Находка медно-никелевого месторождения на горе Рудной, всего в полутора километрах от угольных пластов горы Шмидта, существенно увеличила промышленные перспективы Норильска. Уголь здесь явится не только топливом для морских и речных судов Северного морского пути, но и станёт основой для энергетической базы горнорудного предприятия.
Но все эти богатства находятся далеко на Севере, почти под 70° северной широты, более чем на 300 км дальше Полярного круга. Возможны ли здесь в сколько-нибудь значительных масштабах круглогодичные горные, строительные и другие работы? Опыта в этом отношении тогда еще ни у кого не было. Велись только кустарные «старательские» работы по добыче россыпного золота у нас в Северо-Енисейской тайге и в Америке на Аляске. Однако же еще в ХУI в. жили и промышляли русские люди по всему Таймыру, вплоть до побережья. Значит, уже тогда, в те давние времена, возможно было жить и работать далеко на севере. Тем более теперь нам, советским людям, следовало продолжить дело наших предков - промышленное освоение Таймыра на новой социалистической основе.
Чтобы начать это дело, Сибгеолком постановил разведочные работы в Норильске продолжить в зимних условиях. Для этого заложить на угольные пласты горы Шмидта разведочные штольни и вести их проходку зимою в условиях низких температур и промерзших горных пород. При наличии взрывчатки заложить штольню и на сульфидные руды горы Рудной. В течение всей зимовки вести регулярные метеорологические наблюдения по программе Главной геофизической обсерватории, с тем чтобы установить роль и влияние погодных условий на зимние работы в Норильске. Сибпромразведка ВСНХ РСФСР и Комсеверпуть Сибревкома этот план одобрили и обещали оказать экспедиции поддержку. Комсеверпуть взял на себя финансирование работ, оставив ва Сибревкомом научаоо и техническое руководство.
По плану объем работ предстоял большой. На территории Норильска следовало возвести первое жилье и хозяйственные постройки. Надо было поставить жилой дом на 10-12 человек, общежитие на 30-40 человек, склад, баню, конюшню. Невозможно было, конечно, для такого, хотя и небольшого, строительства завезти на оленях дома из Дудинки, приплавив их туда по Енисею сверху. Надо использовать местные ресурсы. Мой прошлогодний маршрут на Караелах показал, что в Норильской долине есть в достаточном количестве строевой лес. Сибревком по просьбе Комсеверпути через краевые советские организации предложил Дудинскому исполкому подрядить дудинских жителей заготовить в Норильской долине и вывезти в Норильск 1000 бревен. Бревна должны иметь не менее 8 аршин (5,7 м) в длину и 4 вершка (18 см) в отрубе у комля.
Комсеверпуть намеревался в том же году послать новую партию для прокладки трассы узкой колеи от Дудинки до Норильска.
Завезти летним караваном все нужное для работ не удастся. При содействии Сибревкома Дудинская торговая фактория согласилась зимою доставить в Норильск основные виды продовольствия: муку, сухари, крупы и прочее - всего около 300 пудов (5 т), а для строительства кирпич, листовое железо, гвозди и оконное стекло.
Хотя предварительная заброска в Норильск основных продовольственных фондов значительно облегчала транспортную проблему, все же осталось еще много груза, требующего перевозки: дефицитные продукты, горнопроходческое оборудование, хозяйственный инвентарь, приборы и инструменты. Даже личных вещей, считая по жесткой норме - пуд (16 кг) на человека, наберется около тонны. В общем, при самом экономном расчете нам надо везти с собою 4,5 т груза, т. е. 270 пудов. Для этого необходимо не менее 400 голов оленей. Нужны олени и для железнодорожной экспедиции. Им требуется около 150 голов. Арендовать 500-600 оленей в Дудинке у местных жителей невозможно. Там такого количества нет. Надо создавать свое оленье хозяйство, для чего закупить оленей у коренных оленеводов Таймыра - нганасан, имеющих тысячные стада. Они им тогда и счета не знали. Спрашиваешь у такого богача: сколько же у тебя, Дяйка, олешков-то? А он отвечает: «Однако глаз-мера», т.е, как видят глаза, в поле зрения все пасутся его олени.
Большинство и в упряжке никогда не бывало. По указанию Сибревкома у хатангских нганасан дудинскими советскими организациями зимою было закуплено 500 голов. Такое большое стадо требует умелого присмотра. Я просил Дудинский исполком назначить старшим пастухом Исаака Михайловича Манто и послать его на Хатангу для приема оленей, так как Манто - сам нганасанин и лучше, чем кто-либо, договорится со своими сородичами. Плохих оленей он не возьмет. Стадо решили подогнать поближе к Дудинке и держать его в 60 км в верховьях рек Агапы и Сухой Дудинки, где есть хорошие ягельные пастбища.
К весне продукты в Норильск были завезены, олени закуплены и их стадо подкочевало к Дудинке.
Основное формирование экспедиции происходило в Красноярске. В Томске от Геолкома получили научные инструменты, палатки, снаряжение и хозяйственный инвентарь. Главная геофизическая обсерватория из Петрограда послала нам комплект метеостанции II класса и инструкцию к ней. Все остальное получили по нарядам в Красноярске. Плотников в Красноярске найти было нетрудно, тем более что работать в основном они будут лишь в летнее время. Труднее было подыскать опытных пильщиков леса. Нам надо было много пиломатериалов: на полы и потолки, на крыши. Все это следовало готовить на месте, в процессе стройки, в течение месяца- двух. Через строительные организации удалось найти хороших специалистов, много работавших на стройках по селам. Горноразведочную группу помог нам сформировать совнархоз. Он рекомендовал своего сотрудника - горного инженера А. К. Вильма, который до этого работал на Балейских угольных конях близ Красноярска. Он предложил съездить на Балей и сформировать бригаду горнорабочих для проходки угольных штолен из знакомых ему людей.
Достать, а главное, завезти в Дудинку динамит для горных работ не удалось. Придется вести проходку угольных штолен вручную - кайлами, а от штольни на рудные тела горы Рудной и вовсе отказаться.
Из Красноярска, как обычно, выехали в конце мая с первым караваном лихтеров, идущих с рыбаками в Енисейский залив. Сбор рыбаков по селам занял больше месяца, так что попали в Дудинку только в начале июля Здесь, конечно, ранняя весна, по берегам груды льда. Разместились по-прежнему в Малой Дудинке и сразу же принялись за организацию каравана в Норильск, что при нашем объеме работ - дело сложное. Одних грузов, не смотря на всевозможную экономию, набралось около 250 пудов (свыше б т), да людей пойдет более 40 человек. Чтобы сократить и облегчить путь, решили оленьим караваном выходить не из Дудинки, а с Боганидского озера. Оттуда до Норильска останется не более 50 км. Но в этом случае от лошадей, которые нам нужны в Норильске, придется отказаться.
Сразу же по прибытии в Дудинку дали знать на Агапу, чтобы оленей перегнали к Боганидскому озеру. Манто за время стоянки на Агапе организовал там заготовку иряк для аргиша в Норильск. Теперь осталось подремонтировать оставшуюся от прошлого года сбрую и заготовить нужное количество новой. Левкович получил в фактории по наряду необходимое количество кож: юфти и сыромяти, веревок и сразу же все отправил на Боганидское озеро. Вслед за этим стали постепенно переправлять туда и грузы.
8 июля переехал на озеро весь состав экспедиции и сразу же двинулся в путь к Норильску. Караван получился огромный. Все, конечно, пошли пешком около иряк, чтобы помогать в случае необходимости каюрам. В стороны просили никого не отлучаться, чтобы не заблудиться. Под груз было занято 60 иряк да для каюров еще 15. Аргиш растянулся километра на три. Идем очень медленно. То и дело слышно: «Той, той!» (т. е. «Стой, стой!»). Порвались сбруи, поломались и опрокинулись иряки, запутались, упали олени. Последнее происходило чаще всего. Олени нганасанские, в упряжке они не бывали, и, хотя Манто со своими подручными их начал объезжать еще зимой, этого, конечно, было мало.
Я шел в стороне, смотрел на движущуюся вереницу иряк, чумов и олене и думал: что же будем делать дальше, когда работы в Норильске разрастутся?
При увеличении перевозок в Норильск в первую очередь надо использовать Северный морской путь и Пясинскую водную систему Начать ее исследование следует теперь же. В зимнее время на смену оленьему или конному транспорту, конечно, должен прийти механический - машины, приспособленные к бездорожным условиям. Пока что такого транспорта еще нет, имеются только первые попытки его применения у нас и за рубежом, но его по- явление на Севере, несомненно, дело ближайшего будущего. Конечно, при сколько-нибудь значительных масштабах добычи норильских углей и этого вида транспорта будет недостаточно. Потребуется строительство железной дороги. Однако все это только мои думы, Пока же надо скорее добираться до Норильска и приниматься за работу. Через р, Амбарную, по-весеннему полноводную, перебрались с рудом, но дальше вплоть до Норильска пошла уже сухая дорога, которую легко преодолели за два дня.
В Норильске разместились на прошлогодней площадке вблизи старого склада. Он приведен в порядок: крыша заново перекрыта желобником, стены законопачены, окно и дверь исправлены, так что из груза ничего не подмокло и не отсырело. Тут же невдалеке лежит большой штабель заготовленного леса. Бревна все полномерные, восьмиаршинные, как было заказано, аккуратно уложены в ряды с прокладками жердями.
С Боганидского озера мы шли шесть дней, делая за переход не более 10 км, и это еще хорошо, учитывая громоздкость и размеры нашего аргиша. Сегодня день отдыха, устройство лагеря, палаток, кухни и прочего оборудования. Я же вместе с Левковичем и бригадиром строительной группы томским студентом-технологом Н. В. Умовым пошли выбирать место для закладки домов.
Между устьями ручьев Медвежьего и Угольного, примерно в полукилометре от горы Рудной, имеется довольно ровный участок около 500 м в поперечнике, с плотным галечно-песчаным грунтом. В его юго-западном углу стоит пирамида астропункта и полевого пикета, а около - наш лагерь и склад. Вся эта территория пойдет под застройку в первую очередь. Улицы поселка потянутся, конечно, вдоль склона гор, т. е. с запада на восток, а по перечные - с севера на юг, в направлении долины Угольного ручья. Ориентировать наш первый дом надо так, чтобы он вписывался в планировку будущего строительства: длинной стороной по широте, а короткой - по меридиану. Место ему выбрали шагах в 150 к северо-востоку от астропункта на ровной площадке, не требующей планировки. Размеры дома надо увязать с длиной заготовленных бревен так, чтобы получить максимальную экономию материала. Длинную его сторону сделаем из двух бревен, а короткую - из одного. Тогда его площадь будет 16*8 аршин (65 м2), К дому непременно надо пристроить глухие холодные сени, как это делается повсюду на севере. Там при каждом доме есть обширный крытый двор, где хранится всякое хозяйственное имущество: дрова, лед для воды, продовольствие - все, что необходимо для жизни на случай Длительной пурги, когда невозможно выйти на улицу иногда по нескольку суток. Мы сделаем пристройку в виде крытых холодных сеней из вершковых плах размером 8 * 8 аршин с той стороны, откуда сильнее и чаще дует ветер. Вход в дом пойдет через сени, а дверь на улицу расположим так, чтобы ее не заносило снегом во время пурги. У старинных промысловых изб вход всегда делается с наветренной стороны преобладающей зимою пурги. Тогда сильное завихрение начисто выметает снег, оставляя проход свободным. С подветренной стороны, наоборот, снегу наносит столько, что он образует сугроб вплоть до крыши. Входная дверь на улицу при этом непременно должна открываться внутрь, а не наружу, чтобы в случае пурги с необычной стороны ее можно было открыть, отгрести снег и выйти на улицу. Несоблюдение этого правила приводило к тому, что неопытным зимовщикам приходилось разбирать крышу, чтобы попасть наружу. У нас зимою сильные ветры, конечно, будут дуть со стороны Норильского плато, из ущелья Угольного ручья, т. е. с южной и юго-западной сторон. Поэтому одну стену дома сделаем глухой, без окон, а сени пристроим к ней с южной стороны. На Новой Земле ветер с гор бывает столь силен, что выбивает галькой стекла из окон, если они расположены на горную сторону.
Вторую постройку - общежитие - сделаем больше: в длину из трех бревен, а в ширину из одного. Поставим его около Угольного ручья, чтобы ближе ходить на работу. Баню размером из одного бревна по стороне срубим непосредственно у воды Угольного ручья. Обсудив все детально, наметили кольями расположение построек, и плотники на другой день принялись за работу. Пильщики около штабеля леса соорудили козлы и тоже принялись за свой тяжелый труд. Сначала будем пилить брусья на балки, плахи на полы и потолки.
Нижние венцы домов решили класть прямо на грунт без лежней или козел, только разравнивая место под оклад. На севере низы строений в мерзлоте сохраняются лучше, чем верхние, иногда сотни лет.
Закончив дело с планировкой домов и организацией строительства, отправился теперь с А. К. Вильмом выбирать место для разведочных штолен. Их надо заложить, конечно, в пределах горы Шмидта, со стороны Угольного ручья, примерно в районе одного из первых угольных разрезов прошлого года. Отсюда при эксплуатации можно будет вскрыть и добыть все имеющиеся тут угольные запасы.
Осмотр намеченного участка показал, что место это трудное. Оно находится на крутом склоне на высоте около 100 м над уровнем Угольного ручья и покрыто осыпью крупных глыб базальта. Прежде чем приступать к закладке, надо расчистить ровные площадки и сделать от ручья дорогу вверх по склону до штолен. Крепежные оклады надо готовить заблаговременно у лагеря, чтобы наверху их установка не занимала много времени. Крепежный лес придется подвозить на оленях, для чего рас- чистить от валунов дорогу вверх по ручью до подъема к штольням. Пока горнорабочие занимались всем этим не- легким делом, послал за оленями, которые пасутся сравнительно недалеко, в пределах Норильского плоскогорья. Олени с десятком иряк пришли быстро и сразу принялись за перевозку, чтобы ее закончить в один день. Из-за тяжелой дороги по каменистому руслу приходилось класть на иряку не более одного оклада, да и то людям надо было идти рядом, поддерживать иряки и помогать оленям в трудных местах. Лес сложили штабелем около крутого подъема к штольням, а выше к ним его придется таскать на себе.
Прошлогодние работы установили, что верхний угольный пласт сложный, с рядом пропластков углистых сланцев до 20 см и более. Наиболее чистая, без сланцевых прослоек, пачка угля мощностью до 2 м находится в верхней части пласта. На нее и зададим первую штольню. Ее кровлей и почвой будут глинистые и углистые сланцы - породы, при проходке не очень-то устойчивые. Однако на 3- 5 м выше лежит мощный горизонт крепких песчаников, который будет держать кровлю прочно. Вторую штольню заложим на нижний, тоже сложный пласт. В нем наиболее чистая пачка угля мощностью до 2- 3 м находится у подошвы. Кровлей и почвой тут будут только сланцы, так что проходку придется вести осторожно. Размеры штолен из расчета на будущее сделаем достаточно большими: 1,8 м высотой и 1,4- 2,0 м сечения.
Теперь оставалось только поднести на себе достаточно крепежного материала от ручья вверх по склону до места забоя. На эту весьма тяжелую работу были привлечены все участники экспедиции, кроме плотников и пильщиков, чтобы обеспечить достаточный запас леса для проходки на первое время.
28 июля торжественно была заложена первая угольная штольня на верхний пласт, знаменуя начало горных работ Норильска. Впоследствии эта штольня действительно стала эксплуатационной под названием «Угольная штольня 13». Именно она первое время и обеспечивала топливом строительство Норильского комбината.
Работу по проходке штольни за отсутствием взрывчатки пришлось вести вручную - кайлами. Уже с первого метра появилась мерзлота. Пропитанный водой уголь представлял монолитную массу. За ночь во время перерыва в работе забой успевал оттаять на ширину ладони, а то и менее. Это мало облегчало проходку, На таежных приисках мерзлоту оттаивают пожогом, Работают два забоя: один находится в проходке, другой оттаивается костром. У нас это неосуществимо: может загореться уголь. Долбим мерзлый забой кайлами и ломами, как дятлы, продвигаясь за смену не более 20-З0 см. Крепить, конечно, приходится сплошными окладами во избежание обвалов. Добытый при проходке монолитными кусками уголь на поверхности оттаивает, рассыпаясь в дресву и щебень, но и они, оказывается, неплохо горят на костре. Горняки его уносят с собой в мешках в лагерь, где употребляют в кузнице для правки и калки кайл, а также для хозяйственных нужд.
По прибытии в Норильск одновременно с началом работ по строительству приступили к организации наблюдений над погодой по программе Главной геофизической обсерватории для метеостанций II класса. От обсерватории было получено оборудование, комплект инструментов и соответствующие инструкции. Станцию поставили на открытом месте, вблизи строящегося дома, примерно в 100 м от него и астропункта. Ее высота согласно железнодорожной нивелировке прошлого года 130 м над уровнем моря. Наблюдения эти очень важны для будущего строительства Норильска. Хотя в Дудинке есть метеостанции II класса, действующая с перерывами с 1907 г., по положение ее существенно отличается от Норильска. Дудинка лежит на открытой равнине, та берегу большой реки, а Норильск - в горах. Погодные условия их будут различны, что можно будет установить только после сопоставления наблюдений в обоих пунктах. Монтаж станции поручил студентам Томского института С. Д. Базанову и Томского университета Б. Н. Пушкареву. Они оба будут вести наблюдения, подменяя друг друга в случае нужды.
Строительство домов идет успешно. За отсутствием пакли прокладку между венцами делаем мохом «кукушкин лен», которого кругом достаточно. Левкович между делом его собирает и складывает рядами для просушки. Существенное значение при строительстве в наших условиях будет иметь правильная кладка русских печей для хлебопечения и варки пищи. Ставить их прямо на грунт нельзя. Мерзлота от тепла печи будет таять, оседать, покривятся и потрескаются печь и дымоход. Поэтому на севере печи кладут не на грунт, а на сруб, заполненный галькой и песком. Вся конструкция не должна иметь связи с домом, чтобы колебания от просадки обоих сооружений были независимы.
Срубы домов готовы, но дальше дело стало тормозиться из-за нехватки плах на полы и потолки. Их не успевают подавать пильщики, хотя работают в две пары по 12 часов. Лиственницы здешних мест растут медленно, потому отличаются мелкослойностью и большим содержанием смолы. Она-то и забивает зубья пил и тормозит проходку так, что по временам пилу совсем заедает. Думаем, как помочь горю, и вспомнили, что керосин должен растворять смолу. Небольшой бидон его оказался у запасливого Андрея Ивановича Левковича. Попробовали протирать и мочить им пилы. Оказалось, что смола хорошо растворяется керосином, и пилка пошла успешнее. Тотчас весь керосин был взят на учет, пильщикам дали по банке керосина, чтобы они все время протирали пилы. Но все же и при этом распиловка не успевала за строй кой. Жаль, что я не взял третью пару пильщиков и запасных маховых пил.
Проходка штолен тоже идет медленно. За две недели углубились на 4 м. Много времени уходит на подноску крепежного леса. Его приходится ставить все еще вплотную. Заготовленного леса не хватило. Пришлось опять вызывать оленей для подвозки. Все же надеемся, что скоро можно будет перейти на крепление вразбежку и дело пойдет быстрее. Уголь постепенно становится плотнее и суше, не так сильно рассыпается на воздухе в дресву. Очевидно, из зоны окисления мы постепенно выходим. Пройдя еще 2 м, решили перейти на крепление вразбежку и начать подготовку к закладке второй штольни на нижний пласт.
При эксплуатации уголь из штолен надо будет доставлять к станции железной дороги, запроектированной партией Комсеверпути в прошлом году. Линия дороги пройдет вдоль северного склона горы Шмидта, у ее подножия, а станция расположится около полевого пикета астрономического пункта. доставлять к ней уголь всего удобнее Эстакадой по восточному склону горы Шмидта и далее через углеспуск и бункер прямо в вагоны. Наша топографическая партия сейчас ведет крупномасштабную съемку 10 м в 1 см с горизонталями через 4 м всей ровной площади между устьями ручьев Угольного и Медвежьего, где, по нашему мнению, в будущем начнется строительство поселка. После этого им надо будет в том же масштабе заснять восточный склон горы Шмидта вплоть до угольных штолен и участок будущей железнодорожной станции. Эти карты позволят в дальнейшем спроектировать строительство эстакады и провести планировку поселка. Потом, при начале промышленного освоения Норильска, такая эстакада была построена именно так, как мы и предполагали, существует она и сейчас.
Меня очень интересовали обнаруженные в прошлом году колчеданные шлиры на северном склоне горы Руд- ной. При их изучении зимой в Томске выяснилось, что это медно-никелевая руда, в которой присутствует медный колчедан - халькопирит и магнитный колчедан - пирротин с содержанием никеля. Однако начать их разведывать сейчас без динамита совершенно невозможно. Проходка по углю вручную, кайлами и то представляет немалые трудности, а руды залегают в диабазах, которые даже тяжелым геологическим молотком дробятся с трудом.
Диабаз, включающий сульфидные гнезда, слагает не только северную сторону горы Рудной, но и ее склоны по долинам Угольного и Медвежьего ручьев. Такая большая площадь, охваченная оруденением, дает основания полагать, что найденные рудные гнезда будут неединственными. 21 августа заложили вторую штольню на нижнюю угольную пачку второго пласта. Первая прошла уже 10 м. Отсюда идет отличный уголь в крупных кусках, которые не рассыпаются даже от тряски при перевозке оленями на иряках.
Стройка наша постепенно подходит к концу. дом заканчиваем. В нем будут четыре комнаты, из них три жилые, и кухня. Между ними коридор с выходом в закрытые сени, с одной стороны, и окном - с другой, В каждой комнате будет по одному окну и только в северной - два. Глухие стены сделали из плах и пристроили с южной стороны с выходом на улицу на запад. Надеемся, что при такой планировке вход пургой заносить не будет. Пильщики перешли на заготовку тёса. Его надо довольно много, так как из-за пург крышу будем крыть не вразбежку, а в два ряда, сплошняком. В бригаде плотников есть печник, а некоторые знают столярное ремесло. Одного поставил на заготовку оконных рам и входных дверей. Внутренние рамы сделаем с двойным застеклением, чтобы они не очень сильно промерзали изнутри. Вокруг дома непременно нужно насыпать земляную завалинку, иначе полы будут сильно промерзать, тем более что они у нас одинарные. Печник принялся за кладку печи. Он советует вытяжную трубу для облегчения и экономии кирпича сделать железной, а на ее выходе на чердак в крышу поставить железные коробки с глиной. Тогда все сооружение будет легче и оттого меньше оседать.
Вот и начало сентября. К нам подошла изыскательская партия Комсеверпути под руководством инженера С. А. Рыбина. Трасса от Дудинки до Норильска оказалась почти вдвое короче варианта до Усть-Порта, на ней меньше речек и болот. От р. Амбарной оба варианта совпали, так что полевой пикет у астропункта остался прежним. Партия пробыла у нас всего день. Посмотрели работы, сходили на штольни и ушли в Дудинку. Подходит время собираться и нам. А между тем дел остается еще много: не закрыта крыша второго дома, не достроены баня и склад, так как не хватило досок и плах, которых не успели напилить. Склад в старой избе так там и останется. Плотники его отремонтировали: укрепили стены, подновили накатник на крыше и на полу. Для бани сруб сделали, а крышу соорудим из накатника. Кроме того, сохранился старый сруб от строений прошлого века, его мы приспособили на баню по-черному.
В Дудинку прибыли в половине сентября. Там меня ждала не совсем приятная весть от Сибгеолкома. За недостатком средств Комсеверпуть сильно сократил финансирование зимних работ в Норильске. Зимой предлагается ограничиться только наблюдениями над условиями работ на открытом воздухе в горных выработках. Я считал это недостаточным. Зимовку надо использовать в максимальной степени. В данное время важнейшим вопросом для Норильска, промышленные перспективы которого для меня бесспорны, является транспортная проблема. Неотложно надо выяснить судоходность р. Пясины, оз. Пясино и р. Норильской: промерить их глубины, заснять и составить карты. В отношении оз. Пясино и р. Норильской это можно сделать еще зимой, а летом заснять Пясину, спустившись по ней на лодке до устья. Телеграфировал свои соображения Сибгеолкому и просил разрешения на исследование Пясинской системы, на что получил согласие.
На зимовку останется восемь человек: я, топограф С.Д. Базанов, метеоролог-наблюдатель Б.М. Пушкарев, горный инженер А.К. Вильм, вавхоа А.И. Левкович, его жена Е.С. Левкович, горнорабочий Г.И. Петров и В.В. Желудков - житель Дудинки. Базанов в свободное время тоже будет работать на штольне. Оленье стадо останется под надзором И.М. Манто и двух его сыновей. Стоять они будут в долине р. Рыбной, впадающей в р. Норильскую в 12 км от нашей зимовки. Там много хороших ягельников, и реки и озера изобилуют рыбой.
Проводив уезжающих с последним пароходом, стали ждать санного пути, чтобы вернуться в Норильск и начать там зимние работы. Дел предстоит немало. Надо проконопатить дома, установить там печное отопление камельками, сделать завалинки и вообще привести все строения в жилой зимний вид. Штольни будем продолжать, уголь добывать и вывозить на площадку к домам. Отопляться будем углем. Дрова пойдут только в русскую печь для печения хлеба. Для конопатки Левкович разыскал в Дудинке куски старых пеньковых канатов. Их будем распускать, трепать и получим хороший материал для отепления стен.
В начале октября выпал снег, установилась хорошая санная дорога, и мы без промедления отправились в Норильск, куда попали уже на другой день. Из работ во время зимовки меня больше всего интересовало исследование нашего района, его география. Никаких сколько-нибудь надежных карт для него в то время не существовало. Имелась только карта азиатской России, изданная в 1911 г. Российским генеральным штабом, очень мелкого масштаба: 100 верст в дюйме, т. е. 42 км в 1 см в метрической системе. Все, что было показано на этой карте в отношении района Норильска, совершенно не соответствовало тому, что нам приходилось видеть самим и слышать от местных жителей. Река Норильская в 12 км от нас к северу гораздо больше, чем это показано на карте. У нее громадная долина шириной более 40 км. На карте ее совсем нет, так же как и притока Норильска - р. Рыбной, которая, говорят, вытекает из какого-то оз. Кета. По своим размерам и ширине ее долина не уступает Норильской. На карте показана цепь озер: Пясино, Быстровское, Давыдово, Матушкино, соединенные между собою протоками. Из них в действительности есть только оз. Пясино, из которого вытекает р. Пясина. Остальных нет. Вместо них, по рассказам, есть озера: Мелкое, Лама, Глубокое (Омук) и Кета, по размерам много больше, чем те, что есть на карте. По рассказам, они лежат глубоко в горах, и, чтобы их пройти, надо сделать 5-б аргишей, т. е. километров 100. Мой маршрут летом 1920 г. позволил установить, что горы Караелах к северу от нас, на противоположной стороне р. Норильской, не хребет, как показано на карте, а обширное плоскогорье, которое простирается, видимо, на многие десятки километров. Такими же столовыми, вероятно, будут и горы к востоку от нашей зимовки. Их массивные очертания хорошо видны от нас, особенно в ясную морозную погоду, когда воздух особенно чист. Стена их горного склона местами прерывается глубокими впадинами, по всей видимости долинами, где и должны лежать те озера, о которых нам рассказывают.
Исследование района решил вести по частям. Западную часть с р. Норильской и оз. Пясино снимем в начале зимы, в ноябре, а восточную с Норильскими озерами в конце зимы, в феврале-марте. Съемку и промеры р. Пясины проведем летом, для чего на исток из озера зимою завезем из Дудинки рыбачью лодку и на ней спустимся вниз до устья, откуда уйдем морем в Диксон, где есть полярная станция. Съемку будем вести вместе с Базановым, а я, кроме того, и геологические наблюдения.
Наша работа по необходимости будет маршрутной, где пройденные расстояния измеряются скоростью хода оленей. Достаточно достоверными такие маршрутные съемки становятся, если периодически будут опираться на точно определенные пункты. Ими у пас станут астрономические определения в устьях речек и других географически приметных местах примерно через 50- 75 км маршрута. Для наблюдений у меня имелся универсальный теодолит тридцатисекундной точности и несколько хронометров, полученных от Географического общества. Они позволят определять положение опорных пунктов на местности с точностью до 160- 480 м. Для карты масштаба 10 км = 1 см (1:1 000 000), которую мы собираемся составлять, это представит погрешность размером укола иглы циркуля.
Вести съемки зимой на севере в мороз и ветер дело нелегкое. Чтобы облегчить эту работу, сделали специальные рамочные планшеты с вмонтированными в них буссолью, часами и тетрадью для записей и зарисовок. Тетрадь вкладывалась внутрь рамки так, чтобы она не трепалась от ветра и легко вынималась для смены страницы. Карандаш и резинка крепились на шнурках и вкладывались в футлярчики на планшете. Весь планшет прятался в парусиновый чехол, который висел на шее. Хронометры хранили в двойных водяных термосах, обшитых снаружи и внутри оленьими шкурами, а теодолит вместо костяного масла смазан от мороза керосином. Работали мы в полушубках с подшитыми к рукавам меховыми рукавицами, прорезанными у ладоней, куда можно было высунуть пальцы для записей. В сильные морозы поверх полушубков надевали сокуи - меховые балахоны с капюшонами, но в них было тяжело работать, и мы предпочитали их не надевать. Все эти кажущиеся мелочи значительно облегчали нам работу и делали съемку более подробной и точной.
В начале ноября пришли олени, и мы с Базановым выехали на р. Рыбную, к Часовне, где будет формироваться караван. С нами пойдут пастухи Михаил и Афанасий Манто и долганин К. Лаптуков. Мы себе для ночевки берем нартяной чум. Это обычная, только большого размера, нарта, на которую поставлен легкий, из планок, прямоугольный каркас, обтянутый чехлом из выделанных оленьих шкур. Сверху от сырости надевается еще чехол из парусины, а внутри все обтягивается ситцем непременно яркой расцветки. Размер чума 3- 3,5 м длины, 1,7- 2,0 м ширины и 4,6- 4,7 м высоты. Внутри, в передней части, ставятся небольшая железная печка, в задней - разборные нары для спанья. Можно поставить столик, сделать одно -два окошечка. Везут такой чум б оленей. Нартяной чум меньшей величины без печки размером 2- 2,5 м длиной и 4,0- 4,2 м шириной зовется «болок». Его везут 4 оленя. Он употребляется для тяжелых дорог, где чум не пройдет.
Пока шли сборы аргиша, я определил у Часовни астропункт и решил съездить на легких санках с Костей Лаптуковым на Орон. Так зовется какой-то порог вверх по р. Рыбной.
До Орона было недалеко, всего один зимний переход - аргиш, километров 25, и мы рассчитывали попасть туда довольно быстро. Там стоит несколько чумов долган, промышляющих рыбу. Долина р. Рыбной, оказывается, еще шире Норильской, такая же бугристая, с грядами, сопками, болотами и озерами между ними. Все теперь, конечно, замерзло, и мы решили ехать напрямик, не придерживаясь реки, Костя впереди, я сзади, учусь управляться с оленями. Погода стояла пасмурная, пошел снег, спустился туман. Едем долго, а Орона все нет. По-видимому, мы его проехали стороной. Костя решил сделать большой круг с расчетом, что олени попадут на ветер от становища и сами повернут к нему. Такой прием в тундре, особенно в пургу, применяется часто. Начали кружить, и верно - в одном месте олени забеспокоились, потянули, мы их пустили свободно и скоро достигли стоянки чумов у Орона.
Порог возник в месте пересечения рекой свиты крепких коралловых известняков, образующих два трехметровых уступа, с которых низвергается поток метров 10 шириной. Под порогом большое озеровидное расширение, где по краям образовалось «улово» - обратное, довольно тихое течение. В нем-то и промышляют рыбу. Сейчас улово замерзло, и только посредине подпорожья бежит довольно быстрая талая струя от водопада. В улове подо льдом ставными сетями промышляют нельму, чира, муксуна. За зиму на сеть добывают до 2000 штук. Переночевав в чуме, на другой день вернулись в Часовню, где Базанов уже заснял р. Рыбную до устья. Глубин меньше 2- 3 м нигде не оказалось.
Теперь отправляемся на съемку. Мы с Базановым едем по обоим берегам порознь, зарисовываем, пишем. Караван идет посередине. По временам долбим лунки, мерим глубины. Они везде хорошие - более 2 м. На второй день достигли устья. Здесь стоянка и определение астропункта при устье р. Еловой. На пункте поставили четырехногую пирамиду и столб с железным листом, где указаны номер Пункта, дата и название экспедиции. Озеро при устье оказалось мелким, во многих местах лед лежит прямо на дне, торчат камни, Но фарватер от реки есть, его Ширина метров 200-250, а глубина 1,5-2,0.
Отсюда выезжаем уже из Норильской Горной долины в тундру на озеро. Ширина его большая, поэтому пойдем всем аргишом сначала по западной стороне, потом, обогнув, вернемся по Восточной. Озеро и тут мелководно, поэтому самое важное для нас - найти фарватер, проследить его и промерить. Оказывается, сейчас, зимою, по низкой воде глубокие Места на озере выделяются ямами от просадки льда, а фарватер - желобом, отчетливо видным на поверхности льда, лежащего на дне мелководья. Это явление подметил еще Харитон Лаптев, который в отчете о поездке из Дудинки к Пясинскому побережью писал: «А река Пясина вышла из озера Пясинского. Озеро это мелкое, но токмо серединою идет глубокая вода от реки Норильской в него впадающей». Поэтому я свое внимание сосредоточил на поисках фарватера, его съемке и промерах, для чего с Костей Лаптуковым ездим на санках по желобу, долбим лунки, измеряем ширину и глубину; Базанов же снимает береговые очертания озера.
По вечерам на стоянках у нас в чуме комфорт. Стоит стол, на нем керосиновая лампа, есть две табуретки. Когда топится печь, можно сидеть даже в рубашке. Но на полу вода в ведре, конечно, мерзнет. За столом можно спокойно привести в порядок свои записи, вычертить их и занести на карту.
Питание у нас своеобразное, к нему надо привыкнуть. Хлеб, конечно, не годится: он так промерзает, что от него топор отскакивает. Остаются только сухари и сушки да чай. Обед варить долго, хотя для скорости мы взяли с собой примус. Остается строганина - основной продукт питания северян зимой. Берешь с санки мерзлого чира или нельму килограммов на шесть, сунешь на минутку в печку, чтобы кожа чуть обтаяла, снимаешь ее пластом и начинаешь строгать вдоль острым ножом в стружку. Берешь ее, макаешь в соль, заедаешь сухарями и запиваешь чаем, непременно крепким и черным, как смоль. Вот и обед. После него первое время в желудке появляется ощущение пустоты и холода, как -будто ничего не ел. Однако вскоре оно надолго сменяется чувством большой сытости. Утром после такого завтрака можно спокойно весь день работать, несмотря на большой мороз.
По вечерам к нам приходят в чум наши пастухи «гостевать» - попить чайку с сушкой, поговорить. Расспрашиваем, какие еще реки, кроме Еловой и Листвянки, падают в Норильскую. Костя говорит, что есть еще речка, в которой водится круглый, как валек, сиг, оказавшийся после определения в Красноярской ихтиологической лаборатории новым видом: корегонус цилиндратус.
Мы тогда назвали и эту речку «Валек». Теперь против е устья, на левом берегу, стоит пристань и поселок, тоже Валек.
По мере продвижения на север берег озера становится более приглубым и начинает отворачивать на северо-восток. Тут на стоянке нас захватила жестокая пурга с юго-запада, которую ничто не предвещало. Было тихо, слегка пасмурно, барометр не падал. Пурга с юго-запада налетела внезапно ночью. Мы только почувствовали, как затрясся чум и загудел его брезентовый чехол. Однако чум не опрокинулся, так как был поставлен по правилам, вдоль заструг, обозначающих направление господствующих ветров в этом месте. Ветер бушевал трое суток, и мы знали, что делается у наших пастухов, хотя до их чумов было не более 100 м. Из-за снежного вихря их стоянку не видно, да и ветер валил с ног. Даже нарты с грузом в 3-4 шагах от нас еле видны, и до них, чтобы взять продовольствие или керосин, приходилось добираться ползком.
Пурга кончилась, стало ясно и тихо. Надо искать оленей. Где? Только на ветер, на юго-западе. В сильную пургу олени сбиваются в плотную массу лбами против ветра, наиболее сильные быки впереди, послабее и важенки сзади. Так и стоят против ветра, подаваясь вперед при сильных порывах. Кто не выдержал, повернулся по ветру, тот погиб: снежная пыль забьется под шерсть и заморозит. Обычно на стоянках пару-другую оленей держат у.умов на аркане. На них утром и ездят собирать стадо. Искать пропавших оленей поехали Костя с Афанасием и вскоре пригнали все стадо без потерь. Оно ушло к Норильским горам километров на 15.
Через два дня, обойдя озеро с севера, подошли к истоку р. Пясины. Здесь будет стоянка и определение астрономического пункта. Исток перегорожен высокой валунно-галечной грядой, которая тянется вдоль северного края озера в широтном направлении. Ее наши пастухи называют Ньяпан. Она-то и создала подпруду, образован мелководное озеро. Фарватер-желоб на озере представляет русло той же р. Норильской, которая ниже гряды вытекает уже под названием Пясины. Русло реки по озеру - его фарватер вполне судоходен, меньше 1,5 м даже сейчас, по низкой зимней воде, мы не находили.
Недалеко от нашей стоянки находится стойбище нганасан. Эта народность в то время еще сохраняла своеобразие в своих обычаях, покрое одежды и речи. Русский язык они понимают, но говорят на нем оригинально, понять его можно не сразу. Нганасаны - исконные оленеводы, кочуют зимой у границы лесов, а летом - у Таймырского побережья. Увидя нашу стоянку, они пришли в гости. Угощаем их чаем, сушками, всем, что у нас есть. Один нганасанин - И. Горнок летом, оказывается, откочевывает к устью Пясины. Я воспользовался этим и расспросил его о глубинах и времени вскрытия там льда. Он уверяет, что устье очень мелководно: «дикий бежит, глаз-мера, все бежит», т. е. вспугнутый дикий олень бросается в воду, но не плывет, а бежит по мелководью, пока не скроется из глаз. А о вскрытии реки он сказал так: «Гусь-щенок вода-место узнал, лед не живет». Это значит, что, когда выведутся гусята и спустятся на воду, лед на устье исчезает. Я с Горноком договорился, чтобы он ждал нас на устье до осени, т. е. до начала полетов молодых гусей, и помог или вернуться, или выйти в море, если устье так мелководно.
Закончив работу на истоке, повернули вдоль восточного края озера на юг и вернулись в Норильск в самом конце декабря. Здесь все здоровы, штольня понемногу движется вперед, прошли метров 6, уголь идет хороший, отлично горит в камельках.
В маршрут на восток по Норильским озерам мы пойдем уже в феврале-марте, когда появится солнце и дни станут длиннее. А тем временем мы с Левковичем съездили в Дудинку подобрать лодку, на которой поплывем по Пясине. Она должна быть легкой, грузоподъемностью пудов на 100 (1,5 т), чтобы ее можно было завезти на оленях на исток Пясины. Там, километрах в 25 от озера, есть старинное, ныне нежилое, с. Введенское, через которое ранее шел зимний путь из Дудинки на Хатангу. Там и будет наша весенняя Пясинская база.
В феврале установилась ясная морозная погода. Можно трогаться в маршрут. Сначала обследуем самое крупное озеро системы, которое называют Лама. Оно, говорят, лежит глубоко в горах и связано протокой с другим озером - Мелким, из которого как раз и вытекает р. Норильская. Всего этого на имеющейся у нас карте нет. Озера, по рассказам, все лежат в горах, снега там глубокие и рыхлые. Заверяют, что наши тундряные нганасанские олени там не пройдут, нужны крупные, таежные. Поэтому договорился с долганином К. Сусловым и И. Седельниковым (Нягдой), которые согласились провезти нас по Норильским озерам, где бывали и знают их хорошо. Олени у них крупные, лесные, брода не боятся. Вместо тяжелого нартяного чума берем болок, он много легче, но менее удобен: ни стола, ни нар там уже не поставить. Есть только маленькая печка, да и ту надо убирать перед тем, как лечь спать на полу. Легкие шестовые чумы берут с собою и наши пастухи, так что весь караван будет значительно меньше и подвижнее. Сформировались аргишом опять в Часовне, откуда пойдем вверх по р. Норильской до истока ее из оз. Мелкого и далее по нему на Ламу. Выше устья р. Рыбной р. Норильская сильно сузилась, течение стало быстрее, появились полыньи, так что пришлось идти не по льду реки, а берегом. На самом истоке и около по реке идет ряд каменистых перекатов, которые, по словам Эльбея, так и не мерзнут всю зиму, несмотря ни на какие морозы. Все кругом - и деревья, и кусты - сплошь опушено густым инеем. Тихо. Стоит густой туман. Все мертво, только вода шумит на камнях. Суровая мрачная картина.
Оз. Мелкое объехали вдвоем с С. Д. Базановым, каждый по своей стороне, а аргиш прошел серединой прямо к устью протоки, вытекающей из оз. Лама. Мелкое озеро лежит еще в пределах Норильской долины. Берега его отмелы, как и само озеро, глубин больше 5 м мы не встретили. Длина озера около 30 км при ширине 10 км, форма овальная, вытянутая с северо-востока на юго-запад. Посередине есть два небольших каменных островка. Эльбей говорит, что в озере много рыбы, ловятся осетры весом до пуда и более. Конечно, своим происхождением оз. Мелкое, подобно оз. Пясино, обязано подпруде валунно-галечной грядой, которая тянется здесь с севера на юг вдоль западного края озера. На устье речки, бегущей из оз. Лама, соединились с аргишом и по ее руслу добрались до Ламы. Речка оказалась довольно широкой, но, видимо, мелководной, с тихим течением. Ее мы тоже назвали «Лама». Здесь, на ее истоке, определили астрономический пункт, а далее ко Ламе опять пошли раздельно: мы но краям озера со съемкой, а аргиш посередине.
Погода стоит отличная, ясная и тихая, но мороз крепкий - за -30о. Перед нами чудесная картина. Огромное озеро в рамке каменного массива гор Путорана, как их назвал Эльбей. Ширина озера здесь, на устье, километров 12, дальше к востоку оно суживается, но конца его не видно. «Аргишей шесть, однако до края будет»,- говорит Эльбей. По мере того как углубляемся в горы, высота их растет, берега становятся выше и круче. Местами они обрываются в воду отвесными уступами. Глубины тут очень большие. Дажё у берегов они достигают 10- 20 м. Весь ландшафт все больше и больше напоминает фиорды Норвегии. Там они своим происхождением обязаны ледниковой деятельности, надо думать, что и здесь этот фактор играл немаловажную роль. В средней части около устья р. Деме, где озеро образует большую излучину, взятый с собою лот длиной 50 сажен (более 100 м) дна не достал. Удлинили его бечевой, арканами - всем, что было под рукой, до 95 сажен (203 м), все же до дна не добрались. Толщина льда превышает рост человека, так что пробивание лунок пешней - нелегкий труд и занимает много времени. Врезанные в борта озера долины ручьев и речек везде дымят паром от бегущих талых вод. Разливаясь по льду, они образуют обширные наледи - амдунды. От них в страхе шарахаются наши олени, да и нам промочить ноги в теперешние морозы опасно. Ночью нас будят гул и удары, как орудийная канонада. Это ревет толстый лед озера, сжимаемый морозом. При потеплении он, наоборот, начинает расширяться, образуя поперечные гряды торосов через все озеро. Местами нам в них приходится прорубать себе дорогу. На пятый день добрались до конца озера. Длина его оказалась почти 100 км. Здесь оно сузилось всего до 300 м, но горная долина, в которой лежит озеро, продолжается и далее на восток. Значит, оз. Лама - это только затопленная ее часть, переуглубленная в результате сложных геологических процессов, среди которых ледниковое выпахивание играло немалую роль. В озеро веером впадают три речки. При их слиянии вырос громадный ледяной бугор, разбитый, как взрывом, радиальными трещинами. Из трещин фонтанами бьет вода восхитительного голубого цвета. Такой же голубой в изломе и лед. Это гидролакколит - структура, возникающая в условиях вечной мерзлоты, когда вода, попадая между двумя слоями мерзлых пород и льда, при морозе ими сжимается так, что приподнимает свою кровлю и с силой рвет ее на части. По берегам озера, особенно здесь, в глубине долины, стоит густой лес. Сказывается дренирующая роль озера, отепляющая роль его вод, наличие толстого и рыхлого снежного покрова зимой и экранирующая роль горных склонов от северной пурги. Кроме лиственницы, тут много березы и ели. Эльбей говорит, что они здесь промышляют не только белку, но и соболя.
Отсюда по глубокой поперечной долине перевалили в соседнее к югу озеро - Омук или Глубокое. Оно тоже лежит в горной долине, но размеры озера много меньше:в длину оно около 50 км, а в ширину посередине 3- 4 км. Глубин более 50 м мы не встретили. Ландшафт тоже фиордовый, как на Ламе. Продолжается на восток и горная долина озера. Это р. Муксун, которая, по словам Эльбея, вытекает из оз. Иткуль, такого же узкого и длинного, как и Глубокое. Мне очень хотелось попасть туда, но пастухи решительно отказались: боятся больших наледей и очень глубоких снегов. Пришлось уступить, тем более что предстояло еще заснять р. Рыбную и оз. Кета, из которого она вытекает.
Поехать туда решил один с Эльбеем, налегке, без аргиша. Болка с собою не берем. Там, на озере, при истоке р. Рыбной есть голомо - чум из жердей, покрытый корой и плотно засыпанный землей. Есть железная печка, так что можно переночевать. В путь тронулись в конце марта на двух легких санках по 4 оленя в запряжке. С собой я беру только спальный мешок и брезент вместо палатки, для наблюдений теодолит и хронометр в меховом футляре за пазухой. До голомо добрались за двое суток, переночевав в чуме долганина Яковенко на Ороне. Здесь, на выходе р. Рыбной из озера, буду определять астрономический пункт. Вода на истоке не мерзнет, видимо, это общее правило для всех рек севера, вытекающих из больших озер с значительным запасом относительно теплой воды. Пока я определял пункт, Эльбей съездил в близлежащий чум к долганину Седельникову, оставил там наших оленей на выпас и взял свежих кортом, во временную аренду Такой метод практикуется часто, представляя один из способов взаимопомощи на Севере. По окончании срока корта обмен происходит без затруднений, путаницы никогда не бывает. Оленеводы знают своих оленей отлично, могут различить каждого в отдельности с первого взгляда. Отбившегося, одиночного где-либо в тундре определяют безошибочно, чей он, из какого стада. А уж дикого от домашнего отличают издалека с любого расстояния.
Объезжать решили кругом сначала по северному берегу озера, а обратно к устью Рыбной - по южному. Ночуем прямо на снегу, постелив на него брезент, а поверх зимние оленьи шнуры «постели», взятые с сиденья легких санок. У меня есть спальный мешок, в него я залезаю, предварительно сняв полушубок и меховые сапоги, а Эльбей спит прямо так, в чем есть. Останавливаемся мы обычно при устье какой-либо речки, где бывает достаточно ягеля. Оленей пускаем на длинных арканах, чтобы не разбежались. В таком малом количестве, как наши 8 голов, они непременно уйдут и присоединятся, «парятся», к какому-либо стаду, иногда даже стаду диких оленей. Сами сварим себе чай и настрогаем чира: строганина, сушки, крепкий чай - вот и вся наша еда. Погода стоит по-прежнему ясная, морозная и тихая. Здесь, в глубине гор, пурги не бывает и снег ложится рыхлым пушистым ковром. Наш объезд по необходимости вышел рекогносцировочным, продолжаясь всего 4 дня. Оленей долго держать на привязи нельзя, хорошо подкормиться и отдохнуть так они не могут. По своей конфигурации к размерам оз. Кета весьма сходно с Ламой: те же крутые фиордового характера берега, такой же изгиб в средней части, но только более плавный и направленный на юг, а не на север, как на Ламе. Глубин мы не измеряли - не было времени, но Эльбей уверяет, что озеро очень глубокое, как и Лама. В озере, по его словам, водится особый крупный горбатый сиг-мокчугор, какого в других озерах нет Ловится он редко, так как обитает на больших глубинах. Добыть его потом для определения ихтиологами мне так и не удалось. На выходе озера из гор их юго-западный край образует вертикальный в сотни метров скалистый уступ, эффектно обрывающийся прямо в озеро. Этот мыс по-местному называется Хукольд-Якит, что значит по-эвенкийски «совсем оборвался» - так перевел мне это название Эльбей и рассказал о его происхождении. Весной, в пасмурную пуржливую погоду по поверхности плато шел аргишом эвенк. Видимости не было никакой, он потерял ориентировку и сорвался с обрыва прямо на лед озера. «Совсем оборвался»,- горестно го- ворил Эльбей, покачивая головой.
Переночевав еще раз в голомо и обменяв у Седельникова его оленей на наших прежних, за один переход добрались до дома в Норильск. Здесь все благополучно, никто не болен, штольни понемногу движутся вперед. Тут тоже стоит штилевая погода, и все предпочитают, несмотря на большие морозы, находиться на открытом воздухе, тем более что солнце уже появилось над горизонтом и стоит в полдень выше гор. Наше всеобщее мнение, что в Норильске в зимнее время на улице в обычном полушубке вполне возможно работать целыми днями. Главное препятствие в работе - это пурга. При ветре со скоростью 10 м в секунду уже трудно ходить, но в штольнях и при такой погоде работать вполне возможно. Там тихо и сравнительно тепло. Трудно только в пургу туда добираться. Наши метеонаблюдения установили, что в Норильске наиболее сильные ветры, как и следовало ожидать, дуют с гор, с юга и юго-запада, имея характер нисходящих с поверхности плато воздушных масс типа новоземельской боры. По временам скорость таких ветров намного превышает 30 м/с. Вместе с тем удалось подметить характерную особенность погоды Норильска: отсутствие сильных северных ветров, в то время как в Дудинке они самые жестокие, так как всегда сопровождаются большими морозами. Очевидно, в Норильске защитную роль играют горные склоны, экранируя предгорную площадку, на которой располагаются метеостанция и дома нашей зимовки.
Вот и апрель. Пора готовиться к пясинской экспедиции. Состав ее определился уже давно: я как геолог, астроном и топограф; С. Д. Базанов - топограф; Б. М. Пушкарев - зоолог и ботаник. Оба - студенты - томичи. Ввиду того что обратно, возможно, придется плыть морем, я пригласил четвертым участником матроса с гидрографического судна «Вайгач». В 1918 г. это судно во время работы в Енисейском заливе село на подводную скалу у Ефремова камня. Снять его не удалось. Все радиооборудование было демонтировано и вывезено в Дудинку для организации там радиостанции. Персонал ее, в том числе и Борисов, остался в Дудинке.
А. И. Левкович съездил в Дудинку и отправил на Пясину, в станок Введенское выбранную нами лодку, две палатки, брезент и прочее хозяйственное оборудование, запасной материал для ремонта и маленькую долбленую лодочку-ветку. Вскоре по последнему санному пути из Норильска во Введенское выехали Б. М. Пушкарев и
С. Д. Базанов, захватив с собою остальное оборудование и продовольствие. Увезли тонкую лесину для мачты, которую заготовили заблаговременно еще осенью, чтобы дерево подсохло.
Вернувшись из Дудинки, А. И. Левкович передал мне желание дудинского промышленника Н. А. Бегичева принять участие в нашей экспедиции. Он намеревался в будущем организовать где-либо при устье Пясины промысловую артель и хотел еще летом выбрать заранее место для зимовки. Особой нужды в пятом участнике экспедиции у нас не было, но и поступаться таким бывалым человеком, как И. А. Бегичев, тоже не следовало, хотя я знал его тяжелый характер, грубость в обращении с людьми и привычку везде командовать. Но мы отправлялись ненадолго, зимовка не предвиделась, стало быть, эти недостатки характера Бегичева могут и не сказаться. Подумав, согласился и принял его в качестве проводника.
В Дудинку за Борисовым и Бегичевым я приехал уже в конце мая по довольно еще крепкому насту. Днем, правда, солнце пригревало и все подтаивало, но ночью морозило, наст держал и оленей, и санку хорошо. Поэтому, не мешкая, сразу же ночью выехали в чум нашего пастуха И. М. Манто, в 40 км от Дудинки, в верховьях Агапы притока Пясины. Отсюда до Введенского оставалось километров 60. Мороз позволил нам добраться до Пясины довольно быстро. Река стоит, даже заберегов не видно. Базанов и Пушкарев встретили нас с удовольствием: соскучились в одиночестве.
Станок Введенский представлял развалины. От всего поселения осталась лишь одна изба из двух половинок, разделенных холодными сенями. Печей там нет, в одной половинке два маленьких застекленных окошечка, в другой они заделаны кожей налима. Крыши нет, только накат из тесанных топором плах, засыпанных сверху землей, из таких же плах сделан и пол. Однако в давние времена, в прошлом веке, когда тут проходил зимний путь на Хатангу, здесь было довольно крупное поселение, свидетельством чему служит ряд развалин изб, от которых уцелели только нижние венцы, да два кладбища с многочисленными подгнившими и упавшими крестами.
Наступил июнь, весна начинает сказываться и здесь Прилетели гуси, кулики всех родов, бурно токуют куропатки. Мертвая доселе тундра ожила и полна гомона птиц. Вода на реке начинает прибывать. Ширина ее здесь 250 м, а глубина 5- 6 м. Принялись за ремонт лодки, расшатанной при перевозке: появились щели и отошел транец. Все конопатили, залили варом, смолой, обили железом, укрепили шпангоуты. Лодка старая, да и ту с трудом достали в Дудинке. Бегичев с Борисовым принялись за пошивку паруса и изготовление мачты из привезенной из Норильска лесины.
Меж тем таяние развивается быстро: воды прибывает до полметра за сутки, и 7 июля при высоте З м над меженью начался ледоход. За три дня он прошел, но ниже лед, вероятно, еще стоит. А пока что я собрался па ветке пройти вверх до истока, заснять реку и промерить ее глубины. Ширина реки везде оказалась достаточной - 200 м и более, глубины тоже хорошие. Надо думать, что выход реки из озера будет вполне судоходен.
Вернулся в лагерь, и мы стали готовиться к отплытию. Бегичев из бечевы и дощечки сделал лаг простой конструкции для измерения скорости хода судна, какой ранее применялся еще в парусном флоте. Это деревянный сектор в 60° радиусом 15 см с путцами и шнуром на катушке. Шнур размечен узелками через определенные интервалы. Сектор стоймя бросается в воду, шнур с катушки разматывается и через определенный промежуток времени, обычно через минуту, останавливается рукой. Расстояние между узелками и время остановки рассчитываются так, чтобы число узелков соответствовало скорости хода судна в милях. Отсюда и пошло морское выражение: скорость хода столько-то узлов в час. Я разметку сделал так, чтобы получилась скорость хода в километрах в час.
Перед отплытием обязанности между собою разделили так: на веслах каждый работает по часу; съемку ведет Базанов, сменяю его я; Пушкарев и Борисов ведут промеры глубин лотом через каждые 15-20 мин, а если нужно, то и чаще, сообщая эти данные съемщику. Скорость хода замеряет Бегичев через 2-З ч; за рулем посменно сидят Бегичев и Борисов. Перед стоянкой, становясь на якорь, замеряется скорость течения, а если нужно, по ее определяют и в пути.
В путь тронулись 15 июля при холодной, но ясной погоде и встречном северном ветре. Правый берег образует довольно высокий песчаный уступ, тогда как левый преимущественной низок и отмел. Фарватер с глубинами 2- 3 м и поэтому идет под правой стороной, ее мы и предпочитаем держаться. Через 30 км проплыли мимо устья р.Половинки. На берегу видна маленькая избушка, где летом живет и рыбачит затундринский крестьянин Григорий Лаптуков. Через 10 км еще избушка, но нежилая. Невдалеке от нее видно кладбище, где много крестов, свидетельствующих, что когда-то в старину здесь жило много народу. Река постепенно расширяется, появились отмели. За довольно большим островом расположился станок Заостровка из трех избушек,как обычно без крыш, с одним накатником. Здесь живут три семьи, из которых одна остается на зиму для промысла песцов. Для разъездов имеют собак, которых кормят рыбой. Северный ветер упорно нам дует навстречу, несколько затихая к ночи, поэтому решили перейти на ночную работу, тем более что солнце уже не сходит с горизонта.
Плывем мы вместо с весной. Зелени почти нет, тундра еще бурая, на кустиках полярной ольхи и деревцах лиственниц только чуть набухли почки. Километров 15 ниже, на правом берегу виден станок Черное при устье речки того же названия. Она зовется еще Икон и берет начало с северных склонов плато Караелах Норильска. Здесь видны несколько развалившихся избушек и одна исправная. В ней живет крестьянин Михаил Лаптуков, который нам рассказал, что находится тут давно, жили здесь еще отец и дед. Занимается промыслом песцов. Раньше ездили только на собаках, но теперь он завел оленей. Здесь у Черного, в 60 км от истока Пясины, примерно под 70°З0’ северной широты, проходит граница леса. Выше до этого еще попадались редкие лиственницы, а ниже не видно ни одной. Река течет спокойно, скорость 2,5- 2 км/час, глубины везде хорошие. Правый берег преимущественно высокий, местами образует, как и на Енисее, песчано-глинистые яры. По пути попадаются старые поселения из 2-З полуразвалившихся избушек. Все они нежилые. Видно, что Пясина в прошлом веке была более населена.
Через неделю по выезде с Введенского приплыли к устью реки Дудыпты, правого притока Пясины. Здесь надо определить астропункт, так как прошли уже более 100 км. При устье на высоком мысу правого берега расположен станок Кресты. Судя по обширному кладбищу, это было крупное селение. Теперь оно пусто и заброшено. Верховье Дудыпты близко подходит к бассейну Хатанги, и этим воспользовались первые землепроходцы - промысловые люди Мангазеи еще ХУ в. Они проложили тут волоковой водный путь от Дудинки на Енисее до Волочанки в бассейне Хатанги. Устье Дудыпты на этом пути, очевидно, служило большим перевалочным пунктом, где, вероятно, жили и промышляли не только летом, но и зимой. А сейчас все заглохло, и только позднее, после организации Норильского промышленного комплекса, снова все ожило. Вырос значительный поселок: аэропорт, торговая фактория, рыболовецкий пункт.
Определив астропункт, тронулись дальше. Ниже устья Дудыпты размеры Пясины значительно увеличились. Ее ширина во многих местах превышает километр. Через 80 км приплыли к устью р. Агапы, тоже крупного притока, но слева. Ее верховья близко подходят к Дудинке. Жилых строений у Агапы нет, нет даже развалин. Стоят только три чума долган, промышляющих рыбу, которой река очень богата. Ловятся крупные осетры, по рассказам, в рост человека. Поставив тут астропункт, поплыли дальше. Вскоре река расширилась, образовав многоостровье с бесчисленными рукавами и протоками. Посоветовавшись, решили все же придерживаться правого берега. Думаем, что фарватер пойдет около него. Глубины везде пока что идут достаточные, меньше трех метров после Дудыпты нигде не встречали. Поросшие травой, кочками острова представляют прекрасное место для гнездования гусей. Тут они в полной безопасности от песцов и других хищников. Гусей здесь такое множество, что гнезда располагаются чуть не вплотную друг к другу. Ходить надо осторожно, чтобы не наступить на птиц. Сидят они смирно, сжавшись в серый комок и втянув голову так, что от кочки не отличишь, только черные бусинки глаз поблескивают.
После многоостровья река снова входит в одно русло шириной до 1,5 км. Плывем медленно, сильно держат северные ветры, выгребать против на веслах по открытому плесу подчас невозможно. Приходится стоять и ждать, а время идет, впереди предстоит еще исследование дельты, про которую иганасаны говорили, что она очень мелководна. Проплыв Широким и почти прямым на север плесом 50 км, вошли снова в разветвленье, на этот раз на два больших рукава с крупным островом. Ширина его, достигает, вероятно, нескольких километров. Поплывем правым рукавом, где берег выше. При устье Янгоды определили астропункт, а ниже, через 10 км, оба рукава вновь соединились в одно русло. Таким путем добрались до четвертого крупного притока Пясины - Тареи, ниже которого Пясина делает крутой поворот на запад, даже больше, чем под прямым углом. Такого резкого излома на старых картах нет, и это открытие вносит существенную поправку в географию Западного Таймыра. Причины этого резкого поворота вскоре стали ясны. От Тареи километрах в 15 к северу с запада на восток идет горный кряж Бырранга. Его отроги хорошо видны отсюда, а некоторые доходят вплоть до реки. Осматривая гряды близ устья Тареи, я обнаружил на их поверхности на высотах более 100 м песчаные отложения с очень свежими, сохранившими еще кожистую оболочку, морскими раковинами. Значит, очень недавно, вероятно 10-20 тыс. лет назад, здесь было море, берег которого лежал далеко к югу отсюда. Пясина тогда впадала в него где-то в районе Заостровья или еще выше. По мере отступания моря река продвигалась за ним все дальше и дальше на север, пока не встретила преграду в виде гор Бырранга. Тогда она повернула вдоль них на запад, пока не нашла себе выход к морю. На всем этом 150-километровом широтном колене до устья Пуры река течет в прямой узкой долине с довольно высокими скалистыми берегами. Однако порожистых мест и быстрин на реке нет. Течение везде спокойное, со скоростями 2-З км в час и глубинами порядка 5- 10 м. На устье Пуры делаем остановку для определения астропункта. Пура - большая река, вероятно не менее Дудыпты или Агапы. Ее верховъе, по рассказам, подходит близко к Енисею на широте Гольчихи, так что ее длина будет не менее 300 км.
Широтное колено Пясины представляет преграду для диких оленей на пути их осенней миграции с морского побережья на юг, к границе лесов у края гор Путорана и Среднесибирского плоскогорья. Логами речек, бегущих в Пясину, олени подходят к реке и переплывают ее большими стадами. Такие места переправ хорошо известны нганасанам, которые тут и караулят оленей на своих легких долбленых лодочках-ветках. Дождавшись, когда стадо спустится на воду и окажется на середине, охотники из засад выплывают им навстречу И бьют из ружей. В старину, когда у нганасан Огнестрельного оружия не было, они кололи оленей копьями. Такие места переправ, где охотятся и до сих пор, известны под названием «поколка», ибо пути миграции оленей, их ход на юг столетиями остаются неизменными.
От устья Пуры Пясина вновь круто повернула на север к морю. Здесь кряж Бырранга распадается на ряд обособленных возвышенностей, между которыми и проложила себе путь река. На отмелях левого берега в песках видно довольно много обломков каменного угля, попадаются Довольно крупные куски. Очевидно, где-то поблизости есть угольное месторождение, по искать его у нас нет времени. Позднее, в конце 30-х годов, это месторождение действительно было найдено. Находится оно невдалеке вверх по речке, впадающей в Пясину. Норильским комбинатом тут была заложена штольня, углем из нее пользуются поселок на устье Пясины и суда, плавающие по реке.
Плывем дальше, придерживаясь больше правого берега, полагая, что фарватер скорее всего проходит вдоль него. Глубины везде достаточные, 5- 6 м и более.
29 июля, наконец, прибыли на устье. На север отсюда видна обширная Отмель и большая песчаная коса, а за ними открытое море. Льдов нигде не видно. Очевидно, это и есть бар р. Пясины, конец ее. От станка Введенского мы плыли почти полтора месяца, пройдя более 800 км все время на веслах против непрестанно дувших северных ветров. Лагерем стали на довольно высоком мысу левого берега, который отсюда явно заворачивает на запад, в море. На мысу невдалеке видны развалины довольно большой старинной избы. Верхние венцы и накатник крыши подгнили и развалились, а нижние еще целы и свежи, звенят, когда по ним ударишь топором. Весьма вероятно, что эта изба относится к временам Великой Северной экспедиции начала ХУIII в., так как именно отсюда, пройдя по Пясине, Харитон Лаптев начал свой маршрут по побережью на восток.
Приплыли мы сюда при отличной погоде, как обычно в ночное время, когда ветер стихает. Сейчас стоит штиль. Ярко светит над морем полуночное солнце. На озерах слышен гомон гусей, гаг, визгливые вопли гагар, хохот чаек, свисты куликов. Все полно жизни. Пока ставили палатки и пили чай, я взял бинокль и пошел к ближайшей сопке посмотреть, нет ли где-либо поблизости чума Ивана Горнока, который по уговору должен был ждать нас где-то здесь. Вижу кругом бродят олешт кучками по 2-З головы, но чума не видно нигде. Решил, что он стоит за буграми у какого-либо ручья, так как стадо-то тут. Сопка, на которой стою, песчаная, вся изрыта песцовыми норами. Когда ходишь по ней, топаешь ногами, то слышен из-под земли глухой лай и визг. Это песцовые выводки откликаются. Вернулся к палатке, взяли рыболовную сетку-пущальню и поставили рядом у берега. Вскоре поплавки заныряли, и Бегичев, поспешно сев в ветку, выхватил из сетки большую нельму килограммов на 10 весом. Сварили богатую уху и легли спать. Вечером приехал на оленях Иван Горнок и привез тушу только что убитого дикого оленя. Охотясь за ним, он увидел издали наши палатки и приехал. Со стадом он стоит не здесь, а километрах в 3-х дальше, в глубине тундры, а олени, что бродят кругом нас, все дикие. Какой же это нетронутый край для промысла! Все есть и олени, и рыба, и песцы. Бегичев был доволен. Избу легко поставить из плавника, которого на побережье много. Это все лес, принесенный Енисеем в водополье и потом выброшенный на берег морским прибоем. На другой день занялись промерами той протоки, которой приплыли и где сейчас стоим. Ширина ее невелика - менее километра, но глубина значительная - 10 м и больше. Сюда вполне могут заходить и морские суда. Потом выехали на море для промера бара. Отделяясь от нашего берега мелководной протокой, далеко в море на северо-восток протянулась обширная песчаная коса. Вдоль ее восточного края, видимо, идет вход в нашу протоку. Но промеры дают значительные колебания глубин. Наряду с метровыми есть 5-6 и даже 2-3-метровые. Судовой ход здесь, видимо, будет сложным, и его выявление потребует специальных обследований гидрографами. Остальная восточная часть дельты состоит из ряда мелководных проток, по иным и на лодке проехать трудно. Очевидно, западная протока является главной и именно по ней идет фарватерный ход в Пясину с моря.
Наши исследования показали, что река судоходна на всем ее протяжении от Норильска. Наибольшие трудности представит оз. Пясино, где фарватер проходит среди обширных отмелей самого озера. Здесь для проводки судов его надо предварительно обставлять навигационными знаками. От устья Пясины речные суда с углем на Диксон могут пройти морем менее чем за сутки.
На конце мыса, где стоим, рядом с развалинами избы поставили высокий знак - мачту из плавника которого тут на побережье лежат целые горы. Мачта эта будет служить опознавательным знаком для входа в реку с моря. Мыс этот мы назвали Входным. Впоследствии, после строительства Норильского комбината, здесь вырос поселок, тоже названный Входным. Отсюда в первые годы постройки Норильска отправлялись вверх по Пясине суда с грузами для строительства. Доставлялись они и рекой по Енисею через Диксон, и морем из Архангельска.
Обследованием бара наша работа по съемке Пясины была закончена. Надо возвращаться домой. Можно, оставив здесь лодку, уйти с аргишом Горнока или уплыть морем на Диксон. Горнок пойдет аргишом медленно уже по снегу и подойдет к Норильску в ноябре, а то и в декабре. На пароходы мы не попадем, и придется добираться до Красноярска долгим санным путем. На Диксоне есть надежда сесть на морской пароход, который должен прийти для смены персонала и доставки снабжения. Если он не придет, можно плыть до речного каравана в Енисейском заливе, который будет там собирать рыбаков. На этом и порешили. Распростились с Горноком, свернули лагерь, погрузились и, обогнув косу, 2 августа вышли в море. 14 августа приплыли на Диксон. Пароходов там нынче не будет, и потому лодкой же в Енисейском заливе догнали речной караван госпароходства и им уплыли в Дудинку.
Там встретили всех участников нашей зимовки, которые из Норильска уже выехали и ждали парохода. Они по радио с Диксона знали, что мы туда прибыли, закончив свое путешествие по Пясине, и были весьма рады этому, так как до этого, конечно, не имели от нас никаких вестей. По прибытии каравана на лихтер они к нам присоединились, и все вместе благополучно прибыли в Красноярск, а потом и в Томск. Здесь в Сибгеолкоме я сделал доклад о проделанной работе, где указал, что установленная нами судоходность реки Пясины существенно повышает промышленные перспективы Норильска. На первых порах уголь можно транспортировать баржами по Пясине на Диксон и этим же путем завозить в Норильск грузы для строительства, Прокладка железной дороги от реки до месторождения на 12-15 км не представит трудности, так как грунт там крепкий и леса для шпал достаточно. Наши съемки на основе определенных опорных астрономических пунктов позволят составить предварительную судоходную карту Пясины, оз. Пясино и р. Норильской в масштабе 1: 100 000 (1 км= 1 см). Конечно, ее следует дополнять и уточнять для разработки лоции Пясины.
Метеонаблюдения в Норильске установили, что зимние работы здесь вести вполне возможно. Морозы, хотя и могут изредка доходить до -50о,не являются препятствием, так как сопровождаются штилевой погодой, ибо северных ветров в Норильске не бывает. Препятствием здесь будут служить только сильные ветры южных и юго-западных румбов. При скоростях ветра в 15- 20 м/с работать на открытом воздухе уже трудно, а свыше 20 м/с практически невозможно. Но таких дней не так много. За всю зимовку с октября по апрель их было всего 12, но скорость ветра иногда превышала 30 м/с. Подземные горные работы, конечно, вести можно в любую погоду. Трудно будет только добираться до них от места жилья. На пути туда придется ставить вехи и другие указатели, чтобы не сбиться с пути.
Предварительную разведку каменноугольного месторождения горы Шмидта можно считать законченной. Дальше будет следовать его детальная разведка подземными горными выработками с пробной эксплуатацией и доставкой угля к Енисею. Но эти работы должны вести уже промышленные организации, в первую очередь комитет Северного морского пути, а не Геолком. Сибирскому же отделению Геолкома необходимо заняться изучением медно-никелевого месторождения Норильск I [23], открытого в 1920 г. на северном склоне горы Рудной.