Открытки от незнакомца

9

Энни, 1976

Джо приглашен к Кемпам на воскресный обед, и Энни так нервничает, что сама себя не узнает. Она очень хочет, но не верит, что Джо и ее родители поладят. «Если они сумеют хотя бы не наорать друг на друга и нормально поесть, то уже будет неплохо», – думает она.

Ее мать пригласила Джо выпить шерри перед ланчем. Энни трясет от того, как по-мещански это выглядит, но она молчит, чтобы мать не вспылила и не отменила обед. Все утро она режет зелень и колдует над вкусным десертом; она так поглощена стараниями все сделать идеально, что, когда спустя минуту после полудня раздается звонок в дверь, вздрагивает и недоумевает, кто бы это мог быть.

– Он сама пунктуальность, – доносится голос матери из гостиной, где она уже в третий раз взбивает диванные подушки. – Как мне это нравится в мужчинах!

Надо полагать, ее список качеств идеального жениха совсем короток, иначе она не польстилась бы на отца Энни.

– Ты не откроешь дверь? – спрашивает мать, замерев на месте, как перепуганный до обморока кролик из поговорки.

Энни открывает – и сразу понимает, что все сложится хорошо. Джо стоит на пороге, полируя носок ботинка о штанину другой ноги. На нем выходной костюм и серо-голубой галстук, которого Энни еще не видела. Темные вихры аккуратно приглажены, щеки свежевыбриты. Она уже гордится им, гордится тем, что он выбрал ее.

Энни сковывает робость, как будто это она ступила на чужую территорию, а не он. Она жестом приглашает Джо в гостиную, он на ходу чмокает ее в щеку. Она чувствует древесный аромат его лосьона после бритья.

– Как хорошо пахнет! – говорит он, и она смущается, пока до нее не доходит, что речь о готовящемся угощении.

– Жареная говядина, – отвечает Энни. – По воскресеньям мама не отходит от плиты.

На самом деле воскресные блюда почти всецело зависят от степени трезвости ее отца, но она хочет, чтобы Джо поверил, что застал Кемпов за их обычным воскресным времяпрепровождением.

– Пожалуйста, присаживайся, – просит она его. Ей кажется, что ее голос слишком официальный и напряженный, но Джо и в ус не дует. Он падает на диван, сминая любовно взбитую ее матерью подушку, отчего Энни невольно морщится.

– Ты легко нас нашел? – зачем-то спрашивает она, как секретарь перед собеседованием. – Извини. – Она кривит рот в гримасе. – Не обращай на меня внимания, что-то я волнуюсь.

Джо широко ей улыбается, на его лице – ни намека на беспокойство.

– Напрасно, – говорит он. – Я умею находить общий язык с чужими родителями. Они будут от меня без ума.

Энни не успевает заволноваться еще и по этому поводу, потому что дверь открывается и появляется ее отец. Она пытается увидеть его глазами Джо: мужчина средних лет с наметившимся пивным брюшком, с уложенными бриолином волосами. На нем шерстяная безрукавка поверх поношенной зеленой рубашки и коричневые штаны; мог бы ради гостя одеться поприличнее.

– Вы, должно быть, новый ухажер Энни, – говорит он, заставляя ее снова поморщиться. – Малькольм Кемп. – Он представляется с таким видом, будто это лишнее, потому что все и так обязаны его знать.

Джо, вскочивший с дивана при появлении отца Энни, протягивает ему руку.

– Джозеф Фернсби. Очень рад знакомству, мистер Кемп. Позволю себе сказать, что ваша дочь само очарование. – Он излучает уверенность в себе, как в тот, первый день в автобусе, и Энни завидует его непринужденности.

Отец задумчиво глядит на нее, как будто ему еще не приходило в голову, что кто-то может считать ее очаровательной. Энни силится угадать его мысли, но этому процессу мешает появление матери с серебряным подносом, на котором позвякивают пять рюмок с янтарным шерри и блюдечко с арахисом.

– Кто желает шерри? – спрашивает мать и подходит с подносом к Джо, но в последний момент спохватывается, что первым должен взять рюмку хозяин дома. Тот нюхает шерри и залпом опрокидывает рюмку.

– Джо, это моя мама, Пэм, – торопливо говорит Энни. – Мама, это Джо.

– Рад с вами познакомиться, миссис Кемп, – откликается Джо. – Вижу, в кого Энни так хороша.

У Энни перехватывает дыхание, ее мать краснеет и едва не роняет поднос, опасливо косясь на супруга. Джо уже тянется за рюмкой на подносе, как вдруг раздается голос отца Энни:

– Повремените с выпивкой, Джозеф. Лучше заглянем в паб и выпьем по пинте. Одна нога здесь, другая там, Пэм. Вернемся к самому обеду.

Мать Энни, не ожидавшая, что муж перед едой потащит гостя в паб, застигнута врасплох. Она потирает костяшки левой руки, словно те зудят.

– Что ж, – говорит она тихо. – Но без пятнадцати час ты будешь мне нужен, Малькольм, чтобы нарезать мясо. Будь так добр.

Энни слышит в ее голосе умоляющие нотки и надеется, что Джо пропустил их мимо ушей. Ее отец кивает, зачерпывает горсть арахиса и подталкивает Джо к двери. Теперь остается только ждать и надеяться.

Энни берет рюмку шерри и немного орешков, чтобы забрасывать их в рот по одному. Мать снова принимается взбивать подушки.

Мужчины возвращаются только к половине второго, явно не ограничившись одной пинтой пива на брата, зато в отменном настроении. Они явно хорошо поладили. Услышав хлопок закрывшейся двери, из своей комнаты появляется Урсула. Она спускается на несколько ступенек, но остается на лестнице. Отец указывает на нее.

– А вот эта юная красавица, Джозеф, – моя старшая, Урсула. Девушка-огонь, не так ли? К концу обеда ты задумаешься, ту ли из двух сестер выбрал. Урсула, моя ненаглядная пташка, иди сюда, поздоровайся с новым кавалером малютки Энни.

Урсула угрюмо смотрит вниз, не двигаясь с места.

– Привет. – Ее тон не назовешь ни гостеприимным, ни дружелюбным. – Обед готов? – спрашивает она у матери. – Я проголодалась.

– Боюсь, еда уже остыла, – отвечает ей мать совсем тихо, потому что отец уже шествует в столовую.

– Не могу думать ни о чем, кроме еды, – сообщает он, проходя мимо супруги.

– Пойдемте за стол! – подхватывает та, видя, что все заждались приглашения. – Я сяду здесь, ближе к двери, чтобы легче было отлучаться на кухню. Хотите сесть рядом с Энни, Джозеф?

– Мы сделаем по-другому! – заявляет отец, недовольно качая головой, и тычет коричневым от табака пальцем в стулья, распределяя места. – Азы арифметики, женщина! – бросает он жене и поворачивается к Джо: – Не стоит тебе искать в этом доме мозги, да и красоту тоже, Джозеф. Здесь это добро в дефиците.

Энни слышит, как Урсула откашливается, и пугается, что сестра начнет перечить отцу, но вместо этого та произносит:

– Ага, мы обе – тупицы, каких мало. На двоих не найдется даже унции ума.

– А по-моему, это неправда, – тихо возражает мать.

– Парень в курсе, что я шучу, Пэм. Не будь такой обидчивой.

Энни видит, как мать ежится, втягивает голову в плечи, прячет глаза.

– Я принесу еду, – произносит она почти что шепотом. – Вы поможете мне, девочки?

– Ну не знаю, – говорит отец, откидываясь на спинку стула и глядя на Джо так, словно они с ним общаются на каком-то неведомом женщинам языке. – Как мне хвастаться перед Джозефом своими дочками, когда ты их все время прячешь? Не можешь, что ли, справиться на кухне одна? Так суетишься, как будто у нас впервые воскресный обед. – Отец очень доволен собой, его хлебом не корми, дай принизить жену и задрать перед Джо нос. – Кстати, нам с Джозефом надо еще выпить. В кладовке есть пиво, принеси нам по баночке.

Энни видит, что матери трудно сделать так много всего сразу.

– Я принесу, папа, – говорит она и срывается с места, не давая ему опять заворчать. Мать выходит следом за ней с опущенной головой.

– Придется мне самой резать мясо, – говорит она в кухне, где их не могут услышать. От волнения ее голос стал пронзительным, после каждого слова слышится хрип. – Дальше ждать было нельзя. Он будет недоволен, но ничего не поделаешь.

– Все будет хорошо, мама, – подбадривает ее Энни. – Вот увидишь, он ничего не заметит. Я отнесу им пиво, вернусь и помогу тебе.

Она хватает банки и стаканы – для порядка, потому что они, конечно, окажутся лишними, – и торопится назад в столовую. Отец разошелся не на шутку, Джо хохочет над его речами. Урсула сидит насупленная, судя по ее виду, она предпочла бы очутиться подальше отсюда.

– Правда ведь, Энни? – грохочет отец при виде младшей дочери. – От физиономии Урсулы молоко киснет. Неудивительно, что юный Джозеф взял курс на тебя. Внешностью ты проигрываешь сестре, да и фигура у тебя, скажем прямо…

Энни ни жива ни мертва. Она ставит на стол банки с пивом и стаканы и пятится, сложив руки на груди. Она косится на Джо, надеясь, что он в ужасе от услышанного или хотя бы сочувствует ей, но он не сводит глаз с ее отца и хохочет еще громче прежнего. Неужто он на его стороне? Она переводит взгляд на Урсулу и видит, как та качает головой: дескать, не обращай внимания, ну их!

– Зато наша Энни умеет улыбаться, – завершает отец свою тираду.

– Пойду помогу маме, – бормочет Энни и исчезает из столовой.

– Джозеф вроде милый, – говорит ей мать, она успела успокоиться. – Он понравился твоему отцу. Это хорошо. – Энни видит у локтя матери откупоренную и почти пустую бутылку шерри, но делает вид, что ничего не замечает. – Возьми овощи, я принесу мясо и соус. – Она протягивает дочери кухонное полотенце.

Энни забирает горячее и семенит следом за матерью, чтобы осторожно опустить блюда на подставку в центре стола. Сервировочные ложки заранее повернуты ручками к отцу.

– Что это со мной? – спохватывается мать. – Забыла про тарелки! О чем я только думала?

– Как всегда, ни о чем, – говорит ей муж. – Видишь, что у меня за семейка, Джозеф? Я окружен никчемными идиотками.

У Джо и это вызывает смех, хотя уже не такой уверенный. Глядя на Энни, он вопросительно приподнимает одну бровь. Она пожимает плечами. Что тут скажешь? Добро пожаловать в семейку Кемп.

– Сейчас принесу. Они там греются. Я мигом!

Снова мать, пытаясь сохранить самообладание, переходит едва ли не на визг. Она исчезает и через несколько секунд возвращается со стопкой тарелок, увенчанной соусником. Энни затаив дыхание ждет катастрофы, но у матери получается аккуратно поставить все принесенное на стол. Она проводит над едой руками, проверяя, все ли разогрелось, и это похоже на благословение.

– Ну, Джозеф, – обращается она наконец к гостю, – что вам положить?

– Если можно, всего понемножку, благодарю вас, миссис Кемп. – Джо уверенно ей подмигивает.

Мать краснеет, как девчонка. Урсула закатывает глаза, но у Энни эта ситуация вызывает гордость. Красавчик – ее с потрохами! К Джо движется его нагруженная едой тарелка.

– Соус? – предлагает ему Энни.

Джо кивает и опять подмигивает, теперь ей. Это заговорщическое подмигивание – свидетельство того, что он все понимает и что вместе они преодолеют трудности.

– Что ты, черт возьми, сделала с этим мясом? – неожиданно взрывается отец. Атмосфера резко сгущается. Энни прикусывает губу. – Чем ты его нарезала, женщина? Пилкой для ногтей? Или чайной ложечкой? Испортила отменный шмат говядины, сонная корова! Такое мясо нынче недешево, знаешь ли, Джозеф. Это не какая-нибудь корейка или пашина, а настоящий щуп! Лучше бы была пашина, ее не так жалко. – Он отодвигается от стола, чтобы встать.

Мать уходит в себя, ее проклюнувшаяся было уверенность испаряется без следа.

– Извини, – лепечет она, – я сделала что смогла. Тебя не было, пришлось резать самой, иначе было бы испорчено все остальное.

– Понятно, – отвечает отец, медленно кивая. – Оказывается, это моя вина. Моя жена не умеет обращаться с разделочным ножом, а виноват почему-то я. Теперь ты видишь, Джозеф, каково мне приходится?

– Сам бы нарезал, если бы вернулся из паба, когда мама просила. А так справляться пришлось нам, – спокойно говорит Урсула.

Энни каменеет и упирается взглядом в свою сервировочную салфетку, ее вдруг завораживает изображенная на ней сцена охоты. Мать со свистом втягивает воздух. Все ждут неизбежной развязки, но молчание нарушает Джо.

– На вид очень вкусно, миссис Кемп, – говорит он. – Не поверите, даже слюнки текут!

Отец плюхается на свой стул, что-то бормочет, но больше не жалуется. Мать быстро наполняет тарелку и передает ему, он берет ее, не поблагодарив. Потом наступает очередь Урсулы, после нее – Энни, наконец, самой Пэм. Теперь все увлечены едой, Джо вместо разговора издает довольные звуки.

Опустошив свою тарелку, отец отодвигает ее и откидывается на спинку стула.

– Итак, Джозеф, чем ты зарабатываешь на хлеб насущный?

– Я букмекер, мистер Кемп, – отвечает Джо.

Энни видит, что отцу нравится этот ответ.

– Достойная профессия, – говорит он. – Букмекеру нужны мозги. Это, знаете ли, девочки, сплошная математика. Прикидываешь расклады, соображаешь, каковы вероятности. Занятие для смекалистых. Тебе такое не по плечу, Энни. Наша Энни – сама заурядность, – добавляет он нарочито сценическим шепотом.

– Ну не знаю, – храбро осмеливается возразить мать. – Энни хорошо сдала экзамены по программе средней школы, у нее девять из десяти, представляете, Джозеф?

– Толку-то! Продает теперь перчатки женщинам, у которых больше денег, чем здравомыслия! Я бы не назвал это блестящей карьерой. У Урсулы дела не лучше.

– Я учусь в колледже искусств, папа, – напоминает отцу Урсула.

– Вопреки моим советам. Спрашивается, куда это тебя приведет? О крыше над головой можно не мечтать, поверь мне на слово.

– Тебе следует гордиться дочерями, Малькольм, – вставляет мать. – Они обе – умницы.

Отец готов возразить, но Джо не дает.

– Я горжусь Энни, – говорит он. – Она создана для меня. – Он улыбается Энни, в его светлых глазах пляшут искорки, хоть взгляд и слегка расфокусирован. – Восхитительный обед, миссис Кемп!

У Энни трепещет сердечко. Она видит, что ее мать тоже сияет. Даже отец выглядит менее сердитым. Одна Урсула продолжает дуться.

– Прошу, зовите меня Пэм, – говорит Джозефу мать Энни, выпрямляя спину. – Еще рюмочку, прежде чем я подам десерт?