От любви не спрячешься

О!

- Что же привело тебя в город?

Последние сведения о Себастьяне Воне, известные Клер, были таковы: он служил в морской пехоте где-то очень далеко - то ли в Ираке, то ли в Афганистане, то ли вообще бог знает где. А их последняя встреча произошла, когда ему было лет одиннадцать-двенадцать.

- Закрыто. - Он слегка сдвинул брови и взглянул чуть внимательнее. - Все ясно. Ты ровным счетом ничего не помнишь. Так?

Клер пожала голым плечом.

- Я, конечно, понял, что ты надралась под завязку, но не думал, что настолько, чтобы полностью отключиться.

Весьма любезно с его стороны указать на столь пикантную подробность. И совсем в духе Себастьяна. Он никогда не отличался хорошими манерами. Ну а с возрастом, судя по всему, приобрел не светский лоск, а мускулатуру.

- Честно говоря, я не слишком поняла, о чем ты, но уверена, что не способна «надраться под завязку».

- Ты всегда отличалась склонностью понимать все буквально. Я всего лишь имел в виду, что несколько последних коктейлей оказались для тебя лишними.

Улыбка на лице Клер самопроизвольно трансформировалась в хмурую гримасу, но она даже не попыталась приостановить процесс.

- На то имелись исключительно веские причины.

- Ты подробно изложила мне эти причины и снабдила изложение исчерпывающим комментарием.

Оставалось лишь надеяться, что самые пикантные подробности все-таки остались за кадром.

- Повернись-ка.

- Что?

Себастьян нарисовал в воздухе кружок.

- Повернись, чтобы я смог застегнуть молнию.

- Зачем?

- По двум причинам. Во-первых, если мой отец узнает, что я выпустил тебя отсюда в расстегнутом платье, он меня убьет. А во-вторых, если мы собираемся продолжать беседу, то я предпочел бы не отвлекаться на предвкушение того чудесного момента, когда эта розовая штука окончательно свалится.

Несколько секунд Клер, молча, сверлила добровольного помощника взглядом. Может быть, действительно стоит позволить ему застегнуть молнию и все эти чертовые пуговки? Ведь не слишком-то прилично выскакивать из номера с голой спиной. Но с другой стороны, ей вовсе не хотелось задерживаться здесь и мило беседовать с Себастьяном Воном.

- Если ты вдруг не заметила, подсказываю: дело в том, что на мне самом нет ничего, кроме полотенца; и через пару секунд станет вполне очевидно, что я искренне надеюсь увидеть тебя обнаженной. - Ослепительная улыбка открыла ряд безупречно ровных и восхитительно белых зубов. - Снова.

Клер, наконец, сообразила, о чем речь. Мгновенно вспыхнула жарким румянцем и, шурша шифоном, отвернулась к двери. На кончике языка вертелся вопрос о событиях прошедшей ночи, однако услышать подробности почему-то была страшно. Не мешало бы между делом осведомиться и о том, что именно она наболтала о Лонни, но выяснять детали пьяных откровений тоже не хотелось.

- Судя по всему, я выпила несколько больше, чем собиралась.

- Знаешь, твое состояние нетрудно понять. Увидеть собственного жениха на всех четырех, подобно мустангу… тут запьешь не на шутку.

Себастьян взялся за молнию, а заодно легонько провел пальцами по спине. Усмехнулся:

- Полагаю, этот техник из «Сирс» не самый одинокий парень в городе.

- Не смешно.

- Наверное. - Он бережно убрало со спины Клер волосы и медленно, аккуратно застегнул платье - И все же переживать из-за неприятного открытия не стоит.

Клер прижалась лбом к равнодушной деревянной двери. Может быть, она до сих пор спит? Ведь разговора, который происходит здесь и сейчас, просто не может быть.

- В некрасивой истории нет ни капли твоей вины, - добавил Себастьян, словно это могло успокоить Клер - Просто ты не оснащена соответствующим оборудованием, вот и весь секрет.

Да, в жизни действительно случаются события намного страшнее утра в номере отеля рядом с посторонним мужчиной. Например, куда больнее застукать с мужчиной собственного возлюбленного. Или, как сейчас, терпеть, пока тебе застегнут молнию на платье. Клер всхлипнула и, чтобы окончательно не разреветься, прикусила губу.

Себастьян зацепил два верхних крючка и вернул волосы на место.

- Ты ведь не собираешься плакать, правда?

Клер покачала головой. Нет, она ни за что не выставит напоказ постыдную слабость. Во всяком случае,очень постарается. И только гораздо позже, уже выяснив отношения с Лонни, в полном одиночестве позволит себе рассыпаться на мелкие-мелкие кусочки. И все же если на свете вообще когда-нибудь существовали уважительные поводы для слез, то у нее сейчас был самый уважительный. Да, именно так: ведь она потеряла жениха и переспала с Себастьяном Воном. Если исключить самую страшную неизлечимую болезнь, то худшего момента в жизни и представить нельзя.

- Поверить не могу, что переспала с тобой, - простонала Клер. Если бы не продолжавшиеся в голове тяжкие удары кузнечного молота, она непременно начала бы биться лбом о дверь.

Себастьян наконец-то убрал руки с ее спины.

- Дело в том, что об этом вообще-то говорить не приходится.

- Ночью я была пьяна. Ни за что не стала бы заниматься с тобой сексом, если бы не напилась. - Клер слегка обернулась и взглянула на него через плечо. - Ты просто бессовестно меня использовал.

Себастьян прищурился:

- Тебе так кажется?

- Но это, же очевидно.

- Ты не жаловалась. - Он пожал плечами и направился к дивану.

- Ничего не помню!

- А вот это действительно стыдно. Ведь ночью ты призналась, что никого лучше меня не встречала. - Он улыбнулся и сбросил полотенце. - И тебе было мало.

Да, похоже, парень еще не вышел из того возраста, когда с себя сбрасывают разные вещи. Клер упорно рассматривала птичку, нарисованную на стене, прямо за головой Себастьяна.

Он отвернулся и взял с дивана джинсы.

- Ты так громко кричала, что в какой-то момент я не на шутку испугался - того и гляди охрана выбьет дверь.

Клер никогда не кричала во время секса. Ни разу в жизни. Но спорить не могла, не имела права. А вдруг она действительно орала не хуже порнозвезды, а сейчас просто ничего не помнит?

- Мне приходилось встречаться с весьма агрессивными дамами. - Себастьян покачал головой. - Но кто бы мог подумать, что маленькая Клареста вырастет и окажется столь неуемной в постели?

Клер никогда не вела себя в постели буйно. Да, писать о страстном, жарком сексе без комплексов ей конечно, доводилось. Но вот сама она никогда не теряла самообладания до такой степени. Несколько раз пыталась что-то изобразить, и все же привычная сдержанность не позволяла ни кричать, ни стонать, ни…

Да, она проиграла сражение. Перед ее глазами маячила прямая, мускулистая, крепкая спина, рассеченная неглубокой узкой канавкой позвоночника. Джинсы Себастьян натягивал прямо на голую задницу.

- Мне нужно уйти, - пробормотала Клер и нагнулась, чтобы поднять с пола сумочку.

- Может быть, отвезти тебя домой? - предложил Себастьян, застегиваясь.

Домой. Сердце Клер болезненно съежилось, а в голове снова застучал молот - наверное, от резкого наклона. Сцена, которую ей пришлось увидеть дома, казалась кошмаром пострашнее вот этого - с мускулистой спиной и по-настоящему красивой попой.

- Нет, спасибо. Не стоит. Ты и так очень помог.

Себастьян повернулся к ней. Руки не спешили покидать застежку.

- Точно? Ты уверена?

Уголок губ поднялся все в той же, с детства знакомой дразнящей улыбке.

- До полудня нас никто отсюда не выставит. Так, может, стоит заняться чем-то, что останется в памяти?

Клер, не колеблясь, открыла дверь.

- Ни за что, - решительно отрезала она и вышла из комнаты. Пройдя по коридору футов десять, услышала:

- Эй, Золушка!

Клер оглянулась. Себастьян стоял у двери, держа в руке розовую босоножку.

- Не забудь туфельку!

Одной рукой она поймала брошенную ей злосчастную деталь тщательно продуманного праздничного наряда и почти бегом, не оглядываясь, бросилась прочь по длинному коридору отеля. Стремительно слетела по ступенькам широкой лестницы и пронеслась по просторному вестибюлю - а вдруг в отеле остановились какие-нибудь иногородние гости со вчерашней свадьбы? Как она объяснит свое появление, например, двоюродным бабушке и дедушке Люси? Тем самым, которые приехали на праздник внучатой племянницы из Уичито?

Двери отеля бесшумно раздвинулись. Безжалостный свет утреннего солнца заставил Клер прищуриться. Она босиком направилась к стоянке. О счастье! Родной «лексус» терпеливо ждал ее в том самом месте, где, по смутным воспоминаниям, она оставила его вчера. Подобрав шелестящий подол, Клер, шлепнулась на сиденье и включила мотор. Выезжая, случайно увидела собственное отражение в зеркале заднего вида. О, ужас! Глаза красные, как у кролика. Под нижними веками черные круги от туши. Волосы растрепаны. Лицо таинственного зеленовато-голубого цвета. Очень похоже на смерть. Словно она оказалась жертвой дорожно-транспортного происшествия с летальным исходом. А Себастьян Вон выглядел так, будто только что сошел с рекламного щита преуспевающей фирмы «Ливайс».

Выбравшись задним ходом со стоянки, Клер первым делом нашарила в бардачке солнечные очки. Не слишком ли рано она положила глаз на Себастьяна? Особенно в нынешней жизненной ситуации? Предложение отвезти домой прозвучало довольно мило, но герой тут же, не изменяя собственному стилю, испортил его бесцеремонным упоминанием о незабываемых впечатлениях. Клер выехала на дорогу и нацепила на нос золотое изделие Версаче.

Наверное, Вон приехал к отцу точно так же, как в детстве, когда мама отправляла его на лето из Сиэтла в Айдахо. Сама Клер в ближайшее время не собиралась навещать мать, а значит, новой встречи с Себастьяном можно было не опасаться.

Она выехала на Чинден-бульвар и направилась в сторону Американы.

Отец Себастьяна, Леонард Вон почти тридцать лет работал на семью Уингейт. Сколько Клер себя помнила, садовник неизменно жил в небольшом домике в самом дальнем углу принадлежавшего ее матери поместья на Уорм-Спрингс-авеню. Огромный старинный дом был построен еще в 1890 году и в звании ценного архитектурного памятника числился в анналах Исторического общества штата Айдахо. Ну а садовый домик Леонарда Вона стыдливо прятался за огромными развесистыми ивами, в зарослях пышных кустов кизила.

Воспоминаний о матери Себастьяна у Клер почему-то не сохранилась. Судя по всему, она никогда не жила в поместье вместе с Лео. Казалось, Вон-старший проводил жизнь в одиночестве; он спокойно и умело присматривал за домом и садом, а время от времени так же спокойно и умело выполнял функции шофера.

Светофор на перекрестке подмигнул зеленым глазом, и Клер нажала на газ. К матери она не ездила уже больше двух месяцев. С того самого утра, когда Джойс Уингейт сообщила гостям, что ее дочь пишет сентиментальные романы лишь для того, чтобы досадить родной матери. Впрочем, удивляться неласковому отношению не стоило. Джойс упорно продолжала игнорировать карьеру дочери, предпочитая убеждать себя, будто та сочиняет «художественную литературу для женщин». Эта комедия с успехом шла на семейных подмостках вплоть до того дня, когда о Клер написали в газете «Айдахо стейтсмен». Грязный скелет вылез из глубокого шкафа Уингейтов и вольготно расположился в разделе «Жизнь». Всем стало известно, что Клер Уингейт - писательский псевдоним Алиса Грей - окончила университет штата Айдахо в Бойсе и Беннингтонский колледж. В настоящее время она пишет исторические сентиментальные романы. И не просто пишет, а делает это вполне успешно, с большим удовольствием и в обозримом будущем останавливаться не собирается.

Сочинять и рассказывать истории Клер начала, едва научившись складывать слова в предложения. Для начала она придумала сказку о собаке по имени Чип и страшной ведьме, которая постоянно проживала на чердаке соседского дома. Через некоторое время романтическая натура юной сочинительницы и страсть к творчеству слились воедино. В результате Чип обрел подружку - очаровательную пуделиху по имени Сьюзи. Ну а ведьма благополучно сочеталась браком с искусным, хотя и страшным, колдуном. Последний подозрительно напоминал Билли Айдола из «Белой свадьбы».

Четыре года назад издательства начали печатать исторические сентиментальные романы Клер. Читательский интерес не заставил себя ждать. Матери до сих пор не удалось прийти в себя и оправиться от шока и смущения. До выхода в свет статьи в «Айдахо стейтсмен» Джойс все-таки умудрялась делать вид, что выбор дочери - явление временное, а увлечение низкопробной литературой в недалеком будущем сменится серьезным творчеством и «настоящими книгами», произведениями, достойными библиотеки дома Уингейтов.

В кармашке между сиденьями зачирикал сотовый телефон. Клер достала его и краем глаза посмотрела, кто звонит. Увидела на экране имя Мэдди и сунула телефон на место. Подруга, конечно, волновалась, но разговаривать Клер не хотелось, тем более в дороге. Три ее самые близкие приятельницы были лучшими женщинами в мире. Потом, когда все уляжется, она непременно обсудит с ними ситуацию, выслушает советы и примет к сведению комментарии.

Клер не хотелось даже думать, что могла знать о вчерашнем вечере Мэдди. Но ведь она писала детективные романы на основе реальных событий, а значит, непременно представила бы имеющиеся факты в свете мрачной психопатии. От Адели пользы было примерно столько же. Она зарабатывала на жизнь сочинением романов в жанре фэнтези, а попутно обожала развлекать и подбадривать окружающих необыкновенными историями из собственной жизни. Да вот беда: слушать забавные истории почему-то не всегда хватало сил. Третьей в списке значилась Люси - та самая, которая вчера вышла замуж. А совсем недавно одна крупная киностудия купила права на экранизацию ее мистического романа. Понятно, что омрачить личными неурядицами столь безоблачное счастье было бы просто грешно.

Клер свернула на Кресент-Рим-драйв и поехала мимо домов, с высоты горделиво взиравших на раскинувшийся внизу зеленый город. Ее собственный дом - тот самый, который в последнее время она так доверчиво и так опрометчиво делила с Лонни, - неумолимо приближался. И чем неизбежнее он подступал, тем отвратительнее становилось у Клер на душе, на сердце и в животе. . Наконец машина предательски свернула к сине-белому особняку в викторианском стиле - убежищу последних пяти лет, - и в глазах Клер вспыхнула боль. Скрывать страдания уже не хватало сил.

Какие сомнения? С Лонни покончено навсегда. И все же любовь еще жила. Второй раз за одно утро ощущение дежа-вю сдавило ей голову железным обручем, и камнем застряло в горле.

Она снова ошиблась в чувствах.

Снова отдала сердце тому, кто не мог любить ее так же, как она любила его. Мир распался в очередной раз, и она опять бросилась искать помощи у совсем чужого человека. Впрочем, Себастьяна, конечно, нельзя было назвать в полном смысле слова чужим, но это обстоятельство не имело, ни малейшего значения. А может быть, даже ухудшало положение.

Да, она снова занялась саморазрушением и ненавидела себя за это .