Цикл «Как тесен мир». Книга 3. Отложенная война

5. Негостеприимные фьорды.

Атаковать Норвегию намеревалась не только одна успешно потопленная соседями-датчанами в своих проливах многочисленная группа кораблей кригсмарине. Для «Учений на Везере» Гитлер рискнул выделить чуть ли не весь свой военно-морской и торговый флот, разделив его на два эшелона. Первый эшелон состоял сплошь из тихоходных транспортных кораблей, загруженных тяжелым вооружением, боеприпасами, снаряжением (включая топливо) и продовольствием. Эти корабли, прикидываясь гражданскими грузовыми пароходами (какими они, в принципе, и были), вышли в море загодя, за шесть суток, и неторопливо двинулись на север, вдоль западного побережья Норвегии, постепенно разделяясь на группы, нацеленные каждая к своему порту назначения. Прибывшие заранее транспорты должны были спокойно дрейфовать вдали от берега и ждать прибытия второго эшелона – десантно-боевого.

Второй эшелон состоял из более быстроходных боевых судов кригсмарине и в свою очередь делился на шесть групп. В зависимости от пункта назначения, группы выходили из германских портов за трое суток или меньше. Первые две группы, нацеленные на самые северные порты Нарвик и Тронхейм, имели самый длинный маршрут и вышли первыми, вместе. Третья группа должна была овладеть Бергеном, четвертая – Кристиансанном и Арендалем, пятая – Осло, а самая малочисленная, шестая – Эгерсунном. Еще раньше в те края выдвинулись подводные лодки. Поддерживать быстрое овладение Норвегией должны были самолеты люфтваффе, причем вылет многих из них планировался уже с предварительно захваченных датских аэродромов. Единственные, кому воздушная поддержка в связи с дальностью перелета при первом штурме не планировалась, были первые две группы кораблей. Они могли рассчитывать исключительно на свои собственные силы.

Но «Учения на Везере» у Германии не заладились не только в Дании, но и в этом, более северном, и более гористом королевстве. И 56-летний король норвежский Хокон VII был более патриотичным и энергичным (это его спасло от «неведомой» болезни, скосившей южного собрата); и премьер-министр Нюгордсволь не мечтал вместе со всем правительством лечь под Гитлера; и даже более осторожный, чем они, командующий сухопутной армией генерал-лейтенант Кристиан Локе, должный в случае войны стать верховным главнокомандующим, тоже не жаждал капитулировать без борьбы.

Взять контроль над норвежской фельдъегерской службой агентам иностранного отдела НКВД не удалось, но зато удалось заранее добиться доверия высокопоставленного неприметного подполковника из контрразведки. Подполковник поначалу скептически отнесся к предоставленному ему рано утром 7 апреля знакомым британским (как он искренне полагал) джентльменом из МИ-6 германскому плану по захвату двух скандинавских королевств. Но он кардинально поменял свое мнение, узнав из собственных доверенных источников о массовом поочередном выходе в море многочисленных германских караванов из северных портов. Подполковнику, в свою очередь, довольно быстро поверили по цепочке и в верхних эшелонах власти, вплоть до короля. Мозаика уверенно складывалась в нужную картинку и Норвегия, стараясь внешне не афишировать, стала готовиться к решительному отпору. А отпираться, хотя бы на первое время, до, как надеялись, обязательной помощи заинтересованных британцев, у них вполне было чем.

Линейные части королевских сухопутных войск в мирное время состояли из шести не полных дивизий общим составом 15500 человек. Комплектовались они по минимуму: имели в кадровом составе только офицеров и унтер-офицеров, а большинство нижних чинов – были призванные на обязательную воинскую службу для обучения не дольше чем на три месяца молодые срочники. И лишь несколько рот на всю армию были полностью укомплектованы опытными, искренне любящими свою армейскую профессию, добровольцами. В военное время предполагалось развернуть сухопутные войска до 50000 за счет уже прошедших обучение резервистов. Уже с утра без лишнего шума и суеты начали так называемую «тихую» мобилизацию (по телефону, с помощью курьеров и по почте). Призывали и военнослужащих возрастом 18-29 лет в линейные части, и более старшие возраста 30-41 год во вспомогательные части ландсверна. Следующие по старшинству, мужчины возрастом 42-55 лет, предназначались частям ландсштурма, но, чтобы не создавать излишние столпотворения, их призыв отложили на несколько дней.

Чтобы заранее обезопаситься от прогермански настроенной пятой колонны, в ночь с 7-го на 8-е апреля по стране прокатилась почти одновременная волна арестов. Тепленькими, преимущественно в собственных постелях (а некоторых и на койках в казармах), брали не скрывающих свою принадлежность членов норвежской партии нацистского толка «Национальное единение». Аресты проводила полиция совместно с поднятыми по тревоге линейными армейскими подразделениями. Фюрер партии, Видкун Квислинг, и его заместители по личному устному распоряжению премьер-министра были застрелены «при попытке к бегству».

Одновременно и гордые бритты, не знавшие, что норвежцы предупреждены о германском вторжении «английским» джентльменом, получили от своих норвежских (да и датских) агентов, достойные доверия сообщения о происходящем в Скандинавии. Британцы, и сами лелеющие планы захватить под благовидным предлогом норвежское побережье для противодействия Германии в Северном море, еще с 7 апреля держали неподалеку от Нарвика, возле Лофотенских островов, мощную группировку из 12 эсминцев и их боевой поддержки: тяжеловооруженного линейного крейсера «Ринаун» с шестью, расположенными в двух башнях орудиями калибром 381-мм. Британские самолеты морской авиации тоже заметили вышедшие из германских портов многочисленные группы кораблей. Но в британском адмиралтействе поначалу посчитали, что немцы планируют прорыв в Атлантику. Лишь после скандинавских достоверных сообщений и налаживания официальных контактов с норвежцами, английская флотилия получила приказ: двинуться на юго-запад навстречу кригсмарине.

В сопровождении собственных миноносцев вышли в широченный Вест-фьорд, скорее похожий на огромную бухту, из узеньких и высоких скалистых фьордов вблизи Нарвика и два норвежских однотипных броненосца береговой обороны: «Эйдсволль» и «Норге»; хоть и устаревших и тихоходных, но достаточно серьезно вооруженных двумя 208-мм башенными орудиями, четырьмя казематными 150-мм и еще двумя аналогичного калибра, но открыто расположенными по бокам надстройки.

Еще две многочисленные британские эскадры аврально готовились к отплытию из мест своей постоянной дислокации на островах: в Скапа-Флой и Росайте.

С началом войны в Европе Норвегия около полусотни своих рыболовных и китобойных суденышек на всякий случай переоборудовала в сторожевые корабли, снабдив их скорострельными пушками небольших калибров и пулеметами. Уже со второй половины дня 8 апреля с этих сторожевиков по радио стали поступать сообщения о появившихся в нейтральных водах вблизи побережья, а особенно вблизи крупных портов, странных пароходов сомнительной государственной принадлежности. Большинство этих грузовых пароходов несли на мачте британский флаг, «Юнион Джек», но на запросы или не отвечали, или отвечали невразумительно, никуда не шли и спокойно дрейфовали на легких волнах, иногда подрабатывая машинами, и явно чего-то дожидались. Нейтральная Норвегия не захотела первой нарушать еще существующие международные законы судовождения и высаживать досмотровые партии на непонятные транспорты остереглась.

Другое дело англичане, уже воевавшие с немцами, во всяком случае, на море. Получив тревожные сведения от норвежцев и связавшись по радио с собственным адмиралтейством, они уверились в явно чужой принадлежности дрейфующих пароходов и решили разобраться. Через пару часов хода три британских эсминца приблизились, построившись полукругом, к двум непонятным пароходам с английскими флагами на мачтах, бесцельно дрейфующими в нейтральных водах к западу от группы фьордов, окружающих Нарвик. На запросы по радио пароходы не отвечали, на сигналы прожектором ответили, что не понимают, не могут их разобрать.

Тогда головной эсминец «Харди» дал предупредительный выстрел из носового 120-мм орудия. Неглубокий подводный разрыв 22-кг снаряда вырос красивым белопенным кустом в половине кабельтова перед носом ближайшего парохода. С эсминца просемафорили, что ровно через 10 минут они произведут торпедную атаку кораблей. Командам разрешается спустить шлюпки и покинуть суда. При малейшей попытке скрыться – потоплены будут оба. Немедленно и вместе с экипажами. На пароходах сразу же прозрели и стали разбирать сигналы. Они тоже ответили прожектором, что у них сугубо гражданские торговые суда, приписанные к портам Великобритании, и они имеют на борту груз, предназначенный для выгрузки в порту Нарвика, для его дальнейшего следования в Швецию по железной дороге.

В ответ им передали, что согласно сведениям адмиралтейства ни один британский торговый пароход не должен сейчас находиться вблизи Нарвика, и до торпедной атаки осталось уже меньше восьми минут.

Вовсю тянущие время пароходы сообщили, что они, хоть и имеют британскую приписку, но груз доставили из Канады. Поэтому в британском адмиралтействе могут и не иметь точных сведений об их маршруте. В ответ на приказ принять досмотровую партию, просигналили, что из-за усилившегося волнения моря, опасаются за безопасность высадки этой партии к ним на борт. С «Харди» напомнили пароходам, что осталось уже пять минут…

Шлюпки по-прежнему никто не спускал; эсминцы подошли ближе и демонстративно развернули в борта непонятных транспортов палубные четырехтрубные торпедные аппараты. Когда время ультиматума истекло, капитан «Харди» Уорбертон-Ли спокойно отдал приказ, и на воду плюхнулась пятиметровым брюхом первая выброшенная пороховым зарядом «сигара» с 400-ми килограммами тротила в боевой части. Подводный пенистый след без вариантов устремился в круто поднимающийся над водой черный борт. На пароходе запоздало забегали перепуганные матросы, но ни увильнуть маневром, ни спустить шлюпки, времени уже не оставалось. Вспученный мощный взрыв, дополненный последующей детонацией, очевидно, перевозимых боеприпасов. Переломившийся почти посредине транспорт, не задерживаясь, устремился на дно. Через непродолжительное время на поверхности моря в возникшем водовороте остались только несколько десятков моряков в окружении плавающих обломков.

Детонация в трюме подбитого парохода только уверила капитана эсминца в правильности торпедной атаки. Со второго парохода усиленно сигнализировали, что они сдаются и спускают шлюпки. Уорбертон-Ли помедлил с приказом на второй торпедный выстрел и приказал сигнальщику еще раз спросить о государственной принадлежности и перевозимом грузе. После короткой заминки с парохода просигналили уже о бельгийской принадлежности и сообщили о перевозке нефти и неких металлоизделий для шведских заводов.

Ответ капитану не понравился и он, не дожидаясь спуска шлюпок, приказал выпустить вторую торпеду. Второй подводный взрыв дополнительную детонацию не вызвал. Зато он выпустил из трюмных танков и воспламенил действительно перевозимую там нефть. Второй пароход затонул, как и первый, но широко разлившаяся из него загоревшаяся нефть не оставила никаких шансов на выживание сумевшим выпрыгнуть в воду морякам. Пылающее пятно, постепенно увеличиваясь, растеклось до барахтавшихся на поверхности остатков первой команды – жуткой смертью погибли и они. Британского капитана совесть не мучила. Совершенно. То, что это действительно были германские транспорты с боеприпасами и топливом, теперь сомнений не вызывало. Ни малейших. А то, что немцы сразу не согласились, как им было вежливо предложено, покинуть свои пароходы и пересесть в шлюпки; напротив, темнили и всячески тянули время, – так капитан флота Его Величества Короля Георга VI Уорбертон-Ли за это ответственности не несет. Ни малейшей…

Британские эсминцы обошли стороной все еще пылающее место справедливой, по их мнению, расправы и продолжили путь вдоль норвежского побережья курсом на юго-запад: в нейтральных водах поблизости от фьорда, ведущего в порт Тронхейм, бывшие китобои заметили еще три подозрительных судна. Правда, ходу до них было больше трехсот морских миль, что могло занять, если идти не на полных парах, часов 12-15.

Следом за первой тройкой британских эсминцев тем же курсом, но уже значительно мористее шли и остальные девять их собратьев с флагманским линейным крейсером «Ринауном» позади. Когда на море постепенно опустилась темнота, эсминцы первой и второй группы разошлись на расстояние в несколько миль друг от друга и слегка сбавили ход. Периодически на эсминцах включали прожектора и обшаривали все больше и больше волнующееся море.

Около полуночи вахтенные на идущем западнее всех эсминце заметили в нескольких милях по курсу прыгающий на волнах невысокий дымящий силуэт; предупредили по радио командира группы и, положив «право руля», стали обходить неизвестный корабль с правого борта. Еще два эсминца тоже положили рули вправо и пошли на сближение, не пользуясь прожекторами. На встречном судне в свою очередь заметили чужой источник прожекторного света, быстро потухший, и сбавили обороты.

Все дело одним подпортила, а другим подправила совершенно неожиданно показавшаяся из-под разошедшихся низких облаков луна. Нацелившиеся на перехват неизвестного корабля три английских эсминца, едва сами не оказались в роли дичи. Неизвестный корабль теперь очень хорошо определился по своему силуэту, как эсминец. Его британская принадлежность, по сведениям адмиралтейства, исключалась. Он мог бы быть норвежцем, но в кильватере за ним переваливалась по вздымающимся все выше волнам целая колонна, в том числе и два гораздо более мощных судна, судя по габаритам и оснастке, – линкоры, которыми северное королевство не располагало. Это уж, безусловно.

Немцы тоже заметили идущие встречным курсом ближе к побережью растянувшиеся в редкую цепочку корабли. Рассмотреть флаги лишь при тусклом свете луны у них не получалось. Это могли быть, как англичане, с которыми уже шла война; так и норвежцы, с которыми до утра категорически было приказано поддерживать мир. Поэтому открывать первыми огонь немцы не спешили.

На дюжину британских эсминцев и линейный, не первой молодости, крейсер «Ринаун» совершенно не вовремя, в нарушении плана «Учений на Везере», напоролась первая группа из второго эшелона кригсмарине, нацеленная на, можно сказать, главную цель всей операции, порт Нарвик. Германская группа состояла из 10 эсминцев с десантом в количестве 200 горных егерей на каждом и мощного огневого прикрытия: очень даже современных линкоров-близнецов «Шарнхорста» и «Гнейзенау». Еще к группе относились четыре подводных лодки, но они, в связи с малой скоростью, вышли заранее и уже должны были караулить где-то впереди, неподалеку от пункта назначения.

Главный калибр германских линкоров был помельче, чем у единственного «британца», но они выигрывали количеством: на каждом линкоре было по три (две носовых и одна кормовая) башни с тремя 283-мм орудиями (против 381-мм двухорудийных башен «Ринауна»), по четыре башни с двумя 150-мм и по две с тем же калибром, но прикрытых щитами (против шести английских 102-мм трехорудийных башен) и многочисленное разнообразное зенитное вооружение (в этом старичок-«британец» отставал вообще катастрофически).

Сильнее британских были и германские эсминцы. Они опережали соперников и в калибре артиллерии (127-мм против 120-мм), и в количестве пушек на судне (пять против четырех; правда, за исключением головного «Харди», у него их имелось тоже пять), и на два с половиной узла в максимальной скорости.

Немцы попробовали было, как ни в чем не бывало, следовать прежним курсом, но англичане, повернув вправо «все вдруг» пошли явно на перехват. После того, как ближайший к немцам английский эсминец с расстояния уже меньше мили выпалил из носового орудия (и, сам не ожидая такой удачи, случайно угодил первым же снарядом в надстройку вражескому судну), корабли кригсмарине притворяться нейтральным караваном перестали – началась всеобщая свалка к которой, по мере сближения, подключались все новые и новые участники.

В блеклом свете луны со всех сторон ярко и длинно вспыхивали на концах орудийных дул злые языки рыжего пламени; тускло белели поднимавшиеся на короткое время над колышущимся черным морем всплески подводных взрывов не попавших в цель снарядов. Радостно лопались ослепительными вспышками на темных силуэтах удачные попадания. Эсминцы обеих сторон и сближались, паля из всех орудий, на встречных курсах; и заходили для фланговой атаки противнику в борт; и пускали торпеды; и сами улепетывали противоминным зигзагом на максимальных узлах. Подбитые дрейфовали, потеряв ход; взлетали вверх от взрыва собственного артиллерийского погреба; разламывались, чуть ли не пополам ткнувшимися в подводную часть борта 400-кг тротила на конце пятиметровой «сигары»; просто потихоньку тонули без особых огненных «спецэффектов» от многочисленных пробоин ниже ватерлинии, с которыми не справлялись помпы; сталкивались бортами и форштевнями, разрезая или подминая друг друга…

Не вовремя осветившая волнующееся море луна, можно сказать, спустившая курок этой сумбурной ожесточенной схватке, периодически скрывалась за набегающими облаками, и тогда всем участникам приходилось ориентироваться только по встречным вспышкам. Естественно, случались и досадные, смертельные для кого-то, ошибки, когда, не разобравшись в темноте, комендоры палили в собственные корабли. Торпеды, пущенные в такой тесной кутерьме, бывало, проходили мимо предназначенной им вражеской цели, которая (оказывается) двигалась не совсем тем курсом и с той скоростью, как рассчитывал наводчик; и рвались под бортом у своих…

Постепенно получившие тяжелые повреждения, но не потерявшие плавучесть и ход корабли стали покидать место схватки и растягиваться в разные стороны. Луна все реже осчастливливала своим присутствием и тусклым светом место морского боя. Корабли связывались друг с другом по радио (у кого оно еще работало) и ориентировались по качающимся на волнах факелам догорающих судов своих и чужих. Волнение на море к вечеру еще больше усилилось: некоторые сильно поврежденные эсминцы и спущенные на воду шлюпки, которые при штиле могли бы еще держаться на поверхности и держаться, захлестывались волнами и раньше времени шли на дно. Артиллерийские выстрелы раздавались все реже: по нескольку раз перестроившиеся корабли уже поняли, что в такой темноте запросто могут попасть по своим. Пользоваться прожекторами перестали: и себя ими прекрасно обнаруживали, а не только картину вокруг высвечивали; и товарищей на радость врагу, бывало, во всей красе освещали; да и сами прожекторы сохранились в работоспособном состоянии далеко не у всех.

Уцелевшие британские эсминцы, как побитые цыплята к маме-квочке, стягивались к своему оставшемуся на плаву линейному крейсеру. Устаревший «Ринау», начавший свой боевой путь еще во время Великой войны, это сражение выдержал с честью. Конечно, он получил больше десятка попаданий германских снарядов, в том числе и самых крупных, 283-мм; имел в команде убитых и раненых; повреждения вышки, кожуха одной из труб, надстроек и палубы; пробитые и вогнутые (но не разошедшиеся по швам) броневые листы; но ничего особо серьезного, нарушающего плавучесть, ход (пусть даже и с меньшей скоростью) и управление не произошло. Целыми и вполне боеспособными остались у него и башни главного калибра, и большинство, кроме одной трехорудийной, среднего. Правда, по полной досталось и так немногочисленным открыто расположенным средствам ПВО. Одна надежда: люфтваффе сюда не достают – слишком далеко. Во всяком случае, пока, – если не захватят аэродромы где-нибудь поближе: в соседней Дании или на юге Норвегии. А так – хоть прямо сейчас обратно в бой, распевая во всю глотку: «Правь Британия морями…»…

Британским эсминцам пришлось тяжелее. Гораздо. Из дюжины кораблей, вступивших в бой, на волнующейся поверхности Северного моря сейчас оставались лишь восемь. И то, два из них не то, что сражаться, – даже передвигаться самостоятельно не могли. На плаву держались – уже удача. Британцы попробовали было спустить шлюпки и заняться спасением болтающихся на волнах своих и чужих моряков, но деревянные шлюпки жестоко било о железные борта, захлестывало и переворачивало разбушевавшееся море. Командир флагманского крейсера адмирал Уитфорд приказал прекратить спасательные операции: спасать тонущих товарищей, рискуя собственной жизнью, без сомнения, благородно и необходимо; но делать это без всякой надежды на результат и только множить собой число утонувших – глупо и преступно.

Куда скрылись, воспользовавшись темнотой, уцелевшие немцы – было не понятно, и адмирал разделил свою потрепанную боем флотилию. Четыре менее всего поврежденных эсминца во главе с «Харди» он отправил обратно для прикрытия Нарвика, приказав идти на максимально возможных узлах. Двум кораблям, имевшим ход, но сильно поврежденное вооружение, приказал взять на буксир своих полностью обездвиженных собратьев и двигаться к берегу, когда рассветет – определиться со своим местонахождением и следовать в ближайший норвежский порт.