Острые грани

Глава 16. Сергей

- Бля, Серёга… - Мишаня морщится так, будто испытывает реальную физическую боль. – Ты не понимаешь. Меня же реально ломает.

- Миш, - выдыхаю я устало, уже порядком устав от созерцания того, как друг наматывает сопли на кулак уже около двух часов. - Ну, ты же понимаешь, что это пустое. Пустышка. Она пустышка. Ну, трахнешь ты её раз, другой… А дальше что? Вернешься домой к жене под юбку. Прижмёшь свой кобелиный хвост и станешь снова хорошим мальчиком, потому что у тебя есть обязательства перед детьми и женой. Вот и всё. Нет там ничего. А трахать ты и жену дома можешь.

Моя речь мало походила на утешение друга, скорее, я внушал всю эту хрень самому себе. Просто теперь вслух.

И идиоту понятно, что ни к чему кроме секса на стороне связь с этой девчонкой не приведет.

Но она как гребаное наваждение, не выходящее из башки. Её нет, но она здесь. Со взглядом волчонка, с необъяснимым притяжением, которого я ещё не испытывал и, признаться честно, не знаю, как с ним совладать.

Отталкиваю от себя пустую рюмку и прослеживаю взгляд её короткий путь у края стола, где она замирает.

Так и я стою у края, за который хочется заглянуть, но последствия столь грязного любопытства слишком ясны – что-то может разбиться. Семья – точно.

- Дырка с глазами, - озлобленно рычит Мишаня, наливая себе очередную рюмку. – С красивыми, сука, глазами.

Давлюсь беззвучным смешком. Сейчас Мишаня являет собой практически полное отражение моей внутренней борьбы. Только я молча жду, когда эта хрень пройдёт и выветрится, а вот у Мишани с этим явные проблемы.

- Всё. Поехали к ней, - встает он решительно. – У этой сучки сегодня смена. Через… - Миша смотрит на наручные часы. - …через час, примерно, она пойдёт переодеваться и свалит домой. На выходе из бара я её и поймаю.

- И что сделаешь?

- Трахну её, - выплёвывает мой друг, путаясь в рукавах своей куртки. – Поставлю на колени и трахну в рот. Эта сука сама меня расколдует, когда кончу ей на лицо.

Мои кулаки невольно сжимаются. Впервые мне хочется ударить друга.

Одна только мысль о том, как эта девчонка стоит на коленях перед ним и…

Тошнота подкатывает к горлу.

Порывисто встаю стула, хватаю друга за шкирку и вынуждаю слушать меня внимательно:

- Ты сейчас поедешь домой, к своей жене. Покорным псом ляжешь к её ногам и вылижешь их.

И снова я не понимаю, к кому я обращаюсь – к Мишане или к себе.

Загрузив вяло брыкающегося друга в свою машину, я завожу двигатель и увожу Мишаню домой, к его жене. Передаю практически из рук в руки безвольное тело и вновь сажусь за руль машины.

Несколько секунд перевожу и теперь уже еду к себе.

Я не пьян. Едва ли три рюмки рома смогли меня опьянить настолько, чтобы я потерял контроль над собой. Но я явно ни в себе, если вместо парковки у дома останавливаюсь на парковке у бара.

Смотрю на часы и примерно подсчитываю, что до конца её смены осталось около двадцати минут.

Глушу двигатель, гашу свет, закуриваю сигарету и откидываюсь на спинку сиденья. Лениво выпуская дым, поглядываю на бар, на окна, на выходящих и входящих в него людей.

Мысленно убеждаю себя в том, что я лишь посмотрю, что с ней всё нормально. Что к ней не прицепился никакой мудак, коих здесь может быть полно в такой час. Посмотрю, как она выйдет из бара, возьмёт такси и без происшествий доедет до дома. Только и всего.

А еще хочу убедиться в том, что Мишаня не появится здесь. Хотя, едва ли это возможно. Он в мясо. Наверняка досматривает уже десятый сон под боком у своей жены.

И только я, как долбоёб, сижу у бара и чего-то жду.

Докурив сигарету, понимаю, что её нужно выбросить в урну, стоящую у входа.

Плевать, что здесь на асфальте полно окурков, выброшенных из машин. Но именно сейчас я, какого-то хуя, решил почувствовать себя самым сознательным гражданином, когда с окурком, зажатым в пальцах, дошёл до урны у входа, выбросил окурок, а затем, ища себе новое оправдание в виде того, что мне захотелось попить, зашёл в бар.

Намеренно не стал искать её взглядом. Не рыскал по залу в поисках неё. Целенаправленно подошёл к бару, глядя строго на бармена, заказал бутылку холодной воды без газа.

Уже порядком уставший и сонный бармен потянулся к холодильнику в поисках нужного мне. А я имел неосторожность отвести от него взгляд и увидеть, как Арина, стягивая с головы шляпу, скрылась за дверью, где у них, похоже, была раздевалка.

Борясь с собой, отгоняя грязные мысли, я расплатился за воду, открыл её прямо у бара и выпил больше половины полулитровой бутылки залпом.

Кошусь на дверь, закрываю бутылку и… Иду к закрытой двери.

Рывком тяну ручку на себя, надеясь на то, что в этот раз эта чертова девчонка догадалась закрыться изнутри.

Но хрен там.

Дверь легко поддается, распахивается, а испугавшаяся меня девчонка, успевает лишь развернуться на месте и испуганно прикрыть обнаженную грудь какой-то тряпкой.

- Какого хрена?! – выдыхает она.

Кажется злой, но я точно слышал вздох облегчения, который она обронила, когда меня узнала.

- Я же просил тебя закрываться, - роняю я холодно и сам закрываю дверь, будто показывая ей, как это нужно делать. – Или тебя мало мудаков окружает?

- А ты решил стать их предводителем?

Арина гордо вскидывает подбородок и смотрит мне в глаза совершенно бесстрашно.

Разве можно быть настолько наглухо отбитой, чтобы не бояться совершенно левого мужика, который вдвое больше неё, и неясно, что творится в его голове?

Но Арина не боится и не ведется на мои провокации даже тогда, когда я нарочито медленно подхожу к ней и оттесняю её к столу.

Всё ещё пряча обнаженную грудь за белой тряпкой, девчонка словно нехотя пятиться назад. Но поняв, что отступать ей больше некуда, ибо она уперлась задницей в стол, она просто садится на него и, широко раздвинув ноги, позволяет мне остановиться между ними.

Я ставлю бутылку с водой за её спиной.

- И? – чуть склоняет она голову к плечу и с вызовом смотрит мне в глаза. – Дальше что? Может, ты ещё какой-то урок хочешь мне преподать?

Для начала мне нужно понять, какого хрена я, вообще, здесь забыл? Что я делаю между ног этой девчонки? И почему у меня перекрывает крышу, когда я вижу, как её пальцы тянуться к моему ремню, начинают его расстёгивать и вытягивать из шлёвок?

- Ты хоть соображаешь, что ты делаешь? – обхватываю пальцами её горло и застываю в миллиметрах от сочных губ.

- А ты? – выдыхает она вопрос мне в губы. - Что ты здесь забыл? Воспитывать меня приехал? Ну так, начинай. Ой, смотри! И помощник воспитателя тоже готов приступить к воспитательному процессу, – вскидывает она нарочито удивленно брови, и я чувствую, как её пальцы обхватывают мой стояк через ткань джинсов.

Продолжая невинно смотреть мне в глаза, Арина отпускает вторую руку, и ткань с её груди падает ей на колени, обнажая девчонку по пояс.

Мои пальцы невольно смещаются с её горла на затылок. Сжимаю в кулак её волосы и притягиваю девчонку к себе. Минуя губы, целую её длинную шею. Жадно провожу языком по горлу, по трепещущей венке…

Чувствую её дрожь, слышу тихий стон и понимаю, что она расстегивает мои джинсы, а сопротивляться этому я не хочу. Совсем не хочу.

С шипением втягиваю воздух, зарываюсь носом в её волосах за ухом и стискиваю зубы, чувствуя, как в этот раз она обхватила мой член пальцами уже через ткань боксеров.

Острые ощущения горячей волной прокатываются по телу, а я не сразу понимаю, что Арина меня отталкивает.

Отстранившись, заглядываю в одурманенные глаза и понимаю, что она не отталкивает меня, а пытается стянуть с моих плеч куртку.

На секунду выпустив её волосы, я помогаю ей снять с себя куртку. Но и этого ей оказывается мало.

- Хочу на равных. Снимай, - рвано шепчет она и цепляет край моей футболки, которую я тоже снимаю и швыряю в угол комнаты. – Да-а, - довольно выдыхает девчонка.

Кладёт горячую ладонь на мои грудные мышцы и ведет вниз по прессу снова к боксерам, пока я, как завороженный, играю с её сосками, то прокручивая их между пальцами, то просто лаская подушечками.

Девчонка тянется себе за спину и берет недопитую мной бутылку с водой. Открывает её и льёт на свою грудь, покрывается крупными мурашками, а затем остатками брызгает в меня.

Ощущая её и свою дрожь, я вжимаюсь в её промежность пахом. До темных кругов перед глазами. До скрежета зубов.

Ловлю её дыхание, но целоваться мы не собираемся. Она слизывает капли воды с моих плеч и ключиц. Тихо стонет и трется промежностью, скрытой за шортами, о мой стояк.

Я понимаю, что она сделала, облив нас водой, - воссоздала ту встречу на набережной, когда мы оба оказались под дождём, но сделали вид, что не знаем друг друга.

Картинка с прилипшей к её телу мокрой одеждой и острыми сосками под почти прозрачной тканью майки с того дня не выходила из моей головы.

Член дергается в трусах, надеясь получить ещё порцию прикосновений, и Арина обхватывает его длинными пальцами, начиная мне откровенно дрочить через ткань боксеров.

Я снова сжимаю в кулак её волосы и оттягиваю голову назад. Царапаю зубами тонкую кожу шеи, , сжимаю мягкую грудь, языком собираю капли ещё теплой воды и жадно всасываю ртом её сосок.

Арина издает тихий стон, больше похожий на всхлип, выгибается мне навстречу и тихо что-то шепчет.

- Не мучай меня… Нельзя… - наконец, разбираю я ее слова.

И они отрезвляют.

Отпрянув от неё, я ударяюсь спиной о дверь. И мне кажется, что я не понимаю, как я здесь оказался и почему мы оба обнажены по пояс.

Арина тяжело дышит. В ее темных глазах тоже читается растерянность и непонимание происходящего. К ней возвращается чувство стыда, и она торопливо прячет грудь за своей футболкой, сползает со стола и встаёт на ноги. Смотрит на меня так, будто и вправду начала бояться.

Я же собираю свои вещи по комнате, надеваю футболку, накидываю куртку, ремень убираю в карман и быстро выхожу из комнаты, стараясь унести ноги как можно дальше.

Это какая-то болезнь.

Я больной.

Больной, который боится этой болезни, но излечиться от неё не спешит.