К восьми часам вечера этого вторника Уиллис успел поговорить со всеми мужчинами из короткого списка «друзей» Мэрилин Холлис, который она без особой радости им предоставила, и решил, что пора нанести этой даме еще один визит.
Он не стал предупреждать ее о своем приходе.
Без всякого приглашения он подъехал к дому 1211 на Харборсайд Лейн и припарковал машину у обочины на другой стороне улицы возле небольшого сквера. По-прежнему было холодно и ветрено. От ветра у него растрепались волосы и раскраснелось лицо. Он позвонил и стал ждать.
— Микки, это ты? — заговорил динамик голосом Мэрилин Холлис.
— Нет, — ответил он. — Это детектив Уиллис.
Наступила продолжительная пауза.
— Что вам нужно? — спросила она.
— Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов, если у вас найдется для меня пара минут.
— Простите, но сейчас я не могу с вами разговаривать. Ко мне должны прийти.
— Когда я смог бы зайти к вам? — спросил он.
— Лучше бы никогда, — сказала она, и он мог поклясться, что женщина улыбнулась.
— Может быть, немного попозже?
— Простите, нет.
— Мисс Холлис, речь идет об убийстве...
— Простите, нет, — повторила она.
Послышался щелчок, и наступила тишина.
Он снова нажал на кнопку.
— Послушайте, — послышался из динамика ее голос. — Мне действительно очень жаль, но...
— Мисс Холлис, — сказал он, — неужели мне придется предъявить вам ордер лишь для того, чтобы с вами побеседовать?
Молчание.
— Хорошо, заходите.
Зажужжал зуммер. Он повернул ручку и прошел в подъезд, затем загудел еще один зуммер, и открылась дверь, ведущая внутрь дома. Он отворил ее и осторожно вошел в отделанную деревянными панелями гостиную. В другом конце комнаты в камине горел огонь, тлели ароматные палочки. Хозяйки нигде не было.
Он закрыл за собой дверь.
— Мисс Холлис? — позвал он.
— Я наверху. Снимайте пальто и садитесь. Я разговариваю по телефону.
Он повесил пальто на вешалку у дверей и сел в обитое красным бархатом кресло. Микки, подумал он. Что еще за Микки? Наверху была тишина.
— Мисс Холлис, — позвал он опять.
— Сейчас, одну минуточку, — откликнулась она.
Он ждал не менее десяти минут, пока, наконец, она не спустилась по деревянной с резными перилами лестнице. На ней было что-то бледно-голубое и облегающее, талия перетянута широким поясом, в ушах сверкали сапфировые серьги, на ногах голубые, в тон платью туфли на высоких каблуках. Светлые волосы были убраны назад, открывая бледное лицо. Голубые тени и никакой помады.
— Вы пришли очень не вовремя, — сказала она. — Я одевалась.
— А кто такой Микки? — спросил он.
— Человек. Я только что позвонила, сказала, что задержусь. Надеюсь, вы ненадолго? Хотите чего-нибудь выпить?
Это предложение его удивило. Обычно человеку не предлагают выпить, выставляя его из дома.
— Вы все еще при исполнении?
— Вроде бы.
— В четверть девятого?
— Много работы, — ответил он.
— Так какая же ваша любимая отрава? — поинтересовалась она, и на мгновение ему показалось, что Мэрилин цинично пошутила. Однако она направилась в сторону бара в другом конце комнаты.
— Виски, — сказал он.
— Ага, — кивнула она, — значит, вас все-таки можно совратить, — и с улыбкой обернулась к нему: — Что-нибудь добавить?
— Лед, пожалуйста.
Он смотрел, как она кидает ледяные кубики в два невысоких стакана, а затем наливает ему виски, а себе джин; как несет эти стаканы в его сторону. Бледная лошадка, бледный всадник, интересная бледность.
— Идите сюда, к камину, — пригласила она, — здесь уютнее. — С этими словами Мэрилин направилась к дивану, обитому таким же красным бархатом. Он встал, подождал, когда она сядет, и уселся рядом с ней. Она положила ногу на ногу. На мгновение мелькнуло обтянутое нейлоновым чулком колено, но она тут же одернула юбку со скромностью монашенки. Он почему-то вдруг подумал: зачем она выбрала такое слово — «уютнее»?
— Так что это за Микки? — спросил он.
— Маус, — сказала она и опять улыбнулась.
— Ага, значит, это мужчина.
— Нет, я пошутила. Микки — моя подруга. Мы собирались пойти куда-нибудь поужинать. — Она взглянула на часы. — Если, конечно, не засидимся с вами заполночь. Я обещала ей перезвонить.
— Я ненадолго, — успокоил он.
— А почему так срочно?
— Это не срочно.
— Значит, что-то важное?
— Да нет, я бы не сказал. Просто меня кое-что беспокоит.
— И что именно?
— Ваши друзья.
— Том, Дик и Гарри? — спросила она и снова улыбнулась. Мэрилин напомнила о их первой, довольно напряженной встрече, однако теперь говорила о ней с шуткой, как бы пытаясь наладить с ним отношения. Ему сразу же показалось, что женщина старается его как-то умаслить. И это навело его на мысль, что ей, очевидно, есть что скрывать.
— Я говорю о том списке, что вы нам дали, — сказал он. — Мужчины, которых вы считаете своими близкими друзьями.
— Да, так и есть, — кивнула она.
— И они мне сказали то же самое. — Он помолчал. — Вот это-то меня и беспокоит.
— Так что конкретно вас беспокоит, мистер Уиллис? — она уселась поудобнее и опять поправила юбку.
— Нелсон Райли, Чип Эндикотт, Бэзил Холландер.
— Да, да, я знаю их имена.
Бэзил Холландер, тот самый тип, который сообщал по автоответчику о билетах в филармонию, ответил Уиллису то же самое, что Нелсон Райли и Чип Эндикотт. Он считал Мэрилин Холлис очень близким своим другом. Потрясающая девушка. С ней очень здорово. Однако Холландер (который на автоответчике назвался «Бэзом») оказался на редкость неразговорчивым собеседником — лишь «да» — «нет» — «ну» — то, чего терпеть не могут все детективы на свете. Каждое слово приходилось вытягивать из него клещами.
— Вы давно ее знаете?
— Да.
— Как давно?
— Ну...
— Год?
— Нет.
— Больше?
— Нет.
— Десять месяцев?
— Нет.
— Меньше десяти месяцев?
— Да.
— Менее десяти месяцев, но больше, чем пять?
— Да.
— Восемь месяцев?
— Да.
— Вы хорошо ее знаете?
— Ну...
— Ну, к примеру, вы с ней спите?
— Да.
— Регулярно?
— Нет.
— Часто?
— Нет.
— Иногда?
— Да.
— Вы знаете человека по имени Джерри МакКеннон?
— Нет.
И далее все в этом духе.
И больше всего Уиллиса беспокоило то, что вся эта троица говорила одно и то же.
Несмотря на непохожую манеру разговаривать (например, Холландер вдруг неожиданно разразился целой речью в самой середине их беседы о каком-то пианисте, о котором Уиллис и слыхом не слыхивал), различные профессии и образ жизни (Холландер был бухгалтером, Райли — художником, Эндикотт — юристом), а также возраст (Эндикотту исполнилось пятьдесят семь, Райли — тридцать восемь или девять, Холландеру — сорок два), так вот, несмотря на все это, Уиллис не мог отделаться от чувства, что вполне достаточно было бы записать на пленку их первый разговор с Мэрилин и не тратить времени на беседы с этими тремя.
Она говорила:
— Мы очень близкие друзья.
— Мы иногда спим.
— Мы хорошо проводим время вдвоем.
— Они не знают Джерри МакКеннона.
— Они не знают друг друга.
Тем не менее три разных человека, не знающие друг друга, определили свои отношения с Мэрилин Холлис буквально одними и теми же словами. И у каждого из них оказалось надежное алиби на ночь воскресенья или утро понедельника — когда МакКеннон убивал себя или же убивали его.
Нелсон Райли катался с этой дамой на лыжах в Вермонте.
Чип Эндикотт в воскресенье вечером присутствовал на банкете Ассоциации адвокатов, а рано утром в понедельник уже был на своем рабочем месте.
В воскресенье вечером Холландер посетил музыкальный вечер в Рэнделл Форбз Холл в Спрингфилдовском Центре. В понедельник утром, когда, по всей вероятности, МакКеннон испускал последний вздох, цепляясь за телефон, Холландер ехал на метро в свою бухгалтерию компании «Кайли, Бенсон, Маркс и Рудольф».
И все открыто, на виду у множества людей.
Однако Уиллис не мог отделаться от чувства, что он три раза просмотрел одну и ту же пьесу, где главную роль играют три различных актера, повторяя слова драматурга в своей собственной творческой интерпретации.
Была ли этим драматургом Мэрилин Холлис?
Не сняла ли она трубку в ту самую минуту, как из ее дома вышли полицейские, чтобы позвонить Нельсону, Чипу и Бэзу, и сообщила им, что у нее только что была полиция и что она будет очень благодарна, если они скажут копам, что являются ее старыми, хорошими друзьями и в жизни не слышали о Джерри МакКенноне.
Но если это и так — то почему?
У нее самой железное алиби.
Да и у других тоже.
Если бы только они не говорили одно и то же.
Ну и что? Может быть, у всех были с ней одинаковые отношения.
Возможно, Мэрилин совершенно точно определила для них, что значит «дружба», и да поможет Господь тому бедняге, кто хоть на дюйм отклонился от предписанного курса.
Возможно.
— Расскажите мне о них поподробнее, — попросил он.
— Да нечего особенно и рассказывать, просто хорошие друзья. — И вдруг неожиданно спросила: — А вы кого-нибудь убивали в своей жизни?
Он с удивлением воззрился на нее.
— Почему вы спрашиваете?
— Так. Из любопытства.
Он немного помолчал, затем сказал:
— Да.
— И как вы себя чувствовали?
— Мне кажется, что это я пришел вас спрашивать.
— Да черт с ними с вопросами, — отмахнулась она. — Я уже поговорила с ними всеми и точно знаю, что вы говорили и что говорили они, так что незачем к этому снова возвращаться. Ведь вы пришли сюда, потому что они вам рассказали совершенно одно и то же, так ведь?
На сей раз пришла его очередь хлопать глазами.
— Разве не так?
— Ну... в общем, в общем, да, — промямлил он.
— Вы говорите совсем как Бэз, — засмеялась она. — Я его обожаю, он такой душка. Я обожаю их всех, они хорошие друзья.
— Да. И они так сказали.
— Я прекрасно знаю, что именно они вам сказали. И вы решили, что они лгут, что это я их научила. Но зачем мне это делать? И разве не можем мы действительно относиться друг к другу именно таким образом? Просто как очень хорошие друзья? Все мы? Только по отдельности?
— Возможно.
— А у вас есть близкие друзья, мистер Уиллис?
— Да.
— И кто?
— Ну...
— Ага, опять вы говорите, как Бэз.
— У меня есть друзья, — сказал он и впервые в жизни подумал, а так ли это.
— И кто они? Тоже полицейские?
— Да.
— Женщины-полицейские?
— Некоторые из них — да.
— Так кто ваши друзья?
— Ну... я не думаю, что моих знакомых женщин-полицейских можно так назвать в вашем понимании слова «друзья»... нет, пожалуй, нет.
— Тогда кто они вам? Любовницы?
— Нет, ни одна из женщин, с которой я встречаюсь, не является полицейским.
— А у вас вообще есть настоящие друзья среди женщин? Женщин, которых вы могли бы назвать настоящими и близкими друзьями?
— Ну...
— Вы очень хорошо пародируете Бэза, мистер Уиллис. Так что, мне так и продолжать называть вас мистер Уиллис? А как ваше имя?
— Харольд.
— И именно так и называют вас ваши друзья?
— Они зовут меня Хэл.
— Можно я тоже буду называть вас Хэл?
— Ну...
— Ой да ладно тебе. Клянусь Богом, я его не убивала! Расслабься. Пей виски, грейся у огня, зови меня Мэрилин. Расслабься!
— Ну...
— Хэл, — сказала она.
— Что?
— Расслабься, Хэл.
— Я расслабился, — ответил он.
— Нет, ты не расслабился. Я знаю, когда мужчина расслабляется, а ты — нет. Ты очень напряжен. Это потому, что ты считаешь, что это я убила Джерри и именно поэтому угощаю тебя виски и приглашаю погреться у своего огня, разве не так?
— Ну...
— Если хочешь быть моим другом, будь со мной откровенен, договорились? Ненавижу лицемеров. Даже если они и копы.
Уиллис не мог скрыть своего удивления. Он быстро сделал глоток виски — чтобы убедиться, что не спит, что находится при исполнении своих обязанностей и ему необходимо задать несколько важных вопросов, и затем спросил:
— Да, но вы не можете не согласиться, — три разных человека говорят мне одно и то же, это, мягко говоря, выглядит несколько странно...
— Ничего подобного, — возразила она. — Никто из них совершенно не умеет лгать, именно поэтому они мои друзья. Вот что нам нравится друг в друге, Хэл. Отношения, полностью лишенные всяческого притворства и вранья. Тебе когда-нибудь приходилось слышать о таких отношениях?
— Ну... да нет, пожалуй.
— Ты много потерял. Еще налить?
— Я знаю, у вас встреча...
— Она подождет, — Мэрилин встала с дивана.
— Того же?
— Да, пожалуйста, — Уиллис протянул стакан и не отрываясь следил за ней, пока она двигалась к бару.
— Смотришь на мою попку? — спросила она.
— Ну...
— Если да, — так и скажи.
— Да, смотрел. До тех пор, пока вы об этом не заговорили.
Она вернулась, протянула ему наполненный стакан и села рядом.
— Расскажи мне о мужчине, которого ты убил.
— Это был не мужчина.
Уиллис давно ни с кем не говорил об этом. Не хотел говорить и сейчас.
— Значит, это была женщина.
— Нет.
— Тогда кто же?
— Оставьте это, — сказал он. Он выпил виски одним глотком и встал: — Мисс Холлис, я знаю, что вы заняты, так что мне, пожалуй, лучше...
— Испугался? — спросила она.
— Да нет, не особенно.
— Тогда сядь.
— Зачем?
— Потому что мне нравится с тобой разговаривать. Именно с разговора все это и начинается.
Он взглянул на нее.
— Что это?
— Что значит «что»? Что значит «это»?
— Я пришел сюда с улицы...
— Да и...
— Вы чуть не накинулись на меня, когда мы встретились в первый раз...
— Это было в первый раз.
— А теперь...
— А теперь садись и поговори со мной.
— Вас ждет ваша подруга...
— Так кого ты убил? — сказала Мэрилин.
Он продолжал смотреть на нее.
— Сядь, — сказала она. — Ну пожалуйста.
Он молчал.
— Дай-ка я освежу, — она взяла у него пустой стакан. Он снова смотрел, как она идет к бару и наливает в один стакан виски, в другой — джин.
Меньше всего ему хотелось говорить о том давнем случае. Он смотрел на ее попку и надеялся, что она больше не спросит, смотрит ли он на ее попку. Она не спросила, и он почувствовал облегчение. Мэрилин вернулась, протянула ему стакан с виски и снова села. Опять мелькнули обтянутые нейлоном коленки. Но на сей раз она не стала поправлять юбку. Уиллис продолжал стоять.
— Садись, — сказала она, похлопывая по дивану. — Так кого ты убил, Хэл?
— Почему вы хотите знать об этом?
— Люблю откровенность, — она пожала плечами.
Он молчал, не зная, как поступить.
— Ну говори же, — потребовала она.
В камине послышался треск. Осели прогоревшие дрова.
— Ну скажи мне, Хэл!
Он глубоко вздохнул.
— Это был мальчик.
— Что?
— Это был мальчик.
— Сколько лет?
— Двенадцать.
— О Господи, — тихо проговорила она.
— И в руке у него был револьвер тридцать седьмого калибра.
— И когда же это было?
— Давно.
— Как давно?
— Я только пришел в полицию.
— А он был белый или чернокожий?
— Черный.
— Это еще хуже.
— Хуже уже быть не могло.
— Я хотела сказать...
— Я знаю, что вы хотели сказать. Это все, конечно, так, но... понимаете, для меня это было не так важно... то есть то, что писали газеты — белый коп убил невинного темнокожего мальчика... он совершил ограбление, он только что убил троих в винном магазине... мне пришлось его убить, иначе в следующую секунду он бы убил меня. Но... но ему было всего двенадцать лет.
— Боже, — почти прошептала она.
— Да, — сказал он. — В этом-то все и дело.
— Какой же это был кошмар для тебя.
Молчание.
Он и сам не мог понять, почему рассказал ей об этом. Ах да, откровенность...
— Его мать... его мать пришла в полицию, — продолжал он почти шепотом. — И она... она спросила сержанта, где можно найти постового Уиллиса... тогда они называли нас постовыми, так сейчас называют лишь офицеров патрульной службы... а я только что вернулся из Центрального управления, где мне пришлось все утро отвечать на вопросы, и сержант ей говорит: «Так вот он, мадам». Он же не знал, что она — мать мальчика, а она подошла ко мне и... и... плюнула в лицо. Она ничего не сказала. Просто плюнула мне в лицо и вышла. Я остался стоять... я... кругом были люди... полицейские... там всегда много народу... и я... по-моему... по-моему, я заплакал.
Он пожал плечами.
И снова замолчал.
Она не спускала глаз с его лица.
Два выстрела в грудь.
А он продолжал идти в его сторону.
И еще один выстрел в голову.
Он попал ему между глаз.
Потом было множество вопросов. Два громилы из отдела убийств. Было много шума. Какие-то ребята местной телестудии пытались проникнуть в винный магазин, снять сцену той бойни. Владелец и две женщины лежат на полу в луже крови, кругом разбитые бутылки. А на улице парнишка с размозженной головой.
«Дерьмо», — подумал он.
«Этот город, этот мерзкий, проклятый, вонючий город», — подумал он.
— С тобой все в порядке? — спросила Мэрилин.
— Да, — ответил он.
— Ты даже не дотронулся до своего виски.
— Да, пожалуй.
Она подняла стакан.
— За золотые дни и фиолетовые ночи!
Он кивнул, но ничего не ответил.
— Это любимый тост моего отца, — сказала она. — И сколько тебе лет, Хэл?
— Тридцать четыре.
— А сколько тебе было, когда это случилось?
Он отпил виски.
— Двадцать два. — Уиллис покачал головой. — Он только что убил троих в этом магазине. Владельца и двух женщин.
— Я бы на твоем месте сделала то же самое, — сказала Мэрилин.
— Ну... — Уиллис опять пожал плечами. — Если бы он хотя бы опустил пистолет...
— Но ведь он этого не сделал...
— Я приказал, чтобы он опустил, я предупреждал его... — он снова покачал головой. — Он шел прямо на меня.
— И ты его застрелил.
— Да.
— И сколько раз ты выстрелил?
— Три раза.
— Это много.
— Да.
Оба замолкли. Уиллис пил виски. Мэрилин смотрела на него.
— Ты маловат для полицейского, — заметила она.
— Я знаю. Пять футов, восемь дюймов.
— Большинство копов намного выше. Особенно детективы. Не хочу сказать, что я до этого сталкивалась с детективами, разве только в кино. Большинство из них очень крупные.
— Ну, это в кино, — сказал Уиллис.
— А до этого тебе не приходилось кого-нибудь убивать?
— Нет.
— Класс, — она замолчала. Потом спросила: — Который час?
Он взглянул на часы.
— Почти девять.
— Мне действительно нужно позвонить Микки. Прости, я не хочу, чтобы ты подумал, что я тебя выгоняю.
— Ничего, все в порядке. Я и так занял у вас много времени.
— Допивай свое виски, — сказала она. — И послушай моего совета — выбрось все это из головы, ей-богу. Да, ты убил человека, но это не такая уж трагедия. Честное слово. Ты меня понимаешь?
Он кивнул, но ничего не ответил.
Он думал. Не мужчина. Мальчик.
Уиллис допил виски. Стало тепло, в голове появилась некоторая легкость. Он поставил пустой стакан на маленький столик.
— Спасибо за виски.
— И куда ты теперь пойдешь? — спросила она.
— В участок, печатать отчет.
— Я тебя еще увижу?
Она продолжала сидеть и смотрела на него, внимательно изучая его лицо своими голубыми глазами. Он не знал, что сказать.
— Я не убивала Джерри, — она посмотрела ему прямо в глаза. — Позвони мне.
Он не ответил.
— Позвонишь?
— Вы этого хотите?
— Я хочу.
— Тогда позвоню, — он пожал плечами.
— Я принесу тебе пальто, — она встала. Опять мелькнули коленки.
— Не надо, я сам найду выход, — сказал он. — Вы же торопитесь.
— Не говори глупости. — Она сняла с вешалки пальто, помогла надеть его и напоследок повторила: — Не забудь мне позвонить.
— Я позвоню, — пообещал он.
Ледяной ветер обрушился на него в ту же минуту, как Уиллис вышел из дома, вышибая алкоголь и уютное тепло, грубо возвращая к действительности. Он прошел к тому месту, где стояла его машина, и долго возился с замерзшим замком, ему пришлось спичкой разогреть ключ, и только после этого дверца открылась. Он включил мотор и печку. Затем стал протирать перчаткой замерзшее стекло.
Уиллис и сам не знал, почему решил остаться здесь в машине и понаблюдать за ее домом с другой стороны улицы.
Возможно, он слишком долго работал детективом. Через двадцать минут перед воротами остановился черный «Мерседес-Бенц-560». Дверца открылась.
«Подруга Микки», — подумал он.
Лучше поздно, чем никогда.
«Микки» заперла машину, прошла несколько шагов по направлению к дому Мэрилин, сняла перчатку и нажала на кнопку звонка.
Через секунду «Микки» отворила дверь и вошла в дом.
Подруга «Микки»... Это был здоровенный — шести футов с лишком росту и около ста килограммов веса белый мужчина в широченной енотовой шубе, в которой он казался еще крупнее, чем на самом деле.
«Откровенность», — говорила эта дама.
«Все это дерьмо и враки», — подумал Уиллис, записывая номер машины. Затем направился в сторону своего участка, чтобы напечатать отчет в трех экземплярах.