Отель на побережье

2

Довольный согласием гостьи остаться на ночь под одной крышей с ним, Тимоти одобрительно кивнул и подошел ближе, с сочувствием глядя на то, как она ежится в мокрой одежде.

— Слушайте, вам бы нужно переодеться. Что, если я предложу вам свою рубашку?

— А она достаточно длинная, чтобы заменить платье? — застенчиво улыбаясь, спросила Николь и медленно провела рукой по бедру.

Мужчина проследил взглядом за ее движением.

— Судите сами.

Тимоти подошел к стоящей на полу сумке и вынул из нее голубую хлопковую рубашку с длинными рукавами. Он развернул ее и приложил к себе. Рубашка оказалась подходящей длины. Тогда Николь согласно кивнула и протянула руку. Рубашку оказалась мягкой на ощупь. Не удержавшись, она поднесла ее к лицу — та пахла свежестью.

Тут Тимоти собрался было выйти из дома, но Николь его остановила.

— Куда вы?

— Хочу дать вам возможность снять мокрую одежду.

— Можете просто отвернуться, — предложила Николь и начала расстегивать пуговицы влажного платья.

Тимоти вновь окинул ее внимательным взглядом и пожал плечами, затем подошел к окну и стал смотреть в непроглядную темень ночи. Он слышал за спиной тихое шуршание и живо представлял, как женщина медленно поднимает подол платья и с трудом стаскивает с себя мокрую, прилипающую к телу ткань, которая, словно нехотя, дюйм за дюймом обнажает то, что весь день скрывала от чужих глаз.

Интересно, есть ли у Николь под платьем бюстгальтер? — гадал он. Женщины в местном жарком климате предпочитают обходиться минимумом одежды. Они носят тонкие блузки или топы, в которых свободнее дышится. Похоже, что и Николь относится к любительницам облегчить себе жизнь подобным образом.

— Готово, теперь можете повернуться, — весело сказала Николь. — Я переоделась и чувствую себя гораздо лучше.

Тимоти повиновался… и застыл на месте. Николь стояла между ним и лампой, которая высвечивала контур ее тела — узкая талия, красивые бедра и длинные ноги. А из нижнего белья на женщине были только маленькие трусики. Он порадовался тому, что слукавил относительно ее машины. Никто и ничто теперь не заставило бы его сознаться в обмане.

— Это определенно ваш цвет, — выдавил Тимоти из себя и тут же охнул: — О нет!

Поощренная его комплиментом Николь раскинула руки и медленно закружилась на месте, демонстрируя себя со всех сторон. Рубашка поползла вверх, обнажая бедра. Тимоти был вынужден отпустить веки, в противном случае могло случиться все, что угодно. Он пытался понять, намеренно или случайно Николь провоцирует его.

Внезапно она остановилась, опустив тонкие руки, и уставилась на Тимоти.

— Вам плохо? — сочувственно спросила она и подошла к нему ближе.

Озабоченная состоянием Тимоти Николь хотела дотронуться до его руки. Но он уже пришел в себя и поспешно отодвинулся.

— Голова слегка закружилась, вероятно, от голода. Я не ел с самого утра. Так что самое время перекусить, — чересчур жизнерадостно сообщил Тимоти и направился к столу, на котором стоял объемистый бумажный пакет с чем-то съестным.

Его стараниями несколько минут спустя был сервирован холодный ужин на двоих. Каждому досталось по паре гамбургеров, по картонной коробочке с салатом из креветок под кисло-сладким соусом и по ванильному коктейлю в высоком пластиковом стакане с соломинкой. В комнате приятно запахло кетчупом и горчицей, которыми были щедро политы гамбургеры.

У голодной Николь заурчало в животе. Она бросила на Тимоти смущенный взгляд, но он, кажется, ничего не услышал.

Без лишних церемоний они уселись на единственную деревянную скамью у стола и принялись за еду. Оба были страшно голодны, и некоторое время в комнате царило молчание. Николь сосредоточенно жевала до тех пор, пока, покосившись в сторону соседа по столу, не наткнулась на его смешливый изучающий взгляд. Она прыснула от неожиданности и залилась веселым смехом.

— Хотите угадаю, о чем вы сейчас думаете? — спросила она Тимоти, беря стакан с коктейлем.

Мужчина немного помедлил: свои чересчур вольные мысли он предпочел бы оставить при себе. Тем не менее кивнул:

— Хочу.

— Вы вспоминаете, как когда-то ели большой кусок отлично поджаренного мяса с хрустящим луком и запивали это великолепие красным итальянским вином.

— Да вы опасны, раз умеете читать чужие мысли! — с наигранным ужасом произнес Тимоти, вытирая рот бумажной салфеткой. — А откуда вам известно, что я думаю именно об этом?

— Просто я сужу по себе, — хихикнула довольная Николь, затем в голосе ее зазвучали ностальгические нотки. — Когда-то я частенько обедала в нью-йоркском «Холбруксе» вместе с друзьями. Какое мясо там подавали!

— В «Холбруксе»? Вы шутите! — воскликнул Тимоти и отодвинул от себя коробочку с недоеденным салатом.

— Нисколько, а чему вы так удивились?

— Да, собственно, ничему. Я сразу понял, что вы не южанка. Вы долго жили на севере или даже родились там.

— Верно. Но и вы тоже оттуда. Это ясно по вашему выговору, — заметила Николь, делая последний глоток и отставляя с видимым сожалением пустой стакан.

— Получите приз за догадливость.

Тимоти протянул ей свой коктейль. Она не стала отказываться и кивнула в знак признательности.

Тогда он пошарил в сумке и извлек из нее упаковку пива. Вскрыл одну из жестянок и приложил ее к губам. Николь, медленно потягивающая через соломинку второй коктейль, находились в прекрасном настроении. Даже захотелось немного поговорить о пустяках.

— Скажите, Тим, а где вы жили на севере?

— Немного здесь, немного там. Но в основном в Нью-Йорке, где у меня живут родственники — мама, сестры с мужьями.

— А здесь вы отдыхаете? — поинтересовалась Николь.

— Можно сказать и так, — несколько уклончиво ответил Тимоти.

Николь не поняла, что он имеет в виду. По ее мнению, люди или отдыхают, или работают. Смешивать одно с другим на жарком юге вряд ли было возможно. Все население Майами делилось на две почти равные части. Приезжие, которые спешили удовлетворить свои капризы и причуды, лелеемые в течение года непрерывной работы. И местные жители, которые в большинстве своем обслуживали тех, кто отдыхал.

Персонал отелей, баров, дансингов, ночных клубов и прочих заведений курорта делал это двадцать четыре часа в сутки, чтобы сколотить небольшое состояние или хотя бы жить сносно по меркам Майами. При этом каждый из них, начиная с мальчика на парковке автомашин и заканчивая служащими высшего звена, мечтал когда-нибудь превратиться из того, кто обслуживает, в того, кого обслуживают.

Сама Николь составляла редкое исключение из этого правила, поскольку не относилась ни к тем, ни к другим. В настоящее время она нигде не работала, но ее времяпрепровождение нельзя было назвать отдыхом. Все те месяцы, что находилась под южным солнцем, Николь ухаживала за безнадежно больным отцом. Ради него она бросила неплохую работу в Нью-Йорке, друзей, Роджера и квартиру. Слишком мало времени осталось на общение с последним родным человеком, чтобы Николь могла оставаться вдали от него.

Уильяма Портера терзала страшная болезнь, и дочь постоянно находилась теперь рядом с ним. Только иногда, когда становилось совсем невмоготу и хотелось выплакаться в одиночестве, она прибегала к помощи соседки.

Пожилая женщина готова была присматривать за отцом Николь безо всякой платы: ведь они прожили рядом несколько лет и всегда хорошо относились друг к другу. Уильям даже иногда подстригал соседке газон.

Но Николь не могла позволить миссис Нортон бескорыстно помогать ей. Финансовые дела соседки были не так уж хороши. К тому же ее дочь Джину недавно бросил муж, и теперь миссис Нортон приходилось заботиться не только о себе, но и о дочери, и о маленьком внуке.

Всю прошлую ночь Николь просидела у постели отца, которому три дня назад стало совсем плохо. Конец был уже близок — это мог сказать даже неспециалист в медицине. Однако вопреки очевидному Николь продолжала уверять больного, что тот вскоре поправится. Отец не верил дочери, но и не спорил с ней, поскольку не хотел еще больше ее расстраивать. День ото дня он все больше слабел и таял буквально на глазах. Николь измучилась смотреть на его страдания и была близка к отчаянию.

Наступил момент, когда она могла разрыдаться прямо у постели отца. Ей просто необходима была краткая передышка. Поэтому она с благодарностью приняла предложение миссис Нортон отпустить ее на сутки. Завтра утром они истекали. Николь должна была вернуться домой до полудня и надеялась, что это ей удастся.

Выехав из дома в полдень, Николь отправилась на побережье, побродила немного босиком по пляжу, перекусила в китайском ресторанчике. А затем поехала по шоссе без определенной цели, просто чтобы ни о чем не думать. На обратном пути она и попала в злосчастную пробку. Хорошо, что приключение закончилось вполне благополучно: ее накормили, любезно предложили ночлег, а завтра утром пообещали помочь с ремонтом машины. А ведь все могло быть гораздо хуже. Нет, ей решительно везет!

Пока можно было немного расслабиться и на время отвлечься от забот. Глядя, с каким удовольствием хозяин дома пьет пиво, Николь решила попросить у него одну банку.

— Не угостите ли меня пивом? — спросила она, прервав размышления Тимоти о чем-то явно неприятном.

Его лицо разгладилось, взгляд повеселел. Он поставил банку с пивом на стол и подтолкнул ее к Николь. Она взяла ее и попыталась дернуть за кольцо в крышке, но безрезультатно. Тогда Тимоти обхватил банку ладонью прямо поверх пальцев Николь и одним ловким движением указательного пальца выдернул кольцо. Пиво обиженно зашипело, и над отверстием в банке показалась шапка желтоватой пены.

— Спасибо, — тихо сказала Николь. — Опять я нуждаюсь в вашей помощи. Мне даже неловко.

— Пустяки.

Тимоти не убирал руку.

— Оно нагрелось без холодильника, вряд ли вам понравится.

Голос его звучал хрипловато. Он словно говорил не о пиве, а о чем-то гораздо более значительном.

Николь опустила глаза и замерла. Она сама себя не узнавала. Где та бойкая общительная женщина, которая быстро становилась своей в любой компании? Ее сковало незнакомое прежде смущение. Неужели на нее так подействовало обаяние Тимоти? Да нет, она просто устала, потому и притихла. Думать так было безопаснее, а потому предпочтительнее.

— Ничего, я люблю теплое пиво. — Николь пришлось откашляться, чтобы заговорить обычным голосом. — А почему вы так удивились, когда я заговорила о «Холбруксе»?

— Я там часто бывал, когда жил в Большом Яблоке, — сообщил Тимоти, осторожно, почти незаметно поглаживая большим пальцем руку Николь. — Может быть, мы с вами даже сидели за соседними столиками.

— Там неплохо кормят, правда? — спросила Николь. — И зал очень красив.

— Да, кормят неплохо. А что касается интерьера… Особенно мне нравился витраж с дамой в шляпке с опущенными полями, прижимающей к плечу букет из гвоздик и роз. Знаете, она немного напоминает вас, — проникновенным голосом сказал Тимоти и легонько сжал пальцы.

Николь напряглась, но руки не отдернула. Тогда мужские пальцы слегка разжались, чтобы мгновение спустя ласково сжаться вновь.

— Я тоже часто любовалась вашей дамой. Между прочим, я была в мастерской, где ее изготовили, — заметила Николь, рука которой по-прежнему находилась в приятном плену.

Это уже становилось неудобным. Женщина высвободилась и отпила немного пива.

— И что же это за мастерская?

— Братьев Шефтс. Они работают в Южном Бронксе. Мы заказывали у них несколько витражей для кабинета управляющего нашим отелем. Дорогие штучки, надо сказать. За каждый заплатили тысяч по пять, но они того стоят. Настоящие произведения искусства. А кабинет после их установки стал выглядеть потрясающе.

— А вы не бывали в рыбном ресторане в Манхассете? Там в холле есть изумительной красоты витраж с русалкой со струящимися волосами. Между прочим, чудесный ресторанчик и кормят вкусно. А кабинки отделены друг от друга стеклянными перегородками все с теми же русалками, окруженными витыми водорослями и маленькими прозрачными медузами. Жаль только, что салфетки там сиреневого цвета. Мне они всегда портили аппетит.

— Вы не любите этот цвет? А мне он кажется вполне симпатичным, — удивилась Николь.

— Честно говоря, я его ненавижу.

И Тимоти скривился, словно избалованный ребенок.

— А почему, если не секрет?

— У меня в детстве была очень вредная учительница, которая постоянно носила строгий сиреневый костюм. На всю оставшуюся жизнь с этим цветом у меня ассоциируются одни неприятности. Ну, что вы смеетесь? — притворно обиделся Тимоти. — Можно подумать, что у вас нет никаких странностей или слабостей!

— Есть, конечно. Даже не одна, а несколько. Но я вам о них не скажу. И не просите! — рассмеялась довольная разговором Николь.

— Ладно, не буду, — согласился Тимоти. — Но это нечестно с вашей стороны.

— Нечестно, — согласилась Николь и сменила тему разговора: — А что вы здесь делаете? Прячетесь от кого-нибудь?

Она угадала. То, чем он здесь занимался, вполне можно было назвать именно так.

— Прячусь? Вроде того, — кивнул Тимоти. — И мне к тому же нужно было без помех решить одну важную проблему. Здесь меня никто не нашел бы — я точно знаю. А вы не спросите, что это за проблема?

— Нет. Для этого мы с вами слишком мало знакомы, — ответила Николь.

— Тогда давайте познакомимся поближе, — предложил Тимоти, переходя к тому, что было у него на уме в данный момент.

— Как это — поближе?

— А вот так.

Он сгреб женщину в охапку и жадно приник к ее губам.

В первую секунду Николь растерялась от неожиданности, хотя вполне могла бы догадаться, к чему он клонит. Не маленькая уже! Она собралась было вывернуться из властного мужского объятия, но как-то… замешкалась. А тем временем губы Тимоти уже нашли самые чувствительные уголки ее рта.

Напористость сменилась необыкновенной нежностью, заставившей Николь позабыть о всяком сопротивлении. Она лишь успела подумать, что никогда не испытывала ничего более приятного в своей жизни. Мужчина, целующий женщину подобным образом, прекрасно знал, что делает.

Николь уже самой захотелось обвить рукой его загорелую шею, не думая о последствиях столь необычного поведения. Плюнуть на все и забыться так, как никогда не случалось прежде.

Тимоти на мгновение отстранился и заглянул в слегка затуманившиеся глаза Николь, спрашивая взглядом, может ли он продолжить. Она уперлась руками в широкую мужскую грудь и привычно спросила:

— Ты женат?

— Нет.

Если Тимоти и был удивлен вопросом, то никак не показал этого.

— Помолвлен? — продолжала допытываться Николь. — Отвечай честно. Для меня это очень важно.

— Нет, я ни с кем не помолвлен, — улыбнулся Тимоти.

Похоже, ему импонировало ее поведение. К тому, чем они собирались заняться, Николь явно относилась ответственнее его. Тимоти же было решительно все равно, замужем она или нет. Хотя раньше он старался держаться подальше от чужих жен и невест. На его долю вполне хватало женщин, свободных от обязательств. Но все когда-нибудь бывает в первый раз…

Поняв, что его не отталкивают, Тимоти не стал торопиться. Его пальцы, большие и сильные, нежно ласкали Николь. Потом к ним присоединились горячие губы.

Рубашка на ней расстегнулась, и Тимоти видел, как красивая женская грудь реагирует на его прикосновения. Они не произнесли ни слова. Между ними все было предельно просто и ясно: встретились двое понравившихся друг другу людей и собираются хорошо провести время.

Но скамья явно не была для этого предназначена. Тимоти растерянно оглянулся. Диван не выдержал бы их двоих, а пол был грязен. Тогда ему в голову пришла идея.

Он встал, сбросил на пол несколько подушек сомнительной чистоты и накрыл их тонким одеялом, под которым спал в домике. Не очень красивое получилось ложе, но другого у них не было. Тимоти повернулся к Николь, сидящей на скамье в расстегнутой рубашке, и увидел, что она одобрительно кивает. У него отлегло от сердца. Ей, как и ему, было совершенно все равно, где именно это произойдет между ними.

Николь тоже встала и, маняще улыбаясь, принялась медленно стягивать с плеч рубашку. Сбрасывая мокасины, Тимоти следил за ней горящим взором. Фигура Николь была само совершенство. В неярком свете лампы она казалась ожившей античной статуей. Тимоти тяжело дышал, но не двигался с места. Ему хотелось, чтобы она сама проявила инициативу. И в предвкушении этого пальцы на его ногах поджимались от нетерпения.

Словно угадав его мысли, Николь подошла вплотную к Тимоти и опустилась на одно колено. Руками провела по горячему животу мужчины, а затем взялась за пуговицу джинсов. Она расстегнула молнию брюк до самого конца и скользнула пальцами внутрь. Ее легкие прикосновения заставили Тимоти застонать. Он напрягся, готовый схватить женщину и бросить навзничь на одеяло, но вместо этого запрокинул голову и отдался умелым ласкам, становившимся все приятнее и нестерпимее.

Женские пальцы колдовали над телом Тимоти, то прикасаясь едва ощутимо, то вдруг сжимаясь вокруг напряженной мужской плоти. Николь тихо смеялась, наблюдая, как он безуспешно пытается сдержать рвущееся наружу желание обладать ею. Ей было так приятно прикасаться к нему, что она готова была ласкать его бесконечно. Тимоти закрыл глаза от наслаждения, его бедра слегка подрагивали.

Решив, что уже достаточно испытала его терпение, Николь одним ловким движением сдернула с Тимоти и джинсы, и плавки. Он переступил через них и легонько подтолкнул Николь к импровизированной постели. Затем глухо зарычал и толкнул посильнее. Николь упала на спину и моментально оказалась прижатой к одеялу его тяжелым телом.

Трусики были сорваны нетерпеливой рукой, вслед за этим та же рука с силой развела ее бедра, и Николь ощутила, как Тимоти входит в нее. Все происходило слишком быстро, хотя следовало признать, что она сама была в этом виновата.

Николь закрыла глаза, с разочарованием ожидая, что все будет так же, как и всегда. Но на этот раз сладкое томление и жажда еще более глубокого проникновения мужчины заставили Николь поднять бедра и обвить талию Тимоти стройными ногами. Каждое его движение заставляло ее постанывать от блаженства. Ей хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Однако то, что она сейчас испытывала, оказалось слишком пронзительным, слишком прекрасным, чтобы можно было выносить долго.

Николь вскрикнула, когда словно взорвалась изнутри, освобождаясь от всех прежних оков. Наслаждение захлестнуло ее, едва не утопив в бездонном море счастья.

Все еще пребывая в странном состоянии расслабленного благодарного забытья, Николь услышала короткий стон Тимоти, означавший, что и он получил все возможное от их близости. Обессиленный, он упал на женщину и не двигался несколько минут. Она любовно гладила его волосы, проводила рукой по влажной горячей спине.

Николь была признательна ему за пережитые минуты блаженства. Оказалось, что и ей доступно то самое плотское наслаждение, о котором она прежде могла только догадываться. Ей хотелось покрыть поцелуями все его тело в знак безграничной благодарности. Она бы так и поступила, если бы, к своему удивлению, не услышала глухой голос Тимоти.

— Прости, я был слишком нетерпелив, — сбивчиво извинялся он. — Следующий раз будет исключительно для тебя.

Так хорошо ей не было еще ни с кем. Если Тимоти может подарить ей ощущения более острые, пусть попробует. Но только сможет ли она их перенести? Удовлетворенная Николь нежилась в теплом коконе мужских объятий. Она видела стремительного, нетерпеливого Тимоти, и он ей очень понравился. Каков же он в роли нежного любовника?

Тем временем Тимоти передвинулся и припал губами к шелковистому треугольнику волос внизу живота Николь. И она задохнулась от восторга. Тимоти был нежен и жесток одновременно. Он нарочно оттягивал момент полного слияния с Николь, а затем одним резким толчком овладел ею. Каждое его движение вновь исторгало негромкий стон из груди Николь. Ей не хватало воздуха, а сердце готово было разорваться, будучи не в силах вместить в себя всю полноту ощущений, испытываемых ею в этот миг…

Потом Тимоти лег на спину рядом с Николь, закинув правую руку за голову. Любовная схватка утомила его. Он встретил достойную противницу. Пережитое ощущение единства с Николь было исключительно приятным.

Тимоти повернулся на бок и оперся на локоть. Его глаза с удовольствием обежали фигуру бесстыдно раскинувшейся рядом с ним женщины. Она довольно улыбалась, глядя на него. Словно сытая кошка, пришло в голову Тимоти банальное сравнение. Стало быть, ей тоже понравилось…

Неожиданно он подумал, что Николь, возможно, надеется на продолжение их отношений в будущем. В сексуальном плане они прекрасно подходили друг другу и могли бы провести вместе немало приятных минут. Но это, увы, было невозможно.

Он не мог себе позволить любовное приключение, препятствующее осуществлению тщательно разработанного плана. А потому следовало сразу развеять все иллюзии на этот счет. Тимоти собрался с духом и сказал, пристально следя за выражением лица лежащей рядом с ним женщины:

— Я сказал тебе неправду, Николь. Практически я обручен, и ты должна это знать.

Ласковые слова, уже готовые сорваться с ее губ, застряли в горле. А острая боль, возникшая где-то в глубине души, поразила Николь. Так расстраиваться было в высшей степени нелепо!

После столь краткого, хотя и весьма интимного знакомства ее чувства не могли быть затронуты очень уж сильно. Скорее всего, ранило то, что мужчина бессовестно солгал ей. Если Тимоти намеревался подобным образом оттолкнуть ее, ему это удалось. Николь не любила, когда ей морочили голову.

— Что ж, лучше поздно, чем никогда, — цинично усмехнулась она.

В ее словах Тимоти уловил издевку и поморщился. Она явно обиделась и мстила ему. Но он это заслужил. Тимоти предвидел град упреков, но не дождался их. Вместо этого Николь встала и принялась искать свои вещи. Затем молча оделась и стала устраивать себе постель на ветхом диване. Для этого ей пришлось вывернуть на грязный деревянный пол все содержимое сумки Тимоти, что она и сделала. Он стиснул зубы, глядя, как пренебрежительно Николь обращается с его тщательно уложенными вещами.

Женщина нашла пару полосатых махровых полотенец большого размера и еще одну рубашку, на этот раз с короткими рукавами. Полотенца она расстелила вместо простыни, а рубашкой обернула одну из выдернутых из-под Тимоти подушек. В качестве одеяла Николь решила использовать куртку Тимоти, совершенно не заботясь о том, что дорогая модная вещь может потерять свой безупречный вид. Постель для нее была готова. А что будет делать Тимоти, ее уже не волновало.

Перед тем как лечь, Николь подняла руки, сцепила их в замок над головой и потянулась так сладко, что Тимоти вновь испытал неистовый прилив желания. Его губы приоткрылись, словно он уже прикасался к нежной бархатистой коже живота Николь. Однако теперь он уже не рассчитывал на благосклонность обманутой им женщины.

Собственная неосмотрительность его раздосадовала. Признаться можно было и позже, например, утром. Но кто же знал, что и двух раз ему не хватит, чтобы насытиться. Тимоти повернулся на живот, чтобы Николь не догадалась о его желании. При этом он подумал, что и она, возможно, чувствует то же самое. Неожиданно ему стало стыдно за свое поведение.

— Мне очень жаль, что так получилось, — сказал Тимоти, надеясь хоть немного исправить положение.

Ответа не последовало. На него даже не взглянули. Николь проигнорировала его слова, а заодно и его самого, и легла на недовольно скрипнувший диван, накрыв плечи курткой. Вскоре ее дыхание стало глубоким и ровным. Она, несомненно, спала, а не притворялась. Поза Николь была удобной, а лицо, скудно освещаемое масляной лампой, — умиротворенным. Она даже улыбалась во сне.

Тимоти решил, что несколько переоценил степень ее огорчения, и облегченно вздохнул. Он подумал, что утром еще раз попробует объясниться с обиженной им женщиной. Николь отдохнет и, вполне возможно, взглянет на случившееся ночью по-другому. Устроившись поудобнее на оставшихся подушках, Тимоти закинул руку за голову и тоже задремал.

Николь проснулась и мгновенно вспомнила о произошедшем ночью. Стараясь двигаться как можно тише, она осторожно поднялась со своего ложа и поправила смявшуюся за ночь рубашку. Оглянулась в поисках сумочки и платья, которое должно было высохнуть к утру. Найдя и то и другое, она привела в порядок волосы и переоделась.

Николь бросила нерешительный взгляд на постель, но не стала ее убирать, опасаясь скрипом пружин разбудить Тимоти, крепко спавшего на животе. Его широкая спина и аккуратные незагорелые ягодицы вызвали болезненный спазм внизу живота Николь. Она рассердилась на себя за то, что все еще желает близости с обманщиком. О, он бы, конечно, тоже не отказался бы еще раз заняться с ней любовью. Но этого не будет!

Увы, его мерзкий проступок останется безнаказанным. Да и считает ли он, что совершил нечто предосудительное? Скорее всего, нет. Проснется и, чего доброго, обвинит Николь в том, что она сама его спровоцировала. Поступи Тимоти так, она бы не удивилась. Мужчины склонны обвинять женщин в собственных грехах.

И вообще она не желала с ним разговаривать. Если бы не неполадки в машине, Николь уже была бы далеко отсюда. А так придется ждать, пока Тимоти соизволит проснуться и починит ее закапризничавший «форд».

Все в Николь протестовало против необходимости принимать помощь из рук подлеца, обманувшего ее доверие. Но сама она не могла заставить «форд» сдвинуться с места. А может, все же попробовать это сделать? Вдруг Тимоти в темноте просто не разобрался и поломка совсем ерундовая? Во всяком случае, попытаться стоило. Она пошарила в карманах валяющихся на полу джинсов, нашла ключи от своей машины и стиснула в кулаке, чтобы они не звякнули.

Стараясь не шуметь, Николь открыла дверь и выбралась наружу. Зачерпнув пригоршню воды из бочки, она наскоро умылась, затем огляделась в поисках дороги, по которой пришла сюда ночью. Почти сразу Николь с удивлением заметила свою машину, стоящую неподалеку от домика. Она точно оставляла ее не здесь. Неужели бессовестный Тимоти солгал ей не единожды?

Женщина подошла к машине и увидела, что рядом с багажником стоит канистра для бензина. Николь подняла ее — канистра оказалась пустой. Так вот в чем было дело: вчера у нее просто кончился бензин! А этот лгун заставил ее поверить, что машина не может сдвинуться с места без его вмешательства. Весьма простая уловка, но сработала! Не надо было особенно долго думать, чтобы догадаться, для чего Тимоти это понадобилось. Вот ведь мерзавец!

Проверяя догадку, Николь села за руль, бросила на соседнее сиденье сумочку и завела двигатель. Мотор мощно заурчал. Но прежде чем ехать, Николь отрегулировала сиденье под свой рост и поправила оба зеркала. Затем, издав негромкий торжествующий клич, она задним ходом выехала на более широкий участок дороги и развернула машину. Не удостоив оставшийся за спиной дом ни единым взглядом, Николь надавила на педаль газа и рванула с места.