Основатель

Глава 40

Принц Рас Ордер ненавидел здешние джунгли и, хуже того, необходимость идти по ним пешком. После первого километра он истекал потом.

Он никогда не был атлетом и поэтому быстро уставал, а тут из-за тяжелого груза снаряжения был уже на грани изнеможения. Ему приходилось напрягать все силы, чтобы не отставать от других — Тарика, его двоюродного брата Ревилка, Йохана Смитса и Кирка Сприка с охранниками. У всех было оружие. Винтовки — у принцев, у охранников — дробовики и строгий приказ не открывать огонь без команды. Эту дичь принцы хотели завалить сами.

Эта охота была выслана после того, как накануне у дороги объявился новый монстр. В то утро он подстерег в засаде конвой из трех машин, направлявшихся во дворец. Восемь техников погибли раньше, чем монстра удалось отогнать настолько, что уцелевшие успели скрыться на последней исправной машине. По их описаниям, чудовище было точно таким же, как и убившее двадцать пять человек неделю назад.

В тот же день позднее поднял тревогу посыльный на мотоцикле. Монстр напал там, где дорога проходила через такой каменистый участок, где даже гигантские деревья не могли расти. Мотоциклиста спасли лишь присутствие духа и скорость машины.

И потому охотники сразу пошли прочесывать этот сектор. В резерве на аварийный случай во дворце ожидали вызова два вертолета.

Экспедиция шла по джунглям уже несколько часов, но никаких признаков зверя не встретила.

Рас Ордер готов был на что угодно, только не на эту чертову охоту. Он умолял дать ему любое другое поручение, но Ибрагим был тверже алмаза. Он хотел иметь в экспедиции своего представителя, чтобы не зависеть от литературных возможностей Тарика.

Рас Ордер собирался провести тот день с новой девушкой, купленной на аукционе пленников. У нее были прозрачные голубые глаза, детское ангельское личико и белокурые локоны. Было ей всего четырнадцать, но была она очень искусна.

Увы, вместо наслаждения с ней в постели ему приходилось потеть в лесу с винтовкой на плечах, разыскивая зверюгу, от которой мало кому удавалось уйти живым.

И принц чувствовал себя, как приговоренный к каторге. Вот еще один здоровенный корень впереди, еще раз лезть на восьмифутовое препятствие.

Даже с лестницами, которые несли служители, это постоянное преодоление препятствий было тяжелой работой.

Рас Ордер вздохнул и полез вверх.

Остров был миль в двенадцать длиной, в дельте огромной реки, с едва различимой береговой линией вдали. Здесь не росли громадные деревья, встречались только заросли растения с голубыми стеблями, похожего на сахарный тростник. Со стороны океана к берегу бахромой подходили песчаные холмы с редкой кустарниковой растительностью. С обратной стороны на отливе обнажались плоские грязевые мели.

Наверху в дюнах группа колонистов построила небольшую больницу — двухэтажное прямоугольное здание из бетонитовых блоков с солнечными батареями на крыше.

Вокруг больницы сгрудились несколько общежитии, склад, мастерская и торговый ряд. Чуть подальше начали расти частные дома с той скоростью, с которой варился бетонит.

Бетоноварка стояла на материковой стороне острова возле посадочной полосы. Рядом с ней работал стекольный завод, превращая в оконное стекло чистый песок дюн. Новая дорога связала его с больничным комплексом. Другую проложили вдоль дюн.

В больнице было около трех сотен человек, примерно половину из которых составляли жертвы насилия во время восстания, а вторую — старики, у которых режим продления жизни был нарушен из-за самоуправства Халифи.

Рэндольф Флекер жил на острове с момента восстания. Он строил себе дом на галечном выходе в паре километров от больницы. На юг открывался широкий вид на море, на север — на заросли голубых растений и плещущие за ними волны дельты.

Он уже построил стены и крышу будущего пятикомнатного одноэтажного дома. В центральной комнате стоял кондиционер с питанием от солнечных батарей.

Рэндольф Флекер был на острове не единственным из четырнадцатого отделения корчевщиков.

Им Сон, оправившаяся от худших последствий пребывания в руках Гармаша, работала в больнице санитаркой.

Гувек была сменным оператором бетоноварки.

А в психиатрическом отделении больницы находился таинственный Стрэнг.

Флекер разделил свое время между строительством дома и сменной работой ассистента в больнице. Его основной работой было прогуливать раненых в саду, разбитом на выходящей к океану стороне комплекса.

Пока что в этом саду были только песок и купы низких кустарников с черно-зеленой листвой. Что-то уже разметили под газоны и клумбы и поставили с дюжину скамеек из прессованного дерева.

На них полюбили сидеть раненые, глядя на океан. Как и всех космических колонистов, океан их больше всего поразил в Новом Мире. Он действовал просто гипнотически.

Однако Рэндольф иногда забывал о нем и смотрел на север, на далекую полосу материка. Его преследовало знакомое чувство вины. Лес — вот где должно было быть место его работы. Но научная программа развалилась, и работы у Флекера не было. Дело его жизни встало. Быть может, никогда и не возобновится.

Хуже всего то, что его это не волновало — что и было источником чувства вины. Он понял, что местный лес изучать ему больше не хочется. А хотелось просто жить, просто строить дом и забыть о науке.

По вечерам многие брали сделанные из спиралитовых трубок удочки и высыпали к прибою на обильную рыбалку. Среди рыб было немало ядовитых, но после обработки детоксикантами большинство годилось для приготовления вкусных блюд.

Кое-кто из рабочих больницы занялся пивоварением, используя для ферментации планктонно-углеводный циклер.

После вечерней рыбалки на берегу устраивали пикники, разжигали костры, по рукам шли кружки с домашним пивом. Такая жизнь нравилась Флекеру куда больше, чем в лагерях на материке.

Когда после поражения Халифи «Основатель» стал пустеть, лагеря превратились в страшно перенаселенные поселки. Новые дома возводились быстро, но очень тормозила работу нехватка тяжелого оборудования, украденного Халифи. Они взяли и почти все лабораторное оборудование, припасы, аккумуляторы, компьютеры — все вообще.

И все же колонисты мужественно сносили перенаселение и лишения. Вскоре будет сведен еще лес, и встанут новые купола. Большая часть прибрежного района была намечена под расчистку и ландшафтную архитектуру — как парк.

А Рэндольф Флекер был рад просто оставаться в живых, В больнице он иногда виделся с Им Сон, которая мало изменилась со времени работы в четырнадцатом отделении корчевщиков. Она тоже, казалось, начисто забыла о том, что она эколог.

— Если посмотреть туда в бинокль, — сказала она как-то Флекеру при очередной встрече, — то видны вершина Проминенса-46 и скалы возле Лагеря-2. — И голос ее прозвучал неожиданно экспрессивно. — Я теперь туда больше не смотрю. И глаза ее были как два темных спокойных озера. Флекер кивнул. Ему было понятно. Чаще всего он заканчивал свою смену в психиатрическом отделении в северном крыле больницы.

Здесь под присмотром доктора Катрин Виллон находилось около десятка людей с серьезными психическими отклонениями. Среди них был Стрэнг, впавший в кататонию после своей победы.

— Раздвоение личности, — поставила диагноз доктор Виллон.

Флекер всегда спрашивал одно и то же:

— Как он?

— Настолько хорошо, насколько можно ожидать. Есть некоторое улучшение, но основное ощущение нереальности по-прежнему осталось — те же два голоса, то же отсутствие контроля.

Из-за этого он присел у кровати Стрэнга, не раньше чем тот повернулся к нему, и произнес:

— Тебя долго не было.

Флекер улыбнулся, не зная, что ответить. Это было необычно.

— Я принял решение, — сказал Стрэнг.

— Да, и о чем оно?

— Пора строить лодку. Рыбу лучше ловить с лодки, — уверенно сказал Стрэнг и показал за окно, туда, где забрасывали удочки в прибой рыбаки.

— «Боевым Сойкам» нужны лодки. Неожиданно в воздухе зарокотало, и белый маршрутный вертолет, связывающий остров с Лагерем-2, пролетел над больницей к посадочной площадке.

— И зависеть от вертолетов будем меньше.

— Лодки, — вздохнул Флекер. — Да, хорошо бы. Только как?

— Перенастроим бетоноварку на несколько делений вверх и испечем секции лодки из бетонита марки семь. Лодка будет относительно легкой, но прочной и уж точно водостойкой. И лучше всего будет сваривать секции керамазом.

— Лодка, — повторил Флекер. Почему никто раньше не подумал?

— Не просто лодка, а настоящий Тигровый Кот Гамильтон, вот что! — сказал счастливый Стрэнг. И то же самое сказала доктор Виллон:

— Лодка! — Она широко улыбнулась. — Идея звучит отлично. А удастся получить время на бетоноварке?

— Не знаю. Поговорю с Гувек, она там работает, — Это как раз такой проект, какой ему нужен, который заставит его ум работать, вытащит из этого бесплодного самопережевывания. Ему нужна цель, для него это жизненно важно.

— Боюсь, это всегда было его проблемой, ***

В просторных апартаментах Раса Ордера Лейла пошла более свободно, меньше таясь. Тоуб шел за ней сквозь анфиладу гостиных, убранных в любимых стилях. В одной из них стояли копии мебели в стиле Людовика XIV, висели картины с собаками и фруктами. Была и другая, в стиле «Американа» середины двадцатого столетия, где стулья имели форму мультяшных котов и мышей. Вкусы у Раса Ордера были превосходны, но весьма эклектичны.

Они шли мимо случайных групп Халифи, младших членов семьи, приживалок, древних тетушек. С одними Лейла здоровалась сердечнее, чем с другими, но приветствовала всех.

Наконец она постучала в какую-то дверь. Дверь автоматически отворилась, открыв тесную темную комнату. На кровати около стены сидела, съежившись, человеческая фигура. Перед кроватью драгоценным блеском мерцал маленький переносной экран.

Аделаида увидела их и спрыгнула с кровати.

— Так ты нашла его, ты не лгала!

И она судорожно обхватила руками Тоуба.

Тот всхлипнул от радости.

— Нет, я не солгала, — фыркнула Лейла. Аделаида, тоже плача, положила голову Тоубу на плечо.

— Бедный мой Тоуб, они пытали тебя? — шепнула она.

Он слегка вздрогнул:

— Они сделали все, что хотели.

Лейла улыбнулась со странным выражением:

— На самом деле они обошлись с ним очень мягко. Даже его личность не разрушена. Глубокого зондирования не было. Вот если бы они считали его агентом ГБ, он бы и говорить не мог, и не вспомнил бы, кто ты такая.

Аделаида коснулась его щеки, увидела в его глазах любовь и убрала руку.

— Бедный Тоуб, ты сильно пострадал, и все за нас. За клан Фанданов…

Тоуб всхлипывал, прижимая ее к себе. Лейла выключила монитор и повернулась к ним:

— Я понимаю, что вы рады встрече, но надо идти. Тоуба хватятся через час, самое большее.

— Да, конечно. — Аделаида освободилась из рук Тоуба. — А та пленница? Я хочу ее освободить.

— Это будет трудно. Может быть, невозможно.

— Рас Ордер сказал, что ее скоро убьют. Мы не можем этого допустить!

Лейла выдержала какую-то внутреннюю борьбу, потом овладела собой. Ее лицо стало гладкой маской.

— Да, мы должны сделать это.

— Что сделать? — спросил, не понимая, Тоуб. Дверь открылась. Вошла служанка, неся на руках мальчика, одетого в коричневый спиралитовый костюм.

Аделаида уставилась на него, потом бросила быстрый взгляд на Лейлу.

— Это мой сын, — сказала Лейла с горькой улыбкой. — Сын Дэйна. Его первое имя — Комптон. Дэйн говорил, что нашего сына мы назовем Комптоном.

Аделаида кивнула в полном удивлении:

— Да, конечно. Комптоном звали сына Эмили и Толбота, — Может быть, но я зову его Шанур. Имя из моей родословной. Это его второе имя.

— Комптон Шанур, — задумчиво сказал Тоуб. — Интересное имя.

Аделаида вновь ощутила древнее соперничество Фандан — Халифи, возрожденное в этом крохотном ростке жизни.

— Мой сын идет с нами. Я не могу им довериться, — Они могли бы? С одним из их рода?..

— Я знаю, что они не признают его одним из своих. Ведь он все-таки Комптон Фандан.

У мальчика были темные волосы, голубые глаза и серьезнейшее выражение лица. Аделаида была покорена. И только на дне сознания мелькнула мысль: что бы подумали об этом Эмили и Толбот!