10

— Итак, одни.

— Одни, — сказал мне Борька и отключился.

Откинувшись к спинке синтетического кресла, я попытался представить себе, что произошло с моим товарищем. Я вспомнил бледное, усталое лицо его, знакомый ершик волос и сердитые голубые глаза, вспомнил тихий голос и внезапно весь облился холодным потом ужаса: я точно снова услышал доносящийся ко мне из белой грозовой тучи последний призыв: «Серж, Серж!»

Хрипловатый голос друга еще звучал у меня в ушах, когда я, нажав белую клавишу, освободил мягко распахнувшийся люк у себя над головой, и в лицо мне хлынул теплый воздух с ароматом южных цветов, которые все, в конечном счете, пахнут табаком, а в уши — скрипучее, звенящее и стонущее пение…

— Бабочки, — подсказал Борис. — Поющие бабочки — одно из чудес Лориали.

— Да, — кивнул головой я, — поющие черные бабочки, но сначала-то я думал, что птицы.

— Птиц на Лориали нету, — сказал вдруг Шурик.

Мы с Борькой переглянулись и замолчали.

Мы думали, что нам послышалось…

— Эй, вы, туземцы! — повторил голос Шурика. — Вы слышите, что я вам сказал?

И тут мы так и подскочили.

— Шурри! — заорали мы оба в радиотелефон. — Шурри, черт, где ты? Почему твой экран не горит? Что произошло, командор?

Экран открывателя планеты вдруг слабо замерцал, подернулся сиреневой поволокой, вспыхнул — и разлился голубым светом по нашим кабинам. На экране, живой и невредимый, стоял третий сопредседатель Великого Совета Лориали.

— Ну прямо невредимый! — обиженно сказал Шурка. — Чуть плечо не поломал. Вам бы так, жалкие люди!

— Рассказывай, что случилось! Где ты?

— А дьявол его знает! — сердито проговорил Шурка. — Во всяком случае, не в приличном месте. Я же вам говорил, что вы мне всучили не континент, а какой-то террариум. Слушайте и содрогайтесь.

Шурка закинул ноги на журнальный столик и начал рассказывать:

— Сел я на Лориаль, пожалуй, одновременно с вами. Прилично приземлился, на твердое место, на сушу, не то что вы. Включил приемник — никто не отвечает.

Ну, думаю, ничего, подождем. Пять минут прошло — никакого результата. Ну да, теперь я знаю, что один из вас в это время лежал без сознания, а другой барахтался в болоте.

— Интересно, откуда же ты все это узнал? — ехидно спросил Борька. — По крайней мере я тебе еще ничего не говорил…

— Чудак! — усмехнулся Шурка. — Приемник-то мой работал в продолжение всей этой встряски…

— Какой встряски?

— Да не мешай же ты ему! — с досадой сказал я Борьке.

И Шурик продолжал:

— Итак, не поймав ваших сигналов, я оставил приемник включенным и по внутренней лесенке вышел на поверхность и сел на холодную броню…

— Здравствуйте! — перебил его Борька. — Она была горячая от солнца, понял?

— Зеркальная броня, — сурово ответил Шурка, — тем и хороша, что отражает лучи тепла и не нагревается. Понял? В общем, я сидел на гладкой крыше своей машины и, запрокинув голову, любовался природой. Мне казалось, что я в большом цветочном горшке, а надо мной шумит какая-то фиолетовая герань. А внизу, у толстых вздутых корней, — зеленая трава. Мягкая, пушистая, самая настоящая свежая травка. И вдруг я заметил, что один из толстых корней вздрогнул и начал извиваться узлом. Потом пополз, пополз между стволами, и ему все не было конца. Я подумал — змея, вынул охотничий нож из-за пояса и метнул его в самую середину узла. Фонтан вонючей оранжевой крови брызнул по броне моей машины, и тут между деревьями все взвилось и стало ходить ходуном, заплетаться толстыми узлами. Земля под машиной вздрогнула, и толстое, как бревно, щупальце хлестнуло по металлическому борту. Мгновение — и аппарат мой оказался в центре гигантского клубка конечностей, оплетающих его со всех сторон, как, скажем, пальцы человеческой руки захватывают куриное яичко.

Мы с Борькой даже задержали дыхание, слушая, и спиной я почувствовал, что в дверях каюты остановилась тетя Дуня.

— Я соскользнул внутрь машины и всеми пятью пальцами нажал холодные клавиши управления. Аппарат задрожал, рванулся — напрасно. Все дюзы в днище аэрона хлестали и свистели газом. Машина чуть приподнималась и снова падала под тяжестью розовато-серых щупалец. Вдруг что-то холодное и шершавое пробежало по моей щеке. Я поднял глаза и чуть не умер от страха. Я забыл закрыть люк!

Сейчас из круглого его отверстия почти до самой моей шеи свисало толстое, в обхват, щупальце, а рядом с ним, хватаясь хоботком за край стальной брони, пыталось втиснуться второе…

Шурка рассказывал, то понижая голос до тихого шепота, то почти крича.

— Шершавый хобот пробежался по моим позвонкам, защищенным тонкой синтетической тканью. Я глянул в окно — вернее, в то пространство, что еще оставалось незаслоненным грузными щупальцами зверя, — и отчетливо увидел, как меж деревьями вздымается что-то громадное, как курган, и пульсирующее, словно вынутое из ребер сердце…

— Ох, батюшки! — закручинилась за моей спиной тетя Дуня.

Борька, побледнев, пятернею вцепился в Шуркино колено:

— Ну, давай, не тяни!

А у меня даже рот приоткрылся.

— К счастью, — чуть-чуть порозовев от волнения, продолжал Шурик, — животное не имело намерения извлекать из скорлупы такую маленькую добычу. Видимо, оно не считало, что я — самое ценное в этом металлическом орешке. Щупальце подтянулось, завязалось узлом у входа и, наполнив мою кабину едким запахом испарины, принялось с натугой поднимать корабль над землей. И шеститонный аэрон начал с неохотой поддаваться. В этот момент я нащупал наконец дверную клавишу и вдавил ее в панно. Что-то звякнуло над моей головой. Острый, как бритва, край люка легко отсек мясистый узел, который рухнул мне на плечо вместе с водопадом липкой оранжевой крови. От страшной боли, видимо, щупальца закостенели. Пока древесный спрут убирал раненую конечность и перемещал здоровые на ее место, тяжелый клубок, придавивший машину к земле, ослабел. Я рванул на себя рычаг старта. Огненные струйки пробежали по затянутому потоками слизи стеклу. Через секунду я перестал видеть вообще что-нибудь в облаках пара. Ведь это был ракетный старт, представляете? Тут в боковых дюзах что-то всхлипнуло, машина взлетела, и мясистые листья захлестали по толстой броне. Что-то большое и мягкое протаранил я, как подушку, — это был верхушечный цветок, наверное, — и неожиданный дождь промыл стекло аэрона. Передо мной раскинулось зеленое небо Лориали. Что-то мягко толкнуло меня в щиколотку. Я нагнулся и увидел отрубленное сплетение, которое извивалось у моих ног. На лету я распахнул две створки люка и выбросил конечность спрута вон. Еле поднял, честное слово. Ну, потом перевел машину на кольцевой полет, принял душ и дезинфекцию сделал на всем аппарате.

Потому что мало ли что может быть… Вот теперь летаю по кругу над своим континентом и не знаю, садиться мне или нет. Подсунули континент, называется!..

Шурка замолчал. Он посмотрел на меня, потом на Борьку и заскучал:

— Ну и публика! Вам что ни расскажи — всё проглотите.

Загрузка...