Освободитель Джеддов

ГЛАВА 5

Не долго думая. Блейд лег на живот и медленно пополз к скалам. Минут через десять он остановился; надо было отдохнуть и осмотреться. Поглядев назад, он заметил, что один из кошмарных обитателей болота упорно преследует его.

Было слишком темно, чтобы оценить невидимого противника и определить, насколько близко он находится; Блейда спасло лишь громкое урчание, которое неслось из брюха монстра. По неясным контурам этой твари разведчик определил, что она напоминает гигантскую жабу размером с коттедж, покрытую чешуей и вооруженную острым рогом на носу. Жаба-переросток прыгала за Блейдом, преодолевая за каждый скачок десять ярдов. Хорошо еще, что она часто останавливалась, чтобы принюхаться к следам намеченной жертвы. Времени на раздумья, однако, не оставалось, и разведчик, вскочив на ноги, помчался с такой скоростью, что ветер засвистел в ушах. Когда он еще раз посмотрел назад, чудовище тупо смотрело ему вслед, застыв в тягостном раздумье; по-видимому, костры пугали его. С облегчением вздохнув, Блейд снова нырнул в травяные джунгли.

Слабый порыв ветра донес от скалистой гряды зловоние, к которому он уже привык за дни общения с Огаром. Правда, теперь к этому неповторимому букету примешивались запахи фекалий, дыма и паленого мяса. Последнее явно обрадовало разведчика, ибо он умирал от голода. Решив, что пора действовать, Блейд быстро двинулся вперед. Он приближался к скалам с подветренной стороны и полагал, что обитатели пещер не смогут учуять его.

Вскоре ему встретилось подходящее убежище — толстая каменная плита, лежавшая словно навес на двух здоровенных валунах. Вероятно, это сооружение было самым выдающимся творением великих архитекторов племени Огара. Блейд присел на корточки за обломком скалы и начал рассматривать существ, расположившихся у ближайшего костра. Он насчитал с десяток взрослых — четверых самцов и шестерых самок. Никакого намека на одежду; дикари густо поросли спутанными грязными волосами. Все — невысокого роста, с массивными и плоскими черепными коробками. Да, это племя Огара.

Две самки жарили куски мяса, насаженные на прутья, еще две нянчились с детенышами. Мужчины расположились дальше от костра, прикрывая женщин и детей от полного опасностей болота. Каждый из них грыз солидную кость и попутно наблюдал за окрестностями, таращась в темноту и принюхиваясь.

Блейд очень надеялся, что ветер не изменит направления; он уже успел разработать план, для которого был необходим элемент внезапности.

Теперь он разрешил себе спокойно улечься в траву и поразмышлять. Его оружие было, конечно, жалким. Что можно сделать заостренной палкой против дубин и каменных топоров, которыми самцы, если вспомнить покойного Огара, владели весьма неплохо? Однако и скрываться в зарослях до бесконечности Блейд не собирался; слишком много вокруг хищников, с которыми ему не справиться, а попасть на ужин очередному чешуйчатому гурману его совсем не прельщало. Кроме того, он и сам бы не отказался чего-нибудь съесть и погреться у костра. Итак, что же он может противопоставить орде кровожадных дикарей? Только ум, хитрость, силу и мужество. Не так уж мало!

Глубоко вдохнув, Блейд выпрямился и отбросил палку; как оружие она была бесполезна и только ожесточила бы туземцев. С приветливой улыбкой, высоко подняв руки, разведчик решительно направился к костру. Сидевшие вокруг него существа замерли в изумлении, и десять пар маленьких глазок испуганно уставились на рослую фигуру.

Блейд поспешил воспользоваться наступившей тишиной.

— Оввно-вва, оввно-вва, — заголосил он, стараясь как можно точнее воспроизвести звуки, которые издавал Огар, когда просил мяса.

Внезапно все смешалось: хрюканье, рычанье, пронзительные вопли и испуганный визг. Самки подхватили детенышей и понеслись к скалам. Мужчины — все, кроме одного, — побросав оружие, рванули за ними вслед и тоже растворились в темноте. Только самый молодой самец остановился и вызывающе зарычал на Блейда. Тот сделал шаг навстречу и протянул открытую ладонь. Но тут мужество взъерошенного юнца иссякло, и он с воем помчался за сородичами; Блейд остался у костра в полном одиночестве.

Случившееся не обескуражило его. Он не совершил ни одной ошибки, вел себя вполне дружелюбно, и не его вина, что предложенную дружбу отклонили. Что ж, так даже к лучшему. Подбросив веток в костер, Блейд выбрал подходящий топор и увесистую дубину и только после этого уселся возле огня. Одна из самок в панике уронила в костер большой кусок мяса" и теперь он потрескивал на угольях, распространяя такие ароматы, что у голодного разведчика рот мгновенно наполнился слюной. Обжигая пальцы, он вытащил мясо, стряхнул с него пепел и жадно набросился на еду. Чья плоть наполняла сейчас его желудок? Этого Блейд не знал. Но мясо было горячим и восхитительно вкусным! Перебрасывая ломоть из руки в руку, он рвал его зубами, отхватывая громадные куски, и глотал их, почти не прожевывая. Адаптация явно завершилась; теперь он был хищником в хищном мире.

Насытившись, Блейд почувствовал себя гораздо уверенней. Он взвесил в руке топор и вызывающе огляделся. Местные аборигены наблюдали за ним с двух сторон: дикари — из своих пещер в скалах; звери — из высокой травы. Троглодиты выжидали молча, животные же громко высказывали свое недовольство: страх перед огнем мешал им приблизиться. Набив желудок мясом неведомой твари, Блейд вытер губы, зевнул и подумал, что хорошо бы немного вздремнуть. Однако, взвесив все «про» и «контра», он отказался от своего намерения, ибо рисковал заснуть навсегда у этого костра с проломленным черепом. Соплеменники Огара отлично умели кидать камни.

Он тщательно исследовал землю вокруг костра и вскоре обнаружил шкуру, вполне годившуюся для набедренной повязки, а потом еще одну, побольше, которую решил использовать в качестве плаща. Удовлетворенно хмыкнув, Блейд улыбнулся. Видел бы его сейчас кто-нибудь из лондонских знакомых! Должно быть, он выглядит не менее впечатляюще, чем Огар в пещере лорда Лейтона. Итак, он наконец-то одет, а одежда, как правильно заметил Дж., дает неоспоримое моральное преимущество. Набросив шкуру на плечи, Блейд доел мясо и тут же обнаружил, что умирает от жажды. Это было неприятно: воды поблизости он не видел, а в болото ночью лучше не соваться.

Он прикинул, что дров для костра должно хватить до рассвета, если расходовать их с толком. Подбросив несколько веток в огонь, разведчик зевнул и подвинулся ближе к костру. Наверное, он все-таки задремал, потому что не слышал ни звука, но когда вскинул голову и насторожился, гостья уже была рядом.

Она тихонько подползла на четвереньках и, замерев на границе света и тьмы, робко взглянула на Блейда. Всем своим видом, униженным, испуганным, она напоминала побитую собаку. Блейд верно оценил этот шаг. Племя прислало молодую самку, чтобы умилостивить грозного незнакомца. Это было признанием его божественности, жертвой, которую они собирались принести огромному безволосому существу, чтобы завоевать его расположение. Он улыбнулся и жестом предложил самочке подойти поближе. Она придвинулась еще на пару шагов, ее поза по-прежнему выражала покорность, а в глазах горел животный ужас.

«Очень молоденькая, — подумал Блейд, — лет двенадцать или тринадцать». Правда, самочка выглядела ничуть не мельче остальных обитателей пещер; по-видимому, они рано взрослели.

У девушки — так он назвал ее про себя — звериные черты проявлялись не столь очевидно, как у Огара. Ее тело было гибким и хорошо сложенным, волосяной покров — более светлым и не таким густым, как у самцов. Ноги — короткие и слегка искривленные, тонкая талия, полные груди, почти не скрытые шерстью, с алыми твердыми сосками. Нижняя челюсть выдавалась вперед не так сильно, и поэтому ее лицо имело гораздо менее свирепое выражение, чем у других особей. Череп, менее массивный, хоть и слегка приплюснутый, и сравнительно небольшие надбровные дуги придавали ей сходство с настоящим человеком. Разведчик представил, как бы запрыгал вокруг этой девицы лорд Лейтон, и улыбнулся.

Пожалуй, если бы ему пришлось жить среди этих созданий, он воспользовался бы тем, что сейчас столь откровенно предлагала самочка. Предлагала со страхом и одновременно с наивным бесстыдством, какой-то звериной похотливостью. Ее поведение резко изменилось. Блейд почувствовал это и по призывным взглядам, которые она бросала на него, и по тембру мягких звуков, исходящих из ее горла. Все эти знаки внимания были настолько недвусмысленны, что не понять их мог только слепой.

Самка остановилась у огня и, игриво взглянув на Блейда, дотронулась руками до своих грудей. Потом нежно заурчала, и он различил в ее голосе желание и приглашение к игре. Она больше не боялась незнакомца, столь неожиданно появившегося у костра. Ветер донес до разведчика ее запах — все то же резкое, уже почти привычное зловоние. Самка оскалила зубы и что-то проворчала, но он по-прежнему не шевелился.

Внезапно его пронзила мысль, что племя могло использовать ее как приманку, посланную сюда, чтобы отвлечь его внимание. Блейд пристально вгляделся в ночные тени, пытаясь обнаружить подкрадывающихся самцов. Нет, никого… Вероятно, у них просто не хватит сообразительности, чтобы разработать такой сложный план. Он вновь перенес внимание на юную самочку.

Она явно начинала беспокоиться. В примитивном сознании полуженщины-полуживотного уже зародилась расплывчатая мысль, что его пренебрегают, что этот удивительный безволосый бог не собирается ее осчастливить. Самка снова зарычала, затем легла навзничь, широко раздвинула ноги, подняла колени вверх и недоуменно уставилась на Блейда.

Тот расхохотался. Конечно, сейчас он много потерял в глазах всего племени. Да и ее благоговейный трепет перед ним может скоро обернуться презрением и гневом. Больше всего будут уязвлены самцы, ведь эта самка, вероятно, самая обольстительная и вожделенная красавица в стойбище, а странный бог почему-то не хочет ее. Блейду оставалось только надеяться, что местные джентльмены не слишком обидчивы.

Самке надоело лежать в утомительной позе; она опустила ноги и с упреком взглянула на Блейда. Несчастная отвергнутая женщина… Ничего, есть прекрасный способ ее утешить. Блейд погладил себя по животу, выбрал кусочек мяса понежнее и притянул ей. Самочка съела мясо, не отводя глаз от разведчика, и удовлетворенно рыгнула. Ее губы дернулись, обнажив маленькие острые клыки. Очевидно, это должно было означать соблазнительную улыбку. Блейд дал ей еще кусочек.

— Не сегодня, милая, — нежно проворковал он. — Спасибо тебе, крошка. Хотя… хотя вряд ли у нас что-нибудь получилось бы. Не расстраивайся, у тебя хватает кавалеров и без меня. А я… Одним словом, извини, дорогая…

Он еще долго нес какую-то чепуху. Самка внимательно слушала, наклонив голову и скаля зубы в улыбке. За спиной, в траве завозился какой-то зверь, и Блейд бросил взгляд на темную расплывчатую тушу. Когда он повернулся к костру, мохнатой соблазнительницы там уже не было.

Всю оставшуюся часть ночи разведчик мужественно боролся со сном. Наконец поднялось солнце, окутанное туманной дымкой, и в травяных джунглях воцарилась тишина. Пещеры, разбросанные у подножия утесов, тоже оставались безмолвными, словно могилы. Но Блейд нисколько не сомневался, что их обитатели пристально наблюдают за ним. Он пересчитал покрытые серым пеплом кострища перед скалистой грядой — их было дюжины две, — но, сколько ни присматривался, нигде не заметил ни одного живого существа.

Выбрав дубинку поувесистее, Блейд медленно обошел линию утесов, заглядывая в каждую пещеру. Ни звука, ни шороха, никаких признаков того, что эти места обитаемы. Он хотел залезть в одно из подземных жилищ, но, подумав, решил не рисковать.

Да и ни к чему это было. Даже не пытаясь завязать близкого знакомства с аборигенами, разведчик обнаружил множество полезных вещей. Он нашел грубый и довольно кривой горшок, слепленный из красной глины, который можно было носить с помощью травяной веревки, а также большой набор всевозможных кремней. Потом он отыскал шила, скребки, лезвия для топоров и, кроме того, несколько костяных игл. Блейд сложил все это добро на обрывок шкуры и завязал ее в узелок. Вскоре он порадовался еще одной находке, по ценности сравнимой разве что с глиняным горшком, — обоюдоострому кремневому ножу. Оставалось только сделать рукоять, и вполне приличное оружие было бы готово. Блейд поднял лезвие, сунул за пояс и от всей души поблагодарил неизвестного умельца.

Набрав в горшок пылающих углей и присыпав их сверху золой, он отправился искать тропинку среди скал. Лезть обратно в болото ему не хотелось. Сейчас там было тихо, лишь ветер шевелил высокую траву, но он уже знал, какие милые зверюшки могут поджидать путника в густых зарослях. Еще раз с грустью вспомнив про Огара, разведчик оглянулся на стойбище, мысленно попрощался с хозяевами и стал карабкаться наверх.

Ему повезло; подъем оказался на удивление легким. Приглядевшись, Блейд обнаружил специальные выемки в скале, прекрасно заменявшие ступени. В наиболее опасных местах из щелей между камнями торчали деревянные колышки, значительно облегчавшие восхождение. Не прошло и получаса, как он уже стоял на вершине утеса, озирая уходившую к югу холмистую равнину. Растительности на ней почти не было, то тут, то там виднелись пересохшие речные русла, и Блейд подумал, что с водой придется туго. Затем он пожал плечами и двинулся вперед.

Равнина напоминала гигантскую стиральную доску. Местность то поднималась, то опускалась, невысокие увалы чередовались с ложбинами. Выбравшись из очередного оврага, Блейд заметил вдали сизоватое облако, закрывавшее горизонт. После часа ходьбы он понял, что облако на самом деле было опушкой леса, высившегося впереди плотной темной стеной. Разведчик приблизился к нему, и лес распался на отдельные деревья. Удивительно, но его граница представляла идеальную прямую, словно некий грозный маг запретил деревьям переступать невидимую черту.

Добравшись до опушки, Блейд решил отдохнуть. Он расположился на траве, развел костер и подогрел захваченное с собой мясо. Медленно пережевывая большой кусок, он рассматривал стволы и темные кроны огромных деревьев. Выглядели они довольно неприветливо, и разведчик поежился. Солнце спряталось в плотных облаках, небо нахмурилось, краски поблекли. Вечером, наверно, пойдет дождь, и в темноте лесная чаща превратится в злобного косматого зверя, поджидающего незадачливого путника. Ни движения, ни шороха между деревьями, ни птичьего пения, ни цокота белок на ветвях. Среди этой оглушающей тишины сидевший у огня человек казался себе маленьким, одиноким и беззащитным. Только ветер иногда взвывал в верхушках деревьев, и от этого лес еще больше напоминал декорацию к какому-то страшному спектаклю.

Блейд поднялся, отшвырнул обглоданную кость и попробовал найти тропинку, но ничего подходящего не обнаружил. Ему не хотелось заходить глубоко в этот странный лес, однако другого выхода не было — эти дебри могли тянуться на сотни миль к западу и востоку. К тому же путник нуждался в воде.

Укорив себя за нерешительность, он проверил оружие, убедился, что горячие угли надежно укрыты в горшке, и вступил под сень мрачного леса. Тут не было и намека на тропинку, но между гигантскими стволами кое-где зияли широкие прогалины. Местность по-прежнему шла вверх, но уже не так резко, и идти стало легче.

Очень быстро он очутился в полутьме, окруженный неясным зеленым сумраком. Солнечные лучи с трудом пробивались вниз сквозь могучие кроны деревьев, где-то на недостижимой высоте переплетавшие ветви так тесно, что между ними оставались лишь редкие просветы. Иногда страннику приходилось нащупывать путь между неохватными замшелыми стволами, обвитыми лианами. Толщиной в руку мужчины, они оплетали деревья густой сетью, и пробираться сквозь них было нелегко — словно между списавшими прямо с неба толстыми канатами. Блейду часто приходилось пускать в ход топор, чтобы прорубить дорогу. Он очень устал, но, когда опустилась ночь, прикинул, что одолел не более двух миль.

К счастью, он набрел на небольшую полянку, где и решил заночевать. Однако укладываться спать было еще рано. Разведчик испытывал голод, но запас мяса кончился; воду он тоже не нашел. Кроме того, предстояло собрать дрова для костра.

Некоторые проблемы удалось разрешить довольно быстро. Блейд обнаружил груду хвороста и, перетаскивая сучья, услышал неподалеку плеск воды. Это журчал небольшой ручей, и путник, потный и грязный, покрытый синяками и ссадинами, с наслаждением шлепнулся в него. Смыв грязь, пот и кровь и утолив жажду, он еще острее почувствовал, что буквально умирает от голода.

Разжигая костер, Блейд вдруг услышал слабый шорох, словно бы кто-то вышел из чащи и теперь стоял у него за спиной. Он аккуратно поставил горшок с углями на землю и принялся осторожно нашаривать нож, поклявшись этим же вечером изготовить для него деревянную рукоять; каменная в самый неподходящий момент могла выскользнуть из рук.

Существо за спиной придвинулось ближе. Блейд потянул носом воздух — типично звериный запах. Круто развернувшись, он приготовился дорого продать свою жизнь.

Это был кролик. Обыкновенный английский кролик, разве что гигантских размеров, с добрую овцу. Кролик-великан! Огромные уши, тяжелые неуклюжие лапы… Гротескная тварь бесстрашно уставилась на Блейда большими розоватыми глазами. Пока разведчик, замерев, рассматривал эту мечту кроликовода, любопытный зверь подходил все ближе и ближе. Блейд взял нож наизготовку, возблагодарив судьбу, пославшую ему сытный ужин. Лопоухий, видимо, не боялся никого и ничего и никогда не видел людей.

Кролик остановился на расстоянии двух ярдов, начал с интересом принюхиваться к Блейду. Тот шагнул чуть-чуть ближе. Кролика, казалось, это не смутило. Тогда Блейд прыгнул, кровожадно оскалясь и размахивая ножом.

Никогда еще не доводилось ему убивать так легко. Бедная тварь не пыталась сопротивляться и только пронзительно пискнула, когда нож охотника вонзился в горло. Брызнувшая фонтаном кровь окатила руки разведчика, потом он опустил свой огромный кулак на ушастую голову, и зверь замертво повалился в траву. За пять минут Блейд разложил большой костер. Еще через десять освежеванный и выпотрошенный кролик уже висел на вертеле, а голодный путник жадно ловил аромат жарившегося мяса.

Наевшись до отвала, Блейд выложил из сухих веток кольцо примерно ярдов десяти в диаметре и поджег его. В центр огненного круга он поместил высоченную кучу хвороста. Вскоре все подступы к поляне были хорошо освещены. Удовлетворенный разведчик срезал на опушке гибкое деревце и принялся обрабатывать его то ножом, то каменным топором. Труд этот сильно утомил его, но через пару часов у него уже были готовы рукоять для каменного клинка, лук и несколько стрел. Грубое, не очень надежное оружие, но выбирать не приходилось, очень уж скудным был его арсенал. Он решил использовать осколки кремня в качестве наконечников для стрел, но для оперения ничего подходящего не нашлось: в этом странном лесу Блейд не видел ни одной птицы.

Наконец он решил поспать, не в силах больше бороться с усталостью и навалившейся дремой. Подбросив веток в огонь и крепко сжимая дубинку в руках, он в последний раз обошел пылающее кольцо, пристально вглядываясь в ночной лес, но не обнаружил ничего подозрительного. Как и днем, в чаще стояла гробовая тишина. Казалось, зажаренный на ужин кролик обитал в этом странном лесу в полном одиночестве.

Блейд улегся у костра. Зевнул. Заставил себя позабыть о всех дневных заботах, закрыл глаза и тут же провалился в пустоту.

Боль медленно, но настойчиво овладевала его телом. Она не концентрировалась в одном месте, как жжение от укуса или глубокой раны, а словно бы распадалась на множество маленьких, но весьма ощутимых укольчиков, порождая сводящий с ума зуд. Окончательно пробудившись, Блейд начал яростно скрести бедра и поясницу. Его пальцы коснулись чего-то мягкого и скользкого. Вздрогнув, он сорвал с кожи и отшвырнул подальше от себя эту мягкую мерзость. В слабом свете затухающего костра он разглядел ковер из извивающихся червей, покрытых кровью. Его кровью!

Только теперь Блейд понял, что с ног до головы облеплен пиявками. Гигантскими, как все в этом странном мире, мерзкие пиявками. Тут были сотни, тысячи раздувшихся отвратительных пиявок, сосущих его кровь.

Он дико вскрикнул, вскочил на ноги и тут же, пошатнувшись, едва не упал. Эта жгучая боль оказалась божественным подарком: если б он не проснулся, пиявки загрызли бы его насмерть.

Множество гнусных тварей повисло на его теле. Блейд сшибал их кулаками, отрывал вместе с кожей, швыряя в огонь, он давил их, катаясь по земле, и они лопались с отвратительным чмокающим звуком. Казалось, количество их бесконечно; скользкой извивающейся массой они покрывали его спину, копошились в паху и в волосах на голове. Блейд, шатаясь, рванулся к костру, выхватил пылающую ветвь и в отчаяньи принялся стегать себя по плечам и бедрам. Это помогло. Он даже не чувствовал ожогов, ощущая только все нарастающее облегчение, когда пиявки градом посыпались на землю. В любом случае огонь только простерилизует раны.

Очистив тело от отвратительных кровопийц, Блейд в ярости принялся топтать корчившихся в траве червей. Внезапно он замер от изумления, увидев, как уцелевшие пиявки зарываются в почву. Земляные пиявки! Ну и чудеса? У него хватило сил ухмыльнуться. Вот если бы Дж. и лорд Лейтон оказались тут и разделили с ним это маленькое приключение! Интересно, как бы им понравилось?

Добравшись до ручья, он плюхнулся в холодный поток. Вода остудила горящие ранки, успокоила боль, и он долго еще нежился в ее прохладе, совершенно позабыв, что в любую минуту из лесной чащи может появиться очередное чудовище. Отлежавшись в ручье, Блейд почувствовал, как силы возвращаются к нему. Ничего, день-другой, и он окончательно придет в себя! Правда, теперь придется есть, есть и есть, чтобы побыстрее восполнить столь сильную потерю крови. Хорошо, что пиявки не позарились на его запасы, и он сможет приготовить бульон в горшке. Еще надо сделать копье и закончить лук и стрелы… Он не сомневался, что дорога через лес окажется нелегкой. Ни один из этих дьявольских миров, где ему пришлось побывать, не сулил покоя и благоденствия, и реальность бедняги Огара не была исключением.

Пока что он понял одно — спать придется только на деревьях.