Боевая подготовка бригады проводилась более интенсивно, чем в Бузулуке. Сроки подготовки были весьма сжатыми, а количество подразделений и численность личного состава значительно увеличились. Между тем 5 июля фашисты начали свое последнее летнее наступление под Курском. Все бойцы и офицеры бригады с замиранием сердца следили за грандиозным сражением, развернувшимся на Курской дуге. Это заставило нас повысить темпы и качество боевой подготовки, которая проходила под лозунгом быстрейшей отправки на фронт. Первые успехи немцев оказались кратковременными. Встречными ударами советских войск гитлеровские дивизии были остановлены, а 13 июля советские войска перешли в контрнаступление и, разгромив немецкие группировки на этом участке фронта, продвинулись далеко на запад. Обрадовались мы и падению 25 июля 1943 года итальянского фашистского правительства Бенито Муссолини. Но главное, что внушало оптимизм нашим бойцам, - это всем очевидное и с каждым днем возрастающее превосходство Советских Вооруженных Сил над врагом, их высокий моральный дух и идейная сплоченность, безусловная уверенность в победе, спокойствие и решительность, горячий патриотизм. Эти замечательные качества Советских Вооруженных Сил служили для нас постоянным примером в Новохоперске и до этого - в Бузулуке. Мы узнали о том, что на территории Советского Союза формируются новые, народные польские дивизии, не имеющие ничего общего с андерсовскими. И это нас тоже очень обрадовало.
Авторитет Коммунистической партии Чехословакии и ее руководящего центра в Москве рос с каждым днем. Глубоко анализируя политическую обстановку, партия с предельной четкостью и ясностью определяла пути последовательной борьбы за будущее нашего народа в тесном содружестве с Советским Союзом. Главной целью этой борьбы являлось освобождение Чехословакии и превращение ее в подлинно свободную демократическую республику, где простой народ был бы полновластным хозяином своей судьбы. И надо сказать, что только коммунисты, опираясь на законы общественного развития, могли предвидеть весь ход исторических событий. Свой опыт и знания они передавали товарищам и учили их разбираться в современной обстановке на основе единственно правильного учения - марксизма-ленинизма.
Все, что мы видели в Советском Союзе: героизм советских людей, единство фронта и тыла, обеспечивающие победоносное продвижение советских войск, которым не смогли противостоять все силы гитлеровцев и их вассалов, являлось лучшим и убедительнейшим аргументом правильности и жизненности учения Маркса и Ленина. Только страна победившего социализма, страна, где весь народ сплотился вокруг Коммунистической партии, могла за короткий срок преодолеть трудности первых 16 месяцев войны. Несмотря на отсутствие второго фронта на западе, открытие которого союзники умышленно оттягивали, Советская Армия один на один сумела разгромить основные силы гитлеровского вермахта, нанеся ему ряд тяжелых поражений, и теперь гнала фашистские войска дальше на запад. И если я заявляю, что воевать на Восточном фронте бок о бок с Советской Армией было для нас подлинной радостью, что это наполняло наши сердца гордостью и уверенностью в победе, то это не просто фраза. Так оно было в действительности.
Советская Армия продвигалась все дальше на запад, она освободила Белгород и Харьков, отплатив врагу за кровь наших товарищей, павших в боях под Соколово. Фронт приближался к Днепру. Не за горами был тот час, когда нам предстояло снова встретиться с врагом. 10 сентября к нам прибыл словацкий партизан Штефан Тучек, который сражался в Белоруссии в партизанском соединении генерала Сабурова. Он передал привет от словацких воинов бывшей охранной дивизии так называемого "Словацкого государства", которые перешли на сторону советских партизан, а также принес сообщение о славном словацком партизанском отряде и его командире капитане Яне Налепке. Они действовали в 100 километрах от нас, в тылу гитлеровских войск, где разрушали железнодорожные линии, взрывали мосты, пускали под откос фашистские поезда с войсками, оружием и боеприпасами и тем самым немало помогали Советской Армии.
В августе полковник Пика, действуя от имени эмигрантского правительства в Лондоне, сделал еще одну попытку добиться значительного сокращения численности личного состава бригады, а заодно сократить количество получаемого вооружения, главным образом артиллерии и танков. Эмигрантское MHO все еще продолжало судорожно цепляться за свою программу: в боях на фронте участвовать только символически, армию создавать "лишь для действий на территории Чехословакии". Однако советское командование решительно поддержало нас. И Пике снова пришлось уступить.
Боевая подготовка личного состава бригады подходила к концу. Из Тамбовского училища к нам возвратились молодые командиры. Это произошло как раз в тот день, когда советские войска вновь, теперь уже навсегда, освободили Харьков от фашистских оккупантов. В первой половине сентября 1943 года мы смогли показать генералу Баринову, который прибыл к нам из Москвы для проверки боевой подготовки бригады, каких успехов добился наш личный состав. Так было заведено в Советской Армии. Прежде чем та или иная воинская часть отправлялась на фронт, она должна была доказать, что полностью подготовлена к боевым действиям. Генерал Баринов признал нашу подготовку отличной.
В эти дни 1-й Чехословацкой бригаде от имени президента было вручено боевое знамя.
В ряды бригады вступили Иржина Швермова и Ченек Грушка, сын которого уже раньше пришел к нам рядовым бойцом. Мы обратились к Советскому правительству с просьбой немедленно отправить бригаду на фронт, чтобы она могла принять участие в освобождении Киева и Правобережной Украины непосредственного соседа Чехословацкой Республики.
Политический центр КПЧ в Москве стал издавать газету "Ческословенске листы", которая приобрела большую популярность и сыграла важную роль в повышении морального духа и политического сознания воинов бригады. Она стала той трибуной, с которой наши солдаты и офицеры смогли обращаться к своим товарищам, находящимся за границей, в первую очередь в Англии, и на родине.
15 сентября 1943 года - последняя проверка боевой выучки личного состава бригады в присутствии уполномоченного СНК СССР по формированию чехословацких частей в СССР генерала Г. С. Жукова. Он не возражал против отправки бригады на фронт. 30 сентября последнее торжественное построение; в тот же день на фронт убыл первый эшелон. Бригада насчитывала уже 3517 человек, в том числе 82 женщины и 148 военнослужащих Советской Армии, которыми советское командование пополнило наши технические подразделения, так как мы не располагали достаточным количеством собственных специалистов. Бригада была прекрасно вооружена. От советского командования она получила: 10 средних танков, 10 легких танков, 10 бронеавтомобилей, 212 тягачей, легковых, транспортных и специальных автомашин, 62 мотоцикла, 6 122-мм гаубиц, 12 76-мм пушек, 10 45-мм пушек, 30 минометов, зенитные, крупнокалиберные, станковые и ручные пулеметы - всего 99 пулеметов, 512 автоматов, 2158 самозарядных винтовок, пистолеты и другое вооружение.
2. Снова на фронт
В те дни, когда наши эшелоны один за другим продвигались по восстановленной железной дороге на запад, шли ожесточенные бои за Днепр. Мы ехали, как это верно поется в нашей песне "Направление - Прага", по опустошенному краю, мимо сожженных селений, через кровавые реки. Бригада вошла в состав войск Воронежского фронта, которым командовал генерал армии Н. Ф. Ватутин и где членом Военного совета был Н. С. Хрущев. Нам предстояло преодолеть 800 километров пути по железной дороге до Прилук, а оттуда 150 километров походным порядком до плацдарма, захваченного соединениями Воронежского фронта на правом берегу Днепра, 18 километров шириной и 10 километров глубиной.
На базе 1-го Чехословацкого отдельного батальона, положившего скромное начало созданию чехословацких частей на территории СССР, выросло целое соединение. Девять наших эшелонов шло на запад, и каждый из них находился в пути уже 12 дней. Мы проехали через разрушенный до основания Воронеж. (Даже кадры знаменитого советского кинофильма "Судьба человека" не дают полного представления о том, какое потрясающее зрелище представлял собой этот город.) В 1942 году он оказался у самого основания клина гитлеровских войск, бешено рвавшихся к Волге и к предгорьям Кавказа. Но им так и не удалось продвинуться на восток от Воронежа. В течение многих месяцев здесь не прекращались ожесточенные бои, тут было сметено все, что могло быть разрушено, и сожжено все, что могло гореть.
Затем наши эшелоны проследовали через Курск, получивший всемирную известность после летнего наступления Советской Армии в 1943 году, все еще носивший следы недавних жарких сражений. Далее - через Конотоп на Бахмач... Именно здесь чехословацкие солдаты воевали в 1918 году вместе с бойцами Красной Армии против немецких империалистов. Во время короткой остановки в Бахмаче мы невольно вспоминали о том, что произошло с тех пор с нашей родиной, и дали друг другу слово, что это никогда не повторится. В Чехословакии не должны быть больше у власти господа, подобные Ингру.
Бригада прибыла в Прилуки. Отсюда мы должны были следовать походными колоннами. Несколько севернее двигались моторизованные подразделения, а южнее - пехотные. Танковый батальон передвигался отдельной колонной и только ночью.
Некоторые наши эшелоны на пути следования в Прилуки подверглись воздушным налетам фашистской авиации. Страшно вспомнить о том, что произошло в Яхновщине, где остановился эшелон № 18605 нашего 1-го артиллерийского дивизиона. Дорога впереди занята. Тишина. Ее нарушает лишь спокойное пыхтение паровоза и его редкие одинокие гудки. В вагонах готовятся ко сну воины. Негромко звучит гармонь, кто-то поет. Из ближней деревни доносится лай собак. На безоблачном небе светит луна. Личный состав зенитно-пулеметной роты ведет наблюдение за небом. Горизонт, порой освещаемый красноватыми отсветами пожаров, на западе затянут дымкой. Это фронт.
Тихо! Внимание! Самолеты! Гул "юнкерса" нарастал. Стервятник сбросил бомбы на железнодорожное полотно, взмыл вверх и исчез. Дорога разрушена, ехать дальше нельзя. Не имеющий боевого опыта начальник эшелона приказал всем оставаться в вагонах. Гибельный приказ!
Снова рокот моторов. На этот раз с запада показались два самолета. Все крупнокалиберные пулеметы эшелона открыли огонь; первый воздушный пират ответил из пушек и пулеметов, и ему удалось подавить огонь нашего 1-го взвода. Вскоре умолк и один из пулеметов 2-го взвода в хвосте эшелона. Второй самолет снизился до 150 метров и сбросил несколько бомб... Взрыв, крики, новый взрыв, несколько вагонов были разбиты, несколько загорелись. Личный состав 2-й артиллерийской батареи понес тяжелые потери. Врач подпоручик Армин Широкий, санитарки Дрнкова, сестры Тобиашовы, Аничка Птачкова, Ярмила Капланова, Маслеева, Куранова и Мадьярова вытаскивали из вагонов раненых, быстро перевязывали их.
Вот что рассказывает об этом эпизоде подпоручик Армин Широкий - врач 1-го артиллерийского дивизиона, через руки которого, как и через руки наших самоотверженных санитарок, прошли раненые - жертвы этого внезапного налета.
"В тот день мы потеряли столько же, сколько в бою за Соколово 8 апреля 1943 года: 54 человека убитыми и 54 ранеными.
Когда наши эшелоны ехали к фронту, у всех было неплохое настроение. Хотя фашистские самолеты частенько бороздили небо над нами и время от времени сбрасывали бомбы, железнодорожные составы с чехословацкими воинами не пострадали. Я не преувеличу, если скажу, что мы чувствовали себя неуязвимыми. К тому же стояла прекрасная погода: туманные утра, прозрачные ясные дни, в меру прохладные вечера. Ночи нам казались безопасными. Навстречу с фронта то и дело проходили санитарные поезда.
Но вот густой дым напомнил нам, что фронт близко. Теперь эшелон проносился мимо разрушенных железнодорожных станций. Вскоре мы увидели разбитый советский санитарный поезд. Среди обломков лежали убитые.
И чем дальше мы ехали, тем больше становились глаза командира дивизиона капитана Паздерки. Этот элегантный, как и все прибывшие с Запада, офицер (во всяком случае они были много элегантнее нас) сравнительно недавно приехал из-за границы. От солдат он держался на расстоянии, как это было принято среди офицеров домюнхенской армии. Говорил с ними только языком приказов. Да что там! Между предпоследним вагоном, в котором он ехал, и всеми остальными вагонами был не какой-нибудь метр, а целая пропасть.
Нашим воинам претили его манеры домюнхенского демократа, подражание "демократическому индивидуализму". Они жили дружной коллективной жизнью. Командиров привыкли уважать, были дисциплинированные, как бойцы революционного войска, полностью сознающие свой долг - борьба против фашизма. Боец не переставал быть человеком, гражданином, хотя он и надел шинель и получил оружие.
На одной из остановок к нам в эшелон попросилась украинка. Она вела корову, с которой возвращалась домой, куда-то на Днепр. Поместили ее в последнем вагоне.
Наш санпункт расположился в третьем вагоне от конца, перед командирским вагоном. Еще ближе к паровозу была открытая платформа, на которой находились зенитные пулеметы. Для немецкой авиации мы, вероятно, представляли большой интерес, на протяжении всего пути вражеские самолеты то и дело облетали нас, причем все чаще и чаще, нередко снижаясь довольно низко. Казалось, они готовились к нападению.
За три дня до роковой ночи появился у нас мальчонка. Откуда он взялся, не знаю.
Внимательно глядел на чужую форму и молчал.
- Сколько тебе лет?
- Десять.
Опять молчание. Потом:
- Кто вы? Свои?
- Да, свои, мы чехословаки.
- А? Че-хи... - понимающе кивнул мальчик.
Одет он был в старенькую поношенную шинель, полы которой, когда он ходил, волочились по земле. Он не боялся. Нисколько. Это было видно по его глазам и по тому, как он уверенно держался и пытливо нас разглядывал. Он не улыбался, этот паренек с широким русским носом. Вряд ли он помнил, когда последний раз мылся. По-видимому, он был голоден. Это мы поняли, когда он, осмотревшись, пристально, исподлобья уставился на котелок, который висел на поясе одного нашего десятника. Мальчишка весь сжался, словно маленький хищник. Он попеременно бросал взгляд то на десятника, то на котелок, то на меня и, наконец, словно угадав, уставился на нашего повара Вацлава Бедливого. Потом мальчонка едва заметно улыбнулся и вновь протяжно повторил:
- Чее-хи...
- Чехословаки!
- Ага, чехо... сло-ва-ки. Ну да... Значит, свои.
Ему, этому мальчику, было совершенно безразлично, как называются окружившие его парни. Свои - и все. Нос его был усыпан веснушками. А может, это и не веснушки. Как знать! Он давно не мылся. У него были черные как угольки глаза. Брови и ресницы - словно насурьмленные, волосы черные, давно не стриженные, они спадали с ушей и с затылка длинными завитками.
- Так, значит, свои? А поесть дадите?
- Дадим, товарищ.
Повар принес полную миску горячего картофеля с кислой капустой и куском мяса. О, как быстро и ловко орудовал мальчишка большой ложкой. С каким аппетитом он ел! Его глаза перебегали с картошки на капусту, с капусты на мясо. Сидел он на каком-то перевернутом ящике. А руки! Хотел было я сказать: "Пойди помойся!", да смотрю - все молчат. Это походило на священный обряд. Мальчишка давно расправился с огромной краюхой хлеба и принялся за вторую, думается, еще большую, чем первая. Наконец, он насытился и вздохнул:
- Спасибо.
- Ну, а теперь скажи-ка нам, откуда ты взялся?
- Как это откуда?
- Где мать, отец? Как зовут тебя? Откуда сам?
Он молчал, на глаза навернулись слезы.
- Ну... - Повар Бедливый опустился перед ним на корточки и мягко произнес: - Ну, такой герой, как ты, такой солдат - и вдруг плакать.
Действительно, наш мальчишка, герой и солдат, готов был разрыдаться.
- Ну, так как же, где отец? - повторил повар. Мальчишка вытер руками глаза и нос, подавил слезы.
- Нет у меня отца, убили на фронте.
Вокруг стало так тихо, что за километр можно было услышать муху.
- А мать?
- Тоже фашисты убили.
- А сам-то ты откуда?
- Как откуда? Конечно, из полка.
- Из какого полка?
- Как из какого? Из нашего, где дядя Кальченко. Он полковник.
При слове "полковник" мальчик выразительно поднял указательный палец правой руки. Что, мол, вы знаете! Есть ли среди вас вообще полковник? Да и видели ли вы дядю Кальченко?
- И чтобы вы знали, - продолжал мальчонка, - я уже был на фронте. Нет у меня никого, так что же мне делать? Прошу вас, дяденька, прошу вас, отвезите меня в наш полк. Тут у меня ничего нет, все там, в полку, я должен его догнать! Дядя, дяденька, отвезете?
Слезы из его черных угольков перекочевали в глаза бойцов.
- Отвезем, успокойся, отвезем. Поедешь с нами, вот и догонишь свой полк. Явишься к командиру полка...
- Полковнику Кальченко.
- Вот-вот, к полковнику Кальченко. А пока располагайся у нас. Ведь ты солдат, стало быть, все это твое.
Мальчишка встал, едва заметно улыбнулся - второй раз.
- Ладно, дяденька. Большое вам спасибо. А то я не знал, что и делать. Пошел за водой, задержался чуток, а поезд и ушел. Да я думаю, недалёко.
- Конечно, догоним, не беспокойся. Ну, а как все-таки звать-то тебя?
- Меня? Толя Миронов.
- А, Толя Миронов. Толя, то есть Анатолий. Ну, давай знакомиться. Я Бедливый, а вот он - наш доктор Широкий, а вот тот...
- Постой! Доктор - это врач?
- Верно.
И мы стали друзьями. Толя устроился в одном из вагонов 2-й батареи, где находился его временный отец Вацлав Бедливый. И таких порций, как Толя, не получал от повара ни один человек. Говоря откровенно, ни у кого не было и такого аппетита. Приятно было смотреть на этого мальчишку, теперь чистого, подстриженного. Повар даже справил ему новую форму: перешил из шинели. Мальчонка выглядел замечательно! На шинели были большие золотые пуговицы, которые он заботливо оберегал. Герб, перенесенный с Букингемского дворца английских королей на пуговицы{14}, попавший на шинель, а с шинелью - к маленькому русскому мальчику, не только не приводил его в трепет своей сложной символикой, а просто вызывал восторг. Толя не знал, что изображено на пуговицах, он не разбирался в гербах, зато твердо знал, что таких пуговиц нет даже у командира полка Кальченко.
Одним словом, у нас были гости: мальчик и женщина с коровой в последнем вагоне. И всем было хорошо.
Толя пробыл у нас три дня, и за это время мы ему так понравились, что о своих он и не вспоминал. Сидели мы по вечерам в вагоне, смотрели на его носик, на его черные глаза и волосы, на стройную и крепкую фигурку. И пели чехословацкие песни. Они ему нравились, и, как все наши русские друзья, он предпочитал темпераментную "Танцуй, танцуй".
- Я вам тоже спою, - как-то раз сказал Толя. - Хотите?
Почему бы и нет? Но он долго не мог решить, что спеть. Мы ему подсказали: "Катюшу", ту, что на берегу реки вспоминала о своем милом пограничнике. Эту песню знали все. Толя набрался храбрости и с увлечением начал петь другую песню. Как сейчас слышу "Играй, мой баян, и скажи всем друзьям... что, как невесту, мы родину любим свою..."
Мальчика наградили громом аплодисментов, уговорили петь еще. А пел он действительно хорошо. Вдруг мы заметили, что к нам присоединился наш сухой капитан Паздерка. К удивлению всех, он хлопал (да еще как!) и даже смеялся. То, что не могли сделать мы, сделал Толя Миронов, - он сблизил с нами Паздерку. По-видимому, это началось именно тогда, в вагоне 2-й батареи. Но когда бы это ни произошло, капитан Паздерка сжился с нами, а позднее, в Карпатах, он вел себя так мужественно, что ребята его полюбили. Толя допел, мы поаплодировали, и в наступившей тишине послышался голос командира 1-го дивизиона:
- Знаете, что я вам скажу, господа? С народом, у которого такие дети, мы непременно выиграем войну. Поверьте мне.
Мы это знали. Но нас радовало то, что в это поверил и он.
Затем настал роковой день, точнее ночь. В 11 утра мы увидели рядом с железнодорожным полотном разбитую бомбой, искореженную и обгорелую бензиновую цистерну. Это было около семи километров от Нежина, от станции, где нам предстояло выгружаться. Простояли мы до вечера. Машинисты часто поглядывали на небо, в котором беспрерывно рыскали фашистские бомбардировщики и истребители. На смену им прилетали разведчики. Начальнику эшелона позвонил десятник Мерунка, русский чех, несмотря на молодость коммунист. Он стоял на платформе у зенитного пулемета и докладывал командиру о появлении новых вражеских самолетов. Хорошо бы выскочить из вагонов и рассеяться по окрестности. Облеты участились. Вражеские самолеты проносились над эшелоном на бреющем полете.
Рядом, как зловещее предостережение, лежала разбитая цистерна. А до леса налево не более 600 метров. Но приказ есть приказ: "Двери вагонов закрыть, никому не выходить!"
00.10. Вражеский бомбардировщик повернул на запад, очевидно ушел за новым запасом бомб. Все с замиранием сердца ждали его возвращения. И долго ждать не пришлось. На этот раз он летел так низко, что чуть не касался брезента, под которым стояли на платформе тягачи.
На нас посыпались бомбы.
Из разбитого вагона выбрался один Толя, с перебитой рукой. Двух пулеметчиков, находившихся на платформе, разорвало на куски. За мою жизнь мне приходилось всякое видеть, но эта ночь была страшной даже для обстрелянного человека. В вагон, где помещался санпункт, бомба не попала: угодив под огонь наших пулеметов, фашистский самолет свернул и сбросил бомбу рядом с нами. Однако взрывная волна разнесла в щепки все деревянное. Я лежал вместе с доктором Бахрихом, в спальном мешке. Он был ранен в низ живота, мне осколок попал в плечо, в мягкую ткань. Бедный Бахрих! Не добралась до дому и наша украинка, погибла вместе со своей кормилицей. А как она ее оберегала!
Выбрались из-под обломков, вынесли тяжело раненного Бахриха. На смертельно бледное лицо доктора страшно было смотреть, а когда на него падали отблески пламени, оно становилось еще страшнее.
В первую очередь спасали раненых. Девчата работали без передышки. Они бросались в горящие вагоны, из-под обломков выносили всех, в ком теплилась хоть искра жизни. Раненых мы на время перенесли в поле, метров за 800. Появились добровольные помощники: десятник Саша Печора, Ирка Кноп, полуукраинец-получех Томан. Последнему вскоре было присвоено звание четаржа за то, что он во главе нескольких воинов сбросил с открытой платформы горящие машины с боеприпасами. Они быстро ликвидировали пожар. Не прояви Томан тогда находчивости и отваги, катастрофа была бы неминуема. Младший брат Томана побежал в деревню за повозками для раненых, а девчата поспешили в ближайший совхоз имени Николая Щорса, чтобы в школьном здании подготовить все для операций. На меня, теперь единственного врача дивизиона, свалилось сразу 54 раненых.
Советский машинист отцепил состав от вагона с боеприпасами и оттащил его подальше, затем отцепил и паровоз от вагонов. С высоты это должно было выглядеть так, будто состав разметало бомбардировкой. Благодаря хладнокровию и сметливости машиниста эшелон был спасен от полного уничтожения.
Оперировать мы начали на импровизированном столе, наскоро сколоченном из каких-то ящиков, поверх которых положили выломанную дверь. Вот и все. Нас было шестеро: три девушки, Печора, Кноп и я как хирург. Перевязочного материала не хватало, много его потеряли во время налета. Мы телеграфировали советским органам здравоохранения, прося их помочь. Теперь все зависело от наших темпов. Кое-кто умер прежде, чем попал на операционный стол. Пока мы стерилизовали инструменты, колхозницы и работники совхоза принесли солому, а наши бойцы - плащ-палатки и одеяла, из которых соорудили койки для тяжелораненых. Оперировали всю ночь до 11 часов утра.
Умер четарж Гауснер из Остравы. От тяжелой контузии у него произошло кровоизлияние в мозг.
В полночь на операционный стол положили Оту Геллера. У него были раздроблены обе ноги. Он слегка приподнялся, поглядел на свои изуродованные ноги и молча лег. Он потерял так много крови, что его нельзя было оперировать.
Геллер с трудом вытащил часы, которые лежали у него в кармане, подал мне и что-то прошептал. Я подставил ухо к его бледно-синим губам, чтобы что-нибудь понять.
- Армин, это часы моей матери. Если увидишь ее в Праге, отдай и поклонись от меня...
Часы у меня в пилотке. Ота не дышит. Его унесли. Я не заметил, кто. Кажется, Печора и Кноп.
Принесли еще одного бойца с тяжелыми ранами на обеих ногах, к счастью, в нижней части. Одну ногу я решил ампутировать до колена, на другой кровеносные сосуды не были повреждены, и сестра залила ее сульфонамидом и перевязала. Согласно правилам советской полевой хирургии такую рану я не имел права зашивать, ибо не исключалась вторичная инфекция. Я и сейчас ясно вижу того бойца. Бледный, подавленный, кожа высохшая, температура низкая... Пока он в таком состоянии, об операции не могло быть и речи. Я подготовил противошоковые средства, чтобы он не умер тут же на столе, сделал инъекцию морфия, дал ему немного водки и распорядился укутать его в одеяло. Затем все шло, как при обычной операции в нормальных условиях: наркоз, ампутация ноги ниже колена, наложение швов... Он был так молод, этот парень. И он выжил. Как это чудесно, когда врачу удается спасти умирающего.
А наш мальчонка Толя? Ему первому была оказана помощь. Свою очередь ему уступили даже те, которые, как говорится, стояли одной ногой в могиле. Когда он выходил из нашей операционной, гордясь своей забинтованной левой рукой, раненые провожали его ласковым взглядом.
Колхозники принесли чай и кашу, сваренную из последних остатков крупы, которую им удалось уберечь от фашистов. На "кукурузнике" прилетели четыре советских медработника. Вскоре прибыл и командир бригады, белый как полотно. Он обошел раненых, руки его заметно дрожали. Для эвакуации раненых были предоставлены два газика.
В 17.00 машины выехали из Прилук в Нежин, в советский хирургический госпиталь. Там умерло еще три человека, в том числе и четарж доктор Бахрих. Остальных удалось спасти.
С нашим дивизионом ехал бронебойщик - славный, добродушный верзила, русский чех Карел Вольф, в прошлом учитель. Когда я готовился выехать в Нежин, он неожиданно обратился ко мне:
- Доктор, возьмите меня с собой.
- Что за спешка? Почему именно теперь, Карел?
- Возьмите, пожалуйста! Конечно, если у вас есть место в машине... Я сам из Нежина, у меня там семья, - тихо добавил он.
Не вдаваясь в подробности, я согласился.
Когда мы ехали, он сиял от счастья.
Прошло около четырех часов, пока я управился с делами в госпитале. Когда я вышел, Карел уже поджидал меня на улице, как мы условились. Но в первый момент я его не узнал, так он за это время изменился. Сейчас передо мной был совсем другой человек.
- Что случилось, Карел?
- А...
Он безнадежно махнул рукой и молча двинулся к нашему газику, словно опасаясь, что его задержат. И вот мы сидим рядом в кабине.
- Родителей моих убили немцы, а жена изменила, убежала с фашистами, вдруг проговорил он глухо.
Шофер даже притормозил.
- А дети?
- О детях не знаю ничего, никто не знает.
Больше Карел не произнес ни слова, мы тоже молчали, не расспрашивали его и по возвращении в дивизион. Только с той самой поры Карел Вольф добровольно вызывался в разведку и на другие самые ответственные и опасные задания. Как-то раз его не хотели пускать, но он настаивал так упорно, что добился своего. С этого задания Карел не вернулся. Его убили в ночном бою при столкновении с вражеской разведкой у Острожан под Жашковом, тогда он уничтожил нескольких гитлеровцев.
Погибших во время воздушного налета товарищей мы похоронили в братской могиле. Там они спят и поныне: Юрай Лешко, доктор Бахрих, Ота Геллер, Камлер, Мерунка, Гауснер, Трухлы, Ян Фишер, Васил Антал, Михаил Богдан, командир 2-й батареи инженер Эрвин Фальтер, Горский и многие другие.
На этом месте, под тополем у дороги, мы поставили дубовый крест. Сколько таких могил на русской земле! И тут же над братской могилой мы поклялись отомстить врагу. Гибель товарищей усилила нашу ненависть, удвоила силы. Мы отправились дальше к линии фронта, чтобы сдержать клятву. С тех пор жители Яхновщины любовно оберегают эту могилу.
А Толя Миронов?
Он остался в Нежине, но потом, по излечении, возвратился в бригаду вместе с другими бойцами и пробыл у нас еще два месяца. Приехав к нам, он нашел товарища, мальчика на голову выше его. Этот паренек прибился к бригаде где-то в походе, сейчас уже не помню, где и как. Знаю, только, что мы звали его "Морячком". Позднее советские товарищи отправили обоих мальчиков в суворовское училище. Сейчас каждому из них по 28 лет. Где же они, как живут? Может быть, прочитав эти строки, они откликнутся и дадут о себе знать. Может, Анатолий Миронов, ныне уже лейтенант или капитан Советской Армии, вспомнит; как ходил с нашими артиллеристами на наблюдательный пункт, как в бинокль наблюдал за разрывами снарядов и со знанием дела говорил: "Недолет", "А вот теперь здорово!". Он ликовал, когда снаряд попадал в цель.
Желаю вам счастья, ребята.
3. На Днепре
17 октября 1943 года последние подразделения 1-й Чехословацкой бригады прибыли в район сосредоточения. Вот мы и в сборе. Только все ли? Нет, с нами нет многих из тех, кто подвергся бомбардировке в Яхновщине. Некоторые из них еще прибудут, но 54 наших товарища не вернутся никогда.
Наступила ночь на 20 октября. Бригада, имея в авангарде танковый батальон, двинулась дальше на запад, в направлении на Калиту. Пехотные батальоны у местечка Свиноеды переправились через Десну и вступили в район недавних ожесточенных боев. Командиры развернули полевые карты. На картах населенные пункты, а тут одни развалины и пепелища, там - дома, а тут землянки, в которых ютятся женщины и дети. На месте некогда уютных жилищ возвышались теперь лишь трубы печей. Но мы верим: настанет время, когда здесь снова будут дома, более красивые и благоустроенные. А пока куда ни глянешь - всюду Лидице и Лежаки. Все ближе и ближе к левому берегу Днепра подходит чехословацкая бригада, бомбардируемая немецкими воздушными пиратами и приветствуемая гражданским населением и бойцами Советской Армии, которые продвигаются на запад, как неукротимый и грозный поток, как воплощение надежды и свободы.
Мощь Советской Армии растет с каждым днем. Фашистские стервятники, убедившись в превосходстве советской авиации, быстро исчезают при появлении советских самолетов. Каждую ночь бесконечным потоком к фронту идут колонны советских войск - орудия, катюши, минометы, танки...
Головные подразделения бригады подошли к Днепру. Ночь. Над Днепром - в этом месте его ширина достигает 400-500 метров - стелется легкий туман и искусственная дымовая завеса. Да, вот он, Днепр, знаменитая славянская река. Трудно перечислить все посвященные ему песни, повести, рассказы, поговорки. Днепр навсегда вошел в историю украинского народа. И вот эта полноводная река с высоким, почти неприступным правым берегом по плану гитлеровцев должна была стать непреодолимым рубежом на пути наступления советских войск.
Мы на берегу. Саперы 240-й советской дивизии с помощью местных жителей снесли сюда все, что только годится для переправы: старые лодки, бревна, доски, уцелевшие двери от сожженных домов, выдолбленные деревянные корыта, объемистые бочки - и замаскировали в прибрежных кустарниках и камышовых зарослях.
Молодой капитан инструктирует наших саперов; он объясняет сжато, с большим знанием дела и в то же время не может скрыть своей радости, что им удалось перехитрить противника.
Днем гитлеровцы ничего не могли обнаружить на этом берегу. А едва наступала ночь, саперы, пехотинцы и местные жители принимались за дело. Они плели, сколачивали, связывали, промазывали, короче говоря, делали плоты и лодки. Место, избранное для форсирования Днепра с целью прорыва гитлеровского "восточного вала", не привлекло внимания противника. Умелыми действиями советского командования силы гитлеровцев были скованы на другом участке, значительно удаленном от места готовящейся переправы. Правда, и здесь, как и на многих участках фронта, советская артиллерия время от времени тоже вела огонь по врагу. И гитлеровцы так привыкли к этим демонстративным огневым налетам, что уже не связывали их с попытками преодолеть Днепр. И вот наконец настала ночь, когда все переправочные средства были спущены на воду. То тут, то там слышались всплески воды. Их заглушал грохот выстрелов советской артиллерии. Фашистские бандиты, те самые, что осуществляли тактику "выжженной земли", те, что живьем закапывали в землю советских людей, топили их в колодцах или вешали на деревьях, не знали, что расплата близка. Эти разбойники и палачи, еще недавно вырезавшие пятиконечные звезды на нежной коже русских и украинских детей, теперь обезумели от страха, когда в их окопах начали рваться ручные гранаты, а штыки первого эшелона советской пехоты стали разить их насмерть. Некоторые из них пытались спастись бегством, но тщетно - огонь советских воинов настигал их.
Немного придя в себя, фашисты попытались вернуть утраченные позиции. В небо взвивались бесчисленные серии ракет, с самолетов посыпались "фонари", вспыхивали прожекторы.
Все огневые средства противника вели интенсивный огонь. Любой ценой пытались гитлеровцы уничтожить переправившиеся на правый берег подразделения советской пехоты. Чтобы застать врага врасплох, советские пехотинцы форсировали реку без применения современной переправочной техники, хотя ее имелось у Советской Армии более чем достаточно. Время заставляло торопиться, а операция с использованием технических переправочных средств потребовала бы слишком долгой подготовки, к тому же ее было бы трудно провести скрытно от врага. Первый эшелон - 507 солдат и офицеров Советской Армии, 507 героев в подлинном смысле слова, - оттеснив врага, окопался на правом берегу и теперь отражал одну контратаку за другой, не отступая ни на шаг, несмотря на потери. Вскоре начал переправляться второй эшелон.
Удержаться во что бы то ни стало! Река под сплошным градом снарядов была похожа на огромный, ярко освещенный бурлящий котел. Вода обагрилась кровью, многие бойцы навсегда исчезли в волнах. Но вот уже и третий эшелон спустился на воду. Одни на плотах и лодках, другие, держась рукой за какую-нибудь доску или бревно, спешили на правый берег. Некоторые работали в воде только ногами и одной рукой: в другой они держали над водой винтовку или автомат. Второй эшелон выбрался на правый берег Днепра, а вместе с ним и первые противотанковые орудия. Раненых отправляли на левый берег.
Вскоре на правом берегу начался новый штурм вражеской обороны - это третий эшелон советской пехоты поднялся в атаку, и остановить его было невозможно.
Бои за плацдарм на правом берегу завершились победой. Саперы навели понтонный мост, но фашистская авиация разбомбила его. Уже третий день идут бои на правом берегу, куда переправилась почти целая дивизия.
Посылаю командира нашей саперной роты надпоручика Вацлава Коваржика (ныне автора книги "Боевой путь чехословацких саперов во второй мировой войне - СССР") в штаб переправы. Два советских офицера провожают Коваржика к переправе, но он не видит ее.
- Вы ищете переправу? Она тут.
Тишина. Рассвет. Над гладью Днепра клубится туман. По берегу разбросаны обгорелые остатки деревянных конструкций моста.
- Они дважды разбивали нашу переправу, - объясняет советский офицер. И могли бомбардировать ее уже вслепую. Тогда мы решили, что не будем больше лезть на рожон и каждый день наводить новый мост, чтобы он служил врагам мишенью. Мостовые конструкции мы расположили на понтонах. Перед рассветом разбираем их и маскируем в прибрежном тростнике. Как только наступает вечер, мы ставим дымовую завесу и с помощью моторных понтонов за какой-нибудь час наводим переправу.
На первый взгляд просто. А ведь длина моста 460 метров. По нему уже прошли и нагруженные машины, и мощные танки, и тяжелая артиллерия, словом все, что было сосредоточено для решительного наступления на правый берег Днепра.
Рано утром на рассвете прилетели гитлеровские самолеты-разведчики, они долго кружились над местом переправы. Нет, здесь ничего не изменилось. Та же картина, что и после последней бомбардировки. И опять ночь. Опять мост соединяет оба берега и исчезает под густой пеленой дымовой завесы.
- Ваша бригада включена в график переправы. Давайте сверим часы, товарищ надпоручик, и будем полагаться на точность. До свидания!
Понтонный мост. По нему в строжайшем порядке движутся дивизия за дивизией, корпус за корпусом, орудие за орудием, танк за танком, автомобиль за автомобилем; непрерывным потоком идут всю ночь, чтобы к утру мост вновь исчез и стервятники Геринга не смогли его обнаружить. Советские войска начали бои за расширение плацдарма севернее Киева.
Ночь на 23 октября 1943 года. Тепло, на переправе спокойно.
"Идти не в ногу!" Неизбежная команда, чтобы не раскачивался понтонный мост. Батальон за батальоном, рота за ротой 1-я Чехословацкая бригада переходит на землю Правобережной Украины и, продвигаясь далее, вступает в обширный лесной массив западнее Лютежа. На заре переправился танковый батальон, а ночью 24 октября - тыловые подразделения. Наконец-то здесь сосредоточилась вся бригада. Это произошло ровно через месяц после того, как советские войска захватили и удержали первый плацдарм на правом берегу Днепра в 90 километрах севернее Киева. Под усиливающимися ударами советских войск линия фронта повсеместно отодвигается на запад: на Десне, у Чернигова, Смоленска, Брянска. Несколько дней назад войска 1-го Украинского фронта (так стал именоваться теперь Воронежский фронт) под командованием генерала Ватутина отвоевали и тот плацдарм в 20 километрах к северу от Киева, куда прибыла наша бригада.
1-я Чехословацкая бригада вошла в состав 51-го корпуса 38-й армии, которой командовал генерал-лейтенант Н. Е. Чибисов; она временно оставалась в лесу, в трех километрах к западу от Лютежа и в 20 километрах от Приорки, северного предместья Киева.
Противник предпринимал непрерывные, но безуспешные попытки ликвидировать захваченный советскими войсками плацдарм на правом берегу Днепра, где сосредоточивались соединения 1-го Украинского фронта.
Приказываю частям окопаться, подготовить укрытия для орудий, автомобилей и лошадей, занять круговую оборону и держать в ночное время в полной боевой готовности треть личного состава. В штаб 38-й армии высылаю офицера связи. Через некоторое время нам ставится задача занять оборону южнее Демидова на северной опушке леса. В Демидове гитлеровцы. Нас отделяет от них речка Ирпень, северная граница захваченного советскими войсками плацдарма.
Вместе с боевыми подразделениями сюда же подтянулись и тыловые подразделения бригады. Мы не располагали достаточными техническими кадрами, и поэтому к нам было прикомандировано много советских шоферов. Днем и ночью автомашины шли через Днепр, доставляя продовольствие, медикаменты, зимнее обмундирование, горючее, запасные части, боеприпасы - все, что было необходимо для обеспечения боевых действий. Военные шоферы умело справлялись со своей задачей не только в спокойной обстановке, но и когда по колонне эстафетой проносилась команда "Стой! Воздух!". Автоколонны замирали, выжидая окончания схватки между советской зенитной артиллерией и вражеской авиацией. А эти поединки теперь всегда заканчивались победой советских зенитчиков.
25 октября наша бригада была усилена советским 868-м истребительно-противотанковым артиллерийским полком, который временно составил наш огневой резерв. В тот же день в 22.00 противник открыл интенсивный огонь по всему фронту обороны бригады. Все подразделения заняли свои места, саперы установили шесть минных полей. Но атаки гитлеровцев не последовало. В полночь огонь противника стих. На следующий день успешно действовали наши минометчики, которые уничтожили несколько огневых точек противника и нанесли ему потери в живой силе. Снайперы Млавец, Куля, Валента и Галас с расстояния в 700 метров метким огнем уничтожили несколько фашистов; воину Погорильяку удалось поразить цель даже на расстоянии в 900 метров.
Поручик Антонин Сохор докладывает мне:
- Господин полковник, я высказываю мнение всего личного состава роты автоматчиков и свое личное желание. Мы полностью подготовлены, но слишком долго ждем. Пошлите нас в Демидово, и мы быстро разделаемся с гитлеровцами. Прошу вас об этом, вся рота просит.
Я успокаиваю его, объясняю обстановку; Сохор, кажется, понял, но не успокоился. Его настроение характерно для личного состава всей бригады: воины выражают желание быстрее начать, ударить по врагу. И дисциплина от этого нетерпения ничуть не страдает.
Неоценимую помощь оказали нам офицеры и унтерофицеры отдела просвещения. Им принадлежит немалая заслуга в том, что накануне боев, нового, более важного этапа нашего боевого пути, бригада находилась в полной боевой готовности, была крепко сплочена как морально, так и политически. Это в значительной мере явилось результатом последовательно проводимой политической работы десятков коммунистов, которых возглавлял доктор Ярослав Прохазка. Они по праву завоевали авторитет и полное доверие у воинов, особенно Ченек Грушка, Альфред Бенедикт, Васил Дуб, Венделин Опатрны, Яромир Махач, Попюк, Малина, Рейсман, Хован, Петранкова, Энгель и другие.
4. Наступаем!
Получен приказ командующего 38-й армией: начать наступление 3 ноября 1943 года. От нашей бригады в артиллерийской подготовке наступления советских войск должны были принять участие гаубичные батареи 1-го артиллерийского дивизиона.
Наконец-то! Дела наши шли как нельзя лучше. Мы получили сообщение, что 30 октября под Мелитополем на сторону Советской Армии почти в полном составе перешла словацкая дивизия. Мы послали туда трех своих парашютистов четаржей Блажичку и Грюна и десятника Юрая Лакоту с листовками и фотографиями словацких товарищей, которые уже раньше во главе с Павлом Марцелли перешли на сторону советских войск, а также с моим личным письмом командиру дивизии генералу Юреху.
Первоначально планировалось, что в боях за Киев бригада будет наступать во втором эшелоне на правом фланге 38-й армии, то есть как бы снова повторялось предложение генерал-полковника Голикова, который в свое время, желая уберечь нас от потерь под Харьковом, направил на менее трудный участок фронта - против венгерско-фашистских частей. Но как тогда, так и теперь мы с этим не согласились. Я прибыл к командующему армией генерал-лейтенанту Чибисову и доложил:
- Я не согласен наступать во втором эшелоне и лишь обеспечивать правый фланг тридцать восьмой армии. Поймите настроение чехословацких воинов. Ведь мы идем на Киев, и наступление на него для нас - наступление на вражеские позиции перед Прагой. Ваша борьба - наша борьба. Пусть нас мало, не мы хотим сражаться бок о бок с вами. Нельзя допустить, чтобы вы одни тянули всю повозку войны, а мы бы в ней только катились. Мы желаем наступать в первом эшелоне.
- Тогда прошу, выберите сами направление своего наступления, - сказал генерал Чибисов, показывая на карту.
На оперативной карте я отметил, где бы мы хотели действовать.
- Но ведь это направление главного удара! - возразил командующий армией.
- Знаю, - отвечал я. - Но если нам будет оказано такое доверие, мы оправдаем его. Свою боевую задачу выполним с честью.
Генерал-лейтенант Чибисов наконец согласился, хотя и с оговоркой, что он должен выяснить, не будет ли возражений у командования фронта. Командующий фронтом генерал Ватутин и член Военного совета Н. С. Хрущев не возражали. Таким образом, вскоре на карте появилась вытянутая дугообразная стрела, которая указывала направление нашего наступления к центру Киева, к центру города, напоминающего Прагу не только размерами и численностью населения, но и архитектурой и своим расположением на берегу реки, своими районами Вышгородом и Подолом, очень близкими по названию к нашим Вышеграду и Подоли. Киев - прекрасный, величественный город. Киев - столица Советской Украины - издавна близок нашим людям.
Перед самым началом операции генерала Чибисова отозвали в Москву и назначили на должность начальника Военной академии имени М. В. Фрунзе. Командование 38-й армией принял генерал-полковник К. С. Москаленко.
Я снова обошел подразделения бригады, поговорил с воинами, ответил на их вопросы, дал последние указания и советы. Убедившись еще раз, что части и подразделения бригады хорошо подготовлены к предстоящим боям, напутствовал воинов:
- Сражайтесь за Киев так, как вы стали бы сражаться за Прагу и Братиславу. Именем наших народов и тысяч убитых и замученных - не щадите врага!
Последние слова были произнесены под грохот начавшегося могучего артиллерийского наступления, которое открыли гвардейские минометы - катюши. Советская артиллерия, плотность которой здесь достигала 350 артиллерийских орудий на километр фронта, не считая минометов и катюш, в течение 40 минут вела непрерывный огонь по оборонительным позициям врага. В результате оборона гитлеровцев была буквально взорвана, а немногие оставшиеся в живых фашисты обезумели от ужаса. Да, этого Гитлер и его стратеги не ожидали. Фашисты были убеждены, что им удастся перезимовать за Днепром, что "восточный вал" выдержит напор советских войск и задержит их наступление самое меньшее на полгода. Чтобы возможно больше затруднить советским соединениям наступление в зимних условиях, гитлеровцы выжгли все населенные пункты в 20-30-километровой полосе к востоку от Днепра.
Такого мощного наступления советских войск не ожидали и стратеги союзнического Запада, а тем более военные и политические деятели чехословацкого эмигрантского правительства в Лондоне.
В артиллерийской подготовке при прорыве обороны противника принимал участие 1-й артиллерийский дивизион нашей бригады. Дивизион подавил две вражеские артиллерийские батареи и одну минометную. За время артподготовки дивизион выпустил 3133 снаряда.
В ночь на 4 ноября бригада по заболоченным дорогам переместилась в лес юго-западнее Вышгорода. Утром 5 ноября в тесном взаимодействии с советскими частями мы отразили контратаку врага со стороны Приорки. Накануне войска 38-й армии прорвали обороту противника у Вышгорода и ночью овладели Детским санаторием, откуда мы через несколько минут должны были наступать.
Незадолго до начала наступления мы потеряли ценного человека, моего помощника поручика Константина Гибнера. Гибнер поддерживал связь со штабом 38-й армии. На пути в штаб 51-го корпуса он подорвался на мине. Так оборвалась жизнь молодого патриота, коммуниста и способного инженера-химика, который пришел к нам в Бузулук и участвовал в боях 1-го батальона под Соколово. Погиб Костя - веселый, остроумный и мужественный офицер, его любил весь личный состав бригады. Он дошел до предместья Киева, но увидел его колокольни только издали, с советского артиллерийского наблюдательного пункта.
Вскоре мы убедились в том, что нам действительно оказано большое доверие и что мы действуем на направлении главного удара. В то время как на правом фланге 38-й армии танковым частям удалось занять Беличи и выйти к шоссе Киев - Житомир, продвижение в полосе наступления 51-го корпуса замедлилось. Здесь противник оказал особенно упорное сопротивление. Мы знали, что действуем на наиболее ответственном направлении, помнили, что сами просили командование 1-го Украинского фронта использовать нашу бригаду на направлении главного удара, о своем обещании, данном через командующего 38-й армией Н. С. Хрущеву и Н. Ф. Ватутину. Разве можно обмануть их доверие, изменить слову? Нет! Мы будем такими, как автоматчики Сохора, защитники Соколово, гвардейцы Билютина, как 507 героев, вырвавших у ошеломленного врага первые метры Правобережной Украины севернее Киева. Задача должна быть выполнена, и она будет выполнена во что бы то ни стало!
5 ноября 1943 года под сильным минометным и артиллерийским огнем 1-я Чехословацкая бригада заняла исходное положение для наступления на Киев в районе Детского санатория. Бригада действовала в полосе 51-го советского стрелкового корпуса, которым в то время командовал Герой Советского Союза генерал-майор Авдеенко. Справа наступала 136-я, слева - 240-я стрелковые дивизии.
Начало наступления было назначено на 12.30. Последние минуты перед наступлением особенно томительны. Глаза внимательно следят за стрелками часов, сердце бьется чаще, горло перехватывает от волнения. Последние десять секунд. Внимание! 12.30. Вперед!
Справа одновременно с нами атаковали 12 танков, поддерживающих 136-ю дивизию; мы шли вперед и невольно то и дело поднимали головы, чтобы взглянуть на штурмовики, которые советское командование выделило для поддержки нашего наступления. Левофланговый батальон нашей бригады продвигается медленно. Ожесточенное сопротивление фашистов сдерживало наступление 931-го стрелкового полка 240-й дивизии, но ждать было нельзя. Самая лучшая помощь соседу - это собственное энергичное продвижение; однако с каждым шагом все более увеличивался разрыв нашего левофлангового батальона с соседом. Вперед! Только вперед! Наступление развивалось успешно; наши танки вместе с десантом - автоматчиками поручика Антонина Сохора - наступали впереди пехоты. Танкисты и автоматчики уже вышли на рубеж ближайшей задачи бригады. Из-за ураганного огня противника со стороны Приорки 2-й батальон оказался несколько позади. Однако бойцы старались не отставать от советских воинов, наступающих справа.
Выполнив ближайшую задачу, 2-й батальон остановился перед глубоким и широким противотанковым рвом, прикрытым минным заграждением. Саперы получили задание проделать проходы. Они действовали умело: быстро обезвредили противотанковые и противопехотные мины, проделали проход через противотанковый ров.
Каким-то чудом вышел невредимым из-под града вражеских осколков ротный Иван Быстранин. Он и его отделение проделали еще один проход для танков и пехоты. Такую же работу под ураганным огнем врага выполнил со своим взводом четарж Кисела. А когда проходы были готовы, его взвод, действуя как обычное стрелковое подразделение, вел бой вместе с пехотинцами. Вперед прошли танки с автоматчиками, за ними - пехота; и воины взвода Киселы вновь стали саперами.
Наши танки и автоматчики Сохора, а за ними и стрелковые подразделения преодолели ров и устремились вперед. Надо было спешить с выполнением последующей задачи и до наступления темноты продвинуться как можно дальше.
На окраине города завязался бой. 1-й батальон, продвинувшись вперед, встретил сильное сопротивление противника в районе Питомника. Уничтожив вражеские огневые точки огнем противотанковых орудий, роты 1-го батальона завязали бой на опушке леса в районе наблюдательной вышки. Впереди батальона наступали танки, справа Т-34, слева Т-70 во главе с подпоручиком Тесаржиком. Впереди шел командирский танк "Жижка", за ним - танки подпоручика Писарскы, ротного Мирослава Гехта, ротного Ясиока, четаржа Тоушки, четаржа Вавры, десятников Несухы и Бидзилы. На танках - автоматчики Антонина Сохора, за танками шли саперы; за левым флангом продвигались противотанковые орудия.
Нет, теперь уже не то, что было в бою под Соколово! Техника придала силу и размах наступлению. Танки шли по отлогому склону. Огнем из орудий подавляли вражеские огневые точки, вели борьбу с танками, уничтожали пехоту противника.
Танк "Лидице" (командир четарж Гехт) уничтожил два противотанковых орудия и три вражеских пулемета. Ротный Рудольф Ясиок поджег тяжелый вражеский танк "тигр", уничтожил три противотанковых орудия, четыре пулемета и не менее 20 гитлеровцев.
Автоматчики атаковали вместе с танками и, умело маневрируя, смело завязывали ближний бой. Они завершали то, что не успевали сделать танкисты. Отделение автоматчиков из 1-го батальона под командованием десятника Кошта уничтожило станковый пулемет противника и тем расчистило дорогу пехоте. Отважный подпоручик Сергей Петрас, командир взвода автоматчиков, оказался достойным своего командира роты Сохора. Его взвод неудержимо продвигался вперед, уничтожая пулеметные точки и пехоту врага.
Действия 1-го пехотного и танкового батальонов, роты автоматчиков, противотанкового дивизиона и всех воинов бригады навели на фашистов панический страх. Бой представлял собой захватывающую картину, какую вряд ли в состоянии отобразить даже замечательный художник или великий писатель.
Правый фланг 1-го батальона оказался под пулеметным огнем гитлеровцев, но подпоручик Оленич, увлекая за собой свой взвод, устремился вперед; за ним - Завтук, Белица, Шмидт и остальные. Завтук бежал с ручным пулеметом на плече. Время от времени он останавливался и вел огонь короткими очередями.
- Вперед! - крикнул Оленич, но тут же упал.
За Завтуком бежал Гусинец. Упал и Завтук: ранение в ногу. Оленич убит. Но останавливаться нельзя! Если не можешь идти, ложись, успокой дыхание и снова вперед, не отрывайся от товарищей и не задерживай их! Вперед, перебежками вперед!
Под сокрушительным натиском 1-го батальона противник, оставив на поле боя убитых и раненых, отошел из района наблюдательной вышки.
На левом фланге 1-го батальона наступала 2-я рота под командованием словака надпоручика Павла Марцелли. Она прикрывала левый фланг батальона, так как 2-й батальон несколько отстал. Коммунисты Марцелли, Ясиок, Гехт, Петрас и другие своими действиями доказали, что у них слово не расходится с делом. Впрочем, все наши воины прекрасно понимали ту ответственность, которую возлагало на нас оказанное доверие - наступать на направлении главного удара.
При поддержке самоходного орудия "фердинанд" и нескольких танков гитлеровцы оказали нам упорное сопротивление юго-восточнее хутора Дегтяри и у моста на Житомирском шоссе.
После 30-минутного огневого налета автоматчики танкового батальона вместе с 1-й ротой и одним взводом 3-й роты 1-го батальона, следуя за танками, ворвались на окраину города.
Танки Т-34 обошли опорные пункты противника справа и вместе с разведывательным взводом 1-го батальона заняли подготовленный немцами к взрыву мост на Житомирском шоссе. Автоматчики офицера Сохора прочесали местность около моста. Левофланговая рота 1-го батальона и 2-й батальон, преодолев сопротивление противника, по труднопроходимой местности достигли первых домов на окраине хутора Сырец.
Около 16.00 командир 2-го батальона попросил оказать ему помощь танками. Командиру роты танков Т-70 подпоручику Тесаржику по радио было приказано атаковать юго-западную окраину Сырецких лагерей. Используя поддержку танков и введя в бой резерв, командир 2-го батальона предпринял обходный маневр слева и атаковал противника с тыла. В результате совместных усилий танковой роты и резерва 2-го батальона при поддержке артиллерийской батареи, уничтожившей огнем прямой наводки несколько огневых точек, к 17.00 удалось сломить сопротивление противника и в этом районе. Таким образом, левый фланг бригады также выполнил поставленную перед ним задачу.
Этим была создана возможность для дальнейшего продвижения левого соседа бригады - 931-го стрелкового полка 240-й дивизии.
В момент, когда подразделения на левом фланге бригады вели тяжелый бой за Сырецкие лагеря, 1-му пехотному и танковому батальонам была поставлена задача - несмотря на трудную обстановку на левом фланге, продолжать наступление в направлении центра Киева.
Используя поддержку советских танков, действовавших на правом фланге 1-го батальона, 1-я рота и один взвод 3-й роты, решительно атаковав после короткой остановки у железнодорожного моста, в 16.30 вышли к железной дороге южнее кинофабрики. Там они снова были остановлены сильным огнем противника с высоты 166,4.
При поддержке огня советских танков и приданной, противотанковой батареи 1-я рота обошла высоту 166,4 с юга; в это же время воины 3-й роты вели бой у железной дороги. Под угрозой полного окружения противник начал отход. Так, в 17.45 1-я рога и один взвод 3-й роты 1-го батальона с батареей 76-мм пушек выполнили задачу, которая им ставилась на 5 ноября.
Когда 1-й батальон овладел высотой 191, открылась панорама Киева. Горящий город представлял страшную картину. Гитлеровцы, видя, что им придется отступить, решили - уничтожить прекрасную столицу Украины. Они взрывали одно строение за другим, уничтожали промышленные предприятия, административные здания, склады, дворцы культуры. Чехословацкие воины поклялись беспощадно уничтожать фашистов и не допустить подобных зверств у себя на родине.
Рота танков Т-34 с автоматчиками танкового батальона, наступая вдоль Житомирского шоссе, к 16.00 вышла к заводу "Большевик". Танки "Соколово", "Яношик" и "Лидице" обошли завод. За передними танками шел танк "Жижка".
Перед самым заводом к танку "Жижка" подбежали две девушки. Тяжело дыша, они сообщили, что территория завода занята гитлеровцами, и показали замаскированную огневую позицию батареи противника. Несколькими выстрелами наших танковых пушек вражеская противотанковая батарея была уничтожена.
Кто эти женщины? Одна - Ольга Кучерова, дочь чеха и украинки; фашисты казнили ее мужа. Вторая - Лида Уваренко, коммунистка и партизанка. Спасибо вам за нас и за Киев, стонавший от тяжелых ран, но продолжавший бороться за свою свободу. Эту борьбу вели и Ольга Кучерова, и Лида Уваренко.
"Жижка" разбил ворота завода, уничтожил вражеский бронетранспортер с боеприпасами. Танки "Лидице", "Яношик" и "Соколово" блокировали завод снаружи, а автоматчики, словно шмели, проникли во все его объекты.
Энергично действовал танковый взвод, которым командовал подпоручик Лумир Писарскы, один из самых молодых, но наиболее отважных и сообразительных офицеров. Четарж Васил Кобулей, механик-водитель танка, остановил свою машину. Откуда-то сбоку раздался выстрел. Сильный удар по броне - она выдержала. Огонь с фланга? Откуда? Не иначе как с завода. По-видимому, где-то там укрылся "фердинанд", может быть, один-единственный, но его позиция более выгодная. Стоять нельзя, на открытом месте танк - легко уязвимая цель.
- Обойти "фердинанд", подавить огонь! - приказал командир роты.
- Ну, Васил, вперед! - скомандовал Писарскы.
На пути овраг, наклон - 40 градусов. Плохо. Ведь на броне автоматчики. Осторожно, но решительно Васил повел машину по склону оврага.
Благополучно преодолев овраг, танкисты увидели не один "фердинанд", а два. Стоп! Прямой наводкой... Огонь!.. "Фердинанд" вспыхнул. Такая же участь постигла и вторую самоходную установку врага.
По радио передали:
- Внимание налево, внимание налево... Ближайший дом. Внимание!
Новый очаг сопротивления? Нет! В окнах лица, искаженные страхом. Какая-то женщина в отчаянии машет обеими руками. Платок сполз с ее головы, волосы растрепались. Понятно. Предупреждает, просит, чтобы не стреляли. Нет, это не ловушка. Стоп! Автоматчики соскочили с танка и быстро окружили дом. 40 женщин и детей, 40 заложников избежали бессмысленного уничтожения в последнюю минуту.
В то время как эти подразделения полностью овладели заводом - важным опорным пунктом немецкой обороны на подступах к центру города, - рота надпоручика Марцелли завязала бой за кинофабрику и зоологический парк. Начал подтягиваться и левофланговый 2-й батальон, который понес значительные потери. Он вел бой в Сырце, там же успешно действовали 1-я рота капитана Загора и 2-я рота надпоручика Бичиште.
Станковые пулеметы роты Арношта Штейнера уничтожали одну огневую точку врага за другой. За две войны, в которых я участвовал, мне довелось наблюдать немало примеров отваги, но, поверьте, я никогда не видел такого мужества и такого умения руководить подразделением, какое проявил Штейнер невысокий, мускулистый, подвижной боец, разумный командир, с крупными чертами лица и черными глазами. Он появлялся всегда там, где был более всего нужен; спокойно, сосредоточенно и энергично руководил стрельбой, указывал цели и вел себя под градом пуль так, словно находился в школе у классной доски.
Левофланговый 2-й батальон все еще отставал. Ему на помощь направились танки подпоручика Тесаржика с задачей - атаковать противника с тыла в предместье Сырец. Танки и взводы автоматчиков Войтеха Черны и Олдржиха Квапила обошли фашистов с фланга. Мы несли потери убитыми и ранеными, но гитлеровцы побежали. Жаль, что их бегство не могли видеть многие наши воины, погибшие в этом бою.
Поставленная бригаде задача близка к выполнению. Главное теперь быстрее прорваться к центру Киева и расчленить фашистскую группировку. Следовательно, надо наращивать темп наступления, несмотря на то что 2-й батальон еще отставал. Зато танковый батальон вместе с автоматчиками и 1-й батальон уже выходили на рубеж задачи дня.
Усталость от предыдущих бессонных ночей и сегодняшнего напряженного боя сковывала ноги, сжимала виски, затуманивала глаза. Давали знать о себе раны, хотя и не тяжелые, но пока лишь наспех обработанные санитарками. Однако наступательный порыв наших воинов не затухал. Они помнили, что действуют на главном направлении и что от их успеха зависит многое.
Овладев в 18.00 кинофабрикой и быстро продвинувшись вдоль Житомирской улицы, рота танков Т-70 с одним танком Т-34 и взводом автоматчиков прорвалась к центру города и уже в 19.00 вышла к пассажирскому вокзалу Киев-1, где - встретила упорное сопротивление противника. В завязавшемся здесь бою чехословацкие танкисты совместно с автоматчиками 2-го батальона и взводом саперной роты в 20.00 овладели вокзалом и спасли от разрушения мост и другие железнодорожные объекты.
К 22.00 вышел на рубеж задачи дня и 2-й батальон, его 1-я рота продвинулась туда раньше. Заняв оборону на высоте западнее вокзала, 2-й батальон установил связь с 1-м.
В Волейкове, куда тем временем переместился командный пункт бригады, мы получили приказ командира 51-го стрелкового корпуса: в 6.00 6 ноября возобновить наступление.
Немцы, узнав, что танковая армия под командованием генерал-лейтенанта Рыбалко отрезала им пути отступления, решили разрушить город. Над Киевом нависла смертельная опасность. Речь шла не о часах, а о минутах, поэтому останавливаться было нельзя. В 24.00 меня вызвал к телефону генерал-полковник Москаленко и без всякого шифра приказал:
- Продолжайте наступление. Не смотрите на соседей слева и справа, наступайте так, чтобы к рассвету шестого ноября Киев был полностью освобожден!
В этот день, ведя разведку, автоматчики и один взвод 1-го батальона встретили 150 киевских пожарных, которым оккупанты приказали вывести из Киева около 30 пожарных машин. Пожарные отказались выполнить приказ гитлеровцев и до прихода советских войск скрывались в развалинах. Так чехословацкие воины нашли проводников, отлично знающих город.
Пополнив запасы горючего и боеприпасов, рота танков Т-70 со взводом автоматчиков и взводом саперов в 2.00 продолжала наступление. В 6.50 наши танки вышли на западный берег Днепра южнее Киево-Печерской лавры. Рота танков Т-34 подошла к Днепру в 7.30.
1-я Чехословацкая бригада одной из первых достигла правого берега Днепра. Остатки разбитых частей противника в ночь на 6 ноября отступили из Киева.
В боях за Киев 1-я Чехословацкая бригада уничтожила 1 самолет противника, 4 танка и 2 самоходные артиллерийские установки "фердинанд", 7 автомашин с солдатами и грузом, 4 артиллерийские батареи, 22 дота, 31 дзот, 41 станковый и 24 ручных пулемета, около 630 немецких солдат и офицеров.
Киевляне, бледные и изможденные, выходили из подвалов и подземелий и вдыхали свежий воздух первого утра свободы. Они запрудили улицы, по которым проходили победоносные войска, смеялись, плакали, махали руками, обнимали уставших и смущенных бойцов, старались чем-нибудь угостить их. Верующие старушки осеняли крестом чехословацких и советских воинов. Затем на нашу долю выпала еще большая слава. Приказом Верховного Главнокомандующего была объявлена благодарность войскам 1-го Украинского фронта, участвовавшим в освобождении Киева, в том числе и 1-й Чехословацкой бригаде. Президиум Верховного Совета СССР наградил бригаду и ее командира орденом Суворова II степени и 139 офицеров и солдат советскими орденами и медалями. Эта честь и слава принадлежали в первую очередь нашим 30 павшим и 80раненым товарищам.
Поздравляя весь личный состав бригады, секретарь ЦК КП(б)У, член Военного совета 1-го Украинского фронта Н. С. Хрущев писал в те дни: "Столица Украины - древний славянский Киев - никогда не забудет, что за его освобождение плечом к плечу с воинами доблестной Красной Армии сражались... и героические братья - сыны чехословацкого народа".
Все наши солдаты, унтер-офицеры и офицеры в боях за Киев действовали отважно. Они показали, что достойны своих боевых друзей - воинов славной 240-й стрелковой дивизии, захватившей первый плацдарм на правом берегу Днепра у Лютежа, танкистов П. С. Рыбалко и всех других участников боев за Киев. Но лучшими из наших воинов были все-таки автоматчики и танкисты.
И не удивительно, что на первом месте среди награжденных после Отакара Яроша стоят имена Героев Советского Союза поручика Антонина Сохора и подпоручика Рихарда Тесаржика; орденом Ленина были награждены подпоручик Сергей Петрас и надпоручик Владимир Янко; ротмистр Бернард Бражина был удостоен ордена Красного Знамени. Несколько позже чехословацкое правительство прислало нам военные кресты и медали "За храбрость".
Наша бригада недолго оставалась в Киеве. 6 ноября в 15.00 ее первые походные колонны вышли в направлении Софиевской Борщаговки, чтобы там в качестве резерва 38-й армии занять оборону и быть готовой к отражению возможных контратак гитлеровцев с запада и юга.
Советская Армия продолжала гнать противника на запад по всему фронту. 7 ноября 1943 года были освобождены Фастов, Коростень, Бердичев, Радомышль, а 13 ноября - Житомир.
Еще около двух месяцев продолжались ожесточенные бои на Правобережной Украине, и они завершились полной победой советских войск.
5. Наступление продолжается
По приказу командующего 38-й армией наша бригада выступила из Василькова. Ясные дни тихой, теплой осени миновали, и дождливая погода сопровождала походные колонны до самого района сосредоточения. Навстречу нам по раскисшей дороге нескончаемой вереницей брели военнопленные. Козырьки их серо-зеленых фуражек низко опущены на лбы, и из-под них на нас косо смотрят испуганные глаза побежденных и укрощенных волков. Вот во что превратили их Гитлер и фашистская пропаганда. Эти люди, которых когда-то в муках родили на свет матери, которые были детьми с детскими, чистыми мечтами и желаниями, стали машинами для убийств, грабежей и уничтожения целых народов. Им вбили в головы гнусную, античеловеческую теорию о расовом и национальном превосходстве и тем заранее оправдали в их представлении самое чудовищное насилие. А теперь? Едва ли я встречал где-либо более опустившийся и трусливый сброд.
- Почему вы убивали?
- Гитлер капут! Я не стрелял!
Согнутая спина, кривая улыбка и подобострастный взгляд сопровождают эту сотни раз повторяемую ложь.
- Давай вперед! - поторапливает пленных советский конвоир.
Фронт западнее Киева находился, разумеется, в постоянном движении. И нередко случалось так, что отдельные группы противника на какое-то время, иногда с определенным заданием, а то и случайно, оказывались в тылу наших и советских частей, пока их окончательно не ликвидировали.
Прекрасно замаскированные огневые позиции батарей нашего 1-го артиллерийского дивизиона находились в какой-то деревне рядом с церковью и огневой позицией тяжелой советской батареи. Последняя располагалась прямо у церкви. Не успели наши артиллеристы открыть огонь, как сами оказались под вражеским артиллерийским и минометным обстрелом. В подобном положении разумный выход один - быстро сменить огневую позицию. Наши артиллеристы моментально перешли на новое место, но и там на них посыпались вражеские снаряды и мины. Тогда воины оборудовали новую, ложную огневую позицию, а орудия разместили в другом месте. Однако история повторилась, причем прицельный вражеский огонь обрушился на действительную, а не на ложную позицию. Весьма и весьма любопытно было и то, что огневая позиция советской тяжелой батареи не подвергалась обстрелу, хотя находилась неподалеку от нашей.
Между тем с наблюдательного пункта сообщили, что телефонная связь с батареей нарушена. Томан-старший немедленно послал людей исправить повреждение. Связисты пошли по проводу, отыскали и устранили повреждение, подключили аппарат и услышали:
- Links dreizehn{15}.
Это еще что такое? Каким образом в линию включились немцы? Вскоре тайна была раскрыта. Немцы натолкнулись на наш провод и использовали его для связи между своей батареей и наблюдательным пунктом, находящимся под самым куполом церкви, неподалеку от огневых позиций 1-го Чехословацкого артиллерийского дивизиона. Оттуда вражеский наблюдатель видел нас как на ладони. О советской тяжелой батарее он не сообщал: она располагалась слишком близко к его наблюдательному пункту, и, если бы он скорректировал огонь на нее, была бы уничтожена и церковь, а вместе с нею и он сам. А этого ему, понятно, не хотелось. Наши ребята тут же обнаружили наблюдателя и ликвидировали его.
После проведенных боев и 140-километрового перехода бойцы приводили себя в порядок и отдыхали. Чистка, мытье, бритье - все как обычно в подобных случаях.
- Погодите, ребята, там что-то случилось, - вдруг произнес шкодовец Рот и быстро зашагал назад по дороге.
Как поседел он с того времени, когда на подмостках бузулукских казарм исполнял свою любимую песню.
- В чем дело? - обратился Рот к группе советских солдат, среди которых находился младший лейтенант.
- Да вот тут два орудия заклинило, ничего не можем сделать, - объяснил советский офицер. - А к вечеру должны быть на месте. Как быть? А кто ты?
- Чехословак.
- Ну, здравствуй!
Советские бойцы приветливо заулыбались. Чехословак - это хорошо, но что делать с орудиями?
- Дайте-ка я посмотрю!
- Ну что ж, посмотри, пожалуйста.
Подошли ребята Рота, вытащили инструменты. Не" вольно приходит на память Бузулук, весна прошлого года, Кировский завод. Как там восхищались и совершенно справедливо - мастерством шкодовцев! Неисправности обоих орудий Рот устранил за ночь. Мы охотно простили нашим орудийным мастерам эту задержку, да, собственно, ее и не было, утром они прибыли на место. Разве только не спали еще одну ночь.
- Ну, ребята, большое вам спасибо. Молодцы, чехословаки! - благодарили советские товарищи.
И как всегда в таких случаях - незаменимая махорка, трогательный обряд взаимного одалживания огня, ну и немножечко водки "для сугрева", да еще:
- Посмотри-ка, это моя дочь, фотокарточку прислала... Адрес хочешь? Ну, еще раз спасибо и до свидания!
После полудня в бригаду приехал полковник Олейник, член Военного совета 38-й армии, с приказом выделить для ударной группы 51-го корпуса одну танковую роту. Оказывается, между двумя клиньями советских войск, продвинувшихся далеко на запад, остались вражеские очаги сопротивления. Нужно было воспрепятствовать отходу гитлеровцев, взять их в плен или уничтожить.
Через час танковая рота, точнее смешанная группа в составе двух танков Т-34, семи танков Т-70, двух бронеавтомобилей, роты автоматчиков и взвода саперов, была готова. Командиром назначен надпоручик Владимир Янко. Автоматчики разместились на танках. Команда "Вперед!". Вместе с группой отправился и старший инженер бригады надпоручик Ярослав Згор. Быстро стемнело. Дорога раскисла и стала труднопроходимой. Саперы и автоматчики вынуждены были то и дело ремонтировать ее, чтобы прошли танки. Особенно трудно приходилось тяжелым танкам, они часто увязали в грязи. Промозглый, пронизывающий ветер пробирал до костей.
Ночь. В трех километрах от небольшого населенного пункта нашу колонну остановил советский партизан:
- Кто такие?
Его удивила непривычная форма: мы тогда еще носили английское обмундирование.
- Мы чехословаки, свои.
Он протянул автоматчику руку.
- Ну, хорошо. А теперь вот что. Там, в селе, - немцы.
Взвод автоматчиков отправился в разведку. Фашистов в деревне уже не было. Очевидно, они услыхали шум моторов наших танков и удрали, причем поспешно: во всех хатах еще топились печи, в горшках лежали наворованные гитлеровцами куры.
Короткий отдых, и на рассвете снова вперед. Степь затянуло густой серой пеленой тумана, слышалась орудийная стрельба: немцы или наши?
- Танки - стой! Разведка - вперед! - приказал надпоручик Янко.
Разведчики вернулись быстро.
- Советская батарея! - доложили они.
Молоденький десятник Иван Гунда долго потом рассказывал об этой волнующей встрече с советскими артиллеристами, которым мы оказали помощь. Тогда вообще не было слов "наши" и "ваши", а говорили лишь "свои". Замечательное фронтовое слово - "свои".
Советские воины вели огонь по отчаянно сопротивляющемуся врагу. Разведка донесла, что у врага на переднем крае противотанковых средств сравнительно мало. Тогда было принято решение атаковать танками без предварительной артиллерийской подготовки.
Танки повел Тесаржик, на его командирской машине - Иван Гунда со своим отделением. Из-за сплошного тумана не было видно переднего края вражеской обороны. Стояла тишина. Внезапно застрочили немецкие пулеметы.
- Спешиться!
Автоматчиков словно ветром сдуло с брони, а танки, стреляя на ходу, пошли дальше на полной скорости. Первую траншею танки прошли почти беспрепятственно. Автоматчики забрасывали гитлеровцев гранатами, расстреливали из автоматов, били прикладами.
Вскоре была очищена и вторая траншея. Гитлеровцы пытались спастись бегством, они бросали на ходу ранцы, каски, оружие... Танки устремились вперед... За Соколово, за Яроша, Лома, Шведа, Франка, Команека, Ворача, за всех! Если вы не сдаетесь, нет и не будет вам пощады. Никому из врагов не удалось добраться до второй позиции. Раздавлена вражеская батарея, не успевшая ни разу выстрелить. Внезапно появилась вражеская самоходная установка "фердинанд". Подбит наш танк, за ним второй... Чехословацкие танкисты вели сосредоточенный ответный огонь, но броня "фердинанда" выдерживала. Тесаржик начал маневрировать. Автоматчики обошли врага с двух сторон. "Фердинанд", заметив это, скрылся.
Советская пехота и наши автоматчики продолжали наступление. В первых рядах атакующих шли воины Швонява и Гайдур, которые только что отличились при штурме первой и второй траншей противника. Свободник Дмитрий Хегедюш воплощение энтузиазма, он неутомим, быстр, точен. Хегедюш работал своим автоматом, как косец хорошо отбитой косой. Он бил по врагу без промаха.
Группа воинов наступала за танком четаржа Криванича, который только что уничтожил немецкую противотанковую батарею. От прямого попадания снаряда, выпущенного "фердинандом", танк Криванича загорелся. Четарж Криванич погиб. Воины отомстили за его смерть. 10, а может и 20 врагов поплатились жизнью за одного нашего товарища.
Подожжен танк Т-70, где механиком-водителем был свободник Тафичук. Сам Тафичук ранен, но он остался на поле боя и вместе с советскими и нашими пехотинцами уничтожал гитлеровцев.
Наша задача - овладеть населенным пунктом Черняхов.
Танк свободника Штефана Гучека вместе с другими ворвался в населенный пункт и уничтожил несколько огневых точек противника. Жизнерадостный ротмистр Ям Недвидек, командир взвода танков Т-70, наступая первым, прокладывал путь остальным нашим танкам. Недвидек уничтожил три артиллерийские батареи, десять пулеметов, десятки вражеских солдат, но и сам попал под огонь нескольких вражеских орудий... Прямое попадание, и Недвидек, наш Василий Теркин, гибнет в горящем танке.
В Черняхов за танками ворвались автоматчики подпоручика Сергея Петраса и ротмистра Бернарда Бражины. В ожесточенном бою их подразделения уничтожили 4 станковых и 11 ручных пулеметов, батарею противотанковых орудий, минометную батарею и сотни фашистов. Петрас взял в плен двух немцев. Боеприпасы на исходе, сегодня слишком много пришлось стрелять. Невзирая на это, танки и автоматчики продолжали идти вперед.
Бой за Черняхов длился до поздней ночи. Подошедшие советские пехотные и артиллерийские подразделения помогли освободить этот населенный пункт от гитлеровцев, которые, понеся большие потери, отошли.
10 ноября 1943 года в 17.00 наша ударная группа вернулась в Васильков. В бою за Черняхов она нанесла фашистам большие потери. Мы потеряли 16 человек ранеными и 11 убитыми, в том числе мужественного воина-коммуниста Штефана Тучека, словака, пришедшего к нам из белорусского партизанского отряда, сподвижника Яна Налепки. Позднее, после освобождения Чехословакии, ему было посмертно присвоено звание Героя Словацкого народного восстания. В бою погиб также подпоручик Ярослав Згор.
* * *
Бригада, усиленная советским 218-м гвардейским истребительно-противотанковым полком, заняла оборону в районе южнее населенного пункта Коммуна Чайки. Здесь по приказу командующего армией была создана штурмовая группа, в которую вошли пять наших и восемь советских танков. Группа получила задачу - овладеть деревней Петривкой, расположенной в десяти километрах от обороняемой 2-м батальоном Мытницы. Штурмовая группа выполнила свою задачу. В бою за Петривку она уничтожила 15 гитлеровцев, но и сама понесла значительные потери: два танка, четыре человека убитыми и десять ранеными.
Смертелыно бледный поручик доктор Энгель оперировал всю ночь, которую подряд. Он пытался, как и другие наши фронтовые врачи, сохранить раненым не только жизнь, но и полную трудоспособность. И, однако, ему нередко приходилось ампутировать руки и ноги. Получил увечье командир роты коммунист Роман. Его танк был пробит снарядом, а сам он тяжело ранен в ногу. И хотя в его обнаженных мышцах и порванных связках торчали обломки костей, он держался и руководил действиями своего подразделения, пока не потерял сознание. Роман пришел в себя лишь в санитарной машине.
Некоторое время бригада участвовала в оборонительных боях на разных участках фронта, в том числе и в районе Василькова. Противник упорно контратаковал, пытаясь снова овладеть Киевом и восстановить "восточный вал" вдоль Днепра.
Фронтовая закалка бойцов бригады, приобретенная в непрерывных боях, особенно пригодилась на Правобережной Украине. В те дни чуть было не погиб наш прославленный танк "Лидице", тот, что стоит ныне, спокойно и миролюбиво, как вечный свидетель великих и вместе с тем трагических лет, на горе Витковой в Праге.
Танковый взвод подпоручика Писарскы, сопровождаемый пехотой, подошел к переднему краю обороны противника. Командирский танк открыл огонь первым. Он должен был проложить дорогу пехотинцам и автоматчикам Сохора. И вдруг танк по самую башню провалился в "волчью яму". Над командирской машиной нависла смертельная опасность. В любую минуту она могла вспыхнуть от прямого попадания снаряда вражеской противотанковой артиллерии или "фердинанда". Требовалось прежде всего сохранить экипаж танка.
- Немедленно выбирайтесь из танка через башню! Танк поджечь! - приказал командир роты. Это был приказ, обрекающий головной танк на уничтожение.
Первую часть приказа танкисты выполнили быстро. Экипаж на земле.
- Приказываю поджечь танк! - повторил командир роты.
- Что? - переспросил Писарскы.
- Поджечь! Разве не слышал?
- Просто так? Без боя?
До этой минуты Писарскы стоял, вытянувшись, как стальной прут, бледный как полотно. Теперь его мышцы заметно расслабились, к лицу медленно приливала кровь, в просветлевших глазах сверкнула искорка надежды.
- Вот что я вам скажу, ребята, - сказал Писарскы, обращаясь к экипажу. - Тикайте отсюда, и живо, а я прикрою вас огнем.
Никто даже не пошевельнулся.
- Потом я как-нибудь поспею за вами, - добавил Писарскы.
- Нет, так не пойдет, - запротестовал четарж Кобулей. - Тогда и я не уйду.
Остался весь экипаж.
Драгоценное время ушло, и теперь отход был бы похож на бегство. Все что угодно, только не это. Воспользовавшись положением, в котором оказался головной танк атакующего взвода, враг решил захватить его.
Подпоручик Писарскы был превосходным стрелком. Спустившись в танк, он открыл огонь из пушки, едва возвышающейся над краем "волчьей ямы", по наседавшему врагу. Экипаж танка, пустив в ход автоматы, помог командиру задержать немцев. Прижавшись к своему бронированному другу, танкисты вытирали взмокшие лбы. Это была горячая минута.
Писарскы остался в танке. Остальные принялись за работу. Семь часов, лежа под огнем, они орудовали лопатами, чтобы освободить танк из ямы. Сжечь? Нет, об этом никто не думал.
Но вот, наконец, все готово, можно выезжать. И в ту же минуту враг открыл по танку ураганный огонь. Такого огня экипаж не испытывал за все семь часов. Как быть? Вперед! Это единственно разумное решение. Не торчать же здесь, под носом у немцев. Ребятам удалось вывести танк. Писарскы продолжал стрелять из пушки, пока не подошла советская пехота. Стрелковая рота не только опрокинула врага, но и уничтожила его опорный пункт. Славный танк "Лидице", головной танк нашей первой бронированной колонны, остался невредимым.
Как хорошо, что доныне существует этот прославленный танк и что жив его экипаж: командир подпоручик Лумир Писарскы, стрелок свободник Иван Глеба, заряжающий Мирослав Крушинский и механик-водитель четарж Васил Кобулей. Желаю им всем долгих лет жизни.
В то время мы были включены в состав 40-й армии, которой командовал генерал-полковник Ф. Ф. Жмаченко. В непосредственном соприкосновении с противником находились советские части, мы же вели по врагу только артиллерийский и минометный огонь.
И на фронте мы не отставали от культурной и политической жизни. К нам, например, приезжала группа художественной самодеятельности 134-й стрелковой дивизии и давала замечательные концерты. И так было не только у нас, но и во всей Советской Армии. Мы читали газеты и книги. Издавали и свои собственные газеты, например газету 1-й Чехословацкой бригады "Наше войско в СССР". В бригаду часто наведывались не только группы художественной самодеятельности соседних частей и соединений, но и выдающиеся артисты СССР. Часто демонстрировались новые фильмы, зимой - в каком-нибудь помещении, а летом прямо в лесу.
Вскоре нашу бригаду внезапно отвели в Васильков. На своих позициях остались лишь артиллерия и танки.
Как раз в это время, в конце ноября, в Москву приехал тогдашний президент Чехословацкой Республики Эдуард Бенеш. Когда 12 декабря 1943 года мы получили приказ генерал-полковника Жмаченко о переброске нашей бригады в Киев, многие воины полагали, что туда приедет и президент Бенеш, являвшийся верховным главнокомандующим чехословацких вооруженных сил. Но этого не произошло.
12 декабря в Москве был подписан советско-чехословацкий договор о дружбе, союзе и послевоенном сотрудничестве. О содержании соглашения мы были обстоятельно проинформированы чехословацкой газетой "Наше войско в СССР". Договор предвещал Чехословакии новое светлое будущее, приближению которого по мере сил способствовали чехословацкие воины, действующие на советско-германском фронте. А как прокладывать путь в это замечательное будущее, лучше всего показывали дела коммунистов, самоотверженно сражающихся с врагом.
В советско-чехословацком договоре нашли свое отражение положения, неоднократно выдвигаемые руководством Коммунистической партии Чехословакии. Ясные и доступные для каждого, они являлись ориентиром, открывали близкую и вполне реальную перспективу: Чехословакия не только сейчас, но и после войны пойдет рука об руку с Советским Союзом. И это будет новая Чехословакия, управляемая народом.
Тогда многим из нас, равно как и тем из наших сограждан, кто находился на родине, казалось, что и Бенеш одобряет такое развитие событий, что и он желает того же. Вскоре после подписания договора Бенеш выступил по московскому радио с речью, которая транслировалась для народов Чехословакии. Он сказал: "Мое настоящее пребывание в Москве, так же как и поездка в Москву в 1935 году, не является для меня мимолетным и случайным жестом политики военных лет, которая под влиянием дальнейших событий может измениться. Эту поездку в Москву я понимаю как само собой разумеющееся логическое завершение нашей политики в этом веке, как результат, который стал возможен только благодаря русской революции, блестящему укреплению Советского государства и его нынешним огромным успехам".
Не удивительно, что после таких слов авторитет Бенеша сразу возрос. И тем большим было разочарование воинов, когда он не счел нужным приехать к "им, хотя легко мог это сделать. Правда, мы находили известное оправдание поступку президента: фронт проходит совсем недалеко от Киева, положение опасное. Полагали, что Советское правительство не захотело подвергать опасности жизнь президента Чехословакии.
В Москву была направлена делегация, в состав которой входили, кроме командира бригады, 15 лучших солдат, унтер-офицеров и офицеров. Ядро делегации составляли: Рытирж, Тесаржик, Штефа Гальбава и Аничка Птачкова. Знаменосец бригады ротмистр Шафаржик сопровождал в Москву наше боевое знамя. В Москве мы впервые встретились с Бенешем.
Я ждал этой встречи, хотел объективно проинформировать президента о нашей бригаде, об ее участии в боях, доложить о положении на фронте так, как мы, воины бригады, сражающейся вместе с Советской Армией, представляли себе его. Но наша встреча с Бенешем происходила, как в хроникальном фильме. Знакомая улыбка, снисходительное приветствие:
- Здравствуйте, господин генерал. Поздравляю вас и всех военнослужащих с успехами, которых вы достигли.
Сразу же после этого он вдруг начал пространно объяснять, почему к званию генерала раньше других был представлен начальник чехословацкой военной миссии в Москве Гелиодор Пика.
- Это не моих рук дело, - убеждал он. - Это сделало правительство, но затем я вмешался и привез вам генеральские погоны.
Я стоял и молча слушал. Я знал очень хорошо, что эмигрантское правительство в Лондоне в таких вопросах не противоречит воле президента. Но главное все же заключалось не в генеральских погонах.
16 декабря 1943 года советско-чехословацкий договор был ратифицирован. Мы присутствовали при этой церемонии. В Чехословацком посольстве было настоящее торжество. Знакомства, представления, пожатия рук, вручение наград.
Президент прикрепил к нашему боевому знамени медаль "За храбрость", являвшуюся низшей наградой в Чехословакии. Мы стояли в почетном карауле у боевого знамени 1-й Чехословацкой отдельной бригады в СССР и мысленно переносились к своим друзьям на фронте, к раненым и погибшим. У Анички Птачковой по щекам катились слезы. В то же время мы вспоминали, как высоко оценило Советское правительство боевые действия чехословацких воинов в борьбе за Днепр: три Золотые Звезды Героя Советского Союза, ордена Ленина, орден Суворова на боевом знамени бригады и орден Суворова, врученный ее командиру, а также многие другие награды.
Да, Бенеш явно был себе на уме, иначе зачем понадобилось бы нашему правительству и президенту умалять значение успешных боев, в которых мы принимали участие, умалять отвагу и героизм наших воинов, на советской земле сражавшихся за Прагу и Братиславу. Несомненно, тут были политические соображения, и такое отношение к нам объяснялось тем, что мы, вопреки желанию правительства, добились отправки нас на фронт, не пожелали быть "символической" частью и беречь себя "лишь для действий на родине". Но уже эти действия президента противоречили словам, которые он произнес всего за четыре дня до встречи с нами.
Наконец мне все же удалось подробно проинформировать президента Бенеша о нашей бригаде и об ее участии в боях.
- Я действительно изумлен, - повторил он несколько раз в ходе беседы. Я многого не знал, все это - весьма интересно. Благодарю вас за информацию.
Когда я вышел от Бенеша, была уже ночь, крепчал мороз, но на улице мне показалось теплее, чем в натопленном кабинете президента.
Пока мы находились в Москве, бригаду перебросили в район Белой Церкви и Жашкова. Здесь она вела бои в условиях отвратительной погоды: дождь сменялся снегом, оттепель - морозом.
Во второй половине декабря 1943 года к нам в бригаду прибыл известный партизанский командир генерал Сабуров. Он рассказал о том, как мужественно, плечом к плечу с советскими партизанами сражаются словацкие партизаны и как геройски погиб в бою за освобождение украинского города Овруча командир Чехословацкого партизанского отряда капитан Ян Налепка.
- Шестнадцатого ноября, - рассказывал генерал Сабуров, - когда советские партизаны начали бои за Овруч, отряд Налепки атаковал город с юга. Партизаны Чехословацкого отряда овладели мостом через реку Нарин и удерживали его в течение всего дня, несмотря на яростные вражеские контратаки. Затем отряд Налепки пошел на помощь советским партизанам, атаковавшим аэродром и железнодорожную станцию. Отряду было приказано начать штурм вокзала. С песней "Словацкие матери, у вас хорошие сыновья" партизаны бросились в атаку. На подступах к вокзалу Налепка, находившийся в первых рядах, был ранен, но поле боя не оставил и продолжал командовать, пока не был взят вокзал. Во время штурма одной из долговременных огневых точек Ян Налепка погиб.
Свой рассказ генерал Сабуров закончил словами:
- Погиб он геройски. Погиб коммунистом. Жизнь и смерть этого горячего сердцем и верного до последней капли крови сына чехословацкого народа достойны песни.
Несколько позже за отвагу и особые заслуги в развитии партизанского движения на Украине Президиум Верховного Совета СССР присвоил командиру Чехословацкого партизанского отряда Яну Налепке звание Героя Советского Союза. В честь бессмертного подвига словацкого воина жители города Овруча поставили ему памятник.
6. Шесть дней и шесть ночей в боях
Прежде всего мне хочется сказать несколько слов об обстановке, сложившейся на Украине к концу 1943 года.
Фронт тогда проходил по дуге обширного плацдарма на правом берегу Днепра. Не вызывало сомнений, и позже это подтвердилось, что цель Гитлера заключалась в том, чтобы ликвидировать этот плацдарм, снова захватить Киев и отбросить советские войска за Днепр. Соединения 2-го Украинского фронта уже подходили к Кировограду. Поэтому гитлеровцы для осуществления задуманного контрудара сосредоточили здесь значительное количество пехотных, танковых и моторизованных соединений. Главный удар немецко-фашистское командование планировало нанести на направлении Васильков, Киев. Гитлеровцы были убеждены, что суровую зиму им удастся переждать в теплых помещениях оккупированных городов, деревень и в построенных ими укреплениях.
Однако советское командование решило расширить плацдарм на западном берегу Днепра и в дальнейшем освободить всю Правобережную Украину. 24 декабря 1943 года войска 1-го Украинского фронта перешли в наступление с киевского плацдарма, разбили группировку противника в районе Житомира и Бердичева и к середине января 1944 года вышли на линию Сарны, Любар, Жашков.
Бои за Белую Церковь, в которых участвовала наша бригада, явились частью большой наступательной операции советских войск; в ходе ее были уничтожены крупные силы врага. Советское правительство и командование Советской Армии снова и снова оказывали доверие чехословацким войскам, предоставляя им возможность сражаться на направлении главного удара и выполнять наиболее важные боевые задачи.
Бригада вышла в район предстоящих боевых действий тремя колоннами. Марш был нелегким, и к тому же час от часу крепчал мороз, который вскоре достиг 30 градусов. Два дня и две ночи без она и отдыха шли вперед подразделения бригады. На привалах нужно было немедленно окапываться и зарывать в землю танки, орудия, минометы, автомобили, а также строить убежища с учетом фронтовой обстановки - и все это в промерзлой земле.
Враг маневрировал, быстро стягивал к Белой Церкви войска. Там он создал мощные, основательно подготовленные к зиме укрепления. Не давать противнику ни минуты передышки, преследовать его по пятам, догонять и уничтожать такова боевая задача последних дней 1943 года. Вот почему не было времени для отдыха ни для наступающих советских войск 1-го Украинского фронта, ни для входившей в их состав 1-й Чехословацкой бригады.
После 48-часового перехода в трудных условиях бригада получила приказ немедленно преодолеть реку Дунайку и овладеть населенным пунктом Руда мощным опорным пунктом гитлеровцев на подступах к Белой Церкви. Для этого требовалось совершить новый 34-километровый марш. Данные разведки свидетельствовали о намерении врага упорно оборонять Белую Церковь и лишь в крайнем случае отступить на юг. Поэтому советским частям и нашей бригаде была поставлена задача: наступая в направлении на Руду, форсировать реку Рось, выйти к южной окраине города и отрезать врагу пути отступления на юг.
Вспоминается ночь на 30 декабря 1943 года. Остановившиеся колонны сплошь покрыты снегом, он шел всю ночь. Мороз достигает 20 градусов, а на рассвете, когда горизонт еще был затянут густой мглой и подул порывистый ветер, температура упала до 30 градусов.
Туман постепенно редеет, и с рассветом недалеко от нас вырисовываются очертания наших танков. Мы входим в состав 50-го корпуса, которым командует генерал-майор Мартиросян. Впереди нашего 2-го батальона уже с 4.00 ведет наступление советский 78-й стрелковый полк 74-й стрелковой дивизии.
Не добившись успеха, полк отошел на исходные позиции. Обороняющийся в Руде противник располагал не только долговременными сооружениями, но и значительным количеством танков и самоходных орудий.
В 7.00 подразделения бригады заняли исходное положение для наступления. Вскоре к переднему краю подошли танки советского 87-го танкового полка и танкового батальона нашей бригады. Началась артиллерийская подготовка. В 8.45 в атаку поднялась пехота. До переднего края вражеской обороны было около 1000 метров, однако преодолеть это расстояние оказалось весьма трудно. Тело было сковано ночным холодом, в глазах после трех бессонных ночей и от колючего ветра словно песок насыпан. Но мы не одиноки: слева наступала 74-я, справа - 163-я советские стрелковые дивизии; они успешно продвигались. Мы не отставали. Уже пройдено 500 метров. Вражеский огонь усилился, стал более плотным.
Быстрее вперед! Короткими перебежками - вперед! Артиллеристы хорошо поддерживают дружно наступающие роты; танки с десантами автоматчиков и саперы разрушают немецкие заграждения на северо-восточной окраине Руды, небольшая группа танков врывается в населенный пункт. Другая, большая, прорывается к шоссе восточнее Руды. Около 10.00 в Руде завязывается уличный бой. Танки, автоматчики и 2-я рота 2-го батальона, которой командует надпоручик Бичиште, преодолевая упорное сопротивление противника, медленно продвигаются вперед. На правом фланге 3-я рота 1-го батальона, несмотря на сильный огонь врага, также подошла к юго-восточной окраине Руды. Левофланговая 1-я рота 1-го батальона, попав под фланговый огонь вражеских пулеметов, расположенных в лесу юго-западнее Руды, вынуждена была залечь и поэтому несколько отстала от других рот. Но вскоре вражеские пулеметы были подавлены огнем наших орудий и минометов.
На северной окраине успешно наступал 2-й батальон. Ранило подпоручика Войтеха Черны, командира 3-й роты, и командование принял ротный Пилипчинец. Вышел из строя раненый Пилипчинец, его место занял ротный Гольдцвейг. 3-й взвод роты (им вместо раненого ротного Прживратского командовал десятник Фотул) наступал при поддержке взвода станковых пулеметов подпоручика Килиана.
Был ранен и храбрый десятник Фотул. Тогда коммунист Килиан крикнул:
- Взвод, слушай мою команду!
И так он командовал двумя взводами до тех пор, пока сам не был ранен.
Отделение свободника Русняка, действуя вместе с танками в глубине вражеской обороны, разгромило обоз и уничтожило артиллерийскую батарею противника. А когда вражеский огонь усилился и продвижение замедлилось, тут сейчас же появился пулеметчик Гладко со своим максимом. Он уничтожил два немецких ручных пулемета, но сам упал, сраженный пулей. Гладко тут же поднялся, подтащил к себе пулемет, дал еще одну очередь и снова упал. К нему подбежали наши ребята. Жив или мертв? Пулеметчик лежал без сознания, белый как полотно. Санитар десятник Федор Плиска привычным движением поднял неподвижное тело Гладко и перенес его в безопасное место. С любовью смотрели солдаты на мужественного и неутомимого богатыря-санитара, который только в одном этом бою спас жизнь 32 раненым воинам.
Пренебрегая опасностью, Федор Плишка пробирался к раненым, перевязывал их, выносил с поля боя и доставлял на перевязочный пункт. При первой же возможности на помощь санитарам, которых солдаты в шутку называли "спасителями", приходил врач поручик Ян Сильный. Работая без отдыха несколько часов подряд, он оказал помощь 200 раненым. Многие из них обязаны ему жизнью. Замечательно трудился и врач 2-го батальона подпоручик Ян Гениг. И здесь, как и всюду, проявилось боевое содружество советских и чехословацких воинов. Наши врачи оказывали помощь всем раненым, будь то чехословаки или советские бойцы. Точно так же поступали и советские медицинские работники. Никто не говорил: "ваши" или "наши". Такого деления между нами не было. Были только "свои".
Антонин Сохор и его автоматчики проникли далеко в глубину обороны врага. Однако вскоре им пришлось остановиться, а спустя еще некоторое время вся рота оказалась в окружении. Ее выручил огонь нашей артиллерии. Роте автоматчиков удалось вырваться из окружения, и она снова пошла в наступление, на этот раз при поддержке нескольких танков.
Около 11.00 интенсивность и плотность вражеского артиллерийского огня постепенно уменьшилась, а еще через час 2-й батальон прочно закрепился на северной окраине Руды. В то же время на южной окраине нам пришлось отразить четыре контратаки противника. Подавив вражеские огневые точки, наши подразделения вплотную подошли к сахарному заводу, бой за который продолжался до трех часов дня.
Умело и самоотверженно действовали наши танковые десантники. Так, воин Мотра не покинул поля боя, несмотря на ранение Сапер Иванина, действуя в составе танкового десанта, прикрывал огнем экипаж подбитого танка до тех пор, пока танкисты не выбрались из машины. Иванина уничтожил шесть вражеских солдат. В бою отличились и отважные танкисты. Танковые подразделения подпоручиков Ясиока и Гехта уничтожили четыре орудия, три пулемета, два миномета, автомашину с боеприпасами и несколько десятков оккупантов. В тесном взаимодействии с танкистами сражались их верные боевые товарищи автоматчики ротмистра Шуманского, который лично отправил на тот свет десять фашистов. С беззаветной храбростью бился с врагом ротмистр Курт Брун из Остравы. Брун был прекрасным кавалеристом, любил лошадей и знал в них толк. Он пал на поле боя и был похоронен в Руде. Тяжелой потерей для автоматчиков Сохора явилась гибель десятника Буртина, чудесного, самоотверженного командира отделения. Это произошло во время одной из атак. За короткое время отважный десятник был трижды ранен. Подумать только - три раза! Но бойцы его отделения не знали об этом до тех пор, пока он не упал. Его глаза были приоткрыты, под левым глазом застыла небольшая кровавая слеза, рука железной хваткой все еще сжимала автомат. Он умер как герой!
Наконец бой кончился. Наши воины одержали победу. Позади тяжелый день. Мы потеряли 2 танка и 25 человек убитыми из состава танкового батальона. В этом бою бригада нанесла значительные потери двум эсэсовским батальонам, поддерживаемым 10 или 12 самоходными установками "фердинанд", 5 танками "тигр", артиллерией и минометами.
В течение ночи мы совместно с советскими частями преследовали отступающих фашистов.
В первой же деревне за Рудой произошел удивительнейший случай. Иржи Иовбак, заряжающий головного танка взвода Лумира Писарскы, был тяжело ранен в лицо. Это был силач, гордость взвода. Теперь неузнаваемо обезображенный, еле держась на ногах, он шел, поддерживаемый автоматчиком, который старался не смотреть на него. Половина оторванного лица держалась на затылочной части черепа. Иовбак еще мог идти, он был в полном сознании, и прошел около 700 метров, но потом упал. Наступила агония, кровь уже не текла из его страшной раны, глаза остекленели. Автоматчик хорошо знал, что это значит. Он осторожно втащил умирающего в пустой окоп и подсунул ему что-то под голову. В народе говорится: надо уложить мертвого так, чтобы ему хорошо спалось. Именно об этом, вероятно, и подумал наш автоматчик. Иовбак лежал тихо. Конец. Автоматчик встал, отсалютовал ему и побежал догонять своих. Бой не ждет, а преследование разгромленного врага - ответственное дело.
В списки погибших воинов 1-й Чехословацкой бригады было внесено имя Иржи Иовбака.
На следующий день рано утром возвращался в тыл раненый капитан из какой-то советской части. Вдруг он увидел в окопе мертвого с обезображенной головой. Капитан был ранен в глаз и стремился как можно скорее попасть в свой санбат. Он уже отошел шагов на пять, но вдруг остановился и прислушался. Нет, ему не кажется. Он действительно слышал стон. Вернулся к окопу. Нигде никого, только мертвый лежал так же, как и минуту назад. Стало быть, показалось? Капитан снова сделал несколько шагов, как вдруг уголком глаза уловил едва заметное движение на дне окопа. Не размышляя больше, он потрогал огромное тело Иовбака. Тот застонал и захрипел. Он был жив, но жизнь уже угасала в нем. Как он все это выдержал, как дожил до этой минуты? Да, в этом человеке была поистине сила исполина!
- Эй, ребята! - крикнул капитан.
Мимо проходила какая-то тыловая часть. Бойцы охотно одолжили капитану повозку с конем и помогли положить на нее Иовбака.
...1946 год. На набережной под Летной остановился бывший фронтовик танкист Васил Кобулей, теперь офицер. С этого места открывается прекрасный вид на Влтаву. Прекрасная весна, прекрасное время. Прошел год, как закончилась война. Васил Кобулей с наслаждением вдохнул свежий речной воздух и, с трудом оторвав взгляд от реки, с улыбкой пошел дальше, к Штроссмайеровой площади.
- Здорово, Васил! - окликнул его проходящий мимо парень.
Васил обернулся. Парень улыбался.
- Не узнаешь, Васил? - Он подошел, подал руку. Васил смутился. Знакомый голос. Сколько людей было на фронте! Это наверняка однополчанин, на нем военная форма, ордена и медали.
- Ты из какой части? Понимаешь, никак не могу вспомнить. Прости.
- Ну это не удивительно, что ты меня не узнаешь. Я Иовбак.
- Как, да ведь он...
- Это вы только так думали.
Лишь теперь Васил, внимательно вглядевшись в лицо Иовбака, заметил едва заметный шрам, который разделял лицо танкиста. С одной стороны - собственное Иовбаково лицо, с другой - пластика, знаменитая пластика: нос, щеки, все. Только глаза свои. Тут бы пластика не помогла.
Вспоминали наперебой. Силач Иржи Иовбак пережил агонию, одержал победу над смертью.
- Кто же был тот советский капитан?
- Так и не знаю. Привез меня, а сам куда-то уехал. Ничего о нем не слышал.
- Так, значит, ты второй раз на свет родился, Иржи. Теперь долго будешь жить.
Снова и снова пожимали они друг другу руки.
- Буду долго жить, Васил.
* * *
Наша делегация возвратилась из Москвы на фронт в последний день 1943 года, когда бой за Белую Церковь был в полном разгаре. Прибыв в штаб, я быстро ознакомился с обстановкой. Мне доложили, что 1-я рота 2-го батальона с ходу атаковала противника и после непродолжительного, но упорного боя захватила предместье города на восточном берегу реки Рось. Вслед за этим саперы под командованием подпоручика Коваржика навели переправу через реку. Это было сделано настолько оперативно, что уже к полудню 1-й и 2-й батальоны переправились на другой берег. Труднее было переправить орудия и обоз. Наведенная на скорую руку, переправа не выдерживала многотонных грузов. Все же нам удалось переправить 45-мм пушки, которые оказали решающую поддержку нашей пехоте.
В ходе боя мы получили приказ овладеть высотой 208,4, откуда хорошо просматривались дороги, ведущие из Белой Церкви на юг. 1-й и 2-й батальоны, стремительно преодолев немецкие укрепления, вышли на опушку леса и приготовились к штурму высоты. Раздалась привычная команда: "Вперед!". Несмотря на шквальный огонь противника, роты успешно продвигались. Вражеская пехота, поддержанная несколькими танками, контратаковала правофланговые подразделения бригады. Артиллерийским огнем и огнем стрелкового оружия контратака гитлеровцев была отбита. В этот последний день 1943 года фашисты контратаковали еще несколько раз, но безуспешно.
Наступил 1944 год. 1 января в 4.00 подразделения возобновили штурм высоты 208,4. Наступавшие с подъемом чехословацкие воины к 6.30 уничтожили врага на высоте и подготовились к круговой обороне.
В бою за высоту 208,4 особенно отличилась батарея, которой командовал бывший участник гражданской войны в Испании поручик Франтишек Крал. Батарея подбила два танка "тигр", самоходную установку "фердинанд", семь средних танков, уничтожила минометную батарею, семь станковых пулеметов, разрушила два дзота, отразила три контратаки вражеской пехоты, поддержанной танками.
Большие потери нанесли мы противнику в этом бою, но и сами потеряли немало. В штурме высоты 208,4 участвовал со своим взводом подпоручик Альфред Бенедикт. Образованный и храбрый офицер, он служил примером для подчиненных. Осколок вражеского снаряда сразил коммуниста.
1 января 1944 года почти одновременно с Бенедиктом был убит четарж Курт Фейнер. Он был совсем юный, намного моложе Бенедикта, но такой же храбрый и мужественный. В его лице партийная организация 1-й бригады потеряла одного из своих руководителей. Тогда же погибли доктор Бедржих Самет - мужественный антифашист, член "Студенческого фронта" еще со времен домюнхенской республики, Гангур, Голодняк, Бунзак из 2-й роты и Владимир Блажек, командир пулеметного взвода, и многие другие наши товарищи.
2 января мы готовились к новым боям. Наша бригада, усиленная советским 87-м танковым полком, получила задачу - во взаимодействии с 74-й стрелковой дивизией, действующей оправа от нас, продолжать наступление.
Офицеры-просветители вели активную политическую работу среди воинов бригады. В частности, они распространяли нашу полевую газету, которая призывала к мужественной борьбе и выражала уверенность, что никакая сила не сломит нашей решимости сражаться и завоевать свободу.
Атаковавшая внезапно для противника 74-я стрелковая дивизия быстро вышла на дорогу, ведущую из Белой Церкви на юг. Гитлеровцы бешено контратаковали.
Нашей бригаде и советским частям пришлось отразить десять вражеских контратак. Фашисты хотели освободить путь отхода на юг - дорогу, которая, как уже говорилось, просматривалась с высоты 208,4.
Во время ночного боя, который вел 2-й батальон, произошел курьезный случай. К связистам, следовавшим за первыми подразделениями, примешалась группа отставших немецких солдат. Гитлеровцы рассеялись по снежному полю между восточной опушкой леса и высотой 208,4. Положение усугублялось тем, что немцы, как и наши бойцы, были одеты в белые маскировочные халаты и распознать их сразу было трудно. В непроглядной темноте двигалась группа солдат.
- Как ты думаешь, мы не сбились с пути? - спросил своего соседа десятник Ижевский.
Вместо ответа - молчание.
- Я тебя спрашиваю, правильно ли мы идем? - рассерженно крикнул Ижевский в ухо своему спутнику.
Но тот лишь пожал плечами и снова ничего не ответил.
"Немой или глухой?" - думал десятник.
Вокруг темно. Мороз. Так хотелось переброситься с кем-нибудь хоть несколькими словами. Связист Ижевский не на шутку рассердился, что ему не удается завязать разговор. Он недружелюбно взглянул на соседа. Что это? У того из-под маскхалата торчал козырек немецкой полевой фуражки. Десятник покрепче сжал в руке ремни полевого телефонного аппарата, отстал на полшага и с размаху ударил аппаратом столь необычного попутчика по голове. Раздался пронзительный вопль, вслед за этим произошла короткая схватка с другими гитлеровцами. Спустя непродолжительное время вся группа противника была уничтожена.
Ожесточенные бои за высоту 208,4 длились четверо суток. Несколько раз высота переходила из рук в руки. В течение четырехдневных напряженных боев танкист ротный Ян Иванцо сражался с противником на окраине города. Командир был ранен, и Иванцо возглавил танковую роту, вопреки предписаниям бюрократов из эмигрантского министерства национальной обороны в Лондоне: ведь Иванцо не имел законченного среднего образования. Ротный Ян Иванцо действовал смело, решительно, значительно лучше, чем иной подполковник, назначенный эмигрантским правительством на должность командира танкового батальона. Подчиняясь зову своего сердца фронтовика, памятуя о героизме и мастерстве советских воинов, он уверенно вел вперед роту и только в одном бою под Белой Церковью уничтожил десять гитлеровцев, разрушил два дзота и разбил противотанковую пушку.
В роте автоматчика Сохора отличился пожилой ротмистр Антонин Корима. Его отделение вырвалось из окружения и привело с собой пленного - важный трофей. Пробиваться пришлось с боем. По дороге отделение было атаковано взводом противника. Тогда Корима сказал:
- Друзья, вы идите, а я их задержу.
И движимый благородным стремлением выполнить задание, возложенное на него Сохором, он остался один против целого взвода гитлеровцев, чтобы прикрыть отход товарищей.
А незабвенный подпоручик Газуха! Во время одной из вражеских контратак, при отражении которых он уничтожил немало гитлеровцев, танк раздавил ему ногу. От страшной боли у подпоручика потемнело в глазах, но сознание не оставило его. Свои были далеко - враги приближались. Газуха знал, что фашисты убивают раненых, и не стал дожидаться. Собрав последние силы, он прижал к груди дуло автомата и нажал на спуск...
4 января 1944 года ожесточенные бои за Белую Церковь закончились. Город был полностью освобожден от оккупантов. Вечером того же дня 1-я Чехословацкая бригада снова была отмечена в приказе Советского Верховного Главнокомандующего. Советское правительство наградило ее орденом Богдана Хмельницкого I степени, тогда как чехословацкое эмигрантское правительство вовсе не обратило внимания на участие нашей бригады в этих боях.
Да, это был трудный этап на пути к свободе. Мы потеряли в боях за Белую Церковь 66 человек убитыми, 270 ранеными и 75 пропавшими без вести. Но потери, которые нанесла бригада врагу, значительно превышали наши: 1050 гитлеровцев были убиты, уничтожено 5 самоходных установок, 17 танков, 3 самолета, 6 артиллерийских и 1 минометная батарея, 5 дотов, 52 станковых и 63 ручных пулемета и 67 автомашин.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги