Отравленные корни (СИ)

Глава 1

Осень в этом году наступает быстро. Всего шесть недель назад было равноденствие, а первые морозы уже дают о себе знать. В замкнутом пространстве перемены не так ощущаются, но я наблюдаю за ними из окна. Листья облетели, дни стали короче, дороги покрылись тонкой коркой наледи, которая подтаивает днем, обещая проблемы с мобилями. На зиму многие оставляют транспорт в гаражах и предпочитают ходить пешком. Города маленькие, и даже столица материка не блещет размерами, позволяя свободно дойти с одной окраины до другой.

Сегодня меня наконец-то выписывают. Две недели бесконечного лежания, тестов, анализов и приема лекарств подошли к концу. Кризис миновал. Под присмотром Илея из организма удалось вывести скопившиеся стимуляторы, а новое лекарство позволило пережить срыв, наступивший на следующую ночь после моего возвращения из Гленжа.

Морщусь, отгоняя неприятные воспоминания. Ту ночь я запомню надолго. И хорошо, что она закончилась, а последствия уже позади. Целитель так и не сказал, как он изготовил антидот, и когда вернулся Олеж. Он вообще старательно избегает любых упоминаний об ученике. Почему? Кто бы еще сказал.

Одеваюсь. Черные брюки, блузка изумрудного цвета, кожаные полусапожки и шерстяное пальто, сшитое Карде по специальному заказу. Алхимики, наконец-то, проверили часть моей одежды и поспешили вернуть ее. Представляю, как Камилла кривилась от злости, выписывая разрешение. Портной обслуживает только избранный круг лиц, многие хотят войти в него, но им не хватает влияния, средств или личного обаяния — всего того, что может действительно заинтересовать стареющего франта.

Воспоминания о средствах заставляют взять с тумбочки маленький листочек с подсчетами. Раньше у меня как-то не было времени, чтобы подумать о финансовой независимости, но пара недель в тишине больницы заставила произвести некоторые расчеты.

В нашем мире в качестве универсального эквивалента для обмена товарами и услугами используются МДЕ — магические денежные единицы. Они не имеют материальной ценности и не привязаны к какому-то металлу, только к магическому полю, которое позволяет проводить необходимые операции по начислению и списанию средств. Магическая экономика в условиях единственного государства, занимающего целый материк, довольно проста. Большая часть населения задействована в натуральном хозяйстве. Магам обычно не составляет труда обеспечить себя продуктами и элементарной одеждой, косметикой и жильем. Свободные незаселенные пространства и низкая рождаемость позволяют выбрать почти любое место для проживания. Главное уведомить соответствующие власти, получить разрешение на участок земли и при желании наладить сбыт излишков продуктов или других товаров. Деревянная мебель, украшения, травы, шерсть — в магии используется почти все, а вырученные МДЕ можно потратить на безделушки и излишества. В городах жизнь идет немного по-другому…

На выходе из больницы меня встречает Деметрий. За время моего отсутствия и восстановления их отношения с Марикеттой стали немного теплее, что положительно на нем отразилось. Из глаз исчез раздраженный огонек дикого зверя, лицо перестало казаться чересчур сухим. Мы киваем друг другу и занимаем места в маг-мобиле. Служебный транспорт используется в любое время года — боевым магам нужно пребывать на место в кратчайшие сроки, несмотря на погодные условия.

— В поселок? — интересуется бывший однокурсник.

— Сначала к Виттору. Хочу решить один вопрос.

Он только кивает и плавно трогается с места. Сегодня мы обходимся без конвоя. Конечно, для подстраховки где-то поблизости наверняка есть еще наблюдатели, но на глаза они не попадаются. Глава боевиков хочет проверить, успокоились ли те, кто желает мне смерти. Я склоняюсь к мысли, что они решили сделать перерыв. Так или иначе, проверить стоит.

Мы выезжаем на центральную улицу и движемся в сторону штаба. Мимо проплывают неизменные двухэтажные здания, разбавленные редкими трехэтажками. Обычный городской пейзаж. В провинции дома одноэтажные с плоскими крышами на юге и двускатными на севере. Высокие здания притягивают грозы, а нас с детства приучают не дразнить погоду — велик шанс потревожить Юту.

Провожаю взглядом гуляющую под ручку пару волшебницы и мага. В нескольких метрах перед ними бежит девочка лет четырех с большим воздушным шаром. В груди колет, как иголкой. Я давно не видела Анджея, а мой визит в Гленж вряд ли скоро повторится. Да и кто позволит с ним встретиться? На прошлой неделе мне передали короткое послание от няни моего сына, к которому был приложен листок с отпечатком его ладошки. Я не сентиментальна и никогда не испытывала трепета перед подобными вещами, но послание едва не вызвало слезы. Кто бы мог подумать, что княгиня проклятых будет так сильно скучать…

Мы останавливаемся около входа в здание, маг остается в мобиле, а я иду внутрь. Охранник на входе только морщится, рассматривая мой пропуск. Неприятно, да. Ни у одного заключенного до меня еще не было такого допуска, но ведь никто еще не убивал князя Тьмы подобным образом. Поднимаюсь на второй этаж и захожу в знакомый кабинет. Виттор стоит у окна, сцепив руки за спиной. На звук закрывшейся двери он даже не поворачивает головы. Подхожу и встаю рядом, чтобы оценить пейзаж. Окна выходят на центральную улицу. Отсюда удобно наблюдать за прохожими и мирной, неспешной жизнью магического общества.

— Тебе никогда не хотелось все бросить и стать как они? — неожиданно спрашивает бывший наставник.

— Бросить?

— Уйти в отставку.

— А в моем случае это реально? — с нескрываемым сомнением смотрю на него, но маг не реагирует, и я снова перевожу взгляд на окно. Я знаю, о чем он спрашивает. Понимаю. Но отвечать правду не хочу. — Можно сказать, я сейчас живу такой жизнью…

Виттор усмехается уголками губ.

— Нет, Афия, не такой… Я говорю о жизни без тревог и забот. Без постоянной опасности и гнета ответственности. Без чувства вины…

Сегодня его явно тянет на философскую откровенность. С чего бы вдруг? Неужели у старых, железных магов тоже бывают периоды уныния?

— Я бы хотела жить без тревог и забот. Но для этого мне нужен мой сын.

Маг вздыхает. Мой ответ ему не нравится. С одной стороны я упорно делаю вид, что не понимаю, чего он хочет. С другой… Предельно честно озвучиваю свои условия. Без Анджея моя жизнь не станет полноценной.

— Ты чего-то хотела? — он заставляет себя перейти на деловой тон.

— Получить свою зарплату за четыре года. Я тут кое-что посчитала…

Достаю из кармана листок и протягиваю руководителю.

Каждый год аналитиками составляется перечень действующих профессий с утвержденной ставкой оплаты труда. Порой в перечень вносятся изменения, связанные с появлением новых отраслей. Например, развитие изобретательства подарило миру массу новых вариантов заработка, начиная от отслеживания переписки осужденных, заканчивая локализацией их места нахождения. Выплаты служащим производятся еженедельно. Самая высокая ставка у боевых магов. Наша жизнь связана с постоянным риском, исследованием параллельных миров, противостоянием Абсолютов, и оценивается соответствующе. Отдельно считается надбавка за вредность — она начисляется раз в год к осеннему равноденствию, исходя из количества заданий, ранений, потраченных сил и прочих мелочей. Основные формулы и коэффициенты по подсчетам можно найти на любом информационном стенде или с помощью бука. Ничего тайного здесь нет. Каждый может сам рассчитать, сколько получит и задать вопросы, если что-то не сходится.

Официально в реестр боевых магов я в свое время не вошла. Прикрытие, придуманная легенда и прочее… Но учитывая выполнение задания Совета, его результат, общий риск, моральный ущерб… В расчетах я не постеснялась использовать самую большую надбавку за вредность и на листочке указала две цифры. Первая — без надбавки, голый еженедельный оклад за четыре года, вторая уже со всеми компенсациями. Ее получить я не особенно надеялась, но первое правило дипломатии гласит: требуй больше, чем необходимо, тогда есть шанс получить то, что хочешь.

Цифры бывший наставник изучает с таким вниманием и интересом, словно пытается в уме проверить их правильность, затем поднимает на меня взгляд.

— Наглости тебе не занимать…

Пожимаю плечами, всем своим видом демонстрируя полное отсутствие угрызений совести. Совесть у меня с некоторых пор вообще умерла.

— Вообще-то я еще не считала последнее путешествие в Гленж и также не включила сюда время, проведенное в тюрьме, и после вынесения приговора. То есть целых шесть недель плюс надбавка за вредность.

Улыбаюсь, демонстрируя свой самый ласковый оскал, который я обычно применяла на встречах с князьями.

— Посмотрим, что можно сделать, — маг убирает листок во внутренний карман пиджака. — Я свяжусь с тобой, когда что-то решится.

Киваю и собираюсь уходить. У самой двери останавливаюсь. Есть еще один вопрос, который меня интересует, но задавать ли его… Спиной чувствую взгляд Виттора, и он совсем не собирается мне помогать, хотя и видит мои сомнения.

— Олеж ведь вернулся из Гленжа? — спрашиваю, глядя на дверь перед собой.

— Да. Он жив и здоров, но сейчас немного занят…

Мне кажется, маг отвечает чересчур поспешно, словно ответ давно заготовлен. Взгляд перестает буравить мне спину. С его опытом наставник легко может скрыть любую фальшь. То ли у меня снова разыгралась паранойя, то ли он хочет на что-то намекнуть, не желая говорить прямо. В любом случае задавать вопросы здесь я больше не стану. Поворачиваю ручку и покидаю кабинет.

Деметрий встречает меня с вместительной сумкой в руках. Прежде, чем я успеваю удивиться, он указывает в сторону выхода и идет первым. Пока маг складывает сумку в багажник, занимаю место рядом с водителем и жду его.

— Забрал у Камиллы твои вещи. То, что она отдала раньше, Марикетта уже перевезла, последняя сумка.

То-то она показалась мне смутно знакомой… Гардероб княгини немного больше, чем у боевого мага. Раза в два, три. И запомнить все свои вещи, а тем более сумки я даже не пыталась.

— Дай угадаю… В гостевой спальне теперь ступить некуда?

— Почти, — усмехается он. — Мари до сих пор мучается вопросом, что же там такого…

Целительница, как всегда соблюдает правила. Вещи мага неприкосновенны для посторонних. Слишком легко причинить вред в мире, где каждый умеет колдовать. Конечно, правило не распространяется на арест и задержание. Мои вещи изучили под микроскопом, провели все возможные опыты и доказали их безопасность для окружающих. Да, с темными обычно так и получается. Не их защитить от окружающих, а всех остальных от них.

— Ты давно видел Олежа? — не знаю почему, но этот вопрос начинает волновать меня все сильнее. Как муха, зудящая над ухом, вызывает все больше и больше раздражения.

— Давно, — тон Деметрия не меняется, он продолжает пристально смотреть на дорогу, — после возвращения из Гленжа он не появлялся.

Его ответ не удивляет, но заставляет насторожиться. Что-то здесь не так. И, наверное, стоит задуматься, почему меня так волнует его отсутствие. Но я гоню мысли прочь. Не сейчас… У меня и так хватает проблем, чтобы еще влезать в игры истинных магов. Если подвернется случай, я отблагодарю Олежа, если же нет…

Внутри появляется неприятное тянущее чувство. И я уже знаю, что ничего хорошего ждать не приходится. Что-то все равно случится. Вопрос только в том, смогу ли я выдержать?

Глава 2

Вечером мы с Марикеттой разбираем вещи. Кое-что так и останется у алхимиков, как запрещенное к применению. Например, все мои драгоценности, подаренные мужем. Чары на металле и камнях сложно проверить и еще сложнее снять. Мало ли какие фокусы приберегла темная? Их возвращения я и не жду. Одежда большей частью здесь, действительно ценные и зачарованные предметы также останутся в схроне штаба. Я, не особенно задумываясь, сортирую тряпки на три кучки: оставить, сжечь и отдать подруге.

Она радуется как ребенок, восхищенно рассматривая вечерние наряды, составляющие едва ли не половину моего гардероба. Непринято надевать одно и то же платье дважды на встречи князей. Ведьмы обычно сжигают их сразу после завершения вечера, но я оставляла. Зачем? Просто так… Меня травили, невзирая на наличие или отсутствие личных вещей. Проклятием больше или меньше… Какая разница?

Из старых вещей времен моего учения остается только спортивный костюм и пара свободных футболок. Остальное я нещадно выбрасываю на сжигание. К прошлому нет возврата, и смысла цепляться за него тоже нет. Марька уносит к себе отобранные платья и развешивает в шкафу, что-то напевая. Она радуется всему и сразу. Что я жива и теперь относительно здорова. Что вернулась и пока в безопасности. Что теперь у нее есть, чем поразить сотрудниц на каком-нибудь празднике.

Легкая, бесхитростная радость окутывает дом невесомым флером, сопровождающимся ароматом роз и сирени, зазвучавшим ярче и увереннее. Да, именно такой я ее и помнила. Мягкой, воздушной, сдобной булочкой, всегда приносящей праздник. С одной стороны я рада, что она снова стала похожа на себя прежнюю. Зеленые глаза покинуло виноватое и скорбное выражение, исчезла настороженность, тревога и страх. Но с другой… Мне тяжело рядом с ней такой. Радостной, теплой, легкой… Сложно принимать чужие положительные эмоции, когда привыкаешь только к потрясениям и ненависти. И я сбегаю…

Закрываю дверь спальни, быстро рассовываю вещи в шкаф, надеваю оставленный спортивный костюм, кроссовки и старую куртку, собираю охапку одежды на сожжение и как можно скорее выхожу в сад, едва не навернувшись на лестнице — ноги еще не вернули себе привычную подвижность и устойчивость. Останавливаюсь и дышу полной грудью, жадно хватая ледяной воздух губами. Влажное увядание осени мне намного ближе, чем внезапная весна, нагрянувшая без предупреждения. Хорошо, что скоро наступит зима. Во время холодов все одинаково похожи на дремлющих с открытыми глазами грызунов, забывающих, где они и зачем. Эмоции притупляются. Даже у таких, как Марикетта.

— Помочь с костром? — Деметрий выходит в сад через выход со своей половины коттеджа. Бросает короткий взгляд на второй этаж, где приоткрыто окно спальни, и в его глазах мелькает понимание. Ему ведь тоже приходится мириться с подобными стихийными всплесками эмоций. Не потому, что они ему чужды, а от того, что он не привык столь ярко гореть. Наверное, поэтому Марька и нужна ему. Чтобы заставлять чувствовать, жить, видеть яркие краски.

— Если нетрудно, — отвечаю и перехватываю тряпки, пытающиеся расползтись в стороны.

Мы отходим в сторону, где между голых кустов сирени располагается костровище. Маг парой движений рук собирает с округи опавшие с деревьев ветки. Сейчас, после дождей они еще сырые и к тому же побитые ночными морозами, но магическое пламя возьмет и не такое. Через десять минут огонь постепенно разгорается и даже начинает греть. Я складываю вещи прямо на землю и по одной начинаю подбрасывать в костер. Гореть будет долго, и надо проверить, чтобы в золе не осталось лоскутков.

Как правило, старые вещи сжигают перед весенним равноденствием. Весна всегда приносит ощущение обновления, тепла, и инстинктивно хочется избавиться от всего старого и надоевшего, освободить место для нового. Но что делать, если до весны еще слишком долго, а место требуется уже сейчас?

Я сижу на скамейке, вытянув ноги к огню, и смотрю на извивающиеся языки пламени. Деметрий присаживается рядом и молчит. Думает о чем-то своем. Нам спокойно молчать вместе. И тишина вокруг мирная. Без упреков, недопониманий и злости. Многое изменилось за шесть недель. И изменится еще… Четыре года в жизни мага — всего лишь песчинка. Рано или поздно они забудутся. Возможно, поблекнут также, как и память до. Или же наоборот станут ярче и будут преследовать меня до самой смерти. Нет, я не позволю своему покойному муженьку портить мне жизнь. Справлюсь. Смогла убить его, избавлюсь и от памяти о нем.

Огонь полыхает жарко, поедая мое прошлое… Почему-то мне казалось, если найти противоядие — воспоминания вернутся. Но они остались такими же поблекшими с темными провалами и отдельными яркими вспышками. Назад дороги нет. Лишнее подтверждение. И перед глазами встает ночь после моего возвращения. Тогда я тоже горела.

Не знаю, почему так все получилось… То ли от того, что Ивар умер, и в привязках произошли изменения, то ли просто подошел определенный срок… Я горела. Полыхала не хуже костра передо мной. Не буквально, конечно. Но мне казалось, что кожа плавится от жара, а волосы потрескивают. Я вцеплялась в простыни и выгибалась от боли, пытаясь заглушить ее, сбежать от ощущений. И каждый раз, в полубреду открывая глаза, видела перед собой Илея.

— Дыши, Афия. Дыши, — говорил он, не торопясь вмешиваться.

Не знаю, что происходило с моей аурой, но он смотрел пристально, внимательно, наверное, даже не моргал, чтобы не пропустить что-то важное. Потом наступило облегчение. Или перерыв. Целитель успел влить в меня какую-то жидкость, и сознание радостно рухнуло в темноту. Сплошную черноту, где нет звуков, запахов, ощущений и видений. Ничего. Только спасительное беспамятство. Забвение, из которого я совсем не хотела выплывать.

Пришлось. Но новое восстановление оказалось проще. Не было отвратительной слабости, когда тело предает при малейшем движении. Не было боли и тяжести, которые приходится преодолевать, стискивая зубы. Проще. Намного. И теперь в той легкости кажется что-то странное.

Любой другой на моем месте радовался бы, что все так хорошо разрешилось. Марька, например, счастлива, а я стараюсь найти подвох. И отсутствие Олежа только добавляет подозрений. Нет, я не лукавила, когда заявила, что одна ночь ничего не изменит. Меня не обижает, что он не навещал меня в больнице. Скорее здесь чувствуется некоторая недосказанность, нелогичность… Светлый, насколько я его помню, привык доводить дела до конца. И он захотел бы убедиться, что его труды не пропали даром. Сам. Лично.

От дома доносится шорох и звук шагов, к нам неторопливо приближается целительница с плетеной корзинкой в руках. Она подходит и ставит свою ношу на скамейку, достает оттуда бутыль, оплетенную тонким шнурком, стеклянные бокалы. Из-под оберточной бумаги, покрывающей другие свертки в корзинке, доносятся ароматы козьего сыра и поздних яблок.

— Родители прислали, помнится, тебе нравилось их вино.

Вот почему еще она такая довольная. Родители Марикетты живут в юго-западном районе, не на самом побережье, но недалеко от него. Там плодородные земли и холода наступают позже, чем в столице. Отец Марьки занимается ювелирным делом, тихий молчаливый, низкорослый маг, вечно погруженный в себя и задумчиво рисующий эскизы к будущим творениям. Не самый известный мастер, но все же признанный и имеющий определенный успех в некоторых кругах. Его жена занимается домом и садом, тоже маленькая, пухлая волшебница с огненно-рыжими волосами и задорной, теплой улыбкой. Именно она гонит из яблок вино и делает сыр.

Воспоминания об обычной семье магов вызывают улыбку. Наверное, грустную со стороны. Пару раз я гостила у них на каникулах, когда мы еще учились в интернате. Этот кусочек памяти тоже подернут туманом, я уже не помню, что мы творили, только общее ощущение. Мир, тепло, покой… Простое, тихое счастье, которого мне позволили коснуться. Тогда, будучи подростком, я не смогла его оценить. А теперь испытываю укол легкой зависти. Хотела бы я так жить? Не вовремя вспоминается вопрос Виттора. Наверняка он знал про посылку или почувствовал что-то. Не бывает подобных совпадений в нашей жизни. Не бывает.

Деметрий разливает вино по бокалам, мы разворачиваем посылку, сжимаю в руке яблоко, которое кажется теплым. Словно в нем остался осколок солнца. Подношу к лицу и вдыхаю аромат. Никакого вина мне уже не нужно, потому что память пьянит не хуже…

Я вспоминаю сад с раскидистыми яблонями, цветущими вишнями и креслом-качалкой на веранде. Оно легонько поскрипывало, когда ювелир в задумчивости курил трубку. Аромат табака смешивался с запахами трав и цветов, он странно не раздражал, а добавлял перчинки в общую картину. Того, чего мне так не хватало. С тех пор я полюбила запах табака.

Открываю глаза и ощущаю себя старой, даже древней, как небо над головой или земля под ногами. Пью вино. Легкое, сладкое, немного игристое и с мягкой кислинкой. Яблочное. Сыр тает на языке, соленый и комковатый. Как раньше… Марька и Деметрий говорят о каких-то пустяках, но я не слышу. Смотрю на огонь и вспоминаю.

Детский смех и вершину яблони, с которой я свалилась и собрала все нижние ветки спиной… Ветер в волосах и кислый привкус недоспелого вина, которое мы украдкой сцедили из бочки… Речку, которую хотели переплыть, а у Марикетты на середине свело ногу судорогой… Солнце… Яркое и теплое… Обжигающее спину и превращающее волосы в сухую солому с рыжеватым оттенком… Синее-синее небо, казавшееся бесконечным и принадлежащим только нам… Счастье. Абсолютное, безоблачное счастье, которое бывает только в детстве, когда нет условностей и проблем.

Закрываю глаза, залпом осушая бокал. Когда воспоминания стираются и превращаются в пыль, этого не замечаешь. Но когда они вдруг возвращаются… Мне не больно. Нет. Страшно. Потому я больше не чувствую себя той, какой была тогда. Потому что моя память как прочитанная книга. Чужая история, набранная серыми буквами на пожелтевшем листе с иллюстрациями разной степени умелости художника. И что же теперь от меня осталось?

Марька что-то чувствует и оборачивается ко мне. Я, даже не поворачивая головы, знаю, что в ее глазах снова появляется тревога и страх. Она шепотом просит мага уйти, и он почти бесшумно скрывается в кустах и идет к дому.

— Афи… — она садится рядом и кладет руки мне на плечи. — Что случилось?

Я отвечаю. Не знаю почему, но рассказываю ей о Гленже. Слова нехотя идут с языка, и подруга жадно ловит каждое, боясь пошевелиться и спугнуть момент откровенности. Раньше мы могли говорить обо всем. Теперь только о том, что считаем нужным сказать. Повзрослели, наверное…

Когда слова заканчиваются, мы молчим. Я смотрю на костер, в который уже бросили все вещи. Скоро он догорит, и мы отправимся спать.

— Знаешь, — тихо говорит волшебница, — он приходил к тебе. Тогда… После суда над… Анджеем. Ты лежала без сознания долго. Его отправляли на задание, и он пришел. Я тогда не стала вам мешать, ушла.

В ее голосе нет боли или зависти, только грусть. Светлая, как и она сама. Значит, Олеж приходил увидеть меня. Он был на суде. Держал меня, чтобы я не смогла добраться до сына. Отправился со мной за образцом к полю. И не навестил в больнице? Открываю рот, чтобы задать вопрос, но Маря неожиданно продолжает:

— Когда мы тогда забирали тебя от резиденции Совета… Накануне он прислал мне сообщение. Что суд над тобой состоится. И что нужно будет потом тебя забрать…

Зубы смыкаются с тихим клацаньем. И откуда же он мог знать, что я выйду из зала суда живая? Если все прогнозы наверняка говорили об обратном. Если… Вспоминается лицо Брасияна. Бесстрастное, спокойное… Поспешное начало заседания, демонстративное появление Илея. Неожиданное помилование. В лекаре я, допустим, и не сомневалась, но он…

Внутри растекается тяжелое, ледяное чувство. На секунду мне становится нечем дышать, а потом по телу прокатывает волна жара. Что-то все-таки случилось. После всего того, что уже было сделано, он не мог не прийти… Просто не мог. Все меняются. Но кое-что всегда остается прежним. И Олеж слишком ярко это продемонстрировал.

Встаю, мягко освобождаясь от рук Марикетты, стаскиваю с себя куртку и тоже бросаю ее в огонь. Вспомнить прошлое и поскучать о нем я еще успею. Впереди целая зима на бесконечную лень. А сейчас нужно думать о будущем. Раз уж мне подарили шанс его построить. И начну я, пожалуй, с благодарностей…

Глава 3

Всю ночь я почти не сплю. Брожу по комнате, открываю окно, чтобы подышать свежим воздухом, присаживаюсь на постель и тут же встаю, не в состоянии оставаться неподвижной. В моей голове теснятся мысли. Одна невероятнее и страшнее другой. Я отбрасываю фантазию и стараюсь рассуждать здраво, исходя из имеющихся фактов. А факты — вещь упрямая. И картина выходит предельно странная.

Олеж знал, что меня помилуют. Организовал передачу в надежные руки. Марикетта — единственная, кто действительно мог откликнуться, и, несмотря на явно сложные отношения с ней, он отправил сообщение. Явился на суд, видел, как я сажусь в мобиль. Пришел на нашу тренировку с Деметрием. Вызвал на учебный бой…

Тот удар под дых и страх в его глазах. Неуловимый, быстрый, но явный. «Афия, посмотри на меня. Где больно? Ребра целы?» Тогда я не могла его прочитать. Но теперь каменное выражение лица кажется более понятным. Страх. Досада на себя за то, что причинил боль. Желание все исправить.

Гоню мысли прочь, откладывая анализ на потом, и возвращаюсь к фактам.

Маг снова прибыл на суд. И наш бой был уже не учебным. Но почему мне кажется, что тот выстрел заставил его пересмотреть свое мнение? Что до него Олеж сдерживался? А затем… «Тэль! Перестань! Я же тебе руку сломаю!» Он не хотел меня калечить. И навестил в больнице. Я помню те ощущения. Прикосновения, чей-то шепот, горечь на губах. И запах табака… Смутный, едва уловимый.

Две недели моего противного восстановления и отправка в Гленж, куда он снова пошел со мной, хотя имел право на отдых. Полное право. И никто не стал бы его принуждать. Его поведение в первые дни. Отстраненное наблюдение, спокойствие. Наш очередной бой — шанс сблизиться перед серьезными проблемами. Он хотел повернуться ко мне спиной. И ведь смог. Позволил мне прикрывать его. Так или иначе…

Закрываю окно. В комнате становится слишком холодно. Или меня знобит? Забираюсь на кровать с ногами и кутаюсь в одеяло по самый подбородок. Мысли бегут дальше…

Та ночь ничего не изменила для нас обоих. Для меня, потому что я стала чересчур цинична, для него… А менялось ли для Олежа что-то вообще за прошедшие годы? Его связь с Марикеттой ни о чем не говорит. Она сама призналась, что чувствовала себя лишь заменой. И наверняка недалеко ушла от истины. А если так, то… Дальше в голове воцаряется хаос из образов и ощущений.

Не верю. Не может быть, чтобы чувства, жившие в нем когда-то, остались прежними. Память? Да. Чувство вины? Безусловно. Для светлых угрызения совести не пустой звук. Но только ли ими продиктовано его поведение? Есть что-то еще? Не знаю. И не верю. Так не бывает. Не в нашей жизни. Не в этом мире. Не для нас с ним.

Во мне кипит злость. Иррациональная, не поддающаяся контролю и объяснениям. Будь маг рядом, я с удовольствием впечатала бы его в стену. Со своим проклятым светлым благородством и желанием помочь он смешал все мои мысли и выкладки. Всегда есть вероятность ошибки. Но сейчас, снова и снова прокручивая в голове факты, я понимаю, что вряд ли сделала неверные выводы. Хотя ответ на один вопрос я все же хочу получить. Зачем? Зачем он делал все это? Зачем?

В таком положении я и встречаю рассвет. Когда свет в комнате становится серым, встаю и принимаюсь за утренний комплекс упражнений. Физическая нагрузка помогает упорядочить мысли, понять, что первостепенно, а что нет, продумать план действий. И с каждым новым упражнением внутри крепнет уверенность в одном — что-то уже случилось. Нельзя безнаказанно вмешиваться в игры принявших Абсолют. Мое предчувствие уже не отдает холодом где-то внутри, оно занимает мрачный, темный угол гнетущего ожидания и осознания — исправить уже ничего нельзя. Вот и настоящая причина моей злости. Бессилие. Невозможность повлиять на события, а только покориться им. И кто бы знал, как я это ненавижу.

После завтрака я обращаюсь к Деметрию с просьбой отвести меня в город. У Марикетты сегодня выходной, и наверняка у мага были совершенно иные планы, но, услышав мой тон, он почти сразу соглашается и идет готовить мобиль. А я одеваюсь, выбирая наряд из привезенных вчера вещей. Тонкий вязаный свитер бирюзового цвета, свободные черные брюки, кашемировый шарф, полусапожки, кожаная куртка на утепленной подкладке, перчатки. Подруга хмуро наблюдает за моими сборами и кусает губы. Она хочет поехать с нами, но знает, что я сама позвала бы ее, если бы хотела. Молчит. Вглядывается в мою ауру, отыскивая там подсказки, но все тщетно. Я умею себя контролировать. Достаточно, чтобы даже близкие не узнали моих мыслей. И Марька смиряется.

— Будь осторожнее, — шепчет она у самых дверей и порывисто меня обнимает, обдавая цветочным ароматом.

— Как всегда, — вяло откликаюсь и сажусь на переднее сидение рядом с водителем.

Как только мы выезжаем на трассу, ведущую в столицу, я решаюсь заговорить.

— У меня есть еще одна просьба.

Бывший однокурсник бросает на меня короткий оценивающий взгляд.

— Слушаю.

— Ты сможешь найти Олежа?

В салоне воцаряется поразительная тишина. На построение фразы и ее озвучивание уходит почти все мое самообладание. Столько же сил требуется Деметрию, чтобы не уставиться на меня и не потребовать объяснений немедленно. Некоторое время мы оба молчим. Я смотрю прямо перед собой на дорогу и делаю вид, что все в порядке, а маг просчитывает варианты. Я буквально слышу, как у него в голове проносятся мысли, составляется мгновенный анализ и формируется решение. Все тоже самое, что творилось со мной ночью.

— Есть встречное предложение, — неожиданно говорит он. — Виттор хочет проверить реакцию твоих недоброжелателей. Если я высажу тебя в городе и отъеду на пару часов — сможешь сориентироваться?

По моим губам пробегает понимающая усмешка. При таком раскладе ему не придется таскать меня за собой по разным адресам и в то же время объяснять кому-то свое отсутствие как наблюдателя. А один дипломат быстро соберет информацию, чем со мной.

— Наблюдатели останутся?

— Двое-трое. На расстоянии.

— Согласна.

Мне не страшно. Нет, я вовсе не доверяю своим телохранителям. Скорее страх смерти стал чем-то чересчур обыденным, чтобы уделять ему внимание. К тому же оделась я в любом случае из расчета на «теплую» встречу. И то, что удастся остаться в сравнительном одиночестве, только радует. Неизвестно, когда еще появится случай.

Скорость мобиля немного снижается. Деметрий наверняка связывается с кем-то из сопровождения, чтобы уточнить расстановку сил и уточнить инструкции на случай нападения. Вынимаю из внутреннего кармана фон и касаюсь пальцами экрана. Эта модель настроена на отпечаток ауры и в руках других магов бесполезна. Если конечно какой-нибудь изобретатель не изменит магические настройки. Некоторое время копаюсь в неудобном меню, но все-таки нахожу доступ к магическому полю. Если у меня появилась пара свободных часов, стоит узнать, что происходит в столице.

Новостная сводка радует прогнозом погоды: пасмурно, сухо и не слишком холодно. После постоянных дождей и ночных заморозков уже прекрасно. Дальше идут перечисления каких-то мелких событий вчерашнего дня. Пропускаю. «Столичные забавы». Красиво оформленная яркая надпись посреди серого текста невольно привлекает внимание. Как будто специально для меня выделили. Отмахиваюсь от параноидальных мыслей и погружаюсь в изучение короткого текста.

Все оказывается просто. Примерно посредине между осенним равноденствием и зимним солнцестоянием проходит ежегодная столичная ярмарка, на которую стекаются гости и торговцы со всего материка. Время удобное. Заготовки уже сделаны, дороги еще не завалены снегом, зимняя лень проснуться пока не успела, и хочется чем-то разнообразить череду серых дней и уныния. На юге осень немного другая, но даже там в это время предпочитают сменить обстановку.

Ярмарка длиться недели две или три. В одном из районов города отгораживают несколько небольших улочек, натягивают тенты прямо между домами, и приезжие маги начинают делить между собой места и выставлять товары. Где-то съедобные, где-то красивые, где-то полезные, где-то редкие… Ничего запретного. Ярмарку курируют оба Совета. И, пожалуй, это один из тех редких случаев, когда темные и светлые боевые маги работают вместе.

Невольно усмехаюсь. Кажется, будет весело. Судя по объявлению, официальное открытие назначено на завтра, но большая часть торговцев наверняка уже приехала, при желании в ярмарочный квартал можно заглянуть и сегодня. Посетителей будет не так много и моим наблюдателям не придется особенно нервничать.

— Закинешь меня на ярмарку? — разворачиваю к Деметрию экран фона, чтобы он понял, о чем я говорю.

На лице дипломата мелькает выражение досады. Следить за подопечным в толпе крайне неудобно, особенно издалека и тем более с моей подготовкой. Он окидывает меня мрачным взглядом и разворачивается к лобовому стеклу.

— Ты же понимаешь, что Виттор меня удавит, если что-то случится на ярмарке?

Сдерживать усмешку уже не получается. Конечно, понимаю. Более того, охрана мероприятия уже наверняка на месте, и темным тоже придется позаботиться о моем благополучии, если они не хотят конфликта. Одно дело незаметно в толпе воткнуть мне в руку иголку с каким-нибудь смертельным проклятием. И совершенно другое — нападать на незаполненном пространстве под перекрестными взглядами охраны. День обещает быть прекрасным…

Деметрий высаживает меня у самого начала ярмарочного квартала и уезжает. Предварительно успев прочитать мне короткую лекцию о безопасности и проверить, не забыла ли я, как быстро вызвать его при помощи фона. К своим обязанностям он относится ответственно. Или же переживает за сохранность ярмарки. В данном случае не уверена, что ему важнее. К тому же в одном из карманов куртки теперь лежит тонкая круглая пластинка и изображением весов — амулет, позволяющий списывать и начислять МДЕ. Сейчас там какая-то смешная сумма на карманные расходы. На пару часов хватит.

Оглядываюсь по сторонам, присматриваясь к ближайшим переулкам, прикрываю глаза, запрокидывая голову и якобы ловя солнечные лучи. Прислушиваюсь к ощущениям. Наблюдателей все-таки трое. Один уже где-то в ярмарочных рядах, и еще двое на разной степени удаления в переулках. Смотрят пристально, но без особого невроза. Пока. Последние кварталы по городу мы скорее ползли, нежели ехали, чтобы дать боевикам возможность занять выгодные позиции. Они успели воспользоваться своим преимуществом. Что ж… Раз они готовы, пора начинать.

Углубляюсь в торговые ряды. Последний раз я была здесь на седьмом курсе. Вместе с Олежем. Воспоминание всплывает внезапно и легко, навеянное ароматами сдобы от ближайшего прилавка, яркостью тончайших тканей, привезенных с востока и приглушенным гомоном, сопровождающим самое начало дня. Здесь почти пусто, слишком рано для похода за покупками, и продавцы ленятся торопиться. У них еще будет время, чтобы разложить товар и разрекламировать его покупателям. Они общаются между собой, попивая чай из объемных кружек и обмениваясь только что испеченной сдобой. Тогда было также…

Мы пришли на ярмарку в выходной. Ранним утром после долгой и бессонной ночи. Рассеянные, уставшие и безмятежно счастливые… Та усталость была приятна. Она не давила к земле, а наоборот дарила ощущение легкости и задержавшегося праздника. Вернувшегося тепла. Мы бродили между рядами, не особенно присматриваясь к товарам. Нам было все равно, где поводить время, главное, чтобы вместе. И мы держались за руки, обменивались короткими фразами, иногда останавливались, чтобы посмотреть на какую-нибудь диковину, и двигались дальше.

Я вздрагиваю от громкого смеха рядом и возвращаюсь в настоящее. Торговцы привычны к любым покупателям и на мою метку в ауре внимания не обращают. Скользят взглядом по фигуре с любопытством, но заговорить не пытаются, общаясь между собой. Отворачиваюсь от них и иду дальше. Покупать ничего не хочется, и вся прогулка в общем-то затеяна совершенно с другой целью, но я все равно притормаживаю у некоторых прилавков и присматриваюсь к товару. Считаю количество взглядов, прислушиваюсь к разговорам, жду подвоха или знака. Дожидаюсь…

Темная палатка, похожая на шатер из Средних веков, затерялась между двумя прилавками. На одном продают пряности вперемешку с засушенными насекомыми и различными конечностями земноводных, на другом разливают горячий глинтвейн, чай и сбитень. Аромат трав и пряностей кружит голову, но сквозь него пробивается едва уловимый запах пыли и старости. Древности. Тайны.

Я знаю, кто обитает в палатке. Однажды уже встречала ее, не на ярмарке, в другом месте. Но тогда… Тогда узнала кое-что. Делаю два шага и протягиваю руку к шелковому пологу. Не думала, что когда-то снова окажусь столь близко к тайне. Но не зря же она оказалась у меня на пути… Случайностей вообще не бывает. Отбрасываю тяжелую ткань и захожу внутрь.

Глава 4

В шатре темно. Мрак разгоняют свечи, расставленные на полу, столе, специальных подставках. Здесь мало мебели. Три кресла, круглый стол, полки с различными склянками и мелкой ерундой для отвлечения глаз. С противоположной стороны еще один полог, ведущий во внутреннюю часть. Он тоже откидывается и в переднюю проходит гадалка.

— Давно не виделись, княгиня. Вижу, мое предсказание сбылось?

Она стара, но крепка. Фигура классической груши с оплывшим животом и бедрами. Смуглая кожа, покрытая глубокими морщинами и затвердевшая от ветров, бушующих на северо-востоке. Черные, прямые волосы, в беспорядке свисающие до обвисшей груди, подведенные темные глаза насыщенного кофейного цвета. Потрескавшиеся губы расплываются в улыбке, обнажая пожелтевшие крупные зубы. На волшебнице просторный темно-синий балахон, подпоясанный широким ремнем, похожим на те, что носят целители. Она — нейтралка, которая давно перешагнула порог своего трехсотлетия и все еще жива только благодаря дару, передающемуся в ее роду. Пока не родится следующая гадалка и не войдет в силу, старая не может умереть. Больше похоже на проклятие, нежели на подарок.

— Смотря, как его трактовать, — прохожу к столу, расстегивая куртку и ослабляя шарф. Здесь слишком душно, чтобы оставаться в верхней одежде.

Она усмехается и делает приглашающий жест, а сама занимает одно из кресел. Сажусь, не спуская с нее глаз. Обычно маги презирают гадание. Карты, внутренности животных, приметы — общепризнанная чушь, не имеющая под собой практического обоснования и пришедшая из темных времен еще до катастрофы, после которой у нас появилась магия. Разными вариантами гаданий балуется в основном молодежь. Юные волшебницы на зимнее солнцестояние собираются вместе, чтобы узнать о любви или о том, какой стезе себя посвятить. О чем еще думают до двадцати пяти? С возрастом тяга ко всякого рода ритуалам уходит. Нас учат доверять интуиции, предчувствиям, отдельно просчитывать вероятности развития событий. Последним занимаются те, у кого соответствующий склад ума и имеется огромный запас терпения или же природная склонность к предвидению, как у Гипноса. Но иногда встречаются вот такие самородки…

— Я обещала тебе многие беды и испытания, — говорит гадалка, и в ее руках появляется старая колода карт, которые она медленно мешает, — искушение, тяжелый выбор, который может привести к смерти, и шанс спастись благодаря сделке, ключ к которой нужно искать в прошлом. Разве я ошиблась?

Нет. Раннавель-шэи-Иссор никогда не ошибается. Это имя ее рода — единственного, который можно проследить до войны, даже до катастрофы. О нем нам рассказывали в интернате на истории. Точнее о них. О всех гадалках Раннавель-шэи-Иссор. Встретить одну из них считается большой удачей, потому что гадалки всегда в пути и редко подолгу останавливаются на одном месте. И когда одна из них появилась у передо мной, я даже подумать не могла, что встретила живую легенду.

— Ты лучше меня знаешь, что не ошиблась, ведь я все еще жива. И мы снова встретились.

— Встречи со мной не бывают случайными, княгиня. Разложить тебе карты?

Она протягивает колоду, гипнотизируя меня взглядом, и я снимаю часть верхних карт, позволяя ей преступить. Карты тоже своеобразный амулет. Для правдивого гадания хватит одного прикосновения. Мгновение считывания ауры. А дальше… То, что не подлежит никаким объяснениям.

В прошлый раз мы встретились еще перед моей свадьбой с Иваром. Я шла по центральному парку, как вдруг меня окликнула незнакомая волшебница и едва ли не силком усадила на скамейку рядом с собой, чтобы погадать. Только когда она закончила говорить и ушла, я поняла, с кем мне довелось встретиться. По сравнению с той встречей, наш разговор сейчас — верх обыденности.

Карты ложатся на стол рубашкой вверх, образуя замысловатую фигуру. Всего тринадцать. Очередной символизм, на котором, если верить истории, были построены все древние верования. Гадания любят привязывать к таким мелочам. Волшебница откладывает колоду в сторону и начинает по одной переворачивать карты, вглядываясь в открывающиеся рисунки. Я тоже смотрю.

Эту колоду знает каждая, кто когда-либо гадал. Пять мастей — Рассвет, Полдень, Закат, Ночь и Сумерки или Тени, как их еще называют. Карты от двойки до десятки рассказывают историю каждой масти. Тузы заменяют единицы и показывают суть масти — беспросветную мглу, полуденное солнце, огненный закат, нежный рассвет и холодный туман. Еще четыре карты олицетворяют персонажей, в каждой масти по две дамы и два кавалера. Последняя карта показывает место обитания персонажей. Замки или дворцы.

— Вокруг тебя пляшут тени, княгиня, — отмечает она, переворачивая пятую карту серой масти.

Тени. Тайны. Загадки. Скрытые намерения. Неизвестность. Да, вокруг меня много вопросов, связанных как с моим прошлым, так и с будущим. Не говоря уже о настоящем.

— Тебе покровительствует королева Теней, — гадалка показывает еще одну карту. Тонкий профиль женщины, скрытый капюшоном, фигурка, закутанная в шелка, туман, стелящийся под ее ногами. — Она не спешит показаться, но правит тенями, влияет на них. А рядом с ней… — Короткое движение и в верхней части расклада появляется еще одна серая фигура. — …Король. Серый Мастер. Они заодно. Вместе. Но у каждого свои интересы. Сумеречная пара не самая лучшая в раскладе, их намерения туманны, но ты опутана ими, как сетями. Они не отпустят тебя просто так.

— Они хотят меня убить?

Как-то же должны объясняться покушения на меня. Или же Серый Мастер — тот темный, что спас меня перед судом над Анджеем?

— Нет, — гадалка качает головой и гладит карту короля. — Сумерки не испытывают ярко выраженных желаний. Цели убийства у них нет. Если только ты погибнешь случайно.

Значит, заказчик не он. Скорее всего, Король Теней все-таки тот темный. И ему помогает какая-то ведьма. В плане половых признаков карты редко ошибаются. Уже интересно. Пока я размышляю, волшебница открывает еще две карты в правой от меня части.

— А вот и твой убийца. Принц Ночи.

Высокий мужчина в черном, освещенный луной, сжимает в руке длинный нож. Его лицо пересекает глубокий шрам, и весь он похож на наемного убийцу из Средних веков. Жестокий, хладнокровный, беспощадный палач. И рядом с ним еще один знак — шестерка теней, где в сером тумане мелькают обнаженные клинки, и льется кровь.

— Он хочет убить тебя, но ему мешает сумеречная пара. Они дерутся за тебя. Но принц сам не знает, кому бросает вызов. Тени скрыты и от него. — Гадалкаобращается к левой от меня части и также открывает две карты. Ее губы вновь растягиваются в улыбке. Неприятной, но все же отражающей своеобразную радость. — Видишь, княгиня, даже у тебя есть защитник.

Полуденный принц. Рыцарь на коне с открытым забралом и обнаженным мечом в руках. Он уже не юноша, но еще не старик. В его прямом взгляде отражается опыт прожитых лет. Горький, но принесший свои плоды. Я уже видела такие глаза. Рядом с рыцарем туз Рассвета.

— В нем скрыта огромная мощь, которой он еще не владеет. Видишь, Рассвет у него за спиной. Сила Абсолюта, которая рано или поздно придет к нему. Он оберегает тебя. Но сразиться с Ночью и Тенями ему пока не под силу.

И снова я не могу не согласиться. Олеж еще не прошел посвящение, тягаться с истинными темными ему не по плечу. Но все же… Все же он достал противоядие. Помог мне. Спас. Внутри снова вскипает глухая бессильная злость и желание задать пару конкретных вопросов, а еще хорошенько ему врезать за самодеятельность. Спустя пару вдохов гнев отступает. Волшебница открывает две последние карты.

Король Рассвета и десятка заката. Мудрый старец с книгой в руках и алое солнце, освещающее песок и море. Создается ощущение, что кровавые волны омывают берег, на котором разбросано оружие.

— Вмешается Мудрец. Он положит конец распрям. Тебя ожидает передышка, княгиня. Но сначала произойдет что-то важное, связанное со всеми, кто здесь изображен.

— Конец распрям?

— Да, — она кивает и касается карты Принца Ночи. — Мудрец не позволит убить тебя, но ты не узнаешь как. Тени помешают. Они все прячут и сами останутся в тумане. Они умеют ждать. И то, что произойдет, обернут себе на руку. Серый Мастер знает о планах Мудреца. Он давно все рассчитал.

— Зачем я ему?

Мудрец — Илей. Почти наверняка. Он единственный из всех светлых, кто может действительно повлиять на ситуацию. Вопрос только в том, кому он помешает. Как? Если верить гаданию, я ответ уже не узнаю.

— Не знаю… Тени молчат. Только пляшут. И Королева… Она тоже лишь средство. Но не знает об этом.

Прекрасно. Кто-то из темных затеял большую игру со мной в главной роли, взял себе в союзницы ведьму, нашел противника — кого-то еще из темных, и теперь… Что? Ждет ответного хода от светлых. И он будет сделан. Его противника нейтрализуют. А затем успокоятся, если верить тем же картам. Надолго ли?

— Говорят, зима будет холодной…

Раннавель-шэи-Иссор изучает карты, и на губах ее блуждает полубезумная улыбка. Я понимаю между строк. Зима… Значит, зима. А по весне все начнется снова. Покушения? Интриги? Чего мне ждать? В этот раз карты не захотели говорить о будущем, они рассказали о настоящем. И стоит ли просить?

— Что ты еще можешь мне предложить?

Достаю из кармана пластинку с изображением весов и кладу на стол. Волшебница собирает карты и насмешливо смотрит на меня.

— Думаешь, мне нужны эти гроши? Я могла бы быть самой богатой на материке, если бы хотела. Я беру деньги, ваши магические единицы только тогда, когда они мне нужны. Обычно мне дарят подарки. — Она кивает на полки вокруг. — Видишь, вот так меня одаривают за мои предсказания.

— Но ведь я в прошлый раз не заплатила.

Среди темных быстро учишься отдавать долги. Иначе их могут стребовать без твоего согласия.

— Тогда я сама навязала тебе гадание. Не мой выбор. Судьба так решила.

— Судьба?

— Да… Вы, маги, считаете, что управляете своей жизнью, что вы свободны. Но есть то, что сильнее вас. Порой, я смотрю на прохожих и вижу на них особые знаки. Как в картах. Мудрец, Мастер, Рыцарь, Королева… И иногда некоторым из них я должна поведать их судьбу. Эта потребность сильнее жажды или голода. Она должна быть исполнена. Так велит судьба. Поэтому за прошлое гадание ты ничего не должна мне.

— А за сегодняшнее? Или так повелела судьба?

Она чуть склоняет голову к плечу, рассматривая меня с прищуром. Усмехается. Кивает каким-то своим мыслям.

— Судьба… Пообещай мне кое-что.

Пожимаю плечами.

— Я не даю пустых обещаний.

— Да… Пообещай, что поставишь свечку за упокой моей души, когда окажешься в храме… В любом храме.

— В нашем мире храмов не осталось.

— Душе все равно, в каком мире ее отпустят. Обещаешь?

— Обещаю.

Киваю и протягиваю руку, забирая со стола пластинку. Пора уходить. И гадалка кивает на выход, улыбаясь. Прежде чем покинуть шатер я все-таки останавливаюсь. Изнутри пронзает острое ощущение того, что больше я ее не увижу. Никогда. Почему? Не знаю. Хочу обернуться, но в спину летят слова:

— Прощай, княгиня.

Глава 5

Я отхожу от шатра на пару шагов, прежде чем понимаю, что вокруг что-то изменилось. Стало слишком тихо. Слишком… Даже для еще не открытой ярмарки ранним утром. Оглядываюсь, невольно принимая наиболее удачное положение для отражения удара. Отыскиваю взглядом ближайших магов. Они разговаривают, как ни в чем не бывало, но почему-то звуки голосов кажутся мне приглушенными, будто вокруг раскинут купол тишины… А почему, собственно, будто?

Разворачиваюсь и бью кулаком на уровне головы, не особенно раздумывая, куда в итоге попаду. Запястье перехватывают крепкие пальцы, без особого труда удерживая меня на расстоянии.

— Как невоспитанно, княгиня.

Он выглядит так же, как и в нашу первую встречу. Но, по крайней мере, теперь у меня не рябит в глазах от диссонанса магии. Волосы — ярко-рыжее пятно, бирюзовые глаза, резкие черты лица, обветренная кожа с красными пятнами, потрескавшиеся губы. Маска. Иллюзия. Чужая личина, надетая для отвода глаз.

— Кто ты? — шиплю сквозь стиснутые зубы, не торопясь вырывать руку.

— Давай отойдем в сторонку и поговорим как взрослые, — предлагает маг, опускает мое запястье вниз и перехватывает так, что его пальцы переплетаются с моими. — Здесь сейчас будет очень шумно.

Сопротивляться ему в моем положении бессмысленно, и что-то подсказывает, что моя охрана появления еще одного покупателя на ярмарке не заметила. Мы отходим в сторону, встаем за одним из пустых прилавков, и буквально через минуту вокруг шатра начинается паника. Вскидываются продавцы за соседними лотками, один из них забегает в шатер, другой подает световой сигнал тревоги, на который тут же появляются боевики.

— Что произошло?

Мы все еще стоим рука об руку, и нас не замечают. Подходящие ближе маги невольно обходят стороной, даже не задерживая взгляд. Купол не только тишины, но и невнимания. Довольно простые заклинания, действующие в основном на людей. Даже обычный маг способен рассеять их с помощью контр-чар, если только они не созданы принявшим Абсолют.

— Несчастье… Скончалась еще одна Раннавель-шэи-Иссор. Скоропостижно. Не волнуйся, ее преемница уже готова принять наследие предков. Боевые маги передадут ей карты…

— Ты убил ее?

Страха нет, наоборот какое-то запредельное спокойствие и готовность. Ко всему. Что бы сейчас ни произошло, чтобы он ни сделал или ни сказал…

— Нет. Пришло ее время… Оно порой убивает намного беспощаднее, нежели мы.

Вокруг шатра образуется оцепление, боевики вежливо разгоняют любопытных, сдержанно споря между собой. Вечное соперничество Света и Тьмы и здесь берет верх. И рабочая суета похожа на соревнование. Кто первым поймет, что произошло? Кто найдет улики?..

— Что тебе нужно?

— Как много вопросов для одной встречи… — бормочет он. — Может быть, я хотел узнать, помнишь ли ты о долге?

Сжимаю губы. Конечно. Долг. Там, в переулке, он спас мне жизнь, и теперь я обязана сделать то же или же выполнить какое-то условие. Проклятое магическое равновесие…

— Такое не забывают.

Суета перед шатром вдруг приобретает новый оттенок. К одному из магов в оцеплении подходит посетитель ярмарки и что-то быстро и взволнованно говорит, тот обращается куда-то в сторону полога и вот тут начинается веселье…

— Я же говорил, что будет шумно. Тебя потеряли.

— И зачем же ты меня спрятал?

Даже со всеми амулетами и способностями, со специальной подготовкой и врожденными навыками ни один боевой маг не сможет обнаружить замаскированного истинного. И меня вместе с ним.

— Хотел подарить немного свободного времени. Тебя же наверняка терзают вопросы. Гадалка многое рассказала, но не все, и мы оба знаем, где можно найти некоторые ответы…

Он снова искушает меня. Теперь знаниями, а не сыном. Возможностью ускользнуть от наблюдения и призрачным шансом получить информацию. Сволочь.

— С чего мне тебе верить?

— Разве в прошлый раз я солгал?

Мы оба наблюдаем за переполохом вокруг. Кажется, мое исчезновение в контексте смерти предсказательницы выглядит самым жутким образом и переполошило всех: и темных, и светлых. Конечно, ужасная княгиня проклятых, убившая князя. Репутация порой стоит много больше, нежели запрет на магию и опознавательная печать. Не удивлюсь, если кто-то даже выдвинет гипотезу, что именно я убила Раннавель-шэи-Иссор.

— Тьма умеет говорить правду, скрывая истину.

— А Свет? Тебе, видевшей Совет во всем его великолепии, должно быть легко судить о его беспристрастности.

Наш разговор — лишь упражнение в остроумии. Я тяну время, просчитывая варианты и размышляя, стоит ли все-таки рискнуть и отправиться с темным, или же послать его подальше и постараться добраться до боевиков. Ему нужно мое согласие, добровольное. В некоторых моментах это важно. Соглашаться я вовсе не тороплюсь. Сейчас речь не идет о жизни и здоровье моего сына, поэтому разум холоден.

— Откуда мне знать, что по дороге меня не убьют другие темные?

— Разве гадалка не сказала, что мне не нужна твоя смерть?

— Она сказала, что ты легко мной пожертвуешь.

— Не сейчас. Время еще не пришло…

— Многообещающе.

— Зато, честно.

Мы замолкаем, наблюдая за набирающей обороты суетой. Ярмарку уже оцепили, начались первые короткие допросы на месте. Продавцы, видимо, в шоке.

— Чтобы ты не думала о плохом, могу сказать, что часть предсказания уже исполнена. Илей уже договорился на счет твоей жизни. Или договаривается прямо сейчас. Тебе больше ничего не грозит.

Верить ему все еще не хочется, но искушение становится все сильнее. Тем более что в следующий раз шанс остаться без охраны представиться мне не скоро. И Деметрий точно не согласиться отпустить меня туда, где могут быть ответы. Да, сам по себе визит опасен, но кто не играет…

Трясу головой и разворачиваюсь к темному. Ненавижу воздействие на разум. Его сложно определить и еще сложнее блокировать, но у меня богатый опыт.

— Если уж мы говорим откровенно, почему бы тебе не снять маску и не показаться во всей красе?

— Еще не время, к тому же… Тебе уже пора.

Оборачиваюсь и… понимаю, что стою посреди горбатого мостика через небольшую речку, протекающую в восточном районе столицы. Примерно в семи-восьми кварталах от места проведения ярмарки. Перемещение я даже не заметила, что говорит о многом. Оглядываюсь вокруг. Мага уже нет. А в руке, которую он сжимал, остался тонкий металлический ключ. Более чем прозрачный намек.

Дом снаружи совсем не изменился. Двухэтажное здание бледно-желтого цвета, расположенное прямо посреди парка. В радиусе пятидесяти метров нет ни одного жилого строения. Этот район считается привилегированным. Жилая полоса в зеленой зоне для тех, кто любит комфорт и должен находиться как можно ближе к столице. Летом окна второго этажа полностью закрывают кроны деревьев, ветки лезут на открытые балконы с витыми перилами и заглядывают в комнаты. В отличие от коттеджей в поселке для боевиков, здесь здания поделены горизонтально. Каждый этаж для отдельного хозяина. Мы жили на втором…

Подхожу к невысокому крыльцу и поднимаюсь по каменным ступенькам. Сейчас дом пустует, а квартира князя опечатана. Не знаю, кому принадлежит первый этаж, хозяин здесь ни разу не появлялся, а после фейерверка месячной давности не появится точно. По крайней мере, пока не утихнут слухи. Запасной ключ от входной двери спрятан за выступом справа. Засовываю туда ладонь, нахожу щель и вытаскиваю старинный, тяжелый ключ из червленого серебра. Боевиков вход в здание волновал мало, поэтому тайник они искать не стали. К чему потом разбираться с кем-то влиятельным, если он не сможет попасть на собственную территорию?

Ключ идеально подходит к замку. Громоздкому, почерневшему от времени и магии, украшенному различными знаками и рисунками. Никакой другой защиты от воров или хулиганов здесь и не нужно, такие артефакты вполне справляются сами. Дважды поворачиваю ключ влево, тяну ручку на себя и захожу внутрь. Дверь оставляю приоткрытой. Обойти сигнализацию мне не удастся, охрана прибудет сюда по тревоге, и не стоит портить замок попытками взлома.

Светлый холл с уходящей вверх лестницей встречает меня оглушительной тишиной. Окна тоже непростые. С похожими замками на каждом. Идеальная звукоизоляция. Поднимаюсь вверх по старинным ступеням из темного дерева. Пальцы скользят по перилам, привычно ощущая их гладкость. Они отполированы временем и сотнями прикосновений. Весь дом как будто дремлет, но даже сквозь дрему наблюдает за одним из гостей. Говорят, что такие здания, построенные больше пятисот лет назад, сами по себе являются артефактами. И возможно, у них даже есть душа…

На лестничном пролете второго этажа только одна дверь, ключ от которой у меня в руке. Не знаю, где раздобыл его темный, но слишком хорошо помню его вес и форму, чтобы ошибиться. Да, четыре года все же не шутка. Он входит в замочную скважину с еле слышным скрежетом — здесь замки попроще и уже с современными магическими укреплениями. Делаю глубокий вдох и на выдохе поворачиваю ключ. Один оборот вправо. Дверь открывается, и откуда-то с улицы доносится приглушенный вой сирены. Периметр нарушен. Сигнал отправлен боевикам. У меня есть десять минут, может, чуть больше…

Эту дверь я тоже не закрываю до конца. Не нужно. Прохожу в коридор. Вой доносится справа. Именно там расположена наша спальня, окно в которой выбило заклинанием. Его так и не вставили. Поворачиваю налево, открываю дверь в торце. Кухня. Просторная светлая кухня, аркой соединенная со столовой. Здесь все перевернуто. Дверцы распахнуты, полки пусты. Холодильная камера отключена, как и нагревательные элементы. Ничего удивительного. Алхимики вынесли все ингредиенты, вызвавшие опасения.

Разворачиваюсь и иду в противоположную сторону, по дороге открывая двери. Самая большая комната — гостиная. Она проходная. Отсюда можно попасть в детскую и нашу спальню, у каждой из которых своя отдельная ванная. Пока прохожу мимо. Дальше по коридору кабинет Ивара. Здесь также царит хаос. Ни одной личной вещи — все изъято в схрон. Окидываю помещение коротким взглядом и ухожу.

Я сама не знаю, что ищу. Какую-то мелочь, вещицу, несоответствие… Что-то странное или же наоборот закономерное. Но что-то должно быть. Что-то…

Возвращаюсь к гостиной. Из всех комнат она выглядит наиболее приемлемо. Не хватает мелких вещиц на полках, снимков в рамках, некоторых книг. Но мебель стоит на своих местах, что уже немало. Проходя мимо распахнутой двери, заглядываю в детскую. Она практически пуста. Все вещи Анджея забрали вместе с ним. Большую часть наверняка сожгли, а какие-то игрушки отправили вместе с ним в Гленж. Сердце снова колет иголкой воспоминаний.

…Той ночью он так и не проснулся. Мы обошлись без долгих прощаний и лишних слез. Я достала из детского шкафа собранную заранее сумку с вещами первой необходимости. Переодела сына и с рук на руки отдала его Виттору. Пальцы дрожали, а зубы пришлось сцепить намертво. Никому на свете я не пожелала бы отдавать своего ребенка добровольно. Но не по собственному желанию, а по необходимости…

Отмахиваюсь от воспоминаний и подхожу к нашей спальне. Вой сирены стих. Странно. Боевики в таком случае уже должны быть здесь, но в доме не раздается ни звука. Неважно. Все равно рано или поздно они приедут. Здесь все немного лучше, чем я помню. Нет жуткой застывшей статуи из оплавленного камня, нет осколков на полу. Стекла в окне тоже нет, но и неровные края отсутствуют. На постели нет белья, осталась только деревянная рама кровати. Тумбы с двух сторон от нее с раскрытыми дверцами. Пустой шкаф. Зеркало…

Оно привлекает мое внимание больше всего остального. Я помню звон осколков, летящих на пол. Помню, как оно разлетелось вдребезги. Но теперь старинное зеркало в тяжелой раме целое. Оно отражает всю комнату и меня, медленно подходящую ближе. Вот оно… То, что я искала. Не ответ, о котором говорил темный. Подсказка. Протягиваю руку к идеальной глади и замираю на мгновение. Они наверняка знали, что я вернусь сюда. Преступника порой тянет на место преступления. И просчитать мое возвращение вовсе не сложно. И, пожалуй, меня захотели бы убить. Здесь. Это было бы символично. Но страха все еще нет.

Отбрасываю сомнения, тянусь к зеркалу. И вздрагиваю от резкого окрика:

— Тебе совсем жить надоело?!

Глава 6

Поворачиваю голову на звук. Он стоит в дверном проеме, занимая едва ли не все свободное пространство. Распахнутая куртка, взъерошенные волосы, темные брюки и тонкий свитер, в котором сейчас наверняка прохладно, но магу все равно… От него веет едва сдерживаемым гневом и силой. Странно, но с нашей последней встречи ее стало будто бы больше. Или он ослабил контроль?

— Значит, мне нужно пропасть и оказаться в опасной ситуации, чтобы ты пришел?

Олеж будто разом утрачивает половину иголок. Долго выдыхает, прикрывает глаза и замирает на пару секунд. А я понимаю, что злость на него тоже улеглась. И мне не хочется сыпать упреками и обвинениями. Почему? Не знаю. Он снова смотрит на меня. Контроль явно вернулся, и гнев немного утих.

— Что произошло на ярмарке?

Я медлю, прежде чем ответить. Рассказать правду или солгать? Не договорить? Путешествие в Гленж оставило свои следы. Раньше я постаралась бы умолчать, но теперь…

— Гадалка предсказала мне будущее. Потом появился темный, который был на месте нападения… Тогда, перед судом над Анджеем.

Если он так лезет в мою жизнь, должен знать все подробности дела. И, судя по реакции, боевик все понимает. Взгляд становится профессионально-цепким и пристальным.

— Что ему нужно?

— Передал мне ключ от квартиры.

— И все?

— Намекнул про долг…

Олеж плотно сжимает губы и оглядывает комнату. Он верит мне, и это важно. Значит, не зря я не стала врать, не зря было то путешествие. Доверие между нами, если и не стало крепким, то хотя бы появилось.

— Что ты хотела здесь найти?

— Что-нибудь, — перевожу взгляд на зеркало, к которому все еще протянута ладонь. — Подсказку. Послание.

— Оно может быть смертельным.

— Проверим?

Прежде, чем он успевает возразить, касаюсь пальцами холодной поверхности и отступаю на шаг. По зеркалу мгновенно пробегают мелкие трещины, и оно водопадом осколков осыпается на пол и растекается мерцающей лужицей, переливаясь сотнями отблесков. Еще через секунду из блестящей крошки, действительно напоминающей воду, образуется замысловатый узор. Отточенные зеркальные росчерки на темном фоне пола.

Опускаюсь на корточки, чтобы лучше рассмотреть детали. В магии всегда важны мелочи.

— Что это?

Маг подходит ближе и замирает рядом. Я ощущаю его присутствие слишком остро. Тепло, идущее от тела, запах табака, кожи, ветра… Краем глаза замечаю почти не запылившиеся ботинки. Неужели ехал на мобиле? Или же находился неподалеку? Вряд ли, на подошве не заметна земля, а по такой погоде сложно не испачкать обувь.

— Ведьминские чары.

Протягиваю руку к узору и пальцами обвожу контур, не касаясь рисунка. Стараюсь запомнить. Понять, как именно его изобразили и кто. Подобная магия всегда несет личный отпечаток. И будь у меня силы, я бы смогла понять, кто оставил послание. Но…

— Чувствуешь что-нибудь?

— Ничего, — в голосе Олежа слышится легкая досада. Да, именно за такие фокусы ведьм и не любят. Их магия вплетается в саму суть мироздания и крайне тяжело отделима от нее. — Тогда, во время нападения… Там находился не только темный. Кто-то из ведьм поставил паутинку на основной дороге, ведущей к месту происшествия. Я только чудом не влетел в нее.

Паутинка. Интересно. Значит, сумеречная пара действует заодно. Колдун и ведьма. Но кто? Коротко ударяю пальцами по узору, и он тут же пропадает, буквально впитываясь в пол. И все. Никаких следов, никаких последствий. Выпрямляюсь в полный рост и поворачиваюсь к мужчине.

— Паутинка потом тоже пропала, да?

Он напряженно кивает.

— Мы не знаем, кто ее оставил. Виттор выдал мне материалы по ведьмам — примеры узоров, плетений, куски рисунков. Он сказал искать личную подпись.

— Но ты так и не смог вспомнить…

— Да.

Неудивительно. Все истинные умеют прятать свою индивидуальность. Даже я за три с половиной года замужества не смогла узнать о них чего-то важного. Хотя, конечно, некоторые наблюдения имеются. Но их мало. Слишком мало, чтобы делать выводы. Сделать паутинку могла любая. Ферда, Чума, Шайен, Изабель… Четыре, если не считать жен князей, которые, используя чужую заготовку, также могли бы наплести что-то свое.

— Она хотела притормозить появление стражей. И твое… Выиграть время для колдуна. Пожелай убить — ты бы здесь не стоял.

Он хмурится, но кивает. Если верить гаданию, Королева Теней преследует свои цели, но почему-то мне не кажется, что ей нужны смерти. Слишком много осторожности. Уже кое-что…

— Что тебе сказала Раннавель-шэи-Иссор? — прерывает мои размышления боевик. В его голосе слышится волнение и тщательно спрятанный искренний интерес.

— Ничего особенного, — вглядываюсь в его лицо, пытаясь понять, почему он не приходил так долго. Что его удержало, если все видимые признаки говорят о том, что Олеж хочет быть здесь? Со мной… — По ее словам меня ждет перерыв. Кусочек спокойной жизни. Видимо, ближайшее время тебе не придется со мной нянчиться.

Шпилька срывается с губ сама собой. Выражение его лица не меняется, но в глазах мелькает странный огонек. Усмешка.

— И кто же сказал, что я с тобой нянчусь?

— Сопоставила некоторые факты. Марька кое-что рассказала.

Он не отвечает, и мы молчим. Внутри просыпается уснувшая злость. Он столько сделал для меня, даже примчался сюда, хотя не появлялся столько времени и наверняка по серьезным причинам. Ради чего? Даже самой себе мне сложно признаться, что я поддалась на провокацию темного отчасти, чтобы проверить — придет Олеж или нет. Проверила. И чего добилась?

— Зачем?

Вопрос звучит жестко. И маг вновь не хочет отвечать. Он отходит в сторону, обходит комнату, не касаясь мебели. Останавливается у окна, с которого сняли занавески. Смотрит на улицу. Молчит. Я наблюдаю за ним, ожидая ответ. Мне важно его получить. Необходимо. Но вместо этого, боевик заговаривает о другом:

— Я видел твоего сына.

Все мысли мгновенно вылетают у меня из головы, вытесненные волной удивления, смятения, тревоги и надежды. Невольно подаюсь вперед, едва сдерживаясь, чтобы удержаться на месте.

— Как он? — голос хрипит, и вряд ли я сейчас владею собой.

— Все хорошо. — Боевик смотрит на меняспокойно и уверенно, будто пытается через взгляд донести все мысли. — Он здоров, сыт и не выглядит несчастным. Задумчивый, мало говорит. Очень серьезный…

Жадно впитываю каждое слово, борясь с желанием вцепиться в его куртку и встряхнуть, чтобы заставить говорить еще.

— О нем заботятся. Профессиональная няня. Он в безопасности. Темные его не найдут, а светлые не тронут. С момента переноса его никто не навещал. Даже наблюдатели близко не приближаются. Его не пугали и не пытаются изучать.

Он пытается меня успокоить, поэтому использует короткие фразы и тихий, убедительный тон. Действует плохо, но постепенно контроль возвращается.

— Он… ты с ним разговаривал?

Соображаю плохо, поэтому переспрашиваю.

— Да, — терпеливо говорит маг. — Он спрашивал о тебе.

— И… что ты… сказал?

В груди становится тесно. Поднимается буря. Я хочу к нему, к своему мальчику. Обнять его, убедиться, что все хорошо. И никогда больше не отпускать. Никогда.

— Что ты обязательно к нему придешь. И что ты его любишь. Очень любишь.

Закрываю глаза и глубоко судорожно дышу, сдерживая эмоции. Сдержаться тяжело, в сердце колет, и руки сами сжимаются в кулаки. Меня потряхивает от напряжения. Тоску по сыну удается заглушить только повседневными делами, забить голову посторонними мыслями и планами. Не думать о нем. Не вспоминать. А сейчас все вышло наружу. Мне больно, но я терплю, потому что знаю, что поступила верно. Так или иначе, ему лучше быть подальше от меня. Последняя мысль и возвращает мне контроль и спокойствие. Так лучше. Лучше. Не будь проклятой привязки и экспериментов Ивара, я бы никогда его не отпустила. Но сейчас иного пути нет.

— Спасибо…

— Не стоит…

Наши ответы одинаково хриплые. Тяжелые, будто брошенные камни. Открываю глаза и вижу, что пальцы боевика сжимают подоконник до белизны. А сам он смотрит в окно, стиснув зубы. С запозданием понимаю, что ему встречаться с сыном князя — того, кто его едва не убил — вовсе не приятно. Анджей слишком похож на отца. В нем мало от меня, но я надеялась, что природа все же дала ему мой характер и выдержку. Что он сумеет противостоять Тьме, сдержать ее. Пока его будущее еще неизвестно…

— Маря говорила, что ты пытался убить Ивара…

Олеж как-то странно хмыкает, будто сдерживает рвущийся наружу горький смех.

— Убить… Я не пытался его убить. Я пытался выжить.

Значит, слухи как всегда лживы. Кто-то что-то додумал, сочинил, и получилась красивая, но глупая история. Какой же была правда?

— Что произошло на самом деле?

Он оборачивается ко мне, не выпуская из рук подоконник, словно боится сорваться и потерять контроль. Сегодня — день откровений. Болезненных и тяжелых. Слишком много между нами тайн, и вряд ли мы готовы поделиться всеми.

— Неважно… — маг подтверждает мои мысли. — Я не хочу об этом говорить.

— Тогда, может быть, расскажешь, как ты достал противоядие?

Теперь он смеется. Опускает голову, упираясь лбом в стекло и смеется. Тихо, почти неслышно, но мне видится горечь и боль, присыпанная пеплом воспоминаний.

— Ты умеешь задавать неудобные вопросы. Поля больше нет. Я его уничтожил. Поэтому тебе стало легче. Ты больше не привязана к нему.

Я вспоминаю пожар, который чувствовала той ночью. Как сгорала и снова возрождалась. Я помню. И значит, была еще одна привязка, которой теперь нет. И мой долг к Олежу увеличивается снова и снова. Как его отдавать? И что вообще сказать?

— Только не нужно меня благодарить… Ты выполнила за меня мою работу. Убила князя. И все, что я делал после твоего возвращения — только попытка вернуть долг. Ты заслужила спокойную жизнь. На самом деле, намного больше, чем просто покой, но сейчас хотя бы его. Большее я сделать уже не успею.

Некоторое время я перевариваю информацию. Значит, долг. Идиотское светлое благородство и долг, который он себе придумал и решил отдать. Хотя… Если задуматься о законах равновесия, то не так уж он и не прав. Только все равно хочется отвесить увесистый подзатыльник, чтобы мозги встали на место. Останавливает одно…

— Что значит, не успеешь?

И ответ снова вышибает все мысли из головы.

— Сегодня я прохожу посвящение.

Вот уж действительно день откровений…

Глава 7

Посвящение… Неотвратимое будущее, к которому мы шли так долго. Годы учебы, каждый из которых приближал к нему. Безжалостно и неумолимо. Годы после, когда оно действительно было необходимо, но не произошло. И теперь…

— Почему сейчас?

Голос сухой и тихий. Эмоций не осталось. Их сменила память. Серая, тусклая, приправленная горечью, привкус которой появляется во рту. Я помню короткие дни, проведенные вместе и связанные единой канвой ощущений. Что время уходит. Наше время утекает, как вода сквозь пальцы. И теперь то чувство вспоминается внезапно ярко и остро.

— Брасиян решил, что я стал слишком самостоятельным и достаточно избалован Советом, чтобы наконец-то начать нести ответственность за свои действия.

Странная формулировка. Складываю руки на груди, сжимая собственные плечи. Зябко. И хочется укутаться в теплый плед с чашкой чая и какой-нибудь старой книгой, отрешиться от всего мира под шум дождя или треск огня в камине. Старая привычка. Раньше я так переживала любые неприятности.

— Из-за меня?

Он выпрямляется и проводит рукой по лицу, пытаясь стереть печать усталости. Движения скованные, рваные. Это почти незаметно, но я вижу. Слишком хорошо его знаю. Слишком… Он не ответит. Не захочет лгать, а правду я уже озвучила. И мы оба знаем, что он меня ни в чем не винит, и объективно вряд ли я действительно виновата. Олеж сам сделал свой выбор, о котором его никто не просил. Знал, что ничего не получит взамен, но все равно…

— Ты выкупил у него мою жизнь в обмен на свою? На посвящение?

Маг смотрит мне в глаза. Молча. Но так, что лучше бы кричал. И я отчетливо понимаю, что дело вовсе не в придуманном долге, не в том, что я выполнила его работу. Не в чувстве вины. И не в совести. Нет, все гораздо сложнее и проще. Хочется накричать на него. Ударить. Встряхнуть. Вытрясти всю дурь из головы. Но ведь не получится… Светлый слишком упрям, чтобы отступиться от того, что считает верным. И мне нечего дать ему в ответ…

В его глазах что-то мелькает. Быстрое, едва уловимое. Знакомое… Страх. За броней непробиваемого спокойствия и контроля живут вполне обыденные эмоции. Он вовсе не гранитный рыцарь. Бессмертный и неуязвимый. Нет. Он живой, как и все остальные. И однажды нечто подобное уже было. Я вспоминаю…

…Его рассказ о Юте, восхищенные взгляды волшебниц, немного завистливые магов, жалеющих, что не хватило смелости устроиться на корабль. И его рассеянный взгляд, скользящий по лицам. Легкая досада, сдержанная злость. Страх, скрытый глубоко внутри…

Сейчас он тоже боится. Не смерти. Нет. Он пройдет посвящение. Ему хватит сил, чтобы выжить. Но что будет потом? Страх неизвестности пугает гораздо сильнее. Никто не знает, что происходит с истинными в момент соприкосновения с Абсолютом. Что именно меняется в них. А что остается прежним. Каждый переход индивидуален, и по общим данным многие становятся совсем другими. Что-то утрачивают в обмен на силу.

Я знаю, каково это. Потерять себя. Ломаться под чужой волей, ненавидеть всех вокруг, сопротивляться, зная, что все бесполезно. Помню и понимаю. А еще я знаю, что такое быть одному. Один на один с неизвестностью. И ужасом, что больше никогда уже не станешь собой.

Делаю шаг. Второй. Третий… Останавливаюсь, не спуская с него глаз, а затем подхожу вплотную и обнимаю за пояс. Руки смыкаются на пояснице. Прижимаюсь щекой к груди, повернув лицо к окну. Под ухом гулко и мерно бьется сердце. Маг замирает каменным изваянием, боясь пошевелиться и спугнуть момент. А потом долго выдыхает, отпуская скопившееся напряжение, и обнимает меня в ответ. Крепко, но бережно. Даже сейчас он не хочет навредить. «Я бы очень многое отдал, чтобы не причинять тебе боли». Пристраивается подбородком к моему виску. Молчит.

Говорить не о чем. У прощания горький вкус. Кислый. Тяжелый. Болезненный. Прошлый раз, узнав о его задании, я не хотела его отпускать, но все же смирилась. На прощание у нас была целая ночь, и мы оба не сомкнули глаз, стараясь не упустить последние отведенные нам секунды. Страсть. Огонь. Горение. Тогда в них имелся свой смысл. Наверное, с возрастом приходит понимание того, что близость может быть иной. Без пожара, без неутолимой жажды. Крепкое объятие и молчание, в котором слишком много слов. Сейчас у нас нет ночи. Только пара часов, а может и несколько минут, но их хватит, чтобы передать все, что необходимо.

— Страшно? — вопрос-утверждение, почти не требующий ответа. Но он отвечает:

— Безумно. — Ему не стыдно сознаться в собственном страхе. Он никогда не стыдился слабости, считая ее неотъемлемой частью жизни. Может быть, поэтому я его и любила? — Как ты это пережила?

Шепот вплетается в тишину комнаты. Я знаю, о чем он спрашивает. И не хочу отвечать, но слова приходят сами:

— Не знаю… Наверное, ему назло. Я так сильно ненавидела Ивара, что просто не могла сдохнуть и доставить ему радость. Мой рецепт тебе не поможет…

Он сжимает меня крепче, словно боится, что исчезну. Но мне некуда торопиться, и я тоже стискиваю руки сильнее. Тогда, прощаясь с ним, я боролась с желанием сбежать. Предложить ему уйти. Скрыться в одном из миров, забыть обо всем. О равновесии, Абсолютах, истинных и их играх. Забыть. И навсегда остаться вдвоем. Я промолчала. Знала, что он не согласиться. И сейчас то ощущение возвращается. Мне снова хочется сбежать, спрятаться от всего мира и забрать его с собой… Зачем? Хотя бы для того, чтобы сломать чью-то игру. Назло — хороший повод для темного.

А за окном продолжается серый осенний день. Ветер сгибает деревья. Сизые тучи затягивают небо. Погоде нет никакого дела до того, что сегодня сломается чья-то судьба. Или начнется новая жизнь? Не знаю. Я не верю истинным. Ни светлым, ни темным. Никому. И мне неожиданно жаль, что отпущенный срок близится к завершению…

Нашу мирную идиллию прерывает громкий звон откуда-то из куртки Олежа. Он сдавленно ругается сквозь зубы и лезет в карман, придерживая меня одной рукой. Отстраняюсь, оставляя ему свободное пространство, но не спешу уходить. Маг извлекает истошно орущий фон и подносит его к уху.

— Что?! — в его голосе звучит неприкрытая угроза и усталость. Там что-то отвечают. — Я помню о времени. Скоро буду.

Сбрасывает вызов и убирает фон в карман. Смотрит на меня. В глазах читается сожаление о потерянных возможностях. Я все понимаю. Слишком хорошо понимаю.

— Нужно идти?

Он кивает, но не дает мне отстраниться.

— У меня есть для тебя кое-что.

Из того же кармана светлый достает браслет. Тонкое серебряное плетение. Простенькое, легкое, изящное. Мой браслет. Купленный тогда, на ярмарке. У магов серебро ценится выше золота. На него проще накладывать чары и использовать как заготовки для амулетов. Удобная, податливая структура. И украшения из серебра делают обычно сразу с расчетом на заготовку. Иногда даже на заказ. Для тех, у кого есть средства и потребности.

Уже не помню, почему тогда мне понравился именно этот браслет. Знаю только, что руки так и не дошли, чтобы наложить на него чары. И украшение осталось просто памятью. На задания запрещается брать личные вещи, если речь не идет о переселении на долгое время, например в Гленж. Но, начиная работать под прикрытием, во время знакомства с Иваром, я все же взяла браслет с собой. Машинально. И все годы замужества он пролежал в шкатулке с другими драгоценностями. Его наверняка конфисковали алхимики. И как он снова оказался у Олежа — загадка.

Пока я размышляю, он берет меня за руку и застегивает браслет на левом запястье.

— Никогда его не снимай.

Судя по блеску, какое-то плетение все же наложено. Какое? Мне все равно. Маг не стал бы просить просто так, значит там что-то важное.

— Не буду.

Он не отпускает мою ладонь, переплетает наши пальцы и ведет меня за собой к выходу. Я подчиняюсь. Странное ощущение. Должно быть горько. Тяжело. Но мне почему-то спокойно. Впервые за долгое время. Рядом с ним тревоги отступают. И будущее уже не кажется таким безнадежным.

Мы в молчании доходим до выхода, где Олеж закрывает дверь ключом, а затем протягивает его мне. На моем лице отражается достаточная степень недоумения и удивления, и он поясняет:

— С меня уже никто ничего не спросит, а тебе, возможно, еще понадобится сюда попасть. Пусть он останется у тебя. Только не рискуй напрасно.

Киваю, ключ исчезает в моем кармане. Мы спускаемся по лестнице вниз, теперь уже я закрываю входную дверь и прячу артефакт в тайник. Олеж терпеливо ждет, затем снова берет меня за руку и ведет к мобилю. Неужели? Он серьезно приехал за рулем самостоятельно? Помнится, раньше у него таких талантов не наблюдалось. Хотя… Транспорт выглядит подозрительно знакомым и стоит так, что сразу становится понятно — никто о нем особенно не заботился. Деметрий будет в ужасе…

Мне открывают переднюю дверь со стороны пассажира. Сам маг обходит мобиль и садится за руль. Начинает урчать двигатель, который выключали явно второпях. Мы все же трогаемся с места. Пусть не так плавно и аккуратно, как с дипломатом, но довольно сносно. Когда транспорт выбирается на приемлемую дорогу, пальцы Олежа ложатся на мое запястье. Он смотрит прямо перед собой и гладит браслет, осторожно касаясь кожи. В его прикосновениях есть что-то особенное. Интимное. Необъяснимое. Сейчас мы ближе, чем тогда в домике. Намного ближе. И я отвечаю на касание, переплетая наши пальцы сама.

Так мы и подъезжаем к штабу. Держимся за руки и молчим. Светлый паркует маг-мобиль и заглушает двигатель. Ему не хочется идти внутрь. Я ощущаю, как он медлит, оттягивая неизбежный момент, но слабость длится недолго. И уже через минуту мы входим в холл и по переплетению коридоров направляемся вниз. Сегодня охранник даже не осмеливается пикнуть в мою сторону. Стражи у портала расступаются молча, пропуская нас внутрь. Пара секунд переноса, и мы на базе. Снова коридоры, знакомые и не очень. Светлый движется чуть впереди, практически тащит меня за собой. Но недовольства не возникает. Только все то же странное спокойствие. Наверное, это неправильно… Но разве есть в моей жизни хоть что-то правильное?

В последнем коридоре, который заканчивается высокими двустворчатыми дверями, украшенными резьбой, нас ждет Деметрий.

— Я уже думал, ты не придешь, — недовольно бормочет он, но в глазах видна тревога. — Все в порядке?

— Да, — Олеж отрывисто кивает и останавливается. Оборачивается ко мне. В его глазах слишком много эмоций, чтобы я могла долго выдерживать взгляд. Но я стараюсь. Он отпускает мою руку, последний раз задевая тонкий узор браслета, и смотрит на бывшего однокурсника. — Позаботься о ней.

— Обещаю.

Они пожимают руки. Крепко. Уверенно.

— Ты там тоже… Будь осторожнее.

Деметрий хлопает Олежа по плечу, явно сдерживаясь, чтобы не сказать больше. Что-то произошло сегодня. О чем я еще не знаю… Хочу ли знать? Я вижу удаляющуюся спину в кожаной куртке. У дверей его неожиданно встречает фигура в бесформенном балахоне с капюшоном. Они обмениваются парой фраз, которые мы не слышим, и двери открываются. Оттуда льется свет… Скорее даже Свет. Столь яркий, что я отворачиваюсь и закрываю глаза. К горлу подкатывает тошнота. Виски сдавливает болью. К счастью, все длится недолго. И когда я снова могу видеть, в коридоре остаемся только мы двое.

Посвящение началось.

Глава 8

— Чаю? — предлагает Деметрий, оборачиваясь ко мне.

На его лице — маска спокойствия. Мы оба знаем, что посвящение может длиться долго, и оба хотим дождаться его завершения. Не столько из любопытства, сколько потому, что он не хотел оставаться один. Качаю головой. Мне не хочется уходить в столовую за чаем.

— Я подожду здесь. Сходишь?

— Конечно.

Дипломат еще раз оборачивается к резным дверям и уходит в сторону, откуда мы пришли. Дожидаюсь, пока его шаги стихнут, и опускаюсь прямо на пол у стены. Здесь достаточно чисто, чтобы не бояться испачкаться. Впрочем, подобные мелочи меня не волнуют. Гораздо больше интересует то, что происходит за дверями. Страшно? Нет. Тревожно. Я глажу браслет, вглядываясь в тускло поблескивающую вязь плетения. С ним мне спокойно. Не знаю, какое заклинание наложил маг, но само наличие украшения что-то меняет во мне. Что?

В коридоре снова раздаются шаги. Торопливые. Быстрые. Слишком рано для возвращения бывшего однокурсника. Слишком эмоционально для его сдержанности. И появление Марикетты вовсе не вызывает удивления. Ну конечно, Деметрий ей все рассказал. Не хочет снова выслушивать обвинения в обмане и недосказанности.

— Афи? Как ты? — она останавливается в двух шагах от меня. Запыхавшаяся, встрепанная, испуганная. Кожа на лице побледнела, и веснушки стали ярче. А зеленые глаза превратились в глубокие озера тревоги и страха. Моя беспокойная лучшая подруга как всегда переволновалась.

— Все хорошо.

Странно, но я даже не вру. Мне действительно почти хорошо. Почти… Марька, помедлив, опускается рядом и прижимается к моему плечу. Тяжело выдыхает. Физически ощущаю сменяющие друг друга настроения: непонимание, неверие, тревогу, бессилие, желание помочь… В ней бурлит целое море противоречивых чувств и эмоций, сейчас еще более ярких от того, что волшебницу застали врасплох. Но сегодня они не коробят меня. Не будят желания спрятаться и сбежать. Почему?

Деметрий возвращается минут через двадцать, и все время, пока его нет, мы молчим. Целительница успокаивается, ее мысли становятся спокойнее и плавнее, а при виде сдобных булочек, которые маг тоже прихватил, на лице даже мелькает улыбка. Он устраивается у стены напротив, располагая между нами еду из столовой. Чай в высоких бокалах, плетеная тарелка со сдобой, отдельная с вяленым мясом и овощами. Я понимаю, что проголодалась.

— Виттор просил передать, — дипломат извлекает из кармана куртки амулет, похожий на тот, что оставил мне на ярмарке. Только чуть больше размерами и исполнение грубее.

Подбрасываю увесистый кусок металла в руке и убираю во внутренний карман, возвращая взамен его вещь.

— Сколько там?

Он называет цифру, и Маря давится откушенной булочкой. Да, количество нулей впечатляет, это даже чуть больше, чем я рассчитывала. На самом деле полученное количество МДЕ примерно между теми двумя крайностями, что я написала на листке, отданному боевику. Что ж… Надбавку за вредность мне все же выдали. Пусть и не в полном размере. Уже неплохо. На такую сумму можно обеспечить себе безбедную жизнь на пару десятков лет. Если конечно не шиковать и вести свое хозяйство. И обладать магическими способностями. Для начала неплохо.

— Зачем тебе столько? — прокашлявшись, интересуется волшебница, с удивлением глядя на меня.

По губам пробегает усмешка. Маря, Маря… Тебе никогда не приходилось выживать вопреки всему. Ты просто не знаешь, когда и как могут пригодиться любые средства, тем более деньги. Пусть даже в мире магии они не так ценятся.

— Пригодятся, — вяло отвечаю и перевожу взгляд на двери в конце коридора. Сколько нам ждать?

С едой расправляемся быстро, говорить особенно не о чем… Маг замыкается в себе, превращаясь в непроницаемую, каменную статую. Мыслями и сегодняшними событиями он делиться не намерен. А я не собираюсь тащить из него клещами каждое слово. Марикетта тоже молчит, судя по сведенным на переносице бровям, вспоминает что-то не слишком приятное. Мне тоже есть о чем подумать, но мысли почему-то текут в совершенно ином русле.

Я думаю о том, что было бы, откажись я от задания. Выбрал бы Ивар другую жену? Сделал бы ей ребенка? Смогла бы она выжить во время родов? И не попыталась бы избавиться от плода еще до его рождения? Олеж бы вернулся. И мы бы встретились… Как? Какими бы мы стали? Перегорел бы он в этом случае? Или удержался бы на краю? Прошел бы посвящение раньше? Стал бы противовесом Ивару? А что стало бы со мной? С миром?

Тысячи вопросов. Все они ведут к развилкам, каждая из которых могла бы дать свой финал. И глупо сейчас размышлять о том, что не случилось, но я позволяю себе маленькую слабость. Подумать. Пофантазировать. Погрезить. Пожить нереальной жизнью, которой не суждено сбыться. Что со мной происходит?

Деметрий еще дважды уходит за едой. Мы по очереди бродим по коридору, разминая ноги и спины. Где-то за стенами базы наступает ночь, которую мы замечаем только благодаря неумолимому времени на часах. Марька забывается зыбкой дремой, пристроившись на плече дипломата. Он оставляетсвои тяжелые мысли и приобнимает ее за плечо. На его лице мелькает мимолетное выражение нежности, которое отзывается у меня в груди глухой болью. Тоской. Забытой, почти уже незнакомой, но внезапно острой. Что со мной не так?

Я жалею о том, что согласилась тогда? Нет. Не жалею. Оглядываясь сейчас назад, я понимаю, что, несмотря на всю перенесенную боль и потери, я смогла приобрести кое-что действительно бесценное. Своего сына. Анджея. И повторись все снова, я все равно поступила бы также. Нет, я не променяю своего мальчика ни на что на свете. Даже на призрачный шанс быть с мужчиной, которого я любила. Нет… Он стоит много больше. Много-много больше…

Утро наступает, когда ожидание достигает апогея. Неизвестность выматывает. Напряжение сковывает мышцы. Сна нет. Как будто прошел час, а не восемнадцать. Я успеваю передумать все, что только могу, и впадаю в какое-то странное забытье на грани между дремой и бодрствованием. И когда раздается шорох открываемых дверей, невольно вздрагиваю, возвращаясь в реальность. Оборачиваюсь к дверям. Деметрий оказывается на ногах слишком быстро. Раньше, чем я встаю, опираясь на стену. Выступает вперед, прикрывая меня плечом. Закрывает собой. Готовится защищать. От Олежа? Нет. От того, кем он стал. Говорят, многие, принявшие Абсолют, после окончания обряда не могут терпеть носителей противоположной силы. Неужели он боится, что светлый убьет меня?

Не боится. Опасается. И категорически не хочет отступать. Марикетта трет глаза спросонья, и пока еще не понимает, чем может грозить появление нового истинного мага. А проем между створками ширится. Из него снова вырывается Свет. Яркий. Пронзительный. Тяжелый. Отворачиваюсь и закрываю глаза, не желая ослепнуть. Мне хватает тошноты и мигрени, без остальных симптомов как-нибудь обойдусь.

Свет гаснет. И даже еще не обернувшись, я чувствую в коридоре присутствие. Странное. Незнакомое. Чужое. Поднимаю взгляд. Моя нянька смещается еще немного в сторону, закрывая обзор. Делаю бесшумный шаг и склоняю голову на бок, чтобы увидеть то, что видит он. Замираю.

Нет, Олеж совсем не изменился. Та же куртка. Свитер. Брюки. Даже ботинки. Седая полоса в волосах. Лицо. А вот взгляд стал другим. Пустым или наоборот наполненным? Сложно понять. Другим. Незнакомым. Он изучает друга, затем скользит взглядом по мне, будто не видит. Отводит глаза, шевелит рукой и исчезает. Растворяется в воздухе, распадаясь светлыми искрами.

За спиной судорожно выдыхает Марька. Опускает руки Деметрий. Все немного не так, как мы ожидали. Проще и как-то… Неправильно. Но уже свершилось. Пора возвращаться в поселок, о чем я и говорю. Мои спутники одинаково дергаются и переглядываются, но все же соглашаются.

Мы идем темными коридорами, минуем портал, выходим на улицу. Здесь светит яркое солнце, и все произошедшее вдруг кажется дурным сном. Глупым. Страшным. Неправильным. Если бы не браслет на руке, я бы не поверила, что все было реально. Раннавель-шэи-Иссор, темный, визит на квартиру, Олеж, посвящение. Безумное стечение обстоятельств. Судьба, как называла ее гадалка… Не знаю. Все слишком странно и зыбко.

— Афи! — окликает меня Маря, стоящая рядом с мобилем.

В ее глазах все еще живет тревога и настороженность. Она боится моей реакции на посвящение. На нового Олежа, который, кажется, просто меня не узнал. А может быть, не узнал никого из нас? Станет ли он прежним? Вернется ли? Не знаю…

Занимаю свое место в маг-мобиле, который плавно трогается со стоянки и сиротливо движется в сторону выезда из города. Мимо плывут здания, редкие прохожие. По небу бегут облака. Ветер гнет деревья. Мир все тот же. В нем ничего не изменилось от появления еще одного светлого мага. Ничего. Он все также живет, подчиняясь смене времен года.

Касаюсь пальцами браслета, глажу переплетения серебра. И ощущаю странное умиротворение. Да, Олеж стал чужим для меня. Для многих. Неизвестно, что будет с ним дальше. С нами. С миром. Но я больше не чувствую себя одинокой. Пустой. Никому не нужной. Какая-то его часть осталась со мной. Может быть, память, может быть, результат заклинания, может быть, всего лишь сила убеждения. Не знаю… И не хочу знать. Пусть будет так…

Я расслабляюсь и немного сползаю на сидении, чтобы видеть небо и облака, образующие причудливые узоры. Мне спокойно. Несмотря ни на что… И в конце концов, мне обещали передышку. Целую зиму покоя. Я давно забыла, каким может быть покой, и возможно, мне удастся вспомнить. Возможно. А потом, потом я найду способ справиться с чем угодно. Ведь у меня есть хороший стимул — мой сын.

На губах играет улыбка. Не оскал, привычный темным, не та пародия, что я изображала раньше. Настоящая улыбка. Пусть не радость, но… надежда. Давно ее не было. Давно. И я думала, что разучилась надеяться. Но возможно, мне еще удастся открыть для себя что-то новое?..

Глава 1

— …нарушил приказ! Не оправдал доверие! Подставил своих товарищей! Знаешь, что с ними стало?! Иди — полюбуйся! Спроси своего драгоценного наставника, который тебе во всем потакает, где теперь наши лучшие бойцы!

Голос Брасияна гулким эхом отражался от стен и разносился по тренировочному залу, даруя массу неприятных ощущений. Когда сила, пусть даже подаренная Светом, выходит из-под контроля, это всегда неприятно.

— И в обмен на что?! Жизнь ведьмы, помилованной из жалости! Мы могли узнать, кто стоит за экспериментом, а в итоге…

— Он бы все равно не пришел, — пробормотал Олеж себе под нос.

— Откуда тебе знать?! — светлый на секунду замер, буквально дрожа от гнева.

— Ему не за чем было приходить, — раздельно и предельно спокойно ответил боевик.

— А ты, конечно, лучше всех разбираешься в мотивах поведения темных и можешь спрогнозировать их поступки!

Ярость бывшего наставника выплескивалась в магическое поле рваными волнами. И Виттор, стоящий в стороне, первым ощущал ее действие. Морщился и кривился, поглаживая одной рукой горло. Старая рана давала о себе знать.

— Он прав. Садовнику уже не нужно приходить.

Илей появился в комнате бесшумно и незаметно. Олеж с трудом подавил усмешку. Его поступок заставил многих светлых бросить свои дела. Прямо сенсация…

— А ты, как всегда, ему потакаешь! — тут же перекинулся на нового визитерасветлый. — Ты и Оливия! Избаловали его, как какого-то мальчишку! Он — будущий истинный маг и должен нести ответственность за свои поступки, а не считать, что весь мир вращается вокруг его желаний!

— Ты не устаешь напоминать мне о том, чего стоят мои желания, — кто бы знал, каких сил стоила ему эта невозмутимость. И как хотелось сорваться в ответ на выпады и запихнуть все сказанные слова Брасияну в горло. Нельзя. Как бы то ни было, в чем-то он прав. Пора нести ответственность за свои поступки.

— Я — единственный, кто знает их реальную цену!

— Неужели?

— Довольно! — пророкотал целитель, прерывая очередной выпад. — Дело сделано. Княгиня жива. Поле уничтожено. Вирги восстановятся.

— И сколько времени займет их восстановление? А самое главное — чем мы заткнем образовавшуюся брешь в нашей защите?

Светлый стал говорить тише, но его злость никуда не делась. Олеж чувствовал ее. Ледяную, тяжелую, глубинную, застывшую громоздкой массой где-то внутри мага и не собирающуюся истаивать. Слишком старая ярость, слишком… чтобы он один являлся ее причиной.

— Подошло время восстановление некоторых боевиков, — Виттор сухо закашлялся, но продолжил: — Мы можем вернуть их в Гленж на службу и пересмотреть несение вахт. Проблема решаема. Аналитики уже готовят черновой вариант.

— Этого недостаточно. Нам нужны свежие силы. После устроенного Олежем фейерверка темные зашевелились. И теперь просто так не успокоятся. Нам нужно чем-то ответить им. Осадить.

— Можно предъявить обвинение в экспериментах над сознанием… — Глава боевых магов снова прервался на надсадный кашель, прикрывая ладонью рот. — Наблюдения Олежа показывают, что поведение напавших боевиков сильно отличалось от естественного. По предварительным выводам аналитиков имело место масштабное вмешательство в сознание.

— Сознание — область Гипноса. Пусть он с этим и разбирается, — отмахнулся Брасиян, но голос стал значительно спокойнее. И ярость внутри словно подернулась дымкой, отступила, уходя в глубину и маскируясь там до следующего повода.

— Тем не менее, обвинение может серьезно их охладить, — отстраненно заметил Илей, делая несколько пасов в сторону Виттора. Тот благодарно кивнул. — Безумные эксперименты Ферды — не то, что нам сейчас нужно. Хватит загадок княгини.

— От решения которых мы серьезно отдалились! — новая вспышка была короткой и какой-то смазанной. Скорее желание оставить последнее слово за собой, нежели реальная злость. И почему он раньше не видел таких простых и очевидных эмоций?

— А тебе не кажется, что это связано? — словно не слыша, продолжил целитель, прохаживаясь по залу. — Обращение нейтрального мага в темного, почти истинного, шутки сознания… Со времен войны мы впервые сталкиваемся с такой активностью темных. Чрезмерной активностью.

— Что ты хочешь сказать? — перебил Брасиян, разворачиваясь к союзнику по Абсолюту уже с заметной заинтересованностью.

— Кто-то упорно пробуждает древние знания. Которые мы поклялись не тревожить. Забыть, чтобы не спровоцировать новую Юту. Кто-то, кто достаточно стар, чтобы помнить о них.

Олеж напрягся, слушая голос лекаря. Поднял взгляд от пола и посмотрел на него. Им не говорили о древних знаниях. Никогда. И даже Брасиян выглядел немного, совсем капельку растерянным. Виттор сумел сохранить маску невозмутимости, но его сейчас больше волновали дела боевиков, а не игры истинных. Конкретные указания, далекие от философских бесед.

— Ты знаешь, кто это может быть?

— Догадываюсь… Но я бы очень хотел ошибиться. Так или иначе, мы не сможем предъявить обвинения. Доказательств нет. Только умозаключения. А их мало, чтобы высказать протест официально.

— Состояния Афии недостаточно? — вопрос сорвался с губ сам прежде, чем он успел сдержаться.

Оба светлых немедленно обернулись к нему, будто только и ждали повода обратить внимание на повод, заставивший их встретиться.

— Все воздействия на нее обусловлены зельем. Даже при более детальном анализе ни мне, ни Карлосу не удалось установить автора рецепта. Есть лишь следы Ивара Шеруда и его матери. Но оба теперь мертвы.

Действительно… Стоило ли спрашивать? И так ясно, что Илей рассказал бы все, что знал. Или предпочел бы скрыть от Брасияна? Боевик пристальнее вгляделся в наставника, но так и не смог ничего прочесть по его лицу. Старый целитель лучше многих умел хранить тайны.

— Значит, нам остается только ждать, пока этот таинственный автор выйдет из тени?

Любой намек на упущенный шанс поймать садовника вызывал в бывшем покровителе раздражение.

— Нам остается по возможности подготовиться к последствиям его действий. Эксперименты с сознанием могут оказаться не самым страшным, с чем нам придется столкнуться.

Многозначительная фраза заставила всех замолчать. Тишина, повисшая в зале, ощущалась физически. Давила на плечи. На виски. Оставляла темные точки перед глазами. Или он просто не выспался? После возвращения из Гленжа допросы шли один за другим и на отдых времени не оставалось. А истинные в нем и не нуждаются…

— Я созову Совет, — неожиданно мрачно произнес Брасиян. — Все должны быть в курсе происходящего. И, если уж темные взялись за древние знания… Почему бы нам не ответить тем же?..

— Ни за что, — отрезал целитель. — Наша задача в первую очередь не допустить новой войны. Последняя стоила нам нескольких материков и потери покоя. Новая — разрушит мир.

— Мы должны чем-то ответить! — снова разозлился бывший наставник. — Ты занимаешься болезнями, а я войной. Если сейчас мы продолжим оставлять выпады темных без ответа, очень скоро мир рухнет без какого-либо участия с нашей стороны.

— Ты еще не родился, когда Свет и Тьма делили этот мир, — от Илея неожиданно повеяло такой волной силы, что стало трудно дышать. И не только боевику. Виттор судорожно глотнул воздуха и отошел от лекаря на несколько шагов, что вряд ли ослабило воздействие. — Ты не видел, к чему приводят такие слова. Наша главная цель — равновесие. И только оно может спасти нас. Раскачаешь весы и отправишься следом за Иваром Шеруда.

— Ты мне угрожаешь? — Брасиян удивился искренне. Светлые брови взлетели на середину лба, глаза расширились.

— Мы не воюем друг с другом, — пожал плечами целитель. — Разве я могу тебе угрожать? Я видел игры тебе подобных, тех, кто был умнее и талантливее. И все они, если считали также, рано или поздно умирали.

Последняя фраза оставила ощущение недосказанности и странного обещания. Будто Илей каким-то образом научился видеть будущее. Или же опыт заменил ему другие способности? Олеж не знал и предпочел не уточнять. Тем более что разборки светлых заняли и без того достаточно времени, чтобы он успел все обдумать и принять решение.

— Нам есть чем ответить темным, — все с той же невозмутимой интонацией начал боевик. — Мы можем смешать им карты новой фигурой.

Все присутствующие вновь повернулись к нему. Илей смотрел с пониманием и странной жалостью во взгляде. Брасиян с подозрением и недоверием. Виттор с ожиданием. Маг встал со своего места, разминая затекшие от долгого сидения ноги и спину. Он не собирался тянуть время специально, но, даже зная, что иного пути нет, продолжал просчитывать варианты, невольно оттягивая свой приговор.

— Я могу пройти посвящение. Я готов. И вы все знаете, что готов давно. А сейчас самый удобный момент, чтобы преподнести сюрприз темным.

Целитель покачал головой и взглянул на союзника по Абсолюту. Тот криво усмехнулся.

— И тебе больше не требуется время на размышления и подготовку?

— Ты сам сказал, что я должен нести ответственность. И я согласен. С условием того, что жизни княгини ничто не будет угрожать.

— Мы не собираемся ее казнить, а все остальное не в нашей власти, — отмахнулся светлый.

— Не совсем, — спокойно возразил Илей, — ее хотят устранить, а здесь мы тоже можем кое-что сделать. Ты можешь не переживать за ее жизнь. Даю слово.

Такая гарантия, как слово сильнейшего целителя этого мира, стоила многого. О лучшем трудно было даже мечтать. А значит… он поступил верно.

— Когда начнем? — бодро поинтересовался Олеж, отметая собственные сомнения.

— Перед посвящением тебе нужно пройти заключительный этап подготовки — изоляция и медитации. Если готов, приступишь сегодня же.

В голосе Брасияна все же проскользнуло едва прикрытое торжество. Он получил, что хотел. Получит. Пусть. Идти на уступки иногда полезно, тем более если они тебе только на руку.

— Тогда начнем.

Глава 2

Камера ожидания напоминала тюрьму. Или палату для пациентов Гипноса. Хотя в такой обстановке они скорее заработали бы себе какое-то отклонение или усугубили уже имеющееся. Белые стены, белый потолок и пол, окон нет, мебели тоже, единственная дверь того же белого цвета. Изысканное издевательство.

Радовало только то, что прежде, чем поместить его в столь… стерильное помещение, тюремщики — сложно избавиться от навязчивых ассоциаций — все же позволили помыться и сменить одежду. Хотя в свободных тренировочных брюках темно-коричневого цвета Олеж чувствовал себя неуместным посреди ослепляющей белизны.

Холодно не было. В комнате поддерживалась некая стабильная температура и влажность, позволяющая не отвлекаться на неудобства. Еду не приносили, но суть изоляции и заключалась в том, чтобы отрешиться от большей части потребностей и углубиться в изучение собственных возможностей.

По результатам многих исследований организм среднестатистического мага при постоянном контакте со стабильным магическим полем мог обходиться без еды и воды около трех дней без какого-либо ущерба, исключая легкий дискомфорт от голода и жажды. Затем начинались первые признаки истощения: головокружение, слабость, невозможность использовать некоторые заклинания и прочее. Конечно, в повседневной жизни мало кто решается на такие подвиги, но потенциал есть потенциал. Боевиков приучали растягивать отпущенный срок и обходиться минимальным набором полезных элементов в условиях слабого магического поля. Подобные тренировки не раз спасали жизни и позволяли выбраться из сложнейших ситуаций. Истинные же могли питаться поддержкой Абсолюта и вовсе огромные периоды времени. Олеж не помнил, чтобы видел кого-то из наставников или Оливию за едой.

Сад волшебницы выполнял скорее эстетическую роль, помогал занимать свободное время, возможно, служил отдушиной. Но не более. Хотя плоды, выращенные светлой, обладали удивительными возможностями. Пары яблок хватило бы, чтобы не испытывать голода и жажды в течение недели или двух. Жаль, что боевых магов не снабжают чем-то подобным при отправке за грань.

Так или иначе, к переходу из одного состояния энергообмена в другое действительно стоило подготовиться.

Для начала боевик выспался. Мало какое место может еще гарантировать такую высокую степень безопасности, как комната изоляции. И сон, как известно, лучшее лекарство от всех проблем. Организму требовалась передышка. И он с удовольствием воспользовался предоставленным шансом. Однако сны доверия не оправдали…

Ему снилась Тэль. Прошлая. Знакомая и чужая одновременно. С растрепанной косой после тренировок, с ногами и руками в синяках. Смеющаяся у костра с печеной картошкой в руках. Экзотика времен учебы. Романтика своего рода. Глупые споры и шутливые соревнования между собой — кто лучше метнет нож, кто быстрее переплывет реку, кто дольше задержит дыхание. Глупости. Но в них был свой смысл. И радость…

После таких снов хотелось лезть на стенку. Или курить. Сигареты ему не выдадут. И напряжение, муторную тягость в душе приходилось снимать медитацией. Комплекс упражнений для разминки. Плавных, тягучих, рассчитанных на сосредоточение внимания, заставляющих замечать любую мелочь. Когда-то они выматывали, и комплекс долго не удавалось довести до конца полностью. Но постепенно тело привыкло. Освоилось. И медленный переход из стойки на вытянутых руках в горизонтальное положение уже не казался таким сложным.

Заканчивался комплекс позой для медитации — сидя на полу, ноги скрещены, ступни лежат на противоположных бедрах, руки — на коленях. Глаза привычно закрываются. И мир теряет свои очертания.

Сила расползалась по комнате, заполняя каждый уголок и разворачиваясь в полную мощь. Впервые за долгое время. И не в агрессивной манере, как тогда в Гленже, а в созидательной. Спокойной. Плавной. Под стать оконченным упражнениям. Олеж мог чувствовать толщину стен, пола и потолка, улавливать малейшие движения воздуха, ощущать магические щиты и то, что прячется за ними. Обычно тоже пустоту. Но сегодня кое-что еще. Чужое присутствие. Ненавязчивое, почти незаметное, но все же…

— Может, зайдешь, раз уже пришла?

Оливия скользнула в комнату легко, не потревожив ни щиты, ни тех, кто наблюдал за ним через припрятанные камеры.

— Мне казалось, изоляция подразумевает отсутствие посетителей.

Он открыл глаза и взглянул на волшебницу. Та пожала плечами и устроилась напротив, просто опустившись на пол и поджав под себя ноги.

— Как правило — да, но всегда есть исключения.

— Зачем ты пришла?

Не то, чтобы он был не рад видеть светлую, но и от вынужденного одиночества еще не успел устать.

— Хотела удостовериться, что ты понимаешь, что делаешь. Пути назад не будет.

Олеж усмехнулся, игнорируя ее намек.

— Брасиян созывал Совет?

— Да, он рассказал о подозрениях на счет древних знаний.

— И ты считаешь, я не прав?

— Я родилась после войны, — задумчиво проговорила волшебница. Ее глаза затуманились воспоминаниями. — Нам не рассказывали о древних знаниях. О тайнах Абсолютов. Те, кто видел последствия войны, не желали нового витка. И все мы блуждаем, окруженные осколками знаний и чужого опыта.

— Меня тоже не посвятят в тайны?

Конечно, не посвятят. Кому нужно, чтобы знания оказались в ненадежных руках? Ивар Шеруда уже достаточно продемонстрировал, что можно сделать с кусочками древних знаний, и какие последствия могут последовать.

Оливия покачала головой, подтверждая его мысли.

— Если и посвятят, то не скоро. И не думай, что твои стремления останутся прежними после посвящения. Оно меняет. Очень сильно. Сложно удержаться за прежние ценности, когда изнутри буквально распирает от силы и необходимости ее использовать. Я когда-то не смогла…

Голубые глаза вновь стали старыми. Блеклыми и пустыми. И чем-то весь внешний облик женщины напомнил ему Стефанию. Седую старуху, не желавшую расставаться с печатью прожитых лет. Почему? Только ли из-за того, чтобы не тратить силу на глупости? Истинным не занимать энергии, и на омоложение должно было хватить. Почему же нет?

Странные мысли последнее время лезли в голову. Вопросы без ответов. Подозрения, не имеющие основания, но кажущиеся верными. Изоляция обострила восприятие до предела и наверняка развила способность к предчувствию. Что же будет после посвящения? И как справиться с собой, если не всем это удается?

Боевик вздохнул и посмотрел на сложенные руки. Что тяготило его в посвящении больше всего? Страх потерять себя. Забыть то, что дорого. Поверить в придуманные идеалы и остаться служить им до конца дней. Но сильнее всего где-то в глубине души полыхал подспудный страх причинить вред Афии. Новорожденные истинные не контролируют себя. А в ней слишком сильна Тьма. Если она окажется рядом, если…

Он потряс головой, отгоняя навязчивые мысли. К счастью, они еще не проникли в его сны, оставляя там место для воспоминаний. Но все же…

— Выполнишь еще одну мою просьбу?

Губы волшебницы тронула улыбка, будто она знала, о чем он попросит с самого начала.

— Чего ты хочешь?

— Среди вещей княгини есть браслет. Серебряный. Обыкновенный. Простое плетение. На нем не наложены чары.

Олеж читал отчеты алхимиков, в первую очередь кинувшихся оценивать именно драгоценности. И наткнувшись на снимок браслета, долго не мог отвести взгляд. Странно, что она его сохранила. Странно, что ей позволили взять его с собой. Вообще все странно, но разве по-другому у них бывает?

— Ты сможешь сделать то же, что и для ее сына?

Оливия чуть склонила голову на бок, продолжая улыбаться.

— Дай подумать. Ты просишь меня выкрасть улику из хранилища, наложить на нее заклятие, а затем… передать преступнице?

Она насмешливо приподняла брови.

— Исключая последний пункт, все верно.

Голос снова звучал спокойно и невозмутимо. Все же медитации полезны. Помогают восстановить контроль над собой.

— Кому мне отдать браслет?

— Мне.

Каким образом он собирался передать его Афии, боевик пока не знал, но был твердо уверен, что способ найдется. Главное заполучить необходимую деталь.

— Хорошо. Я не стану больше тебя отвлекать, — по лицу волшебницы пробежала болезненная судорога. — Возможно, тебе удастся сохранить то, чем ты дорожишь. Возможно. Удачи, Олеж.

Она исчезла также легко, как и появилась, не потревожив никого своим уходом. Тонкая магия. Ему придется очень долго учиться и практиковаться, чтобы действовать также виртуозно. Маг вздохнул и вернулся к тренировкам. Разминка, плавный переход к упражнениям и новая медитация.

А ночью ему приснился кошмар…

…Он в городе. На крыше одного из зданий где-то недалеко от центра. Вокруг царит ночь, на небе мерцают редкие звезды. В воздухе ощущается влага и мороз. Поздняя осень? Весна? Сразу не понять.

Внизу пролегает темный переулок, из тех, что позволяют незаметно покинуть общественные места и оказаться на одной из просторных центральных улиц. По переулку стремительно двигается фигурка. Приглушенный звук шагов выдает неплохую подготовку, учитывая скорость, с которой передвигается убегающая женщина. Бежать ей мешает платье — длинное, вечернее и уже потерявшее праздничный вид. Она ожидаемо поскальзывается на тонком льду, но успевает удержаться за стену и не упасть. Над головой бегуньи в здание вонзается пылающий сгусток Тьмы. Она шарахается в сторону, уходя от ударной волны, падает и катится к противоположной стороне переулка. Над городом начинает выть сирена.

Тот, кто бежит следом за ней, приближается стремительно, не давая себе труда скрываться, но терпение заканчивается раньше. Он прыгает вниз, взмахивая рукой и краем глаза наблюдая, как тело врезается в стену, а затем сползает по ней изломанной куклой. За первым преследователем следуют еще двое, но они — букашки. Хрупкие, ломкие, не соперники для него. Атакуют, но их заклинания стекают по защите, даже не принеся неудобств. И они еще успевают удивиться до того, как его сила сметает их и буквально стирает с лица этого мира. Щелчок пальцев, и сирена умолкает. В переулке снова становится тихо и мирно. Обычная ночь.

Он оборачивается к женщине, которая едва успевает приподняться на ободранных руках, и смотрит на него из-под массы распущенных, растрепанных волос, еще недавно наверняка собранных в прическу. В темноте видны только ее блестящие глаза, но ему хватает пары секунд, чтобы узнать ее. Сон обрывается…

…Олеж проснулся рывком, тяжело дыша и дико озираясь по сторонам. В голове гудела кровь, а кожа покрылась испариной, на лбу выступил пот. Сегодняшний сон сложно назвать добрым. И обостренное восприятие неожиданно подсказало, что именно вырвало его из кошмара — в магическом поле еще ощущался слабый след чужого присутствия. Маг огляделся. Рядом на полу лежал тонкий серебряный браслет.

Оливия выполнила его просьбу.

Глава 3

Медитировать больше не хотелось. Покой исчез, унесенный кошмаром и странным нетерпением, поселившимся под кожей. Нестерпимый зуд, заставляющий метаться по камере и все ярче ощущать собственное бессилие. Хотелось вырваться отсюда. Разнести стены, выбить дверь, уложить охрану и выйти на улицу, чтобы… Найти княгиню. Убедиться, что с ней все в порядке. Что она жива и здорова. Что сон — это только сон. Зуд не проходил, утихая лишь в короткие моменты очищения разума, но даже в глубинах собственного сознания Олеж продолжал испытывать страх. Ледяной ужас, парализующий волю. Таким может быть только страх перед неотвратимым будущим. Перед тем, чего невозможно избежать…

И где-то внутри, параллельно терзающим его страхам и зуду, медленно поднималось осознание того, насколько другим он станет после посвящения.

Увиденное не могло произойти сейчас. Никому не подвластно столь вольно распоряжаться чужими жизнями. Даже истинным. Даже умеющему воскрешать Илею и Чуме, убивающей одним прикосновением. Никто из них никогда не использовал чистую силу столь легко. Само по себе подобное воздействие несет колоссальные затраты с минимальным результатом. Все равно, что потушить свечу ведром воды. Или даже целой ванной воды. А при сдерживании Юты может пригодиться даже капля лишней силы. Даже незначительная крошка может спасти или уничтожить равновесие.

И что же получается? Он бездумно потратит силу? Или же будет иметь такие резервы, которые не снились ни одному из светлых до сих пор? Маловероятно.

Олеж не считал себя настолько особенным, чтобы выделяться на фоне других истинных. Тем более что каждый из них индивидуален по-своему. У каждого своя специализация, свой способ взаимодействия с миром, оказавшийся наиболее удобным. Илей — целитель, Карлос — алхимик, Пьетр — изобретатель, Гипнос — провидец и мозгоправ, Брасиян — бывший боевик, Хайгель — погодник, Жерар — геолог, именно он сейчас держит Юту, Оливия — плетунья, как ее называют темные, Стефания…

Мысль оборвалась внезапно. Белая волшебница. Светлая. Сильная. Старая. И не имеющая какой-либо выдающейся особенности.

Маг никогда не слышал, чтобы у Белой волшебницы была какая-то специализация. На занятиях по истории ее способности тактично обходили стороной, кратко рассказывая о других членах Светлого Совета и не упоминая подробностей о старухе. Да и какие могут быть тайны и детали? Ее обратили после окончания войны в крайне преклонном возрасте, чтобы соблюсти равновесие и удержать Юту. Кто обратил? История здесь расходится. По одним данным после войны светлых, да и вообще истинных, осталось достаточно, но многие из них погибли в первые годы удержания Юты. По другим — выживших было так мало, что жизнь любого истинного ценилась намного выше, нежели обычного мага. Так или иначе, из всех имен сохранились лишь те, что затем вошли в Совет. И щуплую старушку таким образом окружало слишком много тайн…

Боевик ломал голову, пытаясь понять, верить собственному чутью или нет. И, если верить, как защитить Афию от новых покушений? Илей дал слово, что с ней все будет в порядке, но сможет ли сдержать его? Выяснить не так уж и сложно.

Олеж проделал привычный комплекс упражнений, с трудом очищая сознание, и занял позу медитации. Сосредоточился на магическом поле, потянулся к метке на затылке и позвал целителя. Ответ пришел не сразу. Жжение разгоралась медленно, словно кто-то подогревал метку, заставляя ее накаляться. И ощущение взгляда оказалось слабее, чем обычно.

«Говори…»

«Что с твоим словом?»

Он решил не ходить вокруг да около, сразу же приступая к делу.

«С каким именно?»

Прохладно осведомился целитель.

«Афия. Ты обещал, что она не пострадает».

«И уже почти решил эту задачу… Сегодня у меня встреча с одним старым… знакомым. Думаю, мы сможем договориться».

Голос наставника звучал рассеянно и отдаленно, будто расстояние, разделявшее их, было чересчур велико даже для связи между учителем и учеником.

«Темный? Тот, кто стоит за экспериментом?»

Кто еще может обещать неприкосновенность со стороны принявших Тьму? Только кто-то из князей. Или княгинь.

«Надеюсь, что нет… Надеюсь, что ему хватило разума не ввязываться в это…»

Ему… Даже странно, учитывая, что ведьмы имеют гораздо больше власти, нежели колдуны. И по сути именно княгини правят среди темных. Чей-то муж или любовник? Или же действительно князь? Все равно слишком странно.

«Благодарю».

Ответ получился искренним. И часть страха внутри все же растаяла. Осадок остался.

«Еще рано, поблагодаришь, когда пройдешь Посвящение. Оно уже близко. Чувствуешь, как исчезает время?»

До этого момента боевик не задумывался о том, сколько прошло с момента начала изоляции. Однако теперь вдруг стало ясно, что отпущенное на подготовку время действительно подходит к концу. Исчезает… Уходит, как вода в песок… Глубоко внутри шевельнулся уже забытый страх. Другой. Перед неизвестностью. Говорят, что маги способны по-настоящему бояться лишь двух вещей: видений будущего и его неопределенности. Сейчас он испытывал оба страха. И совсем не радовался своим ощущениям.

«Сегодня?»

«Да. Уже скоро».

Олеж поборол секундное желание потребовать отсрочки. Выбить себе еще немного времени. Для чего? Побыть еще немного собой? Неизменившимся, помнящим, любящим?.. Прежним. Другим, но все же прежним.

«У меня есть еще одна просьба. Браслет… Оливия зачаровала его для Афии. Я оставлю его в камере. Ты сможешь передать?»

В том, что княгиня еще не раз попадет в руки целителя, он ни капли не сомневался.

«Сам отдай…»

«Как…»

«Сейчас узнаешь».

Контакт прервался внезапно, оставив тупую боль в затылке. И в тот же момент раздался звук открываемой двери. Маг резко обернулся, тут же принимая наиболее удобную позу для отражения удара и быстрого подъема на ноги. Рефлексы работали сами собой. Однако готовиться оказалось не к чему. В дверях стоял Деметрий, удивленно и хмуро оглядывая помещение, а у него за спиной топтались боевики охраны.

— Уютно у тебя тут… — пробормотал друг, проходя в комнату. По полу за ним потянулись сероватые следы, заметив которые, дипломат недоуменно приподнял брови.

Отпечатки не имели ничего общего с грязью или пылью. Само пространство реагировало на присутствие нейтрального мага, маркируя его таким образом. Даже забавно. Раньше Олеж слышал о свойствах некоторых материалов по-разному реагировать на обычных магов и истинных, но подобный эффект встречал впервые, хотя он и был довольно прозрачен и очевиден. Возможно, поэтому и столь редок.

— Как тебя пропустили?

— Илей замолвил словечко. Хотя добраться до него было проблематично. Ты все-таки решился?

— Другого выхода нет. Где Афия?

— На ярмарке. Тебе, наверное, будет приятно узнать, что это она меня послала узнать, где ты.

Приятно? Скорее неожиданно. Чего-чего, а сентиментальности от княгини Олеж точно не ожидал. Значит, дело в другом. В чем?

— И что же заставило ее пойти на это?

Деметрий набрал в грудь воздуха, чтобы ответить, но тут у него буквально заорал фон. Маг тут же нахмурился и полез во внутренний карман, где надрывалось устройство связи. Конечно, вряд ли здесь сработал бы магический вызов, а вот с поддержкой изобретения вполне возможно.

— Что?! — голос дипломата резко наполнился океаном эмоций, среди которых можно было различить удивление, страх и недовольство. Он вскинул взгляд на Олежа, продолжая выслушивать чей-то торопливый доклад, и в его серых глазах светлый прочитал все. Сердце ухнуло куда-то вниз, а руки сами сжались в кулаки, готовые крушить налево и направо. Не нужно иметь много воображения, чтобы понять, о ком сообщали магу. — Я все понял, скоро буду.

Боевик дождался, пока друг уберет фон в карман и снова сосредоточит на нем свое внимание. По его замедленным действиям и рассеянному вниманию уже было ясно, что передавать безрадостные новости он не собирался.

— Ну так? — голос даже не дрогнул, хотя внутри уже все сжалось в тугую пружину, готовую в любой момент распрямиться и ударить.

Деметрий резко выдохнул, собираясь с духом и ответил:

— Афия пропала с ярмарки. Там погибла гадалка.

Первая новость почти не вызывала у него эмоций, а вот вторая заставила нахмуриться.

— Какая еще гадалка?

— Раннавель-шэи-Иссор.

Седая древность. Живая легенда. Теперь уже скорее мертвая, впрочем, как говорят, Раннавель-шэи-Иссор никогда не умирают.

— При чем тут смерть… Только не говори мне, что кто-то додумался обвинить княгиню в ее гибели…

Почему-то сразу заныли виски и пальцы на правой руке.

— Всерьез, думаю, никто ее не обвинит, — поморщился маг, — но пропала она после того, как вошла в ее палатку. Поэтому… Сам понимаешь, ее репутация порой будит чересчур яркую реакцию.

— Ясно, — коротко выдохнул боевик и посмотрел на двери. Слова наставника все еще звучали в голове. «Сам отдай…» Что ж… Ему осталось только найти княгиню. Он уже собирался двинуться вперед, как звонок раздался снова.

Деметрий немедленно ответил.

— Да! Где?! — его лицо снова отразило всю гамму изумления. — Не надо никого посылать, я сейчас сам приеду! Под мою ответственность! Я скажу Виттору… — На этот раз поторапливать друга не пришлось. — Сработала сигнализация в доме князя Шеруда. Вряд ли это простое совпадение. Поеду туда.

Дипломат потряс головой и повернулся, намереваясь уходить.

— Вместе поедем, — остановил его Олеж одной фразой. — А лучше я один.

— Но…

Маг как раз начал оборачиваться, когда удар кулаком в челюсть снизу вверх отправил его в короткий полет. Приземление его оказалось крайне удачным — на одного из охранников, второго боевик вырубил точечным ударом силой. Охрана потенциального светлого назначалась скорее в дань традиции нежели с целью действительно кого-то сдерживать. И назначали сюда далеко не самых сильных и опытных бойцов. Да и случаев побега еще не встречалось… До сегодняшнего дня.

— Твою…! — выдал ругательство далекое от дипломатии Деметрий. — А по-другому нельзя было?!

Возмущение совсем не помешало ему закончить работу и также вырубить охранника, на которого он приземлился.

— Считай это работой на камеру, — боевик расправил ладонь и резко снова сжал в кулак, вырубая все камеры в коридоре. — Потом будешь честно рассказывать, как я напал на тебя, ничего не подозревающего и честно выполняющего свою работу. Ключи давай. И одежду.

— Моя на тебя не налезет, — продолжил раздраженный друг, уже скидывая куртку и свитер. Челюсть у него стремительно синела.

— Не проблема.

Заклинание преобразования одежды действительно было самым простым. Пусть и не самым ходовым. Во-первых, такие чары всегда видно, во-вторых, к чему они, если повседневные вещи почти ничего не стоят?

— Брюки тоже снимай.

— А ты не обнаглел? Тебе вообще что будет за такое самоуправство?

— Выговор. И нотация от Брасияна на тему моего легкомысленного поведения. Впрочем, все это будет уже после посвящения, поэтому вряд ли серьезно меня заденет, — одеждой они обменялись быстро. Теперь высокий и стройный дипломат щеголял в простых брюках, висящих на нем мешком. — Поворачивайся спиной. Завершим картину.

— Надругательства? — мрачно пошутил маг, покорно поворачиваясь и даже чуть наклоняя голову.

— Ну прости, у меня мало времени на импровизацию.

Сдвоенный кулак опустился на черноволосый затылок, отправляя последнего свидетеля его побега в беспамятство.

Глава 4

К дому князя Олеж подъехал в рекордные сроки. На панели управления яркой точкой горела область на окраине города и самый центр, где располагалась ярмарка. Ошибиться сложно. Покинуть базу не составило особого труда. Наблюдатели, наверняка видевшие его побег, то ли промолчали, то ли получили указание от Виттора не вмешиваться. А возможно и от самого Илея. В любом случае с него спросят все долги. Потом. И сейчас все мысли сосредоточились на цели короткого путешествия, а не на цене, которую заставят заплатить.

Боевик вышел из мобиля и остановился, рассматривая двухэтажное здание. Странно обычное, ничем не примечательное. Такой особняк подошел бы любой семье магов. Если бы им захотелось уединения недалеко от столицы. Сложно поверить, что здесь обитал князь Тьмы со своей княгиней и сыном. В груди что-то смутно шевельнулось, но тут же было твердо подавлено. Не время.

Усилием воли маг отогнал лишние мысли, навеянные увиденным, и глубже погрузился в собственное восприятие. Совпадения совпадениями, но любые догадки нужно проверить.

Первый этаж оказался закрыт наглухо, кто бы там ни обитал, владелец постарался оградить свой дом от любого взгляда и вмешательства. А вот выше защита была грубо сорвана. Точнее даже не так… От старой, поставленной самим князем, остались ошметки, колышущиеся в потоках магического поля. Они слепо тянулись к окружающему миру, пытаясь найти источник питания и выжить, но постепенно издыхали, истаивая и уменьшаясь. Защита боевиков, установленная сверху, блокировала им путь к восстановлению. Плетение оказалось стандартным и заглянуть под него труда не составило. Афистелия действительно находилась здесь, метка княгини проклятых горела ярко, как маяк в ночи, привлекая всех, кто мог различить ее присутствие.

Олеж покачал головой и резко сжал руку в кулак, обрывая вой сирены. Внимания к старому дому и без того привлекли достаточно. Следов чьего-то присутствия пока не ощущалось. Впрочем, вряд ли даже сейчас он смог бы обнаружить кого-то из истинных. Медитация медитацией, но посвящение еще не пройдено. Маг быстро подошел к крыльцу, стараясь не терять бдительности и контролировать все вокруг. Хорошо, что княгиня не стала запирать замок. Меньше проблем. Он стремительно преодолел холл и взлетел по лестнице до новой двери, снова приоткрытой. В квартире не раздавалось ни звука, но беспокойство нарастало. Не нужно ей было возвращаться сюда. Не нужно…

Светлый развернулся в сторону, где горела метка, и быстро пошел по коридору, краем глаза отмечая детали и прислушиваясь к себе. Чувство опасности молчало, но атмосфера этого места все больше действовала на нервы, заставляя напрягаться и готовиться к бою. С кем? Ивар Шеруда давно мертв. Его приспешники тоже. Другие темные? Илей обещал договориться о безопасности Афии. Если конечно, у него получится…

Олеж заглянул в очередную комнату и не смог сдержать рвущийся с губ рык:

— Тебе совсем жить надоело?!

Афистелия даже не вздрогнула. Повернулась к нему, продолжая держать протянутую руку в опасной близости от зеркала, по какой-то неведомой причине не изъятого боевиками, и невозмутимо поинтересовалась:

— Значит, мне нужно пропасть и оказаться в опасной ситуации, чтобы ты пришел?

Простое замечание оказалась эффективнее, чем любое возмущение или объяснение. Его будто окатили ледяной водой, заставив анализировать уже известные факты. Все резко стало на свои места. Княгиня просила Деметрия его найти. Исчезла с ярмарки. Пришла сюда, поддавшись на чью-то провокацию… Только чтобы заставить его появиться?

Маг медленно выдохнул, усмиряя сердцебиение и прикрыл глаза, возвращая покой, которого с таким трудом добивался во время медитаций.

— Что произошло на ярмарке?

Она помедлила с ответом, колеблясь между желанием солгать и сказать правду. И на секунду ему даже стало интересно, что победит, но Афия ответила раньше, чем любопытство разгорелось.

— Гадалка предсказала мне будущее. Потом появился темный, который был на месте нападения… Тогда, перед судом над Анджеем.

Темный… Снова некий темный. Не тот ли, с кем должен договориться Илей?

— Что ему нужно?

— Передал мне ключ от квартиры.

— И все?

— Намекнул про долг…

Долг. Ну конечно, ни один темный ничего не делает просто так. Всем им важна только личная выгода. Олеж окинул комнату взглядом, снова пытаясь понять, зачем княгиню привели сюда, но спросил по-другому:

— Что ты хотела здесь найти?

— Что-нибудь, — она перевела взгляд на зеркало. — Подсказку. Послание.

— Оно может быть смертельным.

— Проверим?

Прежде, чем он успел возразить, ее пальцы коснулись отражающей поверхности. Афия отступила на шаг, а по зеркалу мгновенно пробежали мелкие трещины, и оно водопадом осколков осыпалось на пол. Ни следа магии. Абсолютно ничего, как бы боевик не прислушивался к себе и своим ощущениям. Как бы ни в вглядывался в магическое поле. Ничего. А из блестящей крошки на полу уже образовался замысловатый узор, рядом с которым его ведьма опустилась на корточки, вглядываясь в детали.

— Что это?

Подобные узоры он еще не встречал.

— Ведьминские чары.

Будто Олеж сам не понял… По одному тому, как идеально спрятаны все узлы и потоки силы, уже ясно, что работала ведьма. Старая и опытная.

— Чувствуешь что-нибудь? — поинтересовалась Афия спустя минуту.

— Ничего, — признал он, уже понимая, что следует поделиться с ней информацией. Вряд ли Виттор или тем более Брасиян сделают это за него, а княгине стоит знать некоторые детали. Порой они могут спасти жизнь. — Тогда, во время нападения… Там находился не только темный. Кто-то из ведьм поставил паутинку на основной дороге, ведущей к месту происшествия. Я только чудом не влетел в нее.

Она не отреагировала, лишь коротко ударила по узору пальцем, и он тут же исчез, буквально впитавшись в пол. Княгиня выпрямилась и взглянула ему в глаза.

— Паутинка потом тоже пропала, да?

Олеж кивнул, отмечая, что она даже не удивилась полученным сведениям. Догадалась? Или уже знала? В конце концов, с повадками темных Афия знакома лучше всех.

— Мы не знаем, кто ее оставил. Виттор выдал мне материалы по ведьмам — примеры узоров, плетений, куски рисунков. Он сказал искать личную подпись.

— Но ты так и не смог вспомнить…

— Да.

И собственное бессилие стало одной из причин, подтолкнувших его к посвящению. В этой игре ему пора быть на равных.

— Она хотела притормозить появление стражей. И твое… Выиграть время для колдуна. Пожелай убить — ты бы здесь не стоял, — сделала выводы княгиня, заставляя его озвучить одну догадку.

— Что тебе сказала Раннавель-шэи-Иссор?

— Ничего особенного. По ее словам меня ждет перерыв. Кусочек спокойной жизни. Видимо, ближайшее время тебе не придется со мной нянчиться.

Нянчится? Как интересно она оценила его поступки. И какой легкий переход от того, что интересовало его к тому, с чего они начали сегодняшнюю встречу. Она не собиралась отступать от намеченной цели.

— И кто же сказал, что я с тобой нянчусь? — усмехнулся Олеж.

— Сопоставила некоторые факты. Марька кое-что рассказала, — в ее глазах промелькнула злость. Легкая вспышка, которая почти сразу угасла, но следующий вопрос прозвучал чересчур жестко, выдавая ее волнение: — Зачем?

Он отвернулся и отошел в сторону, выигрывая время на размышления. Отвечать не хотелось. Не стоит тратить отпущенные им минуты на пустяки. Сегодня и сейчас им лучше говорить о том, что действительно важно и несет хоть какой-то смысл. О будущем, а не о прошлом.

Боевик остановился у окна, глядя на буйство осенних красок. Он знал хороший способ отвлечь ее от всех расспросов.

— Я видел твоего сына.

Одной этой фразы хватило, чтобы ее настроение мгновенно изменилось.

— Как он? — ее голос охрип и прозвучал низко, почти как рычание.

— Все хорошо. Он здоров, сыт и не выглядит несчастным. Задумчивый, мало говорит. Очень серьезный…

Олеж обернулся, наблюдая за ней и отмечая, как каждое, сказанное им слово, меняет ее. Сдирает прилипшую маску безразличия, обнажает истинные чувства. Боль. Тоску. Невыносимую муку и жажду. Все равно что по капле поить водой обезумевшего от жажды путника в пустыне. Он знает, что пить много нельзя, но все равно старается вырвать бутыль из рук. И княгиня также балансировала на грани самоконтроля…

— О нем заботятся. Профессиональная няня. Он в безопасности. Темные его не найдут, а светлые не тронут. С момента переноса его никто не навещал. Даже наблюдатели близко не приближаются. Его не пугали и не пытаются изучать.

— Он… ты с ним разговаривал?

— Да. Он спрашивал о тебе.

— И… что ты… сказал?

Каждое слово давалось ей ценой невероятных усилий, на лбу выступила испарина, а рот сжался в грубую складку. В ауре вспыхивали огни — синие, зеленые, голубые, желтые — целый фейерверк красок, отражающих ее смятение и калейдоскоп чувств. Ни о каком контроле говорить не приходилось.

— Что ты обязательно к нему придешь. И что ты его любишь. Очень любишь.

Она закрыла глаза и судорожно начала хватать губами воздух. Верхний слой ауры затопило ярким бирюзовым пламенем, затем смешавшимся с серым и алым. А он сжал подоконник, заставляя себя стоять на месте и не вмешиваться. Давая ей время пережить все самой. Отвернулся к окну, чтобы не нарушать ее уединения и не видеть дальнейших изменений. От количества красок уже резало глаза. Сейчас княгиня была уязвима, слаба и не скрывалась от него. Огромное достижение по сравнению с тем, с чего они начали этот путь.

— Спасибо… — тяжело выдохнула Афистелия.

— Не стоит… — все, что он смог ответить. А она будто решила наверстать упущенное, взять реванш за собственную слабость:

— Маря говорила, что ты пытался убить Ивара…

Олеж едва не рассмеялся. Убить князя Тьмы… Кто-то постарался придать известным фактам налет некоего героизма. Точнее тупости. Кто в здравом уме полезет в бой с заведомо намного более сильным противником даже без соответствующей подготовки и разведки? Только законченный псих. Или герой…

— Убить… Я не пытался его убить. Я пытался выжить.

— Что произошло на самом деле?

Он обернулся, не выпуская из рук подоконник. Перед глазами на секунду снова встало поле, заросшее травой, на губах появился привкус крови. Вряд ли он когда-нибудь сможет забыть тот день. Но сейчас не до рассказов.

— Неважно… Я не хочу об этом говорить.

— Тогда, может быть, расскажешь, как ты достал противоядие?

Теперь маг рассмеялся. И смеялся, упираясь лбом в стекло. Кто бы мог подумать, что в свои последние часы перед посвящением он будет тратить время на такие беседы.

— Ты умеешь задавать неудобные вопросы. Поля больше нет. Я его уничтожил. Поэтому тебе стало легче. Ты больше не привязана к нему. — Говорить стало внезапно легко, будто из сердца достали тонкую иглу. Наверное, в чем-то так и было. — Только не нужно меня благодарить… Ты выполнила за меня мою работу. Убила князя. И все, что я делал после твоего возвращения — только попытка вернуть долг. Ты заслужила спокойную жизнь. На самом деле, намного больше, чем просто покой, но сейчас хотя бы его. Большее я сделать уже не успею.

Он сказал даже больше, чем хотел. Но сегодняшнюю пытку пора заканчивать. Минуты действительно истекали, и очень скоро его позовут обратно — отдавать долги.

— Что значит, не успеешь?

Княгиня не утратила хватки и внимательности, как всегда заостряя внимание на самом важном. Она заслужила знать правду…

— Сегодня я прохожу посвящение.

Глава 5

— Почему сейчас?

Ее голос стал сухим и тихим, как шелест песка в старинных часах. Время уходило, и теперь она тоже это чувствовала. Не осталось места для обвинений, эмоций и угроз. Только факты.

— Брасиян решил, что я стал слишком самостоятельным и достаточно избалован Советом, чтобы наконец-то начать нести ответственность за свои действия.

— Из-за меня?

Она поняла все без слов и как всегда попала в точку. Олеж отпустил подоконник и провел ладонью по лицу, стараясь отделаться от лишних мыслей. Почему-то вдруг вспомнилось, как они прощались в прошлый раз. Перед его уходом на первое задание. Тогда все было по-другому. Для него. Много надежд, планов, желаний, стремлений… И ее глаза, наполненные подавленным страхом и пониманием неизбежности происходящего.

— Ты выкупил у него мою жизнь в обмен на свою? На посвящение?

И что он должен ответить? Правду? Она не примет ее. Солгать? Поймет и разозлится снова, а там и догадается… Так зачем что-то говорить? Она сама все поймет. Маг молчал и смотрел в темные глаза, ожидая, когда в них зажжется огонек понимания. Он наблюдал за едва заметными переменами, специально не заглядывая в ауру, а лишь стараясь угадать, какие мысли появлялись в ее голове. Злость. Яркая и короткая. Смятение. Непонимание. Отторжение. Принятие. И тоска… Какая-то старая, присыпанная пылью воспоминаний. Печаль. И снова понимание. Уже другое, проверенное и подтвержденное опытом.

А потом она шагнула навстречу. Замерла, оценивая его реакцию. Как дикий зверь, прислушивающийся к внутреннему чутью и ждущий удара. Снова шаг. И крохотная пауза. Которая длиться будто целую вечность. И страшно вздохнуть, потревожить ее. Поторопить. Или остановить? Он ждал, не решаясь вмешаться. Еще один шаг.

Она остановилась, заглядывая в глаза, и впервые за несколько недель оказалась так близко, что он почувствовал запах ее волос. А потом княгиня качнулась вперед, и ее руки сомкнулись на пояснице, а щека прижалась к груди. Там, где еще совсем недавно находился уродливый шрам.

Олеж закрыл глаза и медленно выдохнул, выпуская скопившийся воздух и напряжение момента. Все хорошо. Она здесь. Рядом. В порядке. И он даже может ее обнять. Снова…

— Страшно?

Странно, но ее вопрос не разрушил тишину, и то понимание, что появилось между ними. Он стал частью происходящего, легко вплетаясь в имеющийся узор.

— Безумно. — Наверное из всех магов и волшебниц она одна могла понять, что происходило с ним сейчас. — Как ты это пережила?

— Не знаю… Наверное, ему назло. Я так сильно ненавидела Ивара, что просто не могла сдохнуть и доставить ему радость. Мой рецепт тебе не поможет…

Он сжал ее крепче, желая удержать и защитить от того, что было и будет. Все же жаль, что сейчас у них нет ночи впереди. И дело вовсе не в постели. Нет… Любую близость можно прожить по-разному…

Цепочку мыслей разорвал пронзительный звон из внутреннего кармана куртки.

Олеж выругался сквозь зубы и полез за орущим фоном. Кому понадобилось звонить именно сейчас? И не проще ли было связаться ментально? Он не сразу вспомнил, что куртка и устройство связи достались ему от Деметрия.

— Что?! — рыкнул он в трубку.

— Я конечно все понимаю, но кое-кто нервничает и напоминает об истекающем сроке… — безэмоционально проговорил истинный хозяин вещей. Похоже им занялись всерьез, и Брасиян уже рвет и мечет.

— Я помню о времени. Скоро буду.

Маг убрал фон на место и встретился взглядом с Афией, так и стоящей рядом.

— Нужно идти?

Он кивнул, не давая ей отстраниться.

— У меня есть для тебя кое-что.

Не зря же Оливия воровала браслет и накладывала на него чары. Украшение тускло блеснуло в сероватом дневном свете. А в глазах княгини промелькнуло узнавание и легкое удивление. Замешательство. Которым он и воспользовался, взяв ее руку и застегивая тонкую цепочку на запястье.

— Никогда его не снимай.

— Не буду, — пообещала она, вглядываясь в плетение. Вряд ли кто-то ей скажет, какие именно чары наложены на браслет. И это к лучшему…

В молчании они дошли до выхода. Ее ладонь все также лежала в его руке, и Афия не пыталась освободиться. Уже за это он был благодарен. И вместо того, чтобы спрятать ключ от входной двери, протянул его княгине. Она удивилась настолько явно, что пришлось пояснить:

— С меня уже никто ничего не спросит, а тебе, возможно, еще понадобится сюда попасть. Пусть он останется у тебя. Только не рискуй напрасно.

Сейчас он скорее поддался порыву, нежели смог бы рационально объяснить собственный поступок, но чувствовал, что сделал все правильно. Пусть будет так. Дальше они снова пошли молча, сели в мобиль, и его рука сама скользнула к ее запястью. Прикосновение. Сейчас даже такая призрачная близость казалась подарком. И теперь уже он чувствовал себя умирающим от жажды. Жадно глотающим редкие капли влаги.

Ее пальцы переплелись с его, хотя Афия продолжала смотреть в окно, а сам Олеж не спускал глаз с дороги. Губы тронула легкая улыбка. Пожалуй, даже сейчас они друг друга стоили. Несмотря ни на что или наоборот благодаря всему тому, что пришлось пережить, они все еще оставались слишком похожи. Или снова стали такими. Пусть и не надолго.

Он припарковал мобиль рядом со штабом, заглушил двигатель и остался сидеть, откинувшись на спинку кресла. Идти внутрь не хотелось, хотя бессмысленно оттягивать неизбежное. Проще оборвать все одним махом, нежели рубить по частям. Усилием воли боевик заставил себя собраться и покинуть маг-мобиль, открыть дверь Афии, снова сжать ее руку и повести за собой. Мимо охранника на входе, мимо стражей у портала по коридорам базы… Она не возражала, даже не пыталась вырвать ладонь, будто смирившись с чем-то. Или же… доверяя ему? Хотя бы сейчас.

У высоких двустворчатых дверей их ждал Деметрий. Олеж уже бывал здесь раньше. Ничего не изменилось. И вряд ли менялось на протяжении последних столетий. Самая старая часть базы. Самая пустая.

— Я уже думал, ты не придешь, — недовольно пробормотал друг. Синяк на челюсти у него уже пропал. Снова привлекли Марикетту или Илей постарался? Одежду ему тоже сменили, позволив выглядеть прилично. — Все в порядке?

— Да.

Маг отрывисто кивнул и остановился. Внутри поднялась буря. До посвящения осталась всего пара шагов по коридору. Его цель, к которой он шел так долго. Скоро все изменится. И никогда уже не станет прежним. Он обернулся к княгине, стоящей рядом. Они многое сказали сегодня, и о многом промолчали. Но все же, Олеж был рад, что смог увидеть ее. Отдать браслет. Теперь хотя бы не будет такого угнетающего его страха. Хотя бы так…

Он отпустил ее ладонь, последний раз проведя пальцами по тонким звеньям цепочки, и посмотрел на дипломата.

— Позаботься о ней.

— Обещаю, — твердо ответил тот, скрепляя слова рукопожатием. — Ты там тоже… Будь осторожнее.

Деметрий нервничал, явно желая сказать что-то еще, но сдерживал себя. Хлопнул его по плечу. И дальше Олеж пошел уже один. Всего лишь несколько шагов, и навстречу ему шагнул Брасиян в церемониальном бесформенном балахоне. Все же он… Жаль, что не Илей будет его проводником.

— Готов? — голос светлого прозвучал холодно и отстраненно. Даже если раньше он и злился, теперь уже взял себя в руки.

— Да.

Короткий ответ сорвался с губ сам собой. Он действительно был готов. Теперь готов. Буря внутри улеглась, не оставив даже воспоминания. Он сделал все, что мог, чтобы предотвратить последствия. Теперь остается только последний шаг.

Двери открылись бесшумно, позволяя Свету, скопившемуся внутри, вырваться наружу. И Олеж шагнул ему навстречу…

Посвящение началось.

— Что ты натворил?!

— Всего лишь исправил одну ошибку.

Голоса звучали отдаленно. Размыто. Будто через толщу воды.

— Ты понимаешь, чем это может обернуться?!

Первый почти рычал. Странно. Внутри жила уверенность, что обычно обладатель низкого баса так себя не ведет.

— Поздно меня упрекать. Все уже свершилось, — холодно отмахнулся второй.

Его поведение укладывалось в логику внутреннего чутья. Все закономерно. Так обычно и происходит. Но кто они? Какую ошибку обсуждают?

Он открыл глаза, но вокруг был только свет. Белый. Приятный. Он обволакивал тело. Холодил кожу. Шевелил волосы. Свет. Да. Именно так. С большой буквы. Свет должен быть именно таким.

Он протянул перед собой руку. Частички Света осели на кожу и мерцали. Каждая отдельно. Но вместе они образовывали замысловатый узор, который хотелось рассматривать бесконечно. И он засмотрелся. Медленно поворачивал руки. Изучал узоры Света. Прослеживал их дальше по коже. К плечам. Груди. Животу. Ниже… Свет покрывал все. Единый. Но в то же время разбитый на песчинки.

— Что именно ты с ним сделал?

Голоса снова вернулись и заставили отвлечься от созерцания.

— Я же сказал — исправил ошибку.

— Я спросил: что именно ты сделал…

В низком ворчании баса послышалась нешуточная угроза. На месте второго собеседника, он воспринял бы ее всерьез.

— Может быть вы выйдете? — спросил он, соединяя ладони перед лицом и прикрыая глаза. Два смутных силуэта угадывались рядом.

— Он нас слышит? — удивился бас.

— Он теперь один из нас. Видишь, порой вмешательство может быть полезно.

Двое возникли перед ним. Один коренастый, лысый, с тяжелыми, массивными руками. Второй наоборот — высокий, подтянутый с длинными светлыми волосами. Они оба отражали Свет, преломляя и преумножая его.

— Олеж, что ты чувствуешь? — спросил басом коренастый.

— Это мое имя? — спросил он, вглядываясь в незнакомцев.

Его собеседник бросил быстрый взгляд на высокого.

— Видишь, что получается, если вмешаться в то, чего ты не понимаешь!

— Все не так уж и плохо… Он жив и вполне здоров. А память восстановится. — Светловолосый сделал шаг вперед. — Меня зовут Брасиян. Я был твоим учителем. Ты прошел посвящение и соприкоснулся с Абсолютом Света. Теперь ты — светлый маг.

Новая информация не шокировала. Внутреннее чутье подсказывало, что все сказанное — верно. Истина.

— А что скажешь ты? — Олеж — он пока решил называть себя так — взглянул на первого гостя.

— Я — Илей. Целитель. И также являлся твоим наставником. Тебе предстоит очень многое вспомнить… — он покачал головой, и в его глазах промелькнуло сожаление. О чем? Ведь все действительно не так плохо. Как и сказал Брасиян.

Олеж опустил руки. Ему нравилось ощущать прикосновения Света. Но чутье внутри подсказывало, что долго оставаться здесь нельзя. Раз посвящение окончено, ему пора уходить.

— Как мне отсюда уйти?

— Выйти через дверь, — Брасиян кивнул за его спину.

Светлый обернулся, увидев высокие двустворчатые двери. Совсем рядом. Всего в паре метров от него. Он сделал шаг, но его вновь остановили:

— Во внешнем мире мы обычно носим одежду, — произнес Илей. — Тебе следует о ней позаботиться.

— Благодарю… светлый.

Еще пара шагов, и двери начали сами открываться. Откуда-то из глубин памяти всплыл образ того, как он обычно выглядел раньше, и Олеж, не задумываясь, примерил воспоминание на себя. Шаг. И под ногами оказался обычный пол. Двери легко сомкнулись за спиной, а навстречу ему уже выстроились какие-то маги. Первым стоял высокий брюнет, показавшийся смутно знакомым. Чуть дальше за ним и в стороне расположилась рыжая волшебница, которую он тоже вроде бы припоминал. В них обоих ощущались частички Света. Слабые, но все же. В волшебнице искра горела чуть ярче. И Свет отвлек его внимание от еще одного присутсвтующего.

Она выступила из-за плеча мага и взгялнула на него. Без страха. Молча. Она ждала чего-то. А он видел…

…Тьму. Много Тьмы. Живой. Истинной. Она плескалась, как волны океана, постоянно меняя форму и стремясь вырваться наружу. Масленно поблескивала и пряталась, прикрываясь другими слоями. Тьма. Она должна была разозлить. Но вместо этого вызывала лишь недоумение…

Как ее пропустили сюда? К самому сосредоточию Света? Почему не убили? Внутреннее чутье пришло в смятение. Что-то было не так, но в то же время оно твердило, что все верно. Она… имеет право здесь быть. Почему?

Он не понимал. И чтобы не сорваться, не натворить глупостей, разобраться в себе — он ушел. Закрыл глаза, а открыл их уже в другом месте…

Вокруг порхали бабочки. Распускались цветы. Шумели деревья. Здесь было спокойно. Уютно. Здесь он сможет во всем разобраться.

— Великий Свет! — воскликнул звонкий женский голос за спиной. — Что он с тобой сделал?!