Отбытие Орбитсвиля

Глава 12

Вскоре Даллен понял, что убийство – дело необычное, и обдумать, а тем более осуществить его будет особенно трудно. Трудность заключалась и в абсолютной новизне задачи, и в прочно укоренившихся моральных принципах. И то, и другое заставляло его разум буксовать.

"Нет, невозможно. Недопустимо, каковы бы ни были мотивы…" Мысли сталкивались и беспорядочно метались в голове. Кроме того, нужно инсценировать случайную смерть. Явное убийство повлекло бы расследование, которое наверняка открыло бы обстоятельства роковой встречи Мэтью с Коной и Микелем на безлюдной северной лестнице, а от них – прямой путь к Гарри Даллену. Простая полицейская логика.

Последующее наказание само по себе не казалось ему тяжелым. Ссылку на Орбитсвиль Даллен ссылкой не считал. Но это разлучило бы его с Коной и Микелем, добавив к прежним страданиям новые. Мэтью должен умереть, сознавая, что это не просто смерть, но казнь, хотя для остальных она должна выглядеть несчастным случаем. Такая задача была связана с практическими трудностями.

Раздраженный и озабоченный, Даллен забрел на кухню, где Бетти Нопп готовила завтрак. Она по собственному желанию приходила три раза в неделю и тянула воз домашних дел, которыми уже не могла заниматься Кона. Работу она выполняла добросовестно, но почти всегда молча. Даллен испытывал глубокую благодарность к этой простой женщине средних лет, однако так и не смог наладить с нею отношения. Заметив, что его присутствие мешает, он вернулся в комнату. Кона смотрела в окно, из которого открывалась перспектива Северного холма. С помощью Бетти волосы Коны были расчесаны и уложены в изящную строгую прическу, а поза напоминала ту, в которой она стояла и раньше, когда тосковала по дому после приезда с Орбитсвиля. Даллен поддался воображению и, представив себе прежнюю Кону, подошел к ней сзади и обнял. Она тут же повернулась и прижалась к нему, заворковав от удовольствия, и только запах шоколада нарушал иллюзию. Он смотрел поверх ее головы на далекое здание городского управления, не в силах совладать со своим разумом, который рвался назад. Если бы в тот день он не договорился с Коной позавтракать! Если бы он находился в своем офисе! Если бы она пошла через главный вход! Если бы Мэтью уничтожил монитор департамента снабжения часом или минутой позже.

Внезапно Даллен почувствовал, что Кона проявляет неуместный пыл. В первую секунду он едва не поддался искушению, но тут же накатила волна отвращения к самому себе, и он отпрянул от жены. Кона, хихикая, двинулась следом.

– Прекрати! – крикнул он, держась от нее на расстоянии. – Нет, Кона, нельзя!

Она подняла глаза, реагируя на интонацию, и лицо ее исказилось капризно-злобной гримасой. Кона упрямо шагнула к нему. Тут в комнату вошла Бетти Нопп с подносом, недоуменно остановилась и хотела выйти.

– Подождите! Дайте поднос, – грубо сказал он, толкая Кону в кресло.

От неожиданности или боли Кона разразилась громким плачем, который, в свою очередь, вызвал возглас удивления у Бетти – первый звук, услышанный от нее в этот день. Она встала перед Коной на колени и попыталась ее отвлечь, постучав по подносу тарелкой с чем-то желтым и клейким. Даллен беспомощно посмотрел на двух женщин, потом круто повернулся и включил головизор.

– Говорите, пожалуйста, – разрешил он появившемуся изображению худощавого, седобородого человека.

Даллен опустился в кресло и сложил руки на груди, но вдруг осознал, что это изображение Карала Лондона.

– … Было шестьдесят с небольшим, – говорил диктор теленовостей. –Причиной смерти послужил сознательный отказ от лечения легких. Доктор Лондон был хорошо известным в общественных кругах Мэдисона филантропом и основателем фонда "Анима Мунди" – организации, ставящей своей целью распространение экзотической смеси науки и религии. Именно в связи с работой для фонда, он два года назад отправился на Оптима Туле. Имеются неподтвержденные данные, что своеобразный эксперимент, задуманный доктором Лондоном для доказательства одной из его теорий…

– Мистер Даллен! – Перед ним, как по волшебству, появилась Бетти Нопп, упоров кулаки в бедра и расставив локти. – Надо что-то делать.

– Подождите две минуты, тут важное сообщение, – раздраженно бросил он.

– Я не собираюсь ждать ни минуты! Вы должны выслушать меня немедленно! – Бетти, молчавшая неделями, вдруг превратилась в мощный генератор шума. – Я не потерплю начальственных окриков ни от вас, ни от кого другого.

– Пожалуйста, дайте мне дослушать только это известие, и я…

– Если вы считаете себя такой персоной, что говорить со мной – ниже вашего достоинства, тогда свяжитесь с клиникой и попросите прислать сюда кого-нибудь более подходящего. Почему вы этого не делаете?

Желая задобрить Бетти, Даллен встал, но добился лишь того, что привлек внимание Коны, которая немедленно начала колотить ложкой по подносу. Уровень шума в комнате достиг критического порога. Даллен бросился за дверь, вбежал по лестнице в свою спальню и включил второй головизор. Передача местных новостей продолжалась, но говорили теперь о закрытии отелей. Даллен попытался включить устройство десятиминутной памяти и тихо, но яростно выругался, вспомнив, что оно давно нуждается в ремонте. Однако оказалось, что его мозг не утратил способности к логическому мышлении.

Из услышанного следовало, что Карал Лондон мертв. Даллена беспокоил странный эксперимент. Диктор упомянул о нем, неужели получены какие-то результаты? Абсурд: идея умершего ученого преодолевает световые годы и физически воздействует на материальный объект, находящийся на Земле. Почему это его так интересует? Не поторопился ли кто-нибудь, связанный с фондом "Анима Мунди", предупредить слухи об отрицательном результате? "Почему, – думал он с досадой, – почему я все время к этому возвращаюсь?”

На площадке перед усадьбой Лондонов уже стояло пять машин, и среди них неизбежный золотистый "Роллак". Даллен вошел через гостеприимно открытую парадную дверь в пустой холл и повернул налево, чтобы, миновав жилые комнаты, попасть в студию. Послеполуденное солнце превратило фантастическое мозаичное панно в многоцветную огненную завесу. Даллен торопливо вышел в коридор и, остановившись перед домашней лабораторией, услышал доносящиеся оттуда голоса. Возле витрины с шестью металлическими сферами толпилось человек десять. В лаборатории горел только один тусклый светильник. Когда глаза привыкли к полутьме, Даллен отыскал взглядом белую фигуру Сильвии и стоящего у нее за спиной Ренарда. Сильвия чуть сутулилась и обнимала себя за плечи, словно стараясь согреться. Даллен знал, что она плачет. Он задержался на пороге, но тут его окликнул Ренард.

Чувствуя на себе любопытные взгляды, он вошел в комнату и присоединился к зрителям, которые снова уставились на первую из шести сфер. Молчание затянулось, вызывая у Даллена досаду и разочарование. Создавалось впечатление, будто эти люди ждут знака, доказательства, что их учитель продолжает существовать в форме квазисгустка нерегистрируемых виртуальных частиц.

Их наивность выводила Гарри из себя, хотя он сам был столь же наивным, иначе остался бы дома. Или нет? Оказывается, он человек без совести и чувства собственного достоинства, поэтому, наверное, узнав о смерти Лондона, он приехал сюда, чтобы как можно скорее увидеть его жену. По-видимому, сработало подсознание, ведь осознанно Даллен мог только презирать подобное поведение.

Злясь на себя, он начал соображать как бы незаметнее скрыться, но, судя по всему, это было невозможно. Даже Ренард погрузился в почти благоговейное созерцание слабо поблескивающей сферы, окруженной иглами датчиков. "Не пора ли подкатиться к Сильвии, раз Карал ушел с дороги?" Подобный эгоизм вызвал уже не просто злость на себя, а настоящий гнев. Даллен повернул к выходу, и в это мгновение над первой сферой вспыхнула голубая люминесцентная трубка.

Никто не шелохнулся. Стояло гробовое молчание. Мертвенный свет превратил людей в манекены. Потом он поблек, и трубка погасла, по комнате пронесся порыв судорожных вздохов, все начали разом кашлять, говорить, кто-то нервно, но торжествующе рассмеялся. Даллен не отрывал взгляда от гладкой сферы и пытался настроить себя на ломку старого мировоззрения. Если короткая вспышка люминесценции означает то, что должна означать, то Карал Лондон действительно находится в этой комнате. Следовательно, освобожденному от бренного тела физику удалось преодолеть межзвездное пространство и каким-то непостижимым способом исказить гравитационное поле вблизи полированной сферы.

Фотонное сообщение свидетельствовало о том, что человеческая личность продолжает жить отдельно от тела. Это означает возможность бессмертия. Даллен содрогнулся. Может ли он сейчас быть уверенным, что Кона Даллен, на которой он когда-то женился, тоже существует в ином физическом пространстве? Или по теории Лондона нападение на ее физический мозг равносильно нанесению вреда ее сапионному двойнику? Значит…

– Я жертва научного изнасилования, – прошептал Ренард, появляясь возле Даллена. – Старый Карал перечеркнул половину моего в высшей степени целомудренного, дорогостоящего образования.

Даллен кивнул, глядя на Сильвию, выходящую из комнаты вместе с остальными гостями, которые пытались говорить с ней все одновременно.

– Куда они? Почему не хотят подождать, не произойдет ли что-нибудь еще?

– Ждать больше нечего, прошел пятый сигнал. Сильвия разве не сказала? По условию эксперимента Карала каждый доброволец, должен послать определенное количество импульсов, иначе их нельзя будет различить.

Ренард тихо, без обычного своего вульгарного ерничества объяснил, что первый сигнал зарегистрирован четыре часа назад. Получив его, Сильвия оповестила некоторых членов фонда, и они в соответствии с выработанным планом отправили тахиограмму по адресу Карала Лондона в Порт-Нейпир на Орбитсвиле. Немедленно пришло ответное сообщение о том, что Лондон только что скончался. Для большинства адептов паранормальных идей это послужило бы достаточным доказательством, но Лондон хотел большего – ему требовалась повторяемость результатов. Полученное заранее определенное количество сигналов должно было, во-первых, снизить вероятность неудачи из-за капризов оборудования и, во-вторых, показать, что дискарнатный разум в состоянии мыслить аналогично человеческому, и время в ментальном пространстве течет с той же скоростью, что и в нормальном мире.

– Меня от всего этого воротит, – заключил Ренард, – но вынужден признать правоту замечательного доктора Лондона и принести извинения.

– А ты не опоздал?

– Нисколько. – Ренард повернулся к опустевшей комнате и простер к ней руки. – Карал, старый хрыч, ты – не такой чокнутый, каким выглядел.

– Очень убедительно, – сказал Даллен.

– Это последнее, что я могу для него сделать, старик. Не каждый день кто-нибудь делает одолжение, оставляя тебе свою жену. Я упоминал, что Сильвия собирается со мной на Большой О?

Сердце Даллена застучало.

– Должно быть, вылетело из головы.

– Прекрасный самоконтроль, Гарри. Ты даже глазом не моргнул. – Теперь главная забота Фонда – донести до умов радостную новость, значит. Сильвии нет никакого смысла торчать на Земле в ожидании, пока кто-нибудь надумает повторить эксперимент. Все крупные научные центры – на Орбитсвиле, поэтому…

– Она обратится в них сама?

– Только как номинальный руководитель Фонда – и это как раз такая работа, для которой она создана. Все остальное делают и объясняют квалифицированные физики из Фонда. – Он подмигнул. – А я обеспечу всем бесплатные места на корабле, чтобы показать, какой я глубоко порядочный.

– Ну, разумеется.

Даллен не собирался участвовать в этих играх и направился к двери. – Постой минуту, Гарри. – Ренард преградил ему путь. – Почему ты не хочешь вернуться с нами в Орбитсвиль? Что тебе с семьей делать на этом чавкающем коме грязи? За пару дней я погружу свои образцы, и в путь.

– Спасибо, я этим не интересуюсь.

– Бесплатная поездка, старик. Без задержек. Подумай.

Даллен подавил приступ антипатии.

– Если я спрошу, зачем я тебе, ты дашь мне прямой ответ?

– Прямой ответ? Что за максимализм! – В глазах Ренарда вспыхнули насмешливые искорки. – Ты ведь не поверишь в мою искреннюю любовь и желание помочь тебе?

– Придумай что-нибудь еще.

– Гарри, нельзя быть таким несговорчивым. А если я хочу иметь под боком человека, с которым мог бы соперничать? Ты самый подходящий кандидат на эту роль. Я как-то говорил тебе, что вселенная заботится обо мне и дает мне все, чего я хочу, все лучшее. Только это надоедает. Ну, например, я знаю, что получу Сильвию… Я не могу ее упустить… Но если ты будешь рядом, то иллюзия конкуренции сделает нашу жизнь куда интереснее. Как тебе это объяснение?

– Звучит странновато, – ответил Даллен. – Признайся, ты наглотался фелицитина?

Ренард покачал головой.

– Я сказал правду и не позволю тебе выйти отсюда, пока ты на согласишься лететь со мной к Орбитсвилю.

– Это посягательство на свободу.

Даллен добродушно усмехнулся, маскируя желание врезать Ренарду по морде. Он шагнул было вперед, но вдруг до них донесся беспорядочный шум: испуганные голоса, звук ударов, звон разбитого стекла. Ренард повернулся и быстро пошел по коридору, Даллен поспешил следом. Грохот и крики нарастали. Кажется, смятение происходило в студии. Опять послышался звон бьющегося стекла. Даллена охватило дурное предчувствие.

Вбежав в студию, он с трудом протиснулся сквозь толпу гостей. Никто уже не кричал, все молча наблюдали за происходящим. В центре внимания находилась Сильвия. Размахивая длинной стальной полосой, она крушила свое мозаичное панно.

С каждым ударом от уникального творения отлетали крупные куски, искры цветных бриллиантов осыпались, словно водяные брызги. Одним взмахом Сильвия уничтожала целые галактики и звездные скопления, рубила и колола. Даллен ужаснулся. "Четыре года труда!… Три миллиона кусочков смальты!… – вторя ударам, перечислял Даллен потери. – Прошу тебя, Сильвия, не зачеркивай собственную жизнь!" – мысленно взмолился он.

Он хотел ринуться вперед и остановить ее. Но его удержала боязнь без спроса вторгнуться в чужие переживания. Все, что он мог – это смотреть и ждать, пока Сильвия выдохнется.

Она широко размахнулась, целясь в верхнюю часть трилистника, но тут стальная полоса согнулась. Сильвия отбросила бесполезное орудие и, постояв немного с опущенной головой, повернулась к гостям.

– Это был мемориал, – сказала она отрешенным голосом. – Каралу не нужен мемориал. Он не умер.

– Пойдем со мной, – стала уговаривать ее Либби Эззати, по-матерински обнимая Сильвию за плечи. – Тебе нужно прилечь.

– Да, да, – согласился Питер Эззати, который, по-видимому, только приехал.

Эззати вырядился в строгий темный костюм, к которому добавил черную креповую повязку. Он подошел к Сильвии с другой стороны, чтобы помочь вывести ее из студии, однако она вцепилась в его нарукавную повязку. Толстяк отшатнулся.

– Снимите эту дрянь! – вдруг визгливо закричала она. – Не доходит? Вы так глупы, что не можете понять?

– Ну, ладно, будет, будет, – успокаивала ее Либби и, проявив неожиданную силу, подняла Сильвию на руки и унесла в жилую часть дома. Даллену показалось, что Сильвия искала его взглядом, но две другие дамы, опомнившись, пришли Либби на помощь и загородили ее. Он, застыв, смотрел им вслед, когда большой кусок смальты запоздало отвалился от распотрошенного панно и с треском обрушился на пол. Звон и грохот вывел гостей из транса, все разом заговорили, торопясь поделиться своими впечатлениями.

– Как тебе комедия, а? – промурлыкал над ухом Даллена Ренард. – Сама Электра вряд ли устроила бы лучшее представление.

Даллен отметил про себя, что Ренард холоден и совершенно не огорчен. Вызванный каким-то умопомрачением акт варварского разрушения произведения искусства лишь позабавил его.

– Рик, ты делаешь честь человеческому роду.

– Что ты пытаешься сказать, старик?

– То, что ты мне не нравишься, и я борюсь с собой, чтобы предотвратить логически вытекающие из этого последствия.

Ренард довольно ухмыльнулся.

– А для кого из нас они, по-твоему, опасны?

– Счастливого путешествия на Орбитсвиль.

Даллен повернулся и чуть не врезался в запыхавшегося Питера Эззати, который поправлял свою повязку и выглядел взволнованным.

– Смерть Карала…

Эксперимент… Сильвия… Я опоздал…

Следил за новостями из Орбитсвиля… Эти зеленые полосы… Они должны что-то означать, Гарри. У меня дурные предчувствия.

– Какие зеленые полосы? – Даллен уже был переполнен информацией, но что-то в тоне Эззати побудило его все-таки задать вопрос.

– А вы не следили за последними новостями? Обнаружены какие-то зеленые светящиеся полосы, которые медленно дрейфуют по оболочке – и снаружи и внутри. Поначалу думали, что их число не меняется, но потом их стало все больше и больше, они уже сливаются.

– Может, это разновидность ионизационного эффекта? Вроде ауры?

Эззати отрицательно покачал головой.

– Научная комиссия объявила, что зеленые полосы не регистрируются ни одним прибором, за исключением фотооптических. Свечение видно, если смотреть непосредственно на оболочку, вот и все.

– Тогда оно не может стать слишком сильным.

– Отмахнуться проще всего, – хмуро сказал Эззати. – Не нравится мне это, Гарри. Ведь считалось, что материал оболочки абсолютно стабилен.

– Вы полагаете, он взорвется?

Как уроженец Орбитсвиля, пролетевший миллионы километров над зелеными равнинами, горами и морями Большого О, Даллен проникся незыблемостью гигантского шара. Однако на Земле он заметил, что люди, никогда не бывавшие там, не могут осознать его масштабы, поэтому думают о нем, как об огромном металлическом воздушном шаре. Они говорили: "в Орбитсвиль, из Орбитсвиля", а не "на Орбитсвиль, с Орбитсвиля", как коренные жители. Ничто не могло заменить непосредственный взгляд на сферу с борта корабля. Большой О устрашал, но одновременно успокаивая, и никто из увидевших его впервые, уже не смог остаться прежним.

– Я не утверждаю, что он взорвется, но… – Эззати замолчал и склонил по-птичьи голову. – Я хотел сообщить вам еще кое-что. Последние дни вы не приходили в офис, и, думаю, не слышали о Джеральде Мэтью.

– Мэтью? – Даллен постарался, чтобы его голос не дрогнул. – А в чем дело?

– Сегодня утром он вылетел к западному побережью, но улетел не слишком далеко: самолет сейчас находится где-то около Монтгомери.

– Вынужденная посадка?

– Мягко сказано. Компьютер проанализировал данные, переданные бортовым радиомаяком. Похоже, самолет врезался в холм.

Новость оглушила Даллена, не оставив камня на камне от его намерений и планов на ближайшее будущее. Вместо удовлетворения мысль о гибели Мэтью вызвала чувство потери. Это было несправедливо: преступник, запросто уничтоживший двух человек, так легко, так быстро ускользнул, не успев даже испугаться приговора, не взглянув в глаза своему палачу.

– Вам точно известно?.. – Даллен проглотил комок в горле. – Что Мэтью умер?

– Смотрите, чтобы Сильвия не услышала. – Эззати улыбнулся и потрепал Даллена по руке. – Смерть отныне под запретом, употребляйте термин "дискарнация". Можете сказать, что глупый Мэтью опрометчиво дискарнировал в расцвете лет.

– Мне кажется… Трудно поверить, – произнес Даллен. Он, наконец, обрел способность обдумать свое положение в новых обстоятельствах. Смерть Мэтью сняла с него ужасную ответственность, ведь он скрыл имя преступника, освободила от других обязательств, о которых Даллен до сих пор старался не думать.

Эззати с беспокойством поглядел на него.

– Послушайте, Гарри. Я не хотел, чтобы это прозвучало непочтительно. Мэтью был вашим другом?

– Нет, нет, все в порядке. Мне пора домой.

Гарри вышел на улицу и направился к машине. Он понял, что до этой минуты не видел ничего вокруг, не слышал чистых звуков, не вдыхал настоящих запахов. Он осознал, что действительно собирается домой. Они с Коной и Мики слишком долго пробыли на Земле.