От кого хочет миллиардер (СИ)

— Перестань суетиться, — говорит Орхан, вальяжно рассевшись на диване и демонстративно уткнувшись в телефон.

А я не могу.

Рассматриваю блюда, привезенные курьером из японского ресторана. Вера любит японскую кухню, а мне по душе домашняя. Так уж мама приучила накрывать на стол своими руками.

Вскоре на первом этаже раздается звонок, сигнализируя, что гости прибыли. Вздрагиваю, роняю спички, которыми зажигала толстые свечи с ароматом апельсина на столе.

— Марика, — покачивая головой Орхан неторопливо поднимается, — это просто брат и сноха. Веди себя естественно.

— Да, конечно! Без проблем! — напряженно выдаю я.

Байрамов спускается на первый этаж, чтобы открыть дверь.

Я замираю у стола в ожидании. Снизу слышатся голоса и ненавязчивый смех, а затем шаги по лестнице. Инстинктивно приосаниваюсь и заранее натягиваю улыбку, надеюсь что добрую и правдоподобную.

Все сомнения насчет качества выражения моего лица улетучиваются бесследно, когда я вижу прибывшую женщину. Стройная брюнетка в персиковом костюме смотрит на меня с такой радостью, будто я не последний для нее человек. Она улыбается гораздо шире, тоже волнуется и первой тянет мне руку.

— Здравствуй, Марика, боже какая ты красотка! — восхищается она.

Отчего мои щеки слегка трогает румянец.

— Это ты красотка, — говорю тише и, дернувшись с места, иду поскорее к ней. Должно быть, она и есть Вера.

— Орхан столько о тебе рассказывал, все уши прожужжал! — продолжает восхищаться.

— Ничего он о Марике не рассказывал, — следом слышится бухтящий голос Рафаэля. — Это ты за полдня всем мозг проела и напросилась на ужин.

А потом и сам обладатель появляется, вежливым кивком приветствуя меня. Вера прищуривается, демонстративно приобняв меня, разворачивается к мужу.

— Вот еще! Говорил, говорил и хвалился.

Орхан поднимается к нам последним, быстро обводит взглядом второй этаж и фокусируется на Рафаэле.

— А где племянники?

— На запланированной ночевке у тетки. Диана сегодня показывает им мастер-класс по засушке гербария, дети сочли это интереснее, чем ехать к тебе.

— А я соскучился.

— Сам приезжай.

Вера, прижавшись ко мне словно подружка, добавляет:

— И Марику бери с собой, — потом отстранившись на шаг и продолжая держать меня за плечи, осматривает с ног до головы. — Ну, до чего же ладненькая. Слушай, мне для фотосессии новой осенней коллекции платьев как раз нужна модель. Ты идеально подходишь!

— Куда мне до моделей? — пытаюсь отказаться.

Но мне очень приятно, что я понравилась невестке Байрамова. А вот Рафаэль как молодой старичок хмуро поглядывает на меня, явно не доверяет.

— Как все вкусно! — за столом восклицает Вера. — Ты настоящая хозяюшка.

Невольно смотрю на деликатесы.

Рафаэль шумно выдыхает и дотрагивается до запястья Веры, когда она тянется за рыбкой.

— Ты с Фугу поосторожнее будь, Марика на японку непохожа, а рыба все-таки ядовитая, одна ошибка в приготовлении и поминай как звали.

От его слов выпрямляюсь, откладываю приборы.

— Не переживайте, Рафаэль, блюда заказывал Орхан из ресторана.

На этом старший брат успокаивается. Мы болтаем непринужденно, но когда ужин близится к десерту, Рафаэль впервые решает проявить интерес:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А где вы познакомились?

Синхронно замираем с Байрамовым. Да мы успели выдумать кое-какую легенду.

— В парке, — без заминки отвечаю я.

И в это же мгновение Орхан путает ложь с реальностью, одновременно добавляя:

— Ночью…

Рафаэль прищуривается, складывает локоть на стол и подпирает кулаком подбородок.

— Как романтично. И что же вы делали ночью в парке? Допустим, Марика, если представить банальность, возвращалась по темной тропке одна, но ты брат? Звезды считал или в героя поиграть решил?

Вера поджимает губы и бросает на мужа рассерженный взгляд.

— Ты слишком прозаичный, Раф. Какая разница, чем каждый занимался? Главное итог. Настоящую любовь по заранее продуманному сценарию не встретишь. Так и выходит в жизни, что две половинки одного целого знакомятся в разных неожиданных местах!

— Странно, — хмыкает он. — А ты ко мне сама пришла, причем все спланировав.

Над столом повисает затяжная пауза. Я не знаю, как ее разорвать.

Рафаэль, тактично покашляв, просит Орхана сопроводить его до кабинета и отдать какие-то бумаги.

Оставшись с Верой вдвоем, вновь немного расслабляюсь.

— Марика, — наваливается на стол, — извини, возможно, я давлю и слишком тороплю события.

— Вовсе нет, — промачиваю горло прохладной водой из бокала.

— Тороплю, — кивает она. — Причина в Орхане. Он очень дорог нам с Борном, он часть нашей семьи. Но Орхан — сложный мужчина, готовый за свою правду пойти по головам. Был случай, когда Орхан еще учился, его дипломную работу оценили несправидливо. Не слишком критично, мнение проверяющих ни на что бы не повлияло, однако Орхан, не думав о последствиях, подал в суд. Скандалище был мама не горюй. Байрамов берегов совсем не видит, не дай бог, какой-нибудь гаишник намекнет ему на взятку. Орхан взбесится и до самого генерала доберется, в полночь из постели жены выдернет, лишь бы поставить на место зарвавшегося сотрудника. А это неправильно. Орхан рискует, не боится никого, наживая себе врагов. Я очень волнуюсь и молю, чтобы он остепенился. А ты мне нравишься, и взгляд у тебя не подлый. Ты похожа на тихую гавань. Я бы очень хотела, чтобы у вас все было хорошо в отношениях и все получилось…

— А как бы я этого хотела.

Чувствую, как защипало в глазах. Не хватало еще здесь расплакаться. Решительно поднимаюсь из-за стола.

— Ты куда?

— Чизкейк порежу. Пора пить чай.

— И мужиков позови, совсем о нас забыли, — улыбается она. — Надеюсь, я не обидела тебя прямотой?

— Нет, Вера, наоборот, спасибо, что поделилась!

В безмолвном особняке слышимость отличная. Еще издали я улавливаю грубоватые голоса. Остановившись возле двери в кабинет, поднимаю руку, собираюсь прервать разговор Орхана и Рафа, но меня что-то задерживает.

— Не верю я в вашу любовь! — строго произносит Рафаэль. — Ты можешь сколько угодно устраивать представление для Веры. Меня не обманешь, я отлично тебя знаю. Если бы ты любил Марику, ее глаза сейчас горели.

— А я не верю, что со мной говорит мой брат, — фыркает Орхан. — Из тебя так и сочится влияние жены. Любовь? Что за эфемерное слово? Что значит любовь?

— Будто ты не понимаешь о чем я. Для чего ты притащил в особняк девушку? Если для мимолетной интрижки так и скажи, я отстану и жене скажу прикусить язык. Вера слишком размечталась.

— Я не могу назвать свое отношение к Марике интрижкой, но и любовью тоже. Потому что я не знаю, что значит любить! Но когда я вижу Марику, мне хочется обнять ее и укрыть собой от всех проблем. Мне просто нравится наблюдать, как она ходит по дому, пьет кофе, то и дело распахивает дверцу холодильника, чтобы заглянуть внутрь и ничего не взять. Мне нравится, как она пахнет, когда садится в салон моей машины, нравится случайно прикасаться к ней и ощущать гладкость ее кожи. Я увлечен ей до безумия. Я бы хотел создать для Марики идеальный мир, где нет проблем и лишних людей.

По ту сторону двери кто-то нервно зашагал, кажется, это Раф ходит.

— Лишних людей? У Марики проблемы и ты намерен взвалить их на свои плечи, брат?

— Это мои личные трудности. Не лезь.

— Хорошо, Орхан. Но если в отношениях с Марикой тебе кто-то мешает, ты всегда можешь на меня положиться и заключить сделку.

— Откажусь, пожалуй.

Голос Орхана слышится очень близко. Замечаю, как дверная ручка дернулась. Отбежав подальше от кабинета, притворяюсь, будто только что появилась.

— Орхан, Рафаэль идемте пить чай! — зову, когда дверца распахивается, и машинально поправляю складки на подоле платья.

Мужчины переглядываются, но затем все же кивают.

Хлопочу на кухне, разливая кипяток по кружкам, и поочередно выношу их к столу. Беру десерт с чистым намереньем подсластить этот ужин, однако подойдя к гостям, замечаю кислое выражение лица Веры, как она сжимает телефон.

— Сынок закапризничал. Диана никак не может его отвлечь, нужно возвращаться, — сообщает она мужу. Поднимает глаза на меня, — прости Марика, не до десерта сейчас. Наш Алекс еще маленький, хочет видеть маму и папу срочно.

— Как жаль, — искренне расстраиваюсь. — Я положу вам чизкейк с собой? Ребятишек заодно угостите.

— Да, спасибо.

Проводив родственников, начинаю потихоньку убирать со стола.

Роскошный особняк Байрамов купил недавно и еще не успел нанять помощников по хозяйству на постоянной основе. Мне же, наоборот, нравится, что в доме нет никого постороннего. Как вспомню все эти заискивающие и наигранные лица персонала в доме Толгатова, тошно становится.

— Я помогу, — Орхан поднимается со стула.

Есть в Байрамове что-то опасное, способное захватить дух, заставить колени дрожать…

И вместе с тем располагающее, не заставляющее помнить свое место. У меня на карточке после оплаты всех счетов и помощи маме осталось тридцать тысяч, а Орхан тратит примерную сумму на один ужин в ресторане. Денег у него столько, что глаза разбегутся и больше никогда не соберутся в кучу, если сесть подсчитывать. Но Байрамов даже намека не дает на наше социальное неравенство.

— Если честно, всегда думал что ты белоручка, — посмеивается Орхан, — раз путалась с Толгатовым. Знаешь, одна из тех размалеванных фиф.

— Я? — смотрю на Орхана большими глазами. — У меня мама всю жизнь убирала богатые дома, а отца не было. Я с детства приучена к порядку.

Посмеявшись, Байрамов утаскивает в кухню большой поднос с нетронутыми суши.

Я осторожно беру кружку с ароматным чаем, который так и не попробовал Рафаэль. В этот момент возвращается Орхан и бесшумно подходит близко ко мне, чтобы взять со стола следующую посуду.

Не ожидав, что он притаится прямо за моей спиной, разворачиваюсь, вздрагиваю. Охнув, случайно роняю чай, окатив грудь Орхана кипятком. Фарфоровая кружка падает на пол и разбивается вдребезги. Мокрое коричневое пятно расползается по его белоснежной рубашке.

— Вот же… черт! — шипит Байрамов.

— Прости, прости! — испугавшись, обмахиваю его руками, а в ответ слышу брань, которую посвящает Орхан чаю. Растерявшись окончательно, хватаю Байрамова за воротник рубашки и дрожащими пальцами расстегиваю пуговицу затем следующую, — нужно снять, дать возможность воздуху остудить кожу!

Кое-как справляюсь с пуговицами, они кажутся сейчас очень маленькими и раздражающими. В процессе случайно дотрагиваюсь руками до обнаженного торса Орхана. Без скрытых мотивов, лишь бы облегчить его состояние. Наверное, я хлеще Байрамова перепугалась, ведь не сразу замечаю, что он замер и больше не ничего не говорит.

— Очень больно? — шепчу.

— Я боли не чувствую.

— Нужно снять рубашку и закинуть в стиральную машину…чтобы чай не въелся в ткань, — аккуратно стягиваю вещь с его плеч.

— Я…я сейчас только в тебя могу въесться, Марика…

На этих словах Орхан неожиданно заводит руку мне за голову, запускает пальцы в волосы. На рефлексах поднимаю лицо. Слегка приоткрываю рот и дышу, когда Орхан склоняется ко мне, губами задевает мои губы.

Он целует меня сразу без лишних слов, врезаясь глубоко языком. Опора под ногами будто растворяется, еще чуть-чуть и я упаду, но Орхан меня держит, взяв второй рукой за талию, крепко натягивая и сжимая в кулаке ткань моего платья.

Байрамов скользит языком по острой кромке моих зубов, на секунду отстранившись, обводит губы по контуру, а потом вновь с напором, по-мужски страстно захватывает мои губы.

Мне очень страшно и хорошо одновременно.

Несмело тянусь ему навстречу языком, отвечая на поцелуй. На Орхана это действует молниеносно, словно я выдернула чеку из гранаты. Не прекращая затяжной поцелуй, он берет меня за талию и, оторвав от пола, усаживает на край стола. Тяжело дышит, спускается губами от моего рта к шее, целует ключицы. Сам подрагивает от предвкушения, развязывает пояс на моем платье.

— Ради всего святого, Марика, если ты не хочешь, скажи об этом сейчас, — задевает губами кожу так приятно, будто пуская ток по моим венам.

Горячие импульсы разносятся по всему телу и доводят меня до умопомрачения. Трогаю его мощную шею и затвердевшие от напряжения плечи. Мне нравится, как Орхан поглаживает мои руки, спину, беспорядочно целует, словно остановись он хоть на секунду, я могу исчезнуть из его объятий, как дымка в воздухе без следа.

— А что будет потом?

Орхан сталкивает нас лбами и выразительно смотрит, в его глазах столько огня.

— Хорошо будет.

Я закусываю губу и вместе с тем вонзаю в его кожу ногти. Орхана это заводит.

— Не здесь, — прохрипев, опять подхватывает меня на руки и несет в комнату.

То, что делает со мной Орхан, я не представляла даже в самых смелых своих фантазиях. Он будто знает мое тело лучше меня, безошибочно находит все чувствительные точки.

Орхан — искусный любовник, он умеет доводить до пика блаженства разными способами, о которых раньше я и помыслить не могла. И я отдаюсь на его милость, подпуская слишком близко.

Мы мало знакомы и почти друг друга не знаем, но я настолько счастлива в эти часы, что если бы Орхан сказал мне сейчас полететь… я бы встала и полетела.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 10

Орхан.

Наутро Марика долго не выходит из душа.

Я уже собранный и почти готовый ехать в офис жду ее в спальне, сидя на краю постели. Мне кажется, эта кровать нескоро еще остынет после нас. Вот вроде не страдал дефицитом женского внимания, но Марика была настолько горячей, что напрочь затмила все прошлые опыты.

И я получил от нее то, что хотел. Ни одна девушка мира не смеет отшивать Орхана Байрамова, как это сделала Марика в ночь, когда мы впервые встретились.

Дверь в спальню наконец-то распахивается, возвращается Марика. На ней лишь белое полотенце.

— Ты еще здесь? — удивляется и тут же опускает глаза.

— А где мне быть? — улыбаюсь во всю ширину, бессовестно ощупывая ее взглядом.

Времени в ванной она зря не теряла, успела подкраситься, выпрямить волнистые волосы. Хотя и без лишних усилий Марика симпатичная. Из разряда тех девушек, с которыми не стыдно появиться и на торжественном приеме, и на пляже. Ей не нужно много косметики, чтобы приковывать мужские взгляды.

— Думала, ты пьешь кофе в столовой.

— Напился уже тобой. Сполна.

Марика тоже улыбается, но сразу же сдавливает эмоции, крепче затягивает на себе полотенце.

— Мне осталось одеться. Ты можешь выйти, а то немного неловко? Я совсем голая.

— Неловко? Ну…как бы чего стесняться теперь? Я запомнил каждую родинку на твоем теле.

— Орхан, пожалуйста.

— Ладно. Подожду тебя во дворе.

Хлопнув себя по коленям, встаю. Выйдя на улицу, пишу сообщение Рафу.

«Маленькая птичка все-таки попала в железные силки»

Трудоголик Борн в это время уже не спит, а торчит в горячо любимой лавке.

«Подслушала наш разговор, значит. Уясни, Орхан, в первый и последний раз я тебе подыграл. Посмеешь втянуть в свои авантюры еще, ты мне больше не брат!»

«Больше не потребуется»

«Если Вера узнает, что мы с тобой обманули девчонку, можно смело паковать чемоданы и уезжать жить на Северный полюс»

В этот момент у меня опять загорелась кожа на груди, будто тот ожог, вернулся бумерангом за содеянное.

Позади слышится топот каблуков по каменной плитке.

Прячу телефон в карман и оборачиваюсь.

На мне брюки, рубашка, узкий галстук и пиджак — все в черном цвете. Марика появляется в обтягивающем черном платье из плотного трикотажа и пальто в такого же тона.

— Под меня наряжалась? — довольно рассматриваю ее образ.

— Слишком заметно? — переживает она и тискает в руках сумочку.

— Я бы сказал, это будет очень эффектное появление в холдинге, — поднимаю голову к небу. — Сегодня ясная погода тебе не хватает черных очков, тогда точно будешь похожа на девушку Бонда.

— Сейчас возьму! — Марика спешит в дом.

Я выгоняю автомобиль за ворота и жду Усольцеву в салоне.

На этот раз она появляется быстро. Грациозно шагает, Марика отлично умеет ходить на высоких каблуках как профессиональная модель, будоража меня плавными движениями бедер, хотя я вроде как вишенку ее уже сорвал.

Не дойдя до внедорожника Марика, вдруг замирает и смотрит куда-то вдаль. Она будто превращается в статую, как неживая.

Опускаю стекло автомобиля с ее стороны.

— Садись, Марика!

Но она не отвечает.

В полном непонимании выхожу из машины, останавливаюсь возле Усольцевой, а у нее глаза словно стеклянные. Взмахиваю ладонью перед ее лицом.

— Ау.

— Катастрофа, — шепчет, отмирая. — Там, у коттеджей стоит машина Толгатова. Артур нас видит.

Обернувшись, замечаю темно-синюю машину.

— Огромное расстояние Марика, даже если это Артур он не поймет, — погладив ее по плечу, веду к внедорожнику.

— Да он в бинокль смотрит! Я Толгатова не знаю, что ли?

— Вот и пусть задохнется там от злости, — хмыкаю, не сводя взгляд с его машины. — Не забивай этим свою чудесную голову.

Надавив на Марику, усаживаю ее в салон и захлопываю дверцу. По пути в офис Усольцева сокрушается, действуя мне на нервы.

— Откуда Артур мог узнать, что я ночевала у тебя? Ах, наверное, следил за Алкиной квартирой. Как я могла тебя подставить Орхан? Прости.

— Ты меня сейчас так оскорбила. Думаешь, я испугался этого сынка?

— Нет, нет, — мотает головой. — Но мне меньше всего на свете хочется, чтобы у тебя возникли проблемы, лучше всю боль и страдания возьму на себя я. Ты восхитительный мужчина Орхан, порядочный, честный и…

— Кхм…я понял, — мрачно прерываю ее, включаю магнитолу.

Марике я кажусь лучше, чем есть на самом деле.

В офис входим вместе.

В холле при виде нас секретарша в красной рубашке привстает со стула.

— Карина, Артур Мансурович у себя? — совершенно бесстрастно спрашиваю, в то время как Марика побледнев, притихла у меня за спиной.

— Еще нет.

Поднимаемся на верхний этаж здания. Попросив Марику упокоиться, расходимся по кабинетам. У меня настроение обыденное. Принимаюсь за работу.

Спустя минут десять громыхнув дверью, ко мне в кабинет вламывается Толгатов, вынуждая оторваться от ноутбука. Вид у него невменяемый, он пышет жаром, а его бешеный взгляд налился кровью. Это и есть неподдельная ярость.

— Сгною!.. тебя!.. урод!.. за Марику! — орет, не щадя глотку ее имя, наплевав на переполненный сотрудниками офис.

Ухмыльнувшись в ответ, откидываюсь на спинку кресла. Пожалеть бы Артура, только я не знаю чувства жалости.

— Угомони свои таланты.

— Дерзишь? — подлетает к столу, резким движением скидывая все, что стояло сверху. Упирается кулаками в столешницу. — Ты подписал себе смертный приговор Байрамов!

Посмотрев на погром, что мне устроил Толгатов, теперь не выдерживаю я и встаю. Надо быть на равных раз уж на то пошло.

— Твой отец старый бывалый волк, а ты всего лишь его маленький щенок, — говорю ему прямо в лицо. — Что ты мне сделаешь?

Артура сильно затрясло, он ударяет кулаком по столу.

— Живым ты не останешься, клянусь!

Толгатов продолжает орать, но вскоре отреагировав на шум, а может, по просьбам более трусливых сотрудников в кабинет вбегает встревоженная Карина.

— Господа, что случилось? — ахает она растерявшись.

— Уведи отсюда своего завистливого босса! — я тоже кричу, вынудил. — Пусть дышит огнем на Мансура Довлатовича!

Карина, упрашивая, кое-как вытягивает из кабинета, взбесившегося до горячки Толгатова.

Я за ними победоносно закрываю дверь, но эмоции злости меня тоже покидают не сразу. Трачу время на собирание предметов, раскиданных Артуром. Слышу робкий стук.

— Да! — рявкаю.

— Орхан, — ко мне осторожно заглядывает Марика, — как ты?..

— Увидел тебя, и стало лучше! — бросаю ей. Сам же стоя позади стола, вновь отворачиваюсь к окну.

— Этого я и боялась, — юркает в кабинет.

— Слышала скандал?

— Слышала, и весь этаж слышал, и даже те, что пониже. Мне так жаль, Орхан. Прости, пожалуйста.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11

Выражение лица Марики мне не видно, но я догадываюсь, что сейчас оно жалкое.

— Не за что извиняться. Ты не виновата во вспыльчивости Артура.

— Да, но он словно проклятье преследует, вредит всем, кто мне дорог. Орхан, у меня сердце разобьется, если с тобой случится беда. Я этого не переживу. Для всех будет лучше, если мы закончим отношения. Мне страшно за наше будущее.

На все ее слова я кивал автоматически, не сводя взгляд с городского пейзажа за стеклами. Было в нем что-то умиротворяющее.

А когда до меня доходит смысл сказанного Марикой, ожог на груди опять жжет, причем так сильно, что я едва не зашипел и не согнулся. Только сейчас соизволив обернуться к Усольцевой, переспрашиваю:

— Ты хочешь расстаться?

— Да.

И она нежнейшее создание с невинными глазами, в которых блестят накатившие слезы, дрожит вся передо мной. Складывает ладони в умоляющем жесте, жалеет меня?!

Меня, грызшего землю, убивающего руки в кровь на стройке, перед тем как взлететь до высот. Мужчину к тридцати годам закалившегося такой школой жизни, что, узнав подробности, прослезился бы камень. Я избивал людей до полусмерти, чем совсем не горжусь, но были ситуации. Матерого бизнесмена, которого на этом свете ничего не держит, она пожалела, как ничтожество ни на что не способное. Да я атом могу расщепить взглядом, если потребуется. Что она себе позволяет?

— Нет! — твердо возражаю, не подбирая тон, отчего Марика пятится.

Это я хотел заявить ей о несерьезности намерений. Сказать, что взял ее тело и мне больше неинтересно. А теперь получается, Марика переспала со мной и бросает. Это против законов природы!

— Мне больно об этом говорить, Орхан, — Марика окончательно расстроилась, — но я все решила.

— Знать не хочу о таких глупостях. Выйди из кабинета, а потом зайди с нормальными мыслями.

И она, покорно склонив голову, действительно выходит, но ко мне так и не возвращается.

Рабочий день заканчивается ровно в четыре, только я уезжать не спешу.

Взяв из автомата в холле кофе, иду на парковку и оседаю в машине. Около пары часов жду Марику.

Когда Усольцева выходит из здания, усердно прикидываясь, что не замечает меня, трогаюсь с места и следую на машине за ней. Поодаль вижу такси, вызванное девушкой.

— Ты не поедешь на нем! — кричу через приоткрытое окно. — Стой!

— Я не могу поступить иначе…

Не знал, что Марика бывает настолько упертой.

Остановив внедорожник, лениво выхожу из салона, догоняю Марику, когда она уже открывает дверцу такси. Крепко беру за локоть.

— Прошу.

Марика, вздрогнув, все-таки сдается и идет в мой автомобиль. Когда она рядом становится легче, теперь мне гораздо проще контролировать ситуацию.

— И где бы ты ночевала, если не со мной? — медленно двигаюсь с парковки на проезжую часть, притормаживая у края дороги, чтобы пропустить основной поток машин.

— Вернулась к подруге, стала бы жить как жила. Пусть и без радости.

— А вещи? Мне подарила?

— Алку прислала за ними, потому что самой собираться было бы тяжело. От любви, Орхан, ничего не лечит, но расстояние и время немного притупляют яркие чувства.

— Ты меня любишь?

На что Марика вздрагивает и отворачивается к окну.

— Я бы ответила, но ты вряд ли поймешь. Ты же не знаешь, что такое любовь, — сказав это, она сильно сжимает кулаки, напрягается, словно в этот момент очень жалеет, что проболталась.

На ее реакцию, незаметно ухмыляюсь, но в душу с уточняющими вопросами не лезу.

Я в курсе, как Марика подслушала мою шикарно заготовленную речь в кабинете. Для этого даже не нужно становиться знаменитым мастером дедукции, шаги Усольцевой были слышны с достаточного расстояния. Вера бы не оторвала попу от стула в поисках меня и Борна.

Но в тот момент я отчасти говорил правду, у меня действительно не было первой или второй любви. Влечение, плотский интерес к девушкам испытывал всегда, но потом чувства быстро угасали, и я искал следующую.

Миновав затор на центральной улице, выезжаю к окраине города.

Там прибавляю скорость.

Мы с Марикой сидим молча каждый в своих мыслях. Но я так глубоко задумываюсь, что упускаю из виду ползущую вверх стрелку на спидометре, чем вынуждаю Марику прервать тишину.

— Орхан, сбавь, пожалуйста, скорость.

Запугивать Усольцеву или блистать навыками экстремального вождения, чтобы произвести впечатление я, конечно, не стану, есть другие способы запасть красавице в память.

Кивнув, жму педаль тормоза, но ничего не происходит.

— Орхан, ты не слышишь меня? — она начинает нервничать.

И я придавливаю педаль к самому полу, а внедорожник так и несется.

— Орхан!

— Я не могу затормозить!

— Господи! — визжит она.

И продолжает визжать, натягивая мои нервные клетки как тетиву.

Мы пролетели без проблем густо застроенную часть города. Впереди частный сектор и дорога, плавно идущая на подъем, по которой одиноко тащится фура, доставляющая товар в редкие магазины, что имеются в нашем районе.

По обе стороны от дороги еще незастроенные пустыри, на те клочки земли пока не разыгрывали тендер.

Я принимаю быстрое решение и резко сворачиваю с дороги на один из пустырей, когда уровень асфальта и почвы отличается некритично. Но внедорожник все равно сильно подбрасывает.

Марика кричит от страха, а я впервые в жизни похвалил бы Усольцеву за то, что она не забыла пристегнуться ремнем безопасности.

Автомобиль по инерции еще движется несколько метров, а затем полностью вязнет в мокрой земле и глохнет.

— Не понимаю, — ударив по рулю, злюсь, наблюдая, как из-под капота клубится пар. — На новой тачке отказали тормоза.

Марика трясется так сильно, что у нее стучат зубы, даже я это слышу.

— Зато я понимаю. Это все проделки Толгатова. Он хочет, чтобы ты умер, потому что я с тобой. Поэтому я и прошу тебя расстаться.

— Надрезал шланги, думаешь? Он вообще соображает что-то в машинах?

— Артур не станет марать руки лично, за него потрудятся охранники.

— Этот мелкий паршивец не добьется чего хочет.

Марика осторожно открывает дверцу, осматривается по сторонам.

Беру телефон, ищу в интернете номер для вызова спецтехники, придется эвакуировать машину в ремонт. На несколько минут упускаю Марику из виду.

— Ой… — шепчет, — ну и болото…

Бросаю на нее короткий взгляд и застываю.

— Зачем ты вышла из авто?

— Проверить ситуацию и… застряла! Меня засасывает в грязь, ногу поднять не могу!

— Проверила? Понравилось?

— Не очень.

Отложив телефон, через салон пробираюсь к раскрытой пассажирской двери. Крепко взяв Марику за руки, затягиваю эту репку обратно в машину.

— Туфли так и остались в противной жиже, — бормочет она и шевелит на светло-бежевом автомобильном коврике ногами, которые выше щиколотки в грязи.

— За тобой глаз да глаз нужен. Ты умеешь найти себе неприятностей на пустом месте, — вроде хотел поворчать, но получается плохо. Улыбка против воли расползается на моем лице. — Не переживай, я куплю тебе новые.

Возвращаемся в особняк уже затемно. Пришлось вызывать такси. Водитель крайне скептически отнесся к внешнему виду Марики, но мои накинутые сверх суммы деньги отмели все лишние вопросы.

Внутри дома расходимся с Усольцевой.

Только к одиннадцати я стал замечать, что в особняке слишком тихо. Оставив покоиться ноутбук на прикроватной тумбе, выхожу из спальни.

Я нахожу Марику в библиотеке. Чистенькая Усольцева расположилась на диване, подобрав под себя ноги. В белом свитере крупной вязки, хлопковых штанишках и причудливо-ярких шерстяных носках она кажется мне милой, даже уютной. Застываю в дверном проеме и еще с минуту просто наблюдаю за ней.

Для меня вот эта безмятежность, шорох от перелистывания страниц, задумчивая Усольцева — мерещится красивым.

Вспоминаю, как днем ранее во время телефонного разговора смеялся с Рафаэлем, афишируя ему примерную устную речь, которую должна была услышать Марика, а сейчас сам будто начинаю в нее верить.

Это против моих жизненных принципов, чтобы простое присутствие девушки в доме нравилось. Тем более одной и той же, никакого разнообразия и духа завоевательства. Вершину под названием Марика я уже покорил и флагом пометил, пора бы и новые искать, а я фокусируюсь на ее лице до такой степени, что вижу, как дрогнули ее ресницы.

Покашляв, намекаю, что в библиотеке Марика не одна.

— Что читаешь?

Она поднимает на меня взгляд и слегка улыбается.

— Проданная семья для олигарха. Никогда бы не подумала, что у тебя на полках найдется роман о любви.

Оттолкнувшись от косяка, вхожу в библиотеку.

— Да это от Веры осталось.

Сажусь рядом с Усольцевой на диван и все еще свожу взгляд. Когда она смущается, ее щеки начинают симпатично гореть, я редко такое встречал среди всех своих подруг в прошлом. Кладу руку поверх ее руки и вынуждаю захлопнуть книгу.

Что опять со мной творится? Наверное, Марика специально пользуется гелем для душа со сладким малиновым ароматом, чтобы сбивать меня с толка. Облизнув вмиг пересохшие губы, выдергиваю из ее рук том и отбрасываю на пол.

— Я соскучился.

— Уже? Мы часа два не виделись.

— Уже. И я не понимаю, что ты со мной делаешь.

— Я ничего не делала…

Подношу пальцы Марики к губам, целую, от чего она вздрагивает. Не в силах сдержаться от наваждения захватываю ее в объятья и, повалив на диван, беспорядочно целую ее щеки, губы, нос, снова поддавшись соблазну.

Рано утром меня выдергивает из сна телефонный звонок. Открываю глаза, проснувшись в комнате Марики. Усольцева сладко вздохнув, переворачивается лицом ко мне. Прижимается теплой щекой к моей обнаженной груди. Погладив Марику по голове, свободной рукой беру с тумбочки телефон, отвечаю.

— Орхан, — по грубоватому голосу догадываюсь, что потревожил меня работник СТО. У них организация круглосуточная, так что расположение стрелок на часах для мужиков значение не имеет. — Догадки подтвердились. Причиной аварии стали, надрезанные тормозные шланги.

Остатки сна мгновенно покидают, а на их месте уже нарастает злость.

— Значит, случайность исключена?

Он смеется.

— Износа на такой новой модели быть не может. Проблема именно в надрезанном шланге, если бы его испортили полностью, вы это заметили сразу, тронувшись с места. Все было сделано грамотно, чтобы подстроить ДТП именно в движении.

— Ясно.

Сбросив разговор, взглядом буравлю стену.

Толгатов и впрямь решил действовать.

Спустя несколько минут телефон опять трещит. На экране высвечивается номер Веры.

Марика, поерзав, лениво щурится и бормочет:

— У тебя что, линия доверия?

— Добро пожаловать в мою реальность, красавица.

Провожу пальцем по зеленой кнопке на сенсоре.

— Вера, звонить в субботу в половину седьмого кощунственно.

— Еще только половина? Я думала уже семь, — прикидывается, что удивлена. — Прости Орхан, я из разряда тех женщин, которые продирают глаза ни свет ни заря, и все не могут смириться, почему остальные спят! — хихикает. — Разбудила?

А мне не смешно.

— Нет, Марику потревожила.

— Она рядом?

— Ближе некуда, — задеваю кончиками пальцев плечо Марики, веду вниз ощущая, как на ее коже появляются мурашки от моих прикосновений. — Что стряслось?

— Нам с Борном к полудню нужно ехать в ресторан на аукцион, а детей оставить не с кем. Хотела к Диане отправить, но Ветровы укатили на выходные за город. Нянькам по объявлению не доверяю, ни к чему нам чужие тетки. Ты сможешь приглядеть за племянниками пару часиков? Все-таки родной дядя…

— А я очень похож на няньку?

Вера по ту сторону динамика замялась.

Марика отстранившись, садится на кровати, прикрывая оголенное тело одеялом.

— Я могу посидеть, — шепчет она. — Тем более у меня выходной.

— Это необязательно.

Не хочу напрягать.

— Серьезно. Я обожаю детей! Пусть привозят, если согласны.

— Вер, — говорю снохе, — Марика вызывалась на помощь. У меня тоже сегодня много дел.

— Ой, как здорово! Тогда попозже привезем Снежанку и Алекса. Дочь как раз мечтала прогуляться по былым местам в особняке.

Закончив общение с Верой, поворачиваюсь к Марике.

— Ты просто ангел, честное слово.

— Мне правда несложно помочь. Я, когда с мамой еще жила, постоянно с соседскими ребятишками возилась.

В отличие от Марики, у людей на руководящих должностях выходных почти не бывает. Мне позарез нужно появиться на стройке до обеда.

Из дома я уезжаю раньше, не успев поздороваться с племянниками. Все оставляю на Усольцеву.

По пути в машине такси мне звонит Борн. Я примерно догадываюсь, о чем пойдет речь.

— Орхан! — да судя по его сердитому тону точно догадываюсь. — Объясни брат, какого черта твоя девушка будет сидеть с моими детьми?

— А это противоестественно?

— Да! Потому что единственные на всю жизнь у тебя меняются по два раза на дню.

— Ну не однолюб, как ты, — иронизирую, чем злю Рафаэля сильнее. — Тем более ты сам рассказал Вере о Марике.

— О чем пожалел. Не смог удержаться от эффектного выхода девицы в простыне и с кочергой в руках. Но я думал, что это твоя очередная игра, что ты просто хочешь затащить Марику в постель. Или у вас все серьезно? Я дожил до этого дня?

— Нет, Раф, я по-прежнему не горю семейными ценностями.

— Но твоя увлеченность выходит за рамки всех прошлых отношений. Ты почему-то до сих пор не порвал с Марикой.

— Сделаю это позже, не стану тебя удивлять.

— Остепенись, Орхан. Ты слишком ветряный, а нужно быть приземленным. Не хочешь семью, заведи детей и воспитывай их один. Так, у тебя возникнет ответственность перед кем-то, будет ради кого жить и не рисковать напрасно. Дети меняют нас в лучшую сторону.

— Перестань, брат! Ты как та ворчливая бабушка на семейном застолье! Кто о чем, а тебе лишь бы продолжение рода! — сбрасываю звонок.

На огороженной территории стройки кипит работа.

Многоэтажка с каждым днем становится все выше. Надеваю каску и беру еще одну. Пока иду по объекту, жму руки всем мужикам, которых встречаю. Забираю распечатанный отчет о проделанной работе у прораба.

Возле подъемного крана замечаю еще одного трудягу. Вид у него потерянный.

— Миньков! — кричу ему и, помахав, привлекаю внимание, — подойди.

Тот понуро шаркает.

— Доброе утро, Орхан.

— Доброе, — киваю. — Ты что как обморок выглядишь?

— Тимур Мансурович обещал пожаловать.

— Я знаю.

Ровно, как и повадки Толгатова выучить успел.

— Вечно ему все не так. Опять придираться начнет, кровь станет сворачивать.

На жалобы реагирую улыбкой и сожалением за испорченный шикарный внедорожник.

— Слушай, Миньков, ты мне доверяешь?

Он вытягивается.

— А кому мне еще доверять здесь? Благодаря вам, всем выдали деньги, поменяли робу, инструментами новыми обеспечили. Даже прораб стал относиться уважительно.

— Да, — киваю, — но теперь и ты должен для меня кое-что сделать.

Сбавив тон, подробно объясняю Минькову суть, а он таращится.

— Да вы что? Меня за это Толгатов в гроб положит!

— Не бойся Миньков, ты под моей защитой. Ничего тебе не будет, я гарантирую.

— Если только ради вас… — бормочет растерянно. — Хорошо.

Побледнев, он ошарашенно возвращается к крану, начиная подготавливать то, о чем я попросил.

Я расхаживаю перед недостроенным домом, наблюдая за процессом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Через полчаса к шуму на стройке добавляется оглушающий рев мотора спортивной тачки, на которой Толгатов въезжает к нам, наплевав на меры предосторожности и на то, что парковать автомобили следует по ту сторону забора.

— Ну, здравствуй, Орхан, — победоносно улыбнувшись, выходит из салона. — Как дела? Как здоровье?

— Я слышу в твоем голосе ноты превосходства, Артур Мансурович, у тебя отличное настроение.

— Королевское!

Криво ухмыльнувшись, протягиваю ему каску.

Глава 12

— Ты бы не парковался здесь. Строителям мешаешь.

— Мои туфли стоят гораздо дороже, чем жизни всех этих рабов, вместе взятых. Неужели ты думаешь, что я стану марать обувь в грязи?

Уходим с Толгатовым осмотреть первый этаж дома, а когда возвращаемся, крановщик Миньков уже работает вовсю, забравшись наверх в кабину, а перед этим заменив стропы на кране. Он снял новые, что я покупал для стройки из личных средств и заменил на сгнившее старье, которое выделил как с барского плеча Артур.

Миньков поднимает бетонную плиту и будто бы случайно дергает стрелой в тот момент, когда бетонная плита задерживается над спорткаром Толгатова. Ветхая стропа обрывается. Груз падает с высоты на глянцевую тачку, придавливая ее в жуткий спрессованный металлолом, который явно восстановлению не подлежит.

Толгатов застывает как вкопанный. Мне кажется, у полежавшей мумии выражение лица выглядело бы симпатичней, чем у Артура сейчас. Из его открытого от изумления рта будто вылетает наружу дух.

— Какое вопиющее недоразумение, — хлопаю Толгатова по плечу.

Он дергается от меня как от раскаленного и, схватившись за голову, шагает к подъемному крану.

— Эй ты, урод! Спускайся, ты больше нежилец!

Незамедлительно шагаю к Артуру.

— Артур Мансурович, а в чем виноват рабочий? Это ты пренебрег техникой безопасности, заехав на объект. К тому же стропы были изношены, о чем неоднократно сообщалось, но ты ничего не предпринял. Не волнуйся, страховая компания возместит весь ущерб.

— Ущерб?! — заорав, он разгневанно оборачивается ко мне. — Спорткар был из уникальной коллекции. Таких моделей больше нет! Эта машина стоила мне слишком дорого на аукционе в Германии.

— Печально, — улыбаюсь я.

У Артура в этот момент, будто взгляд затуманивается, реально глаза становятся каким-то мутным и покрасневшими. Таращится на меня, его дыхание учащается.

— Это ты…это все ты, черт бы тебя побрал, Байрамов!

— Нет, — издевательски смеюсь. — Я просто курирую стройку.

— Не прикидывайся кретином! — набросившись, хватает за воротник куртки. — Ты отнял у меня очень ценный предмет. Ты зарвался.

Надавив на запястья Артура, отталкиваю его.

— Иди ищи виноватого Артур Мансурович. Я даже время на поиски сохраню. В зеркале увидишь виновника. Удачной покупки новой машины!

Толгатов матерясь, достает телефон и принимается кому-то звонить. Ему против шерсти сейчас оставаться на стройке. Уходит.

Я, поблагодарив и успокоив Минькова, заканчиваю с делами и тоже уезжаю домой.

В особняке меня встречает подозрительная тишина, с учетом того, что день предполагался пройти с племянниками. Только наверху я улавливаю голоса, доносящиеся из комнаты, предназначенной под временную гостиную. Я застаю весьма странную картину, несвойственную моим ожиданиям…

Годовалый Алекс постоянно орет от восторга или уныния. Он очень шумный ребенок и голосистый, молчит, разве когда спит. Борн часто рассказывал мне о сыне, что тот не щадит барабанные перепонки отца своим бесконечным визгом.

Да я и сам дольше часа не мог быть с Алексом, голова начинала гудеть о его громких бессвязных речей, смысл которых пока что может разгадать исключительно Вера.

А шестилетка Снежана, племянница, уже умеет выражаться внятно и в отличие от брата ее можно счесть за тихоню. Воспитанную интеллигентную девочку, а еще любознательную.

Она кричать не будет, но вполголоса с периодичностью раз в минуту станет осыпать разного рода вопросами: почему трава зеленая, а не синяя? Почему у кузнечиков коленки в обратную сторону? Почему у папы на лице растет борода, а у мамы нет?

И тому подобное.

И важно найти более-менее научное объяснение, иначе Снежанка не поверит.

Сейчас же в гостиной полная гармония.

Настолько спокойная обстановка, что Марика вальяжно покачивается на кресле-качалке и подпиливает ногти, в то время как дети рассевшись подле ее ног на ковре, увлеченно занимаются не пойми чем.

Во всяком случае, я не могу взять в толк.

Племянники сидят друг напротив друга, а между ними стоит таз с водой. Снежана дует в эту воду усиленно, а Алекс восторженно наблюдает, как вода под воздействием струи воздуха раздвигается в разные стороны.

Марика замечает меня первой и с укоризной клонит голову набок, переставая орудовать пилкой.

— Вера не дала в арсенал игрушек детям. В особняке я тоже ни одной не нашла.

— Забыла, наверное, торопилась, — почесав затылок, снова смотрю на детей. — А что вы делаете?

Раскрасневшаяся от такой дыхательной гимнастики Снежанка, радостно задирает мордашку и заявляет:

— В Моисея играем!

Мне остается только удивиться и возвратить взгляд на Марику. Каких-то комментариев от себя не нахожу.

Она пожимает плечами.

— Алекс оказался очень своенравным мальчиком, капризничал без мамы сильно, тем более он со мной в первый раз остался. Да и Снежану почти ничем не удивишь, как выяснилось. Ладушками или игрой в съедобное-несъедобное точно. Пришлось импровизировать. Снежана ощущает теперь себя повелительницей вод, а Алексу просто интересно наблюдать за брызгами.

— Мультики включить не пробовала? Я постоянно так делал.

Марика с видом матери семейства встает.

— В телевизоре нет совместного настроения, не налаживается дружественная связь между взрослым и ребенком, — объясняет очень даже серьезно.

Я не спорю, потому что в темах с детьми совершенно не разбираюсь.

— Дяденька Орхан, — Снежана поднимается следом за Марикой, — жалко, что вы разгромили весь первый этаж. И этот тоже разломаете?

— Да, малышка, с понедельника здесь будут работать мастера. Подстрою дом под свой вкус.

— А фреска с рыцарем в столовой была красивой, — вздыхает Снежа.

Разумеется, когда-то она переживала в особняке много трогательных моментов и теперь ностальгирует. Но отныне законный владелец дома я.

— Не грусти, повешу на место рыцаря твой портрет.

— Правда?

— Почти честное слово.

Марика деликатно прерывает нас, приглашая на обед. Подхватывает Алекса на руки. Я лишь таращусь на племянника и Усольцеву, ведь Алекс опять молчалив и доволен. Обнимает своей пухленькой ручонкой Марику за шею, головой прижимается к ее щеке.

— Пф-ф-ф! Абу-у… — лопочет он и, вытянув другую руку, указывает пальцем на Снежану.

— Да, мой маленький принц, — кивает Марика, — Снежана тоже пойдет кушать.

Марика держа Алекса, медленно идет в кухню. Снежанка, схватившись за длинный подол юбки Усольцевой, двигается рядом. А я на несколько секунд остаюсь как вкопанный в комнате.

Отмерев, говорю вслед:

— Марика, как ты поняла, что имел в виду Алекс?

За девушку отвечает Снежана, обернувшись ко мне и захихикав:

— А мы все знаем, что говорит братишка. Только вы с папой этого не понимаете.

В кухне Марика передает из рук в руки мне Алекса, хваля за то, что я вовремя приехал.

Оказавшись со мной, племянник начинает бессвязно общаться на повышенных тонах, комментируя действия Усольцевой. Как она виртуозно определяет Снежане место за столом, подхватив девочку за подмышки и оторвав от пола, будто та ничего весит, усаживает на высоковатый барный стул.

Затем раздает всем тарелки, отлично ориентируясь среди множества шкафов. В кульминации распахивает дверцу духовки и достает глиняный горшок замотанный, где крышка в пищевой фольге. Я даже не знал до этого, что у меня среди посуды есть горшок.

— Сто лет не ел гречку, — наблюдаю за разведенной Марикой деятельностью.

— Ты привык есть блюда в ресторанах за деньги, но то, что готовят дома, только за любовь получить можно.

Сидя на коленях у Марики, мелкий хулиган Алекс плюется кашей, а затем замирает, смотря на меня, то поворачиваясь к Усольцевой, ожидая нашу реакцию. Марика улыбается, берет салфетку, вытирая щеки малыша. Снежана как старшая сестра учит манерам братика, несерьезно погрозив ему пальцем.

Позже я, забывая о насущных проблемах, полностью посвящаю себя детям, а Марика как всегда рядом, включает незатейливую мелодию на телефоне. Мы все вчетвером играем в вертолеты. Я кружу Снежану, а Усольцева развлекает Алекса.

Прежний особняк перестает быть тихим, все пространство заполняется детским смехом и приятным голосом Марики, когда она подпевает в такт мелодии. И я в это время перестаю быть бизнесменом, акулой с железной хваткой и каменным сердцем. Я ощущаю себя простым человеком, причем счастливым.

— Спасибо огромное, что посидели с детьми. Как же вы нас выручили! — от души благодарит Вера, приехавшая за ребятишками.

Сноха и брат задержались на аукционе, но мы этого даже не заметили.

Когда остаемся вдвоем с Марикой, дом вновь обретает степенное, безмолвное настроение. Все искры и радость будто бы исчезли вместе с Алексом и Снежкой.

А может, Рафаэль в чем-то был прав, когда говорил, что дети меняют жизнь в лучшую сторону?

Раньше я этому значения не придавал, но сегодня ярко почувствовал разницу, кем был рядом с мелюзгой и в кого превратился, когда племянники уехали с родителями.

Скандально, противоестественно и совершенно чуждо для меня, но этот день был одним из самых приятных за последние годы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 13

Прошла неделя.

Марика

— Орхан, любимый, — утром, подкравшись, игриво щекочу за нос Байрамова, пробуждая ото сна. — Сварить тебе кофе?

— Да, только…

— Крепкий, — перебиваю, — обязательно ядреный до такой степени, что у любого другого нормального человека разорвалось бы сердце от тахикардии, попробовав он один глоток этого напитка.

— Все так, — перехватывает мое запястье и нежно целует. — Как же ты вкусно пахнешь, Марика.

Само собой, я успела растереть капельку духов по коже. Встала пораньше, помылась, сделала легкий макияж и прическу, а еще приготовила на завтрак сырники.

Мне вовсе не в тягость, наоборот, я никогда в жизни не чувствовала себя до такой степени бодро. А ведь могла допустить самую фатальную ошибку, отказавшись от этого замечательного мужчины из-за страха перед Артуром.

Но я доверилась и осталась с Орханом. Он не разрушил моих ожиданий, а слова, сказанные им в кабинете брату, подтвердились. Байрамов создал для меня идеальный мир без лишних людей. На полном серьезе за эти дни я стала забывать о Толгатове. Бывший жених, будто исчез со всех моих горизонтов. Наверное, Байрамов поговорил с Артуром по-мужски, не вовлекая меня.

Между мной и Орханом сейчас проходит стадия узнавания друг друга. Это так классно каждый день интересоваться о человеке, которого любишь всем сердцем.

Кроме того, Байрамов оказался очень щедрым мужчиной, он покупает мне одежду, цветы, платит совершенно за все. Хотя я никогда не ставила во главе угла деньги и уж точно смогла бы построить для нас с Орханом рай даже в шалаше, но все равно приятно.

За столом налюбоваться не могу Байрамовым, кажется, я слишком залипла взглядом на его лице.

— Ты меня сейчас насквозь прожжешь глазами, — приподняв уголок губ, говорит Орхан и вновь опускает взгляд в тарелку. — Почему сама не ешь?

— Напробовалась, пока готовила, — кое-как заставляю себя посмотреть на что-то другое.

Надеюсь, он не понял, что я обманула.

В последние дни у меня совершенно нет аппетита, а энергия будто берется от солнца, которого впрочем, все меньше из-за времени года. Я не могу есть, нормально дышать, когда со мной Орхан или если его нет рядом. Сердце колотится неуемно — вот так оно любит. Я чувствую себя бездомной даже в роскошном особняке без Орхана.

На его телефон приходит сообщение.

Подперев ладонью щеку, наваливаюсь на стол, чтобы подглядеть.

— Кто там?

— Рафаэль, — разворачивает ко мне экран. — Дети до такой степени влюбились в тебя, что теперь спрашивают каждый день, в гости просятся.

— Пусть приезжают. Мне всегда в радость.

— Спланируем как-нибудь выходной.

При упоминании о племянниках Орхан тоже будто засветился изнутри.

— А ты бы хотел своих детей?

Впервые я заговорила на серьезную тему. Уместно ли будет или я слишком тороплю события? Вместе мы недавно, но мне постоянно мерещится, что я знаю Орхана еще из прошлой жизни.

— Раньше я об этом не задумывался, но после того выходного с малышами стал немного завидовать Борну. Дети — самое лучшее, что может с нами случиться. Да, я хочу ребенка. Сына или дочку — без разницы.

У меня в груди там под ребрами, будто распускается чудесная роза от его слов.

Позже Байрамов приглашает в особняк мастеров, которые будут делать ремонт, пока мы уезжаем на работу. Я больше не боюсь появляться в офисе вместе Орханом. Держать дорогого мужчину за руку.

За воротами дома замечаю, что Байрамов выгоняет из гаража внедорожник.

— Починили? — спрашиваю, занимая переднее сиденье.

— Да, — выруливает на дорогу.

— И в чем была причина?

— Заводской брак, милая. А не то, что ты успела придумать.

— Уф, слава богу! Я просто не могу поверить, что Толгатов так легко сдался.

— Ему больше ничего не остается.

Внутри офиса Орхан отвлекается на звонок — в Байрамове нуждается много людей. Оно и неудивительно. Руководящее положение обязывает.

Я, расстегивая на ходу пальто, случайно бросаю взгляд на Карину. Не видела ее с прошлой пятницы, а сегодня понедельник. Если честно еще бы столько не видела, но как она выглядит сейчас, меня настораживает.

Эффектная брюнетка вообще без макияжа, хотя раньше была при полном боевом раскрасе. Ее волосы несвежие, зачесаны в хвост. На Карине нет привычной красной рубашки и обтягивающей кожаной юбки — одета в коричневую не глаженую футболку и джинсы. Девушка, шмыгая носом, складывает в коробку все содержимое со своего стола.

Удивившись, подхожу к Карине.

— Тебя что уволили?

— А ты позлорадствовать пришла или как? — язвит она и смотрит опухшими красными глазами.

Ее лицо такое бледное, что становится не по себе.

Если бы я испытывала к Толгатову хоть какие-то чувства, возможно порадовалась, и слова Карины были бы правдой. Но феерического счастья я не испытываю. Мне даже жаль видеть секретаршу такой подавленной.

— Ты плакала? Что случилось?

Карина поджимает губы и горделиво приподнимает голову.

— Да будь ты проклята Усольцева! От всей души желаю, чтобы слез ты пролила не меньше чем я за эти дни. Ты чертова принцесса из Хрущёвок! Ходишь тут вся такая милосердная, добрая, невинная.

Она кричит на весь холл, Карине плевать, что подумают другие сотрудники.

— Карин, но я же теперь не с Артуром и не претендую на него. Для тебя был открыт зеленый свет. За что ты меня проклинаешь? — я разговариваю с девушкой спокойно.

Но Карину от моих слов лишь сильнее трясет.

— Если бы не ты, Артур не заставил сделать меня… — остановившись, будто уговаривает себя промолчать, но ее слова с обидой и болью все равно рвутся наружу. — Артур только от тебя хочет… — хватается за свой живот, а потом кричит так, что я реально начинаю ее опасаться. — Уйди Усольцева! Не попадайся мне на глаза! Как же вы все мне осточертели!

Дернувшись от стола Карины и опустив голову, почти бегу к лифтам. Что от меня хочет Толгатов? Он все еще не успокоился? Не понимаю.

В кабинете еле-еле переключаюсь на работу. На компьютере открываю программу с виртуальным макетом будущего дома. Довожу его до безупречности, то и дело меня расположение керамогранитной плитки.

Мне искренне хочется, чтобы люди, жившие до этого в плохих условиях, но не могли позволить себе купить новые квартиры, наконец-то получили идеальный дом. Таковы правила городской мэрии для застройщиков, что хотят оттяпать землю, где стоят бараки — предоставление бесплатных квартир жильцам перед сносом ветхих зданий.

Толгатов все, что на благотворительной основе терпеть не может. А я уже распланировала во дворе разноцветную детскую площадку.

И отдельную огороженную площадку для выгула собак — там будет специальное оснащение для дрессировки. Внутри сделаю насыпь из песка, который можно менять по необходимости.

Остальная территория дома останется чистой.

Без какашек на газонах.

Как вспомню…

Особенно по весне.

Звуковое оповещение из мессенджера каким-то чудом отвлекает меня от работы. Я сильно погрузилась в процесс, забывая обо всем на свете.

«Девочка с васильковыми глазами, ты уже придумала, куда мы поедем обедать?» — пишет Орхан.

Отчего на моем лице невольно расцветает улыбка.

«Сегодня решай сам»

«Ладно, тогда жду тебя в холле через десять минут»

Нахмурившись, проверяю, сколько прошло времени. Ох, так быстро оно пролетело. Я потеряла счет.

Отключив компьютер, собираюсь на ланч.

Встречаю Байрамова на первом этаже возле лифтов.

— Я чуть не забыла, что нужно поесть, представляешь? — смеюсь и подхожу к нему близко.

Орхан обнимает меня за талию, склоняется и слегка задевает губами мои губы. В такие минуты мне хочется, чтобы весь мир подождал. Я вообще перестаю кого-либо замечать, полностью фокусируясь на Орхане.

Но голос, который как гром раздается прямо за моей спиной, заставляет спуститься с романтических небес на холодную землю и ощутить боль от этого падения.

— Бесстыжая! — кричит мама.

В этот момент мне показалось, что я нахожусь между сном и явью. Я просто не понимаю как такое возможно. За все эти годы мама ни разу не приезжала к нам в офис и особого интереса не проявляла.

Вздрогнув, оборачиваюсь.

Она появилась, будто из воздуха, а может, я не заметила ее, потому что мои глаза видели только Байрамова.

Сгорбившись и сильно сжимая в руках сумку, она быстро шагает к нам. Да, я вроде умом понимаю, что она моя мать, но не узнаю в ее озлобленном посеревшем лице родные черты. Она и одета во все серое, выглядит как грозовая туча. И будто бы постарела.

— Зачем ты приехала? — ошарашенно спрашиваю ее.

Мама подходит ближе, ударяет меня по руке, которой я держала Байрамова. Перехватив запястье, оттаскивает от Орхана.

— Спрашиваешь еще! А я ведь сначала приехала к вам в квартиру, но Алла сказала, что ты там больше не живешь. К нему убежала, — кивает на Орхана, а в глаза ему не смотрит, меня буравит, — да? Как тебе не стыдно, Марика, какой позор!

В это время все сотрудники холдинга разбредаются по кафешкам и ресторанам. Но разве до еды сейчас, когда в холле такое представление? Вокруг нас постепенно собираются зрители.

— Пожалуйста, перестань отчитывать меня прилюдно.

— Буду, буду ругать, раз ты из ума выжила! Как ты посмела предать всех нас? Мне стыдно смотреть людям в глаза из-за тебя.

— Замолчи, — я вырываю руку из ее захвата.

На что мама удивленно замирает не ожидав. Тяжело выдохнув, она вдруг замахивается и при всех обжигает пощечиной мое лицо. Там, где остался след о ее ладони, начинает сильно гореть. Дотрагиваюсь до щеки.

Задрожав, озираюсь по сторонам, замечая недоуменные, где-то насмешливые взгляды сотрудников. Владислав из отдела кадров снимает нас на телефон.

Потом возвращаю взгляд на маму, но не вижу в ее глазах и капли раскаяния.

Она, приподняв подбородок, откуда-то набралась высокомерием и холодностью.

— Я жалею о дне, когда ты появилась на свет! — добивает окончательно.

Это все случилось за считаные секунды, которые растянулись для меня в мучительную бесконечность. Байрамов после пощечины вновь берет меня за руку и встает спереди, прикрывая своей спиной.

— Ты кто вообще? Не ори здесь как ворона и руки не распускай.

Я тут же слегка щипаю его за спину.

— Тише Орхан, это моя мама…

— Да?

Мама кивает.

— Да! Я ее родила на свою беду! А ты, следовательно, и есть Орхан. Нет, ты не человек, ты черт с рогами, бес, одурманивший мою единственную дочь перед свадьбой! Как тебе не стыдно!

В отличие от меня к нападкам матери Байрамов относится невозмутимо.

— Не брызжи ядом, у тебя все равно не получится призвать меня к совести. Я на твои манипуляции не поведусь. Заканчивай свой спектакль одного актера, доставай из авоськи проездной и лети на рынок, где картошка на три рубля дешевле или в церковь. Свечку ставь за здравие. В общем, занимайся тем, чем занимаются все высоконравственные дамы вроде тебя.

Он делает шаг в сторону в попытке обойти маму, но она преграждает путь.

— А тебя, бес, в церковь точно не пустят. В тебе же ничего святого нет. По глазам твоим вижу нахальным, — она опускает взгляд на руку, которой держит меня Орхан. — Если сейчас Марика с тобой уйдет, она мне больше не дочь! Лучше умереть от голода и немощи, чем знать, что потратила всю жизнь на воспитание дочери, а Марика меня предала!

Я в ужасной растерянности не понимаю, что делать.

Неожиданно из толпы по-королевски вышагивает Толгатов и заявляет:

— Анна Ивановна, успокойтесь дорогая, не доводите себя до инфаркта!

Мама, утерев слезы, кидается к Артуру.

— Ах, сынок! Да как же мне не переживать? Сердце болит за Марику, она же сошла с ума. Прости нас, прости, Артурчик. Никогда бы не подумала, что моя дочь свяжется с хамлом и быдло, — прозрачно намекает на Орхана.

Толгатов вроде приобнимает мою мать и при этом не сводит с меня взгляд.

— Нам всем сейчас нелегко. Идемте в мой кабинет, выпьем чаю.

— Хорошо сынок, хорошо…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 14

Орхан отвозит меня в морской ресторанчик. Тут очень уютно и душевно. Интерьер выполнен сине-голубых тонах, на стенах развешаны настоящие рыболовные сети, красно-белые спасательные круги. И пахнет вкусно. Отнюдь не рыбой.

В другой бы ситуации я насладилась, но сейчас рухнув на диван, хватаюсь за голову.

— Поверить не могу! — безутешно восклицаю. — Толгатов опять подстроил ловушку и все вывернул в свою пользу. Как всегда остался великодушным в глазах окружающих, а меня выставил ужасной!

Орхан спокойно открывает меню.

— Твоя маменька больше всех отожгла. Артур только вышел ее забрать.

Посмотрев на Байрамова серьезно, наваливаюсь локтями на стол.

— Толгатов ее спровоцировал.

— Странно, — хмыкает, подзывая жестом официанта. — Но женщина, в которой есть все святое и которая тебя родила, говорила об Алле.

— Подружке?

— Я, конечно, в женской дружбе не очень, — переключается на подоспевшего официанта, перечисляя заказ. — Марика, а ты что будешь?

— Воду, мне нужно потушить пожар внутри.

— А что-нибудь посущественнее?

— Нет аппетита.

Байрамов просит приготовить второе блюдо тоже что и себе.

— И так худенькая, надо поесть, а то ноги держать не будут.

— Сказал прямо как моя мама, — морщусь. — Не хочу верить, что Алка мне подложила жирную свинью. Я должна посмотреть ей в глаза, тогда пойму предала она или нет.

Вернувшись с обеда, расходимся с Орханом по кабинетам.

Только успеваю плюхнуться на кресло и потянуться за компьютерной мышью, как дверь приоткрывает помощница главного акционера холдинга.

— Марика, тебя Мансур Довлатович требует.

— Этого еще не хватало, — вздыхаю я. — Но ожидаемо.

Поднимаюсь на лифте еще выше. К самым небесам. На этаж, где светлая плитка устлана багровыми коврами, а на стенах в золотых рамах висит живопись известных художников. Этот барский этаж полностью принадлежит Толгатову-старшему.

Постучав в дверь, осторожно шагаю в кабинет.

— Вызывали?

Ноздрями улавливаю легкие ноты успокоительных капель, витающие в воздухе.

Сам Толгатов, раскрасневшись под стать коврам, громоздко сидит за столом и смотрит на меня исподлобья.

— Закрой дверь.

Делаю, как он велит, и еще на несколько шагов подхожу ближе. Догадываюсь, что об инциденте в холле узнал отец Артура, оттого и разозлился.

— Простите, пожалуйста, за случившееся.

— Не прощу! — ударяет кулаком по столу. — В ваши отношения с Артуром я не лез, решил, что разберетесь сами. Восстановил тебя в должности, как просил сын, но ты воспользовалась его добротой. Опозорила нашу великую фамилию. Почему ты позволила матери устроить скандал на глазах у моих сотрудников?

У меня по спине поползли ледяные мурашки от сурового тона Мансура Довлатовича.

— Мама поддалась чужому влиянию. Мне очень жаль.

— Ей жаль! — резко встает и упирается кулаками в столешницу. — Нам еще повезло, что в холдинге не было важных гостей!

— Я ведь работать здесь не хотела, это Артур так повелел.

— И не будешь. Всё. С меня довольно. Уволена! На этот раз окончательно. И можешь не надеяться, что когда-нибудь устроишься в городе по профессии. Я не позволю. Будешь полы намывать, как мать — вот ваш потолок. Больше вы ни на что не годитесь! Пошла вон!

Опустив голову, вылетаю из кабинета Мансура Довлатовича.

На ватных ногах плетусь по коридору. Мое сердце застревает где-то в горле. Сегодня я не чувствую себя окрыленной после увольнения, расстраиваясь за собственное будущее. Отец Артура не привык бросать слова на ветер. Он человек-работа, слишком озабоченный своей репутацией.

— Меня уволили, — огорошиваю Байрамова, зайдя к нему сразу от Толгатова. — Кажется, окончательно. Мансур Довлатович не вынес скандала.

— Ты сильно расстроилась? — захлопнув ноутбук, встает из-за стола, шагая ко мне.

— Еще не поняла…поверить не могу, если честно…

Орхан останавливается рядом. Я наклоняю голову, утыкаясь лбом в его грудь. Байрамов нежно гладит меня по спине, эти прикосновения действуют как обезболивающее для души.

— Я поговорю с Мансуром.

— Вряд ли получится все вернуть. Он был вне себя от ярости.

— Дай мне немного времени подумать, как можно это исправить.

Подняв лицо, приподнимаюсь на носочки и целую Орхана в подбородок.

— Мне нужно кое-куда заехать вечером. Сможешь подвезти?

— Да.

Собрав личные вещи, окончание рабочего дня дожидаюсь в кабинете Байрамова. Это единственное место, где у Мансура Довлатовича нет власти. Отец Артура отдал приказ сотрудникам службы безопасности отныне не пускать меня даже в холл предприятия.

К шести часам крепко держа за руку, Орхан выводит меня из офиса. Даже голову поднимать не хочется, пока следую за Байрамовым по коридорам многоэтажного здания. Бывшие коллеги искоса посматривают, шепчутся.

— Куда поедем? — спрашивает Орхан, выдвигаясь из парковки.

— К дому, где тебе понравилось наблюдать за мной через окно…

— Понял, — слегка улыбнувшись, кивает он.

Возле новостройки, в которой я жила с подругой, беспрепятственно открываю ключом подъезд. Байрамов молча двигается за мной. Поднявшись по лестнице на второй этаж, останавливаюсь у двери и пытаюсь отпереть другим ключом из связки верхний замок. Ключ ударяется об скважину и дальше не проходит.

— Чудно, — хмыкаю я.

Рассматриваю ключи, может, что-то перепутала? Вроде те же…

Так получается, что Байрамов остановился напротив глазка, а я немного в стороне.

— Внутри работает телевизор, — сообщает Орхан.

— Да, я слышу.

Бросив ключи в карман пальто, нажимаю на звонок несколько раз.

Через пару минут дверь нам все-таки открывают.

— Ой, а вы к кому? — слышится удивленный голос Аллы.

Шагнув к Байрамову, берусь за дверь и силой распахиваю ее шире.

— К тебе, — отвечаю за него.

Алка вздрагивает, когда замечает меня, а затем хмурится.

— А…это ты подружка, — отступает, нехотя впуская в квартиру.

На Алке накинут халат. У нее очень мокрые волосы. Вероятно, она принимала душ, выскочила впопыхах, когда услышала звонок.

— Что с замками? — спрашиваю ее сердито.

Но подруга взгляд не сводит именно с Орхана, любопытно изучая его лицо, фигуру, одежду.

— А кто этот интересный мужчина, Усольцева?

— Орхан, если для тебя это так важно.

— Ого…тот самый Орхан. Вы оправдали все ожидания. Даже очень, — улыбается она, все еще рассматривая Байрамова сияющим взглядом.

— Не уклоняйся от темы! — повышаю тон, притопнув ногой. — Почему мои ключи не подходят?

Алка молниеносно принимает оборонительную позу — с недовольным видом скрещивает руки на груди.

— Ну замки поменяла. Тебя же пугал Толгатов. Зачем орать-то?

— Ладно, а где мой комплект?

— Нет комплекта, я не знала, вернешься ли ты в квартиру, — отвернувшись, Алла машинально поправляет волосы, и лишь сейчас я замечаю, как на ее запястье блеснуло украшение.

Перехватив руку подруги, внимательно рассматриваю браслет. Он изготавливается одним известным итальянским брендом, я это отлично знаю. У меня похожий браслет есть, который когда-то подарил Артур. Толгатов редко оригинальничает. Он и мне и матери своей дарил украшение этой марки. Очень дорогой, большинству людей не по карману. Я бы себе никогда такой позволить не смогла.

— Откуда? — ахаю.

— Реплика! — Алла вырывает руку и прячет ее за спину.

— Перестань врать. Ты за браслет продала меня Толгатову, да? Он тебя надоумил рассказать маме, где я живу?

— Говорю же подделка! — фыркнув, Алка летит от меня в комнату.

Не разуваясь, бегу за ней.

Орхан медленнее проходит за мной.

— Я отлично разбираюсь в этом бренде, — продолжаю выяснять.

— Заладила! — возмущенно жестикулирует. — Тебе не стыдно вспоминать о бывшем, когда рядом такой роскошный мужчина?

Байрамов, несмотря на визги Аллы остается невозмутимым. Вот у кого нервы как стальные канаты. Меня же трясет, да и Алку, впрочем.

— Не старайся перевести тему! — теперь кричу я. — Как ты могла рассказать обо всем моей матери? Ты хоть представляешь, что она устроила сегодня в офисе?

Помрачневшая Алла пятится к дивану.

— А сколько мне нужно обманывать Анну Ивановну? Это ты завралась перед собственной матерью, а я должна тебя прикрывать, выдумывать отмазки, когда она приезжает без предупреждения? Сидеть тут с ней, чаи распивать, пока ты где-то скрываешься? Знаешь, дорогуша, у меня тоже есть своя личная жизнь!

— Даже так… — прошептав разочарованно, смотрю на Аллу помутившимся от слез взглядом. — Больше не побеспокою.

— Постарайся. Будь любезна!

— Я уйду.

— Отлично!

— Но как ты будешь платить за квартиру одна?

У Алки очень смешная выручка из кофейного павильончика.

— Не волнуйся, подружка, у меня все в шоколаде.

Когда я собираю оставшиеся вещи, Алка демонстративно запирается в ванной. Высовывается оттуда, только услышав нас с Байрамовым в прихожей.

— Вообще-то мыть сразу за гостями пол плохая примета, но вы тут так наследили! — язвит она.

Я же не обращаю на нее внимания. Сегодня мое сердце разбилось второй раз.

Загрузив сумки в багажник, садимся с Орханом в машину. Прижимаюсь головой к его плечу.

— Я лишилась работы, дома, родных…только потому, что люблю и хочу быть любимой. Почему люди такие жестокие?

— Такова людская суть, наверное.

— Я надломлена, но еще держусь, потому что вопреки всем бедам ты рядом. Значит, все не зря…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 15

Следующие две недели я безуспешно пытаюсь встретиться с мамой.

Приезжаю к ее дому, стучусь, но она не открывает, хотя в окнах горит свет. Я в жизни не получала от мамочки такого серьезного бойкота. По словам соседки, с которой они дружат, мама чувствует себя нормально. Они регулярно общаются.

Потоптавшись в очередной раз возле запертой двери, забираю из почтового ящика квитанции об оплате коммунальных услуг и спускаюсь из дома. На улице, зябну от ветра, холодные потоки бьют в лицо так сильно, что у меня задвоилось в глазах. Потянул низ живота.

— С тобой все в порядке? — заметив мое состояние, из машины выходит Орхан.

— Да, просто голова закружилась немного, — очнувшись, вяло шагаю к автомобилю.

Когда собираюсь сесть, у меня возникает странное чувство, которое вынуждает интуитивно обернуться к дому. Я поднимаю взгляд на окна третьего этажа, выходящие во двор. Там наверху стоит мама. Она наблюдала за нами, а увидев, что я смотрю в ответ, тут же прячется за шторку.

— Нехорошо если голова кружится. Надо записаться на МРТ, — размышляет Байрамов, почти как наш участковый терапевт.

— Это все от горьких эмоций.

— Может таблетки какие-нибудь купить?

По пути в особняк Орхан останавливается возле аптеки. Сам вызывается сходить, но я решаю лично подобрать себе какой-нибудь успокоительный чай на травках.

За стеклянной перегородкой рассматриваю коробочки, пока жду своей очереди. Девушка, что стоит впереди, спрашивает о тестах на беременность.

Невольно подслушиваю ее разговор с фармацевтом, медленно подхожу к стеллажу, где выставлены витамины для будущих мам и прочие атрибуты.

Мы ведь тоже с Орханом несколько раз не предохранялись — настолько сошли с ума друг от друга. Позже Байрамов все-таки решил вести регулярную половую жизнь с барьерной контрацепцией. Я была не против.

И беременной тоже никогда не была. В последнее время отслеживаю странные симптомы — все сигнализирует о том, что вот-вот у меня должны начаться дни, когда захочется шоколада и безосновательно прикрикнуть на Орхана, сказав, что он обнаглел, а потом извиниться, и от угрызения совести чуть-чуть поплакать. Начало цикла должно уже наступить.

Я за всей нервотрепкой потеряла ему счет.

Незнакомая девушка покупает тест и широко улыбаясь, выходит из аптеки — я покупаю шесть тестов, причем разных марок. И чай для сна.

Прижав к груди полный пакетик с коробочками, в оцеплении возвращаюсь к Орхану.

Вот если бы не эта незнакомка я вряд ли настолько впечатлилась, а может, вообще, не вспомнила о запаздывающем цикле.

А что будет, окажись я беременной? Обрадуется ли Байрамов? Наверное, да, ведь он очень хотел детей, он души не чает в племянниках. К тому же я постоянно сижу в особняке и жду Орхана с работы днями напролет, занимаюсь хозяйством. Параллельно проверяю сайт с вакансиями, но пока ничего подходящего там нет. Возможно, ребенок выведет наши отношения на новый виток. Орхан предложит мне выйти за него замуж, и я соглашусь.

По-другому никак. Я очень боюсь потерять Байрамова.

— Тебе двадцать два года или восемьдесят два? — посмеивается Орхан, кивнув на пакет, заводит мотор.

А мне не слишком весело. Я вообще сейчас будто выпала из реальности.

— В аптеке акция…

Вечером, уличив момент, когда Орхан уходит в душ, дрожащими руками распечатываю первый тест. Все сделав по инструкции, жду несколько минут. Отображается одна четкая красная полоска и вроде бы вторая. Я и так и эдак верчу тест в руках, подношу ближе к свету. Она, кажется, есть или это у меня обман зрения и я вижу то, что хочу?

Решаю подождать до утра и повторить процедуру.

Ночью мы снова близки с Орханом, я утопаю в его объятиях телом, но разумом витаю где-то далеко. Сегодня я попросила Байрамова быть со мной нежным и осторожным.

Утром я обыкновенно просыпаюсь одна. Байрамов уже уехал в офис. На первом этаже слышится шум от ремонтных работ в особняке. Я же хватаю другой тест, подороже. Там есть индикатор, который через несколько минут показывает мне положительный результат сроком 1–2 недели…

Я застываю в ступоре. Потом заплакав, пугаюсь. Взяв третий тест, отчего-то смеюсь — целый ураган эмоций испытываю за ничтожный промежуток времени.

Чувства захлестывают, беру телефон и собираюсь позвонить Орхану, однако какая-то неведомая сила будто останавливает меня. Не очень разумно будет огорошить мужчину судьбоносной новостью на расстоянии. Я должна все еще раз проверить.

Такими вещами не шутят тем более с Байрамовым.

Звоню своему гинекологу, у которого наблюдаюсь уже несколько лет. Надежда Степановна, услышав мои догадки, освобождает окошечко в своем плотном графике.

В частной клинике у меня из груди выпрыгивает сердце, когда доктор приглашает в кабинет УЗИ. Как же хочется, чтобы в этот трогательный момент со мной рядом были Орхан и мама…

— Да, беременность есть, — сообщает Надежда Степановна, смотря в монитор. — Срок небольшой, видно плодное яйцо. — Мне видна лишь маленькая черная точка. — Все отлично. Поздравляю. Если не будет болей или каких-то еще странных симптомов жду тебя, Марика, через две недели на повторное исследование.

— С…спасибо…

В кабинете доктора сижу словно в тумане, пока Надежда Степановна распечатывает для меня лист с рекомендациями по беременности и направление на анализы. Во мне теперь растет новая жизнь, но я еще это смутно понимаю.

— Я точно беременна? Меня даже не тошнит.

— Подожди Марика, — заулыбалась Надежда, — еще рано для токсикоза.

Вернувшись в особняк, не могу найти себе места. Потихоньку брожу по комнате, прикасаюсь к животу. Он плоский, но скоро будет расти. Уф…

Мне нужно было два часа, чтобы более-менее прийти в себя и придумать, как действовать дальше.

Я решаю приготовить сегодня романтический ужин, чтобы в красивой обстановке рассказать Байрамову правду. Прячу один из тестов в бумажный конверт.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пока Орхан трудится в холдинге, я виртуозно орудую на кухне. Планирую приготовить для любимого мужчины два салата и жаркое, а еще попытаться испечь на десерт шарлотку. Хочется, чтобы все было высшему классу.

Только я не рассчитываю своих сил, второй салат дорезаю уже сидя на стуле. Живот опять начинает тянуть. Плюсом наваливается самовнушение.

Еще каких-то пару дней назад я чувствовала себя гораздо сноснее, а теперь мне начинает мерещиться, будто ребенок, которого на УЗИ не видно стал шевелиться…

Ох уж эта богатая фантазия.

Интересно, а кто родится? Сын или доченька? Если дочь назову ее Лилия, как красивый цветок! Или Танюшка. Или…

К вечеру мастера по ремонту заканчивают работу.

Я накрываю на стол, зажигаю свечи. Сажусь и жду Орхана, положив конверт рядом с собой. Байрамов задерживается. Больше часа прошло. Постепенно еда начинает остывать. Навязываться я не хотела, но все же звоню Байрамову.

Трубку он не берет и на сообщение не отвечает.

В полночь задуваю свечи, потеряв всякую надежду на совместный ужин, и ухожу спать. Оказавшись в постели одна ворочаюсь с бока на бок. Сон чуткий, просыпаюсь от каждого шороха. Под утро, когда в комнате еще темно слышу, как хлопнула входная дверь на первом этаже.

С этим звуком мое сердце отчаянно забилось в груди.

Подскочив с кровати, спешно иду проверять. Байрамов соизволил вернуться.

Настроение у него приподнято. Что-то там присвистывая, он вразвалочку идет к лестнице, но встречается со мной и замолкает. Мне совсем невесело в отличие от Орхана.

Устало вздохнув, скрещиваю руки на груди.

— Ты где был?

— Сказала как ревнивая жена, пожившая со мной десять лет в браке.

— Я не шучу, — продолжаю ворчать.

— Один старый друг пригласил посидеть в баре. Мы заговорились. Знаешь, в последнее время столько всего навалилось, мне было необходимо переключиться.

— Я много раз звонила, почему не отвечал?

— Телефон был на вибрации, — разводит руки в стороны. — Я когда заметил пропущенные, было уже поздно. Марафон оправданий для меня окончен или еще дыхнуть заставишь?

— А есть повод?

Он останавливается на ступень ниже от меня. Берет за плечи, нежно поглаживая.

— Марика, я устал и не хочу сейчас выяснять отношения. Мы взрослые люди и отпрашиваться друг у друга, чтобы куда-то сходить не должны.

— Но предупредить можно было?

— Я не знал, что ты настолько за меня волнуешься, что даже не спишь.

— Теперь имей в виду.

Возможно, это я перегнула палку, набросившись на Байрамова с расспросами. Но мне стало обидно, ведь я столько готовилась к ужину. И я беременна, а к беременным нужно относиться в два раза терпимее и в три раза ласковее.

И тем не менее когда на кровати прямо за моей спиной размеренно дышит Орхан, я, наконец, успокаиваюсь и засыпаю…

Открываю глаза от настойчивого солнечного луча, что бьет мне прямо в лицо, пробираясь сквозь стекло не зашторенного окна. Поморщившись, отбрасываю одеяло, сажусь.

Накинув поверх сорочки халат, умываюсь, а затем иду в кухню. Кофе мне теперь пить нежелательно, придется довольствоваться зеленым некрепким чаем.

— Ого, а почему ты еще дома? — удивляюсь, застав Орхана возле кофемашины.

— С утра нет дел в офисе, — отвечает, не оборачиваясь ко мне, а наблюдает, как тонкая горячая струйка кофе медленно наполняет его кружку.

По всей кухне слышится бодрящий аромат.

Остановившись возле Байрамова, обнимаю его со спины, прижимаясь лицом к белоснежной рубашке. Какой же Орхан теплый, родной, мой…

— Нам нужно поговорить.

— Не поверишь, сейчас тоже об этом думал, — деликатно обхватывает мои запястья и убирает от себя руки.

Взяв кофе, идет за стол.

— Присядь, Марика.

— Да, обязательно только немного подожди раз ты здесь! — выпалив, торопливо выхожу из кухни и возвращаюсь в спальню, где из тумбочки достаю положительный тест на беременность, спрятанный в конверте.

Внутри меня все трепещет.

Комната, улица за окном — все видится в розовом цвете.

Я стану мамой, а Орхан отцом, как того и желал. Если он с таким удовольствием играл с племянниками, то, как будет относиться к собственным детям?

Я, наверное, свечусь как гирлянда, а вот Орхан выглядит задумчивым. Он неотрывно смотрит на кружку с кофе.

— Ты первый говори! — приземляюсь на противоположную сторону стола.

— Ладно, — шумно выдохнув, поднимает взор на меня. — Мы с тобой познакомились недавно, ты кажешься мне умной девушкой. Ты разбираешься в правилах крупного бизнеса, раз работала на холдинг. С первого дня, как ты поселилась здесь, я много размышлял о нас. И все чаще меня стали посещать мысли, что я живу не своей жизнью.

Мое дыхание обрывается.

— Не поняла? — напрягаюсь.

Смотрю Орхану прямо в глаза. Он тоже взгляд не отводит.

— Вчерашний поздний разговор стал моим пределом. Ты требуешь от меня отчета, чтобы я вел себя как порядочный семьянин. Но проблема в том, что я этого не хочу и никогда не смогу дать тебе, чего ты хочешь.

— Возможно, я была слишком строга.

Орхан клонит голову набок.

— Ты оправдываешься, лишь бы сгладить остроту ситуации. Уступаешь, но в душе со мной не согласна. К тому же сообщения, которые ты шлешь, спрашивая, где я с кем, когда приеду домой, меня угнетают. Я не привык, когда меня контролируют или указывают, что делать.

— Но я не вижу в этом ничего страшного…

— Именно. Марика, вот эта твоя бытовая культура рядом не стояла с тем, что я хочу от женщины. В свое время я защитил тебя от Толгатова, но то к чему ведут наши отношения, меня не устраивает. Бросать тебя на произвол судьбы я тоже не собираюсь, поэтому предлагаю взаимовыгодную сделку.

— Какую? — шепчу я, из последних сил держась, чтобы не расплакаться.

— Не принимай близко к сердцу, если прозвучит грубо. Связываться с одной женщиной на всю жизнь я планирую, но завести ребенка хотел бы. Ты можешь родить для меня наследника? Но тайно, без лишней шумихи. Я предлагаю тебе на время перебраться за границу. На момент зачатия, беременности и родов. Взамен ты получишь шикарные условия, лучших акушеров и столько денег, что до конца дней можешь не работать. Я щедро отблагодарю тебя, Марика.

— Ты в своем уме, Орхан? Как ты смеешь предлагать мне этот ужас? От любимого мужчины я готова родить бесплатно.

— Но это подразумевает законные отношения, ячейку общества и тому подобною муть.

— Муть… — вторю я, не веря своим ушам.

Щипаю себя за руку в надежде, что мне снится кошмар, и я вот-вот проснусь, увижу рядом с собой спящего Байрамова с другой жизненной позицией, и еще долго буду смеяться над бредом, которой мог сгенерировать мой мозг.

И мне действительно хочется истерично засмеяться сквозь слезы. Кожа на руке уже покраснела, но я все еще не проснулась.

Орхан наблюдает за мной бесстрастно.

Если каких-то десять минут назад я смотрела на мир через розовые очки, Байрамов видит события через призму бизнесмена. Для него все в этой жизни продается и покупается.

Меня с головой накрывает немыслимый ступор. Я, как младенец, вмиг разучившийся говорить и, наверное, ходить, если попытаюсь встать из-за стола точно рухну на пол.

— Я просто любила тебя Орхан, — горько выдавливаю из себя слова. Образ Байрамова размывается от накативших слез. — Но теперь вспоминаю, что взаимного признания не слышала от тебя. Очень жаль.

Кажется, Байрамову тоже неприятно. По крайней мере, черты его лица ужесточаются. Он откидывается на спинку стула.

— Я ведь не сделал для тебя ничего, чтобы ты влюбилась.

— Как же? — вроде удивляюсь, хотя больше по автоматической реакции, потому что внутри меня будто начала расползаться черная пустота. — Ты зачем-то забрал жить в свой особняк, водил в рестораны, покупал цветы, одежду…

— Милая, — прерывает меня. — То, что ты перечисляешь — норма для современных отношений между мужчиной и женщиной. Для этого не нужно любить.

А я, должно быть, старомодная и слишком доверчивая. Мой изъян в том, что я не стала устраивать Байрамову семь кругов испытаний для подтверждения его истинных намерений. Я и помыслить не могла, что мужчина, взявший жить девушку под свою крышу, лаская ее по ночам, оберегая от трудностей, будет считать это современной реалией, для которой чувства необязательны.

Страшнее всего, что в этот тяжелый миг мне даже некому рассказать о своей беде. Некуда податься. Я потеряла всех ради Орхана!

На смену ступора в той пустоте будто разгорается пламя. Я вижу все такое же красивое лицо Байрамова, но перестаю млеть, наоборот, испытываю раздражение.

— Ты для чего вез меня к Алке и помогал собирать вещи, если не имел планов на серьезные отношения?

— Ты попросила. Послушай, — он старается включить талант дипломата. Его голос звучит ровно, тихо. — Повторюсь, выставлять тебя из дома я не стану. Напротив, для тебя открываются огромные перспективы. Ты будешь независимой богатой женщиной. Сможешь организовать собственный бизнес. Я бы мог обратиться в центр суррогатного материнства, но сначала решил предложить тебе. Это счастливый шанс Марика.

— Счастливый? — как бы навзрыд не разреветься от такого счастья. — Ты меня унизил и уничтожил. Повстречав тебя, я думала ты другой, особенный. Не отравленный деньгами и властью. Но я ошиблась. Ты ничем не отличаешься от Толгатова. Я с тобой не то, что в постель лечь, воздухом одним дышать не могу. Здесь воняет Орхан. Цинизмом и расчетливостью. И учти, я ни за какие миллионы не откажусь от своего ребенка!

У Байрамова на лице пропечатывается недовольство.

— Его еще в проекте нет. Почему ты так завелась?

Меня охватывает жаром и страхом, будто Орхан каким-то непостижимым образом может догадаться о беременности. С его неожиданно открывшимся мировоззрением я бы тысячу раз подумала, прежде чем сказать, что он станет отцом.

— А мне в ладоши захлопать от радости? — не выдержав встаю, но мои ноги подкашиваются. Придерживаюсь за край стола.

— Разговор не клеится, — он отодвигает подальше нетронутый кофе и бросает взгляд на конверт, лежащий рядом со мной на столе. — Тебе вроде тоже было что сказать.

Дрожащей рукой хватаю конверт.

— Уже нечего.

— Остынь и подумай о моем предложении на трезвую голову.

Я спускалась в кухню, чтобы насладиться зеленым чаем, но сполна напилась собственными слезами.

Орхан держится нейтрально. Видеть мое огорчение ему неприятно, но и утешать не рвется.

А возможно ли это после всех сказанных слов? Если бы Байрамов подошел ко мне и обнял, что я почувствовала? Я бы не выдержала его прикосновений когда-то самых желанных. Теперь его теплые руки ощущались бы на моем теле как колючие терновые прутья.

Замолчав, медленно возвращаюсь в комнату, все кажется мне словно в тумане. Лучше бы я оглохла этим утром и не услышала Байрамова, не разочаровалась в нем. Оттолкнувшись от стены, пытаюсь заново научиться нормально ходить.

Из окна наблюдаю, как Орхан размашисто шагает по двору. Он даже не поднялся ко мне убедиться, что я в порядке.

Вспоминая им сказанное, беру телефон, пролистываю ветку сообщений.

«Как дела? Чем занимаешься?»

«Ты скоро?»

«Заскочи в магазин и купи картофель. Хочу на ужин приготовить пюре»

«Уже девять вечера, а тебя все нет»

Я читаю то, что когда-то писала Орхану, но по-прежнему не вижу в этом ничего вопиющего. Мне было скучно в огромном доме без него и всего-то…

Весь день я почти безвылазно лежу в комнате, укрывшись одеялом. Нет ни сил, ни желания что-либо делать.

Байрамов возвращается без задержек, я успела выучить его рабочее расписание. Сразу домой летел. Я понимаю это по шагам, слышащимся со стороны лестницы. Потом Орхан все-таки заглядывает в комнату.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 16

— Марика, ты спишь?

На что я выше натягиваю одеяло.

Байрамов шумно выдохнув, проходит в комнату и садится рядом со мной на кровать. Через одеяло пытается нащупать мою ногу, отчего я тут же дергаю ей.

— Не хочешь рожать — не рожай. Я же не заставляю. Извини, я правда не думал, что ты так сильно обидишься.

— Обидишься? — шепчу. — Ты убил мою душу, а телом я почему-то еще жива.

— Марика, пожалуйста, — вроде по-доброму говорит, но в его голосе присутствуют ноты раздражения. — Я хотел быть с тобой честным только и всего. Пойми, обручившись, ты бы все равно не была со мной счастлива, я не тот человек, с кем можно строить семью. Когда ты работала в холдинге, и тебя преследовал Артур, ты нуждалась во мне. Но я был сегодня в офисе. Толгатов только тем и занимается, что создает для меня новые фронты. Прежде чем расстаться, я хотел помочь тебе устроиться в жизни. Поверь, раньше ни для кого я этого не делал.

— Выйди, Орхан.

— Ясно, — прохрипев, недовольно поднимается. — Переночую на диване.

Должно быть этой ночью Байрамов сладко видит десятый сон, а мне так плохо. Не описать.

Следующим днем я кое-как заставляю себя заново жить.

В ванной обратив внимание в зеркало, не узнаю свое лицо. Оно все опухшее от слез, глаза красные. Волосы несвежие и растрепанные. Я сейчас ни чем не краше секретарши Карины. Такая же болезненная и жалкая.

Орхана в доме нет, хотя время раннее.

Только из-за ребенка в животе уговариваю себя немного позавтракать.

Пройдя по особняку, я перестала ощущать здесь тепло как от родного дома, стены кажутся остывшими, прекрасная мебель серой, а воздух горьким. Мне страшно представить, что будет, если на фоне всего этого шика я еще раз повстречаюсь с владельцем. Встречусь с его взглядом, вспомню, что безответно влюбилась в него.

Оценив мучительные перспективы, принимаю единственное верное решение — убраться вон. Даже хорошо, что сейчас Байрамов уехал. В его присутствии собирать вещи было бы в разы сложнее.

Три доверху набитых чемодана оказываются очень тяжелыми, тем более в моем положении тягать их нельзя. Я договариваюсь о помощи с двумя мастерами, работающими над интерьером в особняке. Деньги заплатить у меня остались, я совсем не тратилась, пока жила с Орханом.

Из всех мест, куда я могу податься — квартира, где я жила с Алкой.

На личном автомобиле одного из мастеров едем туда. Мужчины сидят спереди и о чем-то переговариваются между собой. Я, словно статуя замерла позади, уставившись на город через окошко.

Мужчины помогают мне затащить чемоданы к самой двери, но поскольку Алла не сразу открывает, возвращаются в машину и ждут меня там. Моя опрометчивость, что не предупредила Алку заранее, а сразу помчалась. Девушка могла быть в кофейном павильончике. Но…

Мне отлично заметно, как прямо сейчас Алка замерла возле двери с той стороны и подсматривает за мной в глазок. Она точно внутри.

— Ал, пожалуйста, открой дверь.

Через пару секунд она все-таки соизволила это сделать. Высунувшись из квартиры, окидывает взглядом меня, а затем чемоданы.

— Чего тебе?

— Я вернулась. Впустишь?

Она закатывает глаза.

— Все, романтический уик-энд с миллиардером закончен? Ну, входи, Усольцева, что еще тут скажешь.

Прошипев, Алка раздраженно хватается за чемоданы, втаскивая их в квартиру. Вид у подруги дерганный. Она театрально пыхтит.

— Я на секунду спущусь и сразу обратно, — сообщаю.

Возвращаюсь к мастерам, благодарю мужчин и расплачиваюсь за услугу.

Так как свободные парковочные места заняты машинами жильцов дома, мои помощники остановились прямо на дороге. Подъехавшая следом серебристая тачка, элитная и выделяющаяся среди подержанных иномарок вынужденно тормозит.

Водитель, что скрывается за тонированными стеклами, нетерпеливо сигналит.

Мастера спешно прощаются со мной, освобождая проезд.

Только серебристое авто уезжать не торопится. Притормозив рядом со мной, водитель опускает стекло. Из салона на меня с ухмылкой смотрит Толгатов.

— Привет, детка.

— Фу, — лишь это, сумев сказать в ответ, разворачиваюсь и собираюсь зайти в дом.

Но Артур голосом задерживает меня:

— Марика, возьми документ из холдинга.

Спрашивать у Толгатова, откуда он узнал, что я здесь не имеет смысла. Он с легкостью мог установить за мной слежку. И одному только Артуру известно, как долго она велась.

Оглянувшись, вижу, что Толгатов протягивает мне лист. Подхожу к авто и выдергиваю из пальцев Артура бумагу. Пробежавшись взглядом по строчкам, чувствую, как меня затрясло. Цифра в конце листа пропечатанная жирным шрифтом астрономическая.

— Это что?

— Штраф за покинутую тобой должность дизайнера плюс моральная компенсация компании за скандал, устроенный твоей мамашей.

У меня закружилась голова.

— Мне жизни не хватит, чтобы рассчитаться с долгом. Тут слишком много.

Толгатов хохочет.

— А о чем ты думала, когда променяла меня на Байрамова? О сказке мечтала? Ты в нее попала, но не учла, что автор твоей сказки всегда был и буду я. Так что сказка закончилась Марика.

— Зачем приезжал Артур? — ловит у порога Алка. — Ты что порвала с Орханом и решила помириться с Толгатовым?

Ее голос слышится как через толщу воды. У меня до сих пор звенит в ушах от неприятной встречи.

— Ни за что, — положив бумагу на пуф, снимаю пальто. — Артур — последний человек с кем я хотела видеться. Я его не узнала, Толгатов подъехал на новой машине.

— М… — поджимает губы, скрестив руки на груди.

Взяв лист, медленно иду в комнату, однако меня на ходу осеняет. Остановившись в дверном проеме, оглядываюсь на Аллу.

— А как ты поняла, что это Артур?

Она едва заметно вздрагивает.

— Пересекались как-то в городе. Уже не помню, по какому поводу. Толгатов вроде спросил, как у меня дела, а потом сразу уехал.

— Не связывайся с Артуром, — искренне предостерегаю подругу. — Он не тот с кем можно дружить.

Алка корчится.

— А мы не в детском садике, чтобы дружить!

Позже я раскладываю вещи из чемоданов по своим местам.

Алла куда-то уходит не предупредив. Раньше мы были более открыты друг с другом, особенно Алка, а сейчас между нами явно пробежала черная кошка. Но это не мешает нормальному существованию в квартире.

Закончив с вещами, мне смертельно захотелось соленого. После моего переезда к Байрамову в холодильнике у Аллы остались только йогурты и зелень. Приходится спуститься из дома за продуктами.

Совершать кулинарные подвиги нет настроения, просто отвариваю картофель в мундирах. К нему раскладываю по тарелке сельдь. Сев за стол кушаю и размышляю, как буду расплачиваться с холдингом.

Даже если продам все подарки, мне не хватит, чтобы погасить и треть. Уж очень большая моральная компенсация.

А может, обратиться в суд?

Представляю это зрелище…

Как в зале напротив друг друга сидим мы с Мансуром Довлатовичем. Я, максимум с нанятым за земное вознаграждение юристом. Отец Артура в окружении целой делегации именитых адвокатов, которые и мать Терезу смогли бы засудить, не то что меня.

В дверь звонят много раз.

Наспех вытираю руки об вафельное полотенце.

Иду открывать — Алка вернулась.

— Если ты планируешь здесь задержаться надолго, делай себе второй комплект ключей! — ворчит она, шагнув за порог.

— Завтра же этим займусь.

— Сегодня, — настаивает, резкими движениями сдергивая с себя новую куртку, а затем принюхивается. — Чем воняет? Усольцева, ты что, труп в квартире спрятала?

Я тоже делаю несколько рваных вдохов. Ничего не чувствую.

— Может, этим пахнет? — подношу к носу Алки руку, которой разделывала селедку.

Подруга хмурится, а потом ее грудная клетка вздымается от нескольких спазмов. Грубовато оттолкнув меня, со всех ног бежит в ванную, даже сапожки снять не успевает. Я поднимаю за Аллой скинутую на пол куртку и вешаю на крючок.

Подхожу к ванной. Через дверь слышу, как подругу тошнит.

— Тебя от рыбы так вывернуло? — спрашиваю, едва побледневшая Алла выходит из ванной, и протягиваю стакан с водой.

— Она же реально дохлая…

— Явно не живая, раз порезана и засолена.

— Да это все сухомятка, — отмахивается. — Совсем желудок испортила перекусами.

К ночи, когда уже собираюсь спать, мне названивает Байрамов. Слишком настойчиво, что я даже переключаю телефон в режим вибрации. Но телефон все равно не успокаивается. На шестой раз я сдаюсь и все-таки принимаю вызов.

— Марика, ты где? — строго спрашивает Орхан.

— Разве твои работники не сказали?

— Да, сообщили, но я думаю, ты погорячилась.

— Нет, — хмыкнув, чувствую, на глазах вновь появляются слезы. — Я сделала это осознанно. Все случилось, как ты и хотел. Тебе теперь не нужно ни перед кем отчитываться.

Отключаю звонок, а вместе с ним вырубаю к черту телефон.

— А почему расстались? — шепчет Алка, удобно устроившись на диване, что стоит напротив моего.

— Не сошлись планами на будущее. И мнениями.

— Уж выражалась бы просто — поматросил и бросил. Знаешь, Усольцева, в мужиках разбираться уметь нужно, а не вестись на красивую внешность.

Перевернувшись на бок, укрываюсь одеялом.

— А ты умеешь?

— Я научилась видеть прекрасное в людях, которых остальные считают чудовищами, — ответив, мечтательно расплывается в улыбке.

— У тебя кто-то появился?

— Появился, — прощебетав, вдруг становится серьезной. — Только не напрашивайся на встречу с ним. Мы не настолько долго вместе, чтобы я знакомила его со всеми друзьями и родней!

— Я и не хотела…

Рано утром собираюсь в клинику для сдачи крови на анализы.

Алка тоже одевается, только ее внешний вид немного странный.

Обычно для работы в павильончике подруга не слишком заморачивалась над стилем, напялив на себя широкие джинсы и клетчатую мальчиковую рубашку — в лучшем случае. Сейчас же на Алле узкая юбка-карандаш бежевого цвета и белоснежная приталенная блуза. Ее волосы, которые испокон веков были стянуты в дульке или хвосте блестят от отшлифованной утюгом укладки.

— У тебя что, кофейный корпоратив? — удивляюсь я, наблюдая, как подруга застегивает сапоги на шпильке в прихожей.

— Месяца не прошло как ты, хлопнув дверью, свалила из квартиры, уповая на Орхана, а столько всего изменилось, — интригует она. — Жалко конечно, что мы в тот момент поссорились, но нет худа без добра. У меня теперь новая работа!

Послав воздушный поцелуй, Алка выходит.

Проследив за ней через окошко, вижу, как подруга садится в такси. Через минут пятнадцать я тоже выдвигаюсь.

После клиники еду в офис.

Надеюсь, переубедить Мансура Довлатовича, вдруг он снизит сумму или даст рассрочку лет так на пятьдесят. Наверное, он был зол и принимал решение на эмоциях, а к этому дню должен уже остыть. Да и к моей маме он всегда относился с уважением.

Но к великому разочарованию уже с самого крыльца здания мой путь преграждают два охранника в черной одежде.

— Вам нельзя Марика. Таково распоряжение Мансура Довлатовича.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Пожалуйста, ребят, я ненадолго. Только поговорю с Толгатовым. Вам же это ничего не будет стоить.

— Нет, никак не получится.

Проклятье! Они даже в холл меня не запускают, что уж говорить о кабинете начальства. Сжимаю в руке извещение о долге и медленно плетусь вдоль парковки. Хоть бы просвет заметить в этой бесконечной полосе неудач.

— Марика! — окрикивает меня до боли знакомый голос.

Вот…мой день благодаря ему, стал еще чуточку темнее…

Хлопнув дверцей автомобиля, ко мне подходит Байрамов. Сердце в груди неумолимо ползет к горлу.

— Я тороплюсь, — буркнув, заставляю себя сделать шаг.

Однако Байрамов задерживает, взяв меня за локоть.

— Почему ты приехала? Что-то случилось?

Набравшись сил, поднимаю голову и смотрю ему прямо в глаза.

— Случилось, но это мои личные трудности. В твоей помощи я больше не нуждаюсь.

Конечно, лгу.

Есть самый легкий способ вмиг отряхнуться от всех проблем и зажить припеваючи циничной жизнью, в которой деньги стоят на первом месте, а совесть и чувства тянутся где-то в хвосте. Я могла бы рассчитаться с долгом быстро, если договорилась с Орханом и сделала, как он желает — отдала ему ребенка. Но я на это неспособна.

— Все серьезно?

— Первой степени, — занервничав, взмахиваю рукой, которой держу бумажный лист.

Орхан это замечает и, не спросив, выдергивает из моих пальцев документ. Нахмурившись внимательно читает, а затем даже присвистывает.

— И как ты будешь рассчитываться с холдингом?

— Придумаю что-нибудь. Пусти!

Освободившись почти бегу подальше от Орхана. В какой-то момент оглядываюсь. Байрамов продолжает стоять на месте и смотреть на меня.

Глава 17

Орхан.

— Марика у тебя ночевала? — без лишних сантиментов облокачиваюсь на стойку секретаря, сверху вниз взирая на девушку.

Аллочка — Троянский конь, поджимает губы, жирно накрашенные перламутровым блеском. В холдинге подруга Марики работает всего неделю, но уже успела обзавестись персональным прозвищем среди сотрудников в честь интернет-вируса.

Ее поведение отнюдь не скромное порой слишком наглое. Алла частенько за всеми подслушивает, сует нос не в свои дела, а затем бежит в кабинет Артура докладывать, что успела разнюхать. Гнилая девчонка, в общем, ищущая свою выгоду во всем.

Я знал о ее новой должности, но Марике не рассказал, оставил право на признание Алле.

Ее принял на работу Артур, очевидно, не за профессиональные таланты судя по ошибкам в делах, а за успех, в котором Алла задирала юбку. Но мне настолько плевать на их личные отношения.

— У меня, — без тени сомнения сдает Усольцеву.

— А причину пояснила?

Алла откладывает в сторону флакончик с лаком для ногтей.

— Что-то типа разногласия во мнениях. Я, если честно, не докапывалась до сути.

Впору засмеяться.

— Честность и ты — два разных понятия.

— Вы что от меня хотите? — цедит. — Могу расспросить подробнее за отдельную плату.

— Нет, не нужно. Ответь лучше насчет долга Марики перед холдингом.

На этих словах брови Аллы взлетают на лоб.

— Я об этом не в курсе.

— Точно?

— Стопроцентно. Марика всегда была скрытная. Я видела, что она листок все таскала и несколько раз читала, но подумала фигня. Очередной квиток от ее матери из «магазина на диване» на оплату какого-нибудь моментального освежителя воздуха или сковородки «Сила гранита».

— Плохо, Алла, ты исполняешь роль самой отвратительной подруги и предательницы.

— Вот еще! — фыркает. — Я нормальная. Просто думаю в первую очередь о себе.

Эта девка мне больше неинтересна.

Разъяснить ситуацию может только Мансур Довлатович. Направляюсь к нему.

— Доброе утро, — войдя в кабинет, сразу шагаю к столу.

Толгатов-старший добродушно кивает, указывая на кресло рядом со столом. Но выражение его лица меняется, когда я начинаю общение.

— Вы выставили счет Усольцевой?

— Усольцева, Усольцева меня уже трясет от этой фамилии!

— Охотно верю, но я видел тот документ. Сумма, на которую вы претендуете для нас смех, а для Марики непомерные деньги. Это слишком много.

Тот, прокашлявшись, откидывается на спинку кресла.

— Погорячился, возможно, но Марика должна вынести урок. Что она делала, когда ее мать кричала глупости в холле? Пряталась за твою спину, молчала. Поощряла позор!

— Все закончилось благополучно. Отзовите претензию.

Толгатов багровеет.

— Ни за что. Я и так потратился на внеплановые премии сотрудникам, чтобы они захлопнули рты!

А Мансур Довлатович оказался упертым.

— Хорошо. В таком случае я возмещу ущерб за Усольцеву.

Что бы между мной и Марикой ни происходило, на ее судьбу мне не все равно. Привык к ней, что ли?

Хоть она и делала гордый вид, отказываясь от помощи. В этом вся Марика…будет перебиваться с хлеба на воду, ходить в драном пальто, но не потеряет достоинство.

— Ты серьезно, Орхан? Разве эта девчонка того стоит? Я ведь не огорчился, узнав, что Артур порвал с Марикой. Она не из нашего круга. Слишком простая.

— Более чем.

— Ох, ребята…что ты, что мой сын. Не зря Лейла думает, что мать Марики ведьма. Я, конечно, в эту эзотерическую чепуху не верю, но как еще объяснить вашу тягу к необразованной нищенке?

— Вы не мой отец, чтобы наставлять на путь истинный. Приберегите лучше силы для Артура.

— Но ты зарабатывал деньги своим трудом и вот так легко с ними прощаешься?

— Да.

— Ладно. Черт с тобой.

Попыхтев, Толгатов дает мне номер счета. Прямо тут перевожу деньги.

Пожелав Мансуру Довлатовичу продуктивного дня, шагаю из кабинета. Однако возле двери едва не сталкиваюсь лбами с Артуром.

— Господин Байрамов, — язвительным тоном говорит, — и что же ты делал с утра пораньше в кабинете моего отца?

— Решал важные вопросы. А ты все проспал.

Проявив галантность, пропускаю сынка в кабинет, потом выхожу сам, прикрыв за собой дверь. Я собирался отправиться по делам, но разговор, который ведется по ту сторону кабинета, задерживает, ведь он касается меня.

— Зачем здесь был Орхан? — требовательно выясняет Артур.

— Ерунду сделал, — охает Мансур. — За эту Усольцеву долг перед фирмой погасил.

Несколько секунд в кабинете висит пауза.

— Что?! — ее разбавляет ор Артура. — Зачем ты позволил ему это сделать?!

— Ты чего взбесился? Мне нет разницы, кто пополнит убытки.

— Ты не понимаешь! Таким образом, у Марики вновь развязаны руки. Я не смогу никак на нее повлиять!

— Забудь ты ее.

— Я люблю Марику! Смирись уже. И я заставлю ее быть со мной любыми путями! Ты меня очень огорчил, отец. Ты стареешь, теряешь хватку. Байрамов вертит тобой как хочет.

— А ну-ка замолчи, — раздается грохот. — Я пока здесь владелец контрольного пакета акций!

— Вот именно… пока.

Я еще, когда в кабинете сидел, раздумывал попросить Алку принести мне сладкий латте. Но теперь нет необходимости в сахаре. Утро и без того стало для меня сладким.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 18

3 дня спустя

Возвратившись со строительного объекта домой, застаю в гостиной художника, разрисовывающего центральную стену.

— Это что за бабкины пионы? — негодую я, увидев его дизайнерское решение, не имеющее ничего общего с моими предпочтениями.

Рафаэль, что прибыл часом раньше в особняк и дожидался меня здесь, преспокойно потягивает из бокала воду со льдом и тоже смотрит на стену.

— А мне нравится. Тем более живопись в черно-белых тонах очень подходит к новому интерьеру.

— Тебе все от чего веет нафталиновыми шариками, нравится! — возмутившись на слова Рафаэля, обращаюсь к художнику. — Закрашивай эту мазню в черный. Будет черный квадрат. Своего рода тоже классика!

— Уж больно ты нервный стал брат, — Раф подходит ко мне, чтобы пожать руку.

— Работы навалилось. Сон плохой. Не высыпаюсь, — сбавляю тон.

Действительно, сорвался.

Борн усмехается.

— Не спишь, потому что в доме не осталось ни одной вещицы Марики, впрочем, как и самой хозяйки?

— Вот еще! Вообще-то, Усольцева забыла заколку для волос и шампунь. С ароматом персика. Между прочим, даже у шампуня этикетка выглядит гораздо впечатляюще, чем эти пионы, — опять вылив потоком претензии, осекаюсь. — Стоп. Откуда ты узнал, что вещей Марики нет?

— Приехал в особняк, а здесь кроме наемных работников никого. Спросил — мне ответили. Значит, несколько дней назад Марика собрала вещи и в спешке покинула дом? А ты мучаешься от печали, ностальгируешь бессонными ночами и нюхаешь шампунь Усольцевой?

У меня даже лицо перекосило.

— Какая чушь!

— Ну, ты же откуда-то знаешь, что шампунь пахнет именно персиком.

Вдохнул один раз, чтобы понять, что вообще там за жидкость.

Скажет тоже.

Печаль, ностальгия.

Я больше не могу видеть работу жопорукого художника, поэтому приглашаю брата подняться на второй этаж.

— Чтобы ты понимал, Раф, я первый расстался с Марикой, потому что не изменяю своим жизненным принципам. Она и так слишком долго задержалась в этом доме. Пора бы и честь знать.

— Разумеется, Орхан, разумеется…

Но дойти до кабинета не успеваем.

Застигнутые на середине лестницы слышим со стороны прихожей звук из устройства рядом с парадной дверью. Он сигнализирует о том, что на территорию еще кто-то вошел. А поскольку распознавательная система беспрепятственно впустила, значит, человек из базы данных. Свой.

— Кто может быть? — спрашиваю брата.

Тот пожимает плечами.

Возвращаемся вниз.

Спустя минут десять в дом входит сноха и племянники. Рафаэль всем видом показывает, что жену он удивлен здесь повстречать.

— Добрый вечер! — бодро восклицает Вера. — А мы мимо проезжали и решили заглянуть на огонек! Марика дома? — широко улыбаясь, трясет бумажным пакетом. — Я ей платье из новой коллекции подарить хочу.

— Сейчас нет.

— Ничего страшного. Оставлю в комнате. А где Марика?

Только объяснений перед Верой мне не хватает для полного несчастья.

— В магазине, — вру. — Ты мне платье отдай, я скажу, что от тебя.

— Дядя Орхан, дядя Орхан, — подпрыгивает Снежанка. — А можно, мы подождем Марику? Мы так соскучились и хотим с ней поиграть!

— Марика устанет, — почесываю затылок.

— Хоть поздороваться можно? — не уступает Снежана.

В общем, все впятером поднимаемся наверх и располагаемся в комнате отдыха.

Стоит признать, пока в особняке была Усольцева, принимать гостей для меня было легче и приятнее.

По натуре я негостеприимный, ко мне редко кто-то захаживает. Предпочитаю встречаться на нейтральной территории. А еще не терплю лишних людей в доме, оттого не нанимал помощников по хозяйству.

Марика же могла организовать прием, найти общие темы для разговоров, подсуетиться с угощением и чаем. Создать уютную атмосферу, что даже я чувствовал себя желанным гостем в своем же доме.

— Если кто-нибудь хочет есть, у меня самообслуживание. Холодильник в вашем распоряжении, — заявляю я.

— Ой, да мы не голодные, только из кафе, — отмахивается Вера.

Просит ребятишек подождать, а сама шагает в комнату, где раньше я спал с Марикой, но вскоре вновь возвращается к нам.