Отрывки из истории будущего

II. Катастрофа

Уже несколько раз солнце обнаруживало признаки угасания. С каждым годом его пятна умножались и увеличивались: его теплота заметно уменьшалась. Все терялись в догадках. Недоставало ли ему горючего материала? Вступило ли оно, совершая свой путь через мировые пространства, в исключительно холодную область? Никто не знал. Как бы то ни было, это мало беспокоило народ, как вообще все то, что происходит не внезапно, а постепенно. Солнечная анемия, благодаря которой, кстати сказать, несколько оживилась заброшенная было астрономия, сделалась исключительной темой многочисленных, довольно занимательных, журнальных статей. В общем, ученые в их хорошо отапливаемых кабинетах предпочитали не верить в понижение температуры и, несмотря на ясные указания термометров, продолжали повторять, что закон медленной эволюции и сохранения энергии, комбинированный с классической гипотезой туманностей, не позволяет допустить настолько быстрого охлаждения солнечной массы, чтобы его можно было заметить в короткий промежуток одного века, а тем более одного пятилетия или года. Были, правда, протестанты с еретическим и пессимистическим темпераментом, которые указывали, что в различные эпохи, если верить астрономам далекого прошлого, некоторые звезды постепенно потухали на небе или из самых ярких в течение едва одного года делались совсем тусклыми. Они выводили отсюда, что случай с нашим солнцем совсем не был исключительным, что теория медленной эволюции, быть может, не везде приложима, и что иногда, как это отваживался утверждать в легендарные времена один ясновидящий старик-мистик по имени Кювье, на небе разыгрывались настоящие революции, такие же, как и на земле, но ортодоксальная наука с ожесточением боролась против этих смелых предположений.

Однако зима 2489 года была такой ужасной, что приходилось серьезно подумать об угрозах пессимистов. Стали опасаться наступления с минуты на минуту солнечной апоплексии. Под таким заглавием вышла сенсационная брошюра, которая выдержала двадцать тысяч изданий. С мучительным беспокойством ожидали прихода весны.

Весна, наконец, пришла и солнце — царь светил — появилось снова, но увы! развенчанным и неузнаваемым. Оно было совсем красным. Луга теперь уже не зеленели, небо не было голубым, китайцы не были желтыми, — все внезапно изменило свой цвет, как в феерии. Затем постепенно из красного солнце превратилось в оранжевое и сделалось похожим на золотое яблоко на небе. Оно, как и все в природе, прошло через тысячу оттенков то великолепных, то ужасных, — от оранжевого до желтого, от желтого до зеленого и, наконец, от зеленого до синего и бледно-голубого. Метеорологи тогда вспомнили, что в 1683 году 2-го сентября над Венесуэлой солнце в течение целого дня выглядело бледным, как луна. Новые цвета и новые украшения вселенной, меняющей всю свою внешность, изумляли испуганный взгляд, оживляли и доводили до первоначальной остроты впечатления, совершенно освеженные новыми красотами природы и, обновляя вид предметов, наполняли душу странным и глубоким волнением. В то же время невзгоды следуют одна за другой. Все население Норвегии, северной России, Сибири гибнет от мороза в одну ночь; умеренный пояс подвергается сплошному опустошению. Оставшиеся в живых его обитатели, убегая от снежных заносов и ледяных глыб, сотнями миллионов направляются к тропикам, переполняя летящие на всех парах поезда, из которых многие, настигнутые снежными ураганами, пропадают навсегда. Телеграф передает в столицу одно за другим известия то о том, что больше не получается сведений об огромных поездах, которые должны были ехать через пиренейские, альпийские, кавказские, гималайские туннели, где их заперли огромные снежные лавины, мгновенно загородившие оба выхода; то о том, что остановились некоторые из самых больших рек в мире, как наприм. Рейн и Дунай, замерзшие до самого дна, следствием чего были засуха и затем ужасный голод, принудивший тысячи матерей съедать своих детей.

Время от времени то та, то другая страна внезапно прерывает свое сообщение с центральным агентством: это значит, что снег занес целую телеграфную сеть настолько, что лишь кое-где выглядывают верхушки телеграфных столбов с их стаканчиками. От этого огромного клубка электрической нити, охватывавшей весь земной шар, точно так же, как и от чудовищной кольчуги, которую образовывала законченная система железных дорог, не осталось ничего, кроме отдельных разбросанных участков, подобно остаткам великой армии Наполеона во время отступления ее из России. Между тем ледники с Альп и с Анд, с возвышенностей всего мира, которые, когда-то побежденные солнцем, в течение тысячелетий укрывались в своих последних траншеях, в крутых ущельях и в горных лощинах, открыли теперь свое завоевательное шествие. Все ледники, остававшиеся неподвижными в течение целых геологических эпох, теперь оживают, принимая еще большие размеры. Из всех альпийских и пиренейских долин, еще недавно зеленых и покрытых прелестными курортами, выступают эти белые скопища, эти ледяные лавины с их мореной в авангарде; она несется впереди и заполняет собой обширные равнины движущейся массой камней, опрокинутых локомотивов, остатков мостов, железнодорожных вокзалов, отелей, перемешанных в кучу монументов, чудовищных и ужасных обломков, которые, как трофеи, украшают триумфальное шествие.

Эти бледные завоеватели, несмотря на кратковременные промежутки света и тепла, несмотря на то, что иногда выпадают знойные дни, которые свидетельствуют о последних конвульсиях солнца, изнемогающего в борьбе со смертью и оживляющего в душах обманчивую надежду, несмотря на эти перипетии или даже благодаря им, медленно, шаг за шагом, совершают свой путь. Они снова захватывают себе одну за другой подвластные им в ледниковый период области и, встречая на пути какую-нибудь давно оторвавшуюся гигантскую глыбу, одиноко и угрюмо лежащую в сотнях миль от гор, близ какого-нибудь знаменитого города, таинственного свидетеля великих катастроф прошлого, они поднимают ее и увлекают за собой, качая ее на своих твердых волнах подобно тому, как армия во время похода захватывает и водружает свои старые запыленные знамена, найденные в неприятельских храмах.

Как ничтожны были по своим последствиям прежние ледниковые периоды в сравнении с этим новым кризисом земли и неба! Без сомнения, и тогда аналогичное ослабление, истощение солнца вызывало замерзание земли и гибель многих малозащищенных животных пород. Но это было только, так сказать, ударом колокола, простым предупреждением о последнем и смертельном приступе. Ледниковые периоды, — известно, что их было несколько — делались теперь понятными благодаря наступлению нового такого же периода, но только гораздо более сурового. Однако, приходится признать, что это выяснение темного места геологии было слишком недостаточным вознаграждением за те всеобщие несчастья, которых оно стоило.

Какие бедствия! Какие ужасы! Мое перо слишком бессильно, чтобы изобразить их. К тому же, как рассказать о тех беспредельных несчастьях, которые в большинстве случаев сопровождались гибелью всех их свидетелей до последнего под слоем снега в сотни метров вышиной. Достоверно известно только то, что происходило в маленьком кантоне Каменистой Аравии. Туда, в поисках за убежищем, стремились толпа за толпой, волна за волной, замерзая друг на друге по мере приближения к цели, там спаслись те несколько миллионов людей, которые пережили миллиарды погибших. Каменистая Аравия вместе с Сахарой сделались тогда самыми населенными странами на земном шаре. Относительная теплота ее климата заставила перенести туда — я не говорю, резиденцию правительства, так как, увы, в это время царил только страх — но огромный калорифер и все, что осталось от покрытого льдом Вавилона.

Новый город был выстроен в несколько месяцев по совершенно новому архитектурному плану, чудесно приспособленному к защите от холода. Благодаря совершенно счастливой случайности, там же открыли богатые и нетронутые залежи каменного угля. Таким образом, топлива, по-видимому, должно было хватить на много лет. Что же касается средств пропитания, то об этом пока еще не приходилось много заботиться. В амбарах хранилось несколько мешков зерен в ожидании, что солнце оживит их и снова зазеленеют колосья… Ведь солнце не раз оживало после ледниковых периодов. Отчего это не может произойти еще раз? — спрашивали оптимисты.

Надежда на один день. Солнце становится фиолетовым; замерзший хлеб делается несъедобным; холод так усиливается, что стены сжимаются, трескаются и открывают свободный доступ потокам холодного воздуха, который убивает обитателей города. Один физик утверждает, что он видел, как с неба падали затверделые кристаллы азота и кислорода; это вызывает опасение, что еще немного, и атмосфера начнет разлагаться на составные элементы. Моря превращаются в сплошной лед; сотня тысяч человек, тщетно томившихся около огромной центральной печи, которая уже не могла восстановить в них кровообращение, превратились в лед, а в следующую ночь другая сотня тысяч погибает таким же образом. От красивой, сильной и благородной человеческой расы, для развития которой потребовалось столько веков усилий, столько гения и такой долгий и разумный подбор, вскоре должно было остаться лишь несколько тысяч или несколько сотен истощенных и полупомешанных экземпляров, единственных хранителей последних остатков того, что составляло цивилизацию.