Осколки Прошлого

Глава 8. Редукция состояний.

Я с трудом разлепил веки. Казалось, в них залили свинец, и потому открывать глаза было так тяжело. Первое, что я увидел - белое размытое пятно. Оно постоянно шаталось вправо, влево, вправо... И ощущение будто вокруг меня не воздух - мягкий гель.

Издалека послышался тусклый женский голос:

- Доктор Розмари! Семнадцатая палата! Пришел в сознание!

За километр от меня, еле слышно скрипнула дверь. Шорох шагов, и через секунду надо мной навис человеческий силуэт, окруженный блеклой синей аурой. Точь-в-точь как на картинке в детской книге. Какое странное зрелище...

В глазах двоилось, тяжелые веки не было сил держать открытыми. Я снова провалился в темноту.

Через день, я уже мог ходить по палате.

Моя комната была не очень большой, зато светлой и приятно обставленной. Простые вещи - кушетка, тумбочка, на ней тарелка с фруктами. В углу, около окна стоял простой деревянный стол, несколько книг на нем, одна с закладкой - я начал читать "Моби Дика". На такой странный выбор меня натолкнула картина, изображавшая рассвет над морем, полном маленьких лодок и кораблей. В другом конце комнаты - дверь во внешний мир. Но я ни разу еще туда не заходил -не было повода. Из-за этой двери пока ко мне пришли только двое, и оба незнакомцы. Но сегодня обещала прийти Лил...

Окна выходили на замершую в зимнем сне излучину широкой реки. На том берегу расположился тихий и светлый сосновый лес, густо заметенный снегом. Я мог часами стоять у подоконника, укутанный живым теплом комнаты, и наблюдать законсервированный в уютном холоде маленький бело-зеленый мирок.

Я не удержался и, не смотря на запрет доктора Розмари, снова начал забавляться с предметами. Мыслью подкинул подушку в воздух, а потом аккуратно переместил ее на стол. Потянул за уголок тонкого одеяла, и оно послушно скатилось на чистый пол.

Я отошел в самый угол комнаты и мыслью вытащил из тарелки большое зеленое яблоко. Подкинул его к потолку и там толкнул вбок. По большой дуге оно начало падать, метя в стену. Но я не дал ему врезаться, толкнул в сторону - поймал. Потом в другую, потом в третью...

Как же легко это делается! Я был в полнейшем восторге. Немного сосредоточившись, я вытащил из того же блюдца апельсин, одновременно, держа в воздухе яблоко. Получилось! Я принялся аккуратно вращать их вокруг центра комнаты. Словно планеты вокруг солнца. Яблоком пусть будет Земля, а апельсином Марс.

От меня к кружащимся фруктам шел аккуратный и тонкий поток энергии. Просто супер!

Я принялся вращать фрукты все быстрее и быстрее.

В дверь вдруг постучались, и в комнату вошел доктор Розмари - мой лечащий врач. Очень приятный, кстати, человек.

Отвлекшись на него, я отпустил фрукты с "поводка". И тут же раскаялся в этом. Апельсин ударился о картину и изрядно помятый упал под стол. А вот яблоко ударилось в стену и разлетелось на кусочки. Стену теперь придется мыть.

- Извините, - стыдливо сказал я, - я все уберу.

Я собрал яблоко и разом переместил его в местную корзину - гиперпортал-утилизатор. А апельсин пролеветировал обратно в тарелку - потом съем, нечего добру пропадать. Осталось почистить стену, и...

Врач только глазами удивленно захлопал, глядя на мою воодушевленную уборку.

- Энергия из тебя так и хлещет. Но воздержись пока от таких забав. На несколько часов, пока не придут последние результаты анализов. Артур, после двухнедельной комы надо быть аккуратным в использовании пси-сил, так не трудно и надорваться. Мы не идеальны и могли пропустить что-то. Остерегись пока.

Я кивнул, полностью с ним соглашаясь. В конце концов, он мой врач. И я решил, что перетерплю тягу к баловству свежеобретенными умениями.

- Извините, я не сдержался... - виновато сказал я.

- Понимаю... Я хотел тебя пригласить к одному человеку. Помнишь он заходил к тебе вчера?

- Мистер Каетан, да? - спросил я.

- Точно, давай за мной.

И с этим словами он повел меня по больнице. То есть, я предполагал, что это была больница, хотя сейчас это больше напоминало своеобразный пансионат или даже тихий зимний курорт.

Мы вышли в длинный и просторный коридор. Справа, в окна врывался дневной солнечный свет. Через них было видно, как, не смотря на холод и снег, вовсю цвел жизнью местный лиственный сад. Несколько птичек порхали с ветки на ветку, стряхивая снежные шапки с деревьев лазурной листвы.

По левую сторону шли двери. Некоторые из них приоткрыты, и из них слышаться голоса, а иногда и тихий сдержанный смех. И на всех дверях таблички-номера, убывающие в сторону куда мы шли. А под ними фамилии: Перов А. Т., Кая Е. С. Т., Делоне М. и так далее.

Мимо нас редко проплывали люди. Я с интересом их рассматривал. Большинство были в простых белых туниках, пошитых на разный манер. Иногда попадались зеленые и синие, но такие имели один и тот же фасон - местные доктора...

Мимо прошел мужчина, улыбаясь своим неведомым мыслям. Я, встретившись с ним взглядом, не удержался и улыбнулся в ответ. Здесь хорошо...

Когда мы дошли до конца коридора, слева оставалась одна дверь. Без номера, без других пометок. Простая деревянная дверь.

Доктор Розмари остановился перед ней.

- После того, как закончишь - можешь заняться, чем хочется, - он снова улыбнулся мне, - только постарайся не взорвать клинику своей неуемной энергией. Держи кристалл, в нем и карта, и контакты людей, которые могут помочь тебе сориентироваться. Да и много разной полезной информации и инструментов.

Доктор протянул мне подвешенный на цепочку кристалл, почему-то синего цвета. Я молча взял его, с легкостью разглядел его структуру и свойства. Ого, это сделано по технологии Алвандера. Как там ее?.. Распределенные системы управления? В общем, кристаллы в кристалле. Занятная штука. До этого я видел только один такой - тот, что был центром моей звуковой установки. Альвандер сделал его мне на заказ, года за два до того, как эту технологию массово начали внедрять повсюду. Эксклюзив можно сказать. Есть, чем похвастаться.

- Спасибо, - поблагодарил я.

Доктор напомнил мне, чтобы я воздержался от активного использования пси-сил до вечера, а потом, попрощавшись, ушел в противоположную дверь. Та была прозрачной, и я увидел, как он спускается вниз по лестнице. Надо будет потом туда сходить. Как любопытно-то...

Я повертел кристалл в руках. Что-то мои мысли совсем не туда свернули. Потом со всем разберусь.

Я повесил кристалл себе на шею. В памяти вдруг всплыла ярко освещенная пещера. Черная густая пыль клубится в воздухе, а Лилиана дрожащими руками вешает на шею младенцу, собственноручно сделанный кристалл.

Я не обратил внимания на эти воспоминания, и спокойно постучался в дверь.

- Да, Артур, заходи.

За дверью без надписей прятался обычный рабочий кабинет. Такой мог бы быть и у архитектора, и у инженера, и у какого-нибудь историка. Шкафы с книгами, стол в центре, за ним окно.

За столом сидел мистер Каетан. И меня опять посетило смутное чувство, что я встречался с этим человеком. Видимо это было довольно давно, потому что я так и не смог его вспомнить.

- Привет, Артур, - сказал он, - Присаживайся.

Он указал на стул напротив своего стола. А когда я к нему подошел, он вдруг встал и протянул мне руку. Я немного удивлено глянул на него, но руку пожал.

- Меня зовут Вим Каетан. Теперь я представился по всей форме, - он чуть наклонил голову вбок и чуть улыбнулся, - Ты разве не помнишь меня?

Я помотал головой и сел на стул. Рассмотрел Вима внимательнее.

Спокойное и чуть заинтересованное выражение лица, тонкий нос, аккуратная прическа. Очки с явно простыми стеклами окончательно дополняли образ, который я видел в древних фильмах. Интересно, зачем ему эти очки? Только для имиджа?

Я осознал, что помимо знакомой картины энергообмена в теле Вима, смутно вижу мерцающий вокруг него ореол стального синего цвета. Он навевал странные ассоциации с умиротворенным и сытым дикобразом, у которого старательно приглажены все иглы. Но, казалось, только последует опасность, и колючки тут же распушаться, встопорощаться, и мгновенно пресекут любую угрозу.

Я не сразу понял, что вижу ауру. И вот тут я удивился. Ауру других людей, пусть даже такую нечеткую, видеть раньше я не мог вообще. Откуда только все это взялось?

Забавно, аура Вима, похожая на спящего зверя, совершенно не вязалась с его внешностью. Он был похож на филолога или учителя, какими их показывали в старых фильмах. Ну, или психолога. Как интересно... Такое несоответствие внешности и ауры я раньше увидеть не мог. А теперь эти шоры начинают спадать, и мир вокруг станет в разы интереснее.

За размышлениями я и не заметил, что пристально разглядываю собеседника. Наверное, не очень вежливо... Но извиниться я не успел.

- Как твое самочувствие? - вдруг доброжелательно спросил Вим.

- Нормально, - без капли робости ответил я. - я бы сказал, даже прекрасно.

- Артур, я психолог, - после некоторой паузы начал он, - Моя работа заключается в том, чтобы помогать людям справиться с разными проблемами или даже болезнями разума.

Я разулыбался:

- Я знаю, чем занимаются психологи. У меня есть... подруга. И она психолог.

- Ты, наверное, говоришь о Лил. Я знаю, что ты живешь один, в стороне от людских поселений, а она для тебя, что-то вроде частного учителя.

Вим, не скрывая, сделал какую-то пометку в журнале, который лежал перед ним на столе.

- Не обращай, внимания, - заметив мой взгляд, пояснил Вим, - Просто делаю пометки для себя.

Я изобразил детскую обиду, надув щеки и отведя взгляд. Сказал нарочито капризным голосом:

- Лил тоже так делает...

Вим негромко рассмеялся.

- Уел ты меня, парень... Уел, - отсмеявшись произнес он, - Не думай, что мы будем тебя тут мучить, или еще хуже, копаться в мозгах. Конечно, нет.

Вим откинулся на своем кресле и продолжил:

- Понимаешь, в наше время кома чрезвычайно редкое явление, и происходит обычно в совсем необычных обстоятельствах. Как, например, в твоем случае, который вообще говоря уникален в нашей медицинской практике. Дело в том, что кома сильно влияет на разум человека, почти всегда - не самым положительным образом. Поэтому, нам нужно отслеживать потенциальную угрозу для человека, потому что не всегда она явная.

- Я просто задам тебе пару вопросов, стандартных для этих случаев.

Мне показалось, что его аура беспокойно шевельнулась при этих словах, но внешне он оставался абсолютно спокойным.

Вим зачем-то глянул в свои записи, делая вид, что сверяется с чем-то, а затем спросил:

- Скажи, тебе ничего не снилось после того, как ты потерял сознание из-за кристалла?

Я непроизвольно погладил шрамы у себя на руке, и изобразил задумчивость.

- Да нет... - соврал я ему, глядя прямо в глаза, - ну иногда... Что-то бессвязное. А какое это имеет значение?

Вим, не скрываясь, сделал еще одну пометку у себя в журнале.

- Иногда из-за шока у людей бывают разного рода неприятные сны. А псионикам бывает опасно переживать подобное. Но давай пойдем дальше. Не заметил ли ты чего-то необычного в себе? Непривычные ощущения, или может мир вокруг кажется другим?

Тут я врать не стал:

- Лил должна была вам рассказать, что я очень слабый псионик. Что не могу использовать правильно свои силы, и у меня проблемы даже с совершенно элементарными вещами.

- Да, Лил рассказала все что знает о тебе, - кивнул Вим, внимательно глядя на меня из-под своих очков.

Я не сдержал радостной улыбки.

- А теперь... Смотрите!

И я поднял папку с его документами в воздух. Силой мысли подкинул ее к потолку, не удержал - и из нее стали сыпаться листы папируса. Кабинет стал напоминать растрясенный снежный шар, только вместо микроскопических снежинок с громким шорохом опадают исписанные листы папируса.

Я не расстроился, пролеветировал папку обратно на стол. И, упиваясь своими возможностями, стал силой мысли собирать все листочки обратно.

- Раньше так никогда не получалось! - сказал я, когда закончил уборку.

Вим одобрительно наклонил голову, наблюдая за моей демонстрацией. А затем, принялся искать в своей папке нужный листок, видимо я перепутал там весь порядок.

- Извините, пожалуйста. Я, наверное, неприлично себя веду. Просто не смог сдержаться, - сказал я.

- Это ничего, - задумчиво проговорил Вим, который нашел, наконец, нужный лист и опять принялся в нем черкать.

Его аура снова заходила ходуном. Приглаженные "иглы" встопорщились и неуверенно затрепетали, не зная расправляться ли им в "боевую позицию", или все же успокоиться. Чего это он?

Однако, когда он закончил свои записи, и поднял голову, в его взгляде читалось одобрение пополам с удивлением.

- Удивительно... Могу понять тебя. После стольких лет застоя, ты вдруг сделал такой большой шаг. Молодец.

Я победно улыбнулся.

- Хм... Даже не знаю. А как насчет мыслеречи? Я слышал, у тебя были проблемы?

Я, почти не задумываясь, продекламировал через мыслеречь:

- Один не разберет, чем пахнут розы...

Другой из горьких трав добудет мед...

Кому-то мелочь дашь, навек запомнит...

Кому-то жизнь отдашь, а он и не поймет...

Не могу сказать, почему из всего, что я когда-то учил для Лил, мне вспомнился именно Омар Хайям. Но я прочитал его с таким воодушевлением, будто выступал перед огромной аудиторией.

Реакция Вима была той же - легкое удивление, с ноткой одобрения во взгляде, и беспокойное шевеление сине-стальной ауры.

Вим задавал еще много вопросов. Смысл большей части мне был не до конца понятен, и все так же после каждого вопроса Вим неизменно черкал что-то в свое папку. Меня уже давно разбирало любопытство, что же он там пишет. Но он понятно дело, не станет мне ее показывать.

В конце нашей беседы, речь вдруг зашла о Лил. Вим спрашивал меня, как я к ней отношусь, нравится ли мне с ней проводить время и дальше в том же духе. Я, немного сбитый с толку таким поворотом, сбивчиво отвечал. А когда, наш разговор подошел к концу и Вим уже собрался меня отпускать, он сказал:

- Ну, до встречи, Артур. Увидишь Лил, передавай ей от меня привет. Очень талантливая девочка.

- Девочка? Ей же... - сказал я и вдруг замолк.

До меня вдруг начало доходить то, о чем я никогда раньше не задумывался. Но Вим отвлек меня:

- Возраст это такая вещь... Когда разменяешь девятое столетие, тебя иногда заносит. И трехсотлетние иногда кажутся детьми. А привет Лил, ты все-таки передай. Тем более встретитесь вы быстрее, чем ты думаешь.

Вим мне подмигнул.

- Лил уже здесь? - с затаенной радостью воскликнул я.

- Да, ждет в Лазурном Саду, когда я тебя отпущу. Ну а так как я вопросов сегодня к тебе больше не имею, то...

- Спасибо! До свиданья! - выпалил я, и поспешил к выходу из кабинета.

За спиной я расслышал, как добродушно усмехается Вим. Пусть его! И его странную ауру, и его странные вопросы. Я спешил к Лил.

Однако чтобы добраться до этого самого Лазурного Сада, мне пришлось изрядно поплутать.

В пансионате оказалась странная архитектура. Лазурный корпус, или Восстановительный, если официально, большим прямоугольником опоясывал Сад, который я раньше видел из окон. К нему вел один единственный выход, да и тот находился на противоположном от меня конце здания. А лестницы и переходы могли свести с ума любого - так они плутали, порой, непредсказуемо уводя в какие-то дебри.

Я, наверное, мог бы так еще долго плутать, среди полупустых коридоров, если бы не вспомнил о кристалле, который дал мне доктор Розмари. Только в нем я разглядел план этого гигантского лабиринта, и прочитал издевательскую пометку: "В первое посещение или в случае указания лечащего врача рекомендуется пользоваться системой гиперпорталов".

Я разулыбался, пеняя себя за недальновидность, а местных архитекторов за безумную планировку. И ведь хотел уже сигать из окна в кусты, надеясь на то, что с теперешними умениями смогу немного помочь себе левитацией.

В кристалле так же содержался ключ-код для вызова местного окна гиперпортала. И вот что странно, с ключ-кодами моя проблема никуда не исчезла. Мне пришлось минуту попотеть, переминаясь у стойки портала, чтобы запомнить код и оформить его в правильный мыслеобраз.

Но сделал я все правильно: вокруг меня замерцали искры гиперперехода и через секунду я уже был в Лазурном Саду, прямо у той самой главной лестницы, к которой стремился последние двадцать минут.

Сад не зря назвали Восстановительным, да и Лазурным тоже. Тут росли серьезно модифицированные растения, и все теплого синего цвета разных оттенков. Они давали сильный ненаправленный поток пси-энергии. Сам воздух тут казался густым и сладким от налитой в нем силы.

Жаль только, что я перестал замечать цвета потоков в псиэфире. Теперь я видел его более академично, так как учат всех детей Видящих - не разноцветный дым, а линии различных оттенков белого. Радовало то, что это компенсировалось силой, которая, наконец, во мне проснулась.

Лил у входа не было. Я, ничуть не расстроившись этому, энергичным шагом пошел в глубь Сада. Хотя он больше был похож на маленький парк, или что правильнее - скверик. Под тихими лазурными кронами деревьев, по голубоватой низкой траве слегка припорошенной искристым снегом гуляли люди. Совсем немного, но я с любопытством посматривал на каждого.

Навстречу шла женщина. Молодая, не больше 300 лет ей, наверное. И на лице такое удовлетворенное спокойствие. Ауры я видел все еще довольно блеклыми, но вполне явственными. И у нее она была сочно зеленого цвета, с пляшущими огоньками желтого и оранжевого. Как красиво...

Мимо меня, молча, целеустремленно пронеслась парочка детей лет тринадцати - мальчишка, с белой и пляшущей словно пламя, аурой, и девчонка, со смуглой кожей и немного узкими глазами. И ее ауры я не видел. Закрывается? Дети оббежали меня с обеих сторон и шурша листьями скрылись в кустах василькового цвета. Все-таки биологи, вырастившие это, были слегка безумны. Отчего такой странный цвет?

Или вот, например, старичок, старше тысячи лет, по виду, лежит прямо на траве, на участке свободным от снега. Он удобно пристроился спиной к ближайшему дереву и читает книгу в серой обложке, мерно переворачивая страницу за страницей. Его аура - глубокого фиолетового цвета, - спокойно колыхалась вокруг, создавая впечатление старого и доброго вина, которое мерно качают в бокале. Когда я проходил мимо старика, он почему-то отвлекся от книги и глянул на меня. Я ему улыбнулся, на что он слегка удивленно поднял брови, но так же улыбнулся в ответ, и спокойно вернулся обратно к чтению.

Только отойдя от него на десяток шагов, я вдруг понял, что знаю этого человека. У меня ноги даже немного ослабели от этого понимания. Это был наш прошлый Координатор.

Я даже остановился от удивления и недоверчиво оглянулся. Старичок... Координатор почему-то уже не читал, а насмешливо глядел мне вслед. Я удивленно поморгал глазами, но не стал больше беспокоить человека, державшего Солнечную на плаву почти 500 лет. Все-таки он, скорее всего, приехал сюда за спокойствием, и мешать ему было бы большим неуважением. Я отвернулся и, немного даже заробев, пошел дальше.

Меня ждет Лил.

В моих поисках меня провожало приятное пение местных птиц и легкие голоса беседующих тут и там людей. Не смотря на то, что парк расположился прямо под открытым зимним небом, и деревья местами припорошены снегом, здесь было довольно тепло.

Спокойствие...

Можно было подумать, что я попал в рай. О прошлом напоминали только слегка чесавшиеся царапины на руке, которые доктора почему-то не заживили. Я не придавал этому особого значения.

Лил я встретил в самом сердце это сада. Уж не знаю, почему она не вышла меня встречать, скорее всего, не знала, что я уже освободился. А ведь Вим спокойно мог ей сообщить об этом!

Но Лил видимо и правда не знала.

Она расслаблено лежала на спине, удобно, словно в кровати, устроившись на переплетении крепких сучьев, в объятьях лазурной листвы, и сквозь просветы синих крон деревьев смотрела вверх на такое же синее небо. Лил подбрасывала высоко над собой оранжевый кристалл и затем ловила. Снова кидала, подправляла мыслью его полет, заставляя его выделывать немыслимые пируэты, и снова ловила. С ее губ не сходила странная, спокойная улыбка.

Такой, я не видел Лил никогда. Сердитой, серьезной, веселой, грустной или уставшей... Какой угодно! Но такой... умиротворенной- в первый раз.

Я стоял и смотрел на нее, наверное, несколько минут, ощущая, как сердце в груди ускоряет свой бег. Лил будто почувствовала мой взгляд, повернула голову в мою сторону и ее улыбка стала шире и светлее. У меня защипало в глазах. Боже мой, веду себя, как девчонка!

А через секунду, кристалл который Лил подкинула до этого вверх приземлился ей прямо на лоб, а потом свалился на землю, в снег. Лил чертыхнулась и, забавно и по-доброму ругаясь, принялась ловко слезать с дерева. Леветировать она не стала.

Я не выдержал и тихонько захихикал, такой смешной мне показалась вся эта ситуация.

- Тебе смешно! - запыхавшись сказала Лил, когда слезла с дерева, - А это штука, между прочим, бьется довольно больно.

И она комично потерла свой лоб ладонью. Я не выдержал и засмеялся в полный голос. Моему счастливому смеху вторили голосистые пичуги с деревьев и шелест листвы.

И пусть это было по-девчачьи, пусть я до этого так никогда не делал ... Но я бросился к Лил в объятия.

****

Я был дома уже целую неделю. Из пансионата меня выписали через несколько дней, и я теперь жил в таких знакомых и родных стенах моего собственноручно построенного дома.

Здесь ничего не изменилось. Моя комната осталась такой же, какой и была, когда я покинул ее три недели назад. Несколько звуковых кристаллов, вперемешку с листами папируса и карандашами, лежали на столе. Моя драгоценная установка разве что только чуть-чуть покрылась пылью. А незаправленная кровать и пятно пролитого кофе на любимом лиственном ковре мигом напомнили мне, каким я бываю неряхой по выходным.

Как будто только что ушел отсюда. А кажется - прошел целый год.

Как только меня выписали, Лил мигом настояла на продолжении наших занятий и переделала все расписание и список предметов, чтобы закрепить мои внезапно вспыхнувшие навыки. Лил добивалась этого долгих четыре года, и не хотела случайного регресса.

Памятую о своих мыслях, еще там, в Лагере, я занимался очень прилежно, благо теперь все упражнения, которые раньше являлись непреодолимой преградой, теперь выполнялись влет. Лил, естественно, увеличила нагрузки и сложность, но теперь это не было железобетонной стеной, а нормальной и хорошей тренировкой.

Я так никому и не рассказал, что видел там, в кристалле. Да, мне хотелось объяснения произошедшему и внезапно проснувшимся способностям, но я так и смог заставить себя рассказать никому о том, что пережил.

Шрамы от царапин на руках так и остались, хотя их не раз пытались залечить. Но на следующий день, они неизменно появлялись заново, как ни в чем не бывало.

То чувство легкости и свободы, которое владело мной в пансионате, по приезду домой, стало проходить. И в последнее время, по ночам, мне начали сниться кошмары.

Снова та пещера. Снова глаза моей матери и ее голос, полный мягких неразборчивых слов. Иногда снился Стэн. Он всегда рассказывал мне какую-то интересную историю, а потом вдруг просто исчезал посередине рассказа, на полуслове. И вместо него появлялось темное облако пыли, которые наступало на меня и облапливало со всех сторон. Я пробовал бежать, но у меня никогда не получалось. И я просыпался в поту, чувствуя, как зудят царапины на руке.

А днем, все становилось в порядке. Вместе с рассветом и солнцем, во мне расцветало хорошее и рабочее настроение, и я с облегчением забывал ночные кошмары. Хоть мир мой сузился до привычных размеров, меня это пока устраивало.

Иногда я ловил странный взгляд Лил, когда она смотрела на меня. Наверное, она что-то чувствовала, даже не смотря на то, что я до сих пор оставался закрыт от внешнего мира.

Она спрашивала:

- Артур, ты, правда, не помнишь, что видел, тогда, в коме?

На что я неизменно спокойно отвечал:

- Я точно не помню, что-то очень смутное. Не очень приятное, но смутное.

Лил делала вид, что верит. И в эту же ночь все повторялось.

Пещера, глаза матери. Стив. Грег. Стэн и Марта. Чертово облако живой темной пыли.

И так прошла целая неделя. Днем все хорошо, Лил гоняет меня так, будто готовит на чемпионат по футболу, а я охотно тренируюсь. Часто читаю книги как художественные, так и техническую литературу по специальности.

А позавчера днем, когда мы сидели в комнате, которую мы отвели под "класс", Лил неожиданно сказала:

- Мне придется уехать на пару дней. На работе аврал, нужно мое присутствие. Так что тебе придется побыть одному некоторое время.

Я немного удивленно глянул на нее.

- Лил, я почти четыре года живу практически один. Я думаю, выживу как-нибудь. В самом крайнем случае - проживу на землянике. Вон ее сколько растет.

Лил посмотрела на меня странным взглядом, который уже стал для меня привычным.

- Не буду скрывать, меня сильно беспокоит твое состояние.

- Почему это, - перебил я ее, - по-моему, все превосходно.

- Если бы я тебя не знала, я бы внимания на твое поведение не обратила бы. Но я тебя знаю, и потому говорю, - она посмотрела мне в глаза, - С тобой что-то не так, Артур. Ты слишком изменился. А резкие изменения, к плохому или хорошему, без разницы, редко бывают безболезненными. Тебе снилось опять что-нибудь?

- Ну подумаешь сны...

- Такие как у тебя - нет, не "подумаешь".

Я все-таки рассказал Лил о своих снах, которые снятся мне каждую ночь. Правда без деталей, понадеялся, что можно справиться с ними без этого. Лил просила, чтобы я скинул их мыслеобразы, но я упрямился.

- Ну ладно, с этим чуть попозже. В общем, два-три дня! И не особо тут расслабляйся, а то знаю тебя, чуть что - начинаешь бестолково рыскать в Общем Эфире.

Я улыбнулся. Старые добрые нравоучения Лил. В последнее время, я редко их слышал. Лил уж больно нежничает со мной.

- Хорошо, - ответил я.

Я пробыл в одиночестве полтора дня. Из меня будто вынули весь запал, и большую часть дня я слонялся по дому бесцельно, не зная чем себя занять. Пробовал заняться псионикой и не мог нормально сконцентрироваться. Пробовал подойти к своей "студии" и понял, что ничего не идет в голову. Лазать в Эфире почему-то не хотелось.

В конце концов, на второй день, я просто плюнул на все и с самого утра начал перечитывать старые книги. Только это спасло меня от всепоглощающей меланхолии. На страницах, как и раньше, пером старинных авторов были описаны картины прошлого или иных миров. В голове расцветали яркие образы, и весь мир вокруг забывался, блек под натиском слова великих писателей прошлого.

Так я витал в облаках, где-то до обеда, когда меня отвлек зуммер гиперпочты.

Я получил инфокристалл с сообщением от Лил. Не скрывая своей растерянности, она предупреждала, что ко мне хочет прийти один человек. Какой, не сказала, но объяснила, что он хочет поговорить со мной по поводу происшествия с кристаллом. В эмоциях, которые она вместе с мыслеобразом вложила в инфокристалл, я с удивлением увидел страх и беспокойство за меня. В конце, она осторожно поинтересовалась, не против ли я его общества? Я ответил равнодушным согласием. И отправил инфокристалл обратно в ящик гиперпочты.

Еще один доктор?

Я не стал готовиться к его приходу. Даже уборку не сделал. Так, раскидал все по углам и ящикам, чтобы в глаза не бросалось. А затем просто улегся обратно на кровать, и погрузился обратно в книгу Томаса Мюллера "Крейсер полуночи". Художественная книга времен Империи, в которой рассказывалось об исследовательском корабле людей, затерявшемся в космосе. Я раньше не до конца понимал эту книгу, но теперь чувство одиночества и пустоты, которое владело людьми на том корабле, мне было понятно. И очень близко.

В гостиной вдруг пиликнул сигнал, оповещая об открытии гиперпортала. Наша странная с Лил система, пускать гостей сразу в дом, иногда сбивала людей с толку. Но этот гость не растерялся. Я услышал, спокойные шаги в соседней комнате, и отложил книгу на подоконник...

...В дверь моей комнаты аккуратно постучали.

- Войдите, - чуть повышенным голос сказал я, против своего обыкновения даже не делая попытки встать с кровати.

В дверь вошел представительный, могучего сложения мужчина. На его лице росла старательно ухоженная бородка, редкость в наши дни, если подумать. Но мне, в общем-то, было все равно. На врача он похож не был.

Мужчина добродушно улыбался. А его ауры, я как ни старался разглядеть не смог. Закрывается, значит...

В последнее время меня стало уже тошнить от этих добродушных улыбок и закрытых аур. За ними, всегда, всегда что-то скрывается. Лил, мне нравилась в этом гораздо больше, она всегда была честнее. Да, она тоже не могла скрыть своей повышенный заботливости обо мне, особенно после происшествия с кристаллом, но она и не боялась проявлять эмоции, если считала, что я веду себя глупо. Она вела со мной, как с равным.

- Здравствуй, можно я присяду? - спросил вошедший мужчина.

Я равнодушно кивнул, и все-таки не выдержал, перестал валяться и уселся на кровати, прислонившись к стене.

Мужчина тем временем окинул взглядом комнату, и, не смотря на то, что кресло около моей звуковой установки было ближе, прошелся к дальней стене комнаты и уселся на один из стульев около моего рабочего стола. Этим он сразу завоевал некоторое мое уважение. Все-таки, зря я так к нему отнесся, он чуткий и внимательный человек...

Пододвинувшись ко мне поближе и устроившись поудобнее, он после некоторой паузы взглянул на меня и произнес:

- Еще раз, здравствуй, Артур. Меня зовут Стив Доналсон, я Командующий Оборонительными Силами Солнечной.

Против воли, у меня глаза на лоб полезли от такого заявления. Об армии Солнечной я, в отличие от большинства знал - сказался интерес в литературе Имперских времен, я просто не мог не заинтересоваться современным положением вещей в этом вопросе. А в последние месяца три по сети упорно ходили слухи о том, что в армии начались реформы и она потихоньку начала выходить из своего "несекретного" состояния. И тут ко мне вдруг ни с того, ни с сего приходит их... Генерал?.. С чего бы такое внимание?

- Вижу, ты удивлен, Артур. И я тебя понимаю. Но давай обо все по порядку, - он вдруг усмехнулся, - Ты наверное ждал очередного врача, или психолога, который снова начнет задавать бесконечные вопросы?

- Что-то вроде, - осторожно ответил я.

- Не очень-то я похож на врача, - Стив оглядел себя и рассмеялся.

Я против воли тоже улыбнулся.

- Но давай ближе к делу, пока не вернулась Лил. Сначала я хотел бы поговорить только с тобой.

Как все странно...

- Я начну издалека. Прошу, если у тебя возникнут вопросы, не спеши их пока задавать. Уверен, тебе все станет ясно под конец моего рассказа.

Я кивнул, а Стив после некоторой паузы начал свое повествование. И начал его, совсем уж из начала времен.

- Сейчас, как ты видишь Солнечная - очень мирное и безопасное место, - говорил Стив, Но так было не всегда. Когда возник Барьер, и человечество лишилось возможности развиваться своим привычным путем - через захват новых территорий и ресурсов, возникла острая необходимость что-то менять в привычном укладе общества и в головах людей. Иначе нас ждала бы неминуемая деградация. Умные люди понимали это еще в самом начале. И, слава богу, что в ходе всего хаоса, который тогда творился в Солнечной, именно они пришли к власти. Среди прочих их программ, было создание специальной комиссии, которая разработала бы долгосрочный план, по возрождению Солнечной. В эту комиссию попали многие люди. Историки, социологи, психологи. В общем, представители большинства профессий, объектом исследований которых была личность и общество. Благодаря их наработкам, пусть сквозь пот и кровь, но был заложен фундамент современной системы.

Через несколько столетий эта комиссия превратилась в полноценный институт исполнительной власти в Солнечной. Его назвали "Комитет Социальной Протекции и Развития". В его составе теперь числились не только социологи или психологи, а так же биофизики, психофизики. В общем, те научные отрасли, которые изучали человека, с точки зрения физиологии. Со временем это принесло плоды - было официально открыто и научно обосновано существование того, что сейчас называют псиэнергией.

Комитет работал долго и кропотливо. Разрабатывались программы, применялись реформы в образовании и воспитании, которые способствовали бы проявлению пси-сил у детей. Это был очень долгий процесс. Но тогда человечество верило в его жизненную необходимость. Сейчас мы можем видеть, что они не ошибались.

Это то, что идет в общеобразовательной программе. И поэтому не все люди знают, что Комитет, или если более официально КСПР, существует до сих пор и продолжает работать на благо Солнечной. Он до сих пор производит мониторинг нашего общества, чтобы определить его состояние, делает прогнозы и старается удерживать Солнечную на плаву. Удивлен?

Даже более чем!

- Зачем? Ведь все и так отлично! - воскликнул я.

- И так думают многие, - кивнул Стив, в его глазах не было ни тени улыбки, он был абсолютно серьезен, - Но это ложное впечатление. Неужели ты не замечал, что идеи сменяют другу друга весьма неохотно? Что наш прогресс хоть и сделал резкий скачок вперед, но по-настоящему революционных идей не было очень, очень давно. Мы только медленно и постепенно развиваем то, что было придумано несколько тысячелетий назад.

Я задумался. А ведь и вправду, все технологии - только усовершенствования изобретений наших предков. Да даже в музыке! Еще три недели назад, в своей стычке с Лорой, я говорил как раз об этом.

А ведь я уже забыл об этом случае совсем. А ведь она никуда не делась, и, наверное, жутко переживает из-за меня. Ведь как ни крути, именно она меня подтолкнула к чертовому кристаллу, и, наверняка чувствует себя виноватой. Я лениво подумал, что когда Стив уйдет, надо обязательно с ней связаться.

Я кивнул Стиву:

- Да, совсем недавно, еще до того случая с кристаллом, я общался... на эту тему.

Стив, едва заметно наклонил голову и улыбнулся краешком губ. И сразу посерьезнел. Слишком мимолетно была его эта улыбка, что я даже засомневался, не показалось ли мне?

Тем временем, Стив продолжал:

- Это неизбежная стагнация старого замкнутого сообщества. Во времена Империи и ранее человечество двигалось вперед, благодаря быстрой смене поколений и донельзя враждебному окружению. Молодые и неуемные бунтари - вот двигатель того общества. Понятно, что нам это недоступно и даже вредно - нет пространства, нет объекта для сопротивления. Даже к Барьеру уже начинают привыкать. Добавляется развитие консерватизма с возрастом и неизбежные "шоры" на глазах. Долгая жизнь - это не всегда плюс. Особенно, для общества в целом. И это стало серьезной проблемой в последние полтысячелетия. Однако, около ста лет назад, Комитет предложил возможный выход из этой ситуации. И, на мой взгляд, у них получилось.

Думаешь, почему дети этого Цикла такие творческие? Это все работа Комитета и обширные дополнения к стандартной программе воспитания. Вспомни, например, Альвандера. Мальчишка, всего пятнадцать лет, а дал Солнечной такой пинок, который поднял нас сразу на несколько ступеней вверх. И, хотя он, действительно уникальный случай, но всего лишь вершина айсберга. А ведь есть еще многие тысячи детей, которые сейчас заняты научным творчеством и, поверь, их достижения не менее ценны для нашей цивилизации. Да, конечно, каждый новое поколение продвигает что-то новое. Но по-настоящему революционные идеи - только сейчас. И все благодаря Комитету, сумевшему придумать такую методику, которая культивировала в головах детей нужные для научного творчества семена. Мало того, по всем прогнозам, подобное мышление, отголоски детской тяги к новому, сохранится в течение долгого времени. И если раньше плодотворный срок работы ученого был примерно 300 лет, то сейчас он увеличился до полутора тысяч! Такое долговременное противодействие неизбежно возникающему с возрастом консерватизму - очень сложная задача. И пока, конечно, рано говорить, но будущее мне видится оптимистичным.

Когда КСПР создавал свою программу, то предполагалось, что Барьер будет стоять еще очень долго. А теперь, перед нами скоро откроется целый новый мир... Пусть, возможно, и враждебный, но поток новых идей поднимет нас еще выше, невольно играя на руку социальным программам Комитета. Уж поверь.

Стив увлек меня своим рассказом, и я немного выбрался из своей меланхолии. Да уж... В таком случае работа этих людей из Комитета, будет поважней всего того, о чем я думал раньше. Подумать только, какие странные и неочевидные проблемы оказывается существуют у человечества.

Стив, взял небольшую паузу. Устроился поудобнее на стуле и снова продолжил.

- И вот тут мы подходим ближе к сути, - от его воодушевленного тона не осталось и следа, он был снова серьезен. - Еще одна вещь, о которой знают уже совсем немногие. И не потому что это тайна, а просто, как и в случае с Армией, о ней просто не говорят вслух, и их деятельность не освещается широко.

- Их?

- Я говорю о подразделении, которое было создано внутри Комитета около четырех тысяч лет назад - Департамент Регуляции и Коррекции. В узком кругу, людей, которые там работают, называют социониками.

Их работа заключается в том, чтобы... скажем, сглаживать, критические моменты в жизни общества. Любой непредвиденный социальный кризис рано или поздно проявляется на теле общества появлением особой категории людей, а порой и целых неформальных организаций. Можно сказать раковых клеток, которые могут запустить смертельный для всего социума процесс, и за столетия спустить в дыру все то, что Комитет выстраивал тысячелетиями. И соционики выступали чем-то вроде службы внутренней безопасности Солнечной - ее иммунной системой. В основном они старались решать все мирным путем, с помощью тонкой манипуляции вокруг окружения отдельной личности, или интригами, ведущими к развалу деструктивной организации. Иногда, вопрос решался более жесткими методами - насильственной коррекцией личности. И изредка... В особых случаях...

- Я понял! - перебил я его.

- Ты помнишь Вима Каетана? - спросил Стив.

- Того психолога из больницы? - и тут до меня дошло, - Так он и есть тот самый соционик?

Я был ошарашен. Тот самый Вим Каетан, добродушный психолог, который искренне радовался моим достижениям в псионике. Искренне? Я вспомнил его волнующуюся, словно иглы взбудораженного дикобраза, ауру и засомневался в этом.

- Он что, думает, что я опасен для общества? Я видел его ауру, и она...

- Ты разглядел его ауру? - Стив удивленно поднял брови, но первым делом поспешил успокоить меня, - Нет, что ты, никаких претензий к тебе он не имел. Понимаешь, в задачи социоников входят и гораздо более мирные вещи.

- Какие же?

- Соционики, в числе прочего, занимаются детьми, родившимися вне Цикла, - и после некоторой паузы Стив добавил, - А также теми, кто по каким-то причинам был исключен из общего процесса воспитания.

Последние слова Стив явно адресовал мне. И я вдруг вспомнил того человека, который нашел меня в лесу, сразу после смерти Грега. Это был Вим. И его же я встретил три недели назад на Выставке! Как я мог забыть об этом?

- Вы говорите тонкая манипуляция?

В голосе прорезались странные хриплые нотки. Я сам не знал, что чувствовал в этот момент. Получается Вим скрытно, из тени, следил за мной все эти пять лет, что я жил с Лил. Лил?

- А Лил? Она тоже из этих?..

- Артур, тебе никто не желал зла, и вовсе не контролировал твою жизнь. Поверь, мы никогда бы не стали давить на тебя и насильно изменять твою волю. Тебе хотели помочь.

- Но Лил?

- Она не соционик. Но Вима она знала прекрасно - была знакома с ним с самого детства.

Стив отчего-то внимательно посмотрел на меня.

- Лил всего двадцать девять... - прошептал я, прозревая.

Почему я раньше об этом не задумывался?

- Да, Лил родилась вне Цикла. Редкий случай в наше время... Понимаешь, все дети родившиеся вне Цикла сразу ставятся на особый учет. С их родителями работают жестче основное подразделение КСПР, а вот дети поступают под опеку именно соционикам. Нельзя допустить, чтобы из таких детей оторванных от приемлемой социальной среды, детской в частности, вдали от школ и профессиональных воспитателей вырастала сорная трава. Подумай еще и о том, какого это жить ребенку который за все свое детство не видел сверстников?

Мысли путались. Они болезненно роились в голове, словно стая обезумевших пчел.

- И меня... Тоже на особый учет?

- Артур, ты похоже превратно все понял. Соционики - не делают марионеток из людей. Они лишь помогают ребенку, или взрослому, в сложной для них ситуаций. Представь, что тебя бы отправили в обычную школу и попытались отдать тебя в какую-нибудь семью. Для тебя это было бы настоящим шоком, и неизвестно во что бы это могло вылиться. Но Вим тебя хорошо понял. И вместо этого тебе помогли построить этот дом в стороне от всех и обустроить твою жизнь, так как ты сам этого захочешь. Но оставлять тебя в полном одиночестве было бы попросту негуманно. Какая жизнь тебя бы ждала?

Я смотрел Стиву прямо в глаза и не видел в них фальши.

И я думал. Думал. Стив не отвлекал меня. Да я и не замечал его.

Я почему-то больше думал о Лил, чем о себе. Вся ее жизнь прошла среди людей старше ее минимум на триста лет. Чувствовала ли она себя маленькой и глупой среди них, не смотря на свой, приличный по древним меркам, возраст? Чувствовала ли себя одинокой? Только в тринадцать она увидела первых детей в своей жизни. И лет в двадцать могла общаться с семилетними. Но о чем можно было с ними разговаривать? С обеих сторон ее окружала гигантская пропасть. Недосягаемые триста лет с одной стороны и одинаково далекие от нее семилетние дети.

Как странно... И мы были в этом чем-то похожи, только мое одиночество проистекало из совсем других источников. По крайней мере, я мог общаться со сверстниками - Грег вытащил меня из стазиса, как раз в начале этого Цикла.

Только сейчас я начал понимать, почему она так странно себя вела. Не так, как ведут себя взрослые люди. В ней очень много оставалось от ребенка. Такого, каким ее воспринимало большинство окружающих людей.

Я вдруг понял, почему меня свели именно с Лил. Ведь она была подопечной Вима, того соционика который нашел и меня.

- Вы хотели, чтобы мы помогли друг другу?

Я спросил совершенно невпопад, но Стив меня понял.

- Да, Вим размышлял именно таким образом. В свое время, Лил очень много с ним общалась, и увлеклась психологией, пусть это и не было ее основной специальностью. Поэтому Вим и доверил ей тебя. Для Лил это было очень ответственной задачей. А серьезная ответственность - первый шаг на пути к взрослому сознанию. Плюс к тому, когда кого-то учишь, поневоле глубже задумываешься над вещами, которые сам же и преподаешь. А она учила тебя быть свободнее в обществе. Вы чем-то были с ней похожи, и ей легче было найти с тобой общий язык.

Я снова впал в задумчивое состояние.

- А почему именно вы мне все это рассказываете? Целый Главнокомандующий и по такому пустяковому поводу, - спросил я после долгой паузы.

- Я курирую Департамент со стороны Армии и принимаю самое активное участие в его жизни. В свое время соционикам приходилось вести настоящие боевые действия, и потому они проходят обучение и у нас.

- Это мало что объясняет.

Стив вздохнул.

- Потом что, это не единственная вещь, о которой я хотел с тобой поговорить.

По спине пробежал неприятный холодок.

- Артур, мы знаем, что произошло с тобой, пока ты был в коме. Мы видели все. Пещеру Альвандера, события на Венере... Все что видел ты - видели мы. И даже немного больше.

Я окаменел. А Стив вдруг встал со стула, подошел ко мне и протянул невзрачный медальон. Аккуратная и ровная стальная пластинка, и грубо вплавленный в нее неровный прозрачный кристалл. Внутри него неспешно мигала тонкая яркая искорка.

- Полагаю, это твое.

Это был тот самый медальон - медальон моей матери.

Я взял его из рук, молча встал, подошел к своему рабочему столу, и бросил в ящик, где в беспорядке лежали мои звуковые кристаллы. С грохотом захлопнул его, и остался стоять, до боли в костяшках сжимая столешницу. Вдали за окном, мерно покачивали ветвями деревья под дуновением ветра.

За спиной раздался спокойный голос Стива:

- Извини нас, за то, что мы скрывали все до этого момента. Мы решили, что тебе стоит дать время, чтобы подумать обо всем, разобраться. Без давления и расспросов со стороны.

Я развернулся лицом к Стиву:

- И почему же вы решили сказать об этом сейчас?

- Оставлять главного инициатора проекта "Хронос" в неведении, мне показалось не очень красивым.

Я на мгновение прикрыл глаза. Ко мне вдруг вернулось то самое состояние меланхолии, которое преследовало меня всю неделю.

- Ну... Рассказывайте, - просто сказал я и уселся прям на стол.

Стив, не спрашивая разрешения, притянул к себе стул на котором сидел раньше - тот мерно прошелестел по моему ковру - и уселся на него. Спина прямая, внимательные глаза смотрят прямо на меня и источают стальное спокойствие. Вояка...

- Давай, сначала я тебя спрошу кое о чем.

Я покачал, свешанными со стола ногами, пошаркав носками по полу, и молча кивнул.

- Как ты умудрился взорвать кристалл?

- Взорвать?

- Да. По эмообразам очевидцев, там, будто бомба взорвалась.

Ну... Логично, если подумать.

- Я вижу псиэфир. Когда я понял, что не могу разорвать связь с кристаллом, то попытался перенастроить все потоки энергии от меня в один единственный узел, чтобы сломать всю внутреннюю структуру кристалла.

- Примерно так мы и полагали. Попозже, скинь мне мыслеобраз того, как ты видел этот процесс. Как ты знаешь, этот кристалл был недоделан, и поэтому совершенно бесполезен. Получилась просто красивая вещица. Единственное на что он был способен - это накапливать в себе эмофон внешнего мира. Контур недоделан и замкнут, поэтому и получилось нечто вроде эмокристалла. За все время своего существования он накопил не так уж много информации, и в основном содержал в себе образ сильных эмоциональных потрясений людей, находившихся вокруг него.

Ты, когда увяз в кристалле, отдал ему практически всю свою энергетику. Буквально - всего себя, и все свое прошлое, которое отпечатывается в человеке также как и в эмокристалле. Эмообразы от их, скажем, качества могут моделировать вполне реальный мир вокруг человека его переживающий. И поступки людей, если человек начнет вмешиваться в события эмообраза, тоже будут вполне адекватно и реалистичны, как будто ты и вправду находишься в реальности.

Когда ты взорвал кристалл, ты мало того, что напитал его одним огромным эмообразом своей жизни, но еще и огромной силой, содержащейся в теле любого, даже самого слабого псионика. Внутренние связи кристалла не выдержали таких нагрузок и полностью разрушились, выплеснув во внешней мир всю накопленную в узлах силу. Но на одно мгновение, перед самым взрывом кристалл достроил свои связи. А так как твое сознание было в это время внутри него, то все что кристалл содержал в качестве эмообраза ты и впитал собственным разумом. Именно это и послужило причиной тех видений, которые ты видел, пока лежал в коме.

Стив немного помолчал.

- Это основная версия.

- Основная? То есть...

Стив кивнул и продолжил:

- Кристалл создавался, как защита от условий 17-ого подпространственного слоя. Ты знаком с теорией многослойности пространства, которая и позволила преодолеть Барьер?

- В общих чертах, - глядя мимо Стива, ответил я.

- Этого достаточно, - как ни в чем не бывало продолжил Стив, - Есть теория, которая косвенно подтверждается множеством фактов, что кристалл достроившись, отправил твое сознание не в эмообраз, а в настоящее прошлое.

Видишь ли, 17-ый слой пока еще изучен слабо - ведь нет защиты от его условий - но кое-что мы смогли выяснить. В нем существуют тахионы - частицы способные перемещаться быстрее скорости света. Мало того, примерно половина материи в этом слое основана на этих частицах. Из-за этого в 17-ом слое своеобразное течение времени. А кристалл был хоть и не достроен, но не вполне обычен.

Для каждого слоя приходится разрабатывать индивидуальную защиту, и в этот раз Альвандер тоже подходил довольно творчески к заданию. Когда мы изучили записи схемы кристалла и восстановили его по кусочкам, то поняли, что в процессе критических перегрузок, мог возникнуть довольно интересный эффект, и пространства двух слоев - нашего и 17-ого могли на мгновение соприкоснуться, отправив твое сознание в прошлое, которое ты задал.

Я молча переваривал услышанное.

- У этой теории есть очень много скользких моментов. Главное противоречие - это количество энергии, которое необходимо, чтобы воссоздать твое тело в прошлом. Ты был неспособен дать такое ее количество. Не забывай, что настоящий ты находился все это время в коме, у нас на глазах.

Но есть также и множество подтверждений реальности твоего там пребывания. В основном, косвенные. В частности, это реакция людей на твое поведение. Понимаешь, эмообраз не идеален, и человек, когда пребывает в нем, всегда вносит подсознательные поправки в происходящее, пытаясь промоделировать поведение людей, так как он сам думает, они должны себя вести. Это довольно тонкие вещи, но психологи, изучающие твое видение, божились, что таких наводок замечено не было. Люди вели себя абсолютно реалистично. Другая вещь это, к примеру, твое посещение пещеры Альвандера. Когда ты снял ментальную защиту, ты увидел за ней мир, живой и не статичный. Этого не могло бы быть в случае эмообраза, ведь кристалл и Альвандер, который делился своей энергией с ним, "не видели" в этот момент внешнего мира, и он если бы и проявился, то как статичная блеклая фотография, вытащенная из эмопамяти Альвандера. Но тот мир жил. Еще есть множество деталей, но пока все косвенные.

Сейчас эта теория находится в активной разработке. Проект "Хронос" возглавляет Диана Гордон - ведущий специалист физики пространства в Солнечной. - Стив вдруг усмехнулся, - Она все сетовала, мол, Альвандер со своим Крисом улетел, как теперь прикажешь работать? Никакого, мол, пространства для маневра не осталось. И вдруг ты преподносишь прямо ей на блюдечке такую бомбу, что она теперь носом землю роет, чтобы докопаться до сути того, что с тобой произошло.

- Крисом? - нелогично переспросил я.

- Это разумный кристалл, который создал Альвандер, чтобы преодолеть Барьер.

Стив сделал небольшую паузу. Я все так же, свесив ноги со стола и меланхолично ими болтая, спокойно обдумывал рассказ Стива. Будто все происходило не со мной.

Но это еще было не все, и после некоторой паузы Стив снова продолжил.

- Твое путешествие, дало также много новой информации историкам и биологам. Благодаря тебе, мы теперь полностью восстановили причины начала эпидемии и до конца поняли биологию псиазов. До этого в этих знаниях у нас был огромный пробел - и только сонма теорий и гипотез. Возможно, ты сам помнишь лекции по истории Венерианской Чумы и знаешь это.

Я рассеянно кивнул, а Стив продолжил.

- И тут твоя история тесно с этим связана. Понимаешь, сначала псиазы были совсем неопасны. Даже если бы Лагерь все-таки пробурил скважину до колоний псиазов, ничего бы не случилось. Они нашли бы только залежь спрессованного псевдокристалла, который в изобилии рос тогда в Венерианских пещерах. Никакой эпидемии не было бы.

- То есть как? Ведь открытый же путь на поверхность...

- Псиазы бы погибли почти мгновенно. Изначально Венерианская атмосфера, которую создали люди, была для них совершенно неподходящей средой обитания. Но давай по порядку.

- Псиазы - организмы, основанные на силикатных белковых цепочках. Они рождаются из тех самых протокристаллов, которые ты видел в пещерах. Но для их рождения нужны определенные условия. Первое - наличие рядом "взрослых" особей, второе - подходящая атмосфера. Оно то, как раз и не выполнялось в течение миллиардов лет. Поэтому псиазы жили только в изолированных пустотах внутри горных пород. Эти колонии, как раз и формировали известные тебе аномалии.

Из всего это следует одно - эпидемия возникла благодаря редкому стечению обстоятельств, свидетелем которых ты как раз стал. Даже если бы мы тогда пробурили бы скважину до колонии, то не нашли бы ничего кроме кремниевого песка и залежей протокристаллов. И аномалия бы при этом, естественно, сразу бы исчезла. Иронично, правда?

Я хмыкнул,посмотрел на Стива. И по его взгляду понял, что он не находит здесь ничего забавного.

- Это все из-за Грега? Из-за его драки с моей мамой? - будто бы в никуда спросил я.

- Не совсем. Этой энергии было бы недостаточно для мутации псиазов. Тут дело в Стивене, твоем отце.

На мгновение, я вспомнил ураганный шквал чувств, налетевший на меня, при его смерти. И при этом что-то мимолетно кольнуло у меня в груди. Но также как и появилось, это чувство прошло. Стерлось.

- Интересно... - пробормотал я, и внезапно наткнулся на ледяной, чуть прищуренный взгляд Стива.

Но интонации его ни капли не изменились и он продолжал:

- Все дело в эманациях смерти. Понимаешь, обычная псиэнергия, которой мы пользуемся, никак не окрашена эмоционально. Это волна - ровная синусоида. Когда же мы пользуемся мыслеречью, то есть передаем еще и наши чувства, энергия приобретает для нас эмоциональную окраску. Пси-физика объясняет это появлением гармоник, которые "ломают" синусоиду, дают ей сложную форму. Эта волна очень схожа по форме со звуковой волной.

- Да, да... Я знаю теорию пси-поля, - раздраженно сказал я, - И также, я композитор, то есть знаю и природу звука, и природу эмоций в пси-волнах.

Стив слегка повел плечами, будто был чем-то раздосадован, и вдруг встал со стула. А затем принялся мерно расхаживать по комнате, продолжая рассказ.

- Поэтому воздействие на поляну простым пси-излучением, ничего бы не изменили. Но тут прямо под аномалией умирает человек...

Снова мимолетный укол в груди. Это был мой отец...

- ...сильный псионик. И это мощное излучение, окрашенное сильными, чрезвычайно яркими эмоциями - волна сложной формы - послужило катализатором эволюции псиазов. Буквально за пару секунд родились и умерли миллионы поколений. Мощность волны была такова, что псиазы умирали от перенасыщения, но успевали рождаться новые псиазы, которые также умирали... И так далее. Буквально по щелчку пальцев. И они приспособились, мутировали в самую страшную чуму в истории человечества.

Для того чтобы протокристалл породил псиазов, нужно воздействие взрослых особей. К тому времени, протокристаллов в Венерианских пещерах было предостаточно, а пси-излучение с легкостью проходит сквозь камень. Ты мог видеть это собственными глазами, там...

Я будто заглянул в пыльный чулан - участок памяти, который старательно хотел не вспоминать все это время - и он оживал под рассказом Стива, наполнялся демонами и тьмой. Я раздраженно помотал головой, вытряхивая все эти ненужные видения.

Стив опять ненадолго замолчал.

- Не хочешь узнать, почему Грэг это сделал?

У меня непроизвольно дернулась шея, и я неожиданно резко бросил:

- Я знаю зачем!

Внутри будто что-то разбилось и болезненно впилось во все внутренности. Я только глаза прикрыл, и тут же задвинул все это подальше вглубь себя.

- Но можете рассказать, - уже спокойно сказал я, - возможно, мне будет полезно узнать, что узнали вы.

Стив резко перестал ходить по комнате, и мы встретились взглядами. Секундное молчание, и в его глазах что-то изменилось. На мгновение я с любопытством разглядел в них некую обреченность, но затем она сменилась привычным спокойствием.

Стив снова уселся на стул.

- Эта история может получиться долгой, - сказал он.

- Я готов слушать, - безразлично сказал я.

И Стив начал свой рассказ. Теперь он походил на скучающего профессора, читающего на зубок заученную лекцию нерадивым студентам.

- До Венерианских событий Грег состоял в Обществе Знающих. Это Общество зародилось во времена Великой Депрессии. Период, около полутора тысяч лет назад - когда человечество утрачивало надежду и становилось пассивным и инертным. Молодость Грэга проходила именно в эту эпоху, и на руинах пагубного влияния его родителей она выжгла особо тяжелый отпечаток. Антисоциальная идеология Общества Знающих - "Все бессмысленно, а значит все позволено" - пришлась ему по нутру.

Соционики боролись с Депрессией, хотя и сами были ей немало подвержены, а Общество, очень могущественная организация на пике своего развития - как самый яркий символ проблем человечества - было их врагом номер один. Самые тяжелые стычки, самое тяжелое противодействие меду ними происходило примерно за двести лет до Венерианской чумы. И молодой Грэг принимал в них самое активное участие. Его сила как псионика, наглость и хитрость позволили ему пережить этот период, когда наш мир был на грани открытых силовых конфликтов.

К счастью, соционикам удалось побороть эту проблему. Путем интриг, тайных операций и массовых коррекций личности Общество было обезглавлено и ушло в подполье. Все последующие 200 лет оно агонизировало и, не без помощи агентов Департамента, пожирало себя изнутри. Незадолго до Чумы оно перестало существовать, лишь ненадолго пережив Депрессию, которая его породила.

Это все предыстория. Теперь о главном. Артур, твоя мать - Лилиана - была социоником.

Я промолчал. Стив, не дождавшись от меня никакой реакции, продолжил:

- В ту пору она уже достигла статуса "свободного художника" - агента-одиночки, действующего по своей инициативе. Одна из самых талантливых социоников своего времени.

- Что-то не очень похоже...

- Ты, наверное, имеешь в виду ее поведение в пещере и во флаере, ее эмоциональность и лишнюю откровенность? Поверь, она делала это специально, чтобы понять кто ты такой. Она подозревала тебя, и не безосновательно. Твое поведение и незнание вещей, которые ты обязан был знать, были восприняты ею как попытка скрыться.

Смотри сам, тебе 17 лет - яркий маяк, говорящий, что ты родился вне Цикла в том времени. Уже одним этим ты выделялся белой вороной. И Лилиана решила сыграть роль медсестры, чтобы узнать, что ты собой представляешь. Она начала работать с тобой с самого первого момента, как ты встретил ее в медпункте - дала подслушать кусочек новостей... Помнишь?

Я помнил...

- И помеху ту она сделала, чтобы ты не слышал о Департаменте, и выключила визор в самый подходящий момент. Понимаешь?

- Нет.

- Ей нужно было тебя растормошить, смутить, заставить делать огрехи в твоей, как она предполагала легенде. И ты сделал их довольно быстро... Когда сказал фальшивую фамилию. Она быстро выяснила, что такого человека в Солнечной не существует. А анализ твоей крови выявил, что ты не зарегистрирован и в Департаменте.

И тут как раз вылезает одно из противоречий - то, как Лилиана поступила в твоем видении, не вяжется с инструкциями, по которым работают соционики. Она должна была сразу установить за тобой наблюдение, сообщить в Центр, припрячь Марту, которая знала о социониках... Но она этого не сделала. Почему - загадка. Более того согласилась с Мартой не поднимать из-за тебя шум, когда та к ней обратилась.

Я вспомнил, как Лилана прикоснувшись к моим вискам, сразу отдернула их... тогда в медпункте. И вспомнил, как она узнала меня как сына... в пещере, в самом конце... Связь детей и родителей. Мама чувствовала меня интуитивно, но до конца не верила своим ощущениям.

- Я знаю... - я бросил Стиву мыслеобраз.

- Возможно... возможно...

Стив продолжал:

- Но давай ближе к делу. Лилиана искала оставшихся членов Общества и проводила "воспитательную работу". Чаще все она влияла из тени и ограничивалась модификацией окружения - нужные книги, нужные люди или события позволяли открыть бывшему Знающему новый путь. Путь более конструктивный, как для личности, так и для человечества в целом. Но иногда приходилось идти на более жесткие меры - насильственная коррекция личности или...

Я чуть прищурился и посмотрел на Стивена. Он пристально смотрел на меня и бескомпромиссно продолжил:

- ... или физическое устранение. К чести сказать, твоя мать никогда не применяла высшую меру. Сколько бы времени это бы не заняло, но ей всегда удавалось показать человеку выбор из позитивных путей развития. Все коррекции личности, которые ей пришлось проводить, были чисто косметическими. В основном она убирала все те разрушительные установки, которые человеку не посчастливилось получить в детстве.

И тут мы подходим к главному. Она выявила Грега, первой из всех, хотя семья Клиффордов вечно была бельмом на глазу у Комитета. Но он слишком умело скрывал свою принадлежность к Обществу. А затем, когда понял, что разоблачен, умело скрывался и сам. В его поисках твоя мать...

- Мама... Зовите ее пожалуйста так... Или по имени, - неожиданно для самого себя попросил я.

- Извини, не думал тебя здесь обидеть... - ответил Стив, не меня интонаций, - Лилиана нашла его, но быстро поняла, что Грег слишком крепкий орешек для ее тонких игр. И, в конце концов, она поймала Грега и провела довольно жесткую коррекцию личности.

Лилиана выбрала в сознании Грега все связи, которые представляли угрозу и рекомбинировала их, с таким расчетом, чтобы создать новую суб-личность. А потом надежно запечатала ее в подсознании Грега. При этом основная личность пострадала настолько мало, насколько это было возможно. Очень и очень тонкая и сложная операция, никому до Лилианы не удавалось сделать нечто подобное. Жаль, что в итоге, это оказалось роковой ошибкой.

"Мозги на столе"... Так вот что это значило. Выходит это глупая выходка с флаером - своеобразная месть Грега. Как-то нелогично. Почему сразу не убить? Не разбить в этом самом флаере, зачем такие сложности?

- Сейчас объясню, - Стивен будто мысли мои прочитал, - Итак, Грэг стал нормальным человеком. Насколько это возможно конечно, и уж сослуживцы уж точно его нормальным не считали. Однако он переосмыслил свою жизнь, нашел пути своей реализации, как личности, и даже более того, зажил нормальной жизнью. Судя по дальнейшим отчетам, он стал счастливее, чем раньше.

Так продолжалось около двадцати лет. Грэг смог начать работать в Лагере, в качестве начальника отдела Экспериментальной Псионики. Все было бы нормально, если бы Лилиана после боевого столкновения с маленькой группой Знающих не решила отправиться в отпуск. И первым делом, она решила забрать из Лагеря твоего отца, чтобы устроить семейные каникулы. В семье в это время был сложный период и Лилиана как психолог это хорошо понимала. Надо было восстанавливать отношения после твоего рождения.

- Что-то было не так?

- Да, но я не думаю, что тебе об этом надо знать сейчас.

Я устало облокотился на стекло и вяло махнул рукой. Стив продолжил:

- Ее приезд видимо стал для Грэга личным вызовом, и он решился ей отомстить. Но так, как Лилиана изрядно над ним поработала, у него совершенно не возникла мысль об убийстве. Нет, он просто хотел ей досадить, заставить помучится, поволноваться. Кажется глупым, но это часть личности Грега - он эгоистичен и мстителен. После работы Лилианы, он начал соизмерять силу своих пакостей и в начале, действительно, не хотел никаких жертв.

Итак, он заранее перепрограммирует древний автопилот флаера Рик-Тейлоров, чтобы он высадил вас в Разломе Смирнова, вынудив возвращаться в лагерь, терять время и нервы. Если бы все прошло как надо, вы бы спокойно вернулись в Лагерь, Грег поскандалил бы с Лилианой, выпустил пар и на этом все бы закончилось.

- Но твоя мама совершила вторую ошибку - как ни странно, она недооценила светлую сторону Грега, а именно - его совесть. Помнишь, когда вы направлялись в Родеанскую Жемчужину, Грег вышел с вами на связь, и Лилиана довольно жестко отреагировала на его эскападу?

Я кивнул.

- Видимо, она считала, что Грега это ни капли не заденет, и более того потешит его самолюбие. Поэтому она не старалась сдержать эмоции, да еще и щедро добавила угроз.

- Тут мы, к сожалению, вступаем в область догадок. До конца восстановить мозг Грега не удалось, но то, что мы сумели найти, позволяет делать кое-какие выводы.

После этого разговора Грег, видимо, стал переживать. Нет, угроз Лилианы он не боялся - знал, что она блефует. Но вот совесть... Он вдруг почувствовал, что поступает неправильно, что вся его выходка - не более чем ребяческая возня, бессмысленная, ненужная. В этот период времени, он видимо стал серьезно переосмысливать всю свою жизнь, а это событие совсем выбило почву из-под его ног, и он, раздираемый внутренними противоречиями, дал волю чувствам. Эти переживания были для него мало знакомы, а потому, оказались чрезвычайно болезненными. И он попытался убежать от мира, забыться, как делал это уже не раз, когда состоял в Обществе. Он сорвался.

Стив помолчал секунду.

- Ты слышал про явление пси-наркомании?

Я молча кивнул.

- Грег синтезировал внутри себя гремучий коктейль из различных эндогенных наркотиков, в том числе галлюциногенных. Но в этот раз метод не сработал. Противоречия все еще бурлили внутри него, и он под воздействием наркотиков в состоянии аффекта, вместо обычной рефлексии просто стал рвать свою личность на части. Буквально. И тем самым дал волю запертому Лилианой второму Я. Грег мгновенно из простого эгоистичного сноба превратился в психопата, обуреваемого жаждой крови. И его цель была одна - месть. Он прекрасно воспользовался создавшейся ситуацией, и отнюдь не случайно встретил вас именно под аномалией - рассчитывал, что она полностью поглотит эманации смерти, и служба оповещения социоников ничего не заметит.

Стив ненадолго замолчал. А я теперь смотрел в окно над моей кроватью - за чистым прозрачным стеклом, под легким ветром дышала листва близких деревьев.

- Застать вас врасплох у него не получилось, а Лилиана - была опытным и умелым оперативником с немалым боевым опытом. Но Грэг был слишком силен как псионник. Даже в наше время, спустя тысячу лет, он вошел бы в первую десятку. И хотя Грэг не имел боевой подготовки, он многому научился сам, участвуя в операциях Общества. Оглушить, или убить его у Лилианы не получалось, весь ее опыт только и позволял не подпускать Грэга к вам и изматывать его. Но в один момент Грегу удалось пробиться к раненому Стиву...

За окном на деревья налетел порыв ветра, и они тяжело закачали ветками. Одни за другим отрывались одинокие листья и пускались в последний вальс, ведомые потоком воздушного океана. И впервые, у меня возник вопрос: "Почему мне все равно? Почему не испытываю особых чувств?".

- Почти сразу после этого, из протокристаллов в изобилии разросшихся в пещере, начал появляться псиазы. И их было очень, очень много. И поверь, Грегу, Лилиане, да и маленькому тебе пришлось очень не сладко.

- Почему тогда я ничего не почувствовал?

- А вот это, как ни странно, одно из доказательств того, что ты был совсем не в эмообразе, а в самом настоящем прошлом. Ты ничего не почувствовал, потому что твоя мама перед смертью закрыла маленького тебя стазисом. Да, она постаралась сдуть воздухом всех псиазов вокруг тебя, но к этому моменту ты уже успел, как следует ими надышаться, и в момент создания поля стазиса, ты был напитан псиазами и энергией Лилианы. Псиазы в твоем теле, грубо говоря, "сплавились" с живой тканью.

Меня чуть передернуло.

- Именно поэтому ты в детстве был слабо способен к псионике. Со временем, твое тело приспособилось, и ты стал сильнее. Ты бы смог нормально овладеть псионикой уже лет в 12, но теперь тебя сдерживала уже твоя голова - подсознательный страх того, что псиэнергия покидает твое тело и твоя неуверенность, которую привил тебе Грег. Потолка своей силы - а ты бы был сильным псиоником - тебе уже никогда не добиться. Твою ауру нельзя увидеть тоже благодаря псиазам в твоем организме. И они же защищали тебя тогда в пещере от потерь энергии и безумия. И если бы ты был в эмообразе, ты бы чувствовал отголоски тех же ощущений, что чувствовал и маленький ты, не имеющий тогда никакой защиты от псиазов.

Мы поняли это только после того, как увидели все твое путешествие. Мы знали, что в тебе надо в тебе искать.

- Так все-таки это было настоящее путешествие в прошлое?

- Пока никто точно не знает. Да, много фактов говорят в пользу этого. Но есть и противоречия. Если ты согласишься помочь исследованиям, то окажешь неоценимую услугу науке.

- Почему бы и нет?

- Хорошо, - Стивом, казалось, тоже овладело безразличие, - Грэг, почувствовав воздействие псиазов испугался. Вторая личность при всей ее жестокости была нестабильна и больше напоминала животное, чем человека. К тому же он был под воздействием наркотиков, что усилило панику. И он просто сбежал. И видимо, пока он убегал, начала наконец просыпаться его главная личность. Грэг начал осознавать что натворил, и это было последним ударом. Теперь он сбегал уже сознательно, и бежал он до самой Земли, где и спрятался в Сибирских лесах.

- Здесь, мы потеряли его след примерно на двести лет.

- А откуда вы вообще знаете, что все это правда? Вы видели картинки в моей голове, но может быть это просто сон, галлюцинация, бред?!

Стив остался безразличен к моим вдруг вспыхнувшим эмоциям:

- У нас есть доказательства. Да, псиазы основательно подчистили за собой эмоциональный фон. Так что проверить картину было трудно. Нам пришлось пробурить множество скважин, глубиной в несколько клинометров, под пещеру, где все произошло. Но мы нашли породы, которые сохранили куски слабого эмоционального фона от этого происшествия. По крохам, словно мозаику, мы восстановили всю картину, благо знали ее окончательный вид. И твое видение подтвердилось в точности, до мелких деталей. Твоих эмоций там не нашлось, но это легко объяснимо - ты, как и псиазы, не оставляешь за собой следов.

Стив глянул на меня, но я, утолив свой интерес, сразу же успокоился, и он продолжил:

- Итак, Грэг сбежал на Землю. А ты его увидел спустя двести лет в той самой пещере. Он пришел искать медальон Лилианы.

- Зачем?

- Чтобы сдаться соционикам. Медальон - это идентификатор личности, а заодно и сканер, активирующийся в случае смерти владельца и записывающий в себя все обстоятельства смерти. Технология основана не на псионике, поэтому медальон должен был сохраниться. В нем должны были содержаться все доказательства произошедшего.

Наша реконструкция событий, говорит, что Грэг был очень не в себе в этот момент. Мы так и не поняли до конца, что в нем не так, но на Грэга, которого мы знали, он похож не был. Мы предполагаем, что все эти годы, он измывался над собой и собственным разумом. Он никак не оправился от шока, и, в конце концов, стал психически болен. Его вторая личность стала полноправным участником его жизни и в битве с нею, он видимо и проводил большую часть времени. Возможно это борьба, когда он препарировал свой собственный мозг, в конце концов, породила третью личность - квинтэссенцию пустой, безэмоциональной совести. И именно под ее управлением, он и прилетел за медальоном.

Ты увидел, как он нашел маленького тебя, закрытого в стазисе, и повел себя странно. Увиденное разбудило его, и он снова ненадолго стал собой. Он понял, что сделала Лилиана, и его это поразило до глубины души. Снова эмоции, снова шок и на свободу вышла его вторая личность, которая к этому моменту сильно изменилась - теперь это был концентрированный страх перед обществом, все желание которой было убежать, спрятаться, забиться в самую глубокую нору, а затем и забыться. И Грэг снова сбежал, на этот раз надолго.

Во второй раз он вернулся именно за тобой, спустя примерно семьсот лет. И это был настоящий Грэг, в полном, насколько это возможно, рассудке. От части, он справился со своими демонами, сделал выводы. Понял, как он хочет хотя бы частично исправить свой проступок. И он забрал тебя к себе. Еще примерно, семьдесят лет понадобилось для того, чтобы он смог набраться смелости тебя разбудить.

Стив, наконец, закончил свой рассказ и отсутствующе посмотрел на меня. Я же, не спеша обдумывал все то, что на меня сейчас вывалилось. В памяти всплывали те или иные события, но я не чувствовал по их поводу практически ничего, и даже слегка удивился этому факту.

Через некоторое время, Стив встал:

- Думаю, я рассказал тебе, все что знал, - сказал он, - ты все еще согласен помочь нам в исследованиях?

- Да.

- Тогда, я свяжусь с тобой через пару дней. До встречи.

И с этими словами, Стив, бросив на прощание несколько раздраженный взгляд, ушел. А я остался один на один со своей меланхолией, в тихом пустом доме.

Все рассказанное Стивом, скоро выветрилось у меня из головы, как нечто ничего не значащее, и я снова начал пробовать заняться чем-то полезным. Но промаявшись полчаса, вернулся обратно к заброшенной книге Мюллера...

...От чтения меня оторвал внезапный писк зуммера, сообщающий об открытия гиперпортала в прихожей.

- Кого это еще опять принесло... - пробурчал я про себя, и, не сдерживая любопытства, вышел в гостиную встречать незваного гостя.

Из прихожей, чуть потеряно озираясь, вышла девушка. Черные, как смоль, прямые волосы, ясный взгляд и этот хорошо запомнившийся мне аккуратный, точеной формы нос.

Мы встретились взглядами, и девушка замерла. Также застыл и я, не в силах поверить своим глазам.

- Ты что тут делаешь? - более умный вопрос мой мозг просто не посетил.

Лора часто захлопала ресницами от моего нахальства, а потом, усмехнувшись, сказала:

- Я пришла покритиковать твой дом.

И она начала нарочито уверенной и степенной походкой обходить гостиную. Остановилась напротив журнального столика.

- Вот здесь, например, - имитируя аристократский апломб, сказал она, - Стилистика позднего Пост-Имперского периода, неумело сочетается с примитивизмом. Автор, возможно и имеет задатки дизайнерского таланта, но ему еще надо поработать над своим вкусом.

И она нарочито надменно посмотрела в мою сторону.

- А здесь? - Лора махнула рукой в сторону кухни, - какая безвкусица, право! Металл, и элементы псионического декора в стиле Открытой эпохи.

И она, снова посмотрев на меня, покачала головой. В ее глазах плясали смешинки.

- Я была лучшего мнения о ваших талантах, мистер.

Против воли мои губы сами собой разъехались в улыбке.

И я, неожиданно для себя самого расслабившись, ответил в ее манере:

- Да, мисс, возможно, вы правы. Однако взгляните на произведение в целом. Сочетание несочетаемого, через интерпретацию творения в виде жилого помещения, показывает нам многое о воображаемой личности, здесь проживающей. Отбросьте детали, взгляните в целом, и вы увидите, именно то, что автор хотел донести, а именно - неудержимую самобытность лирического героя, его страсть к уюту, однако к тому же, и разнообразию.

И пока я это говорил, то поднял мыслью подушку с дивана, и начал аккуратно подносить ее к голове Лоры. На последней фразе, я легко водрузил подушку ей на голову, на манер треуголки Наполеона.

Лора охнула и схватилась за нее руками. Пощупала, поняла как выглядит со стороны и вдруг счастливо рассмеялась. Я улыбался ей в ответ, глядя, как она укладывает подушку обратно на диван.

- Один-один, ты меня уговорил.

- Извини, что так отреагировал сначала, это от неожиданности - я сегодня больше не ждал никого.

- Ничего страшного, я же не предупредила.

И постепенно, слово за слово мы с ней разговорились. Она мне рассказывала о своей семье, учебе и как она заинтересовалась созданием музыки. Я же ей показывал свой дом и свою комнату. Моим любимым ковром, она особенно восхищалась, а когда я показал ей свою аудиостанцию, она неожиданно спросила:

- У тебя уже есть готовая программа для нашей страшной и беспощадной битвы? - Лора жадно рассматривала мою "кухню".

- Мне не очень-то пишется в последнее время...

- Увиливаешь? - она иронично посмотрела на меня, - Возьми старое. И потом, вдохновение - это продукт работы. Как оно придет, если ты ничего не делаешь? Из пустоты редко выпрыгивают волшебные музы.

Я задумался.

- Странная у тебя установка, никогда таких не видела. Управляющий кристалл? Энергетический кристалл? Она у тебя недавно?

- Вообще-то уже примерно два года, - не без гордости сказал я, - я заказал ее у Альвандера, когда он еще был никому не известен. Мне нужна была особая конфигурация, и только он согласился ее сделать за маленькую сумму. Уже позже я понял, почему он брал так дешево, учитывая мои странные требования - его изобретение, из-за которого он стал магистром, уже тогда была готово, и единственное позволяло без особых усилий, смастерить вот это вот чудо.

- Хвастун, - съехидничала Лора, но я совсем не обиделся. - А в чем ее особенность-то?

Я замялся, и нехотя признался:

- До комы, я был никаким псиоником. А очень хотелось писать музыку, используя все возможные современные средства. До нее, я писал по старинке - гитара и папирус с ручкой.

Лора внезапно изменилась в лице, и стала выглядеть виноватой.

- Я совсем забыла зачем пришла к тебе... Я хотела извиниться... Ну, за случай с кристаллом. Ведь это я тебя подтолкнула туда.

- Я не злюсь на тебя. В конце концов, я сам виноват.

- Нет, нет... Мне та девушка, твоя подруга, все объяснила.

- Лил?

- Да, мы с ней много разговаривали... Тогда, после музея. И она многое про тебя рассказала. А я... Я просто не знала, что ты такой странный и одинокий. Мое поведение часто немного шокирует людей, и для тебя видимо, это оказалось чересчур.

Она немного нахмурилась, что-то припоминая.

- Когнитивный диссонанс, так она мне объяснила причину твоей необдуманности.

- Да, я был слегка шокирован...

Мне вдруг почему-то стало совсем не страшно расписываться в собственной слабости. Я смотрел в ее сочувствующие глаза, и видел, что она, похоже, совсем, совсем меня не понимает.

И я неожиданно захотел, чтобы именно она, Лора, узнала меня лучше.

- Не хочешь чаю? - спросил я.

Мы сидели в гостиной, пили чай, и я рассказывал Лоре свою историю. Всю - с самого начала, и до самого конца.

Сначала Лора недоумевала, с чего это я начал вообще все этой ей рассказывать. Но мне удалось увлечь ее, и она поначалу охотно включилась в диалог. И на момент моего рассказа о жизни с Лил, она начала задавать много вопросов, из которых я понял, что она слабо разбирается в психологии. Хотя, большой опыт общения с разными людьми позволял ей делать общие выводы.

Когда я рассказал ей о случае в музее с моей точки зрения, она долго удивлялась, как так на пустом месте, можно вдруг полностью потерять волю и послушно прыгнуть прямо навстречу смертельной опасности. Мне пришлось долго, с помощью мыслеречи, объяснять ей какого это.

- Как же, оказывается, я слабо понимаю людей, - вздохнула она.

Я только глазами похлопал на это заявление - она в точности повторяла мои собственные недавние мысли.

Рассказ о том, как я смог изнутри уничтожить кристалл, заставил ее восхититься моей способностью видеть пси-эфир, и Лора попросила мне скинуть несколько эмообразов, которые показали бы ей весь процесс. Я, переполненный гордостью, с удовольствием с нею поделился.

Когда я рассказал ей про пещеру Альвандера, я упомянул про проект "Хронос" и теорию о том, что путешествие это могло быть самым настоящим. На это Лора только недоверчиво хмыкнула, и у нас завязался жаркий спор.

Лора утверждала, что это невозможно, и что я был просто в эмообразе. Я с жаром доказывал, что есть множество свидетельств, того что все было взаправду, не упоминая правда будущие события. Мы спорили до хрипоты, Лора даже сорвалась с места и начала чертить в воздухе графики, диаграммы, где доказывала чью-то теорию о невозможности такого путешествия.

Совершенно бестолковый спор, учитывая, что я не рассказал еще всей истории, но он меня захватил и я забыл обо всем на свете. Очнулся я только тогда, когда Лора сказала, кто автор этой теории.

- Эта теория Марты Фиэтлл, а она, между прочим, была... - тут она осеклась, заметив мой изменившийся взгляд.

А мне вспомнился подслушанный разговор Марты и Стэна, тогда ночью, в Лагерной столовой:

- Все наши данные и теории тому противоречат и не только об этих... псиазах... Но и о путешествии во времени. Давно ли ты сама проводила исследования на эту тему? - говорил Стэн.

- Артур, ты в порядке? - вывела меня из задумчивости Лора.

- Да, да, извини. Давай я тебе сначала расскажу все до конца, тогда и будем спорить.

- Хорошо...

И я начал рассказывать ей о Венерианских событиях, и Лора, поначалу, притихшая от такого поворота, принялась засыпать меня кучей вопросов.

К середине рассказа о моих злоключениях их количество изрядно поубавилось, а когда я стал приближаться к концу, то Лора пришла в смятение. Это я видел по ее ауре. Ранее разноцветная, полная жизни и буйных красок, она вдруг потускнела, и стала окрашиваться в темные цвета.

Сам, гораздо более спокойный, я в момент рассказа о конце моего путешествия с семьей, перешел на обычную речь, чтобы не травмировать ее своими прошлыми эмоциями. И мне кажется, Лора в этот момент поняла меня лучше, чем я сам себя.

Когда я закончил свой рассказ, Лора сидела совсем притихшая. Лишь прошептала:

- Так значит это из-за тебя?

- Что?

- Ты не слышал? Центральный Исторический Институт опубликовал статью о начале Венерианской чумы, - тихо проговорила она.

Я был шокирован. Но Лора, видимо не хотела сейчас продолжать разговор, и я остался наедине со своими мыслями.

Она откинулась на спинку дивана и закрытыми глазами смотрела куда-то поверх меня. Не скрою, я залюбовался ею в этот момент. Но больше, меня интересовало, какие выводы она из всего этого сделает.

Мы молчали, наверное, с минуту. Я продолжал без утайки разглядывать Лору, она же сидела не шевелясь. Пока вдруг, очнувшись, не посмотрела на меня ясными, трезвыми глазами и не спросила то, чего я совсем от нее не ожидал:

- Я не понимаю, почему ты такой спокойный. Ты видел начало Венерианской чумы. Человек, который воспитал тебя и которого ты почитал, на твоих глазах убивает твоих родителей. Все люди, которые остались в Лагере - Марта, Стэн, Марк - скорее всего, умерли тогда же. Да и многие из тех, кто улетел на флаере тоже, иначе мы знали бы больше о начале эпидемии. Но ты спокоен. Так спокоен, будто только что мне пересказал сюжет занимательной книги, которую ты прочел на ночь, а не историю, которую прожил сам. Весь мир гудит, обсуждая публикацию историков, а ты спокоен? Артур, что с тобой?

Я растерялся.

- Это случилось и случилось. Был я там на самом деле, или не был, ничего не изменилось бы.

- Артур... - Лора вдруг подалась ко мне и взяла за руку, а я чуть дернулся как от удара током, - Твое состояние не нормально. Ты не бесчувственный сухарь, я же вижу. А эти люди, они многое сделали для тебя. Твоя мать погибла ради тебя. Неужели ты ни капельки ничего не чувствуешь по этому поводу?

Я смотрел в ее яркие бездонные глаза и впервые после пробуждения признался самом себе:

- Я не хочу ничего помнить... - прошептал я.

Лора на мгновение крепче обхватила мою ладонь и тут же отпустила ее. Она больше ничего не сказала мне по этому поводу. Только ее аура все никак не хотела становиться прежней, яркой и чистой.

И минут через двадцать, после ничего не значащих разговоров, она, взяв с меня обещание, что я обязательно что-нибудь напишу к нашему маленькому соревнованию, и ушла, растворившись в воронке гиперпортала.

После ее ухода, я честно пытался засесть за музыку, но в голову не лезло ни единой мелодии. В конце концов, я сдался и в странном оцепенении улегся на кровать.

Из головы не шли слова Лоры: "Я не понимаю, почему ты такой спокойный."

Просто не хочу вспоминать... По-настоящему вспоминать. Как часть своей жизни.

Я поднялся с кровати и, вытащив из стола заброшенный туда медальон матери, лег обратно. Принялся покачивать его на вытянутой вверх правой руке. Влево, вправо.

Поблескивал металл, внутри грубо врезанного в него кристалла, тускло горела тысячу лет негасимая звезда.

Влево, вправо. Перед глазами всплыло лицо матери. И что-то внутри меня стало просыпаться.

Ни на секунду не задумываясь, что делаю, я связался по дальней мыслесвязи со Стивом Доналсоном.

- Да? - мгновенно отозвался он.

- Я вам не мешаю?

- Нет, - также кратко ответил он. Я даже не успел понять его эмоций.

- Скажите, Стив, почему историки так мало знают о начале Венерианской чумы? Много людей за полдня до начала, улетели на флаерах в Жемчужину. А в Лагере были Марта со Стэном, которые знали практически все.

- В столовой Лагеря был маленький гиперпортал в кофейню, прямо в центр Родеанской Жемчужины. Про него просто все забыли... Артур, город был полностью стерт псиазами с лица Венеры. Никто не успел, да и не смог бы что-то рассказать.

Я, не прощаясь, обрубил мыслесвязь со Стивом. Медальон качнулся влево. Замер на мгновение в полете и стал падать обратно.

Все кого я знал из того времени - погибли. Они жили, а потом умерли - все просто.

Я смотрел, как отражаются лучи предзакатного солнца от блестящей поверхности медальона. Влево, вправо. Влево...

Левой руке вдруг стало тепло, будто на нее пролили теплый кисель. Я глянул в ее сторону - царапины на руке начали кровоточить. Кровь заливала руку, а затем срывалась прямо на постель. Я перевел взгляд обратно на медальон.

Влево... Пауза... Вправо... Я вглядывался в пульсирующую звездочку в кристалле. Что я хотел увидеть в ней?

Я рывком поднялся и, не обращая внимания на капающую с руки кровь, подошел к кристаллу Общего Вещания. Обвязанный вокруг правой руки медальон, тихо покачивался на своей цепочке. Я послал ключ-код, и передо мной развернулась сеть Эфира.

Лора была права - сеть гудела. С момента публикации прошла неделя, а люди до сих пор обсуждали ее и обсуждали. От хаоса их бессмысленных разговоров в висках начало пульсировать болью от плохо сдерживаемой неприязни. Я зашел на Портал Центрального Исторического Института. Датированная неделей назад, в последних новостях, была, даже не статья - краткая заметка:

"Недавно Институт получил в свое распоряжение информацию позволившую реконструировать события, послужившие началом Венерианской чумы <ссылка>.

Краткая историческая справка: в 4105 году от С.Б., Научно-Исследовательская экспедиция Љ473 "Око" <ссылка> проводила исследования Венерианских пси-патогенных аномалий <ссылка>. Через три года после начала работ (4107 г. От С.Б.) аномалии внезапно начали взрывообразный рост, породив т.н. псиазов <ссылка>. Их распространение привело к началу Венерианской Чумы<ссылка>, и массовую гибель населения Венеры. Причины возникновения Чумы была до этого момента неизвестна.

Институт получил в свое распоряжение материалы (источник пожелал остаться анонимным) проливающие свет на эту загадку".

И далее сноска: "Реконструкция причин возникновения Венерианской чумы". И выбор между двумя ссылками - текст или эмообраз.

Я перешел по последней ссылке. Справочная система отреагировала:

- "Ссылка на эмообраз доступна только для граждан достигших возраста 300 лет".

Я выбрал текст и принялся читать, не замечая, как на моей любимом лиственном ковре набралась уже изрядная лужа крови.

Потихоньку я начал закипать от бешенства.

Текст был короток, и в нем в общих чертах, сухим, казенным языком было описано все, чему я стал свидетелем в Лагере. И все имена заменены фамилиями, псевдонимами или указаниями должностей. И за ними, как за схематичным карандашным чертежом, не было видно ничего. Ни личности, ни души, ни жизни.

У меня пуще прежнего запульсировало в висках. Не дочитав, я со злостью обрубил контакт с сетью.

"Но разве ты не думал точно также, весь этот месяц?" - предательски зазвучало в голове, - "разве ты не хотел, забыть все. Забыть Марту, Стэна, Марка... Грэга... Неужели ты хотел забыть о своей матери?"

- Маме... - поправил я себя вслух.

Из глаз неожиданно потекли слезы.

Я не мог все так оставить. Не мог отдать их память на растерзание своре бесчувственных бюрократов.

Я резко встал, и чуть было не поскользнулся в луже собственной крови, натекший из разодранной руки. Я попытался залечить глубокие царапины, но они открылись только шире, и кровь из них полила ручьем.

Мир вокруг казался мутным от слез, ноги неожиданно ослабели, но в голове вдруг ярко и сильно запульсировала незнакомая мелодия. Отдаваясь тяжелыми набатами в ушах, она повела меня вслед за собой.

Обратно в Лагерь.

Шатаясь и спотыкаясь на ровном месте от переизбытка гормональной дряни в крови, я кое-как добрался до своей аудиостанции. Перед моим внутренним взором развернулся знакомый до последнего штриха узор связей.

В голове звучала музыка. И Она настойчиво требовала выхода.

Тяжелый, мелодичный шторм. Раздираемый в клочья молниями яростный водоворот под давящими тяжелыми тучами. Гром, сотрясающий внутри меня все до последней молекулы.

Все это выплескивалось наружу, через станцию. И создаваемая мною музыка загрохотала теперь и вне моей головы.

Но этого было недостаточно. Мне нужен был инфокристалл.

Я, грубо ломая биопластик и заливая все кровью из разодранной руки, вырвал его из установки. Одним банком памяти в ней станет меньше. Плевать.

Я продолжал вести музыку за собой и одновременно стал скидывать в инфокристалл эмообраз.

Все что я видел там, в кристалле. Все что понял и не смог понять. Пещеру Альвандера, Венеру. Стэна и Марту. Марка.

Музыка плавно менялась, следуя моим душевным метаниям. Следуя за рассказом, которым я наполнял инфокристалл, полным всех моих эмоций, ощущений. Я постарался вложить в него как можно более полные образы всех людей, которые там мне повстречались.

Пришла пора прекратить убегать от себя, Артур. Хотя бы ради людей, которые сделали твою жизнь.

Я вдруг почувствовал сильную слабость. Шум в голове стал перебивать течение музыки, мысли стали путаться. Музыка, звучащая из мой станции стала дергаться, словно проигрывалась заезженной пластинкой.

Я понял, что близок к истощению. Но мне нельзя было терять время, и я начал высасывать энергию откуда только можно, не прекращая при этом творить и музыку, и свой рассказ.

Вторым зрением я видел все источники, и первым по силе был мой ковер. Даже не глядя, во что он превращается, я стал тянуть из него энергию.

В гостиной Лил высаживала цветы, и я высосал их всех до дна. Я стал тянуть энергию из дома, даже не задумываясь, что он может упасть мне на голову. Затрещали стены. Доски одна за другой серели и ссыхались.

Раздался громкий треск, и стену слева от меня рассекла огромная трещина. Через нее бил усталый закатный свет Солнца.

Главное закончить во чтобы то ни стало.

Я подходил к концу. Своей музыкой я пытался рассказать больше, чем ведал инфокристаллу. В конце концов, в нем только история о людях и моих чувствах. Лужа, по сравнению с глубоким океаном музыки, в которую я вкладывал все.

Перед глазами возникла мрачная пещера под низким выщербленным потолком, усеянная камнями. Я подходил к концу своей истории.

Изменилась музыка. Она стала осторожным шорохом. Дуновением робкого ветра в преддверии грозы. Вскоре она разыграется в полноценный, обезумевший от ярости шторм.

Стивен... был кодой для этой части. Я уже не видел реального мира, все было размыто в разноцветную невообразимую мазню от слез в моих глазах. Но это не было истерикой.

Лилиана. Моя мама. На нее я потратил большую часть своих сил и времени. Музыка должна знать. А я должен понять. Это женщина подарила мне все, что сейчас есть во мне.

Грэг. Психопат, убийца. А затем загнанный зверь с обостренным чувством совести. И его последний бег в никуда на протяжении тысячи лет. Я сделал все возможное, чтобы музыка внутри меня поняла его.

И я сам. Испуганный, потерявший себя мальчишка с занесенной рукой для смертельного удара. Я помню тебя.

Кода.

Обессиленный я повалился назад со стула и упал прямо в серую пыль, бывшую некогда моим любимым ковром. Щербатый, выцветший потолок, рассеченный шрамами от моего вампиризма качался над головой.

Дело еще не закончено.

Больших трудов мне стоило встать сейчас. Я путался в тунике, превратившейся от крови в ломающуюся под моими движениями бурую корку. Весь пол был в лужах крови. Я посмотрел на свою руку - царапины исчезли. Будто их и не было никогда. Они сейчас и не нужны мне - мама теперь в моей душе. Трясущимися руками, я надел мамин медальон, который до сих пор был обмотан вокруг моей руки, себе на шею.

На столике станции, теперь напоминавшей место жестокого убийства, сквозь бурые пятна мигал внутренней звездочкой инфокристалл.

Полностью опустошенный, я подобрал его и пошел к кристаллу связи. Пара минут и эмообраз загружен в сеть на тот же самый исторический портал, где я прочитал заметку. Туда же, посомневавшись секунду, я отправил всю написанную только что музыку.

Я не думал о тщеславии. Будь так, я бы предварительно все довел до ума. А сейчас, я даже не слушал, что у меня получилось. Это было неважно. Важно было рассказать всю историю. Чтобы уберечь память дорогих мне людей.

И пусть меня потом за это взгреют хоть все соционики Солнечной, но я поставил ограничение по возрасту в 17 лет. Столько же, сколько и мне самому.

Внутри разливалось странное умиротворение. Все что я смог для них, я сейчас сделал.

Я пошел в гостиную встречать многочисленных гостей. Которые наверняка заявятся в гости. Подозреваю, что такое обильное высасывание пси-энергии обязательно заметят со спутников, и Вим, обязательно с командой, наверняка примчится сюда, как только узнает. Могут вообще заподозрить повторение Венерианской катастрофы.

Гостиная выглядела ничуть не лучше моей комнаты. Будто ее оставили минимум на тысячу лет. Светлое дерево стен отныне стало серым, усеянным большими и малыми трещинами. Во всех цветочных горшках лишь горсти пепла. Металл кухни проржавел насквозь, обивка с диванов облезла и почернела, их ножки подломаны. Дверь в "класс" украшала огромная рваная дыра. Потолок сгнил, и местами в нем были такие же рваные дыры.

Я глянул в окно и присвистнул. Оказывается, я изуродовал не только дом. Поляна вокруг него, ранее зеленая, полная жизни, теперь была покрыта ровным слоем пепла. Деревья, самые близкие к поляне, полностью ссохлись, их ветки украшали черные трубочки листьев, которые сейчас черным дождем опадали на землю. Лишь чуть дальше в лесу были заметны деревья, не так сильно подвергшиеся моим издевательствам - листья были желтыми, будто наступила осень. И совсем-совсем вдалеке - зелеными.

Мне подумалось, что сверху все это выглядит гиганстким темным кольцом, где самая черная часть мой дом. На чем он сейчас держался - не знаю. Возможно, какими-то остатками сознания, я все-таки ограничил свои аппетиты и принялся собирать энергию только вокруг него.

Я устало плюхнулся на вдруг ставший невообразимо древним диван и прикрыл глаза в ожидании гостей.

Мне опять вспомнился Венера. Но я не заметил никакого внутреннего противодействия этому. Я вспомнил, все как было. И теперь уже никогда не забуду.

Раздался шелестящий шорох гиперпортала и прихожую наполнил топот ног.

Первая в двери показалась Лил, и она ошарашено замерла при виде меня в центре армагеддона. За ней маячил Вим.

Я сказал:

- Лил, я тут подумал... Давай переедем в Город?