Особняк Лунного цветка (СИ)

Глава 17. Призрак, что стоит за спиной

Отрыв глаза, я осознала, что лежала на полу. Видимо прошло не так много времени, в противном случае, Даня бы уже вынес дверь.

Виски всё так же болезненно пульсировали, но, казалось, что постепенно боль сходила на нет.

Перед глазами плясали образы из видения, и я невольно бросила взгляд на правую руку, но…кольца на ней не было.

Судя по тому, что я видела, этот мужчина был мне очень дорог. Можно сказать…я любила его. Но, почему тогда я совершенно не помню его лица, да и…его самого могу с трудом удержать в памяти, будто мне что-то мешало, насильно вытесняя из сознания то, что я пыталась удержать.

— Егор, — имя слетело с губ так легко, будто я и впрямь произносила его в тысячный раз, и звучало так сладко, так нежно, что заставило невольно улыбнуться.

Медленно я поднялась с пола и направилась в ванную комнату. Казалось, что смыть с себя все тяжёлые мысли было жизненно необходимо. Слишком уж много их скопилось и дышать от них с каждым разом становилось всё труднее и труднее.

Тяжело вдохнув, я повернула металлические вентили, выпуская в ванную поток тёплой воды. С поверхности зеркальной плитки стен на меня смотрели усталые голубые глаза. Я коснулась кончиками пальцев тёмных кругов под глазами и моё отражение послушно сделало тоже самое.

— Мда, подруга, — грустно улыбнулась я, — паршиво выглядишь.

Отражение в зеркале молчаливо и грустно улыбнулось, а тем временем стянула с себя одежду и повесив её на настенные крючки, переступила через бортик ванной, медленно погружаясь в тёплую и приятную воду. Устроившись удобнее и почти полностью погрузившись в воду, я прикрыла глаза, постаравшись максимально расслабить собственное тело.

Где-то вдалеке слышался едва уловимый гул грозы, что ломился в окна, но это казалось уже таким привычным. Сколько времени мы провели в этом особняке? Неделю? Месяц? Казалось, что время потеряло свой вес, став невесомым и незаметным.

Я усмехнулась сама себе.

Этот особняк ломает меня. Это ясно, как белый день, рас уже меня начали посещать мысли о том, что я свыклась с ситуацией и нахождением здесь. Все мы, будто отбываем наказание здесь. И те воспоминания, что мне удалось восстановить, говорят о том, что по моей вине произошло что-то ужасное.

— Зачем ты пытаешься вспомнить? — послышался тихий голос, от которого по коже пробежали холодные мурашки. — Твои воспоминания были запечатаны не просто так.

Я резко открыла глаза, озираясь по сторонам.

— Кто здесь? — сорвалось с губ, а по спине медленно растекался липкий холод.

— Только ты, — усмехнулся голос, а я испуганно мотала головой, пытаясь понять, кто со мной говорил, но спустя мгновение моё внимание привлекло моё собственное отражение: девушка по ту сторону зеркальной мозаики смотрела на меня, а на губах играла хитрая улыбка, — и только я.

Моё "второе я" провело рукой по волосам, наматывая их на кисть и собирая в жгут, в то время как моё сердце забилось в панике и ужасе от увиденного. Что, чёрт возьми, происходит?

— Я берегла тебя, хранила в блаженном неведении, чтобы сохранить крупицы твоего рассудка, а тебе всё неймётся. — улыбнулось моё "второе я", сверкнув лезвиями острых ножниц в руке, от чего моё сердце в груди кажется, от страха прижалось к лёгким и замерло. — Стоило огромных усилий, что бы раз, — девушка в отражении устрашающе щёлкнула лезвиями ножниц, — и отсечь фрагмент твой памяти, связанный с той ночью, когда шёл дождь, — она резко дёрнула лезвиями в сторону, вынудив меня испуганно пискнуть, прижав руки к груди, — но из-за тебя теперь все мои труды пошли насмарку. Тебе так не терпится утонуть в собственном отчаянии?

Девушка по ту сторону зеркальной плитки пронзительно засмеялась, и этот ужасный звук касался кожи, оставляя липкие и холодные мурашки. Казалось, что её доставляло удовольствие то, что я дрожала всем телом от страха. Нужно убираться отсюда!

Я потянулась к бортику ванной и тут же почувствовала касание к коже чего-то лёгкого и невесомого и опустив глаза, замерла в ужасе: по поверхности воды плавали пряди моих остриженных волос.

Руки задрожали, и скованная ужасом я подняла глаза на собственное отражение, которое хитро улыбалось, постукивая по щеке маленькой тонкой бритвой.

— Раз уж тебе так хочется, давай напомню, — девушка в отражении поднесла лезвие к своему запястью, — что же тогда произошло.

Руку полосонула резкая боль, заставившая меня вскрикнуть, прижимая ладонь к запястью, из которого хлынула кровь. Глаза тут же застлала мутная дымка от подступивших слёз, сквозь которые я еле могла разглядеть своё жалкое отражение в зеркальной мозаике. Оно больше не смеялось, оно испуганно смотрело на меня, дрожа всем своим обнажённым телом, испачканным собственной кровью, а тонкие пальцы сжимали бритву.

Что…я…наделала?..

Паника мешала думать, сковав всё тело в холодные тиски, но в это же мгновение в моей комнате послышались быстрые шаги и подняв глаза на пороге ванной комнаты я увидела фигуру, одетую в чёрный будто сама ночь костюм.

— Серафим, — проскулила я сквозь слёзы, прижимая окровавленную руку к груди, — я….

Колени подогнулись и последнее, что я почувствовала, как меня подхватили сильные руки и голова коснулась чего-то тёплого и твёрдого.

*******

Сознание приходило медленно, будто я пробиралась через огромную толщу воды, которая, подобно хищной рыбине пыталось целиком заглотить меня, не удосужившись даже прожевать. Я ощущала давление на руку, но попробовав пошевелить пальцами, поморщилась от неприятного ощущения.

Спустя мгновение моё зрение восстановило чёткость и первым, что я увидела, были ярко-голубые глаза дворецкого, что сидел в кресле рядом с моей кроватью. Выражение его лица было непроницаемым, будто из мужчины выкачали все эмоции. Ещё ни разу мне не доводилось видеть его таким.

— Серафим, — хрипло прошептала я и взгляд невольно упал на мою перебинтованную руку, что лежала на подушке, — давно не виделись.

— Что случилось? — его голос звучал тихо, но мягко, я бы даже сказала обеспокоенно, что ни капли не отражалось на его лице. — Расскажи.

— Где ты был всё это время?

Он тяжело вздохнул и между светлых бровей пролегла складочка.

— Кажется, я спросил первым. И хочу получить ответ на свой вопрос.

Его слова заставили усмехнуться.

— Какой серьёзный Жнец, — я посмотрела ему в глаза, — который избегал меня, будто пристыженный щенок, после того, как поцеловал меня.

Мышцы его лица едва заметно дрогнули, будто я задела его за живое. Выходит, я была права, держаться от меня на расстоянии его вынудил стыд.

— Я жду, — Серафим склонил голову набок, — и внимательно слушаю.

— Я расскажу, но только после того, — слова давались с трудом, а мысли прятались, будто издеваясь надо мной, — как ты расскажешь, что между нами тогда произошло.

Мужчина выдержал паузу и тяжело вздохнул. От него исходила резкая волна напряжения и отторжения. Неужели ему до такой степени противно находиться рядом со мной? Подобные мысли заставили мои губы невольно скривиться.

— Из-за моей некомпетентности пришлось прибегнуть к крайним мерам, которых можно было избежать, если бы я держал себя в руках.

Я молча ждала разъяснения, смотря на его опущенные ресницы. Но Серафим будто не торопился с объяснениями.

— Этот особняк балансирует между двух миров, на тонкой грани. Именно я удерживаю его в состоянии баланса, который напрямую связан со мной. В обмен на контроль над особняком я плачу синтезом энергий жизни и смерти. Потому и так важно сохранять спокойствие. Ведь если я потеряю контроль над собой из-за эмоций, я утрачу контроль и над особняком. Это исказит отдачу энергии и особняк разрушится вместе со всеми, кто находится внутри.

— Между каких миров?

Серафим поднял на меня глаза.

— Это сложно объяснить. В этой вселенной много миров: мир живых и мёртвых, мир сна и яви и так далее. Они взаимодополняют друг друга и существуют одновременно. Сейчас мы находимся между сном и явью, внутри грани между живыми и мёртвыми.

Его слова вызвали внутри меня резкий диссонанс.

— Выходит всё, что происходит здесь…

— Это и не сон, и не явь.

— Как такое возможно? — я уставилась на него во все глаза, ловя каждый взмах его ресниц.

— Это находится за пределами понимания, Амина. Нужно просто принять, как должное. Вам с самого начала говорили, что необходимо ладить с персоналом особняка. От этого зависит выберемся ли мы отсюда.

В голове роилось столько вопросов, будто разъярённые пчёлы в улье. И каждый из них вызывал беспокойство и страх.

— В тот раз, когда я была в твоём кабинете, особняк начал сходить с ума. Что случилось на самом деле?

— Я утратил контроль над эмоциями, — уголок его губ дёрнулся вверх, выдавая раздражение.

— И как же так вышло?

Мужчина поджал губы и выдохнув, посмотрел мне в глаза.

— Ты вызываешь у меня эмоции, которых не должно быть. Я не должен их испытывать. Потому я и держался на расстоянии, из-за угрозы, что разрушение может повториться. Нужно было остудить голову. И тот поцелуй…

Мужчина замолчал, поджав губы и отвернулся, устремив взгляд в стену.

— Ты жалеешь об этом, — подвела итог я. Стоило этим словам сорваться с губ, что-то внутри меня сжалось в маленький и тугой комок.

— Я… — мужчина покачал головой, — жалею только о том, что это было необходимо, чтобы позаимствовать энергию, которую я потерял из-за собственной несдержанности. Отдача моей собственной энергии нарушилась и особняк забрал слишком много энергии жизни, в то время, как энергии смерти было хоть отбавляй. Оттого и открывшаяся рана на руке.

Внутри меня боролись два чувства: горечь и сожаление. Первое терзало от-того, что в глубине души я надеялась услышать совершенно другие слова, а второе от того, что мне стало безумно жаль этого мужчину. Слишком много на него взвалили, не каждому по силам справиться с подобным. Я сжала челюсти в попытке взять верх над эмоциями и не подавать вида, что чувствовала на самом деле, сохраняя спокойное выражение лица.

Мне хотелось спросить о том самом шраме на его руке, но внутренний голос твердил, что с этим лучше повременить.

— Но, ты же Жнец смерти, не человек, — неуверенно продолжила я, — откуда в тебе энергия жизни? Разве она не вырабатывается только у живых?

Жнец усмехнулся и потёр переносицу.

— Каждого Жнеца после смерти собственноручно создаёт Смерть. Каждый из нас её маленький проект. Ни у одного другого Жнеца нет внутреннего синтеза двух энергий, как она это сделала, ума не приложу. Но и спросить не имею права, — он шумно выдохнул и между светлых бровей появилась складка, — потому я и отвечаю за особняк. Другие Жнецы не смогли бы контролировать его в силу своей физической неполноценности для данной ситуации. Но, если говорить откровенно, во всех остальных случаях неполноценен именно я. Энергия жизни у Жнеца смерти — это то, что мешает хорошо выполнять свою работу.

— Мне кажется, что ты неправ, — мои слова заставили его светлую бровь скептически изогнуться, — подобное делает тебя ближе к людям. А это значит, ты способен лучше других понять человеческие души. Не думаю, что собирать души людей механически и без эмоций, это намного лучше, чем проявить к ним сострадание.

Выражение его лица изменилось, отчуждённость сменилась новой эмоцией, что прежде на его лице я не замечала, она была схожа с облегчением, но лишь отдалённо.

— Так что же произошло с тобой, Амина, — перевёл тему мужчина, — люди не режут вены без причины.

Его слова заставили поморщиться.

— Ничего особенного.

Дворецкий фыркнул и раздражённо повел плечом, будто сказанные мной слова задели что-то личное, но спустя мгновение его реакция стала понятной. Его собственная жизнь оборвалась именно так: он решился на страшный шаг, но рядом не оказалось того, кто смог бы оттащить его от края пропасти, кто смог бы помочь ему вовремя. Стало неловко за собственные слова.

— Всё могло оказаться намного хуже.

Я вздрогнула, когда тонкие пальцы нежно коснулись моей перебинтованной руки. Серафим подался вперёд, опустив глаза.

— Так что, прошу, расскажи мне что произошло, пока я не сошёл с ума, — его голос звучал тихо, но так низко и пылко, совершенно контрастно тому, что было пару минут назад, отчего сердце в моей груди пропустило удар, — если бы я только мог помочь тебе восстановиться…

— А кто поможет тебе? — мой вопрос застал его врасплох, отчего ярко голубые глаза расширились, уставившись на меня. — Ты изранен так же, как и я, — я протянула вторую руку, коснувшись кончиками пальцев его рубашки в районе груди, — только здесь. С тобой что-то случилось. Так же, как и с нами всеми. Ты так же истекаешь кровью, только глубоко внутри. Тихо, молчаливо. Ты всегда помогаешь мне, но мне кажется, — я замолчала, собираясь с мыслями, а в памяти возник образ, измученного и ослабленного мужчины в кресле, рядом с письменным столом, заляпанным его кровью, — что это тебе нужна помощь.

— Амина, — Серафим поймал меня за руку и медленно поднёс её к своему лицу, — здесь и сейчас мы должны разобраться с тем, что случилось с тобой. Я в состоянии позаботиться о себе самостоятельно.

Упрямец. Какой же ты упрямец.

Я прикрыла глаза и тяжело вздохнула, с трудом находя в себе силы, чтобы сопротивляться ему.

— Кажется, у меня были галлюцинации.

— Продолжай.

— Отражение в зеркале, — выдохнула я, — оно говорило со мной. О том, что я забыла что-то. Кажется, оно злилось на меня за то, что я пытаюсь всё вспомнить. Говорила про ночь, когда шёл дождь.

Серафим поднял на меня глаза и в его взгляде читалась неподдельная тревога.

— Это твоё отражение отрезало волосы? И…

— Да.

Дворецкий замолчал, явно обдумывая мои слова, а затем резко встал и направился к двери:

— Отдыхай. Тебе нужно восстановиться. Чуть позже принесу тебе немного вина.

— Стой! — неожиданно даже для себя самой крикнула я и дворецкий вопросительно посмотрел на меня из-за плеча. — Не уходи…пожалуйста…

— Амина, — он покачал головой, — я не могу остаться. Сама знаешь, я тоже восстановился не до конца.

— Мне, — я запнулась, пытаясь сделать глубокий вдох, чтобы выровнять дыхание, — мне страшно оставаться одной. Ты можешь остаться, пока я не засну?

Серафим медлил будто взвешивая все за и против, но спустя мгновение кратко кивнул мне.

Я медленно отодвинулась на край кровати и повернулась к нему спиной. На мои плечи тут же подтянули плед и противоположный край кровати бесшумно прогнулся под тяжестью ещё одного тела.

— Ближе я не смогу лечь, — прозвучало сухо, но мягко.

— Почему же?

За моей спиной послышался тяжёлый вздох.

— Потому что захочу большего.

Зашейком я ощущала его тёплое дыхание и это странным образом успокаивало меня. Улыбнувшись сама себе я почувствовала, что плавно и медленно погружаюсь в сладкое небытие.