Оскверненная

Глава 27 РАССКАЗЧИК – ЭЛАРН

Все началось с возвращения с Брета трех кораблей хранителей.

Я как раз был в порту Тенкора, когда ктото сообщил, что флотилия приближается. Я влез на башню здания Гильдии на набережной, рассчитывая увидеть корабли. Ступица была скрыта грозовыми тучами, изредка озаряемыми желтыми вспышками молний. Когда же я посмотрел на юг, в сторону открытого моря… не могло быть зрелища более величественного, чем три корабля Совета хранителей, на всех парусах входящих в пролив на гребне приливной волны. На фоне черных туч гордо реяли их флаги. Корабли были великолепны!

Обычно суда так стремились воспользоваться приливом, чтобы с его помощью пройти как можно ближе к гавани, что поднимали сигнальные флаги, приглашающие лоцмана сразу же, как только миновали стоячую волну. Лоцманы – все бывшие гребцы на баркасах – добирались на корабли на шлюпках так быстро, что суда не теряли волну прилива. Я ожидал, что так будет и на этот раз, поэтому с удивлением – и с бурно колотящимся сердцем – увидел, что только два корабля из трех затребовали лоцманов. Я воспользовался подзорной трубой, установленной на верхушке башни, чтобы прочесть названия этих кораблей: «Свобода хранителей» и «Правосудие хранителей». Третий корабль, «Гордость хранителей», просигналил, что собирается встать на якорь, как обычно делали, если в гавани у причалов не было свободных мест.

Так захотела Джесенда, решил я. Она стремится увидеться со мной, не может дождаться встречи… вот и придумала какойто предлог для временной стоянки.

Нет большего глупца, чем влюбленный мальчишка… Никто не бывает так наивен, так готов верить в то, во что хочет верить. Ожидать, будто Джесенда захочет – и сможет – заставить капитана военного корабля потерять приливную волну, чтобы она смогла увидеться с возлюбленным, было нелепо, и мне следовало бы это понимать. Я же буквально раздувался от гордости и высокомерия: Джесенда вернулась, и первым делом она хочет увидеться со мной. Скоро все опять будет в порядке: она скажет мне, что все сделанное мной – правильно и разумно, что мое решение спасет многие жизни в будущем…

Я собирался спуститься с башни, когда, к моему удивлению, на ней появился Келвин.

– Что тебе здесь нужно? – бросил я. – Башня не место для тех, кто не входит в Гильдию.

– Это я его привел, – ответил мне Тор Райдер, следом за Гилфитером поднимаясь по лестнице. – У нас есть разрешение. – Чье именно разрешение, он не уточнил.

Он прошел прямо к подзорной трубе и принялся разглядывать корабли.

Гилфитер не стал дожидаться его сообщения.

– Что это за корабли? – спросил он меня.

Я сказал ему, что прибыла флотилия хранителей, и добавил, что один из кораблей собирается встать на якорь. Гилфитер с развевающимися волосами стоял на верхушке башни и следил, как «Гордость хранителей» приближается к бухте Тенкора. Было время, когда я думал о Келвине с оттенком… ну, не то чтобы презрения, но превосходства: я был жителем Тенкора, а он кемто вроде отсталого дикаря, неуклюжим скоморохом. Так было до того дня, когда он с такой легкостью справился со мной и приставил мне к горлу нож. Теперь, глядя на него, я видел другое: решительность и красивый профиль, скрытый лохматыми волосами. Как ни странно, именно тот факт, что он оказался физически сильнее меня, заставил меня разглядеть, что этот человек предпочитает использовать ум, а не силу.

– Она там, на этом корабле, – тихо сказал он Райдеру, указывая на «Гордость хранителей».

– Кто «она»? – спросил я.

– Блейз, – ответил Келвин.

– Откуда, во имя всех медуз, ты можешь это знать?

– Я ее чую.

Я решил, что он, конечно, шутит. Иначе ведь и быть не может. Но тут же у меня возникло подозрение: неужели у него действительно такое тонкое обоняние? В душе у меня тихий голос прошептал: «Так он и узнает, когда ты лжешь, болван». Ведь он учуял Гэрровина из здания Синода, когда его корабль еще только приближался.

– А Флейм? – спросил Райдер. Гилфитер покачал головой:

– Ее там нет. Руарта и Дека тоже. А вот Блейз… она заточена, Райдер. Я могу судить – от нее… от нее пахнет.

Райдер замер, и в этот момент он выглядел воином, а не священнослужителем. Я почти физически ощутил его ярость. Но тут он снова взял себя в руки и превратился в патриарха, возможного главу всех менодиан.

– Они встанут у причала.

– Нет, на внешнем рейде, – поправил его я. – Это, скорее всего, означает, что им ничего не нужно сгрузить или принять на борт. По какойто причине им нужно нанести на Тенкор краткий визит. – Я снова посмотрел на корабль, где теперь начали сворачивать паруса. На горизонте громоздились черные тучи, океан потемнел, у волн появились белые гребни. Погода явно портилась.

– Нам нужно вернуться в Синод и ждать там, – сказал Райдер. – Если они хотят нас видеть, пусть явятся сами.

– Но Блейз… – начал Гилфитер.

– Мы не можем допустить стычки, – перебил его Райдер. – Нужно сначала узнать факты. – Я мог бы подумать, будто он спокоен, если бы не видел, как сжимает его рука перила. – В ближайшие часы с Блейз ничего не случится, кроме того, что уже случилось.

Этим Гилфитеру и пришлось удовлетвориться.

Мы все вместе спустились с башни; только потом они двинулись вверх по холму, а я спустился к причалу и стал ждать, пока придет шлюпка с «Гордости хранителей». Появилась она быстро: еще до того как загремела якорная цепь, шлюпка уже была на воде. Когда она подошла к набережной, я увидел Джесенду и нескольких сопровождающих ее силвов. Я ожидал, что первым делом она подойдет ко мне – иначе и быть не могло… Я широко улыбался, глядя, как она высаживается…

Однако на набережной прибывших встречали более важные лица: сам начальник порта вышел из своей конторы; кроме того, показался и посол верховного патриарха в Ступице. Я держался в стороне, внезапно осознав, что для них я – всего лишь один из пловцов. Чего я не ожидал, так это небрежного жеста Джесенды: покончив с официальными приветствиями, она прошла мимо меня, лишь помахав мне рукой.

– Я желаю немедленно видеть верховного патриарха, – говорила она послу, – и этого его помощника – Тора Райдера. Неужели никто из Синода не явился встречать меня?

– Сирсилв, откуда же им было знать о твоем прибытии? – попытался успокоить ее посол. – Позволь мне найти для тебя портшез…

В результате я потащился вверх от набережной следом за портшезом, в котором сидели Джесенда и посол. Я чувствовал себя униженным, хотя и понимал, что это глупо. Джесенда, конечно, не хочет привлекать внимание к нашим особым отношениям… я просто болван.

Хотя я и держался позади, я заметил, что один из спутников Джесенды пристально меня рассматривает. Он был одет в шазубл, шнур на котором говорил о его ранге силва – выпускника академии. Это само по себе свидетельствовало о его принадлежности к элите Ступицы. Он был старше меня – лет на пять, не меньше, носил меч и держался с высокомерием; тем не менее он задержался, чтобы бросить мне:

– Как я понимаю, ты тот самый пловец, которому покровительствует Джесенда.

Я постарался ответить ему с такой же холодной самоуверенностью:

– Прошу прощения?

– Исчезни, мальчишка. Это дело для взрослых почтенных людей, и тебя сюда не приглашали.

– Может быть, тебе следовало бы предоставить мне самому судить об этом, – ответил я. – В конце концов, приглашение касается меня. – В душе у меня возникло сомнение: был ли тот мимолетный жест Джесенды приглашением следовать за ней?

Силв положил руку на эфес меча – не угрожающе, а скорее с намерением подчеркнуть свой статус и, возможно, старшинство. Он был испытанный воин и путешественник; для него я был неопытным и незначительным гильдийцем… Я решил не обращать на него внимания и отвел глаза.

Когда процессия достигла Синода, нас пригласили в приемную. Никто не возражал против моего присутствия, но и Джесенда словно не замечала меня… Она продолжала тихо беседовать с послом. Слуги принесли угощение и напитки, но Райдер появился в приемной только через полчаса. Он был одет в парадную мантию, говорящую о его ранге. Я никогда раньше не видел его в подобном одеянии; он явно хотел подчеркнуть свой статус. За ним следовали секретарь верховного патриарха и двенадцать советников Синода, Келвин Гилфитер и – что было более удивительно – Гэрровин. Сам верховный патриарх не появился.

Гэрровин подмигнул мне, а потом стал рассматривать того гвардейца, который пытался прогнать меня. Гэрровин оглядел его с ног до головы и пренебрежительно фыркнул. Тот покраснел от гнева и снова схватился за эфес меча. Гэрровин изумленно поднял бровь, тем самым заставив поведение силва выглядеть просто ребяческим капризом. Я чуть не расхохотался. Только откуда мог Гэрровин знать? Все выглядело так, словно он учуял нашу перепалку… Опять учуял! Все мое веселье угасло; эти горцы с Мекате пугали меня.

Пока происходил этот эпизод, Райдер низко склонился над рукой Джесенды и сказал:

– Приношу свои извинения, сирсилв. Преосвященный Краннах недомогает и просил меня заняться вашим делом. Чем я могу помочь? Но сначала – не угодно ли присесть?

Он указал на мягкие кресла, стоявшие полукругом в одном конце приемной, но Джесенда, напряженно выпрямившись, отказалась от его приглашения.

– Я явилась сюда не для любезностей, сирпатриарх, – сказала она холодно. – На самом деле моя миссия касается тебя. Я намерена вручить Синоду официальный протест.

Райдер удивленно посмотрел на Джесенду и взял из ее рук маленький пакет. Не открывая его, он протянул пакет секретарю верховного патриарха.

– Касается меня, сирсилв? Прости, но, насколько мне известно, мы с тобой до сих пор не встречались. Каким же образом я смог тебя обидеть?

– Когда я – в качестве представительницы главы Совета хранителей – была при дворе властителя Брета, на меня напала воительница, которая, насколько мне известно, отправилась туда по твоему наущению.

Райдер выразил вежливое недоумение:

– Ты ошибаешься. Я менодианский патриарх, сирсилв. Я не посылаю вооруженных людей решать дела патриархии. Дипломатия с применением оружия скорее похожа на вольность Совета хранителей. Да, мне как раз вспоминается одна воительница на службе Совета, действовавшая по всем Райским островам. Как же ее звали? Келвин, ты случайно не помнишь ее имени?

Гилфитер, не моргнув глазом, ответил:

– Блейз Полукровка, сирпатриарх. Она принадлежала, помнится, к личному персоналу сирсилва Датрика.

– Ах да, именно ее я имел в виду, – светским тоном подтвердил Райдер.

– Станешь ли ты отрицать, что это твой меч, сирпатриарх? – спросила Джесенда. Сверкая глазами, она протянула руку, и один из ее спутников протянул ей меч, который держал в руках. Это был огромный клинок, но, судя по тому, как взмахнула им Джесенда, удивительно легкий. – Прежде чем ты ответишь, позволь мне заметить, что твое имя выгравировано на рукояти.

Райдер взял у Джесенды меч и осмотрел его.

– Да, несомненно, когдато он принадлежал мне, – признал он. Лицо Райдера было бесстрастным, как маска. – Однако мне не пристало как патриархусоветнику владеть оружием. Этот меч я отдал.

– Ты недавно был на архипелаге Ксолкас в обществе Блейз Полукровки.

Райдер поднял бровь:

– Ты хочешь сказать, что воительница, напавшая на тебя, состоит на службе твоего собственного отца? – С кажущимся безразличием он передал меч одному из своих помощников.

– Изменницей, которая отправилась на Брет по твоему наущению! Выполнять поручение менодианской патриархии!

– Ты вступаешь на опасную территорию, – предостерег ее Райдер тоном, от которого у большинства людей отнялся бы язык. – Менодианская патриархия не пользуется для достижения своих целей услугами вооруженных агентов. Что бы ни предприняла обладающая Взглядом Блейз, она сделала это по собственной воле, как, несомненно, скажет тебе, если ты ее спросишь. Я не даю приказаний или инструкций тем, кто не состоит под моим пастырским руководством.

– И все же я уверена, что она отправилась на Брет с твоего ведома и благословения.

Райдер озадаченно нахмурился.

– Я не могу понять причин твоего раздражения, силсилв Джесенда. Насколько мне известно, путешествие на Брет – не преступление, а я, как и большинство патриархов, постоянно благословляю очень многих. К тому же никто не сообщал мне о том, что ты – или вообще какойнибудь из кораблей хранителей – отправился на Брет; так как же можно винить меня в нападении на тебя? Может быть, ты расскажешь мне о случившемся более подробно?

Райдер заставил Джесенду выглядеть глупо, и я ей ужасно сочувствовал. Она какимто образом узнала об участии Райдера в попытке спасения Флейм, но вступила на скользкую почву, пытаясь обвинить его в чемто, совершенном Блейз.

– Блейз напала на меня во дворце властителя Брета, – сказала Джесенда, – в его собственных покоях. Она убила находившегося у меня на службе обладающего Взглядом, убила новорожденного ребенка властительницы – наследника престола Брета. Она организовала похищение властительницы. Блейз будет доставлена в Ступицу и предстанет перед судом за свои преступления.

– Законность твоих действий сомнительна, – бросил Райдер. – Если она совершила убийство на Брете, то там же ее и нужно судить. Поскольку властительница Брета была осквернена дунмагией и носила дитя – также оскверненное – Мортреда Безумного, то можно было бы считать, что Блейз совершила доброе деяние. Мне представляется, что властитель Брета скорее наградил бы ее, чем стал судить.

– Ты явно знаешь обо всем этом больше, чем хочешь признать, – так же резко ответила Джесенда. – На обратном пути я посетила архипелаг Ксолкас, и там никто не делал секрета из твоего участия в погоне за Девой Замка. Это не является и никогда не являлось делом патриархии.

– Убийство, совершенное на Брете, тоже не твое дело. Предлагаю тебе высадить Блейз Полукровку здесь, а самой продолжить путь.

– Она убила одного из обладающих Взглядом, служивших мне. Она предстанет перед судом в Ступице. И я прибыла сюда сегодня, чтобы предупредить тебя: не вмешивайся в это дело. – Губы Райдера сжались в тонкую линию. – Не пытайся оказать давление, – продолжала Джесенда. – Мой корабль вооружен, не забывай, советник. А ты, насколько мне известно, знаешь, что может сделать вооруженный пушками корабль.

– О да, – прорычал Райдер. – Я находился рядом с патриархом Алайном Джентелом, когда его разорвало на части ядро вашей проклятой пушки. Не сообщишь ли ты мне, почему человек, командовавший «Гордостью хранителей», не должен предстать перед судом за это преступление?

Джесенда, которую била дрожь, совершенно вышла из себя.

– Если бы он и предстал перед судом, сирпатриарх, то только за то, что убил не того человека! – Повернувшись на каблуке, она покинула приемную. На ее щеках горели два ярких пятна. Она прошла мимо меня, и ее свита поспешила следом.

Я заколебался, раздираясь сомнениями. Я беспокоился за Джесенду, не понимая, как могла она совершить такую глупость – обвинить менодианского патриарха в вещах, которые не могла доказать, хоть, может быть, и была права. Мне хотелось пойти за ней, но одновременно мне отчаянно хотелось узнать, что еще скажет Райдер. Так что в конце концов я остался.

Когда посетители ушли, напряжение в комнате сменилось гулом недоуменных вопросов. Один из патриархов повернулся к Райдеру и спросил о том, что, должно быть, занимало всех:

– Что эта девица затеяла? У нее что, морская лихорадка?

– Думаю, что сирсилв Джесенда совершенно здорова, – ответил Райдер. – Это было всего лишь адресованное мне предостережение – чтобы я не вмешивался.

– Но ты же в любом случае не стал бы вмешиваться, верно? __еще более озадаченно спросил патриарх. – Какое тебе дело до того, что они хотят судить не имеющую гражданства полукровку, которая, как я понял, была одной из их наемных убийц?

– Ты прав: это маловероятно, – ответил Райдер; тон его был таким резким, что патриарх только заморгал, удивленный тем, что его невинный вопрос вызвал подобную реакцию.

Я выскользнул из комнаты и бросился вслед за Джесендой. На этот раз она не воспользовалась портшезом; я поразился тому, как далеко она и ее свита успели уйти за то время, что я их догонял. Увидев меня, Джесенда резко приказала:

– Бери свой полоз и греби к кораблю. Я хочу с тобой поговорить.

Она все еще кипела от возмущения, так что я только кивнул и поторопился сделать, как она сказала.

К тому времени, когда я добрался до «Гордости хранителей», лоцман с Тенкора был уже на борту и якорь начали поднимать. Мне пришлось вскарабкаться по веревочной лестнице, пока корабль, подняв паруса, разворачивался по ветру. Матросы вытащили мой полоз на палубу, не слишком заботясь о том, чтобы его не поцарапать. Как только я перелез через борт, ктото из команды сразу проводил меня в каюту Джесенды.

Когда я вошел, Джесенда повернулась ко мне, все еще полная ярости:

– Боже, как мне хотелось его убить! Этот выскочка! Кем он себя считает?

– Следующим верховным патриархом, как я думаю. Едва ли он привык к тому, что его обвиняют в пособничестве убийству хранителя. О чем ты только думала, Джесенда? – Мне хотелось обнять ее и увлечь на постель, но даже мне хватило ума понять, что момент неподходящий.

– Я хотела отпугнуть его, – сказала Джесенда. – Отец говорил мне, что Райдер собирался сделать Блейз своей любовницей, когда они покидали Гортанскую Пристань. Этот тип явно был от нее без ума. Блейз тогда освободила Флейм с «Гордости хранителей», так что Райдер тоже должен был быть в этом замешан, только отец ничего не смог доказать. А потом они вместе объявились на Ксолкасе. Что бы ни затевала Блейз, Райдер наверняка должен был знать и поддерживать ее замысел.

На мгновение я был так шокирован, что лишился голоса. Одно дело, если Райдер влюблен в Блейз, но стать ее любовником? И быть ее сообщником в борьбе против Датрика и интересов хранителей? Проглотить это мне оказалось трудно. Они казались совершенно не подходящей друг другу парой, да и Райдер вотвот должен был стать верховным патриархом. Такой человек должен быть и добродетелен, и осмотрителен. Я медленно проговорил:

– В одном он прав: едва ли он мог знать, что ты попадешь на Брет. Так что там произошло?

– Эта сука забаррикадировалась в спальне властительницы, пока та рожала, а потом помогла своим сообщникам ее похитить. Ребенок был убит.

– Это действительно было дитя Мортреда? Оскверненное дунмагией?

– Откуда мне знать! К тому времени, когда мы ворвались, мальчишка был уже мертв. Властитель все твердил, что это его ребенок – что он соблазнил Лиссал на Цирказе, но я не думаю, чтобы такое было возможно. Так что да, возможно, ребенок родился дунмагом.

– А что случилось потом?

Джесенда упала в кресло.

– Блейз осталась, чтобы дать остальным время скрыться. Властитель, его придворные и гвардейцы были так чертовски околдованы, что проку от них было мало, и мне пришлось взять команду на себя. Мы выбили дверь, но обнаружили в комнате одну только Блейз с этим ее проклятым мечом. Чтобы этой суке провалиться в Бездну, ну и здорово же она сражалась! – Пальцы Джесенды барабанили по подлокотнику кресла. – Ее целью явно было убить того, кто обладал Взглядом… так что у меня не осталось никого, кто мог бы сказать, куда делись остальные, кто мог бы пойти по оставленному Лиссал следу. Они могли скрыться – и скрылись.

– Лиссал бежала? Но что потом с ней случилось? Райдер и Гилфитер ожидали, что она появится здесь, но ее так и нет.

– Из порта вышел корабль – судно с Ксолкаса. Когда мне не удалось нигде найти Лиссал, я предположила, что она оказалась на борту того корабля, но к тому времени, когда я догадалась, было уже слишком поздно. Она должна быть гдето на Ксолкасе, хотя мне не удалось заставить эту дрянь Ксетиану признаться. – Джесенда сделала глубокий вдох и попыталась успокоиться. – Прости меня, я сама не своя. Мне не следовало так злиться. Наше путешествие, в конце концов, не было совсем неудачным. – Она выдавила улыбку.

– Чем же все кончилось?

– Властитель Брета вел себя как младенец, потерявший мать, – не мог понять, что происходит. Я сунула ему под нос контракт на продажу неочищенной селитры, и он послушно подписал его. Цена такая, что отец решит, будто моя улыбка сияет ярче солнца. Я отправила «Честь» и «Правосудие» в Ково за первой порцией, пока сама попыталась догнать корабль с Ксолкаса. К несчастью, на вторую ночь я потеряла его из виду. Я отправилась в столицу Ксолкаса, но там его не оказалось. Может быть, они все еще в пути. Эта их лоханка не может равняться с кораблями нашего флота. А может быть, сукаколдунья потопила их своей мерзкой магией. – Джесенда продолжала нетерпеливо барабанить пальцами по подлокотнику. – Пока я ждала «Честь» и «Правосудие» в гавани Ксолкаса, я расспросила Ксетиану и узнала всю историю с убийством Мортреда. Ты знаешь, что это именно Келвин Гилфитер убил злого мага? Блейз и Райдер увязли во всем этом по шею, работая рука об руку.

Я разинул рот. Келвин убил Мортреда? Убил злого колдуна, который потопил целый архипелаг? Такая мысль была слишком невероятной. Да и вся история казалась невероятной… я спросил:

– Ты в самом деле хочешь отдать Блейз под суд за убийство? – Такая возможность меня смущала – не изза Блейз, а потому, что ее смерть нанесла бы удар Келвину. Только тогда я с удивлением осознал, что он мне на самом деле нравится.

– Конечно! – ответила Джесенда. – Она убила моего обладающего Взглядом – я своими глазами это видела.

– Но вы же в этот момент нападали на нее!

– Она помогла скрыться злой колдунье – Деве Замка!

– Остановись на чемнибудь одном – ты только что говорила Райдеру, что Блейз похитила властительницу Брета и убила наследника престола.

– Какое это имеет значение? Главное – в том, что Блейз будут судить и повесят, как она того заслуживает.

Я нахмурился. Чтото в страстной ненависти Джесенды к Блейз меня смущало: она казалась иррациональной…

– Заслуживает ли? Мне представляется, что она или убила дунмага – младенца, или пыталась привезти сюда наследницу престола Цирказе для исцеления. Ни одна из этих вещей не выглядит преступлением.

– Она убила одного из моих подчиненных! – Тут совершенно неожиданно гнев Джесенды испарился, и она добавила: – Хочешь ее увидеть? Великая Блейз Полукровка теперь – сидящая на цепи в корабельном трюме – не так уж и величественна. Я иногда спускаюсь туда, чтобы на нее посмотреть. От нее воняет.

– Нет, спасибо, – ответил я. Блейз была со мной всегда вежлива и любезна, и я обнаружил, что вовсе не жажду стать свидетелем ее унижения.

– Как пожелаешь. Эларн, расскажи мне, что тут на Тенкоре поделывали Райдер и Гилфитер.

Я проглотил свое нетерпение, прогнал мысли о немедленной близости с Джесендой и описал ей все, что происходило в ее отсутствие. Я постарался говорить равнодушно, сообщая ей о смерти семерых силвовменодиан. Ее такая новость ничуть не смутила; сомнений в причине смертей она тоже не выказала.

– Варден? – переспросила Джесенда. – Я о нем слышала. Очень ловок, когда дело касается ядов, как мне говорил отец. Молодец отец, что вспомнил о нем. – Я почувствовал, что не в силах смотреть ей в лицо, и поторопился закончить рассказ.

Когда я умолк, Джесенда довольно рассмеялась и захлопала в ладоши.

– Это же просто замечательно! Эларн, ты не просто самый сильный силв, ты еще и удачлив! – Она крепко поцеловала меня в губы и добавила: – Все их планы лопнули! Вот они и сидят со своими бутылочками лекарства и не знают, какого успеха добились: они могли бы полностью уничтожить силвмагию, а о том и не догадываются! – Она снова начала хихикать, потом потянула меня на постель. Ее радость оказалась заразительной, и дело кончилось тем, что мы обнимались, хохоча во все горло.

Когда мы пришли в себя, я, неожиданно почувствовав серьезность, спросил:

– Почему ты назвала меня самым сильным силвом? Ты снова надо мной смеешься?

Джесенда покачала головой:

– Нет, что ты! Вот увидишь – тебе требуется побольше тренироваться, вот и все. Ты отстаешь от нас только потому, что в детстве тебя не учили как следует.

– Почему ты думаешь, будто я сильнее других?

– Потому что твой щенок придушил моего котенка, глупышка! – Джесенда поцеловала меня в шею. Я недоуменно посмотрел на нее, она рассмеялась и объяснила: – Тогда я, понятно, ничего не поняла. Только через несколько лет я начала задумываться… я даже решила, что память шутит со мной шутки. Сам подумай, Эларн: как может иллюзия – она ведь не вещественна – справиться с другой иллюзией, созданной другим человеком? Такое невозможно – по крайней мере считается невозможным. А тебе тогда было всего четыре года! И еще ты в гавани увидел мой волшебный огонек!

– Это была твоя заслуга, – запротестовал я.

– Нет, дело было в тебе. Я никого другого не могу заставить видеть мой колдовской огонь.

– Я тоже никогда не видел больше ничей.

– А ты пробовал? Спорю: тебе удалось бы, если бы другой силв этого захотел. Так по крайней мере думает мой отец. Поэтому он и хотел, чтобы я с тобой познакомилась поближе. Ладно, давай сейчас не будем говорить о таких серьезных вещах… я же не видела тебя два месяца!

Я вытаращил глаза, у меня на кончике языка висели беспокойные вопросы… еще немного, и мое отношение к Джесенде могло перемениться… но она положила мою руку себе на грудь, прижалась ко мне, приоткрыв губы… и все, что я мог бы сказать, мгновенно забылось. К несчастью, как раз когда я собрался дать волю своей страсти, Джесенда вскочила и потянула меня за руку:

– Пойдем, Эларн, я покажу тебе коечто, что заставит тебя посмеяться!

Я хотел возразить, хотел раздеть ее, ощутить ее тело, ее пламя… Но Джесенда всегда была той, кто командует, а я – тем, кто подчиняется.

Она вывела меня на палубу и двинулась к трапу на корме, ведущему в трюм. Вечер еще не наступил, но черные тучи, обещавшие шторм, сделали сумерки темными, погасили первые вечерние звезды. Джесенда вприпрыжку, как ребенок, бежала по палубе, а я следовал за ней, полный смущения: при всей своей любви к ней мне не хотелось участвовать в детских проделках. Мне пришлось пройти рядом с лоцманом, которого я хорошо знал, и испытываемая мной неловкость увеличилась: он наверняка расскажет об увиденном на Тенкоре, а значит, рано или поздно обо всем узнает мой отец…

Джесенда привела меня к запертой двери в трюме, которую снаружи охранял матрос. Я был озадачен и не понимал, зачем Джесенда меня сюда притащила; я даже на мгновение усомнился, в своем ли она уме. Место было омерзительным: крошечная камера глубоко в трюме ниже ватерлинии. В ней находилась только параша… и Блейз. Камера была такой тесной, что она не могла выпрямиться, не могла улечься во весь рост. Одеяла не было, стоял промозглый холод; сквозь обшивку сочилась вода. Запястья, щиколотки и шея Блейз были закованы в соединяющиеся между собой цепи. Дверь камеры представляла собой железную решетку, так что возможности уединения Блейз была лишена.

Джесенда отослала стражника и зажгла в камере волшебный огонек, чтобы я лучше мог рассмотреть Блейз. Она была грязной, в камере воняло – стоячей водой, испражнениями, крысами.

– Ничего не осталось от гордой суки – обладающей Взглядом, верно? – спросила меня Джесенда. – Ее круглые сутки охраняют матросы, которым запрещено с ней разговаривать. Уединения она лишена. Единственный ключ от ее кандалов – у меня, в моей каюте. – Потом она обратилась к Блейз: – Мы прибыли на Тенкор. Еще несколько дней, и ты предстанешь перед судом хранителей. И мы знаем, чем это кончится, не так ли?

Блейз улыбнулась:

– Несомненно. – Ее голос был спокойным и твердым. – Приговор вынесен заранее. Обычное правосудие хранителей. – Блейз посмотрела на меня: – Сирсилв Эларн… Судя по тому, как окутан ты силвмагией, ты всетаки в конце концов решил признать свой наследственный дар. Но только на что он пловцу?

Я был поражен, и не только тем, что она меня узнала.

– Ты знала, что я силв? – спросил я.

– О да, – небрежно ответила Блейз. – Я однажды видела тебя еще ребенком, все вокруг затопившим силвмагией.

Оказавшись исключена из разговора, Джесенда немедленно постаралась привлечь внимание к себе. Она обвила руками мою шею и притянула меня к себе. Ее губы жадно прильнули к моим, требуя всего меня, а я под взглядом Блейз не мог откликнуться так, как хотел бы…

– Давай вернемся в твою каюту, – прошептал я на ухо Джесенде.

– Нет, – ответила она голосом, полным злобного ликования. – Я хочу, чтобы она видела. Я хочу, чтобы она пожалела… чтобы знала, чего скоро лишится.

Но дело было не только в этом. Я узнал ее растущее возбуждение – так бывало, когда мы с ней рисковали быть пойманными на месте преступления в Ступице. Джесенда хотела не меня; она хотела испытать тот же трепет, на этот раз вызванный присутствием Блейз, тем, как та должна ненавидеть невозможность избежать роли свидетельницы.

Поцелуй Джесенды делался все более страстным, ее язык стал настойчив, пальцы теребили завязки моих штанов. Мое тело откликнулось столь же независимо от моей воли, как и всегда. Я отстранился, едва сдерживая порыв к рвоте.

– Запах… – пробормотал я. – Я не могу его выносить… Джесенда посмотрела на меня с яростью:

– Никто не отвергает меня, Эларн. Никто.

Эти слова повисли между нами, обозначив границу, за которой не было возврата. Я знал, что все еще могу отступить, сделать так, как хочет Джесенда, и тогда все будет попрежнему. Однако если я отвергну Джесенду, обратного пути не будет. Эта мысль была ужасной.

Я смотрел на Джесенду, видел, как мягко блестит ее кожа в свете волшебного огонька, какими нежными и манящими делаются глаза, когда гнев превращается в соблазн… Мои руки все еще обвивали ее, я ощущал тепло ее грудей, изгиб бедра был все таким же зовущим. Это был момент, когда чувственное искушение предлагало мне возможность ощущений, о которых мы только догадывались, удовлетворения, которого мы еще никогда не достигали. Я знал, что никогда не испытаю вновь такого чуда, если сейчас откажусь от Джесенды.

Я слегка повернул голову, чтобы взглянуть на Блейз. Она была на расстоянии вытянутой руки, и выражение ее лица говорило о том, что она думает обо мне, и только обо мне. Я мог бы ожидать многих чувств – ненависти, отвращения, презрения, равнодушия, даже жалости. Но на лице Блейз было написано другое – участие… ничего больше. Я выпустил Джесенду и сделал шаг назад.

– Не могу, – сказал я. – Не здесь.

В моем голосе была мольба о понимании, но Джесенда молча повернулась и ушла. Ее волшебный огонек погас, оставив нас в темноте, едва разгоняемой свечой в фонаре стражника. Я зажег свой собственный огонек.

Сделав глубокий вдох, я повернулся к Блейз.

– Спасибо, – сказал я.

– За что? – В голосе Блейз звучала усмешка.

– За… не знаю… За то, что не дала мне выставить себя большим дураком, чем обычно, наверное. – Меня самого удивила горечь, прозвучавшая в моих словах. Я снял куртку и просунул ее между прутьями решетки. – Вот, возьми. Я передам Райдеру и Гилфитеру, что ты здесь.

Она не стала спрашивать, откуда я знаю о ее связи с ними.

– Спасибо. Хотя, думаю, Гилфитер уже знает и так.

– Знает. Он сказал, что чует тебя. Блейз рассмеялась:

– Бедняга. Вонь, должно быть, сбила его с ног.

Я порылся в сумке на поясе, достал кошелек и тоже передал ей.

– Может быть, тебе удастся подкупить тюремщика и получить лучшую еду… или еще чтото. Тут немного.

Блейз взяла кошелек, и он исчез под ее лохмотьями.

– Скажи Райдеру, чтобы он расплатился с тобой, – сказала она. – Я едва ли сумею вернуть тебе долг.

«Боже, – подумал я, – она еще в состоянии шутить!»

– Флейм Виндрайдер… Дева Замка – она прибыла на Тенкор? – спросила Блейз.

Я чуть не сказал «нет», но вовремя вспомнил, в каком Блейз положении. Она должна была заплатить жизнью за попытку спасти свою подругу. Сказать, что это ей не удалось, было бы жестоко. Поэтому я пробормотал:

– Не знаю. Извини…

Она с философским спокойствием кивнула. Как раз в этот момент вернулся стражник и мотнул головой, указывая мне на выход.

Прежде чем уйти, я спросил внезапно охрипшим голосом:

– Я был не первым, кого она привела сюда, верно? Не первым, которого она… – Я только беспомощно махнул рукой.

Блейз сделала гримасу:

– Ээ… нет. Ты четвертый. Она общительная.