Глава 14

Коридор на третьем этаже школы заполнен моими одноклассниками. Кто-то, сидя на широком подоконнике, уткнулся носом в учебник, кто-то ходит туда-сюда, бормоча что-то про себя, и вспоминая таким образом ответы на экзаменационные вопросы, часть ребят с завистью смотрит в окно на бегающую по школьному стадиону малышню, с радостными криками гоняющую мяч. У всех школьников уже несколько дней, как начались летние каникулы, и только восьмые и десятые классы, вместо заслуженного отдыха, вынуждены корпеть над билетами и трястись перед экзаменами.


Мы со Славкой и Кимом отнюдь не грустим. Пока первую партию бедолаг пытает экзаменационная комиссия, мы играем в интересную игру, пытаясь наступить сопернику на ногу, и не дать ему наступить на свою. Несмотря на всю незамысловатость этого занятия, не дать оттоптать себе ноги и оттоптать чужие — это нетривиальная задача. Мы скачем, гогочем и толкаем друг друга руками, чтобы обмануть и сбить с толку. Остальные одноклассники косятся на нас с недоумением, удивляясь нашему веселому настроению перед экзаменом, но нам на это наплевать. Знали бы они, что нас троих, сегодня вечером, еще ждет массовая драка со спортсменами из клуба САМБО-80 из поселка Заводской, они бы вообще крутили пальцами у виска, посчитав нас законченными дебилами.


Тем временем из кабинета химии, где проходит сегодняшний экзамен, но, как ни странно, по истории, начали выходить первые сдавшие. Лица их полны облегчения. Всё, отмучились на сегодня. Оценки, как правило, у всех положительные: пятерки и четверки. Я первым покидаю нашу троицу игроков и иду в кабинет, сменяя уже сдавшего экзамен Серегу Агафонова. Надо бы быстрее закончить с этим делом и заняться подготовкой к нашему вечернему мероприятию. Захожу в кабинет, там за длинным, почти во всю ширину кабинета, учительским столом сидит наш директор Георгий Романович и два завуча: географичка и физичка. Татьяна Викторовна, наша учительница по истории, цокая каблучками туфель, нервно ходит между рядами парт, за которыми трое моих одноклассников сосредоточенно что-то пишут на белых листочках, готовясь к сдаче устного экзамена. На первом ряду у окна сидит Ленка, по всему видно, что она уверена в себе и историю сдаст. А вот мой давний недоброжелатель Чиж, которого я отделал больше года назад и как раз на уроке истории, крутится как на иголках, нервно оглядываясь на историчку, которая находится сейчас прямо у него за спиной. Видать хочет списать, но боится попасться. Все это я уловил буквально за несколько секунд, пока шел к столу с разложенными на нем билетами. Я не стал долго гадать, и просто выбрал первый попавшийся, назвав комиссии громко номер билета.

— Билет номер двенадцать.

— Бери билет, чистый листочек и иди готовиться, — кивнул мне Георгий Романович.

Я, не отходя от стола, мельком глянул содержимое билета. Первый вопрос касался причин революции 1905–1907 годов, «Кровавого воскресения» 9 января 1905 года, и возникновению всеобщих стачек в России. Историю я всегда любил и знал хорошо, и тема революции 1905 года не вызывала у меня никаких затруднений. Сейчас, прямо влет, я им такое могу порассказать, о чем в нынешних учебниках не пишут. А вот второй вопрос касался двадцать шестого съезда КПСС, и здесь я отчаянно плавал. Никогда не любил темы съездов, пленумов и всяких там решений партии. Помню в институте предмет «История КПСС» был одним из самых нелюбимых, я кое-как получил по нему трояк и перекрестился, забыв и думать о съездах и пленумах Коммунистической партии. Вот и сейчас я помню только, что двадцать шестой съезд был последним торжественным съездом, прошедшим еще при жизни Брежнева. Там, по идее, ничего особого произойти не могло. Сначала рассказывали как здорово выполнили решения двадцать пятого съезда, сколько стали выплавили, домов построили, собрали пшеницы, а потом утверждали новый пятилетний план на период с 1981 года по 1985. В общем, скукота. Вот на двадцать седьмом съезде уже пойдет жаришка. Мишка Меченый уже год был у власти. На съезде он обрушился с критикой на годы правления Брежнева, назвав их эпохой застоя. Там же обозначился и алкаш Ельцин, выступив с речью о недопустимости вмешательства партии в хозяйственные вопросы и осторожно покритиковав партийную номенклатуру. Это будет самое начало провозглашенной чуть позже Перестройки, положившей начало развалу страны. Ладно, сколько ни сиди, не готовься, больше, чем я знаю сейчас, я из пальца не высосу, поэтому я набрался наглости и сказал


— Готов отвечать без подготовки.

— Ну что же, дадим Костылеву возможность ответить вне очереди?


Директор посмотрел на сидящих рядом завучей и на Татьяну Викторовну, с которой у меня были очень хорошие отношения. Все кивнули, соглашаясь, и я начал отвечать на первый вопрос. Как я и думал, никаких проблем у меня с ним не возникло: я минут за семь-восемь кратко пробежался по причинам возникновения революционной ситуации в России 1905 года, затронул Русско-японскую войну, рассказал о «Кровавом воскресении» и о роли провокатора отца Гапона в расстреле мирной демонстрации. Татьяна Викторовна кивала и сияла, полностью удовлетворенная моим ответом. Она встала рядом с остальными членами комиссии, которые тоже, ориентируясь на историчку, многозначительно кивали, показывая, что они в теме. Пришла пора второго вопроса. Я, правильно назвав только дату начала и завершения съезда, дальше понес такую чушь, что у Татьяны Викторовны просто глаза вылезли на лоб. Я говорил очень уверенно и убедительно, называя взятые с потолка цифры выполненного пятилетнего плана, перечислял отрасли, которые справились лучше всех, «цитировал» Брежнева, в общем, с умным видом нес совершеннейшую пургу. Понимала это только историчка, а остальные члены комиссии, по привычке, продолжали только кивать с умным видом. Когда я закончил, воцарилась тишина. Татьяна Викторовна и не знала, что сказать и как оценить совершенно проваленный мной второй вопрос, когда раздался голос Георгия Романовича.

— Ну что же, молодец Костылев, историю ты знаешь на отлично. Предлагаю поставить за экзамен Костылеву пятерку. — Он вопросительно посмотрел на географичку и физичку, и те одобрительно забухтели.

— Да, все было довольно четко и убедительно.

— Костылев вполне достоин пятерки.

Татьяна Викторовна беспомощно заморгала и посмотрела на меня. Я чуть пожал плечами и сделал умоляющие глаза. Наконец, она, после паузы, сказала.

— Я тоже за оценку, отлично.

Я вышел из кабинета, и ко мне сразу же бросились одноклассники.

— Юрка, а ты что, так быстро? Срезался?

— Нет, я уже сдал, — едва сдерживая улыбку, ответил я.

— Да ладно! А что получил?

— Пятерку.

— Ну ты красава! Отбей! — Игорь Ким вскинул руку навстречу мне, и я звонко отбил ему ладошку своей пятерней.

— Я следующий, — не слушая возражений, Игорь открыл дверь и вошел внутрь.

* * *

В нашей команде бойцов сегодня всего двенадцать человек. К нам, кроме ребят, тренирующихся у меня в подвальном зале торгового техникума, и самбистов, приведенных Ваней ранее, присоединился еще восемнадцатилетний Расул Газданов, тоже наш самбист с Динамо. Мы провели еще три совместных тренировки по отработке действий малыми группами, и настроение у всех было сосредоточенно-боевое. Стрелка была назначена на большом пустыре на окраине города. Предварительно, на встрече представителей от обеих сторон, было уговорено, не использовать на стрелке никаких подручных средств и биться только «по честному», то есть безоружными. Количество приведенных бойцов никак не оговаривалось и оставалось на усмотрение сторон. Представителями от нас поехали: Ваня и Игорь Семенов. Меня туда ехать отговорили, чтобы не дразнить гусей. Сегодня я чувствовал себя легко и свободно. Ребро меня уже почти не беспокоило, хотя надо будет в драке поберечься, ведь через две недели у меня третий бой на тотализаторе и не хотелось бы перед этим боем снова травмироваться. Тима тогда меня просто убьет. Да, я и сам не хотел бы повторять опыт предыдущего боя и выходить на поединок в плохой форме.


Мы с Ваней, после того, как было назначено место стрелки, съездили туда и хорошенько его осмотрели на предмет путей подхода, отхода и возможных подвохов. Пустырь был окружен с одной стороны лесопосадкой, а с другой стороны развалинами. До дороги и следующих за ней жилых построек было минут семь-восемь ходьбы, так что никто не должен был нам помешать. Походив вокруг, ничего криминального мы не нашли, и решили, что кто-нибудь из наших приедет туда пораньше и незаметно покрутится поблизости, отмечая все интересное, что будет происходить перед стрелкой. Кем-нибудь, кто все разведает, вызвался быть Сашка Петров. Он должен был приехать на несколько часов раньше, и затаиться до без пяти минут шесть, так как начало стрелки было назначено ровно на шесть вечера. Мы подошли в условленное место, к разрушенной котельной, где он должен был нас ждать, и Сашка тут же, как чертик из табакерки, выскочил из развалин.

— Их там двадцать три человека, — возбужденно прошипел он. — Здоровые, мордатые, человек пять вообще взрослые. Стоят, переговариваются и курят.

— Какое-нибудь оружие у них есть? — деловито поинтересовался у него я.

— Нет. Точнее, визуально я ничего такого не видел. — отрицательно покачал головой Сашка.

— Это хорошо — кивнул я, и протянул ему завернутую в пакет дежурную аптечку, взятую из зала на всякий случай — На спрячь в развалинах.


Потом я осмотрел свое воинство. Все парни были серьезными и собранными. Кое-кто побледнел, кто-то наоборот стал наливаться кровью.


— Парни, еще раз спрашиваю, никто не передумал? — поинтересовался я у притихших пацанов — Смотрите, никто вас не неволит, сейчас можете развернуться и уйти, и никто вам ничего плохого не скажет.


Все, сосредоточенно переглядываясь, молчали.


— Кто идет со мной — отойдите вправо, кто решил уйти — влево — подал команду я.


Все сделали шаг вправо, даже мой дворовый дружок Армен, в котором я немного сомневался, честно говоря.


— Ну что же, тогда разбиваемся на тройки и держите строй. Каждый знает свое место. В процессе слушаем меня. Если подаю команду отбой, уходим по оговоренному маршруту, но смотрим, чтобы никого не оставить из своих. За это отвечают лидеры троек. Не ссыте, пацаны. Их больше, зато мы организованнее. Мы их сделаем. Все, пошли!

* * *

Мы организованно выходим на пустырь. Идем вроде гурьбой, но согласованно, каждый знает свое место в своей группе. Наши противники уже увидели нас и нестройной толпой двинулись нам навстречу. Их действительно почти в два раза больше, и среди них есть взрослые парни. Теперь все будет зависеть от того, как мы сможем реализовать то, что нарабатывали в зале.

— Мочи их!

Раздается клич с противоположной стороны и вся толпа несется к нам на встречу.

— Строй!


Ору я, и наши четыре тройки образуют четыре клина, которые тоже устремляются вперед. Я лидер своей тройки. Со мной в команде Игорь Ким и Армен, они четко держатся клином, на шаг позади. На меня, раззявив в крике рот, летит небритый здоровый парень в белой майке. Я, сделав несколько шагов, выпрыгиваю вверх и навстречу и бью коленом ему в голову. Есть! Парень падает вниз, а я уже атакую прямыми ударами накрест еще двух налетающих на меня соперников. Одному четко попал в бороду, и он тоже уже не боец, а второму, длинноволосому, только мазнул по скуле. Длинноволосый тут же выкидывает два боковых мне в ответку. Перекрываюсь подставками и, прихватив его обеими руками за волосы, пробиваю несколько ударов коленями в корпус и в голову. Краем глаза вижу, что Ким и Армен тоже уже в деле и рубятся с пытающимися охватить нас с флангов заводскими. У них вроде все в порядке, но прихожу на помощь Армену, всадив его противнику хай-крик левой ногой в голову сзади. Этот тоже готов. Но Армен, в запале, еще пару раз пинает распластавшуюся на земле тушку противника. Теперь он точно долго не поднимется. Окидываю взглядом поле боя. Вокруг сплошной крик и мат, мелькают знакомые и незнакомые лица. Нас охватили с флангов благодаря численному преимуществу, но я улавливаю три мощных водоворота в море чужих фигур и лиц, значит, остальные наши тройки еще в деле.


— Влево пошли!


Кричу я и атакую серией боковых, ближайшего ко мне противника, который между нами и второй тройкой Вани Разуваева. Там Славку повалили на землю и бьют ногами. Славка, как я и учил, лежа спиной на земле, пытается отпинываться ногами снизу. Ваня, как лев, рубится сразу с двумя противниками. Он плотно связан и пока не может помочь Славке, третьего из их тройки вообще не вижу. Наш клин приходит на помощь Славке. Армен сходу отбрасывает мощным ударом ноги одного из атакующих назад. Ким взмывает вверх и, поджав в прыжке колени к корпусу, резко бьет обеими ногами в грудь другого, посылая его в полет. Падает на землю и снова подхватывается, готовый к бою.


— Славка на ноги — ору товарищу, который замешкался на земле. Все его противники уже кончились, а он этого еще не понял. Славка встает, а на нас налетает группа противников откуда-то сбоку. Блин, сколько их и когда они кончатся⁈


Схватываюсь с бородатым громилой, который удачно вошел в ближний бой и связал меня захватом. С треском рвется моя новая майка, которую он рванул на себя. Ничего, куплю новую. Бью головой ему в лицо, и когда он явно «плывет», подворачиваюсь и бросаю его через бедро. Бородатый неловко падает, а я, пнув его ногой на прощание, спешу к Ване, краем глаза отмечая как Ким, походя добивая противника, тоже пробивает ему с ноги по голове.


— Пацаны, у него нож! — Слышу истошный крик сзади.


Резко оборачиваюсь и вижу, как один из чужих отчаянно машет перед собой финским ножом, пытаясь отогнать Армена и Славку, которые берут того в клещи. Ссука!!! Мы так не договаривались. Армен глупо бросается на него и тут же получает удар ножом в живот, сразу же оседая на землю.


— Все назад! Займитесь остальными! Я сам! — ору, срывая голос.


Наши парни, которые обступили чернявого парнишку с ножом, расступаются, давая мне дорогу. Наших на ногах осталось больше, и теперь нужно закончить дело, разогнав остальных.

— Не подходи, сука!!! Убью!!!


В глазах чернявого парня решимость загнанного зверя. Он уже пустил кровь, и ему терять нечего. Он описывает восьмерки вооруженной рукой, пытаясь отогнать меня подальше. Срываю остатки майки с себя и быстро обматываю обрывками ткани левую руку. Начинаю приближаться, выставив обмотанную тряпкой руку в качестве щита. Все внимание на противника. Надеюсь, там сзади, наши выигрывают, и никто меня не огреет по затылку чем-то тяжелым.

— Ну давай, гаденыш, достань меня.


Дразню своего противника, который пока слишком осторожен. Мне самому вперед идти не с руки, надо его выманивать на себя. Поэтому продолжаю.


— Я тебе твой ножичек в жопу засуну и проверну несколько раз. Больше баловаться в попу не сможешь.


Чернявый с отчаянным визгом бросается вперед, пытаясь, в стиле швейной машинки, запырять меня в живот. Ну что же, что-то подобного я и ожидал. Выставляя защищенную левую руку вперед, я одновременно убираю таз назад и бью этого гада в лицо правой рукой. Вооруженная рука чернявого, раз за разом бьется о мою выставленную руку, не в силах преодолеть преграду. А я наношу еще один удар правым кулаком ему в лицо и прилипая к его левой руке, прихватываю ее уже обеими руками протягивая ее вперед и выкручивая локтевым суставом вверх. Чернявый роняет нож и орет от боли, а я наваливаю всем телом ему на руку, чувствуя, как там что-то хрустит, а крик Чернявого перерастает в вой. Рывком сбиваю его на землю и всаживаю ногой ему в лицо, чтобы заглушить этот нечеловеческий вой.


Оглядываюсь, все стоящие на своих ногах вокруг только наши. На земле лежит около десятка слабо постанывающих заводских, а остальные, изо всех ног, улепетывают к развалинам на дальнем конце пустыря. Поле боя за нами. Но радость победы омрачает ранение нашего товарища. Подхожу к сидящему на земле бледному Армену. Он держит рану рукой и беспомощно смотрит на окруживших его парней.


— Ты как? — спрашиваю я его.

— Да вроде пока нормально, — сдавленно говорит мне он, прижав руку к ране.

— Покажи.


Армен, помедлив, убирает руку с майки. Приподнимаю край, и вижу небольшой, сантиметров на пять, разрез. Рана не почти кровоточит. Но это ничего не значит, у него может быть внутреннее кровотечение. Обращаюсь к парням.


— Майку на Армена чистую сюда быстро!


Мне приносят майку большого размера, ее кто-то снял с себя. Вместе помогаем Армену снять запачканную кровью майку. Петров уже смотался к развалинам котельной и принес нашу аптечку. Достаю из пакета пузырек со спиртом и бинт. Аккуратно обработав кожу около раны антисептиком, подкладываю на разрез тампон и наскоро сооружаю повязку. Вроде пойдет. Одеваем чистую майку на раненого.


— Встать сможешь?


Армен с трудом встает, встаёт на ноги, ему помогают двое парней.


— Все нормально, брюшная аорта вроде не задета, — с облегчением говорю я. — иначе бы ты уже кони двинул от потери крови.

— Надо его в больницу быстрее — встревоженно говорит Ваня.


— Надо, — киваю я и обращаясь к остальным, — Быстро перекличку. Все наши на месте? Все на ногах? У кого что болит?


Если бы не ранение Армена, этот бой можно было бы считать очень удачным для нас. Наши отделались только синяками, ушибами, растяжениями, одним поломанным и несколькими разбитыми носами. Понятно, что сейчас, пока мы еще не отошли от горячки, многое еще не чувствуется, но, на первый взгляд, особо ужасного ни у кого не просматривается. Но надо торопиться. Мы сильно шумели, и в любой момент здесь может появиться милиция. Да и Армена нужно побыстрее доставить в больницу.


— Славка, сними с кого-нибудь из заводских подходящую майку или рубаху и дай мне. И да, тащи кого-то из этих сюда тоже. — отдаю команду я — Сейчас снимаемся отсюда все вместе. Выйдем на дорогу, там все по одному рассасываются и сразу по домам. Сидеть тихо, никакой драки не было. Серега, ты со сломанным носом топай в травмпункт у себя на районе, скажи, упал неудачно. Если будут качать на драку и уговаривать, чтобы ты заявил ментовку, отказывайся. Остальным, насчет синяков и разбитых носов, что сказать дома, сами придумаете. А я поймаю тачку, и мы с Арменом поедем в больницу. Все поняли? Парни кивают.


— Может, еще кому с тобой и Арменом поехать? — нерешительно спрашивает Ваня, переминаясь с ноги на ногу.


— А смысл? — Чем нас больше, тем хуже — нас там и так менты в оборот возьмут. Мы с Арменкой проговорим сейчас что к чему, и будем твердить одно и тоже. А чем больше будет людей, тем больше разночтений в показаниях и больше вероятности поймать нас на противоречиях.


Славка подходит ко мне с немного испачканной рубахой, которую он снял с одного из заводских. Тот уже оклемался и подходит вместе с ним, затравленно оглядываясь на наших мрачных парней.


— Твою рубаху забираю как трофей, — говорю ему. — Собирайте своих и валите побыстрее на хер отсюда. И заберите этого чернявого пидара, по-хорошему ему руки бы оторвать за то, что он нож достал и нашего пацана пырнул. Договор был биться без оружия. Это ваш косяк. Мы в ментовку заяву кидать не будем. Надеюсь, и с вашей стороны будет без новых косяков. Понял меня?


Заводской кивает и идет к своим. Нам некогда с ними возиться, пусть проваливают. Я одеваю на себя чужую пропахшую куревом рубаху. Потом беру двоих наших поздоровее. Они подхватывают тяжеленного Арменку под плечи и мы все вместе уходим к дороге, меняясь время от времени, уж больно Арменка тяжелый. Выходим с пустыря, проходим котельную. Славка отдает мне окровавленную майку Армена, свернутую так, чтобы не было видно крови.


— Всё парни, дальше мы сами — веско говорю я — Рассасывайтесь, и по одиночке по домам. На дорогу сейчас не выходите. Там, дальше, есть тропинка через заросли, дуйте по ней. Завтра встретимся в нашем зале на торговом технаре, расскажу, что к чему.


Парни, нерешительно переглянувшись, все же уходят. Остаемся я и Армен. Он, немного согнувшись, стоит у дороги и все также держит руку, зажимая через чужую майку и повязку свою рану на животе. Я подошел к нему.


— Арменка, ничего не бойся. Все будет хорошо, мы на твоей свадьбе еще попляшем. Сейчас я поймаю машину, и мы поедем в больницу. Запомни, мы с тобой просто гуляли, и случайно наткнулись на двоих парней. Один высокий, черноволосый, второй светловолосый с широкими плечами. Оба были одеты в синие джинсы и в белые майки, как сейчас на тебе. Они до нас докопались, хотели деньги отнять. Во время драки, высокий, пырнул тебя ножом. Потом они убежали. Запомнил?


— Да-да — кивнул мне Армен.


Я услышал звук приближающейся машины и вытянул руку. Белая шестерка, с небритым усталым мужиком в качестве водителя, тут же прижимается к обочине.

— Командир, до центральной горбольницы подкинешь? — просительно улыбаясь, спрашиваю я.

— Сколько платишь? — интересуется мужик, окинув меня и Армена быстрым взглядом.

— А сколько надо?

— Пятерку дашь?

— Поехали– сразу соглашаюсь я, хоть это и многовато, но я в любом случае дал бы сколько он не попросил, благо деньги у меня есть.


Открываю заднюю дверцу и помогаю Армену забраться внутрь. Он, стиснув зубы, садится, но все же не удерживается от стона. Осторожно сажусь с ним рядом.


— Что заболел парень? — участливо спрашивает мужик, трогаясь с места.

— Да, что-то боли в животе сильные, наверное, съел что-нибудь — охотно отзываюсь я.

— Так скорую надо было вызывать — вскидывается мужик.


— Да, пока ее дождешься, лучше уж самим — поясняю ему.

— Тоже верно, — кивает в зеркало мужик.


Всю остальную дорогу водитель молчит, а я на ухо шепотом повторяю Армену нашу версию произошедшего, дополняя ее новыми деталями, периодически переспрашивая его, все ли он понял. Армен только кивает. не в силах произнести хоть слово. Мужик подвозит нас прямо к приемному отделению, благо сторож на шлагбауме не стал артачиться и открыл нам путь в больничный двор. Там я усаживаю товарища на скамейку рядом со входом, даю ему его майку с кровавым пятном спереди и заставляю ее переодеть, а сам быстрым шагом захожу внутрь. Там, в помещении, за мутноватым оргстеклом, с красной надписью «Приемное отделение» наверху, сидит молоденькая девушка в белом халате и вопросительно смотрит на меня.


— Девушка, милая, помогите, пожалуйста! Там, во дворе, на скамейке сидит мой товарищ с проникающим ножевым ранением брюшной полости.


Уже через несколько минут, по пандусу, громыхает каталка с двумя санитарами. Я машу рукой, показывая, где мы находимся, и санитары бегом несутся к нам. Армена осторожно грузят на каталку и катят обратно к открытым дверям. Я иду рядом и подмигиваю ему.


— Не волнуйся, братишка, все будет хорошо.


Армен только слабо улыбается в ответ.

* * *

— Так значит, вы утверждаете, что они хотели вас ограбить? — спрашивает меня усталый опер в поношенном сером костюме.

— Я не утверждаю, что именно ограбить, — терпеливо отвечаю я. — Они попросили у нас денег, а когда я сказал, что у нас их нет, сразу полезли в драку.

— Кто ударил вашего товарища ножом?

— Высокий парень, он и был зачинщиком драки. Я в этот момент возился со вторым. Потом услышал крик Армена, повернулся и увидел, как высокий парень удирает, а Армен сидит на земле и зажимает рукой живот. Мой противник тоже побежал вслед за высоким, а я, когда подошел к Армену, увидел, что у него на майке кровь.

— Так, значит, вы сами не видели, как высокий ударил ножом вашего товарища?

— Сам не видел, но я видел, как он убегает с ножом в руках, — терпеливо поясняю я. — Кто же, как не он, мог его ударить?

— Кто-нибудь находился в этот момент поблизости, кто сможет подтвердить ваши слова?

— Я никого рядом не видел. Там были только мы с Арменом и те двое.

— Послушай, парень! — Вдруг вскидывается опер, резко переходя на ты, — а не ты ли своего товарища и пырнул ножом?

— Да что вы такое говорите? — Удивленно уставился на опера я. На самом деле, я ничуть не удивился. Эта мысль сразу должна была прийти ему в голову — Армен — мой друг, и с чего я должен был бить его ножом?

— Ну посмотри, как получается. Вы с ним гуляли где-то в отдаленном районе, вокруг никого не было. Вы по какой-то причине поссорились. Слово за слово, и пошли в ход кулаки. В какой-то момент ты достал нож и в пылу драки пырнул его в живот. Потом осознал, что натворил, и привез его в больницу. А нож ты куда дел-то?

— Ну и фантазия у вас, — только и сказал я. — Вам бы книжки писать… научно-фантастические. Сможете стать новым Казанниковым или Беляевым, если постараетесь.


— Ну, ну. Ты тут еще позубоскаль мне! — вызверился на меня опер.


— Что тут у вас, Саша? Чего ты кричишь?


Слышу я знакомый голос и, обернувшись, вижу своего частого партнера по схваткам на стадионе Динамо Жору Гонгадзе в милицейской форме, который как раз зашел в комнату, где меня допрашивали.


— Юрка, ты здесь какими судьбами? — увидев меня, поднял брови Жора.

— Да вот у меня друга ножом в драке пырнули, а теперь меня обвиняют, что это сделал я. — отвечаю ему, бросив укоризненный взгляд на опера.

— Ну, никто тебя пока ни в чем не обвиняет, — возражает мне опер — просто я задал тебе вопрос и хотел получить на него ответ.

— Что там у вас произошло, Юра? — Гонгадзе требовательно смотрит на меня.


Я уже в который раз за сегодня пересказываю наскоро выдуманную мной историю, и сам вижу, сколько в ней дыр. Гонгадзе качает головой и просит опера.


— Саша, выйди, пожалуйста, на пять минут, мне тут с Юрой потолковать нужно.


Опер недовольно хмыкнул, но все же вышел из кабинета. Гонгадзе подошел ко мне, поставил себе стул напротив и сел.

— Юра, ты мне доверяешь? — спокойно спросил он.

Я молча кивнул головой.

— Тогда расскажи мне, как действительно было дело, а я постараюсь тебе помочь.

— Жор, я тебе расскажу, но нигде и никому больше я этого не подтвержу. Я по любому не бил ножом своего товарища, и когда вы его опросите, это станет ясно. Так что, повесить на меня это дело по любому не получится.

Гонгадзе смотрит на меня своими черными глазами и скептически хмыкает.

— Никто ни на кого ничего вешать не собирается. Давай рассказывай, партизан хренов.

Я кратко, без упоминания личностей и излишних подробностей, ввел его в курс дела. Жора, по ходу моего рассказа, только хмыкал и восклицал.

— Вот дебилы!

Потом, когда я закончил, он только покачал головой.

— Юрка, какой же ты дурак! Ну нахрена тебе это было нужно? Вас же просто там всех поубивать могли. Это хорошо, что только у одного придурка был нож. А если бы у нескольких? Про заводских давно дурная слава идет, там что ни день, то групповая драка или поножовщина. У них в поселке много отсидевших, и там соответствующая атмосфера. Молодежь тоже с криминальным душком, даже те, кто спортом занимается.

— Жор, да понимаю я. Но другого выхода не было. Они бы начали меня вылавливать одного толпой, и думаешь, лучше бы было? Наши пацаны за меня подписались, и мы дали им все вместе отпор. Раз там такие все понятийные, то мы сейчас все в белом, так как были в своем праве, и ничего не нарушили. Это за ними косяк. Я теперь сам все решу с их старшими.

Гонгадзе снова скептически хмыкнул.

— А ты не думаешь, что их старшие с тобой и говорить не станут?

— Не попробую, не узнаю.

— Как бы нам потом не пришлось твой труп вылавливать где-то из реки.

— Жор, да ты сам прикинь, зачем им такие проблемы по столь пустяковому случаю? Я ведь никому дорогу не переходил. На соревнованиях выиграл честно, а потом отбился от нападения один против троих. На стрелку пришел, как и договаривались, со своими парнями, без оружия и нигде не сподлянил. Смысла меня ломать, им нет.

— Ладно, в том, что ты говоришь, есть какой-то смысл, — подумав, вздохнул Гонгадзе. — по своей линии я тебя прикрою, скажу Сашке, чтобы он тебя не прессовал. Надеюсь, твой товарищ слово в слово повторит то, что ты рассказал Сашке.

— Обязательно подтвердит — кивнул я.

— Я организую тебе встречу с одним авторитетным человеком из Заводского. Поговори с ним, расскажи, как было, он пообщается с там своими. Думаю, можно будет закрыть этот вопрос без дальнейшей эскалации.

— Спасибо, Жора! — горячо поблагодарил я товарища.

— Только смотри, Юрка, не в какую хрень не лезь больше.

— А я и не лез, хрень меня сама нашла- улыбнулся ему я.

Загрузка...