Оторва: Страсть без запретов

Глава 7

Нас закружил бурный водоворот первых дней ненасытного обладания друг другом.

Утром вместе уходим: она в колледж, я на работу.

Моя нимфетка трезвонит каждый час:

— Вспоминал обо мне?

— Только о тебе и думаю.

— Милый!

— Малышка!

— Как тебя люблю!

Из глубин моей души накатывает благодарная волна, хочется обнять весь мир…

И тут же непроизвольно вылетает вздох, наверно, от страха потерять ее, все-таки слишком большая разница лет.

Она угадывает мое замешательство:

— Вадик, не думай о годах. Знаешь, как трудно стать родными! Ты мне самый родной. Больше, чем родители.

— Я люблю тебя!

— Вечером докажу, что люблю тебя больше!

В изнеможении откидываюсь на спинку кресла, в голове туман, в тумане летают ангелы и хором поют: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…»

Наверно, со стороны я смотрюсь счастливо глупым. Мои сотрудницы, заходя в кабинет и привыкнув раньше видеть начальника всегда сосредоточенным, шепчутся за моей спиной, но мне наплевать. Нагло повесил на дверь табличку: «Без разрешения не входить»; теперь можно спокойно говорить с любимой или дремать в кресле, досыпать после бессонной ночи.

Приехал из командировки Виктор и сразу доложился по телефону:

— Как ты там, старина?

— Нормально, — отвечаю буднично, не собираюсь посвящать предшественника в подробности, — как съездил?

— Шикарно! Был на семинаре в Риге. Привез настоящего бальзамчику, заглянуть с ним к тебе?

Засверлило в голове: «Узнал уже, что Лариса со мной? Ну, нет, не расколюсь»:

— Работы много по вечерам, давай сам позвоню, забегу.

Но Виктор сразу напрямую:

— С Ларисой познакомился?

— Ну да, — признаюсь, отпираться глупо.

— И как?

— Прелестная девушка.

— Рад за тебя. Теперь от Татьяны излечишься.

— Ну да. — «Собственно, что раздражаться, — думаю я, — благодаря ему и узнал я Ларису».

— Чао! Звони, — удовлетворяется он.

Положив трубку, пытаюсь определить свое нынешнее отношение к приятелю, которое до встречи с Ларисой было самым благожелательным. Мысли текут вразброд.

«Впрочем, что ершусь? Ну, была с ним до меня, но ведь к прошлому не ревнуют. Но это он растлил ее, блудник! Однако что значит растлил? Ей с ним было хорошо. И кто сказал, что он у нее первый?»

Рассудок успокаивает, а сердце люто ненавидит Виктора. Вспоминаю слова мудреца: «Если разум расходится с велением сердца, поступай, как хочет сердце».

В полном раздражении иду в соседнюю комнату и задаю сотрудницам трепку за ленивое освоение компьютера.

Вечером Лариса приготовила вкусный ужин.

Наливаю обоим коньяк. Лариса проглатывает рюмку и усмехается:

— Так легко ты от меня не отделаешься. Раздевайся! Прыгай на стол!

Я, конечно, не горный козел, поэтому ступаю сначала на кресло и затем на стол. Лариса смахивает с него посуду на подоконник.

Приседает на колено и снизу смотрит на меня снизу:

— Вот так — самый прекрасный вид на голого мужчину.

Не столько ее ласкающие движения возбуждают меня, сколько раскрасневшееся лицо игруньи, прилипшей снизу к моей плоти.

Мой главный мускул напрягается.

Лариса коварным движением выхватывает из кармана халата крепкую веревочку и туго перевязывает фаллос у самого основания.

— Слезай со стола! Только осторожно.

Я соскакиваю на пол. Вижу — плутовка держит в руке конец от веревочки.

Быстро скидывает с себя халатик, плюхается пружинистыми ягодицами на вздохнувший стол и, упершись руками о край, со скрипом проскальзывает по полированной поверхности на средину. Распласталась, голова почти уперлась в зеркало на стене, задирает ноги вверх и раздвигает могучие ляжки. Кончиками пальцев раскрывает сладострастный бутончик. Приглашение ясно без слов. Стоя на выпрямленных до судороги ногах, вонзаю перевозбужденный штырь в открытую рану, облапив сверху обеими ладонями набухшие шары грудей.

Сумасшествие тел.

Скоро я чувствую, как изнутри меня, от мошонки до пульсирующих висков, распирает высокое давление. Смотрю на себя в зеркало. Лицо и грудь побагровели, как от сплошного ожога. Становится страшно. Пытаюсь вырвать свой член из влагалища, но Лариса не пускает, крепко вцепилась руками в мои ягодицы и шепчет с хрипотцой:

— Потерпи. Я дерну, когда надо.

Вижу, она намотала один конец веревки себе на пальцы.

— Дергай! — кричу я насильнице.

— Рано, — отвечает она, пристально всматриваясь в мое лицо. Ее хамелеоны горят красным цветом, дьяволица пожирает мою энергию.

Все, сейчас взорвусь! Тут она резко дергает за веревку. Я выстреливаю мощный заряд. Девичье тело отлетает, Лариса ударяется головой о зеркало, оно падает и разбивается вдребезги. Пот льет с меня градом. Прелестная ведьма трясется и стонет в затяжных конвульсиях, крутя пальцами соски грудей.

— Прямо война со взрывами, — хрипло шучу я, чуть придя в себя.

— Ты недоволен? Зеркало жалко?

— Что ты, моя чудесница!

Я приподымаю ее со стола и легонько толкаю к тахте, сам шатаюсь и спотыкаюсь.

— Удивляюсь, — говорю я уже в постели, — откуда девушке в пятнадцать лет знать все это?

— Откуда? От верблюда! — отвечает она по-детски. — Но такое у меня было только с тобой, просто девчонки рассказали об этом способе.

Без сомнения, сегодня вечер сексуальных открытий.

Я все же подозреваю, такое она вытворяла уже с Виктором, но не хочется об этом думать. Однако ревнивая мысль о сопернике не уходит.

Спрашиваю:

— Почему вы разошлись с Виктором?

— Потому, что он никого не любит, кроме себя.

— С чего ты это взяла?

— Знаешь, он пригласил меня на групповуху, там какая-то Ленка была, Наташка и пять кобелей, я еле сбежала.

— Вот как. И больше с ним не встречалась?

— И не встречусь. У меня есть ты, ты совсем другой.

— Какой?

— Добрый, любишь меня.

Она целует меня в губы, прижавшись всем телом.

— А над «добрым» можно издеваться? — деланно возмущаюсь я.

— Еще не то будет! Тебе же нравится, нравится, я вижу!

— Нравится. Только как ты в пятнадцать лет пришла к познанию вершин наслаждения через муки? — с пафосом восклицаю я.

— Знаешь, у меня все друзья — взрослые мужики. И подруги старше меня, много знают.

— Тебя Виктор лишил невинности?

— Нет, другой, ты его знаешь.

— Откуда?

— Его все знают — Андрей, вышибала в ресторане.

— Вот как. Ему тоже лет сорок.

— Ну да. Мы с подружками заказали столик на мой день рождения. Предки только что уехали в Волгодонск, я почувствовала себя взрослой и самостоятельной.

— Сколько тебе тогда стукнуло?

— Четырнадцать. Но я смотрелась почти как сейчас.

— Телкой в теле?

— Вот именно, у меня и кликуха — «телка».

— Сама пошла с ним?

— Нет. Я напилась, вышла в туалет, а он затащил меня в темный, пустой банкетный зал и трахнул на кушетке.

— Ты, конечно, не сопротивлялась? — ехидничаю я.

— Что ты! Огрызалась. Кричала: мне четырнадцать лет, будешь отвечать!

— Не ври. Покажи паспорт.

— Дурак, какой паспорт, мне только сегодня исполнилось четырнадцать!

— Все вы врете! — навалился он на меня и сделал свое дело. Кричать было бесполезно, музыка гремела и все заглушала.

Да-а-а… представил я картину, но странное дело, вместо жалости к изнасилованной девочке почувствовал неожиданное возбуждение.

«Черт знает что, — подумал я, задыхаясь в очередном оргазме, — как представлю ее с другим, сразу хочется обладать ею».

На другой день моя наркота (я попал в полную зависимость от сладкого тела юной нимфоманки, и вся другая жизнь, кроме половых актов с ней, казалась нелепым ненужным фоном) позвонила мне на работу:

— А я купила тебе подарок.

— Какой?

— Придешь — увидишь.

— На какие шиши?

Я знал, что в ящике стенки, куда бросал деньги, осталось только на пару дней до получки.

— Получила стипу.

— Вам еще и платят? — искренне удивился я.

— Мы же вундеркинды. Не теряй меня, сегодня задержусь, пойду вечером к подруге зубрить алгебру!

— Тогда я тоже вечером поработаю.

На моем столе скопилась приличная куча бумаг, работу я забросил совсем, надо было разгребать.

Глава 8

Пришел поздно, часов в десять. Ларисы еще не было. Над столом висело новое овальное зеркало, вместо прежнего, прямоугольного. Теплое чувство нежности к девочке объяло меня.

— Любит, любит, — шептал я.

Однако за окном смеркалось, а ее все не было. Я проглотил стакан бюракана, пища в горло не лезла, и вышел на улицу.

«Где искать ее? — думал я, бросая одну сигарету за другой. — На ее квартире? Бесполезно. Связка ключей брошена на тумбочку рядом с телефоном».

Все-таки я вернулся за ключами и дошел до дома, где жила девушка — на краю города. Но мне никто не открыл.

«Что случилось? Скоро двенадцать».

Наш город выстроен в лесу, от моего дома он зеленеет через дорогу, и по всем кварталам тоже разбросаны островки невырубленного леса.

Я перешел шоссе и пошел по асфальтовой дорожке вдоль деревьев.

Вдруг я вспомнил про Виктора: «Она там! Он же здесь рядом живет!»

Лихорадочно ускорил шаг. Почудилось: Лара где-то рядом! Напряженно всмотрелся в глубину леса. Послышалось всхлипывание, я увидел бредущую в темноте девушку. Родной голос!

Она совершенно голая, спотыкается о корни деревьев, чуть не падает. Я подбегаю, она падает мне на грудь и рыдает. Ее ротик источает неповторимый аромат рижского бальзама. Без сомнения, идет от Виктора — в городе этот напиток не продается.

— Что случилось?

— Пойдем домой, я замерзла!

Ее на самом деле трясет. Снимаю с себя и надеваю на нее свитер.

Пострадавшая рыдает до самого моего дома и, залпом захлестнув полный стакан бюракана, всхлипывает:

— Я думала — как пойду голая по городу?

— Ты была у Виктора?

— Да, у этой сволочи.

— Ты же не хотела встречаться с ним!

— Он позвонил мне и слабым голосом попросил прийти — тяжело болен.

— Сыграл на жалость?

— Конечно. Здоров как бык.

— Что потом?

— Стандартная программа: выпивка, приставание.

— Разве можно оставаться одной с мужчиной и пить? Он явно расценит, что девушка пришла трахнуться!

— Я такая дура! — плачет Лариса.

Молчу. Она цепко ловит мой взгляд:

— Не думай, ничего не было. Я тебя люблю!

Не мешаю ей высказаться.

— Он пытался взять меня силой, не вышло, я тоже сильная. Тогда он изодрал мое платье и трусы и вытолкнул на площадку. Думал, что попрошусь назад, но я сбежала и проскочила в лес.

Подымаюсь со свирепым видом.

— Ты куда?

— Бить ему рожу!

— Не надо, не надо, милый! — вцепляется в меня Лариса. — Не сегодня, мне страшно оставаться одной!

«Ладно, куда он денется», — думаю я, в глазах красавицы ужас. Вдруг сознание отмечает, что мстить Виктору хочется больше не за то, что он надругался над девушкой, а за то, что предал нашу мужскую дружбу.

«Господи, какие мы все эгоисты», — ужасаюсь я.

Усталая гуляка задремала и пресекла на этот раз всякие попытки близости, хоть мной и овладело дикое желание овладеть ею, как и в тот раз, когда она рассказала об изнасиловании.

Утром я собрался «чистить Витьке рожу», пока он не ушел на работу.

— Опоздал, — усмехнулась Лариса, — он сегодня в отпуск уехал, кстати, у него был билет на самолет и для меня.

— Что ж вчера не сказала?

— Зачем? Я не сучка, а ты не кобель, чтобы драться за самку.

Я задумался над поведением Виктора. Наверно, он не сомневался, что покорил сердце девчонки, а мне подсунул ее для проверки, пощекотать нервы.

И завибрировал, когда понял, что роскошное чудо бросило его.

«Имеем — не жалеем, потерявши — плачем», — вспомнился мудрый стих.

Глава 9

«Что делать с отпуском?» — размышлял я. Еще до знакомства с Ларисой я приобрел путевку в санаторий «Ерино» под Москвой, престижный — в нем отдыхали космонавты.

Путевка с первого июля, а подруга сообщила, что у нее день рождения третьего числа — ей исполнится шестнадцать.

«Господи, все у нас с ней — яркая короткая вспышка, слишком большая разница в возрасте. Жизнь моя превратилась в полную зависимость от ее тела, не потяну я долго такие сексуальные упражнения с постоянными выпивками и стрессами. А отбиваться от кобелей, посягающих на совершенное тело? Сказать ей спасибо за то, что излечила от Татьяны, а там… все перемелется и жизнь пойдет своим чередом».

«О Господи! — возражал другой голос. — Уеду, а Лара, конечно, найдет, с кем праздновать день рождения, а раз я ее предал, именно так оценит она мой поступок, то пустится во все тяжкие, даже не желая этого. Выходит, я сделаю подлянку. Ладно, скажу пока только про путевку».

— Что ты выдумал? — возмутилась девушка. — Хочешь бросить меня?

— Но, Лара, все хотели получить эту путевку, а досталась мне.

— Не воображай себя стариком. Тебе многие молодые могут позавидовать.

Я неуверенно молчал.

— Ну что же, поезжай, — уже спокойно сказала Лариса. — В июле у меня кончатся экзамены, и я прилечу к тебе.

— Зачем такие жертвы?

— Дурачок! — Девушка прижалась ко мне. — Я боюсь тебя потерять. Знаешь, — вдруг зажглась она, — я собиралась после экзаменов к предкам в Волгодонск — поехали вместе!

— Сколько лет твоим «предкам»?

— Маме сорок пять, папе сорок восемь, старички по сравнению с тобой.

— Шутишь?

Лариса отскочила от меня:

— Да тебе тридцать не дашь!

— Да уж! — усмехнулся я.

— Нет, правда! А ты знаешь, какая на Дону рыбалка, какие пляжи? Курорт получше твоего «Ерина». И, главное, рядом я. Вадик, если я тебе не девушка, то кто?

Я обнял, поцеловал встревоженную богиню и сказал:

— Путевку сдам. Давай думать, кого пригласим на день рождения?

— Девочки мои — мужики твои, но пусть приходят без «самоваров».

До сих пор мы с Ларисой жили самодостаточно, вполне хватало друг друга. Кто-то являлся без приглашения, например, лучший мой друг Сашка — партнер по кооперативу, но Лариса быстро находила предлог для удаления незваных гостей.

Красавица была неотразима для мужского пола, при виде ее терялся даже татарин Фаукат, другой мой товарищ, мент-«расстрига», уволенный из органов за дерзкие гулянки. На подчеркнуто вежливую просьбу девушки «Мы устали и хотим отдохнуть» татарин, обычно нахальный, моментально испарялся: «Ухожу, ухожу!»

С сильным полом Лариса умела ладить, мужчины попадали под гипнотическое обаяние цветущей внешности и милой непосредственности, свойственной только юным девушкам.

На день рождения явились: Сашка, Фаукат, долговязый Игорь, сосед Женька. Этот пришел «со своим самоваром» — с Ольгой.

Лариса пригласила Марину, Юлю, сексапильную задумчивую брюнетку лет двадцати, жившую тоже без родителей в собственной однокомнатной квартире, и единственную подружку из колледжа шестнадцатилетнюю Свету — яркую блондинку, такую же акселератку, как она сама.

Мужики были в отпаде. Какие девушки!

Включили Токарева, его обожал Фаукат:

Девчонки с визгом крутили задницами, кобели подпрыгивали и крутились, стремясь перещеголять друг друга.

Наметились пары.

Фаукат, старше всех, конечно, запал на самую младшую — Светку. Лариса сама подтолкнула молодушку к любвеобильному татарину, чтобы тот отстал от нее самой.

Светка пришла в восторг от рок-н-ролльных прыжков худощавого партнера, которыми тот виртуозно умудрялся танцевать на даму.

Игорь чуть переморщился, поначалу тоже имея виды на Светку, но Юля, любившая выбирать сама, уже давала авансы, повиснув на парне тугой грудью, и приятель радостно бормотал ей на ухо всякую чушь.

Марина охмуряла Сашку, что не мешало ей перебывать на коленях у всех мужиков, стоило тем присесть. Самцы удовлетворенно хохотали и с удовольствием отвечали на объятья и поцелуи резвой пышногрудой блондинки. Девчонки сначала косились на нее, но потом сами стали подражать ей.

На что «профессионалка» ехидно заметила:

— Что миряне, то и обезьяне!

Однако меня Лариса одернула, а Марину сбросила с моих колен. Она оказалась необыкновенно ревнивой.

Тут еще позвонили с работы, я отдал на ВЦ во вторую смену решать задачу, и бархатный голос программистки пытался выяснить у меня какие-то неясности.

Пьяная красотка, разобрав, что голос женский, вырвала из моей руки трубку. На попытки объясниться она просто оторвала трубку от телефона. Я ругнулся, но Лариса как ни в чем не бывало вывела меня на круг и сразила наповал совершенным исполнением танца живота. И не только меня.

— Классно! — орал Игорь.

— У, у, у! — Женька неуклюже пытался пристроиться сзади к верткой фигуре красавицы.

Обаяние Ларисы всегда распространялось и на женский пол, она считалась у них лидером, несмотря на возраст. Мужчин к ней не ревновали, а восхищались тем, что может увести любого.

Я тоже присоединился к кружку зрителей, чтобы не мешать эротическому танцу.

И тут прилично подпитый Игорь восторженно шепнул мне на ухо:

— Какова! Эх, жаль, имел с ней только раз!

— Ты врешь! — развернулся я к нему.

— Вру, вру, Вадик! — поспешно ретировался приятель. И добавил: — Я только хотел, но ничего не было.

Однако пьяное признание ударило мне в виски, и я схватил танцорку за руку:

— Хватит скакать, а то еще кто-нибудь трахнет!

Она все сразу поняла и с ненавистью обожгла Игоря взглядом.

— Болтун, — произнесла негромко, но веско.

И тут я понял: было.

В комнате повисло напряженное молчание.

Ситуацию спас Фаукат:

— Да я давно знаю — Игорь трепло, не обращай внимания!

— Трепло, трепло, — поторопился согласиться парень, согнувшись пополам. При росте метр девяносто он и так был худой и сутулый, теперь же вся его поза выражала полное смирение, и мой боевой настрой улетучился.

Лариса произнесла сакраментальное:

— Мы хотим отдохнуть. — И толпа с улюлюканьем, опрокидывая на ходу рюмки на посошок, покинула наше гнездо.

Марина ушла с Сашкой последней, произнеся нараспев:

— Ты, Вадик, не обижай Лару, у нее ранимая душа. — И добавила, глянув на подругу: — У этой крутой кобылицы.

Я не знал, смеяться мне или плакать, но ночь помирила нас.

Глава 10

Мы приземлились в Ростове, там надо было сделать пересадку, ехали мы к родителям Ларисы. Она надела в дорогу светло-голубой костюмчик с короткой юбкой в обтяжку, все мужики таращились на ее гордое, красивое лицо — юное и одновременно женское, окончательно оформившееся, без подростковой неясности черт, притягательное и надменное от чуть тяжелого подбородка.

Самцы облизывались на выпуклости юниорки и ее длинные загорелые ноги. Все были не прочь побывать между них, это прямо читалось на лицах кобелей и раздражало меня.

Мы сидели в зале, ожидая рейс на Волгодонск, красавица прикорнула на моей груди, выставив вперед обольстительные конечности. Вдруг она встрепенулась и прошептала мне на ухо:

— Смотри, что он там делает?

Я взглянул, куда она повела глазами. Напротив, метрах в десяти, сидел парень. Рука его была засунута в карман, лицо же — искажено гримасой сладострастия. Могучий выброс его сексуальной энергии разбудил девушку, и она задрожала всем телом, мысленно подаваясь навстречу бурному порыву.

Парень отвел глаза, но я успел заметить его удовлетворенную усмешку на рефлективный отзыв красавицы.

Я встал и потащил Ларису на выход к взлетному полю.

Родители были в отпуске и смотались на Дон. Дочка сообщила им о нашем приезде, и теперь на столе лежала записка с информацией о запасах пищи в холодильнике и подробным описанием маршрута к месту стоянки на реке.

Я отодвинул записку и, разложив Ларису на столе, с нетерпением овладел ею — картина в аэропорту не оставляла меня всю оставшуюся дорогу.

Через пару часов мы добрались до семейного бивуака на самом берегу величественной реки.

Отец, Владимир, оказался добродушным великаном крепкого телосложения, ростом Лариса вышла в него. Он сразу налил мне полный стакан коньяка, остальное разлил на троих. Я проглотил напиток — в знак благодарности к искреннему расположению Владимира ко мне.

Жена его — Маргарита, невысокая, черно-смольная, с цыганской внешностью, напротив, настороженно всматривалась в меня. «Не пара я Ларисе», — читалось в ее глазах, однако она промолчала. Лариса восторженно начала рассказывать, какой я умный, как ценят меня на работе, какой у меня оклад по верхней сетке. Последний аргумент, видимо, смягчил «цыганку», и она показала в сторону стоящей в пяти метрах палатки:

— Спать будете там, отец поставил.

Выпитый залпом коньяк ударил в голову. Захотелось поразить «цыганку» своей доблестью.

— Смотаю за Дон, туда, сюда, — небрежно бросил я, словно всю жизнь был рекордсменом по плаванию.

— Там воронки! Не стоит! — возразил отец.

«Теща», наоборот, посмотрела с вызовом.

«Не дождетесь!» — усмехнулся я про себя и, быстро раздевшись, с разбегу вбежал в холодную воду. На этом месте глубокая река закручивалась извилистыми берегами, течение набирало скорость, взбаламучивало воду снизу, и она не успевала прогреваться.

Широкий Дон я перемахнул быстро и обернулся, достигнув противоположного берега. Лариса внимательно смотрела за мной, приставив ладонь козырьком ко лбу. Ее мать тоже смотрела на реку в стандартной «тещиной» позе — руки в бока.

«Однако далеко меня отнесло», — подумал я. Хотел пройти вдоль берега, но, сообразив, что это не будет соответствовать заявке на «туда-сюда», тут же поплыл назад.

Теперь меня относило быстрее, течение было круче, а на самой середине реки поджидала коварная воронка. Я понял, что меня затягивает, но только беспомощно барахтался, пытаясь отплыть от середины водоворота. Силы таяли.

«Только не пугаться»! — пронеслось в голове, и услужливая память подсказала маневр, которым я однажды воспользовался на Днестре. Набрав полные легкие воздуха, я нырнул к самому дну, под центр воронки. Внизу кружение воды почти прекращалось, и в этой относительно спокойной зоне я проскочил опасное место.

Вынырнув, увидел: Лариса, продираясь сквозь прибрежный кустарник, бежит навстречу.

— Эй, все в порядке! — закричал я и помахал рукой, давая понять, что управляю ситуацией.

Добежав, девушка разрыдалась у меня на груди, изо всех сил обхватив руками мое мокрое холодное тело, словно отнимала его у реки.

«Теща» была сражена моей удалью и целых четыре дня подкладывала мне лучшие куски судака, которого наловил отец специально к нашему приезду.

На следующий день мне тоже повезло — с великим удовольствием я вытащил килограммового судака — мы с Владимиром съездили на резиновой лодке в тихую заводь у излучины, как раз напротив того места, где я чуть не утонул.

Потекли блаженные праздные дни отдыха на природе.

Днем загорали и плескались в реке, вечером палили костер. Приняв славную дозу натурального цимлянского вина, сидели мы с Ларисой на зеленом пригорке, и величавый Дон у наших ног единил нас с бесконечностью степных просторов, вселяя незыблемую уверенность в вечности нашей любви.

Иногда Лариса брала сачок и звала меня ловить кузнечиков.

Мы шли на поляну, полную цветов, девушка отыскивала в высокой траве кузнечиков и носилась за бабочками. Когда я в первый раз увидел донского кузнечика, то поразился его размерам. Он был раза в три крупнее нашего, уральского.

— Да какой это кузнечик! Это настоящая саранча, — хмыкнул я.

— Ой, ты прав, — согласилась Лариса, — только они здесь… домашние, не собираются в стаи. А дикая саранча, представляешь, я видела их…

— Жутко?

— Жутко. Сидят тучами на траве и кустах, все листья объели.

Девушка расправила кузнечику лапки, осторожно подрыгала ими и выпустила зеленого конька в траву.

— Ух, как люблю бабочек ловить, — ловко подсекла она сачком порхающую красотку с белыми крыльями и синей каемкой по краям. — Я раньше собирала их в гербарий, а потом стало жалко сушить их на иголках, просто ловила, разглядывала и выпускала.

— Сколько лет тебе было тогда?

— Тринадцать.

«А потом ты вернулась домой и вмиг прыгнула из детства во взрослую жизнь, тебя саму поймали, как бабочку», — подумал я, но вслух ничего не сказал.

— Я знаю, о чем ты вспомнил, — усмехнулась она. Высоко подпрыгнула, потом поднесла ладонь к губам и дунула, отпуская на волю присмиревшую летунью.

С выпяченной почти под прямым углом мощной задницей, она очень напоминала зрелую, налитую жизненной силой кобылицу, мне показалось даже, что сейчас она призывно заржет и поскачет по ковылям, а я с восторгом возбужденного жеребца побегу догонять ее и сольюсь с буйной огнедышащей стихией.

— Что ты! Тут предки рядом, — охладила она меня. Не раз потом поражался я тому, что она мгновенно и точно угадывает мои мысли.

Как-то я слышал, что у женщин гораздо больше развито правое полушарие — интуитивное, и большой вопрос, что вернее: мужской разум или женское подсознание?

Глава 11

На пятый день разразился скандал. Ранним утром я не обнаружил рядом с собой согревающее Ларисино тело. «Рано еще, — зябко поежился я от предутренней речной прохлады. — Но где Лара?»

Выбрался из палатки. Тихо, кругом никого. Пошел наугад вдоль берега. Метрах в трехстах заметил: между деревьями мелькают блики костра.

Я приблизился.

Лариса, в одном купальнике, королевой восседала на бревнышке и цедила из горлышка портвейн. У ее ног возлежали пажи, пацанье шестнадцати — семнадцати лет, трое. Они гладили ее ступни, а один уже подбирался по бедру к вожделенному месту.

Сердце заколотило, того и гляди, выпрыгнет из груди, я схватил подвернувшийся под руку дрын и шагнул к костру.

Наверно, вид мой был ужасен. Парни мигом убрали свои руки, Лариса отбросила бутылку, вскочила с королевского трона, ухватила меня за руку, и мы молча удалились.

Позже я узнал, что парни приняли меня за ее отца, иначе поединка было бы не избежать.

— Сука! — не вынес я. Она промолчала.

Мы вернулись к палатке. Я потянул ее внутрь, но она вырвала руку:

— Проветрюсь на воздухе, не бойся, не уйду.

Я лежал, стиснув зубы. Хорошо, что она вышла, иначе я сказал бы ей и не такое. А тут родители, совсем рядом.

Вдруг что-то звякнуло, и я услышал громкий голос Ларисиного отца:

— Ты что, оборзела?

Я выглянул из палатки.

Запасы вина Владимир держал в рюкзаке у своего изголовья. Дочка просунула руку под край палатки и вытянула из рюкзака бутылку. Но, пьяная, неосторожно задела другие. Хранитель святой жидкости вмиг проснулся, схватил воровку за руку, и сейчас из-под палатки торчала одна его голова.

Лариса, однако, вырвалась и, заплетаясь языком, возразила:

— Тебе что, для дочери родной жалко? Да?

Она отошла на защитную дистанцию и, ловко просунув пальцем пробку внутрь, приложилась к горлышку.

Отец, который уже вылез из палатки, очумело смотрел на алкающую дочь.

На шум проснулась мать и, оценив обстановку, с криком набросилась на меня:

— Вы там запились, в городе, не просыхаете!

— Я трезвый, посмотри! — пытался обороняться я.

— Значит, девочку приучил, без пьянки она с тобой спать не будет!

Этого оскорбления я не мог стерпеть:

— Ну это слишком! Оставайтесь со своей девочкой, я уезжаю!

— Никто тебя и не держит! — вспыхнула «теща».

Всеобщая ссора, спровоцированная Ларисой, разбила призрачную гармонию согласия.

Рубикон был перейден, отступать было некуда.

Отец хмуро молчал. Лариса, выглотав почти всю бутылку, забралась в палатку и рухнула животом на матрац. С великой грустью смотрел я на выдающуюся задницу, которую, похоже, не придется больше проминать своим передком.

Владимир осторожно увел жену к автомобилю, слышно было, как машина заурчала и скрылась за кустами.

«Нормальный мужик, — подумал я, — наверно, предоставляет мне возможность попрощаться с Ларисой». Но проститься можно было только с бесчувственным телом.

Я решил плюнуть на все, собрать нехитрые пожитки и молча уехать — остановка автобуса была всего в километре от нашего лагеря.

«Уже не нашего», — поймал я себя на мысли. Вспомнив, что в трудные минуты жизни меня выручала физкультура, решил все же, пока проспится Лариса, пробежаться до сельского поля, километров на семь, пару дней назад я уже совершал такую пробежку.

Быстро натянул спортивный костюм, кроссовки.

Свежий утренний воздух от реки, живописные извилины Дона, убегающие в таинственные дали; кустарники, благоухающие распустившимися почками, а дальше — равнины с пестрыми коврами цветов, зеленеющие поля, небеса до горизонта. Ко мне возвратилось душевное равновесие.

«Что ж, придется закончить наш любовный марафон. Чем раньше, тем лучше. Знакомы месяц, а сколько обморочных стычек. Если так и дальше? А я привяжусь к ней… Ведь буду все терпеть и прощать! А конец все равно наступит, только отрываться будет еще больней».

Я увлекся в ту пору познанием тайн человеческой психики, серьезные ученые объясняли любовь проникновением и слиянием двух биологических полей партнеров.

Как трудно выживать тому из дуэта, чьи полевые связи оказались вдруг разорванными без немедленного замещения на новые!

Оголенные концы растерзанного поля притягивают злых демонов виртуального мира, которые устремляются в незащищенную душу и пожирают ее.

Тяжко, как тяжко!

Я вернулся неспешным шагом, обдумывая переживания.

Лариса уже проснулась и успела искупаться — с купальника еще стекали струйки воды. Прекрасная нимфа сидела на нашем любимом бугорке, у реки.

— Привет спортсменам! — помахала она мне рукой.

Я хмуро промолчал.

Она поднялась и мокрой лягушкой прыгнула ко мне, прильнула.

— Холодно! — дернулся я.

— Сейчас будет жарко.

Она достала припрятанную в траве бутылку вина, в ней плескалось больше стакана.

— Твоя птичка принесла тебе в клювике.

Я выпил. Полегчало.

Лариса за руку подвела меня к палатке, затолкнула в нее и стремительно сорвала с меня и с себя одежду.

Потом толкнула на спину и уселась сверху.

Я снова целиком оказался в ее власти.

Потом сразу захотелось есть. Мы разогрели на костре банку тушенки с гречкой и позавтракали.

— Они сейчас вернутся, — сказал я, — не смогу без ненависти смотреть на твою мать.

— А ну их! — махнула рукой Лариса. — Пошли на Дон, здесь недалеко такие пляжи посреди реки! Давно хотела тебе показать.

Мы продрались сквозь густые заросли, как будто специально скрывающие от людей сокровенные красоты природы, и я обалдел.

Дон в этом месте раскрылся широкой поймой, огибая с обеих сторон огромный песчаный остров. Река распадалась тут на ручейки, образуя островки поменьше, в их заводях виднелись коврики из белых цветов и зеленых листьев кувшинок, вся картина излучала удивительно чистый свет и сияла неземной красотой.

Утренняя ссора казалась ненужным далеким прошлым.

Мы замерли, прижавшись друг к другу, и ощутили, как в нас переливается вечность…

Потом мы поплыли на остров. Лариса набирала полный рот воды и отфыркивалась, пуская фонтанчики.

— Не захлебнись! — испугался я.

На пляже девушка долго бродила по заводям и рвала кувшинки.

Пока она щипала цветы, я поймал себя на том, что тоскливо смотрю в верховья Дона. Где-то там, в Саратове, живет сейчас моя бывшая жена Таня. Что она делает в это ясное летнее утро? С момента знакомства с Ларисой я не вспоминал о Татьяне.

Подруга пробудила меня от дум, весело шлепнув букетом по лицу.

— О чем задумался, Ермак?

— Да так. Природа! — не признался я. Единственный раз она не прочитала моих мыслей.

— Я ж говорила: чудное место!

Я вырвал букет из ее рук, намереваясь отхлестать по заднице за утреннюю провокацию, но она увернулась и побежала, потом изловчилась и выхватила у меня цветы.

Так мы гонялись друг за другом по желтому песку, как маленькие дети. Вдруг Лариса коварно подставила мне подножку, я упал, она со смехом стала забрасывать золотистыми горстями песка все мое тело, оставляя только голову. Она накидала на меня огромную кучу речного золота, сразу и не выбраться. Наконец, тоже приустав, игрунья сбросила плавки и уселась мне на грудь.

— Ты в моей власти. Хочешь подняться из могилы, поработай языком.

— Беспутная! — прошептал я. — Нас могут увидеть с берега!

— Разве это не чудная картинка? — захохотала плутовка и придвинулась к самому моему подбородку.

Картинка, во всяком случае, для меня, была действительно чудной.

Я приподнял голову, но оказался стеснен в движениях. Лариса сама перескочила на мой рот, запечатав его влажной плотью. Мой язык начал судорожно метаться внутри нее.

Она залила мне бурным соком весь рот, это был первый и единственный раз в жизни, когда я глотал от женщины любовный секрет.

Мы вернулись в лагерь. Я всмотрелся из-за кустов, родители еще не появились.

— Да они уехали в Волгодонск за продуктами, мать вчера говорила, — вспомнила Лариса.

В моем бауле оставалась последняя бутылка коньяка.

Я разлил по чашкам.

— Все равно мне придется покинуть вас, — опрокинул я чашку в рот, — не смогу я быть рядом с твоей матерью, я ведь не женщина, чтобы подлизываться, а она не пойдет на попятную.

— Пойдет, уговорю! — беззаботно проглотила девушка коньяк. — Но упрямая она!

Время до вечера пролетело незаметно, мы рано легли спать, отуманенные благородным напитком и переживаниями.

Проснулся я от шума.

— Как врежу сейчас, чтоб не хватался! — услышал я свирепый голос Ларисиного отца.

Я выглянул из палатки. В тусклом свете затухающего костра по поляне двигались три силуэта. Те самые парни, трое! Владимир, выскочив из палатки в трусах и майке, собирался огреть кого-то из них палкой.

— Подожди, Владимир, я знаю их, — подошел я.

Он опустил палку.

— Так это вы Ларисин отец? — спросил его парень.

— Ну, я.

— А мы думали, он, — кивнул парень в мою сторону.

— О присутствующих не говорят в третьем лице, — угрожающе надвинулся я.

Второй парень, постарше, быстро оценил обстановку:

— Пойдем, Игорь!

Тот, кого звали Игорем, вырвался, он был пьянее и потому петушился больше всех, я узнал в нем того, который утром почти залез Ларисе в трусы.

— Так, — стиснул я его плечи, — тебе давно пора охладиться!

Парень попытался вырваться, но я держал крепко.

— Вы Ларисин муж? — спросил старший из парней.

— Муж, — ответил за меня Владимир.

Я заметил, как скривилась при этих словах Маргарита, оказавшаяся тут же.

— Игорь, дурак, ты думаешь, он отдаст тебе жену? — благоразумно потянул за рубашку страстного воздыхателя третий из компании. — Пошли!

Игорь взглянул на меня взглядом волчонка, которому я не дал схватить его первую жертву. Я готов был свернуть сосунку шею и еле сдержался. Мой взгляд чуть не убил беднягу.

Парни обнялись, поставив главного потерпевшего в середину, и, изображая вдрызг пьяных, шатаясь из стороны в сторону, дружной тройкой зашагали прочь.

— Ой да то не вечер, да не вечер, мне малым-мало спалось, — громко затянули они песню, удаляясь.

— Этот нахал залез прямо в палатку, — процедил Владимир сквозь зубы.

— Пошли спать! — дернула его жена, обжегши меня цыганским взглядом.

На следующее утро я опять проснулся ни свет ни заря, не чувствуя рядом Ларисы. Хотел выскочить из палатки, но услышал голоса:

— Мама, я его люблю.

— Что ты понимаешь в любви в шестнадцать лет?

— Понимаю.

— Он старик для тебя! Я хотела тебя с Сергеем познакомить, из нашего дома, ему двадцать пять, красавец и уже начальник группы на атомном. Увидел тебя на фото и говорит: «Я женюсь на ней!»

— Ты не рано, мать, замуж меня выдаешь?

— Рано-то рано, но там ты изгуляешься вся, уже изгулялась, — нервно бросила Маргарита дочери.

— Ты имеешь в виду Вадика? — ощетинилась та.

— Вадик! — усмехнулась Маргарита. — Вадик он для меня, а для тебя Вадим, как там его по отчеству?

— Никак! — отрезала Лариса.

— Забыла, как вырвала тебя из рук… этого уголовника.

— Ладно, мама.

— Хорошо, хоть я вовремя прикатила в город, — не успокаивалась Маргарита.

Я понял, что тут какая-то тайна и, конечно, опять ничего хорошего.

— Ладно, ладно, — вдруг повеселела Лариса, — я познакомлюсь с Сергеем.

— А этот пусть уезжает, — ухватилась мать.

— Не-ет, — протянула дочь, — он не узнает.

«Какова, какова! — прошептал я. — Уже сговорились обмануть меня за спиной!»

— Если ты не скажешь ему сама, то скажу я! — непримиримо произнесла мать.

Лариса соскочила с нашего любимого бугорка, я увидел это в разрез палатки, и всунулась вовнутрь.

— Ты не спишь? — удивилась она.

— Я все слышал.

— Да я так, чтоб она отстала.

— Нет, Лариса, я ухожу.

— Как хочешь! — вспыхнула девушка и вынырнула назад.

Вещи мои были собраны, я решил не переодеваться и решительно выбрался из палатки.

Отец с матерью находились в своем убежище, Лариса сидела на нашем пригорке, спиной ко мне, сцепив руки в замок. Я бросил последний взгляд на любимый силуэт и зашагал к автобусу.

Билетов на самолет до Е-бурга не было. Купил на Пермь, и то на следующий день.

Устроился в местной гостинице и отправился по городу, убивать время.

Побродил по магазинам, прошелся вдоль величественных корпусов «Атоммаша», купил мороженое и сел на скамейку.

Тоска!

Ноги сами понесли к дому, где жили родители Ларисы.

«Зачем?» — сверлила мысль.

На скамейке перед домом… сидела она. В легком полупрозрачном сиреневом платье, сомкнув крепкие загорелые коленки. Она смотрела в другом направлении и не заметила, как я подошел.

— Лара!

Девушка вздрогнула, как-то медленно поднялась, словно ее оставили силы, и без слов обняла меня за шею. Мы даже не поцеловались, только стояли и молчали.

— Пойдем в дом, — прошептала наконец она.

— Там мать? — испугался я.

— Мы договорились, все нормально, — потянула Лариса меня на крыльцо.

— А мы думали, ты уже улетел, — радостно встретила «теща».

— Садись, садись! — засуетился отец. — Сейчас коньячку!

Гостеприимство Владимира не удивило меня, но… Маргарита?

Она объяснила все сама, как только опрокинули по первой.

— Мы тут решили на семейном совете, — обвела она рукой родню, — живите с Ларисой!

«За что такая милость»? — хмыкнул я про себя.

— Ты человек взрослый, ученый, девочку пока сюда взять мы не можем, ей надо колледж закончить, мы думаем, что ты поможешь ей учиться.

— Конечно, помогу! — с готовностью откликнулся я на степенную речь «тещи».

— Это ей папа внушил, — шепнула Лариса мне на ухо.

Отец довольно улыбался, и я понял, что в душе он больше матери переживает за судьбу дочери, но не высказывается — молчун по характеру.

— Только одно условие, — продолжила «теща», — прекратите пить!

— Ой, мама, ты уж совсем? — не сдержалась и поежилась Лариса.

До матери тоже дошло, что это уж слишком, и она повернулась ко мне:

— Ну ладно, обещаешь, что месяц совсем не будете пить, когда уедете? Хоть отвыкнете чуть от заразы!

«А она права, — подумал я, — пили-то мы с Ларисой каждый день».

— Обещаю, — твердо произнес я, — а ты? — обратился я к подруге.

— Ладно, ладно, — скороговоркой произнесла она.

— Нет, ты дай слово родителям, — сурово потребовал отец.

— Даю, папа! — ответила девушка серьезно, она была не дура и тоже представляла, до чего может довести пьянка.

— А вот проверим! — встряла мать. — Сегодня пьем последний раз, потом только на проводы.

Отец недовольно крякнул, тем самым он лишался лишней рюмки в отпуске, но забота о дочери взяла верх.

— Мы с мамой тоже ни капли, — подтвердил он.

— Годится! — засмеялась Лариса, она была рада, что все уладилось, и сейчас достаточно насыщена алкоголем, чтобы согласиться не пить.

Родители после тревожной ночи удалились в спальню, я, не посмев заниматься с девушкой любовью в соседней комнате, завел ее в ванную — первое соитие влекло воспоминаниями.

После всех треволнений и коньяка я проспал потом несколько часов.

Очнулся под вечер, на диване. Мать хлопотала на кухне, оттуда доносился невообразимо вкусный запах домашней пищи, от которой я за неделю отвык.

«Билет! — всполошился я. — Надо успеть сдать билет».

— До какого часа у вас авиакасса? — спросил я «тещу».

— До восьми, еще успеешь, — ответила она, — а нет, так отец свозит в аэропорт, там круглосуточно.

Не хотелось беспокоить лишний раз доброго Владимира, и я заспешил.

Лифт долго не приходил, и я побежал по ступенькам вниз.

На площадке второго этажа стояла Лариса и целовалась с парнем.

Увидев меня, она резко оттолкнула присосавшегося сластолюбца.

— Сергей, это муж, — расслышал я ее быстрый шепот.

Мы с соперником стояли друг против друга, Лариса поднялась на пару ступенек вверх.

«При чем здесь он?» — безнадежно махнул я рукой и продолжил путь вниз. Мой чемодан остался в гостинице, возвращаться в квартиру было незачем.

— Вадим! — услышал я на улице срывающийся голос, но не обернулся.

В гостинице я нажрался в ресторане в дребедень и утром чуть не проспал самолет.

В самолете я досыпал и приходил в себя.

Настоящие сердечные муки начались в поезде Пермь — Е-бург.

Пить уже было противно, есть не хотелось тоже, искурил за шесть часов дороги целую пачку.

«Ну и хорошо, что так кончилось с этой дрянью! — настраивал я себя. — Что не сдал билет и улетел. Не хватало еще застать ее с кем-нибудь в постели».

Но перед глазами стояла распутная красавица и улыбалась мне нежной любящей улыбкой.

«Существует же телепатия. Она сейчас осознала свою беспечность и раскаялась, вспоминает обо мне, потому и видится в таком образе», — успокаивался я на минуту и проникался к фантому любимой девушки ответной нежностью.

Так издергался я до сумасшествия, то от ненависти, то от нежности.

Но, добравшись до дома, несмотря на вселенскую усталость, позвонил Фаукату, не мог оставаться один.

Никогда не унывающий татарин тут же прискакал с бюраканом, и я чистосердечно поведал ему всю историю. Выговориться было необходимо, внутри меня колотили такие противоречия, что забили бы весь организм до смерти.

Друг махнул рукой:

— Да все они бляди! Не переживай! Я завтра такую деваху тебе приведу!

Я вежливо отказался.

— Буду с утра ремонтировать квартиру, еще с весны собирался.

— Хорошее мероприятие, — согласился друг, — и как-то даже успокаивает. Вечером прибегу помочь.

— Знаю я твою помощь, начнется одна пьянка, ладно, я сам.

— Как ать хочешь, как ать хочешь, — протараторил весельчак.

Я проводил его до половины пути, как давно было у нас заведено, пока в устоявшееся существование не влезла Лариса.

— Здравствуй, новая старая жизнь! — прошептал я, засыпая.

На следующее утро мне показалось, что вся история с юной оторвой приключилась во сне.

Так отработал мой организм охранительную реакцию.

Впрочем, мой сосед, толстый Женька, личность, однако, романтическая, в ответ на мой упрек: «Много ты спишь», возразил однажды так:

— Никто еще не доказал, что реальней: жизнь или сон.