Остров Бешеного

Глава X. Поиски Савушки

У выхода из самолета Савелия встречал Майкл Джеймс. В глубине души Савелий надеялся, что при встрече тот его обрадует сообщением, что похитителей сына вычислили и Савушка с Розочкой дожидаются его дома. А еще приходило в голову, что никакого похищения не было и над ним просто решили пошутить. Он даже дал себе слово, что не будет особенно злиться на столь жестокий розыгрыш. Но, едва взглянув на генерала, Савелий понял, что его хрупкая надежда рассыпалась, как карточный домик: Майкл стоял понурый и взволнованный.

— Здравствуй, приятель! -хмуро проговорил он.

— Привет, Майкл! Никаких новостей?

— К сожалению. — Генерал развел руками.

— Машина на стоянке?

— Нет, она внизу на поле.

Они прошли через служебную дверь рукава-тоннеля и спустились по лестнице к выходу из аэропорта. Когда они сели в машину, Савелий сказал:

— Рассказывай, только поподробнее…

— Собственно, и рассказывать-то почти не о чем, — Майкл вздохнул. — Хотя Полли не вернулась к обычному сроку, Розочка не очень взволновалась, но когда они не появились и через час, она не на шутку всполошилась и бросилась искать их в тех местах, где они обычно гуляли…

— Извини, Майкл, нельзя ли поближе к сути?

— Ты же сам просил подробнее.

— Ну не настолько же.

— Как скажешь… Когда Розочка поняла, что с ребенком и с Полли что-то неладно, она позвонила мне. Я тут же выехал к вам домой, прихватив пару толковых офицеров, имеющих опыт в подобных делах…

— И? — насторожился Савелий, почувствовав в голосе Майкла некую вину.

— Когда мы приехали, Розочка сказала, что звонил кто-то и писклявым голосом с непонятным акцентом потребовал за возвращение ребенка миллион долларов… На сбор суммы дал ровно двадцать четыре часа. О способе передачи денег обещал сообщить ровно за час до истечения срока…

— Определить номер вы, конечно же, не успели, — проговорил Савелий, не надеясь на положительный ответ: и так все было ясно.

— Честно говоря, до этого звонка мы не были уверены, что произошло похищение, — ответил Майкл, — не сердись, дорогой…

— Я понимаю, — вздохнул Савелий, — я и сам до разговора с тобой подумывал о розыгрыше.

— За такой розыгрыш можно и по голове настучать.

— Сейчас телефон на прослушке?

— Обижаешь, приятель.

— Остается только ждать.

— Ждать и готовиться.

— Скажи, а тебе не приходило в голову… Это я так, в порядке бреда… Попристальнее присмотреться к Полли?

— Ну почему бреда? Мне кажется, нужно проверять любые версии, даже самые бредовые… Именно потому я с нее и начал, — ответил Майкл. — Мои ребята высветили всю ее жизнь, привычки, характер, даже с ее зубным врачом побеседовали, с каждым из родственников пообщались… Побеседовали даже с ее первым мужем…

— Пусто-пусто?

— Отрицательный результат — тоже результат, — заметил Майкл.

— Все вы генералы похожи, — вяло сыронизировал Савелий. — Богомолов тоже так говорит.

— Станешь генералом, и сам будешь так говорить, — парировал Майкл, — а мудрость, она приходит с опытом. Во всяком случае, то, что Полли исключена из числа подозреваемых, придает ситуации некоторый оптимизм.

— В каком смысле? — скептически буркнул Савелий.

— Во-первых, малыш находится под присмотром близкого человека, потому что взяли его скорее всего вместе с няней.

— А что во-вторых? — Савелий не скрывал иронии.

— Во-вторых, — никак не реагируя на его тон, продолжил Майкл, — дает нам основание думать, что похитители достаточно сердобольные люди, если решили не травмировать ребенка и оставили с ним няню.

— Ее могли прихватить лишь для того, чтобы не оставлять ненужного свидетеля, — возразил Савелий.

— А зачем лишние хлопоты, когда можно было: тюк по голове, и нет никакого свидетеля? Ведь гораздо проще ребенка держать в заложниках, чем взрослого человека, хотя и женщину, не так ли? Взрослый человек, притупив бдительность охранников, может и какой-нибудь знак подать на волю, и о помощи попросить…

— Может, ты и прав… — вздохнул Савелий, но тут же «подбросил перчика в дежурное блюдо»: — Если, конечно, в ближайшие дни вы не прочитаете в сводках полиции, что нашли Полли с «тюк по голове» где-нибудь на окраине города.

— Надеюсь, что мои прогнозы окажутся ближе к истине, — не сдался Майкл.

— Дай-то бог… — сказал Савелий и спросил о том, что его мучило едва ли не с первой минуты, когда услышал сообщение о похищении Савушки: — Как Розочка? Наверное, места себе не находит?

— Ты будешь очень удивлен, но твоя жена держится на редкость молодцом: никаких истерик. Конечно, не знаю, что творится у нее в душе, но виду она не подает. Не претендую на оригинальность, однако думаю, что твоего возвращения Розочка ожидает с большим нетерпением.

— А мне совсем нечем ее успокоить, — едва не со стоном произнес Савелий,

— не знаю даже, с чего начать!

— Успокойся, приятель! Я уверен, что ты еще не знаешь, как изменилась твоя Розочка за то время, что вы не виделись.

В интонации Майкла Джеймса было нечто, что насторожило Савелия.

— О чем ты, приятель?

— Мне думается, что ты сам должен разобраться в этом, — многозначительно ответил тот.

Все попытки разговорить генерала ни к чему не привели, к тому же они уже подъехали к дому Розочки.

— Зайдешь? — спросил Савелий.

— Нет, приятель, я же еще должен миллион найти, — ответил Майкл. — Ты не волнуйся, мои спецы у вас круглосуточно дежурить будут, до тех пор пока мальчика твоего не вернем. К назначенному часу я приеду…

Не успел Савелий войти в ворота, как ему навстречу выбежала Розочка. Ее глаза не были заплаканными, но Савелий сразу почувствовал, с каким трудом она сдерживается. Темные круги под глазами говорили о бессонной ночи. Тем не менее ее первые слова были обращены к нему:

— Здравствуй, Савушка! Как ты, милый?

— Здравствуй. Да вроде все в порядке. Ты-то как? Я все знаю…

— Сейчас, когда ты рядом, — значительно лучше. — Розочка попыталась даже улыбнуться и добавила: — Держусь. — Она обняла его и прижалась всем телом.

— Ты у меня гораздо сильнее, чем я думал, — не зная, что и сказать, Савелий пытался поддержать ее. Они вошли в дом.

— Савушка, очень прошу тебя, не вини себя в том, что какая-то сволочь похитила нашего сына, нет-нет, не прерывай, дай мне выговориться… С тех пор как мы с тобой расстались… — Роза виновато вздохнула, — ну, тогда, когда я взбрыкнула…

— Имела право…

Савелий слушал Розочку и удивлялся: не на это ли намекал ему Майкл? Перед ним была его любимая женщина, вроде бы та же самая, но одновременно совсем другая: повзрослевшая, уверенная в себе и очень рассудительная. Какой красивый образ — сравнение придумала ее головка: океанский лайнер и утлая лодчонка.

— …Столько лет любить человека, — продолжала Розочка, — мечтать о нем, переживать за него и вдруг, когда этот любимый человек, переступив через внутреннее сопротивление и поверив этой девчонке, до конца открывается перед ней, она вместо благодарности и понимания отталкивает его и уходит с гордо поднятой головой…

В ее голосе было столько самоуничижения, что Савелий захотел вмешаться, но Розочка вновь остановила его, снова прикоснувшись пальцем к его губам.

— …Я оттолкнула ЛЮБИМОГО человека! Человека, который столько сделал для меня, столько раз рисковал жизнью, человека, благодаря которому я сейчас такая, какая есть! В одном из самых престижнейших вузов мира учусь, не голодаю, не свожу еле-еле концы с концами, как многие мне подобные в России, живу, как говорится, в свое удовольствие. Да я просто уверена: спроси хоть тысячу человек на российских улицах о том, как я поступила с тобой, все как один скажут: «С жиру девочка бесится!»

— Милая, все уже прошло… — вновь попытался прервать ее Савелий, и вновь она непреклонно возразила:

— Погоди, милый! С тех пор я очень многое переосмыслила. Не скрою, мне здорово помог Майкл, который не только раскрыл мне глаза на то, какая же я была дура, но и помог разобраться в самой себе, помочь отыскать путь к самой себе, а это, в свою очередь, помогло еще лучше узнать и понять тебя, Савушка. А поэтому, милый, сейчас, когда на нас свалилась эта страшная беда, прошу тебя, прости меня за то, что тебе пришлось испытать и вытерпеть от меня. — Она опустилась перед ним на колени и прижалась губами к его руке.

— Поднимись, милая! — Савелий был настолько растроган этим неожиданным проявлением чувств Розочки, что его голос дрогнул. — Тебе не следует считать себя в чем-то виноватой передо мной. Взаимопонимание двух людей приходит не сразу, а с опытом общения… Поверь, любимая, ошибки были, есть и будут. Главное не в том, чтобы не допускать ошибок, что практически невозможно, а уметь признавать их и уметь исправить…

— Не только! — возразила Розочка. — Нужно уметь и прощать их, ведь так? — Она вопросительно взглянула ему в глаза.

— Хорошо, родная, раз ты настаиваешь, то я прощаю тебя за все, что ты совершила в прошлом и настоящем, и все, что ты совершишь в будущем!

— Да ну тебя, я же серьезно! — насупилась она.

— Так и я серьезно. — Савелий погасил улыбку, и его ответ прозвучал вполне убедительно.

— А я тебе, Савушка, клянусь, что постараюсь больше никогда не огорчать тебя, всегда понимать тебя, и, что бы с тобой ни случилось, быть тебе опорой и любить тебя до тех пор, пока не закроются мои глаза!

— Очень надеюсь, что ты меня переживешь!

— Все равно, — она упрямо встряхнула своими рыжими волосами, — никто не сможет мне тебя заменить! И если случится, что ты меня покинешь раньше, я все равно буду тебя любить и больше никогда не выйду замуж!

— И неправильно…

— Никогда! — твердо повторила Розочка.

— Никогда не говори «никогда»!

— Никогда! — Она угрожающе насупилась.

— Хорошо-хорошо, сдаюсь! — Он поднял руки кверху.

— Так-то оно лучше будет… — вздохнула Розочка. — А теперь пора поговорить о Савушке: у тебя есть какие-нибудь предположения, кто из твоих врагов мог это сделать? Я же знаю: врагов у тебя, как блох на бродячей собаке!

— Ну и сравненьице, — ухмыльнулся Савелий, — хотя и довольно образно отражающее суть…

— Я задала вопрос…

— Предлагаю действовать поэтапно: дождемся звонка похитителей, тем более,

— Савелий взглянул на часы, — что ждать осталось совсем немного, а потом, если это не принесет результата, и будем предпринимать активные меры.

— Обещай, что ты ничего не станешь скрывать от меня!

— При одном условии…

— Каком?

— Ты не будешь делать никаких необдуманных поступков, не посоветовавшись со мной.

— Как скажешь: ты в доме главный, — сказала она, а сама, как в известном фильме, незаметно скрестила пальцы.

— Вот и хорошо. А теперь, милая, мне нужно ненадолго уединиться.

— Хочешь с Учителем пообщаться? -.спросила Розочка, и он, с удивлением взглянув на нее, ответил:

— Возможно…

Когда Розочка вышла из комнаты, Савелий через раздвижную дверь прошел к бассейну, сбросил с себя одежду и сел на лежак, скрестив ноги и положив руки на колени ладонями вверх. Прикрыв глаза, он «напитался» энергией Великого Космоса и, не желая пока обращаться за помощью к Учителю, попытался настроиться на волну Христо Гранича, чтобы с его помощью попытаться выяснить, угрожает ли сыну опасность. Однако Христо Гранич не отозвался. То ли был занят чем-то уж совсем серьезным, то ли находился в экранированном пространстве. Оставалось попытаться войти в ауру сына.

Савелий отлично понимал, что ребенок вряд ли мог точно определить место своего заточения, а поэтому и не стремился это выяснить. Сейчас для него было важно узнать: находится ли сын в опасности, грозит ли ему беда. Понимал Савелий и трудность задуманного: он мог рассчитывать только на свою энергию, хотя и подпитанную Великим Космосом. Пот струился по лицу и спине, когда Савелий ощутил наконец, что прикоснулся к ауре своего сына.

Он облегченно вздохнул, благодарно поднял ладони вверх, потом соединил их, встряхнул, снимая напряжение, и открыл глаза. Теперь он понял, почему не ощутил тревоги Великого Космоса, почему не вышел на связь Христо Гранич: они просто не ощущали опасности. Зачем тратить энергию, когда ни Савелию, ни его близким ничто не угрожает? Успокоившись, Савелий взглянул на часы: через пятнадцать минут должен позвонить похититель.

Даже не попробовав температуру воды в бассейне, он нырнул в воду. Бассейном давно никто не пользовался: было не до этого, а потому вода была довольно холодной. Но Савелий не ощутил холода, и тело лишь приятно покалывало сотнями иголок. Проплыв весь бассейн под водой, Савелий вылез, тщательно растерся, оделся и вошел в комнату, где уже были сотрудники Майкла, нетерпеливо ожидавшие звонка.

За пять минут до срока приехал и сам Майкл Джеймс в сопровождении двух офицеров, вооруженных автоматами. В руках генерала была огромная спортивная сумка. Перехватив недоуменный взгляд Савелия, он пояснил;

— Деньги-то настоящие, мы одолжили их в одном крупном банке. Купюры помечены, но банк поставил условия, что деньги будут под присмотром его сотрудников, а название банка не будет разглашено.

— Майкл, ты неправильно расценил мой взгляд, — покачал головой Савелий, — просто я думал, что ты чуть раньше приедешь: вдруг они позвонили бы…

— Ничего страшного, Савелий: я приказал своим ребятам отвечать именно в то время, которое назначили похитители: пусть будут последовательны, а мы им поможем в этом. — Генерал взглянул на часы. — Пора бы им и выйти на связь…

Не успел он закончить фразу, как прозвучал звонок. В напряженной тишине он прозвенел так громко, что многие вздрогнули. После того как специальная аппаратура была включена, старший группы кивнул Розочке, которая и должна была ответить на звонок похитителя.

— Да, я слушаю! — как можно спокойнее сказала она, подняв трубку.

— Вы приготовили миллион долларов? — Голос похитителя действительно был писклявым и, как показалось Савелию, весьма противным.

Аппарат был включен на громкую связь, и поэтому разговор слышали все, кто находился в комнате.

— С большим трудом набрала девятьсот восемьдесят тысяч: хоть убейте, но больше мне взять негде. — Эту уловку придумала сама Розочка, чтобы притупить бдительность похитителей.

— Ладно, двадцать тысяч должны будете. — Незнакомец мерзко захихикал, а потом вдруг спросил: — Надеюсь, деньги в мелких купюрах?

— А вы об этом ничего не говорили, — эту ситуацию Майкл не обсуждал с Розочкой, и ей пришлось импровизировать, — что есть, то и есть! Вы же наверняка знаете, что у меня таких денег в наличии нет, а теми, что есть в банке, я смогу распоряжаться только после достижения совершеннолетия. Так что мне пришлось собирать деньги по знакомым…

— Хорошо, вы правы, это моя ошибка, что не сказал об этом в тот раз… Пусть будет по-вашему… А теперь слушайте меня внимательно: сейчас восемнадцать часов пятнадцать минут, ровно в девятнадцать часов сорок пять минут вы должны быть в Южном Бронксе, на Гранд-Конкурс, на углу дома две тысячи четыреста шестьдесят…

В этот момент Савелий заметил, как Майкл переглянулся со старшим группы и с трудом удержался от смеха.

—… и стоять с сумкой с деньгами. К вам подойдет человек и скажет: «Привет от сына!» Вы откроете сумку, покажете ему деньги, если все нормально, то он возьмет сумку и скажет, где вы встретитесь со своим сыном. И учтите, никакой самодеятельности, если хотите увидеть мальчика живым! Никакой полиции или тайных агентов! Приходите одна! Вы все поняли?

— Перед тем как я отдам вам деньги, мне нужно услышать голос моего сына!

— твердо заявила Розочка, и генерал недовольно покачал головой: это требование они не обсуждали.

— Что ж, это ваше право… Только как его уговорить сказать вам «привет, мама!» Он же еще не умеет говорить!

— Вы только дайте ему услышать мой голос, и он мне ответит! — заверила Розочка.

— Что ж, услышите!.. — раздались короткие гудки.

— Я поеду вместе с Розочкой! — заявил Савелий.

— Ни в коем случае! — решительно возразил Майкл. — Не поедет даже Розочка!

— Как? — не понял Савелий. — Если ее там не будет, они же не выйдут к месту встречи! Кстати, что это вас так развеселило с капитаном?

— Расскажу после того, как закончим с этими мерзавцами. А это ответ на твой вопрос, кто будет встречаться с ними. — Генерал кивнул капитану.

Тот вышел в другую комнату, которая была выделена Розочкой для оперативной работы, и вскоре к ним вышла… еще одна Розочка. Если бы оригинал не стоял рядом с Савелием, он бы наверняка подумал, что это — Розочка.

— Ну как, похожа? — с улыбкой спросил Майкл, довольный произведенным эффектом. — Знакомьтесь, лейтенант Эмма Паркер! — представил он женщину.

— Просто вылитая Розочка, — признался Савелий.

В этот момент зазвонил мобильник Майкла.

— Да, Джеймс, — отозвался он. — Так… да… Хорошо, отправляйте группу захвата к месту передачи денег… — Он отключился и повернулся к Савелию. — Преступник звонил из телефона-автомата, расположенного на границе Манхэттена и Гарлема, взять под наблюдение звонившего не успели. Остается надежда на захват того, кто явится на встречу… Да не беспокойся ты, приятель: в деле задействовано специальное подразделение ФБР по освобождению заложников, это такие специалисты, что у похитителей нет ни единого шанса. Доверься им — все будет нормально…

К сожалению, все оказалось не так просто, как казалось. Несмотря на то что мнимая Розочка появилась в нужном месте в точно назначенный срок и простояла там около часа, к ней никто не подошел. Понимая, что в чем-то допущена ошибка, но одновременно надеясь, что это была скорее всего проверка, Майкл отменил операцию, приказав, однако, своей Эмме-Розочке вернуться в дом Розочки настоящей. На случай, если похитители устроили ей проверку.

— Я же говорил, что мне нужно ехать с Розочкой, а не подключать ваших хваленых специалистов, — досадовал Савелий, — наверняка они кого-то высветили и не вышли на связь.

— Не думаю, я верю в своих людей. Эти хитрецы наверняка пошли на проверку. Сидели где-нибудь в кафе возле места встречи и наблюдали за нашей «Розочкой»… Поверь, Сава, мои люди не допустили ошибки! Я это точно знаю!

— Ладно, посмотрим… Но что теперь делать?

— Ждать! Они наверняка снова позвонят!..

— Сколько ждать?

— Сутки, не больше… Вот увидишь, это специальная игра на нервах родителей ребенка, чтобы вы, доведенные до отчаяния, готовы были пойти на любые их условия. Попомни мои слова: в следующий раз они повысят цену…

— Вот что, дорогой генерал, даю вашим специалистам время до завтра, до двенадцати часов. Если ситуация не изменится, я сам начну действовать!

— То есть поставишь на уши весь Нью-Йорк?

— Если понадобится, и всю Америку!

— Хорошо, договорились! — неожиданно согласился Майкл.

— Так почему вы так развеселились во время звонка этого типа, пискуна? — напомнил Савелий.

— Пискун? Отличное прозвище для похитителя! — отметил генерал. — Ты хорошо знаешь Бронкс?

— Откуда? Я в основном в Манхэттене да на Брайтон-Бич «разминался», — ответил Савелий.

— Не буду останавливаться на географии Бронкса, скажу лишь, что Южный Бронкс — один из самых опасных районов Нью-Йорка. Огромные выгоревшие пространства Южного Бронкса, его обуглившиеся дома-призраки до сих пор являются символом Америки. Южный Бронкс явно Не назовешь местом для беззаботных прогулок при условии, что вы не едете в Бронкс и Бронкс не пойдет к вам. Я с трудом удержался от смеха потому, что наши похитители явно знакомы с творчеством Эдгара По, писателя, в свое время не признанного Америкой. В доме, у которого должна была стоять Розочка, и провел Эдгар По последние три года своей жизни, перед тем как сойти с ума…

— Да, видно, похитители не без чувства юмора, — согласился Савелий…

Майкл оказался прав. Тот же самый пискун позвонил следующим утром в девять часов и сразу начал кричать:

— Вы что, думали, мы клюнем на вашу полицейскую удочку? Хотели с вами по-хорошему, но вы хорошего тона не понимаете…

— Я выполнила все ваши условия, — с трудом сохраняя спокойствие, возразила Розочка, — пришла в назначенный час, принесла деньги…

— Но ты пришла не одна! — Тот явно заводил сам себя.

— Как это — не одна!

— Говори, что хочешь, но мы засекли агентов ФБР, а раз ты нарушила наши требования, то теперь сумма выкупа повышается до двух миллионов!

— Да где же я найду такие деньги? — чуть не плача, ответила Розочка.

— А мне плевать! Два миллиона должны лежать сегодня в три пополудни на Центральном вокзале, в ячейке под номером джи-си сто пятьдесят девять.

И предупреждаю, если мы обнаружим агентов на вокзале, то платить придется еще дороже. Ты поняла?

— Поняла, сделаю, что смогу, — ответила Розочка, заметив утвердительный кивок генерала.

— Вот и старайся, если тебе дорог твой сын! Все! — Пискун бросил трубку.

— Сейчас скажешь: «Ну, что я тебе говорил?» — усмехнулся Савелий.

— Зачем, если ты сам все за меня сказал?

— И какие предсказания будут сейчас? Неужели хочешь два миллиона положить в камеру хранения?

— И сразу дать им понять, что они правы в своем подозрении, что задействованы государственные структуры? Нет уж, мы положим туда те самые девятьсот восемьдесят тысяч, о которых и говорила Розочка!

— Ладно, подожду еще до трех часов, но если и тогда никто не явится, то не обессудь! — согласился Савелий.

На этот раз спецагенты ФБР действовали еще более осторожно. Больше двадцати сотрудников специального подразделения, переодетых и в вокзальных служащих, и в разносчиков пиццы, и в обычных пассажиров с чемоданами и сумками, постепенно влились в вокзальную жизнь за несколько часов до назначенного срока. У мониторов видеонаблюдения сидели несколько оперативников, которые внимательно следили за всеми подходами к камерам хранения. Мнимая Розочка положила в названную ячейку сумку с деньгами за тридцать минут до трех часов, спокойно села в машину настоящей Розочки и вернулась домой.

Казалось, все было продумано до деталей и у преступников действительно не оставалось ни единого шанса. Тем не менее назначенный час миновал, как миновал и добавленный час, но за деньгами никто так и не явился. Майклу удалось уговорить Савелия подождать до шести часов: возможно, преступники позвонят и как-то объяснят свое отсутствие, но звонка так и не последовало.

— Извини, Майкл, но у меня такое впечатление, что нас просто водят за нос, — заявил Савелий. — Так что ты можешь заниматься своими версиями, а я займусь своими.

— Может, пожелания какие будут? — Видно было, что генерал чувствует себя неловко.

— Какие могут быть пожелания… — Савелий глубоко вздохнул, хотел пожелать «хорошей охоты», но неожиданно для себя, видно, что-то его мучило, сказал: — Разве только вот что… пробей-ка ты господина Широши!

— Есть подозрения?

— Подозрения? Нет, скорее, какие-то неясные ощущения…

— Какую задачу поставить?

— Самую общую: где, что, как?

— Как говорится, начать осаду, а там, глядишь, что-то и проклюнется?

— Что-то вроде этого…

Зная Бешеного давно, Майкл не стал откладывать его просьбы в долгий ящик, и в этот же вечер двое самых опытных его сотрудников появились в ресторане «Фудзияма», расположенном на Третьей авеню. Они были одеты в дорогие костюмы и изображали европейцев. Не представившись, но лучезарно улыбаясь, один из них спросил метрдотеля:

— Извините, сэр, нельзя ли нам повидать господина Широши?

— Кто им интересуется?

— Мы — бизнесмены из Италии и имеем к господину Широши деловое предложение. Если нужны рекомендации, то мы предоставим их ему лично!

— Хозяина нет на месте, и никто не знает, когда он появится, — сухо ответил метрдотель.

— А вы бы не могли с ним связаться и сообщить о нас? — Второй «итальянец» многозначительно похрустел перед метром несколькими сотенными купюрами.

— Мне кажется, что я достаточно ясно выразился, — даже не взглянув на доллары, еще более категорично ответил тот.

Так же лучезарно улыбаясь, оба «итальянца», словно по команде, достали из карманов свои удостоверения ФБР и раскрыли перед его носом:

— Вы не ответили бизнесменам из Италии за деньги, так, может, бесплатно поделитесь информацией с сотрудниками ФБР? — сказал тот, что показывал купюры.

— Я всегда рад оказать помощь вашему ведомству! — Дежурная улыбка мгновенно осветила восточную физиономию метрдотеля, а голос стал таким слащавым, что сотрудников ФБР едва не стошнило. — Что вы хотите узнать?

— Когда вы видели господина Широши в последний раз?

— Хозяин не появлялся в ресторане около недели, и даже директор ресторана не знает, куда он уехал, — подобострастно пояснил азиат.

— Что еще можете сказать?

— Честно говоря… — метрдотель понизил голос и осмотрелся вокруг: не подслушивает ли кто, — ходят упорные слухи, что господин Широши хочет продать свой ресторан другому хозяину, причем в ближайшее время… Вы же понимаете, что это весьма сильно нервирует весь персонал. — Он почтительно изогнул спину. — Господин Широши нам всем как отец родной: такой щедрый, доброжелательный, заботливый, а каким окажется другой хозяин — это еще вопрос…

Казалось, о своем господине Широши метрдотель готов говорить бесконечно, но сотрудники ФБР уже выяснили, что было нужно, поэтому тот, что заговорил с ним первым, прервал его излияния:

— Спасибо за помощь.

— Всегда рад сотрудничать с ФБР! — Он даже вытянулся перед ними, как солдат. — Приходите, всегда будем рады обслужить вас по высшему разряду!

Получив эту информацию поздним вечером, Майкл все-таки позвонил и рассказал обо всем Савелию. Поблагодарив генерала, Бешеный взглянул на часы и понял, что звонить Позину после 11 вечера поздновато, а потому позвонил ему в 10 часов утра.

— Здравствуйте, Александр! Это Сергей Мануйлов!

— Господи, вы, Сережа! — воскликнул Позин, обрадовавшись, как хорошему другу. — Я вас сразу узнал! Признаюсь честно, даже вспоминал вас вчера вечером… Очень рад вашему звонку!

— Мы же перешли на «ты», — напомнил Савелий.

— А и правда! Сережа, что случилось? Какой-то голос у вас…

— Не похожий на мой… — закончил за него Савелий.

— Вот именно… Делись!

— И поделюсь! — с вызовом сказал Савелий. — Иначе зачем тогда друзья?

И он вкратце рассказал о похищении сына.

— А я-то балагурю с тобой, извини. Представляю, каково у тебя на душе!

— Да, погано…

— Даже и не знаю… — Позин задумался. — Восточная мудрость гласит: «Не можешь помочь в беде — не лезь с советами!» Я всецело придерживаюсь этой золотой мудрости. Советовать ничего не буду, но предложить помощь могу. Есть у меня в Нью-Йорке приятель, с которым мы сидели за соседними партами еще в школе, я зову его Толстым Мариком. Так вот, у этого Толстого Марика, живущего в Нью-Йорке больше двух десятков лет, есть русский ресторанчик на Брайтон-Бич и обширные связи в криминальном мире этого района. Предлагаю с ним встретиться, во всяком случае, попытка не пытка! Если ты согласен, то скажи…

Савелий не стал напоминать Позину, что однажды тот его уже знакомил с Толстым Мариком, и терпеливо выслушал все сказанное.

— Что ж, любое действие все же лучше, чем томящая неизвестность, — проговорил Савелий. — Дни идут, а воз и ныне там. Я согласен! Когда?

— Как когда? — удивился Позин. — Да прямо сейчас! Ты на машине?

— Да…

— В таком случае жду тебя у подъезда гостиницы…

— Через двадцать пять минут буду!

— Очень хорошо, жду…

Через час с небольшим они с Савелием уже входили в ресторан «У Дюка». Увидев их, Толстый Марик распростер свои руки-окорока и радостно устремился навстречу, колыхая толстым брюхом.

— Господи, кто же ж может сказать, как мне приятно видеть у себя моих дорогих друзей! — и тут же хвастливо напомнил, скорее для посетителей, чем для Позина: — Марик всегда платит по счетам! Ты мне помог, и теперь ты кушаешь в моем ресторане совсем бесплатно! Я сказал!

— Погоди, Марик, не суетись, на этот раз мы с приятелем не пить-есть пришли к тебе, а по делу, серьезно проговорил Позин. — Где поговорить сможем?

— Ну, если по делу, так это совсем другой разговор. — Марик сразу изменился, почувствовав себя важной персоной. — По делу проходите в мой кабинет: там никто не сможет нас услышать. — Последнюю фразу он проговорил почти шепотом.

Кабинет у него был небольшой, но очень богато обставленный в стиле русского ампира начала девятнадцатого века. Словно подслушав мысли Савелия, подумавшего о том, что, вполне возможно, каждая вещь здесь может быть мечтой антиквара, Толстый Марик, кивнув на шикарную софу, обитую золотой парчой, как бы между прочим заметил:

— На этой софе, вполне возможно, мог быть зачат Николай Второй: она из будуара его любимой мамаши…

— А сейчас Толстый Марик занимается на ней французской любовью с проститутками с Брайтон-Бич, — в тон ему закончил Позин, даже не улыбнувшись.

— Это почему же французской любовью? — обиделся Толстый Марик именно на это предположение.

— Да потому, дорогой мой однокашник, что ты свое мужское достоинство только в зеркале и наблюдаешь, — усмехнулся Александр, — ты бы хоть спортом каким занялся.

— В чем ты прав, Шура, в том прав, — мгновенно сник Толстый Марик, — ну шо ты можешь взять с такого ленивца, как я? Кушаю много, двигаюсь мало, вот тебе и жир, — он выразительно похлопал себя по животу, — вот тебе и лишний центнер! Ладно, друзья, давайте не будем говорить о грустном: начните выкладывать свои козырные тузы из рукава.

— Три дня назад у Сереги похитили ребенка, которому еще и года нет!

— Кто похитил? — машинально спросил Марик.

— Вот мы и пришли просить тебя, чтобы ты поспрошал кого надо, авось что и узнаешь!

— Понял! — Его мясистое лицо застыло, а толстая шея изменила цвет с красного на малиновый, что свидетельствовало о напряженном мыслительном процессе. — Где произошло сие непотребство?

— В Центральном парке, — ответил Савелий.

— Понял! — кивнул тот. Возникла томительная пауза, после которой Толстый Марик почесал складку на мощном затылке, потом поскреб свое огромное колышущееся брюхо, похлопал по нему и бросил: — Посидите здесь: я пришлю официанта, чтобы вы могли заказать что-нибудь. Постараюсь надолго не пропадать…

Они успели выпить по две кружки пива, когда вернулся Толстый Марик. Он пришел не один, а с человеком, одетым точно так же, как одевались работники провинциальных райкомов партии: черный тяжелый габардиновый костюм, накрахмаленная белая сорочка и темный галстук в унылую полоску. Лысая яйцевидная голова, длинный нос на полном лице вполне соответствовали манере одеваться.

— Моня, — торжественно представился незнакомец.

История этого человека, в темных глазах которого, казалось, таилась многовековая скорбь всего еврейского народа, была фантастической даже для жителей славного Брайтон-Бич. Несмотря на свою торжественную и даже несколько печальную внешность, Моня Циперович был человек компанейский, весельчак и великий охотник до женского пола. А кто нет? Он родился и жил в небольшом городе Тернополе, что находится на Украине, где занимал скромную должность заведующего складом. На свою нищенскую зарплату Моня умудрялся содержать трех жен, пятерых детей и еще нескольких любовниц.

Он неоднократно находился под следствием, но до суда дело никогда не доходило, ибо хитроумный Моня выдумывал такие мудреные схемы хищения государственной собственности, что туповатые местные сотрудники отдела по борьбе с этими самыми хищениями так никогда и не смогли ничего доказать. Документы у Мони всегда были в полном ажуре и могли служить образцом аккуратности в бухгалтерском деле, ибо человеком он был на редкость педантичным и в делах даже несколько занудным, а главное, не ленивым.

В конце концов Циперовичу надоели постоянные домогательства органов правосудия и доблестной милиции, и он изобрел гениальный ход: примерно раз в полгода он где-нибудь находил клад — то в лесу, то в каком-нибудь заброшенном доме или даже сарае. В этих кладах были всевозможные драгоценности: бриллианты, изумруды, топазы и царские золотые червонцы.

Моня сдавал свои «клады» властям и, как положено по закону, получал свои кровные двадцать пять процентов. А на вопросы приятелей, интересовавшихся, не обидно ли ему отдавать большую часть драгоценностей государству, Моня с неизменной торжественностью философа Отвечал:

— Государство у нас небогатое, так? — и сам продолжал: — Так! Я человек умный и не бедный, так? — и вновь собственный ответ: — Так! Отчего же не помочь собственному отечеству?

Таким образом Моня за десять лет легализовал серьезный капитал и, уезжая в Америку и понимая сложности, связанные с вывозом такого богатства через таможню, нашел очередной гениальный и наипростейший ход: он обратил большую часть своего состояния в доллары и, познакомившись с американским дипломатом средней руки, преподнес царский подарок его супруге — старинную диадему с крупными бриллиантами. А взамен американец вызвался ему помочь, и официально, в присутствии нескольких американцев-свидетелей, принадлежащие Моне Циперовичу доллары были сожжены, как утратившие товарный вид, а ему соответственно была выдана надлежащая об этом акте справка, и Моня благополучно получил все свои капиталы по приезде в Америку.

На Брайтон-Бич Моня Циперович по кличке Плут, сопровождавшей его еще с тех незапамятных советских времен, слыл одним из самых богатых, авторитетных и информированных людей. Ходили упорные слухи, что он — тайный банкир многочисленных криминальных группировок из так называемой «русской мафии». Официально Моня-Плут владел двумя домами, которые сдавал жильцам со «средним доходом».

С крайне серьезным, можно даже сказать, с траурным видом Моня-Плут выслушал рассказ Савелия о похищении ребенка и о том, что похитители затаились и никакой возможности связаться с ними нет. Потом, не говоря ни слова, вынул мобильный телефон и стал звонить. Хотя говорил он на идиш, было ясно, что он задавал какие-то вопросы. Наконец, видно получив все ответы, он с мрачным видом спрятал трубку в карман.

— Наши ребята никого не похищали, и вообще захват заложников и особенно детей — не наш бизнес, — с полной ответственностью за свои слова объявил он, добавив при этом не без некоторого пафоса: — Вы можете мне верить, как Госбанку СССР, это вам говорит сам Моня Циперович!

— Что ж, спасибо вам и извините за доставленное беспокойство, — проговорил Савелий, — до свидания.

Он и Позин простились с Толстым Мариком и Моней Циперовичем и направились к выходу. Когда они уже были почти у порога, провожавший их Моня задумчиво произнес фразу, после которой Савелий придержал за локоть Позина:

— Дали тут мне одну занятную наколочку… — Циперович сделал многозначительную паузу, потом продолжил: — Последнее время в этот бизнес — воровать бедных детишек — ударились мои бывшие соотечественники, хохлы! Мозгов-то на настоящее дело не хватает, а банды пуэрториканцев и гарлемских нефов, так эти и вовсе всю дорогу этим кормятся…

— Что ж, еще раз спасибо, на этот раз за информацию, — сказал Савелий.

Они еще раз простились и вышли из ресторана.

— А кто дал тебе такую наводку, Моня? — спросил любопытный Марик.

— Никто, — просто ответил Моня-Плут, — тебе, Марик, всегда не хватало элементарной деловой логики. Я смотрю — ребята серьезные, особенно тот, голубоглазый, который без бородки. Вот и пришло мне в голову: таки пусть немного пощиплют наших конкурентов, а то хохлы эти совсем обнаглели, как тараканы твои, лезут из всех щелей. А черномазых чуть поприжать — всегда дело богоугодное. Таки есть у меня деловая логика, я тебя спрашиваю, Марик?

— Ну и голова у тебя, Моня! — с восторгом только и выдохнул Толстый Марик. — Я бы до такого не додумался. Но почему мои тараканы? — вдруг спросил он.

— Потому таки ты и трясешь своим толстым пузом в твоем ресторане и в твоих магазинах каждый день и потому в них шастают по углам жирные тараканы, а я сижу себе спокойно дома и читаю Тору, — не без самодовольства подвел итог дискуссии Моня-Плут…