От солдата до генерала: воспоминания о войне

Ларионов Валерий Петрович Нас осталось семеро

Я родился 17 июня 1963 года в городе Ипатово Ставропольского края. Русский, христианин, член партии «Единая Россия».

В 1980 году окончил среднюю школу № 6 в городе Ипатово. Я много занимался спортом (спортивной гимнастикой, футболом, баскетболом, ежедневно бегал по 3–6 километров, а в выходные дни на 22 километра — вырабатывал выносливость), готовил себя для службы в воздушно-десантных войсках (ВДВ), где мечтал проходить срочную службу.

В марте 1981 я и мои друзья пошли в военный комиссариат и попросили военкома направить нас на курсы парашютистов. Мы были направлены 17 марта в город Ставрополь на 10-ти дневные курсы парашютистов, где прошли теоретическую и практическую подготовку, после чего совершили три прыжка с парашютом. Всего на курсах вместе с нами со Ставропольского края было 65 человек. Впечатления были незабываемые! Надо было не только лететь на самолете (на котором я, да и мои товарищи, никогда не летали), но еще и прыгать с парашютом.

Срочную службу проходил в Демократической Республике Афганистан с мая 1982 по октябрь 1983 г.г., в должности заместителя командира взвода 3-й роты 1-го батальона 317-го полка 103-й Витебской воздушно-десантной дивизии, в звании старшего сержанта.

О войне в Демократической республике Афганистан узнал в январе 1980 года, когда в отпуск приехал после ранения товарищ моего старшего брата (после взятия дворца Амина).

После школы пошел работать на станцию обслуживания автомобилей слесарем, чтобы помочь материально семье — матери и отцу. Поступать в высшее учебное заведение не стал принципиально, потому что считал сначала надо отслужить в армии, а затем все остальное.

В Вооруженные Силы СССР призвался осенью, в октябре 1981 года. Был направлен в 26-ю учебную воздушно-десантную дивизию, которая дислоцировалась в Прибалтике, Республике Литве, в местечке Гайжунай, недалеко от города Ионава. Город неплохой: двухэтажные дома, хорошие асфальтированные дороги. Часто ходили в военный патруль по городу. Любили заходить пообедать в городскую столовую, где очень вкусно кормили (на второе давали сосиски), мы ведь даже не знали, что это такое по тем временам. А что надо молодому солдату? Покушать хорошо и досыта.

С октября 1981 по апрель 1982 в течение 6 месяцев я проходил службу в учебной разведроте, где нас готовили на должность командира разведотделения — командира боевой машины десанта. Изучали разведдело, материальную часть боевой машины, ее вождение, проходили тактическую и огневую подготовку. Были прыжки с парашютом теперь уже с военно-транспортного самолета ИЛ-76, впечатления — очень запоминающиеся. Другими словами, готовили «универсальных» солдат.

В Прибалтике зима влажная и очень холодная, физические нагрузки наши были запредельные, часто приходилось совершать марш-броски по 12 км, такое расстояние было до полигона, где проходили стрельбы, как из стрелкового оружия, так и с боевых машин. Бежишь, а тут команда сержанта: «Вспышка справа, вспышка слева, газы, окопаться, вперед марш!» Сразу падаешь в снег, надеваешь противогаз, вскакиваешь и бежишь дальше. Разведподготовку проходили часто и в ночное время, когда ребята с других рот спят, а мы играем в войну — разведдозоры, засады, поиск.

«Учебку» (курс молодого бойца) я закончил на отлично, сразу же присвоили звание сержанта. У нас как было: заканчиваешь с низкими отметками — присваивают воинское звание ефрейтора, удовлетворительно — младшего сержанта, а если на отлично, то сержанта. Руководство предложило мне остаться в «учебке», готовить новобранцев, но я отказался. Хотелось в войска, романтики. Было желание проверить свои силы, узнать на что способен. Выбор был, в каком подразделении проходить дальнейшую службу, в разные дивизии можно было получить направление — Тульскую, Псковскую, Болгородскую, Кировобадскую и т. д. Но так как мои земляки со Ставропольского края были направлены для прохождения службы в Витебскую дивизию, то я попросил командование роты направить меня вместе с ними. Мы уже знали, что служить придется в Демократической республике Афганистан, так как вся Витебская дивизия дислоцировалась там. Две недели — с 24 августа по 5 мая 1982 года я находился в самом городе Витебске, на базе Витебской дивизии ждали отправки в войска. Ежедневно в Афганистан направляли по 150 человек, дошла очередь и до нас, был зачитан приказ о дальнейшем прохождении службы в Демократической республике Афганистан для выполнения интернационального долга.

5 мая 1982 года, самолетом ТУ-154 я и мои товарищи были отправлены в Афганистан, в город Кабул. Летели через город Ашхабад, где была остановка и дозаправка, спали прямо на взлетной полосе, вылетели глубокой ночью.

Приземлились в Кабульском аэропорту утром 6 мая. Первые впечатления — было очень жарко, 6 часов утра, солнце было высоко. Мысль в голове: «Куда? Куда прилетел и зачем?» Не то, что бы было страшно, но было гнетущее состояние неизвестности. Увидел, как к трапу самолета подходили военнослужащие, которые уже закончили свою службу и должны были улетать в Союз: выгоревшие волосы, усы, некоторые с наградами (боевыми медалями и орденами), в парадной десантной форме и беретах.

Конечно же, мы с ребятами позавидовали им по-доброму, т. к. они уже отслужили, а нам только все это предстояло пройти. Нас автотранспортом доставили в специальный пункт, где распределили по подразделениям, а так как дивизионная разведрота была почти полностью укомплектованная, то из нас пятерых, моих земляков, в разведроту попал только Титоренко Александр (родился в селе Новозаведенном Георгиевского района). Нас распределили по строевым ротам этой же дивизии в 317-й полк. Прибыл в 1-й батальон, который находился, точнее, дислоцировался в здании бывшего Министерства финансов, в центре города Кабула.

Приехали к зданию, окон нет, везде колючая проволока, маскировочная сеть вокруг боевой техники и вокруг самого здания, выставлено боевое охранение из военнослужащих. Командование роты представило нас личному составу, я получил назначение командиром отделения одного из взводов роты. В этот же вечер началась подготовка к боевому выходу.

Ранним утром 7 мая на боевых машинах выдвинулись в провинцию Пагман, где по данным разведки в тюрьме одного из кишлаков этой провинции находятся русские военнопленные. Утром бронетанковой колонной вошли в кишлак. Проходя через кишлак, головная и хвостовая машины нашей бронетанковой колоны подорвались на минах, как установили потом, итальянского производства.

Колонна была заблокирована между стен в кишлаке, поступила команда «к машине», взяли снаряжение, проверили личный состав. Пришлось выдвигаться пешим порядком в намеченный район. Весовая нагрузка была очень значительная — приходилось на себе нести бронежилет, каску, автомат, боеприпасы — патроны, гранаты, пиротехнику, дополнительное снаряжение и сухой паек который обычно выдавался на 3–5 дней.

Также несли боеприпасы дополнительно: если придавались взводу расчеты автоматического гранатомета и миномета, значит, приходилось на себе нести или ленту с гранатами (больше 10 кг веса) или же 2–4 мины. Нагрузка не менее 40 кг.

Где-то часов в 10 утра после блокирования кишлака и проведенной зачистки домов, мы закрепились в одной из крепостей. У афганцев здания и стены (1–1,5 метра толщиной) ограждения выстроены из глины, что-то вроде крепости с высокими воротами, просто так не войти. Там мы закрепились, выставили боевое охранение. Метрах в пятидесяти от крепости проходило высохшее русло реки, поэтому боевое охранение было выставлено через эту речку (противоположный берег обрывистый) в роще.

Самое удивительное, что это была березовая роща. Просто никогда не думал, что там могут расти березы! Пообедали с ребятами, после этого небольшой отдых, чтобы в дальнейшем сменить своих боевых товарищей в охранении. В этот момент мы услышали стрельбу и крики в роще. После чего начался обстрел со стороны рощи по нам, от нас — в сторону стрелявших. На тот момент мы еще не знали, что произошло.

А произошло следующее: на наше боевое охранение наткнулись душманы, которые передвигались через овраг к пересохшему руслу реки. Завязалась перестрелка. Один военнослужащий получил ранение в голову, другой успел спрыгнуть с обрывистого склона (что его и спасло), на котором они находились с напарником, с криком: «Боярищева убили».

В этот день Боярищеву исполнилось 20 лет. Бой продолжался минут 20–30, после того, как перестрелка закончилась, мы выдвинулись в район березовой рощи через пересохшее русло реки. Увидели лежащего Боярищева, тяжело раненного в голову, вызвали вертолет и отправили его в госпиталь, потом по рации нам сообщили, что при перелете он скончался. Была какая-то растерянность и непонимание того, что произошло: зачем, почему, кому это надо.

Это были мои впечатления первого дня войны. Когда говорят, что не страшно… Все бывает страшно, особенно, когда в первый раз. Первый мой выход, смерть боевого товарища, хотя я его и не успел узнать, познакомиться — это, конечно, очень трагично. Вот с этого начался мой первый день нахождения в Афганистане.

В дальнейшем были многочисленные боевые выходы, потери боевых товарищей и медленно тянувшееся время до далекого дня увольнения в запас и встречи с родными. Самые короткие боевые выходы были в течение 3–5 дней в такие провинции как Пагман, Бамиан, Герат и т. д… Самые длинные и долгие боевые выходы от 30 до 45 дней — в провинцию Паннджер, находящуюся в горной местности с многочисленными ущельями в сторону Пакистана, где неоднократно проводились боевые операции в составе армии. Нашей дивизии приходилось взаимодействовать постоянно и с армейскими подразделениями.

Самая первая боевая операция в провинции Паннджер проводилась с 19 мая до 15 июня 1982 года. Войсковые подразделения на боевых машинах сразу не могли войти в само ущелье Панджшер, так как все дороги и мосты были заминированы душманами. Поэтому с Кабула нас на военнотранспортных вертолетах МИ-26 по роте перебросили в провинцию Баграм на аэродром. Оттуда на МИ-8 перебросили в само ущелье Панджшер. Сначала высадилась дивизионная разведрота, которая заняла плацдарм. После чего высадили нас в устье реки.

Как такового приземления вертолета не было: вертолет зависал на высоте 2 метра, мы выпрыгивали и сразу занимали круговую оборону. Вертолеты заходили на выброску один за другим. Вертолетов 20, наверное, а может и больше. Закрепились в кишлаке, утром была дана команда — осуществить марш-бросок в пределах 60 км вглубь ущелья, ближе к Пакистану, пешим ходом, т. к. боевых машин не было.

Пришлось на себе нести боеприпасы, питание, а также приданным расчетам минометчиков — мины, автоматическим гранатометчикам — ленты с гранатами, все на себе. В процессе перехода мы неоднократно были обстреляны, убитых не было, раненые были, обычно все это происходило ближе к вечеру.

Таких переходов было несколько по ущелью, где-то в течение 5 дней. После чего дополнительно пришлось проверять все отводы — ущелья от основного ущелья — делать зачистку кишлаков, проверять пещеры на наличие складов боеприпасов и провизии, которые в горах скрывали и готовили для себя душманы.

Где-то числа 24 мая 1982 года подошли к очень большому ответвлению (ущелью) от основного ущелья вправо. Поступила команда занять вершину хребта, начали подъем, высота около 3000 метров, жара невыносимая под 50. Пока поднимались, было несколько привалов, добрались до вершины, закрепились. Через некоторое время к нам подошла другая рота. Нам поступила команда спускаться вниз. Спустились, пополнили запасы воды, которая закончилась еще при подъеме на вершину хребта.

Время было уже ближе к вечеру, снова распоряжение командования начать подъем, теперь на высоту хребта ущелья с левой стороны, начали восхождение. Где-то на отметке высоты 1000 метров с вершины хребта начали нас обстреливать душманы со всех видов оружия, были убитые, ранения получили несколько человек, в том числе командир 3-го взвода лейтенант Чурбаков (был ранен в ногу).

Пришлось в спешном порядке окапываться, создавать оборонительные сооружения. Бой продолжался больше часа, стемнело, попытались дальше двигаться вверх, но были также обстреляны еще несколько раз. Руководство приняло решение закрепиться всему личному составу на ночь на занятых рубежах на отметке 2000 метров, сама высота где-то около 4000 метров.

В горах обычно в ночное время становиться прохладно: горы ночью остывают, тепло отдают быстро. В эту же ночь нам не повезло еще больше: пошел дождь, который продолжался до утра. Спрятаться было негде, сверху накрылись плащ-палатками, а сами сидели на земле в лужах, зуб на зуб не попадал, здорово колотило от холода.

Наступило долгожданное утро, от тепла солнца с земли шел пар, пробовали отогреться и отоспаться на солнце, так как ночью никто не сомкнул глаз. Ближе к полудню попробовали начать продвижение дальше вверх, опять начался обстрел со стороны душманов в нашу сторону, мы — по ним. Перестрелка продолжалась полчаса. Вызвали вертолеты, начался обстрел вершины вертолетами по душманам.

Когда вертолеты улетели, и мы попытались дальше продолжить движение, по нам опять начали стрелять сверху. Так продолжалось несколько раз, до темноты. За этот период времени пришлось вниз спускать убитых, раненых, больных. Количество личного состава уменьшилось на 1/3, закончилась вода. Высоту мы, конечно, взяли, что по времени заняло 3 дня. Закрепились на высоте, поступила команда вести наблюдение на все 360 градусов. После взятия нами высоты по ущелью начала продвижение еще одна рота.

Обычно одна рота делала зачистку по ущелью, а две других роты шли справа или слева по хребтам гор для огневой поддержки. В поддержку вызывались так же вертолеты, авиация и горная артиллерия.

На высоте мы находились уже 2 дня, утром третьего дня часов в 6–7 началась бомбардировка нашей авиацией ущелья, где было сильное сопротивление со стороны душманов. Несколько самолетов отбомбились нормально и ушли, а третий самолет, отбомбившись, начал подниматься вверх над хребтом высоты, где мы находились. Затем резко пошел вниз в ущелье с левой стороны от нас. Мы ждали, что летчик катапультируется, но этого не произошло. Самолет упал в ущелье и взорвался, осталось лишь рыжее пятно.

О крушении самолета доложили ротному, а тот — в штаб батальона. Поступила команда выдвинуться к месту падения самолета, попробовали начать спуск на другую сторону хребта, но уперлись в обрыв высотой метров пятьсот, при спуске у командира 1-го взвода произошел инфаркт сердца, пришлось подниматься обратно на высоту и нести командира взвода, который самостоятельно не мог передвигаться.

Поднялись на высоту, доложили в штаб батальона, что не смогли пройти к месту падения самолета и что в тяжелом состоянии находится командир взвода. Поступила нам команда, находится на высоте, закрепиться, где были, прикрывать роту, которая пойдет по ущелью к месту падения самолета, взводного доставить в штаб батальона. Нас осталось еще меньше.

Пока ждали, когда рота выйдет из нашего ущелья и подойдет к месту, где упал самолет, а затем выйдет из ущелья, прошло 3 суток. Если еда кое-какая еще была, то воды у нас уже не было больше 2 суток. Жажда постоянно не давала покоя, сверху смотришь вниз на речку, где много воды, а попить не можешь, только мечтаешь о том, что спустишься и будешь пить, пить, пить…

За время пока рота в ущелье шла к месту падения самолета, к этому месту с гор каждую ночь спускались душманы, это было видно по огонькам. Когда рота прибыла к месту падения самолета, где были найдены останки летчика и некоторое оборудование с самолета, нам поступила команда от штаба батальона спускаться вниз, после чего мы начали спуск.

Когда вышли к речке, все кинулись к воде долго, много и жадно пили.

У речки ко мне подошел военнослужащий и задал вопрос: «Ты не Ларионов из г. Ипатово?»

Я говорю: «Да».

А он: «А я — Ковтун Саша, тоже из Ипатово».

Вот так я встретился со своим земляком всего-то около 40 километров от Пакистана, в каком-то ущелье Панджшер. Вот такой сюрприз мне преподнесла судьба, если бы кто-то на гражданке сказал, что такая встреча возможна, никогда не поверил бы.

За участие в боевой операции в провинции Панджшер и взятие вышеуказанной высоты, был награжден медалью «За отвагу» в июне 1982 года. В сентябре 1982 года медаль мне вручали, как и моим боевым товарищам, которые отличились, участвуя в этой операции, и были награждены боевыми наградами. Когда вручали медаль, то слезы непроизвольно нахлынули на глаза, не мог сдержаться, как и другие ребята, слишком дорога мне эта награда.

В течение месяца первая боевая операция в провинции Панджшер была завершена, и мы были выведены к месту постоянной дислокации в г. Кабул. В ущелье были оставлены боевые армейские подразделения нашей армии и войска народной армии Афганистана для постоянной дислокации.

От военнослужащих из других стран до нас дошла информация, о том, что в провинцию Панджшер никто не входил и не мог взять, т. к. в начале прошлого века, как нам сказали, при входе в ущелье был разбит экспедиционный корпус англичан численностью до 2000 человек.

В то время правителем в ущелье (провинции Панджшер) был Шах Масуд, который зарекомендовал себя как хороший организатор банд-формирований душманов.

Прибыв к месту дислокации в г. Кабул, начали приводить себя в порядок. Отдохнули дня два, затем 17 июня 1982 года поступила команда руководства полка выдвинуться в район провинции Бамиан, где в кишлаке находятся душманы. Выдвинулись, закрепились на возвышенности рядом с кишлаком, другие подразделения начали зачистку кишлака. Сначала все шло довольно-таки спокойно.

В этот день мне исполнилось 19 лет, подошли ребята из других групп нашего взвода и поздравили с днем рождения, отметили сгущенным молоком с черными сухарями, которые нам выдали перед выходом.

Во второй половине дня началась перестрелка в кишлаке. Прилетели пять вертолетов, начали по кругу летать, обстреливая кишлак, затем неожиданно произошла вспышка на одном из вертолетов, он начал падать вниз и, упав, взорвался. Произошел взрыв и падение второго вертолета, а затем взрыв и падение третьего вертолета, все так быстро произошло, что никак не хотелось верить. Остальные два вертолета немного покружились над местами падения вертолетов, выискивая тех, кто остался из пилотов в живых и, не найдя никого, улетели. После чего по кишлаку начала работать интенсивно артиллерия. Начало темнеть, прошла ночь и только утром поступила команда на зачистку кишлака, кишлак был взять, но с какими потерями.

Такой случай был, назначили наш взвод осуществлять боевое охранение штаба полка во время проведения боевой операции по освобождению наших военнослужащих в провинции Герат. Поступила команда начальника штаба полка выдвинутся в район расположения склада боеприпасов и продовольствия, спрятанного душманами, взяв афганца — жителя этой провинции, который будет нас сопровождать и показывать дорогу.

Передвигались на трех БТРах, двух БМП и впереди двигался на некотором отдалении тягач на базе танка, у которого впереди, метрах в трех, катились стальные катки, которые служат для разминирования дорог. Каток наезжает на мину, она взрывается. Наш БТР двигался предпоследним. Я ничего не понял, почувствовал только, как отрываюсь от башни и лечу вверх, подлетел метра на полтора и упал на десантный люк, больно ударившись животом, так, что сперло дыхание. Затем услышал грохот взрыва и с БТРа повалил черный дым, в ушах стоит звон, мысль одна «быстрей покинуть БТР».

Спрыгнул, затем кто-то крикнул: «механик-водитель ранен, нужно вытаскивать», бросился обратно на БТР с кем-то из ребят, и вытащили на обочину. Сделали перевязку водителю (у него была раздроблена нога) и сделали укол обезболивающего средства.

Обследовав БТР, обнаружили, что отсутствует левое переднее колесо, которое взрывом разорвало на мелкие стальные куски, поврежден корпус БТРа со стороны водителя. Всех спасло то, что мы ехали на броне сверху, а не внутри, иначе были бы потери среди личного состава, но контужены были все. Склад мы не нашли, оказалось, что афганец специально вывел нас на заминированную дорогу. После этого мы передали его особистам (ХАД) народной армии Афганистана.

Был еще пренеприятнейший случай перед началом боевой операции в Панджшере. Колонной (танки, бронетранспортеры, артиллерия, автотранспорт) выдвинулись с Кабула в сторону ущелья Панджшер, дойдя до провинции Чирикар, которая тянется на многие десятки километров, были обстреляны со стороны зеленки (так мы называет кишлаки с большим количеством деревьев), которая тянется вдоль дороги. В ответ нашей артиллерией огонь был подавлен. Остановились недалеко от трассы на ночлег в составе батальона.

Ночью слышались перестрелки в районе кишлака, а утром узнали, что погибли двое военнослужащих, третий остался жив, который и сообщил, что произошло с ними. Вечером военнослужащие вошли в кишлак втроем, где наткнулись на душманов, завязалась перестрелка, двое сразу погибли, а третьему удалось уйти. Встал вопрос, как найти тела погибших военнослужащих, если войти в сам кишлак начнется перестрелка, а это бой, сорвется запланированная операция в Панджшере. Пришлось нашему командованию обращаться к руководству народной армии Афганистана, за помощью и только через переодетых в гражданскую одежду военнослужащих афганцев были найдены тела погибших военнослужащих и вынесены к месту нашей дислокации.

До этого проводились боевые операции в провинции Чирикар в 1980 и 1981 годах, но должного результата не принесли, в этот период с нашей роты погибло 5 человек, в том числе заместитель командира взвода (фамилию не помню).

С 20 августа и по 14 сентября 1982 года была проведена вторая операция в Панджшере, где не то что не уменьшилось боевое сопротивление со стороны душманов, но еще и усилилось. Шах Масуд держался за провинцию Панджшер еще и потому, что там добывались алмазы, которыми расплачивались за оружие с Пакистаном.

Входили в ущелье бронетанковой колонной, так как саперами все дороги и мосты были разминированы, продвинулись сразу километров на 30. По дороге было несколько подрывов военнослужащих на противопехотных минах, которые сошли на обочину по нужде.

Поступила команда спешиться, и занять высоту с левой стороны ущелья. Поднялись легко даже на высоту 3800 метров, другая рота заняла противоположный хребет и еще одна рота начала продвижение по ущелью. Дали команду продвигаться по горному хребту, прикрывая роту в ущелье.

Начали движение. Километра через 3–4 были обстреляны, открыли ответный огонь, но никто не пострадал. Перестрелка продолжалась минут 10. Когда стрельба прекратилась, с противоположной стороны, с которой по нам стреляли, какие-то люди начали размахивать белой материей и что-то кричать на афганском языке. Мы пошли к ним навстречу, страшно было, а вдруг опять стрелять начнут.

Подойдя ближе, мы увидели, что это военнослужащие афганцы в форме народной армии Афганистана. Начались с ними переговоры, где они утверждали, что не стреляли по нам, но при проверке их оружия было установлено, что из оружия только что стреляли. Установить их личности не представлялось возможным, изъяли у них оружие.

Двинулись дальше по хребту, конвоируя афганцев. Километров через 10 встретили наших военнослужащих, армейский разведбат группа «Агат». От них узнали, что километра 2 дальше по хребту они попали в засаду душманов. Из восемнадцати человек осталось пять, остальные раненые и убитые, которых уже спустили в ущелье, и было необходимо несколько раненых еще сопроводить. Наши задержанные афганцы и их оружие были переданы группе «Агат», чтобы те передали для установления их личностей руководству народной армии Афганистана.

Выйдя на площадку, где произошла трагедия с группой «Агат», мы увидели, что везде разбросано множество гильз, пробитые панамы, фляжки, одежда в крови. В одном из укреплений был найден труп душмана, от которого мы в дальнейшем избавились.

В течение двух суток мы находились на этой площадке и прикрывали роту в ущелье, которая делала зачистку последнего оставшегося кишлака. Два раза были обстреляны из крупнокалиберных пулеметов с противоположного хребта. Утром третьего дня, как раз выпала смена дежурить мне, время было где-то часов 6, я увидел, как с левой стороны противоположного хребта несколько душманов возводят из камней укрепления. Сказал об этом замкомвзводу Марченко, тот — Порядину, командиру отделения. У него была винтовка, Порядин выстрелил, но не попал. Пришлось при помощи гранатомета подавить данную точку.

Днем поступила команда спускаться вниз ущелья, вышли к месту дислокации батальона. Прилетели вертолеты, привези боеприпасы, продукты и долгожданную почту. Снова поступила команда «вперед», на этот раз уходим в правое ущелье от основного. Пройдя километров 7, отделение, которое идет на некотором отдалении впереди, попадает в засаду, устроенную душманами. Обстреливают со стороны кукурузного поля.

Вечерело. При обстреле со стороны душманов сразу погибли четыре человека из дозорного отделения. Мы поднялись на вершину метров на 100, закрепились, начинаем стрелять в сторону кукурузного поля, в сторону душманов, чтобы отвлечь внимание от ребят из дозорного отделения. Бой идет минут сорок, убитых и раненых из дозорного отделения вынести не удается, командование батальона принимает решение ждать, пока стемнеет полностью.

При обстреле загораются несколько складированных стогов сена. Становится светло, как днем, перестрелка начинается еще сильней. Как только сгорают стога сена, поступает команда нашему взводу обойти душманов с правой стороны. Стрельба не прекращается: то вспыхивает, то затихает. Время около 10 вечера.

Вошли в кишлак, и, выбрав самый высокий дом, закрепились в нем. В доме были мешки с зерном и кишмишом, вытаскиваем их на крышу дома, (крыша плоская, не такая как в России делают). Выкладываем из мешков бруствер и бойницы для стрельбы. Поступает команда командира взвода приготовить боеприпасы и гранаты. Выстреливаем по два магазина. Только прекратили стрельбу, начинают обстреливать нас. Голову не поднять. Хорошо, что не с минометов. Так стреляем несколько раз по два магазина, темнота — вокруг ничего не видно.

Патронов осталось мало, у каждого рожков (в рожке 30 патронов) по пять к автомату и по две — три гранаты, гранаты держим постоянно при себе на крайний случай. Второй час ночи. Из разговора командира взвода Манцветова с командиром роты по рации узнаем, что всех раненых и убитых вынесли из под обстрела. Рота отходит назад к месту прежней дислокации, на перекресток ущелий.

Начинаем понимать, что нас осталось семеро в этом ущелье в кишлаке. В душе нескрываемое беспокойство — ведь может произойти все. Манцветов скомандовал не спать, закрепиться по два человека на каждом этаже и крыше, занять круговую оборону. В случае боя стрелять короткими очередями по два — три патрона, беречь патроны. Помощи ждать до утра неоткуда. У меня автомат с прибором ночного видения (положено по штату заместителю командира взвода), постоянно осматриваю окрестности вокруг, чтобы не обошли и не окружили душманы наш дом (были случаи, что душманы закладывали взрывчатку, подрывали дом, после чего добивали контуженных после взрыва наших военнослужащих).

Несколько раз видел передвижение душманов, которые уходили мимо нас в горы, докладывал командиру взвода, после чего мы открывали огонь по ним. Ответный обстрел по нам не был таким активным, потому что душманы спешили уйти в горы подальше до начала рассвета. Утром, как только рассвело, в кишлак вошел мотострелковый батальон пехоты нашей 40-й армии.

Пехотинцы подошли к нашему дому, войти в дом они не могли, так как изнутри мы забаррикадировали входные двери мешками с зерном. Подошел к окну наш командир взвода Манцветов, представился командованию пехотинцев, сказав, что произошло вчера и ночью, и что нас всего семь человек, и мы из Витебской воздушно-десантной дивизии.

Командование и сами пехотинцы долго удивлялись, что нас всего семь, но мы вели бой самостоятельно в глубине ущелья. Оказывается, они ночью были на противоположной части ущелья на хребте, видели наш затянувшийся бой, но сами побоялись вступать в бой — не стали испытывать судьбу.

Освободив входные двери от мешков, мы передали пехоте наши позиции, а сами выдвинулись к месту дислокации роты к перекрестку ущелий. После окончания операции в Панджшере были направлены к месту постоянной дислокации нашей роты в составе полка.

Прибыли к месту постоянной дислокации часов в 14. Как обычно: санобработка обмундирования, чистка оружия, обед. Только расслабились, поступила команда 30 минут на сборы и выдвигаемся на помощь армейскому разведбату, который попал в засаду душманов в горах провинции Полихумри, имеются убитые и раненые.

Сначала ехали на своей бронетехнике (БМД, БТРах), затем пересадили нас на танки. Ближе к горам, где круче подъем, пересадили нас на боевые машины пехоты (БМП). Прибыв на место перед подъемом в горы, спешились. Увидели следующее: на земле лежат военнослужащие, убитых 9 человек и раненых 5. В основном ранения в голову. Как нам сказали, работают снайперы.

При разговоре с командованием разведбата было установлено, что они ночью поднимались в горы, чтобы выйти в намеченный район поиска душманов, но на тропе, по которой передвигались, столкнулись с душманами, которые спускались с гор в сторону ближайшего кишлака, завязалась перестрелка. Несколько военнослужащих не могли выйти из окружения, после чего они запросили у командования нашей помощи.

Несколько раз пытались прорваться к месту окруженных разведчиков, но безуспешно, сразу попадали под шквал пуль душманов. Вызвали авиацию, вертолеты, которые начали обстреливать верхушку хребта, где закрепились душманы. Все это продолжалось неоднократно. Усложняло то, что мы находились на близком расстоянии от душманов, поэтому как авиация, так и вертолеты не могли использовать при обстреле более мощное вооружение, чтобы не пострадали мы.

Все же задача, поставленная нам, была выполнена, все военнослужащие разведбата под нашим прикрытием вышли из-под обстрела, а также были вынесены убитые и раненые, после чего их направили в госпиталь. Разведчики благодарили нас за оказанную им помощь. После окончания боевой операции мы выдвинулись к месту дислокации.

В самом Афганистане моя служба проходила с мая 1982 года по октябрь 1983 года, то есть 1,5 года. Как мне, так и тем ребятам, которые весной прибыли для прохождения службы в Афганистан, пришлось 2 лета участвовать в боевых операциях. Конечно, сложно и трудно. Психологическая нагрузка очень большая.

В основном все операции проходили в летний период времени. Зимой нас размещали по кишлакам, ближе к горам вокруг Кабула, создавая цепь боевых точек, сооружений и заграждений для того, чтобы в зимнее время, со стороны гор душманы не прошли в сам Кабул и другие, особо значимые города, поселки, кишлаки. Осуществляли боевые разведвыходы ночью для установления дозоров, засад на дорогах.

Зима обычно занимает небольшой период времени — скоротечная, снежная, мягкая, сырая и холодная.

В свободное время слушали музыку, вспоминали о родственниках, которые в то время находились на «большой земле», как мы ее называли. Некоторые ребята сочиняли стихи и придумывали к ним музыку. Песни были как грустные, так и веселые. Одна и сейчас есть в репертуаре некоторых групп, таких как «Каскад», «Голубые береты».

Уволился из армии 22 октября 1983 года, после чего сразу прибыл в свой родной город Ипатово, Ставропольского края на постоянное место жительство.

На гражданке после окончания службы пошел работать водителем. В 1984 году женился. В 1985 родился сын. Проработал до 1987 года. После чего уехал в Республику Якутию для работы на строительстве ГЭС в Заполярье недалеко от п. Батагай, но остановился в г. Якутске. Город очень понравился, остался для дальнейшего местожительства.

С 1987–1995 работал на гражданском автотранспортном предприятии водителем, после чего перешел на службу в органы внутренних дел — в Якутский филиал юридического института МВД России. Закончил заочно юридический институт МВД России в 2000 году, получил высшее юридическое образование. В 2001 г. был переведен на должность заместителя командира отряда милиции особого назначения Республики Саха (Якутия).

С января по апрель 2002 г. находился в служебной командировке в Чеченской Республике, выполняя боевые задачи по поддержанию конституционного строя. Был награжден медалью «За отличие в охране общественного порядка». В декабре 2002 г. был переведен в ГУВД по г. Москве для дальнейшего прохождения службы в должности участкового уполномоченного милиции отдела внутренних дел Басманного района УВД по центральному административному округу г. Москвы. В феврале 2003 г. родилась дочь.

В октябре 2007 г. переведен в Центральный аппарат МВД России, где в настоящее время и прохожу дальнейшую службу. В настоящее время я подполковник милиции, сотрудник аппарата Министерства внутренних дел Российской Федерации.

Ежегодно, во время очередного отпуска, всегда заезжаю к сослуживцам в Ставрополье, вспоминаем время нашей молодости.