8. Выкидыш
Здесь достаточно для тех, у кого еще сохранились хоть капля страха Божия и любовь к Церкви, выписать только правила соборные и канонические святых отцов по этому поводу. В настоящее время некоторые не хотят их и совсем признавать, но что из того? Апостола Павла побивали камнями, вытаскивали замертво за город, почитая его уже умершим, но он после вставал, шел опять в город (Деян. 14, 19-20) и не переставал проповедовать. Больные — особенно душевно — не понимают своей пользы, и этим их противлением никому не должно смущаться...
«Умышленно погубившая в себе зачатый плод подлежит наказанию за убийство, — говорит св. Василий Великий в -95-
Первом каноническом послании к Амфилохию1. — А образовался ли или еще не образовался плод, сие не разыскивается у нас в точности. Ибо виновная наказывается в этом случае не только за плод, который бы она родила, но и за злоумышление против самой себя: потому что женщины всего чаще умирают от таковых покушений. К сему же присоединяется и истребление зачатого плода — это, по умыш-лению отваживающихся на сие, другое убийство. Впрочем, время покаяния их не должно продолжать до смерти, но надобно принимать их по истечении десяти лет, уврачевание же определять не временем, но образом покаяния».
библейским женам Сарре, Анне-пророчице, матери пророка Моисея и другим (Быт. 21, 7-8; 1 Цар. 1, 23; Исх. 2, 7-9; 3 Цар. 3, 21; 1 Фес. 2, 7).
Причем аскетика, со своей стороны, здесь должна указать на крайнюю необходимость для кормящей матери соблюдать себя в удалении от всяких страстей — сладострастия, печали, уныния, ревности, гнева и всего прочего, ибо на ребенка все это действует.73 -97-
Глава 2. Плотские страсти и их противоядия.
§ 1. Чревоугодие.
«Началом всему худому служат упокоение чрева и расслабление себя сном»,
12 — говорит св. Исаак Сирин , потому что, как объясняет преп. Иоанн Лествичник ,
«насыщение есть мать блуда... Впадшие в ров беззаконий, о которых я не хочу говорить, понимают, что я сказал». И «в какой мере кто работает чреву, в такой лишает себя вкушения духовных благ» . Поэтому-то св. Василий Великий и говорит4: «Видел я, что многие, одержимые страстями, исцелялись, но не видал между ними ни одного, привыкшего есть тайно от других, или чревоугодника».
Обжорство отвратительно. Во-первых, с внешней стороны: вечные заботы и суетня, почти всегда с обременением собственной совести и своих ближних лишними трудами. Еще св. Григорий Богослов5 осмеивал пресловутые «нравственность» и «воздержание» греческих богов, наперегонки «бегущих с прочими демонами» на «тучный пир, на запах тука и возлияний». Наши писатели, классики и рядовые, чуть ли не каждый из них, тоже немало страниц уделили описанию чревоугодия. Стоит только припомнить всем известную Обломовку Гончарова, Петра Петровича Петуха во втором томе «Мертвых душ» Гоголя, «Сирень» Чехова и так далее вплоть до Тэффи6, автора (не без таланта) юмористических журналов недавнего времени. Во-вторых, так как обжорство, подобно блуду, только в меньшей степени, принижает человека, низводя ум его в плоть и гной8, и приравнивает тем самым к скотам, то, естественно, оно отвратительно и изнутри. Неуменье «культурными» людьми вкушать пищу9 (чему учит, прежде всего, внутренний страх Божий, которого у них нет), проявляющееся даже внешне в антихудожественной форме, говорит об еще более антихудожественном10, то есть порочно-грешном, внутреннем содержании. Этого не могут не замечать и они сами, почему и стыдятся своей еды.
Так, мистер Монтфорд в «Идеальном муже» Оскара Уайльда ответил г-же Марчмонт на ее предложение посидеть с ним за столом, пока он будет ужинать, и быть зритель-98-
ницей: «Я, знаете, не особенно люблю зрителей, когда я ем...» А все, что нелепо, неуправлено, непрекрасно в духовном отношении, есть тем самым грех, расстройство души, ее бессилие. И так как дух непосредственно связан с плотью, то последнее переходит на все: на самих людей, которые от непомерного своего жранья делаются дряблыми, болезненными, на их дела, слабые и непостоянные, на пищу, вредную и часто являющуюся для людей ядовитою. Напротив, воздержание сообщает благодать пище и вкушающим ее. Воздержник силен
духом и крепок в немощном своем теле, у него нет расслабления, аще и что смертно испиет, не вредит ему (Мк. 16, 18). «Простой хлеб с трапезы
непорочного, — говорит св. Исаак Сирин11, — очищает душу ядущего от всякой
12
страсти . Трапеза пребывающего всегда в молитве — сладостнее всякого
13
благоухания от мускуса и благовония от мира ; боголюбивый вожделевает оной, как бесценного сокровища».
Гений русского народа проникновенно изобразил все это в своих былинах. В них характерной чертой идеального, духовного человека является воздержание, а плотского, страшного по умственно-бесовской силе представителя заморской культуры — каковой в народном сознании воплощается в «проклятое чюдишше» — характеризует, наоборот, жадность ко всякой похоти (в широком смысле).
Замечательно особенно то место, где главный вопрос, интересующий представителя этой культуры, был вопрос о количестве еды для «калики перехожей», под видом которого скрывался русский богатырь Илья Муромец. Говорит проклятое чюдишшо:
«Ишша много ле он хлеба к выти* съес?» (*то есть за один раз. — Еп. Варнава.)
Говорит калика перехожая:
«От ковриги краюшецку откушаёт,
А и той краюшкой троё сутки живет».
На это заморский «сверхчеловек» с бесстыдством и презрением отвечает:
«По сторублевому быку да я ведь к выти ем!»
Народ, видевший красоту подвига в воздержании и желавший ее находить даже в своих богатырях, по достоинству -99-
оценил скотские наклонности «проклятого» представителя цивилизации. Калика говорит:
«У нас, у попа была коровушка обжориста,
Да много жорила, ей и розорвало!.,»
В конце концов, по былине, эта сила религиозного подвига побеждает иноземную культуру; по крайней мере, сердце русского народа говорило ему, что
14
только в этой силе его спасенье от последней .
Но что же такое само чревоугодие? Что значит принимать пищу по прихоти, чревоугодию и что — по требованию естества?
«По прихоти — значит хотеть принять пищу не по телесной потребности, но для угождения чреву, — объясняет св. Варсонофий Великий. — Если же видишь, что иногда естество охотнее принимает какой-либо из овощей, нежели сочиво, и не по прихоти, а по легкости самой пищи, это надо различать. Одни, по естеству своему, требуют сладкой пищи, другие соленой, иные же кислой; и это не есть ни страсть, ни прихоть, ни чревообъядение. А любить какую-нибудь пищу (особенно) и похотливо желать ее — это есть прихоть, служительница чревообъядения. Но вот из чего познавай, что ты одержим страстью чревообъядения, — когда она обладает и помыслом твоим. Если же противишься сему и благочинно принимаешь пищу, по телесной потребности, то это не есть чревообъядение»15.
Физиологическая страсть чревоугодия сказывается в сильном действии слюнных желез («слюнки начинают течь»), мучительно-сладострастных спазмах гортани, в особой требовательности вкусовых нервов языка и даже скул16.
Чтобы было понятнее, в чем состоит эта страсть, покажем, в каких формах она борет человека. Их — пять (по св. Григорию Великому, Moralium libri XXXI, 27). «Чрево искушает нас таким образом:
1. Иногда побуждает нас без нужды есть ранее установленного времени.
2. Иногда, хоть не прежде времени, но чрево желает пищи более дорогой, лакомой.
3. Иногда не разбирает пищи, какова бы она ни была, только желает, чтобы лучше была состряпана.
4. Иногда погрешает в количестве пищи, превышает меру потребности. Это бывает чаще всего.
-100
5. Иной ест с жадностью всякую грубую пищу; слишком торопливо или
17
часто» .
Некоторые из святых виды проявления этой страсти сокращают до трех или даже до двух.
Таким образом, можно дать следующую схему разветвлений этого «запрещенного древа».
I. Плоды:
1) Еда прежде времени
2) «Разносолы и деликатесы»
3) Все равно, что есть, но лишь бы «повкуснее и послаще»
4) Еда «до отвала»
5) «Жранье», «прожорливость», «ест инда давится», « за скулами трещит»
18
II. Листья 1) «До законного часа». 2) «Лакомство, 3) «Наполнение
чрева ».
любовь к смачному».
III. Ветви19 1) «Гортанобесие» (лемаргия). 2) «Чревобесие»
(гастримаргия).
IV. Корень: 1) Чревоугодие.
История и наука жестоко бичуют все виды чревоугодия, жития же святых передают вещи, которые должны приводить богобоязненную душу в великий страх. Вот несколько примеров.
Относительно многократной еды в течение дня европейцев еще в «Корабле дураков» Гейлера фон-Кейзерсберга (1445-1519) приводятся следующие стихи: Qui semel est deus est, bis homo, sed bestia qui ter,
Est daemon quater, quin quies est sua mater.
Тот бог, кто ест на день однажды,
Человек — кто ест дважды,
А трижды кто — скот, кто четырежды — бес,
А пять — его матерь лишь ест20.
Но предел скотоподобного состояния человека показали нам римские комики и сатирики. Они беспощадно бичуют разных лукуллов, тримальхионов своего времени и блюдолизов-гостей при их чудовищных столах, давая им позорные клички «мух», «котов», «паразитов», «саранчи». Гладиаторов и борцов не только за физическую силу, но и
-101-
за обжорство называли саркастически «непобедимыми, непреодолимыми». И
21
действительно, Милону Кретонскому, знаменитому атлету древности , нужно было в день двадцать фунтов мяса, столько же хлеба и без малого два ведра вина. Император Максимин (235-238), известный гонитель христиан, мог в один день выпить пять с половиной ведер вина и съесть пуд мяса. Нечего удивляться
поэтому, что он одним ударом кулака перешибал ногу у лошади и пальцами
22
растирал в порошок камни . Но, кстати сказать, получил и законное возмездие в седалищах этих своих страстей за преследование христиан. Где удовлетворяется чрево, там и подчревность ублажается; так и у Максимина было. И вот, говорит св. Григорий Богослов в обличительной речи на гонителей христиан, он потерпел «ужасную казнь, гнусную язву телесную (как известно, Максимин умер от зловонных ран на половых органах. — Еп. Варнава), которой знаки изображены, как на позорных столбах, на его статуях, стоящих и доныне в публичных
23
местах» . Хороши же были и культура, и общество, допускавшие такие статуи!
В новое время известные психиатры взяли под свою опеку в этом отношении и записали, как выражается один из них, «под рубрикой очень лестной, хотя и безжалостной — вырождение высшей интеллигенции», — даже таких знаменитых
24
личностей, как Виктор Гюго, Шопенгауэр и другие.
Всякая страсть от демонов. И в предыдущих примерах, конечно, не без их внушения дело обстояло. Но иногда, в наказание за грехи, страсть становится уже настоящим терзанием человека со стороны демона, вселившегося в него.
Так, в «Лавсаике»25 рассказывается, как однажды к преп. Макарию Великому (Египетскому) был приведен бесноватый юноша. «Демон, обитавший в нем, имел такую силу, что съев три меры хлеба и выпив киликийское ведро воды, то и другое извергал и обращал в пар». Съеденное и выпитое им было истребляемо как огнем, а когда он не получал достаточного количества пищи, то часто ел свое извержение и пил свою мочу. «Макарий, взяв к себе юношу, усердно помолился о нем Богу, — и через день или два демон перестал мучить его. Тогда святой Макарий сказал матери юноши: "Сколько, хочешь, чтобы ел сын твой?" Она отвечала: "Молю тебя, вели ему есть по десяти фунтов хлеба". Святой, сильно упрекнув ее за то, что она назначила много, сказал: "Что ты
-102-
это сказала, женщина!" Помолившись об юноше семь дней с постом и изгнав из него лютого демона многоядения, святой определил ему меру пищи до трех фунтов хлеба, которые он должен был употреблять, делая свое дело».
«Итак, кто желает очиститься от грехов своих, — скажу словами преп. аввы Дорофея, — тот должен с большим вниманием остерегаться и избегать сих видов чревоугодия; ибо ими удовлетворяется не потребность тела, но страсть, и если кто предается им, то это вменяется ему в грех. Как в законном браке и блудодеянии действие бывает одно и то же, но цель составляет различие дела, — ибо один совокупляется для рождения детей, а другой для удовлетворения своего сладострастия, — то же можно найти и в отношении пищи: есть по потребности и
есть для услаждения вкуса — дело одинаковое, а грех заключается в
26
намерении» .
Если бы дело было только в указанных видах чревоугодия, тогда спасение было бы очень просто — завел себе определенный час, определил известный род пищи, простой и неблазнительной, назначил меру для нее и успокоился. Но в том-то и дело, что если человек положил себе таковой порядок ради Христа (а не ради сбережения здоровья, хорошего пищеварения и тому подобного), то демоны ни за что не дадут ему его выполнить сразу. Нужно много слез пролить, Бога просить, подвизаться, всегда быть начеку, контролировать каждый помысл свой, прежде чем сесть за стол, — тогда только будешь в состоянии победить сию страсть. А сколько людей на свете, которые и не подозревают даже, что они одержимы чревоугодием! Но не о них у нас речь; ты же, досточудный, содержи в памяти следующие козни врагов, которыми они тщатся обманным образом вовлечь спасающегося в ров этой пагубы.
27
Говорит св. Иоанн Лествичник :
1. «Когда пришел странник [гость], чревоугодник весь движется на любовь, подстрекаемый чревонеистовством, и думает, что случай сделать брату утешение есть разрешение и для него. Пришествие других считает он за предлог, разрешающий пить вино, и под видом того, чтобы скрыть добродетель [то есть чтобы не сочли его постником и подвижником], делается рабом страсти».
2. «Часто тщеславие враждует против объедения... Объедение понуждает разрешать, а тщеславие внушает показывать свою добродетель...»
-103-
«Однажды, когда я был еще молод, пришел я в один город или селение, и там во время обеда напали на меня вдруг помыслы объедения и тщеславия. Но, боясь исчадия объедения, я рассудил лучше быть побежденным тщеславием [то есть преподобный решил: пусть называют его лучше особенным постником], зная, что в юных бес объедения весьма часто побеждает беса тщеславия. И это неудивительно: в мирских корень всех зол есть сребролюбие, а в монахах — объедение».
3. «Чревоугодник... во время поста считает, сколько осталось до Пасхи, и за много дней до нее приготовляет снеди. Раб чрева рассчитывает, какими снедями почтить праздник, а раб Божий помышляет, какими бы дарованиями ему обогатиться».
4. «Видал я престарелых священников, поруганных бесами, которые юным, не находившимся под их руководством, благословением разрешали на вино и прочее на пиршествах. Если они имеют доброе о Господе свидетельство, то можем с их позволения немного разрешить; если же они нерадивы, то нам не должно в этом случае обращать внимание на их благословение; а особенно, когда мы еще боремся с огнем плотской похоти».
Приведу еще кое-что из преп. Нила Синайского28:
5. «Если кто воздерживается от яств и питий, но возбуждает в себе раздражительность лукавыми помыслами [что у христиан часто бывает, когда пост начинается, и поговорка составилась даже — «чего поститься, еще злей будешь»], то подобен он кораблю, который переплывает море, имея кормчим демона. Потому, сколько есть сил, должно обращать внимание на этого нашего пса [то есть гнев] и обучить его терзать одних волков [разумеется демонов и всеваемые от них злые помыслы], но не поедать овец [наших близких], оказывая всяку кротость ко всем человеком (Тит. 3, 2)».
Вообще нужно заметить, что бесы часто перепродают работающих им друг другу, вследствие чего человек сейчас горит как в огне от какой-либо страсти и не видит выхода из нее, но через минуту забыл и думать о ней, увлекшись другим,
29
еще худшим .
Упомяну еще об одной козни вражеской:
6. «Когда демон чревоугодия после великих и усильных борений не возможет» расстроить уже налаженного чина -104-
умеренно воздержной жизни, «тогда ввергает ум в вожделение высочайшего подвижничества». Внушает спасающемуся, что все, что он делал доселе, мало, мизерно, ничтожно жалко в сравнении с подвигами великих святых, что и ему нужно подражать им. Не разобрав, с какой стороны ветер дует, многие после этого взялись за непосильные подвиги телесные, подвизались в них некоторое время, а после принуждены были, по расстройству здоровья, отказаться от них и спуститься даже ниже того состояния, в каком были раньше. Демону
30
остается только радоваться .
31
Поэтому св. Исаак Сирин , сам величайший подвижник, постник и воздержник, предостерегает всячески других: «Остерегайся, чтобы не изнемогло слишком тело твое и от того не усилилось против тебя нерадение и не охладило в душе твоей вкуса к ее деланию. Всякому надлежит как бы на весах взвешивать житие свое».
32
И преп. Серафим Саровский также говорит: «Если самовольно изнурим свое тело до того, что изнурится и дух, то таковое удручение будет безрассудное, хотя бы сие делалось для снискания добродетели. Буде же Господу Богу угодно будет, чтобы человек испытал на себе болезни, то Он же подаст ему и силу терпения. Итак, пусть будут болезни не от нас самих, но от Бога».
Но, конечно, отсюда далеко еще до того, чтобы при первом телесном утомлении нарушать посты, установленные святой Православной Церковью, бояться отказать себе во всяком лишнем куске, опасаться, как бы не повредить
33
здоровье, не нажить малокровие и прочее.
Окруженный множеством демонских козней и имея на-ветницей даже собственную плоть, человек должен крепко вооружиться против невидимых врагов и предохранить себя от них средствами, которые в силах были бы его защитить. Святые отцы указывают для сего следующие правила (понятно, здесь я могу привести только самое существенное):
1. Прежде всего, желая вступить в подвиг борьбы, нужно установить определенное время для еды и не дозволять себе вовсе, «без какой-нибудь уважительной причины»34, принимать пищу прежде назначенного срока и общего часа обеда. Да и по окончании обеда не дозволять себе хоть сколько-нибудь брать
35
из пищи и питья .
2. «Тело, изможденное подвигами или болезнями, должно подкреплять умеренным сном, пищею и питием, не на-
блюдая даже и времени. Иисус Христос, по воскрешении дщери Иаировой от смерти, тут же повелел даты ей ясти (Лк. 8, 55)»36
3. Если здоровье (а не мнительность наша!) нуждается и в более частом приеме пищи, чем это принято уставом церковным (два раза в день), то смиримся и снизойдем к нему. «Давай телу столько, сколько ему нужно, и не получишь вреда, хотя бы ты ел и три раза в день. Если человек и один раз в день ест, но
37
безрассудно, то какая ему от того польза?»
4. Можно человеку перенести время <приема пищи> ради гостеприимства. «Старцы говорят, что успокоить ближнего есть добродетель, и притом великая, особенно же когда кто сие делает не потому, чтобы побеждаем был чрево-
38 39
угодием , или не по невоздержанию» . Преподобный Иоанн Кассиан передает, что по всему Египту в его время святые отцы нарушали свой пост ради прихода гостя. И когда преподобный, придя туда с братиями, спросил у одного из них, «почему они так равнодушны к ежедневным постам [нельзя смешивать с нашими церковными!], то тот отвечал на это так: "Пост всегда со мною, а вас не могу навсегда удержать при себе. Притом, хотя пост полезен и непрестанно нужен, впрочем он составляет приношение произвольного дара, а дело любви есть необходимое требование заповеди, которое должно исполнить. Посему, принимая в вас Христа, я должен напитать Его; по отпуске же вас, сделанное ради Его снисхождение могу вознаградить строжайшим постом; ибо не могут сыны брачнии поститься, дондеже Жених с ними есть..." (Лк. 5, 34-35)»40.
Не лишнее будет указать, как умеренно и воздержно вели себя святые при приеме гостя. Некий старец, угощая одного из пришедших, просил его еще немного поесть. Тот отказался, сказав, что не может. На это старец сказал: «Во время прихода разных братии я уже шесть раз предлагал пищу и, угощая каждого, со всеми принимал пищу и еще чувствую голод, а ты теперь однажды поел и говоришь, что больше не можешь»41.
5. Нужно наблюдать также за родом пищи. «Отсечем, прежде всего, утучняющую пищу, потом разжигающую, а после и услаждающую42. Если можно, давай чреву твоему пищу достаточную и удобоваримую, чтобы насыщением отделываться от его ненасытной алчности и чрез скорое переварение пищи избавиться от разжжения, как от бича.
-106-
Вникнем и усмотрим, что многие из яств, которые пучат живот, возбуждают и
43
движение похоти» .
6. Особенно грешно выделяться. Что подали, то и ешь. «Древнейшие отцы говорили, что кто употребляет пищу не такую, какую все употребляют... тот заражен тщеславием и гордостью»44. Ибо он выставляет свое дело воздержания и поста как бы всем напоказ, а добродетель требует, наоборот, чтобы последние были, сколь возможно, скрыты от людей (Мф. 6, 16-17).
7. Наконец, надо умеючи есть, чтобы избежать возбуждения страсти. Если последняя борет в самый момент принятия пищи, то бросать тотчас же есть не должно (св. Варсонофий Великий), но нужно постараться сперва побороть помысл вожделения помышлением о будущем огне, о смерти, о Страшном Суде, об оцте и желчи нашего Владыки, добровольно вкусившего их за нас, грешных, между прочим и ради того, чтобы избавить нас от страстей45, о том зловонии, в которое обращается пища46. «Когда же страсть одолеет тебя так, что не в силах будешь есть благочинно, то оставь пищу; а чтобы другие, сидящие с тобою, не заметили, принимай понемногу. В случае голода ешь хлеб или другую пищу, к которой не чувствуешь брани»47.
8. Но если ты и поползнулся, «употребил ли пищи много или что другое подобное сему, сродное слабости человеческой, сделал, не возмущайся сим и не прилагай ко вреду вред, но мужественно подвигни себя ко исправлению, а между тем старайся сохранить мир душевный, по слову апостола: блажен не осуждаяи себе, о немже искушается (Рим. 14, 22)».48
А как боролись со страстью чревоугодия, прежде чем победить ее, сами святые
— это подвиг выше разумения нашего слабого века. Довольно сказать, что они подвизались до смерти и не уступали врагу ни одной пяди. Посему борьба их со страстью нередко сопровождалась чудесными знамениями, откровениями, явлениями самих демонов и так далее. Это была не простая мысленная борьба, а великая война, о которой больше нигде нельзя прочитать или узнать, как только в жизнеописаниях святых. И почитать о ней хотя бы только для того, чтобы, восстенав из глубины своего сердца, укорить себя, как ничего не сделавшего, и
49
чрез то смириться, — очень полезно .
-107-
§ 2. Наркотики: духи, чай, кофе, какао, шоколад, табак, алкоголь, опиум, гашиш и прочее.
Я несколько раз уже повторял мысль, что диавол пытается подражать Богу, во всем поступая наоборот. И самый величайший божественный дар — рай, будущее блаженство и общение с Богом, которому нет ничего подобного в этом мире (2 Кор. 12, 4), он также старается подделать. Но дать свое «блаженство» и «рай» диавол может, конечно, только здесь, потому что там будет для его почитателей не рай уже, а ад. Впрочем, рай демонский — по названию только «рай». Неверующие и полуневерующие люди часто не стыдятся употреблять в своей речи наши христианские понятия, в частности слово «рай», хотя и вкладывают в него совсем иное значение. Примеры читатель может сам отыскать в этой моей книге (не говоря уже о мировой литературе) и даже в этом параграфе.
Диавол достигает своей цели различными способами. Я начну с наиболее невинных, которые, собственно, в обществе и не считаются вредными для физического здоровья или чем-либо предосудительным для здоровья нравственного. Но, конечно, не так дело обстоит на самом деле.
Возбуждение себя духами (благовониями)
Это самое тонкое средство, которое употребляет сатана для обольщения людей, возбуждая в них влечение к якобы чему-то прекрасному, а на самом деле
— скотскому. И вопрос этот довольно сложен. «Невинное» желание барышни «надушиться» — о котором и говорить-то много нечего, как может кто-либо подумать, — имеет и свою длинную историю, и свои основания, по начальной природе своей, чисто догматического характера — догматического в полном, то есть богословском, смысле. С них я и начну.
I. Небесное происхождение благовоний и ароматов
Если на земле упоение тонкими и прекрасными запахами доставляет наслаждение, а употребление духов, вплоть до фонтанов из них, составляет необходимую принадлежность роскошных общественных собраний (на вечерах, ба-
-108-
лах, раутах и так далее), то жилище Бога можно ли представить себе, в противоположность этому, с каким-либо недостатком, мрачным и не благоухающим? Сама мысль, без принуждения извне и не справляясь с Божественным Откровением, естественным образом приходит к тому, что тот рай, в котором живут небожители и который обещан всем верным христианам, не может быть иной, как полный неземных ароматов, несказанного благовония и сладости, ибо все противоположное сему принадлежит материи, тлению, греху.
Так оно и есть на самом деле. Те откровения, которых удостаивались
избранники Божий, и видения рая, бывшие им, и те явления благодати, что
сопутствуют некоторым событиям, при которых, так сказать, приоткрываются двери Церкви торжествующей в Церковь воинствующую, наконец, те состояния духовного возраста христианина, которые делают его наполовину человеком, а наполовину ангелом, наполовину оставляют его в условиях телесной
действительности, а наполовину освящают и сообщают ему благоуханные и нетленные свойства потустороннего мира, — говорят нам постоянно, что одно из блаженств и красот последнего составляют непостижимые ароматы и
благоухания, понимаемые, конечно, не в нашем грубом, материальном смысле, а в духовном и тонком.
Из многих описаний рая приведу то, которое сообщает блаженный Андрей, Христа ради юродивый. К нашей теме относятся следующие строки:
«...Было же там много садов... и чудное благоухание исходило от них... Веяли же с четырех стран тихие ароматные ветерки, и от дуновения их ветви деревьев тех садов колебались и листьями своими производили дивный шум...»1
И всякий, кто приходит из рая, приносит с собой благоухание; и всякая вещь, попавшая оттуда к нам, в мрачное земное обиталище, распространяет аромат нетления.
Из великого множества примеров возьму один — явление Пресвятой Богородицы преподобному Серафиму .
Старица Евпраксия, бывшая при сем, с простотою рассказывает:
«...Сделалось светло — белее дня, и благоухание наполнило келью, похожее, но лучше, на запах росного ладана...»
О вещах, принесенных из рая, рассказывается тоже немало случаев.
-109-
Ради тех, кто веселится духовным веселием и ненасытно жаждет описаний чудных дел Божиих, приведу здесь одно из таковых, хотя оно и несколько длинновато, в качестве доказательства.
Когда святую мученицу Дорофею после допроса и мук повели на казнь, советник правителя, язычник Феофил, насмехаясь, закричал ей вдогонку:
— Слышь, невеста Христова, пошли мне яблок и роз из рая Жениха твоего!..
— Воистину сделаю это, — отвечала святая.
Когда пришли на место казни, она упросила палача позволить ей немного помолиться своему Богу. По окончании молитвы предстал ей ангел Господень в образе прекрасного маленького мальчика; в платке у него были три замечательных яблока и три пунцовых розы.
— Молю тебя, отнеси их Феофилу, — обратилась к нему святая, — и скажи ему: «Вот, получи то, чего просил».
И преклонила главу под меч.
А Феофил, смеясь над обещанием Дорофеи, рассказывал своим знакомым и приятелям:
— Дорофея называла себя все невестой Христовой и хвалилась в рай Его попасть. Сейчас, когда повели ее казнить, я и говорю ей: «Эй, невеста Христова, когда придешь в рай Жениха твоего, пошли мне оттуда роз с яблоками». А она мне: «Хорошо, непременно пошлю».
И рассказывая это, он заливался безудержным смехом. И вот, внезапно предстает ему ангел с яблоками и розами и говорит:
— Это посылает тебе, как обещала, святая дева Дорофея, из рая Жениха своего...
Феофил, увидев цветы и яблоки и взяв их в руки, вдруг воскликнул громким голосом:
— Христос есть истинный Бог, и нет неправды в Нем ни единой!..
— Ты что, беснуешься, Феофил, или глумишься? — сказали ему приятели .
— Не беснуюсь и не глумлюсь, а здравый разум велит мне веровать, что Иисус Христос есть истинный Бог.
— Да чего ради ты перешел сразу на этот крик? — спрашивают те.
Феофил спрашивает их в свою очередь:
— Скажите, какой теперь месяц?
-110— Февраль.
Феофил продолжал:
— Во всей Каппадокии4 сейчас зима, снег и мороз, и нет ни одного деревца или травинки, которые бы листьями своими украшались, а откуда эти цветы и яблоки, с сучками и листьями!? Как вы думаете?..
С этими словами он показал им яблоки и розы. Приятели стали рассматривать их, ощупывать и, вдыхая их дивный аромат, в удивлении говорили:
— Даже в обычное для плодов и цветов время мы никогда не видели таких.
Феофил же рассказал им подробно о бывшем ему видении ангела, и как он
стал вдруг невидим.
И начал опять взывать во весь голос, обращаясь к проходящим по улице (разговор его с приятелями происходил у дверей, при выходе из здания суда):
— Блаженны верующие во Христа и страждущие за имя Его, ибо Он есть истинный Бог, и всякий, верующий в Него, действительно премудр!..5
После этого святого мученика Феофила, презревшего жену, детей, положение в обществе ради Христа, подвергнув жестоким пыткам, казнили той же казнью, что и св. Дорофею6.
Если прекрасны вещи того мира, то как прекрасен Сам Творец их!
Имя Твое — как разлитое миро!
— восклицает Невеста-Церковь Нетленному Своему Жениху-Христу — и продолжает описывать Его:
Щеки Его — цветник ароматный, Гряды благовонных растений; Губы Его — лилии, Источают текучую мирру...
(Песн. 2, 3; 5,13.)
Действительно, я уже приводил выше дивный рассказ из жития св. Онуфрия Великого (память 2 июня) о благоухании, исходившем от Св. Тела и Крови Христа Спасителя, принесенных ангелом для причащения пустынножителей с неба . На этот раз я ограничусь сим кратким замечанием и перейду к дальнейшему — к некоторым следствиям обожения человека, когда при вселении в не--111го Самого Христа (Ин. 14, 24) он делается и причастником только что упомянутых Его качеств.
Когда человек, очистив себя при помощи благодати от страстей, переходит из состояния раба или наемника в состояние боговозлюбленного сына, то есть делается святым, то он начинает благоухать и душою, и телом. И это благоухание распространяется от него при жизни, распространяется в момент смерти, исходит даже от бездыханного тела его и по смерти.
Естественно, что Пречистая Дева Богородица, как никто иной после Христа, обладала этим даром. Святой Дионисий Ареопагит, ученик апостола Павла, отправившись спустя три года после своего обращения (Деян. 17, 34), с благословения своего учителя, в Иерусалим повидать Всеблагословенную Деву — ибо сильным желанием этого горел он, — прислал своему божественному наставнику и духовному отцу оттуда письмо, в котором подробно описывает и свое посещение Богоматери, и духовную радость (выше всяких слов и представлений) от этого. В письме говорится, между прочим, нечто и по интересующему нас предмету.
Вот отрывок из этого благоуханного памятника перво-христианской древности:
«...Снова и снова исповедую пред всемогуществом Бо-жиим, пред благодатию Спасителя и пред великою славою Девы, Матери Его, что когда я введен был Иоанном, первым среди евангелистов и пророков, который, живя во плоти, сияет как солнце на небе, пред лицем благообразной Пресвятой Девы, то меня облистал не только снаружи, но и особенно внутри такой великий и безмерный божественный свет, и окружило такое благоухание предивных различных ароматов, что ни мое немощное тело, ни даже дух мой не могли вынести столь дивных знамений и начатков вечного блаженства. Изнемогло сердце мое, изнемог дух мой во мне от славы Ее и божественной благодати...»
Кто из читавших жития святых и отеческие творения не помнит умилительной и трогательной истории преп. Марии, племянницы затворника, блаженного Авраамия, друга св. Ефрема Сирина? Как она, подвизавшись долгое время в келье, рядом со своим дядею, пала, пошла в мир и сделалась блудницею; как ее равноангельный дядя вышел из затвора, переоделся в одежду воина, явился в непотребный дом, где -112-
она жила, и — по словам преп. Ефрема, — «в продолжение пятидесятилетнего подвига не вкушавший хлеба, теперь ел мясо и пил вино...» И как наконец, когда блаженный разговаривал с нею, «она, встав и обняв [не зная, что это ее дядя и бывший духовный отец], целовала шею его; лобызая же его, обоняла от кожи его ангельское житие его...»9. И как, продолжаю словами св. Ефрема, «тотчас вспомнила о своем подвижничестве и, вздохнув, сказала: "Горе мне одной!"»10.
Смерть — это великое таинство, когда и для окружающих заметно присутствие потустороннего мира, куда теперь отправляется душа лежащего пред ними, все внешние движения которого как нельзя яснее показывают, как он приготовился за свою жизнь к этому страшному моменту. Человек отбрасывает тогда все свое лицемерство пред людьми и, если был неверующий, часто кричит и отвращает глаза от пришедших за душою бесов, не стыдясь уже и не обращая внимания ни на кого. Для праведника же смерть — время желанное, дорогое, время получения венцов и награды за труды. И так как в это время мир горний как бы соприкасается с дольним, ибо часто к одру умирающего праведника приходят святые и ангелы и даже Сама Богоматерь со Спасителем, то, понятно, Они приносят с Собой и благоухание рая. Посему-то мы и читаем в житиях святых строки, подобные нижеследующим:
«...И предал [Сисой Великий] дух, и был светл, как молния, и вся храмина исполнилась благоухания»11.
Еще: «...Ангелы Божий пели [когда несли тело блаженного Симеона, Христа
12
ради юродивого, на кладбище], и дивное благоухание наполняло воздух» .
И опять: «Просветилось [в момент смерти преп. Кирилла Белозерского] лице
13
его святолепное, и благоухание от тела [мощей] его изыде» .
II. Преломление небесных вещей в земной действительности
Ароматы в церковном употреблении
Жизнь истинного христианина, жизнь в Церкви должна быть отражением небесной. Душой этого возможно достигнуть, кажется, в совершенной степени, но телом христианин никак не в силах уподобиться небожителям по той простой причине, что этой дебелой плоти, которою -113-
обложен человек, у них совсем нет. Остается ему одно: в свои внешние поступки и действия вложить некий духовный сокровенный смысл, чтобы, насколько то возможно, все окружающее напоминало ему о Боге и будущей жизни, становясь иногда даже проводником божественной благодати, чтобы, наконец, толковать все вещи, которые сами по себе безразличны в отношении религии, в духовном смысле14. Отсюда — символизм. Он пронизывает все богослужение и всю жизнь некоторых истинных христиан (блаженных, Христа ради юродивых, — ибо их поступки всегда глубоко символичны).
В частности, относительно благовоний мы не знаем, каково существо их на небе. Знаем только, что Тайнозритель видел там в руках двадцати четырех старцев фиалы златы полны фимиама, и это были — молитвы святых (Откр. 5, 8). Отсюда можно сказать, что и всякая добродетель есть благовоние, и, чем больше у человека добродетелей, тем благо-воннее его душа. Во всяком случае, небесные ароматы — не наши тленные, материальные ароматы, и когда при видениях человек обоняет их чувственно, образ этого восприятия для нас непостижим15.
Но про наши земные ароматы мы знаем, что они тленны, грубы, а некоторые и не совсем чисты (опрятны), несмотря на всю их приятность. Следовательно, по существу своему, они не стоят того, чтобы к ним пристращалось сердце, а тем более недостойны быть приносимыми Невидимому, Нетленному Богу (да и невозможно просто чествовать Его неподобающими средствами: Пс. 49, 13; Деян. 17, 24) и могут быть употребляемы посему только как символы, в символическом смысле. Это надо иметь в виду в каждом отдельном случае, будь то при церковном их употреблении или домашнем. Что не сами они по себе действуют, показывает уже одно то обстоятельство, что сила отгнания злых духов становится им присущей только после молитв над ними16, а без молитв благовония, как увидим ниже, имеют обратное действие, то есть свойство привлекать демонов.
• Благовония за богослужением
В это время они употребляются только в виде курений. Происхождение сего божественное: еще в Ветхом Завете Бог повелел Моисею: скажи сынам Израилевым, чтобы они сделали Мне приношения... ароматы для елея помазания и
-114-
для благовонного курения (Исх. 25, 2, 6). Моисей приготовил таковые для того и другого употребления, причем пропорции составных веществ были указаны опять-таки Самим Богом (Исх. 30, 22-25, 34-38; 37, 29). В качестве курительного материала при Моисее брались стактионих, душистый халван и чистый ливан; впоследствии к ним прибавили еще другие (Исх. 43, 24; Иер. 6, 20; ср.: Сирах. 24,
7).
Каждение благовонными веществами в новозаветной Церкви также употребляется с самого начала ее основания. О нем говорят уже творения св. Дионисия Ареопагита, Постановления Апостольские, литургии св. апостола
17
Иакова и св. Иоанна Златоуста .
В богослужебном обиходе для каждения употребляются следующие принадлежности:
Кадило (кадильница) и кация. Разница между ними в том, что первое держат при каждении за цепочки (числом в три, четыре или одну; понятно, с мистическим значением так делают, а не из-за прихоти мастера), а вторую — за ручки. О «кации — вещи церковной» упоминается в русских летописях уже 1146 года, в древнехристианской же археологии изображения кадила и кации встречаются, конечно, гораздо раньше18.
Ладоница — сосуд, из которого священнослужители берут ладан перед тем, как положить его в кадило*(За архиерейским служением (перед чтением «Апостола») это действие представляет собой целый чин; и в других случаях Устав Церковный всегда указывает, когда диакону класть ладан при подаче священнику кадила, когда иерею обходиться без услуг диакона и т. д. См.: Служебник. Проскомидия. Литургия св. Иоанна Златоуста (по малом входе); Типикон. Гл. 2. Вечерня.)
На старинных фресках в катакомбах, откуда это перешло в современную иконопись, диаконы изображались обычно с кадилом в одной руке и с ладоницей в другой. Так, например, изображен архидиакон Лаврентий на мозаике в КиевоСофийском соборе19.
Особые сосуды, большие (род жаровни), поставляемые в определенных местах для наполнения благоуханием всего храма. Церковный Устав предписывает это делать в Пасхальную заутреню. «И вшед [параекклисиарх — по-теперешнему пономарь] во храм, — говорится здесь, — устрояет сосуды два со углием горящим, и влагает в них фимиама -115-
много благовонного, и поставляет един сосуд среди церкве, другий же во святом олтаре, яко да исполнится церковь вся благовония»20.
Совочек, или ложечка, которым берет архиерей ладан из ладоницы. Они употреблялись уже у первых христиан, о чем говорят некоторые образцы их, хранящиеся в музеях и древнехранилищах21.
Каждение всегда соединяется с молитвою и имеет таинственное (мистическое) значение.
• Благовония при совершении таинств
Здесь ароматы прибавляются к священному елею. Полученная таким образом смесь после молитв становится святым миром, которое употребляется для таинства миропомазания при освящении антиминсов, церквей, помазании царей на царство. Как мы видели выше, оно также имеет божественное происхождение *(Право помазывать св. миром принадлежит епископам и пресвитерам (а миряне даже в случае смертной опасности этого делать не могут), освящать же — только одним епископам (Правило 6 Карфагенского Собора). От помазующего требуется, чтобы он умел незапинательно выговаривать священнотаинственные слова помазания «печать дара Духа Святаго» и помазывал бы не кое-как, а точно те места, где нужно, — чело, очи, ноздри, уста, уши, перси, руки, ноги, то есть вместо, например, уст не водил бы стручцом по подбородку и так далее.
Нельзя ли объяснить несоблюдением последнего условия и то обстоятельство, что многие уже с детства (шести-семи лет) приучаются крепко сквернословить и употреблять матерные выражения или что, например, те, кому бы надо иметь дар слова, не имеют его (имея, кстати сказать, в то же время прекрасную бороду)? Так и в других случаях.)
У нас в России освящение мира совершалось всегда в известные годы (смотря
по надобности, чрез 2-3-4 года) в Великий Четверток в Московском Успенском
22
соборе и в Киево-Печерской Лавре .
Определенного числа благовонных веществ, входящих в состав мира, как в греческой, так и в русской Церкви не было назначено, и оно не всегда бывало одно и то же. Внимание, главным образом, обращалось на то, чтобы вещества были как можно благоуханнее. В настоящее время, с 1853
-116-
года, в состав мира входят следующие вещества: елей, вино белое виноградное, стиракса, ладаны — росный, простой белый и черный, мастика, сандарак, розовые цветы, базилика (трава), корни — фиалковый, белый, имбирный, ирный, калганный, кардамонный, масло мускатное густое, бальзам перувианский, терпентин венецианский, благовонные масла — бергамотовое,
23
гвоздичное, майоранное, померанцевое и мускатное жидкое .
Таким образом, сие священное благовонное масло не символическое только значение имеет, как в предыдущем случае курение (каждение), но и служит проводником благодати и даров Св. Духа, как вода, соответственно, в таинстве крещения.
Замечу здесь мимоходом еще об употреблении у нас благовонного (в большинстве случаев) масла за всенощным бдением под большие праздники (по
24
уставу, в каждое воскресенье), когда бывает лития . В народе (и даже среди интеллигенции иногда) оно неправильно называется «миропомазанием», хотя это есть просто «елеопомазание» (но не елеосвящение, которое тоже есть таинство).
Ароматы в христианском быту
• При погребении
Обычай употребления ароматов при погребении умерших уходит в глубокую древность. В Библии рассказывается, как Асу, царя иудейского (ок. 955 г. до Рождества Христова), по смерти «положили на одре, который наполнили благовониями и разными искусственными мастями, и сожгли их для него великое
25
множество» (2 Пар. 16, 14). Также смотри у пророка Иеремии (Иер. 34, 5). Впоследствии это было заменено помазанием тела ароматами (Ин. 19, 39-40; Мк. 16, 1), в отношении же простых людей ограничивались простым омыванием (Деян. 9, 37), каковой священный обычай сохранился и доселе. Кроме вышеуказанных двух случаев, благовония употреблялись также при бальзамировании тела умершего. Последнее также древнего происхождения и, как в древности, так и теперь, совершается над лицами царственного достоинства (Быт. 50, 2-3, 26). Но помазание ароматами тела допускалось у первых христиан и в отношении простых людей, даже монахов, при жизни от них всячески отказывавшихся. Так, в житии преп. Пелагии — в миру знаменитой куртизанки из -117-
Антиохии, — подвизавшейся под видом монаха-затворника в горе Елеонской, рассказывается, что после славной ее кончины «прииде патриарх Иерусалимский со множеством иных отец и по обычаю наченше помазовати тело ароматы», благодаря чему и открылось, «яко естеством жена бе»26. Отсюда же, очевидно, сохранился до нашего времени обычай усопших священников и епископов не омывать водою, а помазывать только маслом.
• В домашнем и церковно-общественном обиходе
Церковь в некоторых случаях дает своим чадам благословение на употребление ароматов даже и в домашнем обиходе. Лишь бы это было не на угождение и питание страстей, а на пользу душе и телу и делалось во славу Божию, то есть с призыванием Его святого имени. Таким образом, в Требнике мы имеем чин, «еже освятити какое-либо благовонное зелие», причем после указанной молитвы благоуханные травы и семена трижды окропляются святой водой с обычными словами окропления и освящения. В молитве по этому поводу, между прочим, говорится:
«Господи Боже Вседержителю... благослови и освяти Духом Твоим Святым и рабов Твоих сих, приемлющих зелия сия с семенами, от всякия скверны очисти, и домы их всякаго благовония исполни, во еже быти сим и всем верою хранящимся, и кадящимся ими в соблюдение и избаву от всех вражиих прилогов и во отгнание всякаго мечтания, от действа диавола находящаго, дневнаго и нощнаго, на
благословение же душам и телесем, верным Твоим людем и скотом, домовом же
27
и местом...»
Отсюда видно, что св. Церковь дает при освящении трав вместе с тем и свое благословение тому, кто их принес, что еще более усиливает их действие. Полезно обратить внимание и на то, что среди видов употребления благовоний (принятие внутрь, внешнее окуривание, и не только человека, но и всего его жилища, до хлевов и скотов в них включительно!) упомянуто и простое хранение. И оно пользу приносит. Отсюда, сохранить с верою душистый цветок, полученный в благословение, например, от чудотворной иконы Богоматери или принесенный из святого места, уже значит — приобщиться некоей благодати: он охраняет дом и возбуждает душеспасительные чувства28. То же, конечно, надо сказать и о всяких других реликвиях: песочке с могил
-118-
подвижников благочестия, камушках оттуда же, воде из святых кладезей и прочем.
Всем этим объясняется и следующий случай из перво-христианской практики (в эпоху Третьего Вселенского Собора), имевшей, конечно, силу обычая. (О нем передает сам св. Кирилл Александрийский, председатель этого Собора.) Когда, по осуждении Нестория, отцы святейшего Собора расходились по местам своего пребывания в городе, то жители Ефеса провожали их по улицам до дому с за-
29
жженными факелами, а женщины при проходе их кадили фимиамом .
Так, кстати сказать, почитали первые христиане своих епископов и духовных отцов!
Незаконное употребление благовоний в «церкви» диаволъской, то есть в миру
Как у Бога есть церковь святых, или церковь преподобных (Пс. 88, 6; 149,1), так и у диавола есть своя церковь лукавнующих (Пс. 25, 5), то есть мир, где он, как обезьяна, по выражению учителя первохристианской Церкви Тер-туллиана, копирует все, что видит в Церкви Божией, только извращая все и во всем поступая наоборот. Истину заменяет ложью, святость — нечестием, воздержание — страстями, веру — неверием, добродетель — грехом, ду-ховное — телесным, благовоние — зловонием, и наоборот, зловоние греха прикрывает благовонием искусно приготовленных его служителями ароматов.
Эту противоположность (полярность) можно проследить по всем предыдущим пунктам, что я для наглядности и большей убедительности и сделаю.
• Гнусность диаволъской природы
и его местопребывания — ада
Как Господь прекрасен и все, что окружает Его, благоуханно, так диавол, напротив, гнусен, вонюч, смердящ30, так же как и ад, в котором он находится вместе со своими демонами. Но чтобы обольстить людей, он нередко пользуется при своих прелестных явлениях им благоуханием, окружая ароматами себя и тех, кого пытается соблазнить, ибо, говорю, не может прельстить душу, если не скопирует чего-либо из небесного благочиния.
-119-
• Ароматы в языческом культе
Возможно, предание об употреблении благовоний как жертвы сохранилось и у язычников от тех времен, когда они еще жили в единой общей человеческой
семье, не различаясь в ней по вере (в первое время после потопа). Законное употребление ароматов могло быть известно и Ною, хотя в Библии и говорится о принесенном им всесожжении из животных (Быт. 8, 20). Но диавол, отторгнув от ветхозаветной истинной Церкви большую часть человечества и сохранив некоторые сходные (по внешности) формы богослужения, извратил существо последнего, подставив для поклонения людям вместо Бога себя самого. Таким образом, и благовония сохранили свое видимое значение в религиозном культе. Памятники древнего Египта, Финикии, Греции, Рима во множестве доставляют тому примеры31.
• Употребление духов и благовоний
в туалетном искусстве и вообще в светском обществе
Из предыдущего видно, что благовония, служащие Церкви как средство для прогнания бесов, в области мира князя сего, наоборот, стали средством их привлечения и религиозного, выразимся так, почитания.
Но на этом дело не остановилось. Бесы, раз начав подталкивать человека к бездне погибели, не успокаиваются до тех пор, пока он в нее не сверзнется. И в данном случае, им было мало того, чтобы люди извратили чисто религиозное назначение благовоний, демоны надоумили людей употреблять ароматы еще в качестве «афродизиака» (aphrodisiac), то есть средств, повышающих половую возбудимость и вызывающих похотные чувства. Для этого ароматы из сферы религиозной, где применение их было, в общем, ограниченное и влияние на толпу поверхностное, были перенесены в повседневную общественную и домашнюю обстановку; способность их воздействовать на половую область хорошо изучена, количество (разнообразие) их умножено, а качество (острота и сила запахов), с помощью бесовских подсказок и внушений, бесконечно усовершенствовано; нервная система у людей чрез постоянное применение подобных вещей была расша-тана и сделалась легко возбудимой от малейшего, едва уловимого запаха, донесшегося от прошедшей мимо наду-
-120-
шенной женщины. В настоящее время дело (или искусство) дошло до того, что люди не оставили, кажется, ни одного уголка в природе внешней и человеческой в поисках того, нельзя ли откуда-либо еще извлечь какой-нибудь «пикантный запах», изобретая их один за другим, — по выражению Гюисманса — вплоть до
32
«человеческой и... кошачьей эссенций, пахнущих юбками» .
Это имеет, конечно, свою историю, и о некоторых этапах ее небесполезно будет кое-что сказать здесь, ибо и библейские авторы не проходили молча мимо этих вопросов.
Начиная с времен царя Соломона, то есть эпохи наибольшего блеска Израильского царства, когда оно достигло высшей славы и могущества и когда завязались оживленные сношения ветхозаветных иудеев с тогдашними соседними культурными народами, — благовония впервые нашли себе широкое применение в качестве наркотических, возбуждающих человека средств. Среда светских и публичных женщин, понятно, в особенности представляла восприимчивую и тучную почву для последних.
Но в других государствах давно уже увлекались парфюмерией. Памятники Древнего Египта, Персии, Индии и Финикии, которые ученые только недавно стали разбирать и научились читать, во множестве доставляют случаи убедиться, как прилежно почиталась богиня любви изделиями и практикой этого искусства.
Так, в Египте парфюмерия имела применение настолько широкое и до того разнообразное, что у изобретательных египтянок она простиралась даже и на
33
тайные части тела . О духах в качестве афродизических средств хорошо говорит нецеломудренный рассказ «Целомудренная Тбубуи» (у Г. Масперо в «Народных сказках древнего Египта»)34.
То же самое мы видим и в Финикии. «Купцы из Савы и Раемы торговали с тобою всякими лучшими благовониями... кассия и благовонная трость шли на обмен тебе...», — обличал последнюю пророк Иезекииль (27, 19, 22). В позднейшую эпоху при персидском дворе в Сузах туалетные предписания дошли до чудовищных требований. Известное место из Книги Есфири (Есф. 2, 12-13) говорит, что дни «притиранья их», то есть одалисок царского гарема, были «шесть месяцев мирровым маслом и шесть месяцев (!) ароматами и другими притираньями женскими. Тогда девица входила к царю».
-121-
Израильтяне хорошо усвоили всю эту практику. Та «женщина, в наряде блудницы, с коварным сердцем, шумливая и необузданная», про которую Приточник говорит дальше:
Она схватила его [юношу],
Целовала его,
И с бесстыдным лицом говорила ему:
«... Коврами я убрала постель мою,
Разноцветными тканями Египетскими;
Спальню мою надушила смирною, алоем и корицею.
Зайди, будем...» и проч. (Притч. 7, 6-18),
— эта женщина, как видно, отлично понимала значение и силу духов для того дела, описание которого излишне приводить.
Понимали толк в этих вещах и те иерусалимские модницы, которых обличал пророк Исайя за то, что они носят «красивые цепочки на ногах и звездочки, и луночки, серьги, и ожерелья, и опахала, увясла и запястья» и прочее и прочее и не могут расстаться с флакончиками духов (Ис. 3, 18-19). Понятно, что уже нечего было у них искать скромности и целомудрия, и гневный приговор Божий был истинен, когда объявлял им мщение:
«И будет вместо благовония — зловоние» (Ис. 3, 23).
В аду, конечно, — можно добавить для нынешних модниц и модников. Впрочем, и действительно, пора уже поговорить и о последних.
Но кто же лучше расскажет об этом уродливом порождении культуры, как не ее же представители в лице писателей-художников? А они говорят нам, что вкусы менялись в каждом веке сообразно с убеждениями и мировоззрениями эпохи и история парфюмерии шла нога в ногу с историей языка и литературы. Ж. Гюисманс проследил это в отношении своей нации.
«Стиль духов Людовика XIII, составленных из ирисовой пудры, мускуса, порея, миртовой воды, едва был в состоянии выразить рыцарскую грацию, несколько вольный колорит времени, который сохранил нашему веку в своих уверенных сонетах Сен-Аманд. Позже с миррой, лучшим ладаном, сделалась возможной» кощунственная передача мистических переживаний в соответствии с возвышенным слогом Боссюэ и других католических учителей того времени.
-122-
«Усталая грация французского общества времен Людовика XV нашла своих выразителей в франжипане и марешале. Затем после пошлости первой империи, злоупотреблявшей одеколонами, парфюмерия бросилась вслед за Виктором Г юго и Готье к странам солнца: она создала восточные благовония, сверкающие пряностями». Чем далее, чем культура делалась сложнее, а другие искусства ее становились тоньше и замысловатее, тем живее развивалось и это искусство, не желая отставать от уровня века. «Покоряясь желаниям любителей и художников», последнее последовательно бросается на китайскую и японскую парфюмерию, «изобретает целые альбомы благоуханий, имитирует букеты цветов Такео-ка, получая от соединения лавенды и гвоздики запах Rondeletia, от сочетания пачули и камфары — особенный аромат китайской туши; из состава лимона, гвоздики и померанцевого эфирного масла — запах Hovenia du Japon».
До какой виртуозности доходят современные люди в расшатывании своей нервной системы и в искусстве возбуждать феерическую работу воображения посредством этих наркотиков, то есть духов, красочно и картинно изображает цитированная мною выше глава из романа Гюисманса. Хотя и не ко всем людям она приложима, но ведь любая «барышня»-подросток и последняя публичная женщина, если и ничего не понимают в тонких ароматах Аткинсона и Любэна, Леграна и Писса, все же не меньше светских «львов» и «львиц» восхищаются водой, настоенной ремесленниками на розмарине и продаваемой по четвертаку в бакалейных лавках и на базарах. И они со страстью «душат» у себя носовые платки и под мышками.
На этом можно бы и кончить, но скажу еще два-три слова ради тех, кто любит ссылаться в оправдание своих страстей на Евангелие. И в данном случае, такие места, как Мф. 6, 17 или Лк. 7, 37-38, ничего не говорят в их пользу.
В первом случае, «словами помажи главу твою, — говорит св. Иоанн Златоуст35, — Господь не заповедал, чтобы мы непременно намащали себя, — не это повелел Он. У древних был обычай помазывать себя во время радости и веселия, как это видно из примера Давида и Даниила (2 Цар. 12, 20; Дан. 10, 3). И Христос заповедует сими словами только всячески скрывать свой пост. Что это так должно понимать, Он показал самым делом, когда, помстившись сорок дней и постившись втайне, не помазывал головы и не умывал лица и все это совершал без всякого тщеславия. Это самое Он и нам заповедует».
Во втором — не время и не к месту Христу было учить высшей морали блудницу, от всего сердца принесшую то, что ей казалось наиболее подходящим * ,(* Она могла следовать обычаю, твердо укоренившемуся на Востоке (вследствие гигиенических причин), натирать тело маслом, ибо там кожа от жары терпит немалый вред. Для Христа, постоянно путешествовавшего, какой дар мог бы более подойти? Но оказывается, в сем случае действовал, как Сам Господь сказал, и Промысл Божий (Мф. 26,12). (По мысли отцов, лицо, упоминаемое в Лк. 7, 36-50, в Мф. 26, 6-13 и в Мк. 14, 3-9, одно и то же.)) и, наверное, смущавшуюся от осуждающих речей присутствовавших при этом лиц (Мф. 26, 8). Да и принесла-то она (или, в другой раз, Мария, сестра Лазаря: Ин.12, 3-8), драгоценное миро в дар не как обыкновенному смертному, не как простому человеку, а как пришедшему Мессии — Богу, в очищение собственных грехов, а не в знак личной симпатии и привязанности. Да не будет этой хулы!
Для доказательства того, что последние слова мои действительно соответствуют истине, приведу несколько строк из стихиры службы Великой Среды, как раз посвящаемой св. Церковью памяти этой великой жены. Здесь Церковь вкладывает в ее уста следующие слова: «Ароматы богатею,
добродетельми же нищетствую, яже имам, Тебе приношу: даждь Сам, яже имаши... Миро у мене тленное, миро у Тебе жизни, миро бо Тебе имя, излиянное на достойныя, но ослаби ми и остави... Разреши долг, якоже и аз власы, возлюби любящую, праведно ненавидимую, и близ мытарей Тебе проповем, Благодетелю Человеколюбче»**. (** См. также стихиру «Слава на хвалитех»)
Отравление чаем, кофе, какао и шоколадом
Выражение «отравление» приведет, может быть, некоторых в удивление, вызовет сомнение, неверие, даже насмешливую (выражаясь мягко) улыбку на устах читателя, наконец, заставит усомниться как в доброкачественности рассуждений, так и в способности автора к рассуждению, однако я его оставлю. Пусть немножко сильно сказано, но -124-
существо дела остается тем же. Ведь очень многое и другое во всех моих книгах должно смущать, а может быть, и возмущать некоторых, что из того? — я не для популярности пишу и не для чесания слуха (2 Тим. 4, 3). Итак, вникнем лучше в дело.
В благочестивом простом народе не так уж давно чай почитался, как многим должно быть известно, прямо-таки грехом36. В лучшем случае — «баловством». Так или иначе, чай не считался необходимостью, и в сохранении нашей жизни ему не приписывали чудодейственной или хотя бы просто лекарственной силы. Остальные напитки неизвестны были даже и по названию. Я не привел бы этих неубедительных для культурных людей доводов, если бы не так же смотрела на эти вещи современная наука.
Медицина считает «кофе, чай, какао и шоколад скорее возбуждающими, чем питательными веществами, хотя они и содержат в себе кое-что, годное для
37
питания . Кофеин — главная составная часть кофе — есть наркотическое вещество, то есть, попросту сказать, яд. Чай содержит теин — вещество, сходное по качествам с кофеином. Оба яда оказывают возбуждающее действие на мозг и нервную систему и ускоряют деятельность сердца. Какао содержит кокаин.
По данным, сообщаемым доктором И. Вилем («Диетическая поваренная книга»), освобожденный от шелухи шоколадный боб состоит из следующих веществ:
Теобромина (кокаин) 2 %
Клейковины 20%
Жиров (масло какао) 51%
Крахмала, камедистого вещества 22 %
Воды 5%
Итого: 100%
"Из этих данных, — пишет доктор Виль, — видно, что шоколад обладает большой питательностью".
...Разница в действии чая и кофе зависит от качеств их летучих ароматических составных частей... Кофе возбуждает главным образом кровеносную систему и таким образом ускоряет прилив крови к мозгу. Отсюда — способность к более оживленной, легкой беседе и излюбленная у светских дам "болтовня за чашкой кофе". Наоборот, чай по преимуществу действует на нервную систему и "повышает способность перерабатывать впечатления" (доктор Мун-125-
де), то есть усиливает наклонность к более серьезному мышлению. Отсюда — так называемые "эстетические беседы за чашкой чая".
Молешотт дает еще более уничтожающий отзыв о чае и кофе. "Чрезмерное потребление кофе, — говорит он, — вызывает бессонницу и возбужденное состояние, подобное опьянению, во время которого в мозгу проносятся с невероятной быстротой всевозможные картины, мысли и желания. Появляются чувство беспокойства, ощущение жара, тоска, головокружение, дрожание в членах и стремление выйти на свежий воздух. Последний бывает обыкновенно лучшим средством для устранения этого состояния, которое, продолжаясь долго, может поистине совершенно свести человека на нет. Летучее масло чая обусловливает тяжесть в голове, которая при опьянении чаем сначала сказывается головокружением, а потом оглушением. Зеленый чай, содержащий в себе гораздо большее количество эфирных масел, чем черный, производит и несравненно более сильное и вредное действие"».
«После всего, что я сообщил тебе, дорогой читатель, о действии кофе и чая, — заключает со своей стороны знаменитый врач*(*Платен. — Прим, составителя.) Европы, — ты не можешь требовать от меня, чтобы я рекомендовал тебе эти напитки для ежедневного обихода. Я могу лишь посоветовать тебе совершенно бросить их потребление или, по крайней мере, по возможности ограничивать таковое. Ты, пожалуй, возразишь мне, что пьешь только жидкие кофе и чай, прибавляя к тому же к первому еще цикорий, и что до сих пор ты чувствовал себя прекрасно. Все это ничего не значит. Я утверждаю на основании фактов, что эти раздражающие вещества, даже в малых дозах, приносят тебе вред, хотя бы ты непосредственно и не ощущал этого вредного действия. Ведь ты, дорогой читатель, вполне здоровым считать себя не можешь, что бы ты ни говорил: где-либо у тебя, в твоем организме, обстоит неладно, то мигрень, то пищеварение не в порядке; ты, хотя и не сильно, но часто жалуешься либо на холодные руки и ноги, либо на сердцебиение и одышку, либо на тяжесть во всех членах и так далее, а между тем все-таки утверждаешь, что ты, собственно говоря, здоров. Смело считай кофе** (** Кофе — у немцев, у нас — чай. Но в особенности причиной болезней являются спиртные напитки. — Прим. еп. Варнавы.)
-126-
виновником большей части твоих недугов. Если же ты пьешь его с цикорием, то тем хуже для тебя, так как суррогат присоединяет и с своей стороны вредное побочное действие...
Доктор Мунде говорит: "Нечего удивляться тому, что род человеческий хилеет все более и более. С тех пор как молочный, картофельный и мучной супы уступили свое место кофе, чаю и шоколаду, с тех пор как даже рабочие классы поддерживают себя не столько питательными, сколько раздражающими и возбуждающими средствами и тратят на табак, пиво и водку те деньги, которые должны бы были пойти на здоровую пищу, с тех пор как говорят очень много об образовании, а в действительности его совершенно исказили, — сила и красота человечества быстро идут под гору. Один Бог знает, до чего дойдет дело, если новые и искусственные потребности будут все более и более вытеснять естественные. Естественный метод лечения слишком слаб для того, чтобы остановить это ужасающее стремление к гибели, и поневоле должен ограничиваться посильной ролью помощника в деле пресечения этого зла. Представители патентованной медицины плывут обыкновенно по течению. Они пьют кофе, чай, шоколад, вино, пиво и водку, курят табак и даже пишут книги, чтобы доказать, что все эти искусственные потребности являются благодеянием для человечества ”*. (*Курсив автора; я, со своей стороны, тоже обращаю внимание читателя на эти строки, показывающие, что и среди представителей самой культуры (и в частности медицины) есть немало лиц, возмущающихся ее порядками и не полагающихся на безнравственных ее вожаков, оправдывающих свои поступки «научными» средствами. — Прим. еп. Варнавы.)
Детям следует, безусловно, воспрещать пить кофе, а также и чай. В настоящее время нервные болезни у детей считаются уже обычным явлением, и в этом виновато главным образом потребление кофе, чая, мяса, вина и пива. Лица с слабыми нервами должны безусловно избегать кофе; равным образом вреден он и при всех болезнях сердца, при различных желудочных заболеваниях и т. д.»
Перейдем теперь к табакокурению.
Отравление никотином
«Табак, подобно кофе и чаю, принадлежит к наркотиче--127-
ским, то есть оглушающим веществам, — говорит тот же Платен. — Всем известно, какой сильный яд, именно никотин, содержится в табаке. Одной капли никотина, попавшей на пол комнаты, достаточно для того, чтобы сделать негодным для дыхания воздух последней».
Примечательна история табакокурения. Она показывает, что никакие пытки и смертные казни не могли отвлечь людей от этой скверной, поистине убийственной привычки. История табака так недавна и свежа в памяти человечества, что ее можно проследить с малейшими подробностями, но с другой стороны, благодаря тому же, она производит и в высшей степени удручающее впечатление — слишком, повторяю, уж явны обычно скрытые козни демонов в разжигании страсти у людей к этому проклятому зелью.
...Когда двенадцатого октября 1492 года Колумб пристал к острову Сан-Сальвадору, то он и его спутники были поражены невиданным зрелищем: краснокожие жители острова выпускали клубы дыма изо рта и носа!.. Дело было в том, что индейцы справляли священный праздник, на котором курили особую траву* — до полного одурения, надо прибавить, причем в этом состоянии они входили в общение с демонами и после рассказывали, что им говорил «Великий
38
Дух» . По приезде на родину наших мореплавателей, те, которые нашептывали в уши индейцам, шепнули и этим, чтобы они познакомили европейскую публику с новым «удовольствием». И вот, при благосклонном участии и тайном возбуждении от бесов, по всей Европе и даже Азии началась буквально повальная горячка табакокурения. Чего правительство и духовенство ни делали, чтобы прекратить это зло, — ничего не помогало!
Так, в 1623 году папа Урбан VIII издал буллу, в которой грозил отлучением нюхающим табак в церкви; Амурат IV в Турции, в 1625 году, велел виновных в курении водить по улицам с петлею на шее, потом казнить, а отрубленные головы с трубками во рту выставлять напоказ; в 1638 году, во время похода в Персию, солдат, пойманных в курении, четвертовали, вешали, сажали на кол... В Персии шах Аббас Великий велел в наказание за курение отрезать губы и носы, а торговцев табаком сжигать живьем вместе с товаром.
-128-
Даже в Швейцарии, этой вечно свободной (конечно, не в евангельском смысле) стране, в 1661 году аппенцельский магистрат определил за торговлю табаком, как за грех, запрещенный Самим Богом, точно такое же наказание, как и за убийство...
Суровые меры не могли сдержать все более и более нараставшую страсть к новому, дотоле неведомому, плоду. Запрещенный, тот казался еще слаще... И вот — курили тайком, уходили для этого в леса, забирались в подвалы, но привычки не оставляли до тех пор, пока сами власти не сдались.
У нас на Руси за табак (привезенный впервые англичанами и, кстати сказать, самого плохого качества, какого в Англии никто уже не курил) царь Михаил Федорович в Указе 1634 года повелевал «чинити наказанье большое без пощады под смертной казнью». Алексей Михайлович, в Уложении 1649 года, подтвердил указ своего отца, и тех, у кого табак «объявится», велено «бити кнутом на козле по торгам», «пороти ноздри и носы резати», а после пыток «ссылать в дальные городы, чтобы на то смотря иным так неповадно было делати».
Петр I, ненавидевший все доброе, ко всем своим другим страстям прибавил и эту: в 1697 году он не только снял всякие запрещения с табака, дозволив свободную торговлю им и курение, но и сам, будучи в Лондоне (1698 г.), заключил договор с маркизом Кармартеном о торговле табаком, причем последний должен был уплатить Петру вперед двенадцать тысяч фунтов стерлингов и давать казне каждый год тысячу фунтов табаку, причем пошлина (ввозная) была назначена по четыре копейки с фунта.
С тех пор дело пошло в заданном направлении полным
ходом.
* * *
Но в обществе и народе никогда не переставали находиться люди, старавшиеся так или иначе умерить это, охватившее весь мир, зло и выяснить всю пагубность
39
этой привычки . Они создают общества (таково British Anti-Tabago Society в Англии; Socrnffi contre l'abus de tabac во Франции; у нас в свое время Межов пытался было основать нечто подобное); издают журналы, печатают брошюры, назначают конкурсы и премии за лучшие сочинения о зловредности табакокурения.
-129-
И действительно, вред от табака (листьев nicotiana tabacum) велик, как твердо установила наука.
«В табачном дыме, — говорит доктор Мунде, — кроме синильной кислоты, находятся еще: сероводород, серная кислота, сернистый свинец, окись углерода, углекислота и так далее. Вполне доказано, что все эти яды при известных
40
условиях попадают через посредство воздуха в кровь» .
«15 миллиграммов никотина, принятых внутрь с водою, уже вызывают первые явления никотинного отравления, — читаем у другого известного западного гигиениста41. — Сигара весом приблизительно в четыре грамма в 1/2-3/4 часа отдает телу семь-десять миллиграммов никотина... Сильные курильщики обыкновенно страдают катаром зева, а нередко и нервными расстройствами, неврастеническими явлениями, сердцебиением, состоянием возбуждения, головной болью, головокружением, неясным зрением, слабостью памяти и т. п. У более нежных лиц, не привыкших к табаку, одного вдыхания табачного дыма может быть достаточно, чтобы вызвать головную боль, чувство стеснения или обморочные припадки».
Табакокурение притупляет аппетит и расстраивает пищеварение. Последнее понятно, так как курение «вызывает усиленное отделение слюны, которую сейчас же приходится выплевывать, то есть терять, а слюна служит для переваривания целого класса питательных веществ (крахмала). Далее, табачный дым, если только он проглатывается, производит вредное раздражение слизистой оболочки желудка». А как часто можно наблюдать отвратительное для некурящих явление, когда у человека за обедом в одной руке папироска, в другой — ложка или вилка и когда за непрожеванным еще куском пищи следует уже затяжка дымом. «Никотин, правда, не обусловливает непосредственно смертельного исхода, но уменьшает охоту и способность к работе, силу мышления и жизненную энергию. Правда, иные утверждают, будто они лучше работают и думают во время курения. Но они просто принимают возбуждение, вызванное никотином, за проявление силы и, так сказать, не живут на проценты, но растрачивают капитал их жизненной силы». Наконец, табак особенно действует вредно на половые органы. Таковы выводы о вреде табакокурения, к которым пришла современная
42
наука .
-130-
Отравление алкоголем
• История появления алкогольных напитков Одуряющие и опасные для нравственности свойства
вина впервые стали известны людям через оплошность и неопытность Ноя, который, по незнанию тех качеств, которыми обладает выжатый из винограда сок, неумеренно его испробовал и опьянел (Быт. 9, 20-21). В Библии еще много раз говорится о вине, но уже о сознательном использовании людьми этих его качеств в целях самозабвения (1 Цар. 25, 36-37; 3 Цар. 16, 9; 20, 16; 1 Фес. 5, 7).
Скоро виноградное вино показалось слабым, и появились другие опьяняющие напитки (Ис. 5, 22). Они распространялись у всех народов. Древние египтяне фабриковали жэипт, крепкое вино из ячменя, индусы — «сому», китайцы, едва ли не первые в этом деле, — крепкое питье из финиковой пальмы. Через арабов рецепт этих напитков был доставлен в Европу и разработан здесь в средние века сперва в пресловутое снадобье якобы от всех страшных случаев и болезней (до чумы, холеры и старости включительно), в так называемую «воду жизни» (aqua vitae, l'eau de vie), или спирт по-теперешнему, а потом, когда люди узнали, что гораздо интереснее прописывать его себе как средство для «расширения человеческой личности»43 в более легких случаях и жизненных затруднениях, чем предсмертные болезни и старческое бессилие, то алкогольные напитки получили самое широкое распространение.
• Степень влияния
Если и всегда страсть к вину была распространенной44, мало кто укрылся от этого «зелия» (как назывались возбуждающие напитки у нас в Древней Руси), когда к нему приложила свою руку посредством современных знаний и изобретений культура. Даже гениальные ее «светочи» и «двигатели» не устояли. Примеры:
1. Гете в знаменитом погребке Ауэрбаха в Лейпциге пишет несколько сцен из Фауста, а Г ейне — свое знаменитое обращение к бременскому ратскеллермейстеру.
2. Расин часто засиживается в кабаре «Белого барашка», где хозяйкой была знаменитая «la veuve Bertin»*.(* вдова Бертэн (франц.))
-131
3. Виктор Гюго, Тьер, М. Фурнье, Беранже и другие сходятся за этим же делом у «la тиге Saguet»*45. (*мамаша Сагэ (франц.))
4. Наш славный Пушкин46 следующим образом заканчивает письмо к Ф. Вигелю из Одессы (1823 г., ноябрь), по обыкновению уснащенное кощунствами и площадными выражениями: «...У нас холодно, грязно — обедаем славно — я пью, как Лот Содомский, и жалею, что не имею с собой ни одной дочки. Недавно выдался нам молодой денек — я был президентом попойки, все перепились и потом поехали по <...>».
Так образуется неразрывная цепь порока, внутренние связи между отдельными звеньями которой столь хорошо вскрыты всеми святыми отцами: 1) чревоугодие, или — по приемлемой терминологии Лескова — «жратва»47, 2) вино и 3) женщины — но их наименование в терминологии Пушкина уж вовсе непристойно.
• Вред и последствия пьянства, духовные и телесные
Уже после всего вышесказанного должно быть понятно, почему Священное Писание и святые отцы и учители Церкви так восставали против этого порока: потому что пьянство отягчает сердце (Лк. 21, 34), заставляет человека терять ум (Притч. 20, 1), забывать закон, попирать права бедных и угнетаемых (Притч. 31,
5), привлекает на голову человека наказание (Мф. 24, 49-51) и исключает из Царства Небесного (1 Кор. 6, 10; Гал. 5, 21). Святые отцы не находят слов для изображения мерзости и тяжести этого порока. Вот несколько отрывков из
48
знаменитой беседы св. Василия Великого «На упивающихся» . Пьянство вредно
I. Для души.
«Чем отличен от бессловесных ты, человек? Не даром ли разума?.. Поэтому лишивший себя смысла опьянением приложися скотом несмысленным и уподобися им (Пс. 48, 13). А я сказал бы лучше, что упившийся несмысленнее и скотов: потому что все четвероногие и звери в определенные сроки имеют стремление к совокуплению; но у кого душа связана упоением и тело наполнено неестественным жаром, те во всякое время, во всякий час стремятся к нечистым и срамным объятиям... Бессловесные знают уставы естества, а упившиеся ищут в мужеском теле женского и в женском — мужского...»
-132
2. Для тела.
«Они не только чахнут и тают от излишества удовольствий, которые разжигают к похотливости, но и при самой тучности тело у них наполнено влаг и мокрот и лишено жизненной силы. Глаза у них поблекшие, лицо бледное, дыхание трудное, язык нетвердый, произношение неявственное, ноги слабые, как у детей, отделение излишеств производится само собою, вытекая, как из мертвого».
3. Для христианского общества.
«Скажи мне: ужели ты смеешься и услаждаешься постыдным наслаждением, когда надлежало бы плакать и стенать о предшествовавшем? Поешь любодейственные песни, отринув псалмы и песнопения, которые выучил. Движешь ногами и скачешь, как помешанный, пляшешь непристойно, когда надобно прегибать колена для поклонения? Кого стану оплакивать? Дев ли, не вступивших в замужество, или тех, которые уже носят иго супружества? Одни пришли домой, не имея уже девства; другие не возвратились к мужьям целомудренными. Ибо, если некоторые избежали греха телесного, то, без сомнения, приняли растление в душу. То же самое должно сказать мне и о мужчинах».
Ненормальный и противоестественный характер пьянства отмечают и светские писатели. Замечательное подтверждение высказанной мною в начале мысли о диаволе как злом изобретателе худого, использовавшем для сего естественное тяготение человека к Богу и всему премирному, мы находим даже у Бодлера, знаменитого главы декадентов. Кого-кого, а уж его-то никак нельзя обвинить в приверженности к «поповским бредням» и склонности к «мещанской», как принято выражаться у подобных людей, морали.
Пьянство в качестве доказательства бытия Божия в устах такого человека! Это — ново и оригинально... «Ах, человеческие пороки, — восклицает он, — несмотря на все ужасы, которые мы в них усматриваем, доказывают (уже самой своей распространенностью) неудержимое влечение человека к Бесконечному... Но, увы, влечение это часто сбивается с пути!.. В своем ослеплении он забывает, что играет с более лукавым и более сильным, чем он сам, и что Дух Зла, получив один его волосок, завладеет его головой. И вот этот видимый Владыка видимого мира (я говорю о человеке) захотел создать себе Рай при помощи фармацевтических средств и возбуждающих напитков,
-133-
уподобляясь маниаку, который вздумал бы заменить солидную мебель и настоящие сады — рисунками на холсте, вставленными в рамы. Этим извращением влечения к Бесконечному и объясняются, по-моему, все преступные эксцессы — от уединенного, сосредоточенного опьянения писателя, который случайно прибег к опию для облегчения физических страданий и, открыв в нем источник убийственных наслаждений, сделал его светилом своего духовного мира и подчинил ему весь склад своей жизни, — до самого последнего пьяницы предместий, который с душой, объятой пламенем славы и величия, валяется в
49
грязи на проезжей дороге...»
Приводить научные данные в доказательство вреда от потребления спиртных напитков — излишнее дело. Особенно много свидетельств против алкоголя можно найти у психиатров.
Как вредно, например, потребление пива при лечении душевных болезней, говорят опубликованные важные наблюдения английского специалиста по психическим болезням, доктора Claye Shawe. Он сообщает, что в заведуемом им заведении для душевнобольных выздоровела почти половина (46,97 %)
поступивших в него, как только была прекращена выдача пива больным. Как после этого не сказать было известному германскому психиатру профессору Гитунгу, что «пьянство есть душевная болезнь и 4/5 всех убийств обусловлены этим пороком». Ведь примеры у них, а впрочем и у нас всех, — перед глазами.
Цитаты, повторяю, приводить считаю излишним, потому что пьянство — это такой порок, при котором не только слова, но и телесные наказания не действуют. Одна только благодать Св. Духа сильна избавить человека от этого смертельного недуга.
Отравление опиумом, гашишем и тому подобным
1. Пропуская описание всей невозможной по цинизму и разврату обстановки притонов, в которых проводят время заправские восточные курильщики опиума, и описание существа самого наслаждения — обо всем этом можно прочесть хотя бы у К. Фаррера50, — приведу из его книги только краткую выдержку из заключительной главы, в которой описываются душевные и физические мучения сла-
-134-
дострастника, заканчивающиеся полным сумасшествием, — мучения, которые ожидают его как расплата за все...
«Конец, конец всему... О, какие муки я испытываю! Огонь добела раскалил мои внутренности. Внутри у меня рана, от глотки до пяток. Сплошная рана, ничего не щадящая рана, ни вен, ни кишок, низвергающая вечное пламя. Все реки, озера, моря, океаны не могли бы затушить этот огонь. И так все время, все время, без остановки, без передышки, без сна... А жажда, а голод при опиуме! Я подобен осужденному, у которого для утоления пожирающей его жажды остался один расплавленный свинец... Осужденный! Да, да, осужденный. Геенна, в которую я ввергнут, имеет две казни, к сознанию прибавляется отверженность, к страданию плоти — страдание духа, к огню — кошмар... Кошмары! Никто, кроме курильщиков опиума, не знает, что такое кошмар... [Следует описание последнего, и все заканчивается галлюцинациями наяву и диким безумным криком.] А! А! А! Помогите!»
2. Гашиш, как и все прочие яды (много еще осталось у меня неперечисленных, например кокаин, морфий и другие), дает свои наслаждения и приносит свои мучения и наказание. Описывать их нет необходимости. За нас это сделали уже другие51.
Со своей стороны, сделаем только одно замечание: безмерна ненависть диавола к роду человеческому, который он ввергает, вместо обещанного рая, в ад еще здесь, на земле, и велики заблуждения и неразумие людей, платящих за этот обман собственными невыразимыми мучениями и добровольным отказом от вечного и истинного блаженства!..
-135-
§ 3. Сквернословие: «площадная матерная брань», «словесный
эксгибиционизм».
Сквернословие — гнусный порок, который в Священном Писании приравнивается к смертному греху (Еф. 5, 4-5). От него стонет мать-земля Русская, им растлены души и уста великих философов и писателей, которые еще стараются учить других добру и произносить вслух прекрасные слова, но никак не могут справиться с этой пагубной привычкой, оставаясь наедине, в кругу друзей, когда ничто уже не заставляет сдерживать себя.
Умалилась духовная жизнь — умалилась и проповедь церковная. По ложному ли стыду, по боязни ли упреков за упоминание в храме такого «неудобь сказаемого» — да и несоответствующего — обстановке предмета, по отсутствию ли сознания его важности и приносимого им вреда при строении духовной жизни христианина или, наоборот, с отчаяния, что все равно ничего не сделаешь против моря греха, но только подобная проповедь прекратилась. Где прежние Павлы, Киприаны, Василии, Златоусты? Где они, беспощадно, неумолчно обличавшие эту гнусность, из-за которой невозможно положить самое начало спасения? Ведь есть растление тела и есть растление души, и поскольку душа превосходит тело, а слово есть самое ценное и высокое в человеке, отличающее его от скотов и уподобляющее Богу (сравни: Бог-Слово), постольку растление души и
осквернение слова — великий грех в сравнении со всем прочим. Все остальное уже ему сопутствует.
Срамословие — болезнь, которой заболевают, впрочем, добровольно. И как болезнью им занимаются психиатры1, и о происхождении его строят свои гадания историки культуры, этнографы, антропологи. Даже филологи (и кажется, больше всех — тоже «науку двигают») заинтересовались данным явлением. В настоящее время на Западе существует целая литература, переводная и оригинальная, на этот счет: многотомные описания всего одной только вещи — полового акта у различных народов и во все времена, естественного и противоестественного, в сопутствующей обстановке которому иногда думают находить условия происхождения срамословия; затем различные словари,
-136-
сборники матерных слов и выражений и тому подобное2.
Конечно, скажут, это ведь в «научных» целях делается, а не ради удовлетворения страстей безнравственных людей, скупающих порнографические стихотворения, описания, картины, фотографические карточки и прочее. А я скажу: в том ли заключается ваша пресловутая наука, чтобы, надев профессорский вицмундир с докторским значком на нем и вооружившись для
приличия латынью, заниматься изучением того, о чем стыдятся говорить между собою и проститутки, когда они не заняты своим ремеслом? Не значит ли это под видом высокой цели заниматься тайком самым гнусным и тонким развратом? Диаволу, конечно, вовсе не нужно, чтобы писатель или великий ученый непременно по публичным домам шатался и растрачивал тем свое здоровье — хотя, как видели мы, и этим он не брезгует,
— но ему гораздо интереснее, чтобы талантливый деятель, благодаря своим помраченным способностям, растлевал людские массы. Если он погибнет, то погибнет только один, а если пустит в народ свои сочинения, отравленные тонким ядом греха, то погубит многих. Диаволу есть чему порадоваться... А вещи такого рода можно делать только под видом важного дела или даже добродетели. Вот и здесь
— наука-де, нужда, хорошая цель преследуется. Но если бы это было так, показать бы надо не только, в чем мерзость порока, но и как от него избавиться, да и религию бы надо к делу привлечь, послушать, что и она скажет. Ведь это ее больше всего касается. Но ничего подобного не наблюдается. Следовательно, и все построение от демонов — сперва тонко обольщаются и растлеваются вожаки «культурного» человечества: ученые, поэты, писатели, а чрез них и общество, читающая публика. А может быть, даже и взаимно.
Срамословие присуще всем векам, местам и народам. Порок этот есть наследие чисто языческое. Он всецело коренится в фаллических культах Древнего Востока, начиная с «глубин сатанинских» (Откр. 2, 24) и темных бездн разврата в честь Ваала, Астарты и прочих и кончая классическими наследниками библейского Хама. Причем порок этот и какое-то тайное странное тяготение к нему находятся в прямой зависимости от того, насколько близко стоит человек к Богу. И если он отодвигается от Божества, то тотчас же начинает входить в область сатанинскую и приобретать эту скверную привычку — призывать вместо Бога имя лу-137-
кавого и вместо божественных вещей поминать срамные. И удивительнее всего то, что человек, повторяя в XX веке по Рождестве Христовом некоторые бесстыдные слова и действия, и не догадывается, кому и чему он этим обязан из такого же по счету столетия, но только до Рождества Христова.
Для примера возьму времена более близкие, классические, именно укажу на суеверные обычаи и средства у греков и римлян. Чтобы оградить себя от враждебных демонов и дурного глаза, они с детства уже — о, коварство тех же демонов! — навешивали на себя изображение божества (fascinus*)(* фаллический амулет (лат.)), культ которого был возложен на девственниц-весталок (!), а состоял в непристойных словах, действиях и в изображении того, от познания чего девица превращается в женщину (отсюда ведет начало неприличие в показывании кукиша). Рекомендовалось также «сплюнуть на сторону» или три раза к себе в пазуху или выразиться крепко с упоминанием этого срамного божества. Так было более 2000 лет тому назад.
Но вот восклицание распропагандированных деревенских парней, рабочих, когда они толпой встречаются с духовным лицом, слышимое так часто у нас теперь: «Держись за пуговицу, поп идет!» Из обычно употребляющихся грубых выражений привожу единственно допустимый здесь вариант. Откуда это? Кто их выучил верить в предохранительную силу половых органов против злого влияния, которое в данном случае якобы распространяется — о ужас и кощунство! — священником? Диавол. Это пережиток только что упомянутых классических языческих времен, до сих пор сохранившийся в неприкосновенной чистоте и неизменности и неведомыми для науки путями переброшенный демонами из полуденных стран Эллады и Рима в нашу деревню, занесенную снегами, под 55° северной широты в Московской губернии, и в шалаши австралийцев, под субтропическое солнце, на другой конец земного шара. Или наоборот, что все равно.
Профессор В. Богораз (Тан) сообщает почерпнутые из австралийских рассказов дикарей сведения, как надо поступать при подобных же встречах с bappoma (некиими существами духовного порядка): «Как только заслышишь крики bappoma, надо тотчас остановиться и молча пере-138-
ждать, все время потирая рукою свои детородные части». Как у Церкви есть Священное Предание, так и у цивилизации есть тоже свое предание, передатчики и охранители которого — бесы.
Таким образом, эти скверные чудовищные выражения суть на самом деле «священные» «молитвенные» формулы, обращенные к срамным демонам. Христианин! Употребляя их, подумай, кому ты служишь вместо Бога, кому молишься, что ты делаешь. Ты не просто совершаешь легкомысленное дело, не простую грубую шутку допускаешь, слова твои не простое колебание воздушных волн. Но ты произносишь — хотя, несчастный, и не веришь в это — страшные заклинания, ты накликаешь и привлекаешь гнуснейших бесов, ты в это время сатане приносишь противоестественную словесную жертву. Ты делаешься, посредством самых смрадных приемов, колдуном, магом, чародеем, быть может не зная и не хотя того. Однако дело остается делом — и бесы тебя окружают и рукоплещут...
Сквернословие встречается не только в устной речи, но и печатном виде — у писателей, а в среде малограмотных порождает так называемую «заборную литературу». И этот вид порока — не только отличительная особенность нашего времени, но существовал всегда и везде. Это и понятно, если принять во внимание, что было сказано выше о происхождении сквернословия.
В древнем мире «заборная литература» была распространена не меньше (по качеству и по количеству), чем у нас. Порча стен красивых, побеленных известью или беломраморных домов древних Эллады и Рима, стен, представлявших такой удобный материал для письма, приводила часто хозяев в отчаяние и заставляла их вывешивать следующие объявления: «Прошу здесь ничего не писать». Подобные же предупреждения красовались в общественных местах, потому что и они не были застрахованы от похабников6. Бесстыдными надписями прохожие иногда исчерчивали всю стену дома, так что из самих проходящих уже некоторые возмущались до глубины своей языческой души и сами в свою очередь прибавляли новую надпись, изливая в ней свое негодование. Одну из таких помпеянских надписей (в стихотворной форме даже), где автор удивляется, как еще вся исписанная каменная стена одной базилики от стыда не разрушится, я приведу здесь:
-139-
Admiror, paries, te non cecidisse [ruinis?]
Qui tot scriptorum taedia sustineas *.
(*Я удивляюсь, стена, что ты не разрушилась, выдерживая мерзости стольких писак (лат.))
То же самое двустишие читается на стенах большого театра и амфитеатра Помпеи7. Если принять во внимание еще «кое-что», показываемое в последней «любителям» -туристам в закрытых шкафах, то никто из добрых христиан не
удивится, что население развратных городов Геркуланума и Помпеи, которое, предупрежденное сперва страшным землетрясением (5 февраля 63 года до Р. X.) о необходимости покаяться, не вняло этому, но, обстроившись едва ли не красивее прежнего, зажило еще хуже и было окончательно истреблено, подобно Содому и Гоморре, гневом Божиим8 чрез извержение Везувия и навсегда погребено под его
9
пеплом и лавою .
С принятием человечеством христианства, или, вернее сказать, с того времени, когда христианство сделалось господствующей религией и когда люди стали принимать его уже не по убеждению, а по выгоде, порок срамословия от язычников перешел к этим двоеверным христианам10.
В настоящее время сквернословие — повсеместный порок (а не только русских, как слишком пристрастно судит С. Венгеров, см. дальше). Даже в так называемой «изящной» литературе, и притом иностранной, авторы не могут обойти его: «...Послышались крепкие слова и брань с упоминанием о родителях», — живописует в одном из своих главных романов известный американский писатель Джек Лондон11.
Но особенно поразительны и омерзительны факты из личной жизни «вождей» человечества и культурной мысли, разных Гете, Шопенгауэров, Пушкиных, Лермонтовых, языковых, салтыковых-щедриных и множества прочих. Они особенно поучительны для внимательных к своей внутренней жизни и заботящихся о чистоте своего сердца. При виде того, как гении и таланты никнут от этой страсти, подобно цветам перед жаром раскаленной печки, при виде того, как у них с души зараза переходит иногда и на тело, и оно начинает гнить, и как ничтожной, «бросовой» вещью делается весь их громадный талант, бессильный, жалкий, никуда не годный, как не восплакаться простым людям и -140-
не обратиться за помощью к Богу, Единому Защитнику!.. Если наука и искусство, устанавливающие как законы прекрасного, так и границы дозволенного в изображении дисгармонии и несовершенства, наряду с аристократическим воспитанием не застраховывают от безобразия и безумия сей гнусности, то к чему они? Надо искать других путей... Спросят: где же искать? — В христианстве. А пока я приведу факты.
1. Известно, что когда Гете приходилось бывать вне придворного круга, то он очень любил употреблять площадные словечки и выражения. Об этом говорит Шопенгауэр на основании своего личного опыта.
Вот подлинная цитата из книги «Разговоры и размышления Шопенгауэра» по рукописи, изданной Грисбахом12:
«...Als ich (т. е. Фрауэнштедт. — Еп. Варнава) darauf wieder zu Schopenhauer kam, citierte ich ihm diese Stelle und sagte: "Gothe, der feine Hofmann, scheint doch ausserhalb des Hofes, cynische Ausdrucke sehr geliebt zu haben". "Ja", erwiederte Schopenhauer, "es hat gar Vieles neben einander Platz im Menschen", und er bestatigte mir aus eigener Erfahrung, dass Goethe derbe Ausdrucke geliebt»*.(*«.. .Когда я снова пришел к Шопенгауэру, я процитировал ему это место и сказал: "Гете, этот изысканный царедворец, когда был не при дворе, кажется, очень любил употреблять циничные выражения". "Да, — возразил Шопенгауэр, — такие вещи часто уживаются в одном человеке". И он подтвердил из собственного опыта, что Гете любил крепкие словечки» (нем.))
13
2. Любил «крепкие словечки» и сам Шопенгауэр .
3. У нас в России этот порок свил себе прочное гнездо. Уже знаменитый Козьма Прутков, будучи патриотом, не иначе представляет себе «Родное»14 , как только в следующих чертах:
Люблю я слушать русским ухом
На сходках родственную брань...
И, приведя несколько крылатых, как выражался Г омер, словечек, заканчивает:
И так друг друга, с криком вящим,
Язвят в колене восходящем...
Такова «общественная» самодеятельность в деревенском парламенте.
-141-
Если перейти к настоящим общественным деятелям, увидим то же.
4. Стоит только бегло полистать, например, переписку нашего первоклассного таланта и поэта А. С. Пушкина, чтобы натолкнуться на множество матерных выражений — «русских титулов», как острил насчет них сам Пушкин. (См. post-scriptum в письме к князю П. А. Вяземскому15, в котором он посылает ему свою знаменитую нецензурную «Телегу жизни». Характерно, что само это письмо он начинает с первого же слова площадным ругательством, подобранным в рифму.)
Я освобождаю себя от лишнего и неприятного занятия проставлять страницы с подобными «титулами», которые желающие могут без труда найти в упомянутом академическом издании. Да это и всем известно. В пресловутые «пушкинские» анекдоты и стихи товарищи считают за удальство посвятить (то есть развратить) с первых же дней поступления в школу каждого школьника.
5. Вот новые данные к биографии другого корифея русской поэзии — М. Лермонтова:
«Немецкий писатель Фридрих Боденштедт, поклонник и переводчик Лермонтова, встретил впервые нашего поэта незадолго до его смерти в одном из петербургских ресторанов в обществе двух молодых людей. Он оставил любопытное описание внешности, приемов и разговоров Лермонтова. Как ни старается Боденштедт смягчить резкость впечатлений, в рассказе его обрисовывается во весь рост пошловатый и заносчивый офицер, дерзкий и невоздержный на язык, употребляющий постоянно в разговоре неприличные слова. Язвительные шутки Лермонтова в ушах сентиментального и благовоспитанного немца все время звучали так, как будто кто-нибудь "скреб по стеклу"».
6. Очень даровитый поэт Н. Языков, про которого сам Пушкин говорил: «Если уж завидовать, так вот кому я должен бы завидовать... Он всех нас, стариков, за пояс заткнет!»14 (но не заткнул по той же причине, по какой сгинуло в больницах и на постели большинство наших талантов), — итак, Языков тоже не только не избежал этой страсти, но усугубил ее еще и кощунственными «слово-вывертами». Образцы его матерщины можно найти у С. Боброва15, который не связывает себя необходимостью соблюдать приличия.
-142
7. Вообще же об исключительном процветании порока срамословия на русской почве основательно и вполне откровенно говорил известный критик и литератор С. А. Венгеров16:
«Современный русский интеллигент, самого добродетельного и скромного образа жизни, сплошь и рядом отпускает такие шутки и выражается такими словами, которые привели бы в краску немецкого сапожника. В какой другой стране, кроме России, можно встретить ту заборную литературу, благодаря которой вы, гуляя с детьми вашими, то и дело должны чем-нибудь отвлекать внимание их от пристального рассматривания стенных надписей. А излюбленное трехэтажное словечко наше, которое составляет такую прочную "категорию" русской общественной жизни?.. Щедрин в свою поездку по Волге только и слышал, что это слово, которое стоном стояло в воздухе. Сам же покойник, как
17
известно, несмотря на крайне целомудренный образ жизни своей, тоже был до последней степени не воздержан в выражениях — очень уж крепко сидела в нем пошехонская закваска».
В заключение этого отдела прибавлю еще несколько слов о том мнении (распространенном даже среди порядочных и умных людей), которое оправдывает существование скверной привычки чисто практической выгодой. Приведу изложение этой точки зрения в рассказе знаменитого американского юмориста Марка Твена «Наброски праздного путешественника».
Капитан Джонс, сообщается здесь, «был глубоко и искренно религиозен, но клялся и ругался, как рыбная торговка. Он считал это вполне извинительным, так как матросы не поняли бы (?! — Еп. Варнава) приказаний, не приправленных ругательствами».
А Джек Лондон, сам прошедший, как известно, головокружительный curriculum vitae*,(*жизненный путь (лат.)) выражается еще циничнее: «Хорошее ругательство, употребляемое изредка и в нужный момент, — вещь действительная» («Сын Солнца», гл. VI). Хотя и он замечает, что в брани должна быть мера: «Слишком часто ругаться — значит лишать ругательства
свойственного им воздействия» (там же). Это уже правила из учебника какой-то сатанинской нравственности.
-143-
Но как же смотрит христианство на все это? Говорит ли оно что-либо о матерной брани? Есть ли определенный взгляд, прямая заповедь церковная относительно нее? — Все есть.
Святой апостол Павел повелевает:
«Блуд и всякая нечистота... не должны даже именоваться — ovo^a^soGro — у вас, как прилично святым. Также сквернословие — aio%poin<; — и пустословие и смехотворство не приличны вам, а напротив благодарение; ибо знайте, что никакой блудник, или нечистый... не имеет наследия в Царстве Христа и Бога» (Еф. 5, 3-5).
Еще яснее (по греческому тексту) апостол Павел говорит в Послании к Колоссянам (3, 8):
«...А теперь вы отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие — aio%poXoyiav18 — уст ваших».
О том же, о хранении языка и о заразе, которая распространяется от срамословия на все окружающее, говорит и св. апостол Иаков (3, 6-12).
Святые отцы и учители Церкви в первые века христианства, когда христиане постоянно сталкивались с развратными язычниками, были вынуждены непрестанно напоминать верующим об их высоком звании, чтобы они охраняли себя и опасались, как бы не заразиться самим тою же смрадною привычкой, которой больны язычники. Вместе с тем они разъясняли, в чем состоит истинное существо порока.
22
Так, Климент Александрийский еще в конце II века по Рождестве Христовом на своих лекциях поучал слушателей катехизаторской школы в Александрии, готовившихся к принятию крещения:
«От неблагопристойных речей мы не только сами должны воздерживаться, но строгостью своего взгляда, отворачиванием головы, так называемым морщением носа, а часто и жестким словом намордник набрасывать на уста и тем, кто вдается в такие речи. Ибо исходящее из уст, говорится, оскверняет человека (Мф. 15, 18)...
Не менее ревниво мы должны охранять себя от приражения к нам неблагопристойных речей; слух верующих во Христа должен быть защищен от этого».
Все дело в употреблении и цели. Ведь, в сущности говоря, «ни в словах, коими в нас нравственный стыд вызывается за некоторые органы, ни в самых этих частях тела, ни в половом совокуплении брачной четы... нет ничего такого,
-144-
чем обозначалось бы в собственном смысле неприличное. Колено, икры и подобные члены не представляют собою чего-либо неприличного ни по наименованиям своим, ни по деятельности; половые же части человека составляют предметы стыда, а не позора. Непристойно, достойно стыда и срама и потому достойно наказания только противозаконное приведение в действо, потому что истинно непристоен лишь грех и его дела. Соответственно этому под речами неблагопристойными в собственном смысле можно разуметь говорение лишь о вещах греховных, например о любодеянии, педерастии и тому подобном. Однако же нужно и праздной болтовни избегать».
23
Выпишу еще цитату из св. Иоанна Златоуста .
«Хочешь ли знать, сколь великое зло — говорить срамное и постыдное? Всмотрись, как краснеют от твоего бесстыдства те, которые тебя слушают. В самом деле, что может быть хуже и презреннее человека, бесстыдно срамословящего?.. Как же ты можешь научить целомудрию жену, когда бесстыдными глазами возбуждаешь ее идти в распутство? Лучше извергать гнилость изо рта, нежели сквернословие. Если у тебя дурно пахнет изо рта, то ты не прикасаешься к общей трапезе; но когда в душе твоей такой смрад, скажи мне, как ты дерзаешь приступать к Тайнам Господним? Если бы кто, взяв нечистый сосуд, положил его на твоей трапезе, такого ты, избив палками, прогнал бы; скажи теперь, ужели ты не думаешь прогневать Бога, когда на трапезу Его (а уста наши и есть трапеза Божия, когда мы приобщаемся таинства евхаристии) приносишь слова, гнуснейшие всякого нечистого сосуда? Да и как может быть иначе? Ничто так не прогневляет Его, Святейшего и Чистейшего, как такие слова; ничто не делает людей столь наглыми и бесстыдными, как когда они говорят и слушают подобные слова; ничто так легко не расстраивает нервы целомудрия, как возгорающийся от таких слов пламень. Бог вложил в уста твои благовоние, а ты влагаешь в них слова, зловоннее всякого трупа, убиваешь самую душу и соделываешь ее нечувствительною».
Грех этот настолько немаловажен и требует столь большого внимания для своего искоренения, как со стороны повинного в нем, так и со стороны пастырей, что Церковь даже выносила данный вопрос на обсуждение своих соборов, считая необходимым обращаться к содействию и -145-
государственной власти, особенно в тех случаях, когда язычники позволяли себе срамно выражаться в священных для христиан местах, вводя в этот соблазн и самих христиан, так что с глубокою скорбью говорил некогда Карфагенский
24
собор (318 г.) : «И изрещи стыд есть... непотребными словами оскорбляют честь матерей семейств и целомудрие других бесчисленных благочестивых жен... так что от прибежища самыя святыя веры почти убегати нужно бывает».
Как же христианину вести себя в присутствии сквернословов?
Тут же, во-первых, обратиться умом к Богу, вооружиться Иисусовой молитвой и, во-вторых, если нельзя убежать, то переносить брань с терпением и осуждением себя самого.
Вот примеры: два из времен древних пустынников IV века, третий — из времен нынешних.
В Патерике рассказывается, как братия посетили одного святого старца, живущего в пустом месте. Они нашли вне монастыря его25 отроков, пасущих и говорящих непристойные слова. После того как они открыли ему свои мысли и получили пользу от знания его, говорят ему:
— Авва, как ты терпишь таких отроков и не запрещаешь им, чтобы они не баловали?
— По немощной природе, братия, — отвечал со смирением старец. — Я нахожу иногда дни, когда желал бы запретить им, и однако же, упрекая самого себя, говорю: если сего малого не переношу, то как могу перенести, если
пошлется мне великое искушение? Поэтому-то я ничего не говорю им, чтобы
26
получить привычку переносить случающееся .
А в терпении — как старец знал — заключается заповедь и обетование спасения Самого Господа (Мф. 10, 22).
Еще сказывал авва Пафнутий (известный египетский пустынник): «Однажды путешествуя, я по причине тумана сбился с дороги и очутился близ одного селения. Там встретил я некоторых срамно говоривших. Устранившись, я пал перед лицом Бога, осуждая себя самого [в некоторых рукописях: "молясь о грехах своих"]. И вот ангел идет ко мне с мечом и говорит: "Пафнутий! Все осуждающие
братии своих погибнут от меча сего. Но ты хорошо сделал, что не осудил их, а смирил себя пред Богом, как будто бы ты совершил грех их. Посему имя твое
27
вписано в книгу жизни"» .
-146-
Хотя ангелы не являются нам с такими поучениями, но невидимо мечом действуют несомненно — чрез болезни, внезапную смерть, удары и прочее — хотя бы и не в момент совершения греха, как и о тех срамословивших не сказано, что они были погублены во время своей беседы.
Рассказывает еще о своем духовном отце и старце, иеросхимонахе Александре, затворнике Гефсиманского скита (близ Свято-Троицкой Сергиевой Лавры), его
ученик, тоже известный старец, почивший недавно, (схи)игумен Зосимовой
28
пустыни, о. Герман :
«Однажды к о. Александру пришел мирской человек и начал говорить различные мерзости и про себя, и про других. В то время в келий старца был келейник его; он не вытерпел того, что пришлось ему слышать от рассказчика и, не желая долее слушать, вышел. После келейник, пришедши к старцу, спросил его:
— Батюшка, простите, я соблазнился, слыша слова, которые говорил вам тот мирянин. Я думал, и вам слушать это мерзостно?
О. Александр на это отвечал ему:
— Я не слыхал ни слова, — в это время ум старца был занят молитвою, — и ты хорошо сделал, что ушел; не нужно бы совсем слушать с самого начала: немощные духом бегают от этого...»
Как прекрасна добродетель блаженного старца!.. Этот душистый мед целомудрия и чистоты в его устах и в сердце по сравнению со зловонной сукровицей, истекающей изо рта еще при жизни у разных знаменитых гениев и вождей человечества!..
-147-
§ 4. Любовь «первая» и любовь «мистическая».
Я сперва буду говорить о первой из них. В быту и литературе принято считать эту
любовь за столь невинную и даже «святую" вещь, что об этом периоде своей жизни вспоминают, как о чем-то таком, о чем можно отзываться только с «благоговением» и к чему нужно относиться как к «таинству». Тут, говорят, и женщина-то не при чем1, следовательно, и никакой страсти нет. Я знал многих, в общем скромных, юношей и девушек, которые искренно скорбели и печалились о том, что они «несчастны в любви». Девушки всеми силами ищут себе «идеала» и «героя», для которого хотели бы стать «чистой подругой» и которого могли бы полюбить за его «светлую душу», а юноши ищут «чистую девушку», которой могли бы «посвятить» всю свою жизнь, не требуя взамен «ничего»; но и те и другие не находят желаемого . Одним словом, первая любовь — вещь только добродетельная, и ничего чувственного и постыдного в ней нет. Первая краска на щеках влюбленных, скорее, возбуждает, даже со стороны старших, желание подтрунить над ними, чем опасение или печаль за осквернение и потемнение непорочных доселе душ.
Но люди, конечно, понимают дело по-своему, очень грубо, и забывают слова нашего Спасителя, что всякий — па;,, — кто смотрит только — o^Xsnrov — на женщину с вожделением, уже — — прелюбодействовал с нею в сердце своем
(Мф. 5, 28). (Понятно, и к женщинам это относится. Господь, как говорит св. Иоанн Златоуст, «везде полагает общие законы и, говоря в назидание главе, то есть мужу, вместе дает наставление и всему телу, то есть и жене. Ибо Он знает, что муж и жена суть единое существо, поеему нигде и не различает пола»3.)
Что же касается самого вожделения, то вовсе не значит, что если оно не будет иметь крайней цели — плотского совокупления, то потеряет от этого свой «страстный» (в святоотеческом смысле) характер. Не только поцелуи, но и простые мечты о любимом лице, без всякого физического возбуждения, есть уже страсть.
«Не забывайся, юноша! — говорит св. Иоанн, равноангельный отец горы Синайской. — Я видел, что некоторые от -148-
души молились о своих возлюбленных, будучи движимы духом блуда, и думали, что они исполняют долг памяти и закон любви»4,. (Речь идет о молодых монахах, уже распростившихся с миром и полагавших, что в сердце у них не осталось никакого пристрастия к нему, ибо не чувствовали этого пристрастия; а не понимали они, что враг с ними, но только притаился и явно не видим.)
И у нас во скольких поминаниях записаны у людей, начавших спасаться, имена их прежних возлюбленных под предлогом обязанности молиться за всех в силу Христовой любви! Много можно бы, если не должно, говорить по этому вопросу. Но кто стяжал чувство человека, положенного после своей смерти в передний угол, — пусть у его ног бьется в истерике и его возлюбленная, допустим и это, — кто стяжал, говорю, это чувство мертвости по отношению к миру, выражающее истинное направление и состояние нелицемерно подвизающегося, тот поймет меня и без этих слов. А кто не имеет подобного чувства, тот — увы! — далек от чистоты сердечной, далек от надежды спасения, далек от того, чтобы надлежаще понимать и понять когда-нибудь прекрасные слова Евангелия, требующие сокрушения сердечного, а не остроты ума!.. Все это — кощунство и издевательство над словами Христа и Евангелием, а не исполнение Его заповедей, и требует, с точки зрения правильного спасения и истинно христианской чистоты, уврачевания и горьких покаянных слез.
В миру — возвращаюсь к прежней мысли — говорят, что первая любовь чиста и невинна.
Да и по существу дела, в силу естественного развития душевно-телесных чувств и самой жизненной практики, благодаря козням невидимых врагов, должно ожидать известной последовательности в развитии этого порока. Не сразу, конечно, демон блуда посылает человека к публичным женщинам, но соблюдает тоже своего рода воздержание и постепенность. Ее мы и наблюдаем. Само выражение «первая» (любовь), показывает, что в запасе у него их много.
Шила в мешке не утаишь — говорит пословица. Как ни прикрашивай дело и ни нахваливай, оно себя само покажет, какое оно есть. И если мы обратимся к тем
же писателям и ученым, которые на словах внушают обществу мысли о чистоте и невинности первой любви, которой нечего-де опасаться, потому что здесь и женщина ни при чем, и это -149-
чувство скорее «дружбой» назвать должно, чем любовью (отсюда так называемая «платоническая» любовь начало берет), и что, наконец, здесь половое чувство в прямом смысле всегда отсутствует и так далее, то на деле увидим у них совсем другое. Все действия, слова и помыслы влюбленных в их произведениях носят явно чувственную окраску. Еще Сапфо5 так описывала свое состояние первой любви:
Милая матушка,
Прясть не могу я,
Мне не сидится:
Ноя, тоскуя,
Сердце томится Здесь взаперти!
Ниточки рвутся,
Руки трясутся,
— Милая матушка,
Дай мне уйти!..6
Известно чувство грусти у юношества, усиливающееся при наступлении весны и с пробуждением природы от зимнего сна. Пресловутые «лунные ночи», «душистая сирень», «соловьи» доводят его иногда до настоящей скорби. Психолог профессор И. Сикорский не считает нужным скрывать своего мнения на сей счет и говорит, что это «зависит от стыдливого сознания в себе физической природы». «Этого вида грусть, — добавляет он, — нередко усиливается появлением сновидений, раскрывающих чувственную сторону грядущих событий» . Здесь уже слишком много сказано для охранителя интересов цивилизации.
Содержание романа «Греза» (Le R^ve)* (Название книги и нижеследующие цитаты из нее епископ Варнава дает в собственном переводе. — Прим, составителя.) Эмиля Золя показывает ясно, какая неудобоваримая вещь эта первая любовь, когда писатели хотят ее идеализировать. Но приведу несколько строк из истории этого произведения, чтобы стало понятнее, о чем идет речь, и чтобы лучше можно было уразуметь, как сама-то мысль о чистых отношениях между мужчиной и женщиной могла прийти в голову такому писателю, как Золя.
Дело в том, что натурализм сего учителя нравственности с появлением на свет романа «Земля» (La Terre) — кста--150-
ти сказать, подвергшегося запрету и цензурным урезкам во всех культурных странах и даже на родине автора — достиг высшей степени своего развития. Дальше идти было уже некуда. Реальная правда известных сторон жизни теряла черты художественности и, нарушая принятые в искусстве границы, переходила в порнографию. Казалось, сам Золя испугался той пропасти, которая разверзлась у него под ногами, готовая увлечь его самого и тех, кто за ним следовал. И он написал для успокоения общества новый роман под названием «Греза», совершенно отличный от всех ему предшествовавших, скромный, целомудренный. Золя обещал, что его «Грезу» смогут безбоязненно читать даже барышни, и свое обещание исполнил. Но что, в действительности, содержит эта книга?
Скажу только, что, несмотря на все старания Золя изобразить чистую, прямо-таки неземную, любовь между молодой девушкой и юношей, получается во всех их отношениях — один грех. Сам автор наконец запутывается в теме и психологии своих героев, когда говорит, что «она [героиня] до того была чиста нравственно, ее девственно непорочная душа до того надежно [!] защищена бронею неведения добра и зла, что сама она даже не знала, что и ей когда-то волновали душу греховные желания, что она всем существом своим изнывала под давлением и от жажды любви, что та лихорадочная дрожь, в которую ее порою бросало по ночам [хорошенькое неведение добра и зла!] могла быть преступна» (глава XIII). И это было с «Грезой», с «видением, явившимся из незримого мира», с «непорочной», «совершенной праведницей», как называет свою героиню Золя!
Какого же целомудрия после этого требовать «по ночам» у вдов и замужних женщин?8 — Горе, если христиане будут жительствовать и руководствоваться по книжкам писателей! Ибо даже в то время, когда они насильно, за уши, притягивают к себе добродетель, стараясь изобразить ее как можно прекраснее, получается все тот же блуд, но в виде «повапленного» снаружи гроба с вонючими, смердящими костями внутри (Мф. 23, 27).
...Понятна теперь запальчивость Э. Фукса, когда по поводу постоянно слышимых разговоров о всяких «дружбах» между женщиной и мужчиной, о «невинных» отношениях юношей и девушек в период полового созревания он наконец не выдерживает и говорит: «"Тесная дружба" между -151-
зрелыми в половом отношении людьми, гордящаяся отсутствием какой бы то ни было чувственности, в девяноста случаях из ста — несомненная ерунда и иллюзия. Иллюзия, создаваемая частью из трусости, частью умышленно; в наиболее невинных случаях это самообман»9.
Хорошо описывает зарождение этой болезни — разумею «первую любовь», — ее течение, исход и вместе с тем вра-чевства против нее епископ Феофан (Затворник):
«Самый верх опасностей для юноши, — говорит он в своей «Аскетике»10, — от обращения с другим полом... В первом своем пробуждении дело это смешивается с потребностью прекрасного, которая со времени пробуждения своего заставляет юношу искать себе удовлетворения. Между тем прекрасное мало-помалу начинает в душе его принимать образ, и обыкновенно человеческий, потому что мы не находим ничего краше его... Созданный образ носится в голове юноши. С этого времени он ищет будто бы прекрасного, т. е. идеального, неземного, а между тем встречается с дщерью человеческою и ею уязвляется. Этого-то уязвления больше всего надлежит избегать юноше, потому что это есть болезнь, и болезнь тем опаснейшая, что больному хочется болеть до безумия.
Как отвратить эту язву? Не ходи тем путем, которым доходят до уязвления.
Этот путь вот как изображен в одной психологии. Он имеет три поворота.
1) Сначала пробуждается у юноши какое-то горестное чувство, неизвестно о чем и отчего, отзывающееся, однако ж, тем особенно, что он будто один. Это — чувство одиночества. Из этого чувства тотчас отрождается другое — некоторая жалость, нежность и внимание к себе. Прежде он жил, как бы не замечая сам себя. Теперь он обращается к себе, осматривает себя и всегда находит, что он не худ, не из последних, есть лицо стоящее: начинает чувствовать свою красоту, приятность форм своего тела, или — нравиться себе. Этим оканчивается первое движение соблазна к себе. С этих пор юноша обращается к внешнему миру.
2) Это вступление во внешний мир воодушевляется уверенностью, что он должен нравиться другим. В этой уверенности он смело и как бы победительно выходит на поприще действия и, может быть, впервые поставляет себе законом опрятность, чистоту, нарядность до щегольства; начинает
-152-
бродить или искать знакомств, как будто без определенной цели, по тайному, однако ж, влечению чего-то ищущего сердца, и при этом старается блистать умом, приятностию в обращении, предупредительным вниманием, вообще всем, чем надеется нравиться. Вместе с тем он дает всю волю преимущественному органу душеобщения — глазу.
3) В этом настроении он похож на порох, подставленный под искры, и скоро встречается с своею болезнью. Взором очей или голосом особенно приятным, как стрелою пораженный или подстреленный, стоит он сначала несколько в исступлении, от которого пришедши в себя и опомнившись, находит, что его внимание и сердце обращены к одному предмету и влекутся к нему с непреодолимою силою. С этой поры сердце начинает снедаться тоскою; юноша уныл, погружен в себя, занят чем-то важным, ищет, как будто что потерял, и что ни делает, делает для одного лица и как бы в присутствии его. Он точно потерянный, сон и еда нейдут ему на ум, обычные дела забыты и приходят в расстройство; ему ничто не дорого. Он болен лютою болезнью, которая щемит сердце, стесняет дыхание, сушит самые источники жизни. Вот постепенный ход уязвлений!
И само собою видно, чего должно опасаться юноше, чтобы не впасть в эту беду. Не ходи этою дорогою! Прогоняй предвестников — неопределенную грусть и чувство одиночества. Делай им наперекор: стало грустно — не мечтай, а начни делать что-нибудь серьезное со вниманием — и пройдет. Стала зарождаться жалость к себе или чувство своего хорошества — поспеши отрезвить себя и отогнать эту блажь какою-нибудь суровостью и жестокостью к себе, особенно выяснением здравого понятия о ничтожности того, что лезет в голову. Случайное или намеренное унижение в этом случае было бы как вода на огонь... Подавить и прогнать это чувство надобно озаботиться особенно потому, что тут начало движения. Остановись тут — дальше не пойдешь: не родится ни желание нравиться, ни искание нарядов и щегольства, ни охоты на посещения. Прорвутся эти — и с ними борись. Какая надежная в этом случае ограда — строгая дисциплина во всем, труд телесный и еще более головной! Усиль занятия, сиди дома, не развлекайся. Нужно выйти — храни чувства, бегай другого пола, главное же — молись».
-153-
Двумя сходными способами искушает демон блуда, когда хочет действовать более или менее тонко. Один вид искушений направлен против мирян, а другой — против иноков или подражающих их жизни мирян.
Юношам и девушкам, не познавшим еще греха, внушает сперва нежелание плотской сласти на деле, а поддерживает их внимание на туманной мечте, «идеале», заставляет пробавляться только «намеками» на свои чувства, а не выражать их в «признании»; само признание кажется в одно и то же время и желанным, и невозможным, так что когда этот миг начинает приближаться, то влюбленные убегают от него. Не доводить дело до «объяснения», а между тем всеми другими способами, по-видимому самыми невинными (например дозволением себе оказать услугу никому иному из присутствующих, как только любимому человеку, особой внимательностью, предупредительностью, задерживанием глаз, руки при прощанье и прочее и прочее), показывать, что известный человек симпатичен, — в этом находят особую прелесть. И всякие другие бесчисленные изобретения существуют у демонов на этот счет, внушением которых они стараются, повторяю, не сосредотачивать внимания на страстных чувствах и в то же время постоянно подогревать их тонко и легонько волновать. Отсюда и влечение, и боязнь первого поцелуя, и прочее. Конечно, и побочные причины здесь действуют: естественная стыдливость, внушения ангела-хранителя и другое.
В общем, это состояние влюбленных есть полный блуд, настоящий, но тонкий, в помыслах и в сердце только совершаемый, а не осуществляемый в грубой форме. Все обольщения его заключаются в том особенно, что участвующие в нем сами не сознают, что делают грех (отсюда им ничего не стоит назначить свидание в церкви, здесь же передать записочку и прочее), и думают, наоборот, что они его боятся и избегают...
С искренно подвизающимися монахами и желающими спастись мирянами и мирянками диавол поступает несколько по-иному. Им нечего уже внушать, чтобы они не стремились к плотской сласти, они и сами это знают и хорошо помнят, для того и пошли на подвиг. Как же их взбудоражить и увлечь в блуд? Внушить помыслы срамные?« Это грубо. Подвижник, а также усердный, скромный мирянин на это не пойдут добровольно; значит, если демону на -154-
них напасть и наполнить их души срамными и нелепыми мечтаниями, то этим он только окажет подвизающимся услугу и предоставит возможность получить несколько новых венцов (при условии, конечно, борьбы и сопротивления блудным помыслам со стороны спасающихся).
И вот враг пользуется более тонким способом. Он лишь примешивает блудную страсть к «идеалу», теперь уже религиозному, но сильно ее не возбуждает. И получается то, о чем выше говорит св. Иоанн Лествичник, — человек как будто молится, а на самом деле совершает блуд, как будто в духовнике видит своего спасителя и единственную в мире духовную опору, а в действительности интересуется и увлекается его личностью. На высших степенях подвига демоны пробуждают мечтательность в человеке, подделывая ее под «озарения Св. Духа», под «божественную любовь», которою горели истинно духоносные отцы11 и преподобные матери. Таким образом возникает любовь, которую я назову «мистической».
В чем же она выражается, в каких действиях и поступках?
Разберем сначала чувства духовных дочерей к своим духовным отцам, а также взаимоотношения братьев и сестер по вере и старческому окормлению. Другие случаи каждый может потом сам разобрать.
Великое дело — духовное руководство. Без него преуспеть человеку невозможно, хотя вообще спастись есть надежда. Посему надо как зеницу ока беречь его чистоту, ибо, зная его ценность, бесы прежде всего направляют свои мины и фугасы под эту крепость. Взять ее — значит взять в плен всего человека. Всякие средства демоны употребляют, чтобы уничтожить или ослабить старческое руководство,12 в данном случае они стараются осквернить его самой смраднейшей из страстей. И когда духовные дети (дочери, конечно, в большей степени, чем сыновья, хотя и те, по-своему, страдают той же болезнью) поддаются этому искушению, мы наблюдаем следующую картину.
Прежде всего, центр внимания у них с плача о собственных грехах и сознания своего недостоинства даже дышать одним воздухом с какими-нибудь прокаженными и самыми последними, презираемыми в обществе людьми переносится на радость общения с известными наставниками и на восторги от их благодатных даров, прозорливости и чудотворения...13 -155В этом еще блуда, о котором я хочу говорить, нет, но пути ему уже приуготовляются. Вскоре диавол уводит внимание еще дальше от той черты, на которой оно должно стоять, а именно — на личность духовного отца. И все под предлогом изыскания благодати. Удобство для врага доставляет то обстоятельство, что благодать неотделима в данном случае от личности, ибо именно чрез последнюю проявляется и изливается на окружающих.
И вот — начинают эту благодать отыскивать везде и во всем и, найдя, интересуются уже не ею, а тем телесным органом, через который они ее получают. Я не отрицаю того, что, действительно, у святых все тело благодатно14, но внимание новоначалъных не должно останавливаться на внешнем облике подвижника. Действительно, очи прозорливцев полны небесного огня, но смотреть на них бесстыдно, во все глаза, есть дерзость. Руки их при благословении источают для верующих чудотворные токи, но при этом некоторые обращают слишком большое внимание на форму рук благословляющего. А это опять-таки грех.
Если же почитаемый учитель, хотя бы и имеющий высокий сан, не является духоносной личностью, то греха еще больше, потому что развиваться ему ничто не препятствует. Тогда, немного спустя, всё начинает «нравиться»: голос (при возгласах), походка, манеры, обращение. Созданный образ заслоняет наконец подлинное лицо духовного отца. Тех, кто не верит в «святость» нашего избранника, мы начинаем ненавидеть; кого старец приближает к себе, к тому ревнуем и тому завидуем. Если есть возможность оттереть этого человека, всячески постараемся сделать это, а недавно пришедших — не допустить к обожаемому духовнику. Если, прийдя в церковь, не застают почитаемую особу, уходят, забыв даже перекреститься.
Но разве благодати в храме не стало, разве Христос ушел из него? Как не вспомнить слова св. апостола Павла: ecu бо своих си ищут, а не яже Христа Иисуса (Флп. 2, 21). Грустно это у него звучит — «все ищут своего»... Какое им дело до Христа, им нужно «батюшку» или владыку такого-то!.. Я знаю, конечно, что при батюшке, особенно духоносном, и епископе, легче молиться, ну и будем благодарны за это Богу, а не щекотать свои чувства и не предаваться прелестным восторгам в их присутствии. Не того надо желать, чтобы «светло», «уютно», «тепло» на душе за молитвой бы--156-
ло, а чтобы душа наша обрела чувство собственного недостоинства перед Богом и чтобы от сознания своих грехов не осталось места желанию искать утешения и восторгов на земле.
Но в исключительных случаях нездоровое отношение к своему духовнику принимает столь ужасную форму, что требует от человека самого пристального внимания к своим поступкам и перемен в поведении. Ибо неистовствовать, встречая выходящее из храма духовенство, откусывать пальцы (как это пыталась сделать одна из психопаток, позволю себе так назвать этих несчастных, у о. Иоанна Кронштадтского), рвать «на память» рясы, «вынимать след» и тому подобное — всему этому Божественное Писание не учит. Напротив, из Евангелия мы узнаем, что жены, шедшие за Христом, находясь даже в великой скорби, кричали лишь вслед — onioGsv — Ему (Мф. 15, 23), смотрели на Господа, но издали — апо ^aKpoGsv (Мц. 27, 55), и если прикасались, то лишь к краю одежды Его — тои KpaonsSou тои i^axiou аитои(Мц. 9, 20). Самое большее, на что дерзали некоторые, испытывая святейшее покаяние и трепещущую от страха благодарность за свое спасение, — это облобызать стопы Его Пречистых ног или только прикоснуться к ним, да и этого иногда не удостаивались, даже несравненная по своей любви к Богу равноапостольная Мария Магдалина (Мф. 28, 9; Лк. 7, 38; Ин. 20, 17).
Я описал только отдельные черты из обстановки, окружающей некоторых, даже духоносных, старцев. Если же подобное происходит вокруг неопытных духовников, что случается часто, то остается лишь прийти в великий плач о душах человеческих, искавших спасения и нашедших вместо этого одну лишь погибель.
Пусть они глубоко подумают над словами аввы Исидора15, древнего египетского подвижника, сказавшего:
«Ученики должны и любить своих наставников, как отцов, и бояться, как начальников. Ни любовь не должна изгонять страха, ни страх не должен погашать любви ».
Святой отец разумеет здесь страх Божий, а не человеческий, не тот, который происходит от боязни, что духовник «прогонит» и около него другой это место займет.
Еще большим страхом Божиим должны быть проникнуты взаимоотношения духовных детей. Если ты привязан к старцу, ему вреда не будет, и тебе, если он духоносен, боль-157-
ше этого никакой беды не грозит16, но духовная дружба и братско-сестринские отношения между молодыми людьми не имеют в себе той же нравственной крепости.
Итак, пусть всякий, будучи в духовной овчарне старца, ходит в ней со страхом Божиим, боясь каждый час и каждую минуту пришествия мысленного волка. Пусть наблюдает и то, страхом ли Божиим и любовью ли ради Христа мы привязаны к своему пастырю. Мы должны твердо помнить, что испытывание всяких «восторгов», «нервных подъемов» и «оживлений» принадлежит не к истиннохри-стианскому духовному деланию, но — к прелестному, бесовскому. И так как подобные переживания часто связаны с лицом другого пола, то ощущение
17
«духовной радости» при молитве, безусловно, имеет чувственную подоплеку
Нужно во всем ограждать себя страхом Божиим, контролировать каждую мысль. Враг не упускает ни одного случая, чтобы не попробовать, не может ли он соблазнить какой-либо вещью, сколь бы невероятным это дело ни казалось. Таким образом, он не удерживается и от того, чтобы осквернить наше отношение даже к святым небожителям. К последнему искушению я и перейду.
Встречается этот род искушений исключительно на высших степенях подвига или вообще на почве нездоровой мистики и, в частности, у неправославных. У православных же, если спасаются своим чередом, «не борзяся», мне кажется, проявляется разве только в хульных помыслах, но сам человек здесь ни в чем не повинен. Когда же упоминают о том, будто монахини любят молиться преимущественно Спасителю, а монахи — Богоматери, то такие примеры ничего худого не показывают. Если монахиня есть невеста, обрученная пред всею Церковью святым Крестом и Евангелием своему Небесному Жениху, то как же ей Ему не молиться и не иметь в келье на первом месте Его образа? А что касается иноков, то если они и прибегают к заступничеству Царицы Небесной, то не иначе, как потому, что считают себя недостойными обращаться непосредственно ко Господу. Они исполняют волю и желание Его Самого, вручившего Свою Пречистую Матерь любимому ученику, а чрез него и всему роду человеческому, как Ходатаицу о людских грехах и Матерь для сирот. А монах не есть ли сирота, повторяющий на всякий час с пророком Давидом: Отец мой и мати моя остависта мя,
-158-
Господь же восприят мя (Пс. 26, 10)? И сам Бог покрывает малых сих... На высших же ступенях совершенства демоны, как от огня, бегут от православных подвижников, разумеющих добро и зло и то, как надо молиться.
Что же касается инославных, уклонившихся далеко от чистоты веры (различных сектантов, хлыстов и прочих), или даже и православных, но начинающих не по разуму, «дуром» что называется, «на небо лезть», то демоны здесь жестоко издеваются над гордыми и сластолюбивыми людьми. Особенно много душевных крушений на этой почве происходит в католических монастырях. Несколько примеров такого рода искушений небесполезно будет привести, чтобы показать, как тонко диавол преобразуется во ангела светла и даже в Самого Христа и чистейшее существо Божественной Любви подменяет человеческой чувственностью.
1. Про католическую святую Маргариту-Марию Алакоквийскую ее биограф говорит, что она физически «изнемогала от любви» при мысли, что любима не простым человеком, а Христом Богом, то есть «превыше всякой меры»18. Здесь налицо гордость, тщеславие и страстное волнение крови.
2. Про другую, тоже святую, монахиню Бенедиктинского ордена Гертруду (XIII в.) рассказывается:
«Страдая от головной боли (не мешает и это принять к сведению. — Еп. Варнава), она старалась во славу Господа облегчить свои страдания, держа во рту некоторые пахучие вещества (наркотики! — Еп. Варнава). Ей показалось (тоже замечательное выражение жития! — Еп. Варнава), что Господь милостиво склонился к ней и Сам находил утешение в этом запахе. Вдохнув в Себя аромат, Он поднялся и с довольным видом сказал святым: "Посмотрите на новый подарок, который сделала Мне Моя невеста!"»19
По поводу этого можно только одно сказать, вместе с В.Джемсом: «Нелепый и ребяческий тон нежных излияний в любви, приписываемых Христу в этом рассказе, свидетельствует об умственном убожестве автора»20. В чем же тут
«богословие», спрошу еще я от себя, если у человека дурно изо рта пахнет? Не
21
всякие любовники это у своих возлюбленных терпят... Впрочем, всю кощунственную безнравственность этого отрывка из «жития» нельзя и измерить...
3. Но с Гертрудой случались еще и не такие вещи. «Однажды во время молитвы в часовне она услышала пение:
-159-
Sanctus, sanctus, sanctus!* (*«Свят, свят, свят...» — литургическое песнопение. — Прим. еп. Варнавы.)
Сын Божий склонился над ней, подобно самому нежному возлюбленному и, запечатлевая на ее душе сладостный поцелуй, сказал ей при втором Sanctus'e: "При этом Sanctus'e, прославляющем Меня, прими в Моем поцелуе всю святость Моей Божественности ”» и прочее, и прочее.
Продолжение сего в следующее воскресение было еще более сладостным и в
одинаковой степени отзывающим богохульством (кто хочет, тот сам может
22
ознакомиться с этим местом ).
4. У католической святой Терезы (была такая же мечтательница), — говорит не без основания цитированный уже мною В. Джемс, — «представление о религии сводилось, если можно так выразиться, к бесконечному любовному флирту
23
между поклонником и его божеством» (никогда не нужно забывать, что во всех случаях «божество» это с маленькой буквы писать должно. — Еп. Варнава).
5. После всего этого не удивительно, что «блаженный» Вентурий не нашел ничего лучшего, как избрать для переписки с монахиней Маргаритой следующий стиль:
«Своей избранной во Христе, дражайшей деве Марии-Маргарите, рабыне Кротчайшего Распятого, — Вентурий шлет привет, сгорая от желания вкусить сладчайший плод ее девственной груди» (начало одного письма)24.
Вот плод расшатанной (иногда даже искусственно, как мы видели выше)
25
нервной и половой систем! Головные боли, обмороки, систематически доведенная до иллюзий, галлюцинаций и прямых бесовских явлений мечтательность и неудержимо-бешеная фантазия, истеричные восторги на половой почве — вот результат неправильного духовного делания, результат тем более гибельный и плачевный, что считается множеством людей истинным состоянием пришедшего в бесстрастие человека, достигшего полноты меры в созерцании Божественного26.
Прославим Бога за то, что Он сподобил нас стать членами Церкви, где нет подобных явлений и где они бичуются как прелестные и срамные. Не знаю, можно ли вне нее спастись, но всячески уверен: достигнуть вне нее совершенства
— немыслимое дело.
-160-
§ 5. Страстная (плотская) любовь. Блуд в собственном и широком смысле.
Люди обычно не ограничиваются мысленно-сердечно-словесным развратом, о котором говорено выше. Они стараются осквернить еще и тело. К этому, собственно, и клонится все дело. Этою любовью переполнены все романы, ею заканчиваются «платонические» отношения и «поэтическая» любовь юношества. На эту любовь люди, не задумываясь, меняют свое спасение и сравнивают ее кощунственно и богохульно с той страшной и непостижимой Божественной Любовью, ради которой Господь принес Себя в жертву за грехи мира, чтобы очистить его от скверны (Ин. 3, 16).
Сравните у Лермонтова:
Что мне сиянье Божьей власти
И рай святой?
Я перенес земные страсти
Туда с собой...
(«Любовь мертвеца»).
О необходимости похоти и блуда для создания великих шедевров искусства и для «духовного» прогресса культуры сам мир так говорит1:
«Поэт и художник нуждаются в божественном образе... Естественно, что этот идеал воплощается в женских формах, так как одна возвышенная любовь способна зажечь все лучшие мощные силы гения. Чем была Беатриче для Данте, тем же была Лаура для Петрарки, Виктория Колонна для Анджелло Буонаротти*(*Микеланджело Буонарроти), Клара Викк для Роберта Шумана, Матильда Вэзсидон**(** Матильда Ведендонк.) для Рихарда Вагнера. Не будь прекрасных живых женских образцов, мы не имели бы тех произведений, которые они пробудили в умах художников, "которых божественной рукой взлелеяли и создали любовь и дружба”».
Коротко можно сказать о нашем веке словами преподобнейшего — оогютшто;2
— Климента, знаменитого в древности пресвитера Александрийской Церкви:
-161-
«В настоящее время, — писал он в конце второго века по Рождестве Христовом о языческом, окружавшем первых христиан, обществе, — жизнь людская отличается крайней разнузданностью нравов. Грех разросся чрезвычайно. По городам разлилась всякого рода безнравственность и уже стала обычной. При домах терпимости стоят женщины и торгуют пред любострастием своим телом... Мужчины противоестественно принимают на себя роль женщин, женщины — мужчин. Есть женщины замуж выходящие, но есть и женящиеся. Все пути к любострастию открыты...
Жалкое зрелище! О, возмутительный образ жизни! Столь прекрасные плоды производит общественная жизнь наших больших городов: мерзости,
непотребства, уличных женщин. О, жизнь беззаконная!»
Как святая Церковь смотрит на все это?
Уже в Ветхом Завете было сказано: «Не прелюбодействуй» (Исх. 20, 14; Втор. 5,18). В Новом же — Господь заповедует: «Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф. 5, 28).
И если в Ветхом Завете нарушение заповеди о целомудрии вызывало страшные наказания и горькие последствия (Быт. 6, 2-7, 13; Числ. 25, 1 и след.; Суд. 16, 4; 1 Цар. 2, 22 и след.)4, то в Новом — казнь еще страшнее (Евр. 6, 4-8; 12, 14-29; Откр. 22, 15).
Столпы и светила Церкви всегда старались выяснить всю тяжесть душевнотелесного падения5 и в то же время стремились всеми способами — лаской, убеждением, прещением, угрозами, отлучениями — отвратить от блуда своих духовных чад.
Бессловесное, срамное похотение, говорит св. Симеон Новый Богослов6, «воистину есть самый злой враг действенности Святого Духа. Избежим осквернения души, причиняемого такого рода страстными движениями, избежим... и самого отвержения и гнева Божия...»
А св. Иоанн Златоуст своим огненным словом так уязвлял совесть молодых людей своего времени, ходивших к публичным женщинам. (Слова его относятся, конечно, и к нашим, так называемым честным женщинам, удовлетворяющим похоть свою и чужую вне законного церковного брака. Ибо «любовница» от проститутки, даже по строгому людскому мнению, отличается только степенью позора.)
-162-
«Одежду, которую носит раб, конечно, ты не согласишься когда-либо надеть, гнушаясь ею по причине нечистоты, но лучше согласишься быть нагим, нежели пользоваться ею, а тело нечистое и скверное, — дерзновенно гремит глас великого учителя , — которым пользуется не только раб твой, но и другие без числа, ты будешь употреблять во зло и не будешь им гнушаться? Вам стыдно стало слышать это. Стыдитесь дел, а не слов. Я умалчиваю о всем остальном... Скажи мне, не к одной ли и той же ходишь и ты, и раб твой? И, о, если бы только раб, — но ведь и палач! Ты не решился бы взять палача за руку; между тем ту, которая была с ним одно тело, обнимаешь и целуешь — и не трепещешь, не боишься? Не стыдишься? Не краснеешь? Не смущаешься? Говорил я вашим отцам, что скорее надобно вас женить. Впрочем, и вы не изъяты от наказания. Если бы не было много других юношей, целомудренно живущих и прежде и ныне, то, может быть, нашлось бы для вас какое-нибудь оправдание; но так как они существуют, то как можете сказать, что мы не были в силах подавить пламя вожделения? Те, которые могли преодолеть, будут вашими обвинителями, потому что они одной с вами природы. Послушайте, что говорит Павел: Мир имейте и святыню, без которой никтоже узрит Господа (Евр. 12, 14). Ужели эта угроза не может устрашить вас? Видишь, что другие всю жизнь хранят целомудрие и живут в чистоте; а ты до юношеских лет не хочешь потерпеть? Видишь, что другие тысячекратно препобеждали похоть; а ты и однажды не устоял? Если хотите, я скажу причину. Не молодость тому причиною, потому что тогда все юноши были бы невоздержны; но мы сами себя повергаем на костер. В самом деле, когда ты войдешь в театр и сядешь там, услаждая взор свой обнаженными членами женщин, то, конечно, сначала будешь чувствовать удовольствие, но потом сильный воспламенишь в себе жар. Когда видишь женщин, являющихся как бы в образе обнаженного тела; когда и зрелище, и песни не что иное выражают, как только одну гнусную любовь, именно: такая-то, говорят, полюбила такого-то и не имела успеха и удавилась; когда предаются даже преступной любви к матерям; когда все это принимаешь в себя и чрез слух, и чрез женщин, и чрез образы, и даже чрез стариков-мужчин... то как, скажи мне, можешь ты после этого быть целомудренным, когда такие рассказы, такие зрелища, такие слухи об-163-
держат твою душу и потом уступят место таким же сновидениям, потому что душе прирождено видеть во сне призраки многих таких вещей, которых она днем ищет и желает?
Итак, если там и дела видишь срамные, и речи слышишь еще срамнейшие, если раны получаешь, а лекарства не принимаешь, то как, в самом деле, не увеличиться гнилости?..»
«Мы хуже язычников, — заключает святой отец, — и потому должны стыдиться. Проводить жизнь в целомудрии легко, если захотим, если будем удаляться от того, что вредит».
Из всего вышесказанного необходимо следует, что и в дисциплинарноканоническом отношении блуд должен расцениваться очень строго.
Нужно сказать несколько слов о самом термине «блуд», который обычно понимается у нас в общежитии (и дальше у меня во второй половине параграфа) в широком смысле, именно в значении правонарушений, относящихся вообще к плотской страсти. Но на церковно-юридическом языке блудом называется не просто удовлетворение похоти с кем-либо, а лишь такое, которое происходит между мужчиной и свободной от брака женщиною, то есть при котором не наносится обиды и ущерба третьему заинтересованному лицу8.
Таким образом, этим кладется существенное различие между блудом и прелюбодеянием. В последнем случае наносится оскорбление чужому брачному союзу. Следовательно, блуд содержит одну вину, а прелюбодеяние — две: отсюда, как увидим ниже, и время покаяния и епитимий разнятся: за блуд полагается отлучение от Св. Тайн на одно число лет, а за прелюбодеяние — на вдвое большее9.
Также должно рассуждать и о скотоложестве и мужеложестве. Пороки эти составляют вид прелюбодеяния, а не блуда, ибо в них также двойная вина, а именно: «...причиняется обида чуждому роду, и притом вопреки естеству»10.
Епитимия блудникам положена, в зависимости от степени раскаяния11 и общественного положения согрешившего12 и самого состава преступления, разная, именно: отлучение от Св. Тайн на срок от трех до десяти лет. В частности, за растление своей собственной жены до брака полагается четырехлетнее наказание.
Монашествующие и давшие обет девства несут более строгое наказание. Они
13
судятся как прелюбодейцы, то есть в двойной мере, ибо обручились Христу . Духовное -164-
лицо, обличенное в блуде, в каком бы сане ни находилось,
14
лишается его .
* * *
Выясним теперь внутреннюю, психологическую, основу и действие блудной страсти, независимо от того, на кого она направлена: на себя ли, на окружающие предметы, на людей или животных...
«Все бесы покушаются сначала помрачить наш ум, а потом уже внушают то, что хотят; ибо если ум не смежит очей своих, то сокровище наше не будет похищено. Но блудный бес гораздо больше всех употребляет это средство. Часто, помрачив ум, сего владыку, он побуждает и заставляет нас и пред людьми делать то, что одни только сумасшедшие делают. Когда же, спустя несколько времени, ум истрезвится, тогда мы стыдимся не только видевших наши бесчинные действия, но и самих себя за непристойные наши поступки, разговоры и движения и ужасаемся о прежнем нашем ослеплении; почему некоторые, рассуждая о сем, нередко отставали от этого зла»15. Некоторые святые отцы утверждают, напротив, что срамные помыслы и похоть рождаются от телесных чувств.
«Весьма часто, — говорят они, — худые помыслы получают вход в сердце от приятного взгляда, или от осязания руки, или от обоняния благовония, или от слышания приятного голоса»16.
Вот свидетельство от противоположной стороны, со стороны человека, который проходил «науку страсти нежной» под руководством самого блудного беса.
17
Овидий , не пропустивший в своем знаменитом Ars amatoria («Искусство любить») ни одной мелочи, которую бы нельзя было так или иначе пустить в дело в целях обольщения и обладания женщиною, между прочим, говорит, что часто
«пустяки действуют на легкий ум. Многим [ухаживателям] бывало полезно лишь
18
поправить подушку [на которой сидела дама] ловко рукою», чтобы подвинуть блудное намерение на добрую половину ближе к желаемой цели.
Parva levis capiunt animos. Fuit utile multis,
Pulvinum facili composuisse manu*19
(*«Глупеньких можно завлечь пустяками. Так, например, многие выигрывали оттого, что любезно поправляли рукой подушку». (Перевод В. Алексеева. СПб., 1914.) — Прим составителя.)
-165-
Но в общем, лучше не рассуждать о сокровенных движениях страстей, ибо, с одной стороны, не всегда соответствующий порядок у демонов соблюдается (Притч. 14, 6), а с другой — и неполезна для многих эта тонкоразборчивость помыслов. Гораздо безопаснее пребывать им в блаженной простоте, охраняемой смирением. Важнее исследовать ближайшие и непосредственные причины блудной страсти.
«С новоначальными телесные падения, — говорит св. Иоанн в своей «Лествице»20, — случаются обыкновенно от наслаждения снедями; со средними они бывают от высокоумия и от той же причины, как и с новоначальными; но с приближающимися к совершенству они случаются только от осуждения ближних».
Из последнего видно, куда должно быть направлено внимание человека, чтобы не впасть в ров бесчестных страстей. Прежде всего, особенно новоначалъному нужно не давать потачки сластолюбивой плоти. Пусть он вспомнит, что святые угодники Божий даже в старости не попускали себе услаждаться чревоугодием, избегали мягкого ложа и спали на голых досках, одевались в худые ризы. А они уже давно очистились от страстей и могли бы позволить себе и менее жесткие условия жизни. Только в случае необходимости, для того чтобы не соблазнять собою немощных, но желающих спасения людей из высшего класса, они вместо
грязной, дырявой одежды надевали роскошное платье (как, например, Иоанн
21
Кронштадтский и другие).
Но одного не нужно забывать: как целомудрие выше естества человеческого, так и окончательная победа над блудом зависит не от нас, но есть дарование Божие. Дарования же Божий вмещаются только в одних смиренных, посему без смирения избавиться от блудной страсти невозможно.
Итак, вот главные средства против сего беса в порядке их легкости, действенности и могущества.
«Кто телесными трудами и потами ведет брань с этим соперником, тот подобен связавшему врага своего слабой веревкой. Кто воюет против него воздержанием и бдением, тот подобен обложившему врага своего железными оковами. А кто вооружается смиренномудрием, безгневием и жаждою, тот подобен убившему своего супостата и скрывшему его в песке [Исх. 2, 12]. Под именем песка разумей смирение, потому что оно не произращает пажити для страстей, но есть земля и пепел [Быт. 18, 27]»22.
-166-
Нельзя не упомянуть еще о том, что некоторые пытаются иногда победить в себе страсть увещаниями и рассуждениями. Но, конечно, это напрасная попытка. Ибо кого хотят они убедить, что совершаемое ими худо? Себя или демонов? Если демонов, так их не проймешь, а если себя, то пусть таковые не забудут, что силы в этой мысленной борьбе слишком неравны. На нашей стороне один немощный
23
голый ум, или рассудок, а на противной — бесы, то есть не просто умы , но умы могущественные, и затем наша же плоть, предательница и пособница бесам24.
Светская литература — это зеркало людских пороков и неисчерпаемая сокровищница человеческой глупости — предоставляет в распоряжение изучающего страсти обильный материал. И, в данном случае, я почерпну из нее несколько примеров и фактов, наглядно иллюстрирующих вышеуказанные положения.
Как бес блуда смеется над всеми естественными средствами борьбы с ним
25
человека и не боится никаких логических доводов , видно из дневника Роберта Грелу (из романа «Ученик» П. Бурже)26.
Вот с сокращениями это место.
«Я употреблял все усилия, — пишет он, — для того, чтобы философ убил во мне влюбленного. Я рассуждал: "Я знаю законы душевной жизни. Я не могу применить их к Шарлотте, потому что ее нет здесь. Но я могу применить их к самому себе..." Я обдумывал: "Есть ли средства против любви?" И отвечал: "Да,
27
есть; я их найду'” . Я обсуждал проект выздоровления, применяя метод математического анализа. Я разлагал эту проблему на составные элементы,
сообразно с приемами геометров. Я спрашивал: "Что такое любовь?" И грубо
28
отвечал: "Любовь — это половая потребность" . Чем ее убить? — Физической усталостью, которая ослабит работу воображения».
Далее описываются «подвиги» этого философа, когда он «стал много ходить», когда его «будили к двум часам» утра и он шел, «куда глаза глядят, шагая почти с
29
бешенством , выбирая самые крутые тропинки, взбираясь на почти недоступные вершины», где он «рисковал сломать себе шею». Но все было напрасно.
Физическая усталость сменялась упадком сил, но страсть не проходила.
«Я страдаю от мыслей о ней, — сказал я однажды. — Попробуем побороть мысль мыслью», — читаем дальше в дневнике.
-167-
И Грелу теперь «стал стараться переместить центр своего мышления». «Погрузился в научные занятия и меньше, чем в 15 дней, проштудировал с пером в руке 200 страниц "Физиологии" Бонн, и притом самых трудных [для него], трактующих о химии живых тел». Но эти занятия обессилили только его ум, сделав Грелу еще менее способным сопротивляться навязчивым идеям. «Я понял, — говорит он,— что все было напрасно».
Ошибка нынешних людей заключается в том, что они думают, что страдают только «от мыслей», а на самом деле еще и от бесов. Последнее они чувствуют, но не хотят признавать. Так, когда пытаются победить мысль мыслью, то видят, что противные мысли — не просто мысли, но мысли «навязчивые», то есть с которыми сладу нет и перед которыми человек бессилен, которые не связаны
30
никакой логикой и для него чужды, посторонни и ненавистны .
А отсюда что следует? Разберу сперва с христианской точки зрения.
Тело бессильно победить мысль, внушаемую демоном, ибо мысль не зависит от тела, хотя и действует на него. Ум победить блудную мысль сам по себе тоже не может, потому что, во-первых, ему противостоит более сильный ум— бесовский и, во-вторых, блудная мысль родится, собственно, на почве сердца
31
(Мф. 15, 19) и, следовательно, находится вне пределов досягаемости ума. И сколько бы последний ни грозил, ни пытался посредством логики убедить блудную мысль, что она не имеет права входить без его разрешения в сердце, та (то есть вызвавший ее бес) не боится. Что же остается человеку делать? — Одно: вооружить самое сердце, снабдить его оружием борьбы, непобедимым и неприступным для врага. Что же это за вооружение? — Добродетели (Еф. 6, 1318). Тогда демон, не находя для себя места в сердце человека и никакой почвы, чтобы сеять на ней свои плевелы, поневоле должен будет отойти и, если будет действовать, то только внешне, со стороны. Вот почему некоторые из святых
32
десятки лет горели огнем блудной страсти (преп. Иоанн Многострадальный , Пахон33 и другие), но не были им побеждены и были сердцем чужды его,
34
страдали как бы в чужом теле .
добродетели смирения и с нею от всех прочих, приходят демоны и делают с умом и телом человека, что хотят (Мф. 12, 43-45).
Но как в обыкновенной войне бывает, что, если откупиться чем-нибудь от неприятеля, тот прекращает брань, так и в духовной войне: если демонам дают взятки и уступки, они отступают. Однако душе человека это мало доставляет утешения, ибо и в обычной войне контрибуция ложится тяжелым бременем на завоеванный народ. На примерах все это будет виднее.
Продолжаю выписку из дневника того же Грелу.
«Не уничтожится ли зуд желаний с удовлетворением их?» — думалось ему. И вот, «под предлогом семейных дел, — говорит он, — я поехал на восемь дней в Клермон с твердым решением предаться самому бешеному разврату». Циничные подробности я опущу, но скажу, что средство, как увидим ниже, испытанное и ценимое цивилизованным миром, на этот раз мало помогло: «В результате [одержимый бесом блуда] вернулся домой, переполненный горечью». Взятка была мала и принесла только лишний убыток.
Такие примеры можно бы приводить без конца35.
Напомню еще, как те же средства, что и Грелу, против любви применял, например, герой романа О. Мирбо «Голгофа», кощунственного уже по одному заглавию. Как всегда у этого автора, блудные дела изображены здесь крайне откровенно и с неудобными для передачи подробностями. Разница между положениями названных двух героев та, что господину Минтье (у Мирбо) был указан сторонним лицом совершенно правильный выход из его плачевного
36
состояния .
Совет дает простая деревенская женщина.
«Г осподин Минтье, — говорит она, — почему вы не помолитесь Милосердному Господу? Это бы вас облегчило».
Коротко, ясно и просто.
Но столь действенное средство, предложенное барину верующей крестьянкой, на практике только и применяется что крестьянками. Такой хотя бы тип, как Лиза из «Дворянского гнезда», — явление единичное. А обычно у господ в «дворянских гнездах» были в употреблении иные средства для утишения и погашения возникающих блудных вожделений: они следовали советам Оскара Уайльда и практике Грелу.
-169-
Так, помещик Жадовский (Оренбургской губернии) установил у себя в имении jus primae noctis, так называемое «право первой ночи», а иногда и просто брал
37
девушек для растления, если к тому приключалась ему охота . Таким же образом врачевал свою страсть помещик Страшинский, который в этом отношении зашел даже дальше, так как имел более утонченные и развращенные вкусы38. Деяния же
39
Ветвицкого, управляющего имениями князя Кочубея в Саратовской губернии , «Карлы», управляющего в имении И. С. Гонецкого40, помещицы Кашкаровой, которая не только не запрещала мужу пользоваться jus primae noctis, но в случае
41
сопротивления приводимых иногда «малолетних девочек сама помогала ему» , и множество других этого же рода42 заставляют разумного человека глубоко задуматься над таинственной сущностью нашей души, способной подниматься до божественной высоты (у святых) и опускаться до глубин сатанинских (Откр. 2, 24).
Но если кто скажет, что это преступные, а не нормальные типы, я могу привести подобные примеры и из высококультурной среды. Ведь нормальность цивилизованных людей заключается не в избегании известных вещей, с христианской точки зрения запретных, а лишь в совершении их более приличным образом и под благовидным предлогом.
Так, из записок графа Льва Толстого мы узнаем, что отца его уже «около» шестнадцати лет родители соединили «для здоровья» с одной из дворовых
43
девушек .
Многие врачи и светила современной медицинской науки тоже придерживаются последнего способа врачевания половой возбудимости, и так как теперь крепостного права нет, то проповедуют эмансипацию и проституцию. Но
44
нельзя не признать, что это все-таки крайние и исключительные взгляды . «Я еще не видал, — полемизирует с ними известный цюрихский психиатр Форель45, — чтобы подобное лечение излечивало нервных больных; но видел зато, что пользовавшиеся этим лечением заболевали в конце концов еще и венерическими болезнями».
Но, конечно, даже и такие ученые, предлагающие средства от блудной брани, не могут подняться выше тех внешних приемов, которыми думал помочь себе Грелу46. А посему и блудная страсть остается в миру не поддающейся излечению. И нечего удивляться, что в обществе бытует взгляд,
-170-
что молодым людям невозможно удержаться от блуда, а монашество есть противоестественное состояние... Где же человеку удержаться, когда в миру все кругом направлено не на подавление блудной страсти, а на ее развитие, и когда средства, почитаемые за самые действенные, на самом деле только вспомогательные, а не главные? Когда же Церковь предлагает миру реальные врачевства, он поднимает их на смех...
Скажу теперь о некоторых тонких бесовских кознях, о которых святые отцы предупреждают спасающихся.
1. Перед тем как соблазнить человека, невидимый наставник блуда обыкновенно внушает ему, что Бог человеколюбив и простит за страсть, которая-де естественна для человека. А когда ввергнет в ров греха, этот коварный начинает шептать нам в уши совершенно противоположное: «Ты погиб; Бог — неумолимый Судия, скоро умрешь и не успеешь покаяться, да и сил у тебя нет, чтобы умолить Бога за свои грехопадения». Делают же это для того, чтобы в первом случае легче было вовлечь нас в скверну, а во втором — чтобы привести в
47
отчаяние .
Примеров сколько угодно. Мнение, что «будто страсть, неодолимо влекущая к половым отношениям, представляет нечто вполне естественное даже для благородных натур»48, довольно широко распространено в культурном обществе49, хотя и находит еще противников50. Что же касается до обычая демонов приводить человека, уступившего срамной страсти, к потере веры в милосердного Бога или (если павший и так был не совсем верующим) в подавленное состояние с безнадежным взглядом на мир, в котором не может быть счастья, а есть только одни страдания, то действие этого обычая можно видеть на примере Шопенгауэра. Пессимизм его философии объясняется очень просто. Жизнерадостный дотоле философ настолько беззаботно предавался естественным потребностям, что получил наконец сифилис51. После этого все его миросозерцание демоны затянули черным флером и мировую жизнь представили в виде страшной бессмыслицы.
2. Хотя в состоянии печали и уныния мы и не грешим, но демон доволен, потому что в это время мы не можем приносить как следует покаяния, не можем «ни окаявать себя, ни укорять». А когда несколько успокоимся и острота отчаяния пройдет, тогда наш искуситель подходит и
-171-
снова внушает мысль о милосердии Божием, чтобы мы опять пали52.
3. Иногда блудный бес подступает к нам в церкви и дома, когда видит, что мы особенно расположены усердно помолиться и получить благодатное умиление, вместо этого тонко соблазняет душу принять блудную сладость. Результатом обольщения является самоуслаждение и довольство слезами, самою молитвою, в более грубом виде — пением (сравните наши певческие хоры). Мы забываем — я не говорю про тех, которые и не знали этого никогда, — что слезы, молитва, пение и прочее — только средства для спасения, а не цель, не само спасение. С их помощью нам надо привлечь благодать Св. Духа и построить чудное здание души. А когда оно будет построено, леса (слезы, произнесение молитвенных слов
53
и прочее) будут убраны . А если благодати Св. Духа мы не получаем, значит, и дом души у нас не строится; тогда что толку и в приспособлениях этих, и в этих вещах, по существу хороших? Плакать можно и сидя над луком, и «Херувимскую» Архангельского может спеть граммофонная пластинка... Итак,
христианину нужно следить, не больше ли он хочет доставлять удовольствия себе, чем угождать Богу? Не уподобляется ли он страстному соловью или глухарю на току при своем пении или молитве?..54
4. Что видим во сне, того мы никогда не должны стараться припоминать, «ибо и то есть в намерении бесов», чтобы посредством ночных сновидений возмущать и осквернять днем55 чистоту наших помыслов.
5. Иногда человек, пребывая в шумном обществе, не испытывает никакого искушения, а когда остается один, то ощущает сильную блудную страсть. С особенной лютостью бесы блуда нападают на монахов, а из них — на безмолвников и пустынников, внушая и первым, и вторым, и последним, что они никакой пользы не получают от своего уединения. Когда человек поверит им и соприкоснется с миром, они сперва, для доказательства внушаемой мысли, отходят от человека, а потом внезапно налетают на него и повергают его в такой глубокий ров бесчестных страстей, о котором он раньше никогда и не думал. «Итак, где мы терпим нападения от врагов, там, без сомнения, и сами сильно боремся с ними» и представляем ценность для них ненавистную; «а кто этой брани не чувствует, тот оказывается в дружбе с врагами» и любезен им56.
-172
6. Должно упомянуть еще об одной разновидности бесовских козней. Эта напасть бывает обычно с монахами или с мирянами, сильно ревнующими о спасении. В этом случае бес блуда надевает на себя совершенно несвойственную ему личину целомудрия и внушает спасающемуся плач о своей будущей страшной участи. Он наводит на искушаемого им человека «крайнее благоговение и производит в нем источники слез» на молитве и при беседе с женщинами подстрекает учить их памятованию о смерти, о последнем суде и даже
57
хранению целомудрия... И все это затем, чтобы «эти окаянные, — говорит св.
58
Иоанн Ле-ствичник , — прельстившись его словами и притворным
благоговением, прибегнули к этому волку как к пастырю; но окаяннейший оный, от близкого знакомства получив дерзновение, наконец подвергается падению»59.
7. Не всегда блудные демоны уходят от человека с той целью, чтобы позднее низложить его блудом. Бывает и другое у них намерение — оставить при нем беса гордости, который один заменяет собою всех прочих. Последнее мы должны хорошо уразуметь, и если захотим поискать примеры в миру, особенно среди лиц талантливых и ученых, то найдем их более, чем в достаточном количестве. Со спасающимися бывает, что и Господь охраняет их от блудной страсти, когда им приходится замедлить в миру, среди его суетной обстановки. Быть может, их спасает и молитва духовных отцов. Но случается некоторое омертвение в человеке и оттого, что уже прежде он пресытился тем виденным и слышанным, а потому не чувствует остроты брани60.
8. В плотской брани между духами злобы есть один бес, быстрее и неприметнее которого нет ни одного. Святые отцы называют движимый им помысл «набегом мысли».
О нем подробно говорилось мною уже раньше61.
В заключение нужно сказать словами преп. Серафима Саровского62: «Лет до тридцати пяти, то есть до преполовения земной жизни, велик подвиг бывает человеку в сохранении себя, и многие в сии лета не устаивают в добродетели, но совращаются с правого пути к собственным пожеланиям».
«Многие, собрав в молодости многое, — говорит также св. Василий Великий63, — когда достигли они средины жизни и духами злобы воздвигнуты были на них искуше--173-
ния, не перенесли тяготы сей непогоды... и подверглись ущербу во всем ими собранном».
Особенно этот «опасный возраст»64 середины жизни человека сказывается разрушительным образом на женщине. Жизнь дает каждому наглядные тому примеры. Светская литература тоже уделяет много внимания этой теме. Достаточно упомянуть здесь, кроме Эльзы Линднер, героини книги Михаэлис, еще о несчастной Жермини Ласарте, кошмарную историю которой изобразили братья Гонкуры. Здесь и погружение в нездоровую атмосферу ложной религиозной мистики, основанной на половом влечении к целибатному
65
священнику , и истерические припадки, в сущности на той же почве
неудовлетворенного желания, и ее трагический конец, когда она падает «ниже
66
самой природы» .
Можно еще указать на подобные типы у Мирбо («Цветы жизни»), Герцена («Кто виноват?») и у многих других.
Наука знает случаи, когда блудная страсть не переставала мучить даже стариков, и не простых, а гениальных философов и художников. Так, например,
Гете, семидесяти двух лет от роду, сделал предложение девятнадцатилетней девице!67
Но унывать не нужно68. Там, в миру и у светских авторов в романах, дело действительно безнадежное. Там человек ходит в нощи неведения и вне света Христовой Истины и Церкви и посему неминуемо наткнется, яко несть света в нем (Ин. 11, 10). А кто ходит во дни, то есть поучается во Священном Писании и святоотеческих творениях, а главное, приобщается таинствам церковным и в особенности таинству св. причащения, тот не поткнется (Ин. 11, 9). И как бы враг ни старался затмить ему ум и увлечь соблазнами мирскими, ничтоже успеет... и сын беззакония не приложит озлобити его (Пс. 88, 23). Нужно лишь терпение. Рассказывали о великой подвижнице Древнего Востока, матери Сарре: тринадцать лет она находилась в сильной борьбе с демоном блуда — и никогда не просила Бога о том, чтобы избавиться от сей борьбы, но только взывала: «Боже мой, помоги мне!» И Господь помог. В последний раз, перед уходом, дух блуда, надеясь запнуть ее хоть тщеславием и гордостью, явился ей телесным образом, когда она вошла в уединенную келью свою помолиться, и сказал: «Победила ты меня, Сарра!» «Не я победила тебя, — отвечала смиренная подвижница, — но Господь Христос»69.
-174В житиях святых и патериках много приводится случаев, показывающих, что, как бы низко человек ни пал, ему никогда не должно отчаиваться не только в
70
своем общем спасении, но и в возможности преуспеяния в духовной жизни . А неверующие и дерзкие, читая эти повести и легкомысленно относясь к ним, сами являются виновниками своей гибели и тем оружием, которое дается им Богом для
71
сражения с противником, закалают самих себя .
-175-
§ 6. Противоестественные пороки (рукоблудие, женолюбство, мужеложство, скотоложство).
Пишущий об этих вещах попадает, как говорит св. Иоанн Златоуст1, в положение очень затруднительное, даже невозможное: «Выразившись
благопристойно, нельзя тронуть слушателя; а чтобы сильнее поразить его, надлежит представить дело яснее во всей его наготе».
Я буду здесь говорить лишь о тех видах и формах противоестественного разврата, о которых говорит само Священное Писание , обо всем же остальном умолчу по заповеди (Еф. 5, 3, 12). Но совсем молчать тоже нельзя, когда не молчат Сам Бог и Его уста — пророки и апостолы. Наступило такое время, подобно самым мрачным и беспросветным эпохам древнего языческого мира, когда стало больше порочных, чем целомудренных, когда вот и цвет общества — молодежь гибнет повально, как мухи осенью, от этих страстей, так что разглагольствовать о каком-то ложном стыде, неприличии, щепетильности или опасности научить пороку незнающих не приходится. Теперь не только «всё» каждому мальчишке и девчонке известно, но они сами являются часто учителями других, и даже взрослых (стоит вспомнить только детскую проституцию и предлагающих услуги семи-восьмилетних девочек).
На Писание, святых отцов и постановления Церкви я буду опираться по следующим основаниям:
1. Все мы обязаны знать и исполнять их слова как заповеди, и если так не поступаем, то на Страшном Суде получим вечное наказание вместе с демонами в аду.
2. В них, в этих словах божественных пророков и апостолов и Самого Христа, сказывается наш приговор за нарушение заповедей. Как же относиться к нему безучастно?
3. Но мало только знать, что это мерзостнейший грех. Ведь если за него положено наказание, то кто будет настолько безумен, чтобы не справиться, пока еще не пришла казнь, какова же его мера? Если в миру этим интересуются прежде всего и в случае ее чрезмерной суровости подают, как говорят, на кассацию, то тем более так следует поступать в духовной области. Правда, здесь нельзя заявить Богу протест, но зато можно и нужно смириться, плакать, просить и умолять Его о помиловании ради любви Его к людям. А соответственно с величиною греха и наказания за него мы должны сораз-
-176-
мерить и меру своего раскаяния, своих слез, своей епитимий.
4. Только у Церкви мы должны просить лекарств для уврачевания наших страстей и только этими средствами пользоваться как безвредными и совершенно исцеляющими. Обращаться же, минуя Церковь, к знахарям, какие бы высокие клички они ни носили — профессоров ли, ученых, докторов медицины и так далее, христианину, особенно в настоящее время, становится прямо-таки вредным и во всяком случае недостаточным. Ведь дело не в том только, чтобы не совершать греха на деле, но в том, чтобы уничтожить саму страсть и изгладить будущее за нес наказание. Сделать, конечно, это врачи не могут. Итак, нужно знать церковные средства врачевания пороков.
5. Так как больший вред терпит во всем этом все-таки душа, а не тело, то обыкновенно бывает, что по своем обращении от тьмы к свету покаяния она, ужасаясь сделанного, приходит в уныние и отчаяние. Необходимо, следовательно, показать примеры того, как люди, подобным же образом впадшие чрез козни диавольские в ров беззаконных страстей, не только выходили из него, но и получали совершенное прощение и водворялись в прежнем своем чине духовном, иногда очень высоком.
6. Наконец, знать надо и самые козни бесов, посредством которых они искушают нас противоестественными страстями, и ведать, можно ли когда-либо, хотя бы мы и святости достигли, не бояться их.
Малакия, рукоблудие (онанизм, мастурбация *, хиромания, ипсация ** и прочее)
Не льстите себе... — говорит апостол, — ни сквернителе, ни малакии — ^аХаког — ..Царствия Божия не наследят (1 Кор. 6, 9).
* Сокращенное от мануступрация: manus (лат.) — рука и stuprare (лат.) — осквернять, делать блуд.
** Этот термин в недавнее время (1921 г.) был предложен польским врачом из Кракова, доктором Куркевичем. Он понравился и другим врачам (Гиршфельду, Присману), так как более точно определяет существо порока, не всегда совершаемого посредством рук. Ипсация — от латинского ipse — «сам»: автор термина хотел отметить, что такой акт совершается человеком над самим собой. (Присман М. Ипсация (онанизм) в освещении современной науки. Берлин: Врач, 1922. С. VIII.)
-177-
Вот приговор рукоблудникам. Отца же их — ветхозаветного Онана — Бог наказал смертью за совершение этого греха (Быт. 38,9-10). Зло было перед очами Господа то, что он делал, — говорит Библия про Онана, — и Он (Бог) умертвил его4. И в настоящее время Церковь, по правилу Иоанна Постника, назначает совершившему грех (мужчине и женщине одинаково) сухоядение и до 100 поклонов на день в продолжение 40 дней.
« Аще же не может сухо ясти, да удержится от причастия (имело значение, когда люди причащались если не ежедневно, то очень часто. См.: "Основы". Отдел III. Гл. 7. § 5. Таинство св. причащения. — Еп. Варнава) одно лето (то есть год. — Еп. В.) и поклонов 50 на всяк день»5.
Взаимное рукоблудие наказывается вдвое, то есть восемьюдесятью днями сухоядения (или двумя годами отлучения от Св. Тайн) и пятьюдесятью
67
поклонами на день . С духовных лиц взыскивается еще, конечно, строже .
Бегайте блудодеяния, — повторяет апостол Павел (1 Кор. 6,18), — всяк бо грех, егоже аще сотворит человек, кроме тела есть; а блудяй во свое тело согрешает — ец то iSiov — собственный организм расшатывает.
«Уже с давних пор половым излишествам приписывали очень серьезное значение, в смысле влияния на центральную нервную систему, — говорит известный психиатр профессор П. Ковалевский8. — Дурное влияние этого деяния тем сильнее, чем в более молодом возрасте началось злоупотребление и упорнее продолжалось упражнение. Это влияние злоупотребления отражается как на физической, так и на нравственной и умственной жизни человека. С физической стороны является слабость, разбитость, истощение. В характере — раздражительность, вспыльчивость, скрытность, наклонность к отчуждению и уединению, подозрительность и т. п. В умственном отношении — притупление памяти, ограничение сообразительности и вообще умственная отсталость...
Некоторые авторы описывают случаи сумасшествия, обязанные своим происхождением онанизму и мастурбации. Sbitzka говорит, что мастурбаторное сумасшествие является преимущественно у мужчин между 13-20 годами жизни. Пациенты эти слабы, анемичны, с холодными конечностями... Очень часто у таких больных являются затылочные боли... Из психических признаков, крайне из-
-178-
менчивых, можно указать на отсутствие внимания, рассеянность, отсутствие выдержки при какой-либо работе, умственную лень и слабость, боязнь, чтобы по лицу не узнали о пороке, — вообще всякие страхи. В дальнейшем течении является: ребячество, собирание ненужных вещей, писанье глупых дневников и т.
п. Иногда проявляется наклонность к самоубийству. В менее выраженных случаях является упадок и ослабление нравственности...
Draper говорит, что при онанизме появляется напряжение деятельности фантазии, отвращение от противоположного пола» и так далее.
Дрэпер совершенно верно подметил дело — диавол может довести человека до падения не иначе, как через громадный наплыв блудных помыслов до полного опьянения и отуманивания ими9. Причину избегания рукоблудниками женского пола вскрывает ниже преп. Иоанн Лествичник.
«Бесы... ни о чем другом столько не веселятся, как о злосмрадии блуда, и никакой страсти не любят так, как оскверняющую тело»10. И понятно — почему: «Чистота нас усвояет Богу и, сколько возможно, делает Ему подобными»11.
Но ввергнуть только вообще в блуд им мало. И чем человек чище хочет быть и святее, тем, наоборот, более гнусными страстями бывает искушаем. Таким
образом «диавол все усилие, старание, ухищрение, коварство и все свои козни
12
устремляет к тому, — говорит св. Иоанн Лествичник , — чтобы проходящие монашеское житие и подвизающиеся на сем поприще, исполненном искушений, были боримы противоестественными страстями. Посему часто, находясь в одном месте с женским полом и не будучи боримы плотской похотью, или помыслами, некоторые ублажают себя; а того не разумеют несчастные, что где большая пагуба, там в меньшей нет нужды».
«Думаю, что всеокаянные убийцы, — продолжает святой отец, — по двум причинам обыкновенно низвергают нас, бедных, в противоестественные падения: потому что мы везде имеем удобность для таких согрешений и потому что они подвергают нас большей муке. Узнал сказанное тот, кто прежде повелевал дикими ослами, а потом сам был поруган и порабощен адскими ослами. И питавшийся некогда хлебом небесным после лишился сего блага. Всего же удивительнее то, что и после его покаяния наставник наш -179-
Антоний с горькой скорбью сказал: "Великий столп пал!" Но образ падения скрыл премудрый муж, ибо знал, что бывает телесный блуд и без участия иного тела»13.
Случай, на который ссылается св. Иоанн Лествичник, следующий.
Авва Антоний Великий услышал о некоем молодом монахе, что тот сотворил на пути такое чудо: увидев некоторых старцев, которые путешествовали и от пути утомились, он велел диким ослам подойти и на себе нести старцев, пока дойдут до Антония. Старцы рассказали об этом авве Антонию. А он отвечал им:
— Монах этот, как мне кажется, есть корабль, полный груза. Но не знаю, взойдет ли он в пристань.
Спустя несколько времени, авва Антоний вдруг начал плакать, рвать на себе волосы и рыдать. Ученики спросили его:
— О чем плачешь, авва?
— Сейчас пал великий столп Церкви! — отвечал им старец. Это он говорил о молодом монахе. — Но пойдите сами к нему, — продолжал он, — и посмотрите, что случилось!
Ученики идут и находят монаха сидящим на рогоже и оплакивающим сделанный грех. Увидев учеников Антония, монах говорит им:
— Скажите старцу, чтобы он умолил Бога дать мне только десять дней жизни, и я надеюсь очистить грех свой.
14
Но не прошло и пяти дней, как он скончался .
Видя такую злобу и коварство врагов и зная, что никто не застрахован от падения, мы должны быть крайне осторожны.
«Возлегши на постель, — предупреждает преп. Иоанн в своей «Лествице»15, — мы наиболее должны бодрствовать и трезвиться, потому что тогда ум наш один без тела борется с бесами; и если он бывает сластолюбив или исполнен сладострастных мечтаний, то охотно делается предателем».
Поэтому —
«Память смерти да засыпает и да восстает с тобою, и вместе с нею Иисусова молитва единопомышляемая; ибо ничто не может тебе доставить столь сильное заступление во время сна, как сии делания»16.
Вообще же в то время, когда восстают на нас бесы, окружив тучею скверных помыслов и влекуще на грех, «великою помощью служат нам: худая одежда,
17
пепел , стояние
-180-
всенощное, голод, жажда, палящая язык и немногими каплями прохлаждаемая,
18
пребывание при гробах , а прежде всего смирение сердца и, если есть возможность, отец духовный или усердный брат, скорый на помощь и старый разумом. Ибо я почитаю за чудо, чтобы кто-нибудь мог один сам собою спасти корабль свой от сей пучины»19.
Итак, пусть каждый хорошо помнит, что главное — в смирении и молитве. «Представь Господу немощь своего естества, сознавая во всем свое бессилие, и неощутительным образом получишь дарование целомудрия»20.
В заключение упомяну еще вкратце об одном молодом монахе древних времен, впавшем в грех с самим собою и чрез покаяние вчиненном со святыми отцами.
«Назад тому десять лет, — передавал преп. Иоанн, игумен Раифской пустыни, св. Иоанну, списателю «Лествицы», — я имел здесь брата весьма ревностного и такого подвижника, что видя его горящего духом, трепетал и боялся за него диавольской зависти, чтобы он в быстром течении как-нибудь не преткнул о камень ногу свою, что часто бывает с поспешно ходящими. Так и случилось. В глубокий вечер он приходит ко мне, показывает обнаженную язву, требует пластыря, просит прижигания и изъявляет великое смущение духа. Но видя, что врач хочет употребить не весьма жестокое резание (потому что он достоин был милосердия), повергает себя на землю, хватается за ноги врача, орошает их обильными слезами, просит заключения в Темницу21, которую ты видел. "Невозможно мне, — взывал он, — не пойти туда". Наконец он убеждает врача изменить милосердие на жестокость, что в недугующих редко и удивительно. Немедленно поспешает он к тем кающимся и делается сообщником и сострадальцем их. От любви Божией уязвленный в сердце печалью, как мечом, он в восьмой день отошел ко Господу и просил, чтобы ему не делали погребения; но я вынес его сюда и положил с отцами, как достойного, потому что он, после семи дней рабства, в восьмой разрешился и получил свободу. Некто же [из святых] достоверно узнал, что он не прежде встал от худых и скверных ног моих, как умилостивив Бога. И не удивительно: потому что, восприяв в сердце веру евангельской блудницы, с таким же упованием, как и она, омочил слезами он смиренные мои ноги, а Господь сказал, что верующему все возможно (Мф. 9, 23)»22.
-181-
Женолюбство (трибадия,* (*От трфеоу — тереть (греч.)) лесбийская или сапфическая любовь,23 филогиния)24
Разобранной выше страстью открылся ряд противоестественных пороков. Онанизм, такой «невинный», «скромный» порок, как думают многие, по сравнению с открытым блудом с женщинами, является, с евангельской точки зрения, совсем не невинным, а напротив, противоестественным, чудовищным. Что же говорить о прочих извращениях? — Вся хитрость и намерение бесов состоит в том, чтобы так или иначе отвратить человека от другого пола и обратить его вожделение и похоть или на самого себя, или на свой собственный пол (таких лиц в специальных книжках называют гомосексуалистами, уркиндами), или, наконец, на животных и на что угодно другое, лишь бы была нарушена заповедь, данная Самим Богом (Быт. 2, 24; Мф. 19, 5-6).
«Смотри, какое большое замешательство произошло с обеих сторон (в мужчинах и женщинах), — говорит св. Иоанн Златоуст. — Люди сделались врагами себе самим и друг другу. Открыта жестокая брань в разных видах и с разных сторон — брань, которая беззаконнее всякого междоусобия; она разделена на четыре рода, которые все суетны и преступны. Так, не двух и трех, но четырех родов происходила у них брань. Рассуди сам. Двоим, разумею жену и мужа, надлежало составлять одно, как сказано: будете два в плоть едину (Быт. 2, 24). А это производилось склонностью жить не поодиночке (не особо друг от друга), но взаимно сопрягались оба пола. Диавол, истребив сию склонность и дав ей иное направление, разделил между собою полы и вопреки закону Божию из одного целого сделал две части. Хотя Бог сказал: будете два в плоть едину, но диавол единую разделяет на две. Вот первая брань! Опять каждая из этих двух частей начала брань, как одна с другою, так и сама с собою. Ибо женщины наносили [речь идет здесь о классическом, языческом, мире — Рим. 1, 26-27] поругание не только мужчинам, но и женщинам, а мужчины восставали друг на друга и на женский пол, как бывает в военной суматохе ночью. Видишь ли вторую и третью брань, четвертую и пятую? Но вот и еще брань! Они сверх сказанно -182го восстали на самую природу. Диавол видел, что самое вожделение всего более соединяет полы; посему старался разорвать сей узел, дабы не только противозаконным расточением семени пресечь род человеческий, но истребить, вооружив людей друг против друга»25.
Итак, вопиют к небу и привлекают на себя мщение свыше эти пороки потому, что идут упорно против заповеди Божией. И женолюбство направлено в сторону от природы, повелевающей женщине стремиться к мужчине, а не к женщине.
...Предаде их Бог в страсти безчестия, — говорит апостол Павел, — и жены бо их измениша естественную подобу — %Pnolv (пользование, употребление) — в презестественную — пара фиогу (против природы, вопреки естеству) — в противоестественное употребление (Рим. 1, 26).
Гомосексуальные наклонности проявились у женщин очень рано (разумею историческую постановку и датировку вопроса); гораздо раньше, конечно, выступления на историческую сцену пресловутой Сапфо. По крайней мере, известное место у пророка Иезекииля (16, 17-18) свидетельствует об этом. "ОГй^" цалмей захар, — «мужские изображения» из золота или серебра, о которых идет здесь речь, очень ясно намекают на извращенные склонности женщин того времени. Арабский перевод, назвавший евр. ^ прямо собственным именем «membrum virile»*, (*мужской член (лат.)) не оставляет в этом никакого сомнения. Что же касается до «обертывания» и «одевания» этих «цалмей захар» «узорчатыми платьями» (ст. 18 ), то это может относиться к ритуальным церемониям фаллического культа26, когда женщины дошли до такой степени безумия, что стали обоготворять своих идольчиков и совершать целое богослужение перед ними.
Но если у евреев встречались половые извращения, то тем более они встречались у финикиян, их учителей в то время. У последних они, конечно, распускались махровым цветом, ибо к этому неминуемо приводил их культ, весь пропитанный нездоровой эротикой. А финикияне были первыми «культурными» учителями греков. И вот мы видим, что греческий Милет, в свою очередь, получает в древности пальму первенства за свои изобретения в этой области27. Выражаясь современным языком, Милет взял -183-
патент на производство искусственных механических приспособлений для
28
удовлетворения извращенных потребностей женщин .
Таким образом, зараза эта, уже по тем данным, которые дала нам в руки история, древнего происхождения. Возможно, она берет начало еще со времен
29
Содома и Гомор-ры . В настоящее время гнусность эта свирепствует между
30
женщинами с неменьшей силой .
Церковь строго взыскивает за этот порок. И если привести здесь соответствующие церковные правила, то женщины (имею в виду, конечно, тех, кто считает себя христианками), может быть, хоть несколько устрашатся той муки в аду, которая их ожидает, если они не покаются. Вполне законно и естественно порок этот приравнять к мужеложеству; по правилу св. Василия Великого, Церковь отлучает таковых на 15 лет от таинства св. причащения, что для настоящего христианина есть предание сатане и та же геенна31.
Мужеложество (педерастия)
...Такожде и мужие, — глаголет божественный апостол, — оставлыие естественную подобу женска пола, разжего-шася похотию своею друг на друга, мужие на мужех студ содевающе, и возмездие, еже подобаше прелести их, в себе восприемлюще (Рим. 1, 27).
Посему —
..мужеложницы — apoevoKoiTai — Царствия Божия не наследят (1 Кор. 6, 910; ср.: 1 Тим. 1, 10).
Таких лиц Священное Писание, или, вернее, Бог, называет псами, Kuve<; (ср.: Мф. 7, 6; Откр. 22, 15).
Со всею определенностью было высказано это положение Богом в Ветхом Завете (Втор. 23, 17-18). Из терминологии еврейского подлинника ясно, что речь идет не о собаках в буквальном смысле, а об извративших свое естество мужчинах. Чудовищность их греха усугубляется тем, что они свой разврат
32
возвели в богослужение (как наши хлысты).
Хотя последнее исчезло, потому что ни в какого Бога люди теперь не верят, но и в настоящее время мы видим очень странные вещи. Цивилизованные ученые XX века, наряду с осуждением «легких» грехов (в силу минимальной нравственности, присущей каждому человеку), тут же -184-
стараются всеми силами обелить и узаконить самый отвратительный разврат. Понятно, конечно, почему — чтобы им не сказали: врачу, изцелися сам (Лк. 4, 23).
На одной странице мы читаем у них, что, например, музыкой Вагнера «следует пользоваться с осторожностью» (потому что может возбудить чувственность), а на следующей: «Государство не имеет никакого права обрушиваться своими карами на извращенных в половом отношении субъектов»33.
Еще пример. Идеализация известных платоновских взглядов на любовь, которую некоторые философы хотят во что бы то ни стало найти даже там, где ее и быть не может, — яснее я не хочу говорить, — всем уже оскомину набила, до того похвальными песнями ей переполнены разные научные книжки. А на самом деле, «король» древнегреческой философии — «голый», говоря словами известной сказки Андерсена. И нам, христианам, нечего бояться* (*Как не боялся и св. Григорий Богослов, когда клеймил всяких Платонов, Сократов, Диогенов и других прямо с церковной кафедры. Восхваляя истинное подвижничество и божественную любовь иноков к добродетели, он говорит, что она, конечно, «уважительнее, чем Сократова любовь к красоте (стыжусь сказать — к отрокам, хотя она прикрывается честным наименованием)» (Творения. Ч. 1. М., 1889. С. 103. Слово первое обличительное на царя Юлиана)) оценивать известные поступки, как они того стоят, хотя бы в них повинны были такие корифеи
общечеловеческой мысли, как Сократ и Платон, Софокл и Эсхил. Грязь всегда будет грязь, и никакие хитроумные старания зафилософствовавшегося разума
здесь не помогут. И Бэтэ был прав, не побоявшись сказать в лицо ученым, что столпы античной философии и литературы, действительно, голы от всякой добродетели или хотя бы самой общедоступной нравственности и что в основе всех этих «высоких» рассуждений лежит самая гнусная страсть34. Страсть владела даже стариками, и «величайший» Пиндар, будучи уже на склоне лет, сознается,
35
что «при виде юношески прекрасных тел мальчиков он тает, как воск от огня» .
...Церковь правилом 62 св. Василия Великого в Третьем каноническом послании .(к Амфилохию) о мужеложниках постановляет: «Кто показал
бесстудство на мужчинах, тому пусть будет распределено время наказания, как и впад--185-
шему в грех прелюбодеяния», то есть должен быть отлучен от таинства св. причащения на пятнадцать лет36.
Скотоложество
В Ветхом Завете Бог прямо повелевал предавать смерти повинных в этом грехе.
«Ни с каким скотом не ложись, чтобы излить семя и оскверниться от него; и женщина не должна становиться пред скотом для совокупления с ним. Это гнусно» (Лев. 18, 23).
«Кто смесится со скотиною, того предать смерти, и скотину убейте. Если женщина пойдет к какой-нибудь скотине, чтобы совокупиться с нею, то убей женщину и скотину; да будут они преданы смерти, кровь их на них» (Лев. 20, 1516).
В Новом Завете святые первоверховные апостолы Петр и Павел грозят худшим и более грозным прещением — вечной мукой (1 Петр. 4, 3-5; 1 Тим. 1, 1).
Такое строгое наказание в Ветхом Завете было необходимо в особенности потому, что в Ханаанской земле, куда Бог направлял евреев, да и вообще у окружающих народов, распущенность царствовала в ужасающих размерах. Егип-
37
тянки, например, удержу не знали как в поименованном пороке , так и вообще в блудодеянии (Быт. 39, 7).
Но нельзя сказать, чтобы и наш век отличался особенной чистотой в этом отношении.
Ибо, как мы видели, в то время как Церковь хочет, чтобы ее члены даже не догадывались о существовании подобных пороков, цивилизация смакует их, доставляет потихоньку средства для питания этих страстей и притом имеет дерзость вслух заявлять, что надо уничтожить проституцию. Каким же образом? — Любовь сделать «свободной», брак «раскрепостить», женщину извлечь из домашней обстановки и поместить в среду холостых мужчин и так далее. Это
38
значит, воспользуюсь сравнением преп. Иоанна Лествичника , в голодного пса бросать мясом, чтобы тот отстал: как будто человек его отгоняет, а на самом деле привлекает к себе. Так и здесь.
В настоящее время св. Церковь скотоложников принимает в общение после пятнадцатилетней епитимий39 или более,40 а иногда только при исходе жизни, смотря по возрасту и другим обстоятельствам.41
-186
42
На этом можно и окончить описание противоестественных страстей . Приведу в заключение слова ангелов, сопровождавших на мытарствах душу блаженной Феодоры после ее смерти. Когда они миновали беспрепятственно блудные заставы, то ангелы сказали ей:
— Знай, что редкая душа минует их свободно: весь мир погружен во зло соблазнов и скверн, все люди сластолюбивы и блудолюбивы... Хвалятся власти блудных мытарств, что они одни более всех прочих мытарств наполняют ог-ненное родство во аде43.
Да сохранит нас от всего этого Бог!
-187-
§ 7. Сребролюбие.
«Большая часть премудрых учителей после описанного нами сладострастного мучителя полагают обыкновенно сего тмоглавного беса сребролюбия. Чтобы и нам, немудрым, не изменить порядка премудрых, восхотели и мы последовать тому же распределению и правилу. Итак, если угодно, поговорим немного о сем недуге, а потом скажем вкратце и о врачевании»1.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги