Осознание

ГЛАВА 17 «ПРЕДЛОЖЕНИЕ»

Гордон оцепенел. Позади него стоял таинственный Отец. Человек, отдающий приказы магистрам. Человек, которому подчинялись все. Он с лёгкостью решал, кому жить, а кому умереть. С такой лёгкостью, будто для него это ничего не значило. Судьбы всех трёх миллиардов людей на планете зависели от его решений. Так почему же Гордон не испытывал страха? От Отца действительно не исходило никакой ощутимой угрозы. Мальчик обернулся и увидел в двадцати шагах от себя человека, неторопливо идущего к нему. Мужчина, на вид лет сорока, с аккуратной стрижкой, был одет в простую одежду. Синие джинсы, куртка с двойным рядом пуговиц, мягкие чёрные туфли. Если бы Гордон встретил его на улице, взгляд мальчика скользнул бы мимо него, до того он был непримечательным. Обычным.

— Что вам нужно? — спросил Гордон. — Зачем вы всё это делаете? Зачем убиваете людей?

— Слишком много вопросов, — поморщился Отец. — Отвечу лишь, что по-другому нельзя.

— Что нельзя? Нельзя сделать так, что бы тёмные маги перестали убивать людей?

— Нельзя, — резко ответил Отец и, не дойдя до Гордона десяти шагов, сел на подоконник. — Присядь.

— Спасибо, — дрожащим от гнева голосом ответил мальчик и демонстративно снял проводник с блокировки. — Я постою.

— Как хочешь, — безразлично сказал Отец, не выказав ни капли беспокойства по поводу проводника мальчика. — Ты молод и ещё многого не понимаешь. Но даже вне зависимости от возраста для людей характерно не ценить то, что они имеют. Безопасность, стабильность, комфорт. Кто всё это обеспечивает? Мы! Знаешь, сколько было преднамеренных убийств за все годы нашего правления? Единицы. Мы создали систему, в которой люди могут жить в мире и гармонии. В которой люди, в большинстве своём, желают друг другу добра. Ты и представить себе этого не можешь, но бывает и иначе. Тебе просто не приходило в голову, что люди могут ненавидеть друг друга, жить в страхе, в зависти. Собираться в огромные армии и идти друг на друга войной. Война… да людям вообще знакомо это слово лишь благодаря давней стычке с драконами. Тысяча смертей в год — это малая цена за всеобщее счастье.

— Всеобщее? Я вырос в приюте и видел ваше всеобщее счастье. Там половина детей остались сиротами из-за того, что вы принесли в жертву их родителей. А ещё я бывал в трущобах Балтморы и видел, как счастливо живут люди, которым приходится считать каждый медяк, чтобы выжить.

— Бедность населения не превышает двух-трёх процентов, — отмахнулся Отец. — Но, опять-таки, в этом нет нашей вины. Некоторые люди просто не умеют жить по-другому. А что касается больных биостигмой, так здесь ты сильно заблуждаешься. Мы приносим в жертву не их, а себя. Ты даже не представляешь, сколь ужасна судьба тёмных, как вы их называете. Сколь много горечи им приходится пережить, что бы исполнить свой долг перед человечеством.

— Всё это никак не оправдывает тысячи убитых людей, — процедил Гордон. — Убитых вообще ни за что!

— Возможно, ты сможешь понять, когда сам станешь… тёмным, — чуть заметно улыбнулся Отец. — Я предлагаю тебе учиться в месте, где обучают талантливых магов, которые способны отбросить стереотипы, шаблоны и клише. Когда закончишь обучение, мы изменим твою внешность и имя. А дальше станешь самым молодым магистром в истории.

— У вас уже есть карманный магистр безопасности.

— Датсон? Он пешка, а не игрок. И как ты правильно догадался, я могу вертеть им, как захочу, но это уже порядком наскучило, — состроил унылую гримасу Отец. — Другое дело ты. Ты, в отличие от него, умеешь действовать. На посту магистра безопасности мне нужен такой человек. Мне нужен кто-то, кто будет держать в узде моих людей. Что-то вроде внутреннего контроля, понимаешь? Выявлять угрозы мировому порядку и искоренять их самыми разными способами, с самыми широкими полномочиями. Так что ты думаешь насчёт моего предложения?

— А если я откажусь?

— Я о-о-очень расстроюсь, — покачал головой Отец.

— Убить меня вы всё равно не сможете, — сказал Гордон, стараясь сохранять спокойствие.

— Кто говорит про убийство? — Отец поморщился. — Ну какой мне толк от тебя мёртвого? Так что? Я жду ответа.

— Школа для тёмных магов… я никогда не буду там учиться. Вы — порождение зла!

— Нет! Не-е-ет! — разочарованно протянул Отец и, соскочив с подоконника, начал ходить из стороны сторону. — Не нужно нести всю эту чушь, ты же другой! Ты не из этой серой массы! Ты позволил таким людям как Датсон запудрить тебе мозги всем этим бредом про добро и зло. Нет ни добра, ни зла! Есть цели, и есть методы. И если ты способен отбросить всю эту шелуху про свет и тьму, то способен добиваться своих целей. Любых целей. А значит, подходишь мне.

— То есть, — Гордону было мерзко всё это слушать. — Наступать на горло морали, нарушать законы, творить всё, что угодно?

— Мораль, законы, заповеди, религия — передразнил Отец. — Мы выдумали весь этот бред, чтобы держать людей в рамках. Большую их часть. А ты никогда не задумывался, почему убивать людей — плохо?

Гордон открыл рот, чтобы ответить, но растерялся. Он действительно об этом не думал. Но о чём тут думать вообще? Плохо и всё тут! Это утверждение не требует никаких доказательств. Гордон ощущал, как идеология Отца медленно шаг за шагом проникает в его сознание. Он отчаянно хватался за каждую мысль, которая могла бы дать вразумительное объяснение, почему нельзя убивать людей. Но всё сводилось к одному простому выводу: убийство — это злой поступок. Но если зло всего лишь выдумка, страшная байка для толпы, что тогда?

— Видишь? — удовлетворившись растерянностью Гордона, Отец продолжил. — Мы вложили в умы людей множество убеждений, которым не нужны никакие объяснения. Правила, которые люди принимают на веру. Таким образом, мы не позволяем человечеству скатиться в хаос.

Отец подошёл вплотную к мальчику, чтобы взглянуть тому в глаза, и тут же переменился в лице.

— Твои глаза… — словно не веря в то, что видит, прошептал Отец. — Глаза! Но я думал, что ты тоже погиб.

— Что? — Гордон перестал что-либо понимать. — Вы о чём?

— Так у меня получилось! — хохотнул Отец и его глаза загорелись фанатичным блеском. — Тогда всё получилось! Столько лет я искал тебя, а ты сам меня нашёл. Теперь, Гордон, это уже не предложение. Ты будешь у меня учиться, хочешь ты того или нет.

Гордон отступил на шаг и выкинул руку вперёд, наводя проводник на Отца.

— Я никогда не стану тёмным магом! — заявил Гордон, лихорадочно соображая, о чём может говорить Отец. Он настолько внезапно начал нести какую-то околесицу, что мальчик засомневался в его адекватности.

— Станешь, — заверил его Отец и продолжил вкрадчивым шёпотом. — Знаешь, какой мой любимый момент в становлении тёмного мага? Момент, когда в его душу проникают зёрна ненависти. Такие маленькие зёрнышки, которые не разглядеть, не нащупать. Никто из окружающих, даже самые близкие не замечают этого, но процесс уже начался. Зёрна прорастают, и молодые неуверенные побеги начинают опутывать всё человеческое естество. Они словно маленькие черви, точат и пожирают изнутри. И когда они окутают тьмой твоё сердце, ты придёшь ко мне сам… Гордон Раш. Так ведь тебя теперь зовут?

— Теперь? У меня было другое имя? Вы меня знали?

— Я тебя создал, — улыбнулся Отец.

— Что это значит?

Гордон ощущал нарастающую угрозу и отступил ещё на несколько шагов. Он догадывался, что Отец неспроста ведёт себя столь уверенно. Рукава его куртки плотно облегали руки, и мальчик мог поклясться, что у Отца не было проводника. Так почему Отец был столь уверен в себе? Гордон не представлял себе возможностей своего противника, а потому решил не делать необдуманных поступков. В конце концов, монахи были способны творить магию с отключенным проводником. Вдруг и Отцу он не нужен?

— Не надо бояться, это в любом случае неизбежно — безумный блеск в глазах Отца слегка поугас, и он продолжил более спокойным тоном. — Я не стану забирать тебя силой. Ты сам придёшь ко мне.

— Чушь! С чего мне…? Да назовите хоть одну причину, по которой мне не удастся прямо сейчас бросить вас в карцер? — спросил Гордон, по-прежнему направляя проводник в сторону Отца.

— Я мог бы назвать целую тысячу, но мне лень.

Отец сунул руку в карман своей куртки и выудил оттуда такую же коробочку — устройство связи. Поднеся её к лицу, он сказал:

— Да, сынок. Что у тебя?

— Отец, — сквозь шум помех раздался голос Бишопа. — Янг сбежал.

— Да он что, издевается? — с безмерной усталостью в голосе спросил Отец.

— Пожалуйста, можно я найду и убью его?

— Э-м-м, — Отец пожевал нижнюю губу и чуть заметно кивнул. — Ладно, от него всё равно одни неприятности. Найди его.

— Да, Отец, — с неописуемым счастьем в голосе ответил Бишоп.

Отец спрятал устройство обратно в карман и вновь обратил внимание на Гордона. Видимо на лице мальчика было отражено нечто такое, что заставило Отца сказать:

— Ай, да не обращай внимание. Подумай ещё над моим предложением. А мне пора, до связи.

Отец засунул руку в карман, и глаза Гордона резануло неистовое свечение. По стенам прошла мощная волна, словно само пространство изогнулось. Когда свет погас, а мальчик проморгался, он обнаружил, что остался в галерейном коридоре совсем один.

Позже Гордон сидел на полу в своём кабинете и слепо взирал на входную дверь, напротив которой он сидел. О том, чтобы ложиться спать, не могло быть и речи. Слишком много информации, которую нужно обдумать. Слишком много мыслей, которые как муравьи разбегались во все стороны от разворошенного муравейника. Пытаясь собрать их обратно в кучу и хоть как-то упорядочить, Гордон просидел до утра, так ни разу и не шелохнувшись. Из раздумий его вывел звук открывающейся двери, и мальчик отреагировал быстрее, чем успел подумать. Наставив проводник на дверь, Гордон тут же опустил его, увидев Эли.

— Слава богу, — облегчённо выдохнула Эли. — Я подумала, что-то случилось. Тебя нигде не было.

— Сколько времени? — спохватился Гордон и, посмотрев в окно, увидел солнечный свет.

— Где-то час до нашего рейса. Пора домой, — Эли огляделась по сторонам и вновь повернулась к Гордону. — Что ты тут делал?

— Думал, — коротко бросил Гордон и поднялся на ноги. — Я тут пришёл к некоторым выводам. Нужно поделиться со всеми иллюминатами и Патриком. Нужно встретиться с ними в порту.

— Хорошо. Ты уже знаешь, что Патрик, Кайл и Милена летят одним рейсом с нами?

— Почему? Им же в Новый Каир.

— Из-за Гофмана. Он ведь теперь адмирал и не ходит по старому маршруту. Ребят из Ока Ворона и Балтморы повезёт другой корабль. Правда, придётся сделать петлю и зайти в порт Нового Каира.

— Тогда путь займёт дня два, — вздохнул Гордон.

— Надеюсь, ты собрал вещи?

— Ещё позавчера. Осталась мелочь, вроде зубной щётки, носков…

— Ясно, я пойду в порт, встретимся там.

Эли убежала, а Гордон, позавтракав вместе Кристофером, Миленой и Райном, принялся собирать остатки вещей. Через полчаса они все спустились в банкетный зал и влились в толпу идущих к выходу детей. Милена заметно прихрамывала, несмотря на то, что Датсон проработал над её переломами полночи. Но, даже не смотря на это, она выглядела весьма бодро. Райн отделался лёгким сотрясением, а Кристофер и вовсе не пострадал. Гордон чувствовал себя ужасно виноватым за то, что втравил их в это. Сам он ничем не рисковал: пока амулет на нём, ему ничего не грозило.

Уже на улице их догнали Патрик и Кайл, присоединившись к ним.

— Ты как? — первым делом спросил Патрик у Милены.

— Да всё нормально, — раздражённо ответила Милена и тут же поморщилась от боли.

Хоть ребятам и не удалось захватить Янга, Гордон был рад, что всё закончилось благополучно. В том смысле, что могло быть и хуже, верно? Все живы, почти здоровы и до чёртиков напуганы. Стараются не подавать виду, но это было очевидно — они боялись. Теперь, поняв размах власти тёмных, Гордон не мог отделаться от ощущения, что любой идущий с ними в толпе ученик может оказаться врагом. И судя по тому, как нервно оглядывались на окружающих остальные, они всецело разделяли тревоги Гордона.

Дойдя до порта, Гордон отыскал Эли и привёл её к остальным. К счастью, Кайл убежал прощаться со своими друзьями по факультету, и его не пришлось спроваживать. Незачем ещё и его втягивать.

— Прежде всего, — начал Гордон, когда ребята отошли в сторону от толпы. — Я хочу сказать, что я доверяю вам всем. Милена, Райн, я начну вас учить в следующем учебном году.

— Счастье-то какое, — буркнула Милена.

— Если нас всех не убьют за лето, — добавил Райн.

— Я не собираюсь умирать, не выйдя замуж, — возмутилась Милена.

— Тогда тебе придётся жить вечно, — съязвил Кристофер и тут же напоролся на уничтожающий взгляд Милены.

— Не переживайте, — прервал их Гордон. — Проблема с исцелением биостигм для них решена. А в остальном, к счастью для нас, они думают, что мы не представляем для них угрозы. Хочу вас уверить, что они жестоко ошибаются.

— Ой, да брось! — прорвало Милену. — Кто мы по сравнению с ними? Что мы можем сделать?

— Мне год назад то же самое про биостигму говорили, — парировал Гордон. — Я что-нибудь придумаю. Важно другое: не пытайтесь действовать в одиночку. Не предпринимайте вообще никаких самостоятельных шагов против тёмных. Они думают, что мы для них не угроза, и я хочу, что бы они продолжали так думать. И ещё: держите Датсона подальше от дел иллюминатов. Пока его дочь в заложниках у тёмных, мы не можем ему полностью доверять.

— Но… это же Датсон, — удивился Райн. — Все знают, что он против тёмных! Он же не может…

— Я тоже думал, что он не может нас сдать, — разозлился Гордон. — Но когда нам нужна была его помощь, он просто стоял и смотрел! Он не может идти против тёмных, а значит, нам придётся обходиться без него.

Гордон впервые высказал вслух всё то, что терзало его всю ночь, и ему заметно полегчало.

— А вот, кстати, и он, — указала Эли на магистра Датсона, стоящего неподалёку от трапа одного из кораблей. — Это же вроде бы наш корабль?

— Да, — подтвердил Патрик.

— Всё! — Гордон решительно перекинул свой рюкзак через плечо и двинул в сторону крейсера. — Райн, Кристофер, до осени.

Все попрощались с мальчиками, и Райн с Кристофером разошлись по своим кораблям. Остальные двинули к Датсону, который поджидал их у трапа корабля.

— Я хотел попросить у вас прощения за вчерашнее, — сказал Датсон, едва ребята подошли. — Я ничего не мог сделать.

— Да не переживайте, — бросил Гордон и ступил на трап. — Без вас справимся.

Тут же на плечо мальчика легла чья-то мягкая ладонь, и, обернувшись, он заметил Эли. Он взглянул в её полные боли глаза, и ему стало не по себе. Гордон посмотрел на Датсона, но его жалкий понурый вид не только не удовлетворил Гордона, а разозлил ещё сильнее.

— Ну ладно! — Гордон чертыхнулся и, подойдя к Датсону вплотную, зашептал так, чтобы другие не слышали. — У меня нет никакой уверенности, что завтра Отец не предложит вам безопасность Изабеллы в обмен, скажем, на информацию. Или не пообещает отдать её, в обмен на наши жизни.

— Я понимаю, — шепнул Датсон. — Но я не предатель. Есть вещи, на которые я никогда не пойду. Даже если ради этого мне придётся проститься с мыслью о том, что я когда-либо увижу свою дочь. Пойми, Бишоп никогда не шутит. И если он что-то пообещал, он это сделает. Я встречался с ним трижды и знаю его.

Датсон оттянул воротник вниз и показал серьёзный шрам на ключице.

— Это он оставил мне на память, когда схватил Беллу. А как он меня отделал на побережье Сорского океана, когда я почти напал на след дочери! Ему тогда было всего-то лет пятнадцать. Твой ровесник. Вчера ему не удалось застать меня врасплох, но это не значит, что мне по силам с ним тягаться. За школьные годы я не проиграл ни одной дуэли, я дважды сражался с тёмными, но лишь один человек превосходит меня настолько, что меня в холодный пот бросает. И этого человека зовут Винсент Бишоп. У нас не было шансов, даже если бы я пренебрёг его угрозами и решил сражаться. Я знаю, что ты злишься на меня, но поверь, ты не можешь злиться на меня сильнее, чем я сам злюсь на себя.

На долгую минуту повисло молчание. Гордон пытался обуздать бурю эмоций, кипевших в его душе, и через некоторое время ему удалось успокоиться. Вздохнув, Гордон сказал:

— Хорошо, я вам верю. Мне пора.

— Да, конечно, — кивнул Датсон и чуть заметно улыбнулся. — Увидимся в сентябре. Может, в следующем учебном году тебе больше повезёт, и ты сумеешь отнять у меня удостоверения.

— Может быть, — улыбнулся Гордон, добавив про себя 'А может и раньше'.

Гордон призывно махнул рукой, и все остальные ребята, дожидавшиеся его, последовали вслед за ним на корабль. Когда они зашагали по мрачным коридорам корабля, Гордон велел всем идти в десантный отсек и пообещал, что он с Эли присоединятся к ним позже. Эли удивилась, но пошла вслед за Гордоном. Брат с сестрой спустились на технический этаж, где, как правило, не было ни души. Едва они присели на тёплые трубы, корабль ощутимо вздрогнул, и Гордон понял, что они отбывают.

— Зачем мы здесь? — спросила Эли.

— Я только и делаю, что убеждаю остальных в том, что всё в порядке. Хотя ничего не в порядке, — признался Гордон. — Магистры подчиняются этому Отцу, а магистрам подчиняются все остальные. Я, ты, Милена, Патрик, Райн, Кристофер и Датсон против всего мира. Я ведь хороший математик, я без труда могу подсчитать наши шансы на победу. Их нет.

— Мне кажется, ты впервые в жизни ошибся в расчётах, — совершенно серьёзно ответила Эли.

— Я вчера связался с Отцом и поговорил с ним, — сказал Гордон. — Он поведал много интересного.

— Что? — воскликнула Эли. — Это с помощью той штуки?

— Да, — кивнул Гордон.

На протяжении последующего получаса он рассказывал Эли детали вчерашнего диалога с Отцом. Настолько подробно, насколько сам запомнил. Девочка взирала на него с неприкрытым ужасом в глазах. Когда мальчик закончил рассказ, он произнёс:

— Всю ночь думал об этом. Не только об Отце, вообще обо всём. Многое встало на свои места. Например, в прошлом году Янг умудрился попасть в школу под чужим именем. Фотография из личного дела Джексона пропала, благодаря чему никто не знал, как он выглядит. При этом некоторые записи в его личном деле оказались испорчены. Запись о смерти настоящего Джексона, например. Я тогда ещё подумал, что Янг пробрался в Омут до начала учебного года и всё сделал сам, но теперь понимаю, что это было практически невозможно. Даже если бы он смог попасть в архив без специального ключа, то почему никто не заметил исправления в личном деле Джексона? Ведь кто-то внёс запись про его смерть, и этот кто-то должен был обратить внимание на то, что в школу прибыл умерший ученик. Так кто мог всё это провернуть? Кто несёт ответственность за архив? У кого ключ?

— Фултон, — кивнула Эли.

— Да, тот самый Фултон, который уже несколько лет благополучно замещает магистра Боули в магистрате. Отца это вполне устраивает, поэтому Боули позволяют формально оставаться магистром образования. Но если он вздумает лезть в дела, его тут же сместят единогласным решением и поставят на его место Фултона. Почему они до сих пор этого не сделали? Не знаю, но, видимо, у Отца есть свои причины. Я раньше думал, что Фултон даёт мне брошки с тёмной точкой, что бы таким образом выказать своё отношение ко мне. Думал, что этим он как бы говорит мне: 'Тебе здесь не место, тёмный'. Но только сейчас я понял, что это не оскорбление, а скорее приглашение. 'Тебе здесь не место, ты не такой как они. Ты один из нас' — вот что он хотел сказать. Отец обмолвился, что существует школа, где обучают тёмных. Да и Янг сказал, я это хорошо помню: 'Я прибыл оттуда, где год идёт за двадцать'. Очевидно, именно эту школу он имел в виду. Я не пойму лишь одного: где они берут достаточное количество учеников? Мне кажется, что отчисленных за использование тёмной магии они берут к себе. Но всё равно этого слишком мало. Тёмных гораздо больше, чем отчисленных. А ещё мне непонятно, зачем Отец вообще позволил Боули открыть факультет иллюминатов. Ладно, не буду ломать голову, всё равно сейчас этого не узнать. Важно другое: Отец как-то связан с нашим прошлым. Он узнал меня по глазам и сказал: 'Я думал, ты тоже погиб'. Я долго над этим думал. По словам Лили, когда нас с тобой принесли в приют, мы были завёрнуты в какую-то обгорелую ветошь, пропахшую дымом. И первое, о чём я подумал, это о пожаре. Почему Отец сказал 'тоже погиб'? Вероятно, в пожаре были погибшие, и нас с тобой тоже списали со счетов.

— Как мы могли спастись? — спросила Эли. — Нам ведь было по семь месяцев!

— Азазель, — ответил Гордон. — Он прибыл забрать души погибших, а нас спас, потому что наше время ещё не пришло. Мне кажется, всё было именно так.

— Ты думаешь, наши родители тоже… в том пожаре?

— Я не знаю, — честно признался Гордон. — Слушай дальше. Лили говорила, что Азазель велел ей надеть на меня часы, чтобы меня не нашли люди, которые желают мне зла. Отец же признался, что искал меня все эти годы, но никак не мог найти. Наверное, из-за того, что он искал мага, а демонит в тот момент полностью подавлял мою ауму. Вот и получается, что тёмные — это именно те люди, от которых Азазель хотел меня спрятать. Поговорить бы с Азазелем. Если и есть кто-то, кому известны ответы, так это он.

Гордон уронил голову на плечо Эли и впервые за день почувствовал себя умиротворённо. Он не знал, что будет делать дальше, не знал, что ждёт их завтра, но сейчас ему было всё равно. Бессонная ночь сказалась, и мальчик, сумев расслабиться, уснул. Проснулся он оттого, что кто-то неистово светил ему в лицо магическим светом.

— Эй, вы что тут делаете? — шёпотом спросил мужчина в форме техномага.

— Традиция такая, — буркнул Гордон, прикрывая глаза.

Рядом с ним сонно щурилась Эли. Похоже, что они так и заснули оба, облокотившись друг на друга.

— Вам здесь нельзя, — всё так же шёпотом продолжил маг, словно боялся кого-то разбудить. — Идёмте, я вас в каюты отведу.

— Который час? — спросила Эли, потирая глаза и поправляя волосы.

— Ночь, — ответил маг. — Все спят давно.

— А Новый Каир мы уже пролетали? — затревожился Гордон, опасаясь, что не успел попрощаться с друзьями.

— Нет, утром будем. Идёмте.

Ребята послушно поднялись за магом на две палубы выше, где и располагался жилой отсек. В узком коридоре с рядом металлических дверей царил полумрак и тишина. Лишь изредка откуда-то издалека доносились приглушённые голоса дежуривших в ночь магов.

— Каюта только одна осталась, — с сомнением произнёс их провожатый, указывая на дверь.

— Всё нормально, мы родственники, — Гордон открыл дверь и, пропустив вперёд Эли, зашёл сам.

Они уже однажды бывали в подобной каюте, ещё на старом корабле капитана Гофмана. Места здесь хватало лишь на две койки и на небольшой столик. Скинув одежду и повесив её на дверной крючок, Гордон залез под одеяло и сонно уставился в потолок.

— Мне вспомнился Гофман, — вдруг сказал Гордон, поворачиваясь к Эли.

— А ты не мог бы… — смутилась Эли.

— Да, конечно, — Гордон отвернулся к стенке и услышал торопливое шуршание одежды.

— Так что там с Гофманом? — раздался голос Эли.

— Он тоже тёмный, — сказал Гордон, вновь поворачиваясь к сестре, которая укрылась одеялом по самый подбородок и прикрыла глаза.

— Почему?

— Азазель обещал ему пост магистра. Отец бы ни за что не одобрил его кандидатуру, не будь он тёмным. Датсон и Боули не в счёт, с ними другая ситуация. Если Гофмана выберут голосованием магистров, значит, он тёмный.

Эли молчала. Она так и не ответила к тому моменту, когда Гордон вновь погрузился в сон. Утром они поднялись за полчаса до прибытия в Новый Каир и стояли на площадке перед трапом среди других детей. Кайл, Милена и Патрик, как и десяток других учеников, ждали посадки, побросав свои рюкзаки и сумки на пол. Коротая время за разговорами на разные темы, они будто специально больше не касались тёмных магов.

— Милена, а мы с тобой будем гулять летом? — спросил Патрик. — Я знаю кучу отличных мест, куда родители ни за что тебя не отпустят. Ты со мной?

— Только гулять? Да после всего, что было, ты вообще обязан на мне жениться! — ответила Милена с невиданным для неё ранее кокетством.

— Патрик? — округлила глаза Эли.

— Да я… — в ужасе задохнулся Патрик. — Я вообще ничего такого!

— А как же моя поруганная честь?

— Всего-то пару раз целовались! — продолжал защищаться Патрик.

— Слухи поползут! Что скажут люди? — продолжала ломать комедию Милена на потеху многочисленным свидетелям.

Патрик в изумлении открыл рот, но уже через секунду Гордон разглядел на его лице опасное выражение. Обычно именно с таким выражением лица Патрик продумывал очередное хулиганство.

— Кайл! — повернулся Патрик к другу и, подставив ладонь, нетерпеливо поманил пальцами.

Кайл на мгновение растерялся, но, сообразив, чего от него хотят, тут же засунул руку в один из своих многочисленных карманов и принялся там что-то искать. Выудив из кармана гайку, он снял проводник с блокировки и трансформировал её в кольцо. Взяв это топорное изделие, Патрик опустился на одно колено перед Миленой, и все удивлённо затаили дыхание.

— Милена… ну, ты это… выйдешь? — выдавил Патрик.

Милена прикрыла рот ладошкой и сделала то, чего на памяти Гордона не делала никогда — покраснела.

— Спрашиваешь! — отойдя от шока, громко заявила она.

— Уиииии! — завизжала Эли. — А можно, я проведу церемонию?

— Эли, ты не можешь… — попытался урезонить их Гордон.

— Могу, я же клерик! — сияя от счастья, ответила Эли.

— Я к тому, что им нет восемнадцати!

— Так они же и не сейчас собираются.

— Заходим на посадку в порт Нового Каира, — раздался голос капитана по системе внутреннего оповещения.

Ребята всполошились и бросились собирать разбросанные повсюду вещи. В хаосе кое-кто перепутал сумки, кто-то столкнулся. Гордон едва дотянулся до Патрика, что бы на прощание похлопать того по плечу, как стенка отделилась и с грохотом рухнула на землю, превращаясь в трап. Толпа с весёлыми возгласами рванула наружу, Эли помахала им на прощанье, и корабль вновь отправился в путь.

До самого вечера Гордон просидел в одиночестве. Он специально уединился, чтобы тщательно обдумать мысль, пришедшую ему в голову. Неожиданно для себя мальчик обнаружил во всей этой системе мироустройства один очень явный недостаток и пытался придумать, как его можно использовать. А суть этого недостатка заключалась в следующем: у Отца не было никакой возможности контролировать обычных магов, кроме как через магистрат. Если тёмными он мог руководить напрямую, то простые маги подчинялись лишь магистрам. Вот и получается, что если в магистрате не окажется тёмных, Отец потеряет контроль буквально над всем. И тогда весь мир будет не против иллюминатов, а против тёмных. Едва Гордон подумал об этом, как на горизонте забрезжил слабый лучик надежды. Осталось лишь придумать, как тихо и незаметно заменить магистров на своих.

— Гордон, — подошла к нему Эли. — Мы почти прилетели.

— Уже? — Гордон перекинул рюкзак через плечо, и они вместе двинулись к выходу. — Кажется, я кое-что придумал. Помнишь, я говорил тебе, что Отец рассказывал мне, будто ни добра, ни зла не существует?

— Ну? — нахмурилась девочка.

— Если чисто теоретически принять его слова на веру, то у меня возникает вопрос: а свергать правительство — плохо?

— Гордон, это грех! 'Убереги от власти и от всех, кто к ней стремится'. Эта строчка есть в каждой молитве.

— Ты забываешь, что, чисто теоретически, грехи — это тоже выдумка тёмных, которая помогает им удержать власть. Они возвели само понятие власти в ранг греха, при этом сами от власти не отказываются. Удобно ведь!

— Прибыли, — перебила Эли. — Всё это просто ерунда, Гордон. Идём, трап уже опустили.

Гордон замер, не дойдя до трапа десятка шагов. Он только что понял, что очень сильно оплошал.

— О! Нас встречают! Гордон? Ты чего?

— Я ни одного письма не написал после того, как изобрёл лекарство, — в ужасе произнёс Гордон. — Лили там, наверное, с ума сошла!

— Гордон, не заставляй их ждать! — улыбнулась Эли и, повернувшись к выходу, помахала кому-то рукой. — Они же волнуются! Покажись им на глаза уже!

Гордон осторожно высунулся из-за стенки и увидел, как Лили тут же закрыла рот ладонями, а из её глаз брызнули слёзы.

— И чего разревелись-то? — буркнул Гордон, ощущая, как к горлу подкатывается комок. — Сказал же, что вернусь.