Отмщение

Глава 1

Порванные кроссовки и та, что изменила мою жизнь.

Итак, тогда я был долговязым мальчишкой с карими глазами, что любил носить рубашки с подтяжками (не знаю, почему я любил подтяжки, но что-то в них меня приманивало); мальчишкой, всегда активным, успевающим участвовать одновременно в нескольких диалогах. Я учился в десятом классе и, думаю, если бы не моя тогдашняя ловкость и умение выкручиваться, меня бы уже с пинком выгнали после девятого.

Не верьте тем, кто говорит (а такие люди есть!), что десятый класс – это лучшее и самое беззаботное школьное время. Можете разочароваться. Возможно, для кого-то это было и так, но не для меня. Многие мои приятели ушли после девятого; заместо них пришли ребята с параллели. Наш класс претерпел метаморфозу, сразу стал другим. Все было уже не то. Былая атмосфера испарилась. Я и сам мог, признаюсь, уйти после девятого, я бы и ушел. Ведь велся вопрос, впускать ли меня вообще в десятый. Зачем я в принципе поперся в этот десятый класс? Точно! Я думал уехать из маленького городка, в котором жил. Мне хотелось кататься на метро, смотреть на ночные красные огонечки у высоких зданий, наблюдать за интересными людьми, коих так много в больших городах; я желал существовать там, где чувствовался ход жизни. Мое же место обитания не могло удовлетворить мои подростковые потребности. Какое-то время я до невозможности любил баскетбол. Потому пошел в школьную секцию. Я играл, совершенствовался, нас порой отправляли на региональные сборы, мы даже побеждали… Но в один момент, когда я ощутил, что дальше движения нет, что мы так и продолжим играть против одних и тех же команд таких же маленьких сибирских городков, что никто нами не заинтересован, я разочаровался. Мы с ребятами стремились к самому высокому, мечтали хоть раз сыграть в Москве и показать, что мы на что-то да способны, но нас безжалостно законсервировали. Может быть, кого-то и устраивала возможность всю молодость закольцовано бегать за мячиком, сражаясь против уже знакомых команд, порой проигрывать им, порой побеждать, затем привозить в школу никому ненужную грамоту на дешевом картоне, но я ушел с баскетбола в середине девятого класса. Зачем вам эта информация? Чтобы вы увидели законсервированность маленького городка, в котором я жил. И эта законсервированность присутствовала везде и так или иначе сказывалась на каждого моего сверстника. А это важно для дальнейшего повествования.

Я помню первую половину учебного года десятого класса. Она была такой вялой… Тянущиеся дни, постоянная зубрежка… все было абсолютно одинаковым. Нас пугали будущими экзаменами, нам говорили, что мы бездари. Учителя сами были запуганы системой. Многие из них оказывались уже откровенно стары для нее. Они просто не представляли, как правильно и эффективно готовить нас; оттого через гнев пытались передать свой страх. Скука поглощала меня. Мне хотелось, чтобы хоть что-нибудь уже случилось!

Таким образом, все продолжало идти однообразно до первых недель середины весны. Апрель на фоне предыдущих месяцев сделался сказочным, ведь в ту пору случилось событие, переполошившее меня внутренне и даже изменившее ход моей жизни. Я до сих пор думаю, при нападении на школу я выжил только благодаря тому знакомству… Занятно, я в деталях помню тот день… Спустя столько лет…

День казался абсолютно неудачным, пока, конечно же, не случился пятый урок. Возможно, неудачи были платой. Мне нужно было пережить череду плохого, дабы получить то, что позволило заслонить все гадкое и превратить гнилой день в один из самых запоминающихся за мою юную жизнь. Но все по порядку…

Утром по дороге в школу я случайно порвал свои новые кроссовки, на которые откладывал деньги целых восемь месяцев!«AdidasForumexhibitlow» они назывались. Как же мне тогда было горестно. Новенькие, такие удобные… Как же стильно и великолепно они смотрелись на ноге. Каждый раз, высматривая их в магазине, у меня слюни начинали течь. Так я хотел их! Трепетно копил, откладывал родительские деньги, врученные мне на обеды, на мелкие траты. Пока мои одноклассники после школы покупали себе в иной раз банку колы и шаурму, я отказывал себе во всем. Слюни текли, хотелось, но отказывал!.. Я так мечтал об этих кроссовках. И стоило мне купить их, как в первый же день они случайно порвались. Если бы я в нынешнее время разбил свой автомобиль, то мне бы и то было не так обидно, как тогда. А все случилось еще так нелепо… Помню: иду среди Хрущевских панельных домов. Зимняя весна. Улица облита темно-синей краской. Деревья еще голые. Холодно. Предвкушаю, как продемонстрирую кроссовки Савве. Мы с ним любили обсуждать подобное. Иду в своих мыслях погруженный, – и нога резко проваливается в мокрый снег и будто за что-то цепляется. По инерции со страху резко достаю: подошва оторвана… Угораздило же меня обуть «Форумы» в еще снежное время! До сих пор тошно. А столько лет прошло! Пришлось идти домой, сдерживая слезы в семнадцать лет, переобуваться.

По итогу я пришел ко второму уроку. В кабинете меня сразу же ждало пренеприятнейшее известие от двух моих друзей:

– Что ж, следующим уроком годовая контрольная по физике. – сказал Никита, смугловатый, низкий и тонкий парень с умнейшими темными глазами, смотрящими почти всегда исподлобья. Сколько помню его, он всегда мало говорил, много думал и нередко философствовал. Забавна была деталь: на его треугольном лице росли жиденькие усы, которые обычно никому не идут, но Никиту они, на удивление, приукрашивали.

– Уже?! – возмутился я. Помню: физика была моим нелюбимым уроком. И учительница в этой нелюбви приняла главное участие.

– Ага! Резко ща забежала на уроке, предупредила и ушла. – подтвердил Савва. На самом деле звали его Ваней, но из-за фамилии Савельев все кличали его «Саввой» или «Саввкой». А когда его нужно было поддеть, то можно было назвать и «Шавкой». Сам тоже был ниже меня, но выше Никиты. Он любил говорить, говорить, говорить, а потом в один момент выдать какую-нибудь нелепицу, вроде шутки, но несмешной. Савва старался следить за трендами, сменял полностью свой гардероб раз в три месяца. В тогдашнем году в моду вновь вошла химическая завивка. Не сложно догадаться, Савва чуть ли не первым в городе среди парней сделал себе кудряшки; он полагал, что так он будет больше нравиться девушкам.

– Еще же только начало четверти! – возразил я.

– А ее это когда-нибудь останавливало? – спросил Никита. Уголки губ на его спокойном лице с насмешкой приподнялись.

– Даня, короче, параллельный класс уже написал эту контрольную. – сказал Савва, чуть ли не оттолкнув Никиту и почти вцепившись мне в руки, – Они сфотографировали тест и отправили девкам нашим. А девки все уже списали с интернета, а нам показывать не хотят! Ты поговоришь с ними? Мы же завалим эту гребанную физику! – протараторил Савва, чуть ли не вцепившись в мои руки.

– Там задачи, а не тест. – поправил Никита.

– Да какая разница! Душнила.

У меня сразу же в голове возник популярный вопрос, который человек задает себе ежедневно: «Что делать?». Савва был взволнован и цеплялся за меня, как за спасательный круг; а Никита прожигал своими умными глазенками. «Давай, друг, вся надежда на тебя» – читалось в них. Я решил действовать.

– У кого есть ответы, как ты думаешь? – сказал я и, прищурив глаза, окинул наш класс.

Нетрудно догадаться, у кого были ответы. Конечно же как всегда у Вики и Даши с первых парт среднего ряда. Недаром все девочки кружились вокруг них. Никита был для них душным задротом, а Савва – смешным слащавым мальчиком, которого, конечно же, любили, считали в какой-то степени символом класса, главным мемом, но всерьез не воспринимали. Только со мной они, бывало, нормально разговаривали (поэтому парни и считали меня своей надеждой). Но в тот момент я пришел к такой мысли: «Если мне придется просить ответы, то целесообразней всего будет подойти к Алине, сидящей на последней парте третьего ряда. Ей ответы всегда скидывают. А она сидит в одиночестве. Не будет лишних вопросов и приколов. Она может съязвить, но не больше, не будет в ней надменности, как у Вики и Даши. А остальные девочки? А что они… жертвы тех двух. Могут не скинуть только потому, что Вика и Даша так им сказали». Как-то так звучала эта мысль.

– У Вики, у Даши, у Инны, у Кати, у Алины… может еще у кого. – перечислил на пальцах Савва.

– Ага. Значит, действуем. – вздохнул я и пошел в сторону Алины.

Алина, щекастенькая девочка с томными большими глазами, торопясь, что-то переписывала с телефона на крохотный клетчатый листок бумаги. Она, даже не посмотрев на меня, сразу поняла, кто к ней идет и с какой целью. Я подошел и оперся руками о парту:

– Привет, – энергично сказал я, – Сегодня контрольная, да?.. по физике? – пытался я казаться наивным.

– Да тебе же Савва с Никитой все уже рассказали. – она исподлобья взглянула на меня. Очки ее скатились вниз, и она поправила их указательным пальцем. – Привет.

– Верно, но я хотел узнать подтверждение у тебя. – попытался выкрутиться я, улыбаясь, обязательно улыбаясь.

– Ну да, будет контрольная. – Алина вновь исподлобья посмотрела на меня и странно сомкнула губы, поражаясь, видимо, моей нелепости. – Тебя чего на первом не было? – она постаралась перевести тему, чтобы оттянуть заветную просьбу.

– Да так, инцидент случился. – я карикатурно поджал губы. – Кроссовки порвал. Пришлось домой возвращаться, переобуваться. Дома еще чай попил… Сама понимаешь, домой вернешься – выходить не захочешь. Это меня просто выперли на учебу. – тараторя, я улыбнулся, но за улыбкой скрывалась скорбь по новеньким «Форумам».

– Ах-ха-ха. Ну да… Хорошие ты говнотопы на смену обул. – взглядом она прожигала мои старенькие коричневые ботинки.

– Да, да… Так это, – я скрестил пальцы рук меж собой, – Я, смотрю, у тебя ответы есть. Не поделишься? – после этих слов я постарался посмотреть на нее блестящими ангельскими глазами.

– А чего сразу прямо не спросил?

Я опять поджал губы и поднял плечи, как бы сказав: «Не знаю». Грустно вздохнув, Алина заговорила:

– Данил, тебе бы я ответы с радостью дала. Ты это и сам знаешь. Но ты же добываешь ответы не только для себя, а еще ради них. – она ручкой указала на остолбеневших Савву и Никиту, которые стояли, как истуканы и украдкой наблюдали за нами. Как только на них показали ручкой, они тут же отвернулись, как будто ничего не было. – Я дам тебе ответы. Ты дашь им. Савва обязательном поделится с Родей. Родя с другими. Пройдет цепочка и ответы окажутся у всех. А если ответы окажутся у всех, то все напишут сногсшибательно и училка заподозрит что-то неладное, а после заставит нас всех переписывать. Это понятно?

– А если я присмотрю за Саввой и Никитой? Никто ответы больше не получит.

– Ты так в прошлый раз на контрольной по истории говорил. И что в итоге вышло? Помнишь?

– Ну, пожалуйста. – я наклонил голову влево.

– Прости, нет.

– Мы не выживем без ответов.

– Нет. – Алина стояла на своем. А когда Алина стояла на своем, то ее нельзя было переубедить.

Я поморщился и сказал: «Ладно, спасибо, я пошел утопать в двойках!..», а затем молча вернулся к друзьям. Савва и Никита грустно встретили меня; они даже не стали расспрашивать, как все прошло. Видимо, ответ был написан на моем лице.

– Все потеряно! – Савва схватился за голову.

Никита тем временем стал ходить вдоль ряда взад и вперед, заложив руки за спину и бубня что-то себе под нос. Для пущего эффекта ему не хватало курительной трубки. Вылитый Шерлок Холмс.

– Может попытаться попросить у Вики и Даши? Или еще у кого? – немного погодя спросил он.

– Можно, но вряд ли получится. – признался я.

– Если уж Дане не получилось убедить, то мы, походу, правда провалились. – запаниковал Савва, – А ты, Некит, разве ты ничего не знаешь?

– Мало чего. – твердо ответил тот.

– Ну да, логично, ты ведь только биологию с химией знаешь! Взглянуть бы снова на твой аттестат! Везде тройки и только по химии и биологии пятерки. – Савва скривил глупую рожицу и карикатурно воскликнул: «Взгляните на меня, я химик! Ы! И биолог!».

Несложно было отгадать природу кривляний Саввы. Он волновался. Как и я в тот день. Как и Никита. Годовая контрольная все же. Это страшно звучало в те годы… Я уже подумывал попытаться поспрашивать ответы у других одноклассников, но прозвенел звонок, и я сел за скрипучую парту. В том году я, по-моему, сидел с Машей Савичевой. Да, да, верно, с нею. Нам, во имя дисциплины, запрещали свободно садиться; поэтому весь десятый класс я уживался с Машей. Она не была плохой, даже напротив… но она была такой необщительной! Мне кажется, я ее бесил.

Весь урок я старался получить хоть от кого-нибудь ответы, но все было тщетно. Вот такой у нас класс был; он делился на небольшие группы, что напоминали по своей сути змеиные клубки. Самой главной ошибкой было – наступить, то есть сказать что-то против мышления группки. Тогда вся компашка разом нападала и делала из тебя посмешище. В нашем десятом классе все друг друга обсуждали и все друг друга, думаю, ненавидели. Правда, понарошку. Мы с Саввой и Никитой тоже ангелами не были. Ох сколько едких колкостей и шуток было произнесено в сторону Даши и Вики! Вы и не представляете! Но тут есть мотивация. Вика и Даша были, так скажем, лидерами класса, которых никто не выбирал. Они влияли на все вопросы в школьной жизни с помощью манипуляций, – и это нас бесило!

Очевидно, на следующем уроке мы облажались. Физичка, старенькая хитрая злюка, под стать старухе-процентщице, ходила всю контрольную меж рядов и заглядывала, не списываем ли мы. Меня эти ее хождения бесили. Аж хотелось размозжить собственную голову о парту. Я украдкой поглядывал на Алину. Стоило физичке пройти мимо нее – Алина сразу же раскрывала двумя пальцами пенал и списывала решения с лежавшего внутри листочка. Ох, как же я ей завидовал! Так вышло, что по итогу я весь урок наблюдал за одноклассниками. Савва, видимо, рисовал, а Никита старался решать, но мало что из решенного, думаю, было правильным. Три балбеса.

Свой пустой листочек мне сдавать не хотелось, но пришлось. На всякий случай, в общей суете, пока физичка не видела, я сфотографировал задания обоих вариантов. У меня в тот момент в голове начала формироваться коварная затея. На перемене она получила свое развитие. С Никитой и Саввой мы собрались подле туалета в младшем блоке. В эту преисподнюю, кишащую первоклассниками, учителя старались не соваться. Следовательно, в этом громком аду было безопасно. Там я решил поведать парням свой гениальный план:

– У меня есть фотографии вариантов. Найдем ответы и перепишем их на новые листки. После останется самое трудное: подменить работы. Физичка всегда кладет стопку работ в лаборантскую, а из кабинета она выходит чуть ли не каждую перемену, не запирая его на ключ. В теории это не так сложно…

– Это ж невыполнимо! А кто подложит листки? Ты? – спросил Савва.

– Я, получается. А ты, Никита, – я заговорил серьезным тоном, – Ты отвлечешь физичку, ну, сделаешь так, чтобы она не зашла в случае чего обратно в кабинет.

– И как же? – недоуменно спросил тот.

– Да хоть как! Главное – отвлечь!

– Если она нас заметит, в своей-то конуре, то отведет к директору! Это… это точно!

– А если мы оставим все как есть, то нам потом придется отмывать двойки и подлизываться, принижаясь!

– Данил прав! – вступился Савва. – Стоит попробовать.

– Давай, Никита, – я хлопнул его по плечу, – Нет времени спорить. Нам нужно это сделать. Доставай двойные листочки. – Никита удрученно вздохнул, понимая, что выбора у него нет, и полез в рюкзак.

Мы все быстро списали с интернета и со спокойной душой отправились на четвертый урок. К слову, наши дубликаты были сделаны правдоподобно. В них присутствовали ошибки, исправления и приправлено это все было щепоткой общей грязноты. Я сидел, грыз карандаш и ждал перемену; но ждал со страхом. И в страхе этом было что-то такое, что поджигало мое тело. Когда зазвенел долгожданный звонок, то мы с Никитой и Саввой молнией рванули к кабинету физики.

Тут стоит уточнить некоторые детали. Наша старенькая школа была спроектирована в виде буквы «Н» и имела при себе три этажа. Левая «I» являлась преимущественно младшим блоком, «-» – переходом, а правая «I» – старшим блоком. Кабинет физики находился на третьем этаже в правой верхней части. Недалеко от него располагался туалет и лестничный пролет.

Мы с Саввой стояли около пропитанного аммиаком входа в туалет и наблюдали за Никитой, который ждал, пока тяжеловесная дверь распахнется и из кабинета физики толпой вылетят школьники. Помню: Савва держал два рюкзака, собственный и мой. Я же в руках сжимал дубликаты контрольной. Мы с ним переглядывались и нервно улыбались друг другу.

Через примерно четыре минуты дверь отворилась и в коридор хлынул поток недовольных школьников; возможно, они тоже писали контрольную в тот день. Возможно, еще что… но вряд ли они негодовали тому, что их задержали на перемене. Это была обычная практика в нашей школе. Мы стояли наготове, словно на желтом цвете светофора. Физичка должна была выйти в любой момент. Но прошло три минуты. Потом еще две. До конца перемены оставалось шесть минут. Никита аккуратно заглянул в ее класс, а после подошел к нам. По его сообщению, физичка сидела за своим столом и что-то заполняла. Ее кабинет к тому моменту уже начал наполняться другими школьниками, примерно восьмиклассниками. Нужно было срочно действовать.

Я схватил Никиту и потащил за собой. Мы протиснулись внутрь, смешавшись в толпе. «Отвлеки или поговори. Делай что угодно, главное, не позволяй войти в подсобку» – наказал я своему усатому другу и ловко проскользнул в лаборантскую. Мне повезло, что она располагалась сразу же после входа в кабинет физики. Нужно было только завернуть налево.

Лаборантскую я помню продолговатой, узкой и пыльной комнатушкой. Она была усеяна громоздкими шкафами, химической посудой и разными физическими приборами, будь то барометры, амперметры, динамометры… и иные метры… Пол был покрыт старейшим линолеумом в «квадратик». Здесь царствовал приглушенный свет. В глубине лаборантской стоял рабочий стол с облупившейся краской; такой же голубой, как и все здесь. На нем и лежали стопки двойных листочков.

Я быстро подбежал к столу, понимая, что времени у меня не так уж и много. Мои глаза беспокойно стали искать пометку «10 А». Нашли. Я постоянно оглядывался назад, боясь застать физичку в дверном проеме. Мои пальцы тем временем уже судорожно перебирали листки, ища наши с парнями работы. Листочек Саввы нашелся первым. Я скомкал его и сунул в карман брюк. Затем в очередной раз оглянулся и локтем случайно сбил всю стопку контрольных. Сердце мое совершило кульбит. Я, обругав себя, начал все собирать. Пальцы от стресса не могли захватить листок; они словно скользили по бумаге. Это приводило меня в еще большую панику. К счастью, вскоре я нашел свою работу, которая лежала аж на краю стола. А после по кривому почерку я быстро вычислил и работу Никиты. В последний раз оглянувшись, я был рад, что никто не стоял за моей спиной. Тогда я вытащил заготовленные дубликаты, вложил их в общую стопку и все перетасовал. Мой навык игры в карты пригодился. А учителя утверждали обратное!

Я вернулся к проему и потихоньку выглянул из лаборантской: Никита все еще что-то затирал физичке. Я вышел, встал у порога и как ни в чем не бывало окликнул Никиту, сложив руки рупором:

– Эй, ты там скоро? Нам на урок уже надо.

Никита рассеяно посмотрел на меня. На мгновения его глаза перестали быть умнейшими и стали больше походить на глазенки кокер-спаниеля. Мой низкий друг замешкался, что-то сказал физичке и вскоре мы вместе с ним вышли из кабинета. И только мы его покинули, я сразу же стал чувствовать себя намного лучше. Тяжелый груз свалился с плеч. Я гордился собой. Я просто шел элегантной походкой, сложив руки по карманам и как-то хитро улыбаясь. С Саввой и Никитой мы дошли до лестничного проема. Там Савва вручил мне мой же рюкзак и взволнованно спросил:

– И как? Получилось?!

Уголки моего рта начали шире приподниматься. Савва заметил это и уже через секунду мы стояли с разинутыми до предела улыбчивыми ртами. Глаза наши искрились похлеще гирлянды. Я приобнял ребят, притянул к себе, а затем вскрикнул:

– Всё получилось! Ха-ха-ха! – и это эхом разразилось по лестничному пролету.

Втроем мы радовались, хохотали и ощущали себя победителями этой жизни. Мы спускались по лестнице, словно пьяные, качаясь из стороны в сторону. И да, пьяными мы точно были! От радости! На нас все глядели как на идиотов, но нас это не волновало. Так в обнимку мы и пошагали на пятый урок. Да, тот весенний день был все-таки не настолько ужасным!

Пятый урок. Математика. Точнее алгебра. Вот-вот случится событие, о котором я в ту минуту даже и не смел подозревать. Я сидел, положив голову на руку и одним ухом слушал новую тему. Помню: говорилось что-то про логарифмы. Некоторые аспекты я понимал. Некоторые не понимал. Так можно было в целом охарактеризовать мои способности в математике.

И вот учительница закончила разъяснения… Настала пора призывать к доске. Вполне вероятно, я бы мог стать жертвой, но мою душу и души моих одноклассников спасли две девушки, вошедшие в кабинет. Они учились в одиннадцатом классе, а математичка была их классной руководительницей.

– Мы сделаем объявление?– осторожно спросила одна из девушек. – Мы… договаривались, что заскочим на этом уроке, помните?

– Да, да, объявляйте. – отозвалась математичка, махнув рукой, – Как репетиция?

– Пока тухловато. Ничего не отрепетировали. Мальчики ленятся.

– Одно и то же из года в год… Проблема всех выпусков.

Одиннадцатиклассницы прошли мимо моего ряда и встали подле доски. Для меня и, наверное, для остальных парней девушки из иных классов (да еще если и из старших) являлись экзотикой. Они поневоле привлекали к себе внимание, ведь были в каком-то роде глотком свежего воздуха.

– Так, короче… – начала миловидная русоволосая девушка.

Она, слегка натянуто улыбаясь и активно жестикулируя, пыталась подобрать нужные слова, чтобы расположить к себе толпу. Весь класс глядел на нее, а некоторые парни даже смущались, норовились выкрикнуть что-нибудь дурное; выкрикнуть хоть что-то, любую чепуху, чтобы на них посмотрели. В принципе, понятно почему. Эта одиннадцатиклассница имела выразительные серо-голубые большие глаза и недурные черты лица. Да и за фигурой она явно следила. Вообще, есть такой феномен среди девушек от восьмого до одиннадцатого класса (впрочем, среди парней тоже)… частенько их возраст предугадать невозможно. Одни в четырнадцать выглядят на двадцать семь, другие – в семнадцать на тринадцать. Так вот, одиннадцатиклассница, которая пыталась нам что-то донести, выглядела несколько старше своих сверстниц. Она была, я бы сказал, уже до конца сформировавшейся по телу дамой. В общем, понять парней из моего класса можно было.

Но мое внимание было приковано к иной девушке, к той, что стояла рядом. Мне так приятно о ней думать… По лицу этой одиннадцатиклассницы, помню, проглядывалась степень заинтересованности в происходящем. Мне она тогда показалась какой-то отчужденной. Ее взгляд был направлен куда-то в пол. Нет, даже не так. Не на пол, а на что-то, что скрывалось за ним. Я глядел на эту девушку и восхищался. Просто восхищался, что подобная существует на этом белом свете! И что я вижу ее! Она точь сошла с картины! Такими вдохновлялись великие творцы: поэты, художники, музыканты… Я уверен в этом. Я был заворожен, а щеки мои заимели цвет томата.

Ее глаза, точь два черных яблока, политые карамелью располагались на изысканном белом аккуратном личике с аккуратными бровями, аккуратными губами, аккуратным носом и, впрочем, всем остальным аккуратным; все в ней было аккуратно! На голове красовалось каштановое каре со светлыми прядями – идеальная для нее прическа. В волосах поблескивали стразы с гребешковой заколки. Мне тогда сложно было разглядеть кисти рук этой девушки, они слабо выглядывали из-за спины; но я верил и в их утонченность!Она была будто той самой изысканной француженкой с рекламного баннера какого-нибудь кофе, но только в разы лучше. Я смотрел на нее и в голове у меня всплывали строчки из «Флейты-позвоночника» Маяковского:

«Какому небесному Гофману

Выдумалась ты, проклятая?!»

– У нас скоро «Последний звонок». Мы будем танцевать вальс… и нам не хватает одного мальчика. Мы пришли к решению взять одного пацана из десятого. – сказала русоволосая и заискивающе оглядела наш класс, все так же натянуто улыбаясь.

В кабинете поднялся шум и начались волнения. Наши некоторые одноклассницы надули щеки, очевидно ревнуя, а одноклассники переглядывались друг с другом. Мне казалось, что раз им понравилась эта русоволосая одиннадцатиклассница, то сейчас каждый будет бороться за место танцора, но нет. «Не, не, не. Точно не я!», «Я не хочу!» – отвечали многие парни.

– Возьмите Савву! – вдруг выкрикнула будто бы назло Даша и кабинет разнесло хохотом.

– Кто Савва? – серьезно спросила русоволосая и рассеяно принялась искать его глазами среди мальчиков.

– Она про Савельева Ваню, – включилась в разговор математичка. – Вон он сидит! За третьей партой первого ряда.– она, опершись на руку, наблюдала за нами, как бы с интересом, но слабым, безэмоциональным.

Обескураженный кудрявый Саввка вопросительно пальцем указал на себя и напуганным голосом произнес:

– Я?!

Сидящая рядом одноклассница сочувственно похлопала ему по плечу. А я засмеялся вместе с остальными.

– А ты не хочешь? – спросила у него русоволосая одиннадцатиклассница.

– Д-да не… – Савва всегда начинал заикаться при волнении.

– А чего так? – она улыбнулась, – Ты не пожалеешь. Тебе все равно танцевать через год. Да и тебя с уроков будут постоянно отпрашивать. Разве не круто?

Тут бегающие глаза Саввы пронеслись мимо меня (я как раз сидел правее него). Он заметил мой смех и, видимо, дабы отомстить, небрежно указал на меня пальцем и громко завопил:

– Он! В-в-возьмите его! Я низкий, а он худой и-и-и стройный! Ой… Выс-с-сокий, высокий! Он идеал для в-вас! Просто п-п-посмотрите на него!

Так и застыла моя гримаса с открытым улыбчивым ртом. Я отрицательно покачал головой в сторону Саввы, как бы говоря: «Ну и сукин сын же ты!». Не всерьез, конечно. Весь мой класс внимательно наблюдал за ситуацией и то и дело посмеивался.

– Да, и вправду! Пошли к нам! – русоволосая умоляюще начала просверливать меня своими серо-голубыми глазами.

Это ввело меня в неловкое положение. Я дурашливо набрал за щеки воздуха, а после выпустил его и сказал:

– Я не умею танцевать. – я поджал губы и в ответ досадно посмотрел в глаза русоволосой.

И в этот момент та девушка, которая до этого стояла с отчужденным видом, мимолетно посмотрела на меня. И наши взгляды на секунду впервые пересеклись. Я потерял дар речи.

– Ха-ха, никто из наших пацанов не умеет! Научим! – возразила русоволосая.

Мои щеки тем временем уже горели пламенем.

– Я, ну… – Я сделался рассеянным и мог мыслить только о напарнице русоволосой одиннадцатиклассницы.

– Можешь взять любую девчонку, какую только захочешь. Хоть меня. Хоть кого. – она явно торговалась.

– Я и вправду хуже слона танцую. – машинально ответил я, даже не посмотрев на собеседницу.

– Исправим. Ну давай… Пожалуйста.

– Да, хорошо… – вдруг птицей вылетела фраза из моего рта.

Я и не собирался тогда ни на что соглашаться. Кажется, мой рот на мгновения приобрел собственную волю, ибо как человек, который всегда воздерживался от танцев, а тем более вальса, решил вдруг танцевать? Нельзя засматриваться на красивых девушек.