Глава 14

Весь следующий день Глори не выходила из каюты.

В обед и вечером к ней заходил Джош, принося поднос с едой. Девушка с улыбкой благодарила его, но говорила, что нуждается в отдыхе после дней, проведенных на острове. По обеспокоенному виду Джоша можно было понять, что он ей не верит.

Ближе к вечеру Глори была вне себя от волнения. Придет ли Николас к ней в каюту сегодня? Этого она не знала. Той близости, которая когда-то существовала между ними, больше не было. Прошлой ночью к ней приходил незнакомец, такой же чужой, как та земля, куда она ехала. Не в состоянии понять, что происходит с любимым, со страхом ожидая чего-то ужасного, девушка с растущей тревогой смотрела на дверь. Она хотела было подшить еще одно платье, висящее в шкафу, но руки тряслись так сильно, что ей пришлось отложить иголку.

Испытывая дурные предчувствия, девушка придвинула к двери тяжелый комод. Для того, чтобы сдвинуть его, пришлось немало попотеть, но когда все было сделано, Глори стало немного спокойнее.

Девушка отыскала в шкафу легкую шелковую ночную рубашку и надела ее, снова задумавшись над тем, кому могли принадлежать все эти вещи. Неужели в этой самой постели капитан спал с другой женщиной? Шептал той, другой» те же нежные слова, что и ей?

Глори улеглась на широкую постель, но заснуть не удавалось. Вспоминался Николас, такой, каким он был на необитаемом острове: высокий и красивый, ласковый и добрый, с бездонными серыми глазами, светящимися любовью. От этих воспоминаний становилось трудно дышать и, не в силах заснуть, она ворочалась с боку на бок на одиноком ложе.

– Ты начинаешь говорить как Лавиния… как Лавиния… как Лавиния. – Отголоски этих жестоких слов звучали, словно погребальная молитва. Глори закрыла глаза и попыталась стереть из памяти злой голос Блэкуэлла.

Наконец, звук отпираемого замка заставил ее резко сесть в постели.

Дверь громко ударилась о комод. Сквозь узкую щель послышался тихий издевательский смех капитана. Сначала девушка никак не могла понять, что означает мягкое глухое постукивание, но когда комод закачался и сдвинулся с места, до нее дошло, что Блэкуэлл раз за разом нажимает на деревянную дверь сильным мускулистым плечом.

Вскочив с постели, Глори бросилась к двери.

– Уходи! Оставь меня в покое!

– Отойди от двери, – угрожающе произнес мужчина. – Так или иначе я войду сюда. Если понадобится, приведу сюда всю команду.

Плечи Глори поникли. Николас еще раз с силой надавил на дверь и протиснулся в образевавшийся зазор. Стараясь сдержать слезы, она смело взглянула в глаза своему мучителю.

– Я всего лишь женщина и не могу остановить тебя. Если ты собираешься овладеть мною против воли, делай это.

Капитан пристально смотрел на молодую женщину.

– Ты говоришь, против воли, моя дорогая? Что-то мне с трудом верится.

Он подошел ближе, коснувшись ладонями лица девушки, и, медленно наклонив голову, поцеловал. Она пыталась сопротивляться, но жар его губ растопил лед отчуждения.

Глори снова вернулась на необитаемый остров, и мужчиной, который целовал ее, был Николас. Тот Николас, которого она любила. Прикасавшиеся к ней руки были теми нежными руками, которые ласкали ее, защищали и спасали ей жизнь.

Девушка поняла, что плачет, только тогда, когда Николас приподнял ее голову и заставил взглянуть на себя. На какой-то миг бедняжке показалось, что перед ней вовсе не любимый, таким суровым было выражение его лица. Потом он смахнул с лица Глори слезы и взял на руки.

– Ты так прекрасна! Смогу ли я когда-нибудь забыть тебя?

Слова эти были точным отражением мыслей самой Глори, и она тихо прошептала его имя. Мысленно девушка повторяла, как сильно его любит.

Хотя они отдавались друг другу с безумной страстью, словно это была последняя ночь, Николас был так же нежен с девушкой, как и на острове. Она чувствовала мягкость прикосновений его губ, его ласку, его страсть и не хотела думать о том, что будет завтра утром или сегодня ночью. Пускай всего на несколько часов, но ее Николас вернулся. Руки мужчины ласкали тело Глори, заставляя сгорать в пламени страсти. Разве сможет она жить без Николаса! Не хотелось даже пытаться.

Глори мучалась от незнания того, что думает о ней любимый. Будет ли он так же сильно скучать по ней? Зачем так безжалостно мучает?

Когда страсть понемногу утихла, Николас не отпускал ее ни на миг, крепко прижимая к себе, как раньше. Он не разомкнул объятий и тогда, когда девушка притворилась спящей. Капитан продолжал тихонько касаться губами ее светлых волос и нежно гладить лицо. Несмотря на усталость, Глори боролась со сном, хотя в объятиях друга было так спокойно и уютно! Не хотелось тратить понапрасну эти несколько часов, которые, возможно, никогда не повторятся.

Когда молодой женщине показалось, что мужчина задремал, она открыла глаза и встретилась с его взглядом, в котором застыла боль.

Словно читая мысли Глори, Николас коснулся губами ее щеки и прошептал имя любимой. Потом он поцеловал девушку, вложив в поцелуй страсть, о которой она не подозревала. Ответив на поцелуй, Глори обвила руками его шею, страстно мечтая об одном: чтобы солнце никогда больше не всходило и не разлучало их. Она молила Бога послать на судно такую огромную волну, которая поглотила бы его, положа конец страданиям.



Он не появлялся в каюте две последующих ночи, и Глори увидела его только тогда, когда корабль вошел в Нью-Йоркскую гавань. Стоя на палубе под затянутым тучами свинцовым небом, девушка с трудом удерживала на плечах накидку, которую то и дело пытался сорвать ветер. Она стояла у штурвала, с грустью прощаясь со своими друзьями.

– Прощай, Джаго.

– Вы хорошая девушка, мисс Глори. Я горжусь, что познакомился с вами.

– Спасибо за все, что вы для меня сделали, Джаго.

– Если вам когда-нибудь потребуется моя помощь, – сказал Джош Пинтассл, – дайте знать.

– Спасибо, Джошуа. – Глори поцеловала его в щеку. – Никогда вас не забуду.

Ей показалось, что Джошуа собирается сказать что-то еще, но он повернулся и ушел. Девушка провожала взглядом его удаляющуюся фигуру, пока не заметила капитана, стоящего у леера. Отдав суровым тоном несколько приказов, он повернулся в ее сторону, и сердце Глори сжалось. Николас заметил любимую несколько позже. Он, не отрываясь, смотрел на девушку, словно желал запомнить каждую черту ее лица.

Глори почувствовала, как больно заныло сердце. Боль эта была настолько сильной, что она едва удержалась на ногах, вцепившись в гладкое дерево леера, чтобы не упасть. Над головой с криками проносились чайки, жизнь в доках Сауз Стрит била ключом. Глаза девушки застилали слезы, все окружающее виделось словно сквозь пелену. Не желая, чтобы кто-нибудь увидел ее слезы, девушка изо всех сил старалась взять себя в руки.

К Глори подошел Николас, но она не решалась посмотреть ему в глаза, боясь того выражения, которое могла увидеть. Будет ли он смотреть на нее с насмешкой или с той же любовью, что промелькнула в его глазах в последнюю ночь, проведенную вместе? Хотя любимый стоял рядом, Глори уже скучала по нему, будто оставила на том необитаемом острове.

– Я приказал… выпустить Натана. – В суровом голосе капитана слышались печальные нотки. – Вы можете уйти хоть сейчас. Мак проводит вас.

– У меня здесь тетя, – произнесла Глори, стараясь не выдать охватившего ее волнения. – Ее зовут Флоренс Саммерфилд Стэйси. Это сестра отца. Она живет недалеко отсюда. – Девушка, не отрываясь, глядела на шумную пристань. На острове они так сблизились, и все равно практически не знали друг друга.

Николас ответил не сразу, словно пытаясь подобрать нужные слова.

– Мы пополним запасы продовольствия и уйдем в Барбадос.

– В Барбадос? – Глори зажмурила глаза от нахлынувшей боли. Она молила Бога, чтобы Николас не услышал, как дрожит ее голос. Стоило неимоверного труда повернуться и взглянуть на него, но девушка понимала, что не может уйти, не посмотрев ему в глаза.

– Да, – ответил капитан, глядя прямо перед собой. – Я пробуду какое-то время в Карибском море. Погода стоит просто замечательная. – Глаза Николаса были лишены всякого выражения, губы – сурово сжаты. Во всем его облике сквозила такая грусть, какой Глори не замечала раньше.

– Я прослежу, чтобы платья вернули, – сказала девушка тихо.

– Можешь считать это подарком.

– Прощайте, капитан, – прошептала Глори. Перед ней стоял уже не ее Николас. Быстро, словно боясь, что не решится на это, она поднялась на мысочки, прикоснулась губами к его щеке и, резко повернувшись, подошла к Маку. По трапу вместе с Пинтасслом поднимался Натан, щурясь от яркого солнца. Девушка бросилась к брату.

– Глори. – Темнокожий юноша обнял сестру.

– С тобой все в порядке? – неуверенно спросила она.

– Просто замечательно. – Натан взглянул на капитана и снова перевел взгляд на Глори. – А вот ты плохо выглядишь. Случайно, не заболела?

– Нет. Просто немного устала.

– А то, что произошло на острове? Капитан сделал тебе предложение?

Девушка вспомнила, что за Николасом Блэкуэллом прочно закрепилась репутация человека, мастерски владеющего пистолетом и абордажной саблей. Представив нежного, юного Натана, сражающегося за честь сестры, она солгала.

– Да, – ответила Глори. – Но я ему отказала.

– Отказала? Да ты понимаешь, что ты сделала? Будет скандал!

– Ну и пусть.

–Отец заставил бы тебя выйти замуж за этого человека.

–Я не хочу выходить за него, Натан. Вот и все.

– Для меня главное, чтобы ты была счастлива.

– То, что он сделал с тобой, достаточно веская причина для отказа, – сказала девушка.

– Несколько дней в заключении не стоят того, чтобы ты заплатила за них своим счастьем. – Теплые карие глаза Натана вопросительно смотрели на сестру. – То, что произошло между вами на острове… Ты понимаешь, какие это может иметь последствия?

Глори почувствовала, что ее лицо начинает заливать краска.

– В том, что произошло на острове, виновата только я. Никто не мешал мне сказать «нет». Что же до последствий, остается надеяться, что их не будет.

– Ты отдаешь себе отчет в своих действиях?

– Натан, прошу тебя. Давай поскорее уйдем отсюда. – Расправив плечи, девушка подобрала юбки и направилась к сходням, где их терпеливо ждал Мак, удрученно качая головой. Глори подняла голову. Она не доставит Блэкуэллу такого удовольствия, как прощальный взгляд, твердила себе девушка, спускаясь на пристань.

Когда они вышли на оживленную Сауз Стрит, Глори вцепилась в руку Мака, стараясь смотреть прямо перед собой, и лишь поворачивая за угол, не удержалась и напоследок взглянула на «Черную ведьму». Николас стоял на палубе, опираясь на леер. Ветер нещадно трепал рукава его полотняной рубахи. Девушка видела, что капитан смотрит ей вслед, и пыталась понять, почему он не может любить ее? Господи, как ей этого хотелось!

Понимая, что должна ненавидеть Николаса, Глори продолжала любить его. Ее мучила боль. Ужасная, изводящая боль, которую никогда раньше не испытывала, даже после смерти отца. Как жить дальше? И стоит ли теперь жить? Боясь, как бы не подкосились ноги, Глори еще крепче вцепилась в руку Мака, который вел ее по оживленной улице.

Они проходили мимо подвод и телег, лошадей и пешеходов. Среди бочек, тюков и ящиков, рядом со зданием Тонтин Кофи Хауса стоял аукционист, и его громкий голос, перекрывающий шум улицы, собирал вокруг толпу. Внутри здания, как объяснил девушке Мак, маклеры и агенты страховых компаний подписывали контракты и страховали грузы различных судов.

Глори с трудом следила за нитью разговора. Поскольку никаких вещей у нее не было, а дом тетушки находился всего в нескольких кварталах от пристани, они решили идти пешком, и девушка была несказанно рада этому, надеясь привести в порядок мысли. Тетушка ничего не знала о приезде племянницы, но она покидала город так редко, что почти наверняка окажется дома. Хотя они и нечасто бывали вместе, Глори обожала свою тетю Флоу. Во многом она была ей ближе матери. Может быть, причиной этого была их безумная любовь к Джулиану Саммерфилду.

Последний раз Глори видела свою хрупкую седую тетушку на похоронах отца, но совсем обезумевшая от горя почти не общалась с ней.

Тетушка Флоу, казалось, все поняла. Оставалось надеяться, что она правильно поймет и их с Натаном бегство.

В конце концов, они добрались до высокого крыльца огромного кирпичного особняка, и Натан постучал тяжелым медным молотком по резной деревянной двери. Открыл невысокий худощавый слуга с недовольным лицом.

– Пожалуйста, передайте миссис Стэйси, что приехала ее племянница, – тихо произнесла Глори.

Натянуто улыбнувшись, слуга проводил их в гостиную. Эта комната была отделана в модном когда-то стиле Федерализма, отличавшемся множеством лепных украшений на стенах и никуда не ведущих дверей, служащих украшением гостиной.

– Я, наверное, пойду, Глори, – сказал Мак. – Хорошо?

Заметив участие в глазах старого шотландца, девушка кивнула.

– Да.

– Я не знаю, почему все так вышло. – Мак уставился на мысок своего сапога, нелепо выглядевшего на фоне блестящего паркета. – Этот парень вел себя, как последний идиот. На него это совсем не похоже.

– Спасибо вам, Мак, за участие. – Глори коснулась губами щеки моряка. Мак повернулся и вышел из гостиной. Через несколько минут туда вбежала хозяйка дома.

– Глори! Ради всего святого, что ты делаешь в Нью-Йорке? – Добрые голубые глаза Флоренс Стэйси, так похожие на глаза отца, светились радостью. – Вы приехали с матерью?

– Нам нужна твоя помощь, тетя Флоу. Натан возвращается на учебу, мне же необходимо переждать где-то некоторое время… пока не подвернется какое-нибудь судно, идущее в сторону дома. – Глори надеялась, что тетушка разрешит ей остаться хотя бы на несколько недель, не чувствуя себя готовой вернуться к жизни в поместье Саммерфилд. Необходимо время, чтобы прийти в себя. – Боюсь, что это долгая история.

– Что ж, надеюсь, в свое время я ее услышу. А сейчас Джереми проводит вас в ваши комнаты. Сначала отдохните с дороги, поговорим позже. Вы оба можете оставаться здесь, сколько захотите.

Глори порывисто обняла тетушку. Только так она могла скрыть написанное на лице волнение. С трудом сдерживая слезы благодарности, девушка повернулась и отправилась вслед за дворецким.

Миссис Стэйси проводила ее взглядом. Войдя в гостиную, она с трудом узнала в этой молодой женщине свою племянницу. Слишком короткое платье, поникшие плечи, несчастное выражение лица. Что-то случилось, Флоренс была уверена в этом. Уже не первый раз кто-то в семье, попадая в беду, прибегал к ее помощи, всегда получая ее.

Она видела, с каким трудом Глори поднимается по лестнице. Флоренс любила эту девушку, как дочь, которой у нее никогда не было, и решила во что бы то ни стало разузнать, что же случилось на самом деле.


Вечером того же дня Глори рассказала тетушке о планах своей матери относительно Натана, о том, как они покинули Чарлстон на борту «Черного Паука», об ужасном шторме, случившемся в море и о том, как капитан Блэкуэлл спас ее жизнь. Девушка старалась не касаться того, что Натан почти все плаванье просидел в трюме. Не говорила она и о происшедшем между нею и Николасом на острове.

После ужина, догадавшись, что тетушка хочет поговорить с Глори наедине, Натан под предлогом головной боли ушел в свою комнату.

– Почему бы нам не перейти в гостиную и не выпить там по рюмке шерри? – предложила Флоренс.

– Прекрасно, – согласилась Глори. Когда они устроились на мягком диване времен королевы Анны, миссис Стэйси перешла к делу.

– Ты рассказала мне обо всем, что произошло с вами за эти несколько недель. Мы сошьем тебе новые платья взамен потерянных, а Натан отправится на занятия. Я напишу матери и постараюсь убедить ее в правильности твоего решения. Может быть, она предоставит Натану необходимые документы, и он, согласно воле отца, станет свободным. Пока ты останешься у меня. Думаю, ты еще не готова вернуться.

– Да, тетя Флоу. Думаю, мне будет трудно встретиться с мамой и знакомыми. Так много всего произошло… – Девушка сделала большой глоток шерри, чувствуя, как приятное тепло согревает горло.

– Да. Но ничего из того, что ты рассказала, не может быть причиной столь глубокой печали. Может быть, расскажешь и об этом?

Глори подняла голову. Ее голубые глаза отыскали доброе лицо тетушки.

– Неужели это так заметно?

– Да, моя дорогая. Боюсь, что это так.

Тяжело вздохнув, Глори расправила юбки и откинулась на спинку дивана.

– Человек, спасший мне жизнь, капитан Блэкуэлл… Мы пробыли вдвоем на необитаемом острове почти три недели. И я полюбила его. – Глори провела пальцем по ободку хрустального бокала, представляя Николаса таким, каким он был на острове: красивым, нежным, со счастливой улыбкой. – Хотя на самом деле, как мне кажется, я влюбилась в него еще в тот день, когда мы впервые встретились. Это произошло на балу в день моего девятнадцатилетия. Он казался таким самоуверенным, таким стремительным и живым! Все женщины сходили от него с ума. Кроме меня, конечно. Я сразу решила возненавидеть его. Капитан Блэкуэлл был другом отца, и думаю, папа надеялся, что я выйду замуж за этого человека. – Девушка перевела дыхание. – И когда мы покидали тот остров, мне хотелось этого больше всего на свете!

– Почему же этого не произошло? – мягко спросила Флоренс, опустив свою морщинистую руку на нежную руку племянницы.

– После всего, что случилось, он просто не захотел этого. Теперь я понимаю: со мной ему было удобно. Он нуждался в женщине для удовлетворения желаний. Не знаю. Время, проведенное на острове, было похоже на сон. На самую совершенную фантазию. Капитан заботился обо мне, защищал от опасностей. Я была уверена, что он испытывает ко мне такие же чувства, как и я к нему. – Глори подняла свое заплаканное лицо. – Он все время улыбался, учил меня плавать, лечил меня, когда я заболела и… о, тетя Флоу, я так сильно любила его! – Девушка не могла продолжать, ее душили рыдания. Обхватив руками шею тетушки, она плакала, сотрясаясь от слез.

– Мое бедное, дорогое дитя. – Прижав к себе племянницу, Флоренс гладила ее по волосам, давая возможность выплакаться. Глори и не думала противиться этому. Она не смогла бы перестать плакать, даже если бы захотела этого. Тетушка покачивала девушку, как маленькую, и она рыдала до тех пор, пока, как ей показалось, не осталось ни одной слезинки.

– Ты можешь оставаться в этом доме, сколько захочешь. Я всегда хотела ребенка, но твоему дяде Леонарду и мне так и не удалось стать родителями. Ты самый близкий и родной для меня человек. – Флоренс успокаивающе погладила племянницу по щеке, стремясь взять на себя хотя бы часть ее боли. – Мне страшно подумать о том, как этот человек обидел тебя. Но, должно быть, в нем есть и что-то хорошее, иначе ты никогда не полюбила бы его. Когда-нибудь все забудется, и ты полюбишь снова. А пока рассчитывай на мою поддержку.

Глори задумчиво посмотрела в лицо тетушки.

– Не знаю, смогу ли когда-нибудь забыть. Жаль, что я не погибла, когда корабль шел ко дну.

– Не говори так. Ни сейчас, ни потом. Ты слышишь меня?

Глори прикусила дрожащую губу.

– Да, тетя Флоу.

– Вот и хорошо. А теперь утри слезы. Пора спать.

Глори покорно кивнула и стала подниматься вслед за тетушкой в свою комнату. В просторной спальне с кроватью под пологом Флоренс помогла племяннице раздеться, заставила ее выпить стакан теплого молока, которое принес Джереми, и, уложив ее в постель, со всех сторон подоткнула одеяло. Она тихо сидела рядом, пока девушка, наконец, не уснула. Глори снился Николас, и всю ночь она металась, поворачиваясь с боку на бок.


Время потекло незаметно. Со дня прибытия Глори в Нью-Йорк прошло несколько недель. Натан приступил к занятиям, а тетушка выполнила все свои обещания. У Глори появилась новая красивая одежда и такая любовь и понимание, о которых можно было мечтать. Но этого было недостаточно. Она могла думать лишь о Николасе, вспоминая сначала только хорошее. Глори представляла его смеющимся, с солнечными бликами, отражающимися в черных волосах. Или плывущего в голубовато-зеленых волнах океана, с крошечными ручейками, стекающими по его широкой груди, покрытой жесткими волосками, к которым сейчас так хотелось прикоснуться! Николас, убивалась девушка, как могла я полюбить тебя в то время, когда ты ничуть не любил меня? Глори думала о том, где сейчас капитан, чем занимается; она с нежностью вспоминала о том, как он стоял на палубе: широко расставленные ноги и ветер, с силой треплющий рубаху.

Но от этих теплых воспоминаний девушке становилось еще хуже, и мало-помалу она заставляла себя забывать их. Напротив, Глори старалась как можно чаще вспоминать ту ночь, когда Николас взял ее силой, те ужасные слова, которые он тогда говорил, его высокомерие и страшное предательство.

Хотя Глори и пыталась начать новую жизнь, ее сердцу не было в этой жизни места. И, поскольку у нее не было никакого желания посещать званые вечера и балы, она только через несколько недель осознала, что не получила за все это время ни одного приглашения. Никто не навещал дом Флоренс Стэйси, даже самые близкие друзья. Но девушка смогла понять всю серьезность своего положения только после того, как случайно услышала разговор слуг, сплетничавших внизу.

– Говорят, она женщина легкого поведения. – Глори узнала скрипучий голос одного из слуг. – Я слышал, она спала безо всякого стыда в каюте капитана.

Вцепившись в перила, чтобы удержаться на подкосившихся ногах, Глори почувствовала, как больно сжалось ее сердце.

– Они спали вместе на каком-то острове, – заговорил другой слуга. – Мне сказал об этом Гасси Симпсон. – Ее даже прозвали – Глори прикусила губу – капитанская подстилка.

– Неважно, как ее прозвали, – вмешался в разговор Джереми Уиггинс, – но мисс Саммерфилд – хорошая молодая леди. Она относится к нам с добротой и уважением. Во всем виноват тот морской капитан. Он просто распутник и негодяй. Уверен, этот бабник воспользовался невинностью девушки и, надеюсь, когда-нибудь он получит за это по заслугам.

Чувствуя дрожь в коленях, Глори присела на лестничную ступеньку.

– Ты прав, Джереми, – заговорила Флора Уитман, – этот сукин сын заслуживает, чтобы его как следует высекли.

Боже, как это могло случиться? Как мог Николас так обойтись с ней? Ведь он знал, что за этим последует.

Глори зажмурилась, пытаясь сдержать подступившие слезы. Она была тронута преданностью прислуги. Девушку захлестнула волна благодарности к Джемери Уиггинсу и первой ненависти к Николасу Блэкуэллу.


– Тебе уже давно известно, о чем говорят люди? – спросила Глори тетушку после ужина. – Вот почему ты никуда не выходишь, правда? Из-за меня?

– Все не так страшно, как тебе кажется. В любом случае, это всего лишь кучка самодовольных снобов. Они заставили меня выбирать между ними и тобой. Поверь, не составило труда сделать правильный выбор. Если моя племянница для них недостаточно хороша, они меня не интересуют.

Глори тяжело опустилась на обитый бархатом диван.

– Как они обо всем узнали?

Флоренс присела рядом.

– Не могу сказать точно, но о кораблекрушении писали все газеты. Какой-то репортер брал интервью у нескольких моряков с «Черного Паука», и они рассказали ему все до мельчайших подробностей. Нетрудно было догадаться, что ты провела наедине с капитаном почти три недели, а репутация у этого человека сомнительная. Могу сказать тебе это с полным основанием.

На этот раз Глори уже не хотелось плакать, напротив, она была в бешенстве.

– Николас Блэкуэлл – распутник и повеса. Я была идиоткой, думая, что нравлюсь ему. Но, к сожалению, я поняла это слишком поздно.

– И к тому же, – прибавила тетушка, – стало известно, что Натан твой сводный брат. Наверное, ты представила его кому-то.

– Это была миссис Венворт, я встретила ее через день после приезда в Нью-Йорк. Мне так надоело лгать! К тому же, я горжусь Натаном и больше не собираюсь скрывать, что он мой брат.

Флоренс погладила девушку по руке.

– Сплетни скоро утихнут, – сказала она, – так всегда бывает. Тем более, имя Саммерфилд здесь никому неизвестно. К тому времени, как ты вернешься домой, вся эта история забудется.

– Боюсь, что это так просто не кончится.

– О? Но почему?

Не дождавшись ответа, Флоренс перевела дыхание.

– Господи. Не хочешь ли ты сказать…

– Я беременна, тетя Флоу.


Не прошло и месяца, как они выехали в Бостон. Глори начала уже немного поправляться в талии. Сначала ее мучила мысль, что Николас сыграл с ней злую шутку. Но шло время, ребенок стал шевелиться, и нелюбовь к нему стала понемногу утихать. Этот ребенок и ее тоже. Он сам – жертва, и не должен отвечать за ошибки своих родителей.

Флоренс владела в Бостоне прекрасным особняком. Ее последний муж, Леонард, унаследовал этот дом от своих родителей, и был так к нему привязан, что даже после смерти мужа Флоренс не решилась продать его. Теперь она радовалась, что не сделала этого.

– Мы изменим твое имя. Все будут считать тебя молодой вдовой, муж которой погиб в результате несчастного случая на охоте. И, поскольку у тебя практически нет мягкого южного акцента, ты станешь моей племянницей из Саванны. Это будет выглядеть достаточно достоверно. Отныне тебя зовут миссис Хаттерас, – произнесла Флоренс тоном, не терпящим возражений. – Теперь ты – миссис Глория Хаттерас. – На лице тетушки Флоу мелькнула едва заметная одобрительная улыбка.

Глори понравился Бостон, хотя там было довольно холодно. Дни стояли прохладные и ясные, а осенний воздух приятно бодрил. Проходили недели, становилось все холоднее, но настроение молодой женщины улучшалось день ото дня. Теперь она с нетерпением ждала рождения ребенка, слегка обеспокоенная предупреждением доктора о том, что плод занимает несколько странное положение.

– Это может быть связано с тем, что ваш организм несколько ослаблен, нужно отдыхать и беречь себя, – предупредил он. – Следите за своим здоровьем. Отныне вы должны есть не менее трех раз в день и побольше спать.

Глори в точности следовала предписаниям доктора, а тетушка Флоу неустанно о ней заботилась.

Первые несколько недель беременности были самыми сложными. Каждое утро Глори просыпалась с тошнотой, быстро уставала и сильно теряла в весе. Да и потом, хотя утренние недомогания прошли, она не чувствовала себя так хорошо, как до беременности.

Как-то утром девушка сидела в гостиной, одетая в черное платье из крепа, и вышивала крючком. За окном раздавались голоса детей, играющих в мяч. В мраморном камине уютно потрескивали дрова.

– Здравствуй, дорогая. – В гостиную вошла тетушка Флоу под руку с высоким темноволосым мужчиной, одетым в элегантный темно-серый сюртук, красный жилет и синие брюки. – Глори, это Джордж Макмиллан, старый друг дядюшки Леонарда.

Мужчине было на вид около тридцати пяти. Его возраст выдавала лишь легкая проседь, но и она не портила его, а делала более интересным. Он был худощав, строен и очень красив, его улыбка казалась теплой и доброжелательной. Впервые за последнее время Глори почувствовала, что в ней просыпается интерес.

– Здравствуйте, мистер Макмиллан.

Он галантно поднес к губам пальчики Глори, и она невольно улыбнулась. Как давно с ней не обращались, как с женщиной! Нет – как с леди. Глори только сейчас почувствовала, как ей этого не хватало.

– Пожалуйста, – сказал Макмиллан низким приятным голосом, – если можно, зовите меня просто Джордж.

Они долго сидели в гостиной, разговаривая обо всем, начиная с погоды и заканчивая политикой.

Когда у Глори появилось много свободного времени, она стала регулярно читать «Бостон Трэнскрипт» и «Либерэйтор» – издания, откровенно выступающие против рабства. В поместье Саммерфилд главной заботой девушки было, какое платье надеть на очередной бал. Однако теперь, после всего случившегося, это казалось ей пустым и несерьезным. Глори, как и раньше, не оставалась равнодушной к судьбе чернокожего населения. Особенно ее заинтересовала деятельность группы, возглавляемой Уильямом Ллойдом Гаррисоном и Фредериком Дуглассом, которая называлась «Подземной железной дорогой». Члены этой организации помогали беглым рабам пробираться на Север и устраивали там их жизнь. Как оказалось, Джордж Макмиллан выступал за те же идеи, что и Глори.

– Буду рад, миссис Хаттерас, если вы согласитесь сопровождать меня на следующее собрание. Оно состоится в Парк Стрит Черч. Идея помощи беглым рабам не слишком-то приветствуется сегодня, но если у вас есть смелость, это дело нуждается в таких людях, как вы. Тем более, если они южане. Приятно сознавать, что не все жители Юга придерживаются консервативных взглядов.

С этого дня Джордж стал приходить к Глори часто, и они вместе побывали на нескольких собраниях. Но беременным женщинам было не принято появляться в обществе, да и Глори не испытывала особого желания навещать кого-то в Бостоне так же, как и в Нью-Йорке. Вскоре она прекратила выходить в свет.

Несмотря на это, молодая женщина часто прогуливалась в экипаже по улицам Бостона. Особняк ее тетушки стоял на Бикон Стрит. Оттуда маршрут прогулки обычно проходил мимо Тримонта, Королевской церкви, к реке. Но на пристани Глори была лишь однажды. Легкий морской бриз покачивал высокие мачты шхун, вызывая в ее памяти болезненные воспоминания. Как ни старалась она забыть Николаса, его образ постоянно стоял перед глазами: капитан или расхаживал по палубе, или стоял у штурвала, с тревогой вглядываясь в неспокойное море.

Девушка спрашивала себя, где сейчас Николас, что он делает, вспоминает ли о ней, скучает ли так же, как она? И только один раз Глори призналась себе, как сильно любит, что думает о нем постоянно, не забывая ни на минуту. Сердце Глори стремилось к любимому.

Но, любя, она ненавидела. С каждым днем ненависть нарастала. Глори чувствовала, что становится жестокой. И злой. Душу ее заполнила пустота. И девушка молила, чтобы с рождением ребенка все изменилось.

Загрузка...