отмороженные, не могли подождать, пока вы сами выйдете, решили, что против четырех справятся и так. После боя их осталось тринадцать, но потом к погоне присоединился уже я сам, с двумя подошедшими позже десятками.

"Значит мы убили около сорока его людей", – автоматически подсчитал про себя Швед, – "Ай да мы."

– А теперь скажи мне имя и координаты главного говнюка, что тебе приказы отдает, – сказал он вслух, и будто невзначай сотворил на раскрытой ладони, потрескивающий разрядами, джет.

Дарт мгновенно взбледнул с лица – первобытный ужас перед неведомым затмил собой страх боли или даже смерти. Он настолько ослепил сознание росомахи, что не оставил тому ни единого шанса хотя бы на миг задуматься о чем-нибудь другом. Сейчас, вытеснив все остальные мысли из головы, за Дарта думали древние инстинкты, дремавшие до этого в спинном мозге. Они заставили каждую частичку его тела вопить от нестерпимого ужаса.

– Гондарь! – выкрикнул он. – Начальник городского ополчения!

– Ну и славненько, – спокойно ответил Швед, и развеяв джет, качнулся вперед, попутно выдергивая из земли нож.

Моментально позеленевшие глаза с вертикальными зрачками заглянули в лицо Дарта, и тот, загипнотизированный этим бесчувственным взглядом судорожно сглотнул, давя рвущийся из горла крик.

***

– А где… – начал Михалыч, увидев, что Швед идет один.

– Помер клиент, – оружейник широко улыбнулся, и присел рядом с прислонившимся спиной к стволу дерева, Алексом, – Надо было раненую руку зафиксировать, и кляп понадежнее ему вставить, Турок. Он зубами жгут развязал, истек кровью.

Михалыч молча посмотрел на него, и мотнул головой Кубе. Тот сорвался с места, устремившись к тропе.

– Имя-то у тебя есть? – негромко спросил Турок, и по его тону было непонятно – то ли он просит, то ли требует.

– Зовите Шведом, – также негромко ответил оружейник, – Отвык я от имени… Да и не хочу его больше вспоминать.

– Швед? – заинтересованно переспросил Алекс. – Не местный значит?

– Считай, что местный. По документам. Остальное тебя волновать не должно. Или я не прав? – оружейник взглянул на Турка.

Тот только кивнул в ответ и отвернулся. Так и сидели молча, ожидая возвращения Кубы. Краем глаза Швед следил, как Михалыч очень медленно, буквально по миллиметру, сдвигает ствол своего автомата в его сторону.

– Не дури, Головин, я вам не враг. И шел я не к бункеру, он мне нахрен не нужен. Мне волкодавы были нужны, а точнее, Миша Мягков.

– Да? А что тебе еще надо? – ухмыльнулся Турок, – Значит про второй бункер насвистел?

– Нет, он в наличии. И его координаты я дам. Но только Мягкову.

– А не боишься, что мы сейчас из тебя их сами достанем, и даже не вспотеем?

– Утром бы побоялся. А вот сейчас уже нет, – широко улыбнулся в ответ Швед.

– Что-то изменилось с утра? Оружие в руках почувствовал?

– Можно и так сказать, Турок. Только сейчас я и без оружия вас огорчить сумею.

– Ого… Прибурел маленько, найденыш? – влез в разговор Алекс.

– Я знаю, Турок, что ты правая рука Миши, и за него даже умрешь, – Швед даже не повернул головы на замечание раненного бойца, – Но вот об этих двух салагах я никогда не слышал, и если хочешь схватку тут и сейчас, то потом мне придется их убить, чтобы они потом ничего лишнего не сболтнули.

Над полянкой повисла гнетущая тишина. Алекс, открыв рот взирал, то на оборзевшего, по его мнению, оружейника, то на своего, внезапно примолкшего командира. А тот напряженно думал над внезапно свалившейся на него информацией.

"Мишку знает. Не исключено, что просто врет. Но врет уверенно. Мягков никогда о таком знакомом не упоминал. Кто ж ты такой? Да еще так уверен в своих силах…"

Затянувшуюся паузу прервал вернувшийся Куба. Подойдя к Михалычу, он начал ему что-то тихо рассказывать. Слов, видимо, не хватало, и боец отчаянно жестикулировал свободной рукой. В другой руке он держал рюкзак Дарта.

– Хорошо. Надо валить отсюда, могут припозднившиеся гости нагрянуть, – спокойно сказал Турок, и тут же взглянул на Шведа.

Но оружейник оставался спокоен, ни мимикой, ни движениями не выдав, что ему что-то известно.

– Командир, – подал голос Алекс, медленно поднимаясь с травы. – Мы что, этого супостата все-таки в лагерь поведем?

– Значит так! – Голос Михалыча был тих и спокоен, но в нем послышались стальные нотки гнева, – В этой группе мои приказы не обсуждаются. У меня работают только профи, и я оцениваю людей по их навыкам, а не по паспорту. В моей группе у всех права и обязанности равные. Будь ты хоть негром преклонных годов. Тебе понятно?

Михалыч выжидательно уставился на Алекса, и тот, встретившись с его глазами, молча отвел взгляд, вызвав у Турка короткую кривую усмешку.

– Хорошо. Выходит, никто не возражает. В деле мы его уже увидели, знает с какой стороны оружие брать, и не трус. С этого момента до вердикта Мягкова – Швед временно числится в нашей группе и все, что было с ним до этого, никого не должно волновать. Кстати, Швед, тебя это тоже касается, – указательный палец Головина уперся в грудь оружейника.

Затем он обвел взглядом всех присутствующих, и коротко рявкнул:

– Что встали?! Форсируем на тот берег!

Все дружно ломанулись к лодке. Оружие у Шведа не забрали, но пока они грузились, Турок стоял на берегу и внимательно за ним следил. Когда же Головин полез в лодку сам, то в бок оружейника невзначай уперся дульный срез автомата Кубы.

Переправившись через реку, группа спрятала лодку в небольшом затоне, и начала подъем вверх. Противоположный берег представлял собой крутой склон с кучей поваленных деревьев, поросший колючим кустарником. По всей ширине косогора вниз сбегали многочисленные ручейки.

– Как пойдем? – спросил Куба командира, после недолгого, но выматывающего подъема.

Тот думал недолго, и махнув рукой в нужном направлении, сказал:

– Давай по короткой.

Лес на этом берегу разительно изменился. Невысокие деревья с кривыми узловатыми корнями выглядели почти карикатурно. Под ногами негромко хлюпала сырая вязкая гниль. Влажный, пропитанный испарениями воздух с трудом поглощался легкими, и вырывался обратно со свистящим хрипом. Впрочем, путь через этот полулес-полуболото был недолог. Уже через полчаса группа вышла на водораздел двух балок. Где-то вдалеке послышался лай собак и шум проезжающей машины.

Добравшись до блокпоста, преграждавшего въезд в поселок, его группа заметно расслабилась. Своя земля и свои люди.

– Привет, Турок. Кого это вы с собой тащите? – из будки к ним вышел слегка седоватый человек.

– Здорово, Савельич. Меньше знаешь – крепче спишь, – хмуро ответил Михалыч.

– С Плачущего берега небось топаете. Обсушитесь или сразу в город? – поинтересовался любопытный охранник.

По всей видимости на блокпосте он был за главного, остальные четыре бойца имели совсем не солидный возраст – старшему из них на вид было всего лет двадцать.

– Нет, Савельич. Заводи дежурную колымагу, торопимся мы.

– Ну, как скажешь. А то моя такой борщец наварила, что просто – ух. Тормознулись бы на часок, погрелись, откушали бы под рюмочку. Мои архаровцы где-то троровский самогон достали, настоящий. Моя бы и мне разрешила по такому случаю выпить…

Но увидев, что Михалыч в ответ развел руками, старик позвал своего бойца:

– Слышал, Петро? Давай, раскочегаривай маньку, торопятся люди, негоже задерживать. Отвезешь их в город, а сам мухой обратно. Узнаю, что куда-то заезжал – огорчу до невозможности.

До самого отъезда группы с обветренного лица Савельича не сходило выражение глубочайшего сожаления.

Примерно через полчаса езды по вполне ровной бетонке, Михалыч и Швед уже входили в штаб волкодавов. Турок сразу потащил оружейника к себе в кабинет, сказав дежурному несколько коротких фраз. Через несколько минут в маленьком кабинете стало тесновато. Помимо самого Турка, и представленного им начальника разведки Дома, туда заявился какой-то мужик с очень характерным настырным колючим взглядом. Швед немного напрягся, ничего хорошего от таких людей в принципе ждать нельзя. А уж если они представляют контрразведку – то и подавно.

– Итак, Швед, покажи на карте откуда ты пришел, – Турок развернул перед оружейником подробную карту.

– Вот отсюда, – Швед, не колеблясь ткнул пальцем в холм, с которого он и спустился в лес.

– А туда как попал? Дорог там нет, – тут же поинтересовался местный особист.

– Как-как… Каком. С дирижабля, естественно.

Присутствующие переглянулись, и снова уставились на Шведа.

– Легко можете проверить. Явно не секретная информация, что по прибытии рейса Лутон – Бористоль недосчитались одного человека из экипажа и парашюта, – криво улыбнулся оружейник.

Особист что-то начеркал в своем блокноте.

– А зачем таким способом добирался? Мог бы спокойно по дороге приехать в Альмет.

– А вот это уже не ваше дело, – ощерился в ответ оружейник и обратился к Михалычу, – Это что за цирк? Я тебе уже сказал к кому шел. И разговаривать буду только с ним.

Но тот не обратил никакого внимания на Шведа. Все трое волкодавов смотрели в сторону двери. Резко развернувшись всем корпусом, оружейник мгновение постоял, рассматривая человека, стоящего в проеме, и произнес:

– Ну, привет, что ли… Миша.

– Привет, Швед. Я уже и не думал, что когда-нибудь тебя увижу. Прошу всех ко мне в кабинет, все вопросы к моему гостю потом. И не надо мне подмигивать и рожу кривить, Куликов, ты же знаешь, что я в нем уверен, как в себе самом. Так что, придержи коней, контрразведка.

***

– Ну что, Ульф, нагулялся за эти годы?

– Да, Миша. И мое мнение о вашем мире только окрепло. У вас какой-то ненормальный мир. Психически нездоровый.

Мягков и Швед наконец-то остались одни, и теперь сидели напротив друг друга в потертых кожаных креслах, неторопливо потягивая коньяк. Комната главы Дома не отличалась особой изысканностью, и скорее походила на кабинет, в который по недоразумению поставили кровать.

– Ты так и не смог поднять свой Дом…

– Тому есть причина. У нас нет контроля над разломом, как у других кланов. Все разломы уже поделены, а отправлять своих людей на смерть, отбивая источники денег у других, я не желаю. У меня слишком мало людей.

– Я всегда говорил, что ты слаб духом, Михаил. Ты смирился со своей участью быть изгоем.

– И это говоришь мне ты? Ваш мир разрушил мой, перевернул все с ног на голову…

– Не мой мир! – перебил Мягкова Швед. – Наш мир в свое время тоже попал под волну сначеров, но мы выстояли. Это ваш мир прогнулся под новые условия, вы слишком индивидуальны, и это вас губит.

– Да это ваш муравейник полное дерьмо! Единый разум для всех разумных существ! Вы не задумываясь выполняете то, что решил за вас Верховный.

– Мы опять вернулись к старому спору. Семь лет назад все эти слова уже звучали, Миша. Вот только все эти годы я пытался постичь ваш мир, а вы мой – нет. Печально, что вы даже не стремились к этому.

– А где я должен был изучать ваш мир? Все разломы заняты. Но даже имея доступ к нему, никто так и не смог проникнуть дальше первых линий, – горько усмехнулся Мягков, и покачав бокал в руке, залпом допил коньяк.

– Ты не особо удивился, увидев меня сегодня, – сказал Швед, точно так же допив свой, и широко улыбнулся, – Как будто ждал… А у меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Я так думаю.

Оружейник вытянул правую руку вперед, и создал на ладони шаровую молнию. Та, весело потрескивая, начала медленно увеличиваться в размерах. Не в силах оторваться от такого зрелища, Мягков привстал, и сделал шаг к Шведу. Все еще не веря своим глазам, он протянул к джету руку и…

– Ну вот куда ты, как дите малое культяпки свои тянешь? – мгновенно уничтожив молнию, спросил гость главу Дома.

– Так значит все, о чем ты мне тогда рассказывал, правда? – тихо спросил ошеломленный увиденным Мягков.

– Как видишь. Я все эти годы ломал голову, как вернуть свои способности, а оказалось, что всего навсего надо было заглянуть в лицо смерти. За что большое… да чего уж там, огромное спасибо твоим волкодавам.

– Не понял. Головин тебя убить хотел?

– Хотел. Но попозже. Как только я их вывел бы на бункер – тут бы меня и положили. Но его опередили росомахи.

– Ульф… – Мягков встал, и обойдя кресло Шведа, облокотился на спинку и тихо сказал, – Не хочешь вступить в мой Дом? Я с радостью тебя приму, будешь кровным братом…

Швед широко зевнул, и Мягков тут же осекся.

– Если я иногда тебе помогал, то это еще не значит, что я в твоей стае. Запомни, Миша, в стаи сбиваются только слабые. А сильным это не надо. Я сам по себе – сам себе закон, судья и князь. Понимаешь? И мне глубоко наплевать, что и кто будет обо мне думать, лишь бы не лезли ко мне. А полезут, мало не покажется никому, будь он хоть новоиспеченный князь, хоть глава захудалого Дома. И я сейчас тут, потому что лично мне это надо. Захочу – буду с вами, надоест – пошлю вас в жопу, и пойду к другим, кто мне будет более нужен. Вот такая сложилась ситуевина, Миша. Мне в данный момент глубоко наплевать на мое прошлое, меня волнует только мое будущее.

Мягков сел обратно в свое кресло и невесело улыбнулся.

– Мда… А ведь я знал, что ты откажешься. Но попробовать-то стоило?

– Кстати, что это за росомахи? Чьи они? Я ни разу о них не слышал.

– Сами не знаем. Они пришли внезапно, и сразу обосновались на землях за рекой. Земли Дома Комова.

– Комов, Комов… Это из клана Тыналиных что ли?

– Он самый. Разлом Кохтияр держит.

Немного помолчав, обдумывая новую для него информацию, Швед спросил:

– Расскажи мне про Головина. Он же в розыске, мятежник и потрясатель основ государственного строя, но практически не скрываясь живет на землях твоего Дома. И я почему-то уверен, что князь в курсе такого положения дел.

– Ты правда ничего не слышал? Это где же тебя носило? Вся вина Головина состоит в том, что он своему двоюродному брату, нынешнему князю, в рыло при всех насовал. И не где-нибудь, а на его же провозглашении. История занятная вышла. Головин был прямым претендентом на княжеский титул, но крючкотворы его братца нашли способ его отодвинуть. Турок на оглашении вспылил, и начистил морду новоиспеченному князю Андрею Лутону. Конфуз вышел знатный. Головин прямо там отказался от главенства в клане и вывел свой Дом из него. Лутон такого не ожидал, он-то думал, что будучи князем получит власть и в клане. Ну и получил. Вот только клан обескровленный остался, всего три довольно средненьких Дома – Лутона, Вылегжанина и Хмурого. Все люди Турка вместе с ним и свалили, а они были стержнем клана, девяносто процентов бойцов были именно из его Дома. Тогда княже недолго думая объявил Головина мятежником, и своим указом распустил Дом. Не тут-то было, официально теперь Дома Головина нет, а де-факто вот он, у меня живет и служит. Дмитрий Михайлович официально принес мне присягу, но с условием, что его люди подчиняются только ему, и присяги они мне не дадут, пока этого не потребуют обстоятельства.

– Ого, меня не было семь лет, а у вас тут такие потрясения. Я так понимаю, что князь боится Турка, и своими силами ему Головина не взять?

– Естественно. Поэтому он объявил его мятежником, типа налоги не платит. Сам же распустил Дом, и сам же налоги с него требует. Махровый маразм, но остальные кланы его поддержали. Все боятся, что Турок вернется и вернет власть, вот и топят теперь, как могут. Но в прямые распри князя не суются, может выйти себе дороже. На данный момент Турок как бы в розыске, но спокойно живет на моей территории. Пока он на моих землях – он в безопасности, никто не полезет. Но если он попадется на чужой земле, то его тут же повяжут.

– Занятно… Может это для тебя и к лучшему. Ну так что? Озвучивать мое предложение?

– Слушаю тебя внимательно, дружище.

– Как ты посмотришь на то, чтобы у твоего Дома появился свой собственный разлом?