Особняк Лунного цветка (СИ)

Глава 6. Тайное становится явным

Закрыв дверь на ключ и подсунув его под дверь, я отправилась в сторону кухни, чтобы вернуть всё на свои места.

Внутри бушевал шквал эмоций, противоречивых и совершенно разных, из-за смеси которых было сложно сказать, какие из них оказывали на меня большее влияние.

Одно я знала точно — кто-то в особняке осмелился на убийство, а это значит, что находиться в нём стало ещё опаснее.

— Я не могу, Серафим! — послышался будто из далека взвинченный голос. — Каждый раз, когда вижу его, вспоминаю всё, что он со мной сделал!

Я завернула за угол и как можно тише спустилась по небольшой лестнице вниз, ведущей в подвал. Внизу оказался небольшой коридор, а слева слегка приоткрытая дверь.

— Говори тише, — голос Серафима, как обычно звучал спокойно и мягко, — нас могут услышать.

Я прижалась спиной к стене за углом и прислушалась.

— Нам отведены роли, которым мы обязаны следовать, Анна, — что-то мне подсказывало, что в момент того, как он произнёс эту фразу, на его лице была мягкая улыбка.

— Это невыносимо, — проскулила Анна.

Всегда холодная и беспристрастная помощница дворецкого казалась совершенно другой, нежели я привыкла видеть: надломленной, испуганной. Но кто же её так пугает?

— А теперь на секунду задумайся о том, что ты не одна помнишь всё, — проговорил он и в интонации его голоса проскочила горечь.

Ладонь автоматически прикрыла мой рот от шока. Выходит…и Серафим, и Анна знают совершенно всё, но отказываются помогать нам!

— Не одной тебе больно, — продолжил он, — в этом поместье для меня тоже есть человек, который мучает меня, но я должен ему помочь. Я обязан, Анна. Ты знаешь не хуже меня, что на нас, так же, как и на них, хоть и беспамятных, лежит груз ответственности.

— Я не выбирала такую жизнь! — пискнула она и послышались тихие всхлипы. — Он насиловал меня из раза в раз! Думаешь я могла поступить иначе? Я была растоптана и…

— Достаточно, — Серафим перешёл на шёпот, но этого хватило, чтобы Анна замолчала, — каждый из нас пострадал от своих или же посторонних действий, но ответь, ты можешь что-то изменить?

— Нет, — прошептала Анна.

— Мы можем только натолкнуть их на нужный путь. Помочь вспомнить всё и переосмыслить свои поступки. На этом всё.

— Это несправедливо, — сокрушалась девушка, — почему кто-то ещё может жить, получив второй шанс, а кто-то…

— Анна! — Серафим повысил голос и это было настолько непривычно, что я вздрогнула, — То, что мы стали Жнецами, было последствием наших и только наших действием. Хватит жалеть себя. Не мне говорить о том, что тебя поставили на место моей помощницы не за благое поведение при жизни.

Послышалось хлюпанье носом и быстрые шаги.

Я притаилась за углом и казалось, на мгновение забыла, как дышать, прижимая ладонь к губам, чтобы не издавать лишних звуков.

Сон одного из постояльцев.

— Тебя тоже купили, да? — мальчишка смотрел мне в глаза холодно и отчаянно одновременно. — Чёрт тебя дери, а верил тебе!

Одним рывком Егор смёл со стола все лежавшие на нём документы, чашки с недопитым кофе и небольшую вазу с цветами.

Ещё никогда прежде мне не доводилось видеть этого ребёнка настолько разъярённым. Он был одним из тех, кто всегда улыбался и до последнего видел в людях хорошее. Да…совершенно не вяжется с тем, что он являлся сыном мафиози.

— То, что я предложил тебе сдаться органам говорит о том, что меня купили? — я покачал головой. — Егор, сейчас тюрьма единственное безопасное для тебя место. Организации «Буэр» скоро придёт конец. А твой отец слишком упрям, чтобы сдаться добровольно.

— Чёрт, — выплюнул он, ударив кулаком об стол.

Этот мальчишка, по воле судьбы был втянут в кровавые разборки, в которых участвовать совершенно не хотел. Да и, не подходило ему быть по локоть в крови, как его дядька. Слишком добр, слишком мягок.

— Послушай меня, — я откинулся на спинку кресла, — я никогда не предам тебя. Я многим тебе обязан. Если бы не твоя поддержка, моя дочь была бы прикована к кровати всю жизнь. Думаешь, я так быстро забыл? Я не настолько бесчестен.

Егор поднял на меня глаза и в этой бездонной голубизне плескалось такое отчаяние, что даже у меня, адвоката, который был знаком с такими историями, что и не снилось, поперёк горла встал ком.

— Впервые в жизни, — выдохнул мальчишка, — мне страшно. Я боюсь, что она пострадает из-за меня.

Его слова заставили меня улыбнуться. Этот мальчишка никогда прежде и ни о ком не говорил с таким трепетом и тревогой.

— Эта девчонка не даст себя в обиду, Егор. Да и, ещё до вашего знакомства она успела нажить себе врагов. Сам знаешь, кем она работает.

— Знаю.

— И даже сейчас, — продолжил я, — у меня есть основания полагать, что она продолжает писать статьи.

Лицо Егора вытянулось и побледнело.

— Нет, — он покачал головой, — она не могла.

Я расстегнул свой портфель и вытащив из него газету вчерашнего выпуска, бросил её на стол перед Егором.

— Полюбуйся. Стиль не знаком?

Егор взял газету в руки и голубые глаза быстро забегали по строчкам. С каждым новым абзацем уголки его губ дрожали всё сильнее.

*******

Мимо меня пронеслась Анна, совершенно не обратив внимания на то, что кто-то находился рядом, став невольным свидетелем разговора двух Жнецов. После того, как её торопливые шаги стихли, я облегчённо выдохнула и собиралась выйти из своего укрытия, чтобы вернуть аптечку на место, как вдруг меня неожиданно резко дёрнули за руку и за мной захлопнулась дверь.

— Что… — пискнула я и аптечка с грохотом упала на пол.

— Тише, — тёплая ладонь легонько накрыла мои губы, а вторая плотно прижимала к своему владельцу, — кто-то идёт.

Серафим?

За дверью послышались тяжёлые шаги. Их владелец шёл медленно, будто искал что-то. Или же кого-то.

Я зажмурила глаза, борясь с диким желанием броситься бежать. Сердце в груди отбивало отчаянную дробь в дикой панике и страхе перед тем, кто стоял за дверью и тем, кто прижимал меня к себе, прикрыв рот рукой.

Секунды казались часами, безумно долгими, на столько что стало казаться, будто я останусь в этом положении навечно.

Над ухом я ощущала его неровное дыхание, а в спину, глубоким эхо отдавался сбивчивый ритм его сердца. Как странно…разве Жнецы смерти не мертвецы? Почему у него бьётся сердце?

Перед глазами вспыхнуло яркое воспоминание о том, как на пол закапала кровь, когда Даниил ранил его подсвечником. В тот момент я не обратила на это внимание, но сейчас…

Шаги за дверью спустя мгновение затихли, сообщая о том, что их владелец утратил к нам интерес.

— Можешь идти, — Серафим отпустил меня отступив на шаг назад, — впредь не броди по особняку одна. Но, кажется, мои слова для тебя не имеют значения. Я уже предупреждал.

Я повернулась, наблюдая за тем, как дворецкий удаляется от меня в другой конец комнаты к дивану, на котором лежала раскрытая книга. Значит, Анна застала его за чтением.

— Подожди, — Серафим замер на месте, — почему ты помог мне?

Мужчина медленно повернулся. Выражение его лица было как всегда добродушно, а на губах играла добрая улыбка.

— Мне не стоило? — он изогнул бровь, а в голубых глазах заиграли озорные огоньки. Похоже, сложившаяся ситуация забавляла его.

— Не стоило, — во мне закипала злость от осознания того, что существо, что стояло передо мной знало причину того, почему всех нас собрали в этом жутком особняке и не собиралось делиться информацией, — зачем ты вмешался, если тебе всё равно умру я или нет?

Лицо дворецкого побледнело, и улыбка моментально исчезла.

— Тебе так не терпится расстаться с жизнью? — его голос звучал спокойно, но в ней ощущались едва уловимые холодные нотки.

— Вы собрали нас всех здесь, засунув в жёсткие рамки «вспомнить то, о чём мы понятия не имеем», при том, что ты, — я подошла к нему ближе и ткнула указательным пальцев в его грудь, — знаешь всё.

Я не узнавала собственный голос: он звучал звонко и надломлено, будто в любой момент я была готова перейти на крик.

— Ты же знаешь, я не могу рассказать, — выдохнул он, избегая моего взгляда.

— Иначе всё потеряет смысл, — продолжила я. — Да, я помню. Но ты, — я легонько ударила его кулаком в плечо, — даже не представляешь, какого это, не знать о себе ничего и…быть так близко к смерти.

Серафим поймал мою руку за мгновение до того, как она снова чуть не коснулась его плеча.

— Амина, — прошептал он, — я — Жнец смерти. Я как никто другой знаю, что такое не знать ничего о себе новом и быть так близко к смерти, что и не снилось. До того, как я попал сюда, мне приходилось переправлять десятки умерших каждый день из одного мира в другой.

— Тогда почему, — неожиданно для меня самой по щекам потекли слёзы, которые я так долго отчаянно сдерживала, — почему ты не..

Слова застыли на губах от рывка, за которым последовали крепкие, но очень нежные объятия.

Я замерла на месте, совершенно сбитая с толку, позволив тёплым рукам прижать меня к мужской груди.

— Просто постарайся вспомнить, — прошептал Серафим мне на ухо, мягко поглаживая спину, — от этого зависит очень много. И, — он замолчал и ладонь, что лежала на моей спине слегка дрогнула, — не проси меня рассказать. Если я это сделаю, то уничтожу нас всех.

Находясь в его объятьях, будто в нежном тёплом облаке я осознала, насколько внутреннее напряжение сдавило сердце. И…насколько нужным было то, чтобы меня просто прижали к себе и отгородили от всего мира хотя бы на пару секунд.

От него приятно пахло мятой и бергамотом и чем-то ещё, таким знакомым и родным, что руки сами по себе нырнули под его пиджак, сжимая тонкую ткань рубашки.

От подобной наглости Серафим вздрогнул и собирался было отступить назад, но мои слова заставили его остановиться:

— Побудь со мной, — слезы безмолвно оставляли на моих щеках мокрые дорожки, срываясь с подбородка и разбиваясь о ткань черной, будто сама ночь, рубашки, — мне так страшно… А сейчас…

— Только в этот раз, — этот бархатный шёпот, это тепло и нежность прикосновений, — тебе не стоит доверять мне.

— Я знаю, что могу, — слова вырвались сами собой, будто из глубины души, — но не помню, почему. Мы же знали друг друга. И знали очень близко, — я покачала головой, не веря в собственные слова, — сейчас я это чувствую особенно остро. Ты обнимал меня когда-то и почему — то от этого….

Очень больно.

— Все мы в этом особняке связаны одной историей.

— Но, почему ты всё помнишь? — я подняла на него глаза.

Серафим смотрел на меня сверху вниз и его глаза медленно застилала черная пелена, так же как в первый вечер в особняке, а по скулам расползались черные трещины.

Невольно я протянула руку, касаясь черных отметин, будто не веря, что они в действительности могут появляться на столь красивом лице.

— Потому что мне уже невозможно помочь. — Серафим накрыл мою руку своей и уголки его губ с горечью дрогнули. — Моя душа переродится только тогда, когда отработает долг за один из самых страшных грехов.

Тонкие пальцы нежно смахнули слёзы с моей щеки.

— Когда вспомнишь, ты всё поймёшь. Но, впредь, больше не приближайся ко мне настолько близко. Это тебя ранит.

Он отстранился и в тот же момент показалось, что я снова стала уязвимой. Ощущение безопасности исчезло, оставляя в груди зияющую рану.

— Кем ты был для меня?

Повисла гнетущая тишина, полная недосказанных слов и непонятных чувств.

— Я был тем, — он поправил пиджак и опустил глаза, — кто уничтожил тебя, Амина. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы ты держалась на расстоянии.

Его слова эхом отражались в моём сознании, но какая-то то его часть яростно отвергала их смысл. Нет, я чувствовала, что нас связывало что-то хрупкое и теплое.

— Ты не мог причинить мне вред, — я отступила на шаг назад. По телу пробежали мурашки от осознания того, что я позволила себе слишком много и передо мной находилось существо, отличное от мира живых.

— Родной, — промелькнуло глубоко внутри и сердце снова сжалось.

— Большего я не скажу, — Серафим потянул за дверную ручку, — а сейчас позволь проводить тебя в твою комнату.

Недожавшись ответа, он вышел за порог комнаты и мне ничего не оставалось, как проследовать за ним.

Миновав лестницу, мы молча пошли по уже знакомому коридору.

Серафим шёл впереди, не сбавляя шаг и не оборачиваясь. Казалось, что он всеми силами пытался отгородиться от меня и от того, что произошло чуть ранее, а я смотрела на его спину с расправленными плечами и на щеках появлялся румянец от осознания, на сколько близко я была к нему.

— Кажется, я тронулась умом, — промела быстра мысль, — он же мертвец. Но…

По коже пробежали мурашки от внезапно вспыхнувшего воспоминания, как Серафим прижимал меня к себе и, как отчаянно билось его сердце.

— Как он может быть мёртвым…я ничего не понимаю.

— Что вы делаете здесь вместе? — я выглянула из-за спины Серафима и увидела стоявшую перед нами Дарью: она выглядела встревоженной или даже…испуганной. Её плечи быстро поднимались и опускались, выдавая неровное дыхание, будто она бежала.

— Мы… — неуверенно сорвалось с губ.

— Что произошло? — перебил меня Серафим.

Дарья замерла, уставившись на дворецкого полными ужаса глазами, а затем её плечи мелко задрожали и по щекам потекли слёзы.

— Дарья, — я подбежала к ней и обняла за плечи, пытаясь хоть как-то унять её дрожь, — что не так?

— Георгий, — она задрожала ещё сильнее, прижимаясь ко мне, — Амина, его убили.