Осиротевшие берега

Мыс Земляной

От Пумманок до северной оконечности полуострова Средний дорога плохая, но природа хорошая. Почти сразу за фронтовым аэродромом, слева от дороги, начинаются обрывистые скалы самой причудливой формы. Чего они только не напоминают: и пасть дракона, и голову рыцаря, и клюв птицы, и терем спящей красавицы.

На одной из скал видна еле заметная надпись: "Смерть фашистам". Сделана она в 1943 году. В мирные годы замполиты военных гарнизонов надпись подновляли. В последний раз это сделал Юрий Корнюшенков в 1984 году. С тех пор почти вся краска выветрилась, и поэтому слова читаются с трудом. Интересно, лозунг потерял свою актуальность или переименованные в заместителей по работе с личным составом помполиты обленились? Думаю, что "ленивой" стала наша память, и видно это всюду, куда бы мы ни посмотрели.

Подъезжаем к мысу Земляному. На самом его кончике есть малозаметная развилочка. Нам налево, но давайте на минутку свернем в противоположную сторону, на берег. Уголок, который здесь создала природа, достоин кисти художника, Обрывистые, высоченные скалы слезятся грунтовыми водами. Зимой они обрастают ледяными сталактитами, настолько причудливыми, что глаз не оторвать.

Между морем и скалами - пологий зеленый бережок. На нем стоят два каменных столба высотой метров по десять. Остановитесь около них. Это священные камни лопарей - наша с вами память. Издавна поклонялся им человек, просил помощи, заступничества, благословения.

... Над мысом Земляным господствует 200-метровая громадина одноименной горы. Следует оговориться, что на многих картах она значится как Пумманки.

Мне известны два исторических факта, связанных с этой горой. Факт первый: в октябре 1944 года командующий Северным флотом адмирал А. Головко развернул здесь свой командный пункт. Отсюда велось управление знаменитым десантом в Лиинахамари. Факт второй: в самом начале шестидесятых годов нашего века солдаты и офицеры зенитно-ракетного комплекса с позывным "восковка" затащили на гору ракеты. Природных сложностей в этом месте, пожалуй, побольше, чем на побережье известного Мотовского залива. Море с трех сторон. Ветры и снега залетают с любого направления и хозяйничают, как захотят. Помню, в конце апреля 1980 года участники лыжного похода Мурманск - Рыбачий Георгий Король, Тамара Зарева, Андрей Афанасьев, Григорий Поспелов, Сергей Карпенко, Александр Березин и автор этих строк шли в Восковку из Пумманок.

Священные скалы саамов. Мыс Земляной. 1996 г.

От солнца и снега слезились глаза. В пойме реки Выкат то и дело попадались зайцы. Были они ленивы и непуганы. Встретится один на пути, сядет на хвостик, прижмет передние лапки к груди, ушки торчком поставит и смотрит на нас с любопытством.

Короче, погода была изумительная, наст крепкий, настроение отличное. Убаюканные и обласканные природой, мы не обратили внимания на тучи, которые постепенно появились на небе. После этого не прошло и часа, как разыгрался ветер и локаторные станции ракетчиков спрятались за снежной пеленой.

Вот тут-то участники похода и перестали радоваться твердому насту. При боковом ветре лыжника несет по склону горы как пушинку. Ох и намаялись же все, пока забрались на гору Земляную. А там нас ждали ракетчики - солдаты и офицеры.

После выступления с лекцией и концерта участникам похода была предложена баня. Она оказалась деревянно-дощато-металлической развалюхой, которую для защиты моющихся от ветра обшили рубероидом и жестью. Но ветер все же находил лазейки, и в бане было, мягко говоря, прохладно.

И вот греемся мы после бани в кабинете майора, командира дивизиона. Он угощает вином, приготовленным из вороники. Нахваливает:

- Мировая ягода. Утоляет жажду, успокаивает нервную систему, улучшает обмен веществ, снимает переутомление и головную боль. Мы из вороники готовим вино, сок, мармелад, варенье.

Тут майор замолчал и прислушался. К завыванию ветра за окном явно присоединились какие-то посторонние звуки.

- По казарме кто-то ходит, - сказал он и, приоткрыв дверь в коридор, крикнул:

- Ибрагимов, заберись на крышу и набей морду шакалу, который туда залез.

- Есть, товарищ майор!

Ибрагимов - исполнительный парень. Забравшись на плоскую крышу казармы, он увидел там человека в тулупе, подступил к нему и хрясь в ухо.

- Вы что делаете, товарищ солдат, я командир бригады! - возмутился пришелец.

- Нычего нэ знаю. Мнэ майор приказал, - ответил Ибрагимов и еще раз приложился к уху говорящего.

Как потом выяснилось, заблудившимся был действительно командир бригады, полковник. В пургу его ГТС заехала почти на крышу казармы, и комбриг пытался разобраться, куда он попал.

Подобные истории не редкость в тех местах. Командир соседской точки "голубец" Владимир Попов рассказывал:

- Привез я в гарнизон молодую жену. Представь состояние девушки, которая из средней полосы попала в эту обстановку. А тут через день-два ураган разыгрался. Стекла в окнах хлоп и разбились: снег - в квартиру. Быстро окна заделываем подручными материалами: фанерой и прочим. Вдруг жена кричит:

- Володя, в дверь кто-то ломится!

Смотрю, дверь вместе с косяком шатается. Ё-моё! От ветра вот-вот сломается. Заколачиваю дверь гвоздями и вижу расширенные глаза жены. Черт! Сам-то я привык к подобного рода "шуткам", а ей каково?

Или еще случай. Едет наш старшина Эдуард Прохоров с шофером встречать в Озерко судно. Встретили, а обратно добирались трое суток: с кострами, ремонтами, сном возле остывшего двигателя. Я про всю нашу военную организацию думаю так: второй шаг мы всегда делаем раньше первого поэтому и ноги заплетаются.

Приоритет у нас один - "надо". Под это "надо" отправляем людей на край земли, даем им что-то наподобие техники, обеспечиваем жильем на уровне юга и начинаем бороться с трудностями. Оказывается, даже воды поблизости нет, ее приходится брать за тридевять земель, но сначала емкость для перевозки найти надо. Это в тундре-то. И так всегда.

До войны и в годы войны поблизости стояла батарея артиллеристов. Однажды приезжали ветераны и рассказывали, как они воевали. Показали позиции, на которых стояли. А там яблоку упасть негде от воронок. Значит, во время войны батарея была костью в горле у фашистов. После войны были установлены более современные пушки производства 1946 года. Тогда они, наверное, считались грозным оружием. А потом? Сколько здесь служу, столько и наблюдаю, как бедные артиллеристы "лягушек от пушек отгоняют". Да и что может сделать батарея в современной войне, если таковая когда-нибудь начнется?

Как военный, наверное, прав Попов. Батарею в конце концов сократили, но опять же как-то "по-нашему". Просто бросили все на произвол судьбы. Побиты огромные прожекторы, орудийные башни, казармы, дома, пункты управления...

От артиллеристов можно проехать в еще один заброшенный гарнизон - зенитно-ракетный. Позывной дивизиона "пышка". Этим же именем рыбачинцы называют и все воинское поселение. Расположен дивизион в верховьях реки Выкат, у озера Земляного. Место неплохое: не так сильно, как по соседству, дуют ветры и бушуют ураганы. Кроме того, есть признаки сравнительно налаженного быта - капитальные постройки, магазин, клуб и т. д.

В восьмидесятые годы в гарнизон поступил приказ передислоцироваться на самую высокую точку полуострова Средний - высоту 342,0.

Приказ мы получили в октябре, - вспоминает прапорщик Александр Компанеец. - Дорог никаких, если не считать тех, что остались от войны. По первому снегу тракторами с трудом затащили технику на совершенно лысую гору. На носу зима. Поставили электростанцию, вагончики для личного состава, оснащенные буржуйками.

Работали в вахтовом режиме. Уезжали на пару недель, но бывало и так, что смениться не могли, куковали дольше. Помню, один офицер пошел в поселок помыться в бане. Метель разыгралась, и он ходил больше суток. Когда добрался, оказалось, что пальцы ног отморозил. Вот такая была гармонь.

Потом нас вернули обратно, а на горе остались все постройки, которые с таким трудом возводились. Там же с военного времени сохранился выносной командный пункт Рыбачинского гарнизона. Теперь так и будет разрушаться то, что мы и наши отцы построили.

При всех минусах Пышку офицеры и солдаты любили. Назначение сюда Сергей Першай не променял на назначение в штаб. Было так. Приехал Першай в Озерко, получил документы, погрузил чемоданы в машину. И вдруг вызывают его в политотдел бригады ПВО. Заместитель начальника политотдела Василий Петров спрашивает:

- Ваша жена учительница?

- Так точно!

- Она нам нужна в Озерко, в школе. Мы вас оставляем при штабе, а ей даем работу.

- Но я не хочу в штаб.

- Подумайте, товарищ лейтенант, Озерко и Пышка - это как Москва и Магадан.

- Но я же учился другому.

- Хорошо, давайте спросим жену.

Жена ответила: "Я приехала с мужем, а не он со мной, поэтому как он скажет, так и будет".

Любовь - неотъемлемая часть быта военных гарнизонов. Не случайно ведь еще древнегреческий философ Платон писал, что каждый человек - это только половинка. Две половинки ищут друг друга, и если найдут, то сольются в единое счастливое существо.

Любовь. Как-то в Озерко случайно встретились двое. Она - жена офицера, мать. Он - молоденький лейтенант. Она жила в Пышке, он - на восточной оконечности полуострова Рыбачий. По прямой расстояние между этими пунктами - 30 с лишним километров, однако на полуостровах мерки иные.

На встречу с любимым женщина ходила на лыжах, преодолевая расстояние дважды: туда и обратно. Естественно, что свидания не остались незамеченными, и в действие вступила советская система охраны морали.

Лейтенанта вызвали на парткомиссию и дали выговор по партийной линии. Но через три дня стало известно, что отчаянная женщина вновь пересекла на лыжах полуострова. После этого офицер положил на стол партбилет. Но "половинки" все равно стремились друг к другу.

Следующий шаг командования был более жестким: лейтенанта отправили на материк. Потом были долгие поиски друг друга, и в итоге влюбленные проиграли в споре с военной машиной. Их разлучили. Эта романтическая история вспоминается на Рыбачьем, когда речь заходит о великой силе любви.

Недалеко от Пышки находился еще один дивизион - с позывным "булатный". В 1993 году он приказал долго жить, но в памяти рыбачинцев осталось несколько связанных с ним случаев.

Как-то возле Булатного поломался снегоход у геолога Виктора Исаева. Как и все подобные несчастья, поломка произошла в ужасную пургу. Исаев повздыхал и направился к ракетчикам. Пришел, а там весь военный поселок колючей проволокой обнесен. Исаев нашел в ограждении лаз, но воспользоваться им не решился (опасался часового) и закричал:

- Не стреляйте. Свой я!

В ответ лишь ветер завыл в антеннах локаторов. Виктор осмелел. Забрался за колючую проволоку, миновал грозные надписи типа "Стой! Стреляют!". А затем, покрикивая свое предупреждение, подошел к караульному помещению. Никого. Направился к ракетам - опять никого. В надежде найти живую душу стал заглядывать во все постройки. Зашел в котельную, а там сидит, как на параде, весь караул.

В свое время Виктор служил в армии. Он как гаркнет командирским голосом:

- Почему не на посту? Кто должен быть на вышке?

- Я, - ответил солдатик в тулупе.

- Марш на пост.

- Есть! - солдат убежал.

- Кто дежурит в караульном помещении?

- Мы, - признались еще два перепуганных солдата.

А сержанту Исаев приказал:

- Командира ко мне!

Следует сказать, что дело было ближе к полуночи, тем не менее прибежал заспанный майор. Увидел перед собой незнакомого гражданского человека и долго не мог понять, что же произошло. Выяснил, когда выпил с незнакомцем фляжку "мировой".

Так вот Исаев "покомандовал" дивизионом.

Водопад на озере Палви. 1980 г.

В Булатном было уникальное поголовье свиней. Как-то, году в восьмидесятом, сидим мы с командиром перед казармой. Рядом с нами - овчарка. Поджарые свиньи крутятся по плацу и занимаются тем, что пытаются жевать камни.

Мой попутчик Сергей Карпенко бросает собаке краюху хлеба. Подаяние падает за штакетник. Пес прыгает и, отчаянно скуля, виснет на изгороди. Вдруг видим: поросенок разбегается, сигает через забор и на глазах голодной собаки поедает хлеб.

- Выучка, - гордо замечает командир. - В прошлую весну свиньи забрались на чердак казармы, расковыряли утеплитель и шмякнулись прямо в столовую. Старшина дивизиона в это время снимал пробу с блюд. С перепугу он так сильно сжал зубами алюминиевую ложку, что она стала плоской. Еле ее отняли.

Булатный - партер своеобразного театра, откуда хорошо видны губа Малая Волоковая, вход в Печенгский залив, хребет Муста-Тунтури. В двух-трех километрах южнее дивизиона расположены озера Поропеллон и Палви - излюбленные места рыболовов. Особенно богато розовобрюхой палией озеро Палви.

И вот в восьмидесятые годы, в марте, отправились мы сюда на рыбалку. До Титовки доехали автобусом, а дальше пошли на лыжах: сначала через перевал к месту подвига капитана Юневича, а затем по Муста-Тунтури - к геологам. Как всегда, дней пять посвятили рыбалке. Вот, значит, добрались мы до озера. В компании признанные корифеи подледного лова: Владимир и Юрий Смирновы, Константин Каравайчиков, Александр Жеведь, Василий Горбатов, Виктор Гнетнев. Расселись около лунок. Клева нет, кимарим потихоньку, и вдруг Жеведь как закричит:

- Иди сюда, моя маленькая!

У всех сон как рукой сняло. Смотрим, вытащил Саша палию грамм на восемьсот. Мы все носы в лунки опустили, поплавочки подергиваем. Ничего, а Жеведь опять кричит:

- Иди сюда, моя маленькая!

И вновь у него на снегу палия.

Первым не выдержал Володя Смирнов. Бросив на лед стульчик и тулуп, он подбежал с коловоротом к Саше и в трех метрах от него просверлил две лунки. Не прошло и минуты, как еще три коловорота вгрызлись в лед поблизости от удачливого рыбака.

Скоро место, где сидел Жеведь, превратилось в одинокую льдину, напрочь отсеченную от остального поля лунками. А он сидел на этом островке и периодически выкрикивал:

- Иди сюда, моя маленькая!

От остальных удача отвернулась.