Отступники

Глава 1. Спасение

Лес встретил её гробовой первозданной тишиной, и Элет поёжилась. Заблудиться она не боялась — заклинание бы вывело её на нужное место. Страшнее было натолкнуться на хищника или, хуже того, вооружённого человека… Защититься ей было нечем: и так сразу два заклинания удерживала, на боевое её точно не хватит. А ещё Элет значительно выбилась из сил: ступни пронзала тупая боль, колени дрожали, а плечи горели адовым огнём под тяжестью дорожной сумки.

Хотелось опуститься на мягкую лесную подстилку, вытянуть ноги, раскинуть руки и устремить взгляд в бездонное голубое небо… Хотелось отдохнуть хоть немного. Но останавливаться было нельзя, морок не сможет долго сбивать преследователей со следа.

Лес сгущался, темнел, и Элет не могла понять, почему в нём было так тихо. Обычно в лесах пели птицы, шуршали белки, а иногда и выли волки. Но теперь… Теперь даже ветер не стонал в густых еловых ветвях, и единственным звуком, прорезающим плотную ткань тишины, был неистовый стук сердца Элет. Такая тишь могла означать лишь одно — лес находился под заклятием.

Элет была не слишком опытной ведьмой, а потому понять суть заклятия не могла. Это и пугало.

Обычно на леса наводили различные заклятия их разумные жители: русалки, обитавшие в лесных озёрах, живущие на вершинах елей упыри, оборотни… Так они завлекали добычу: кто для игр, порой даже безобидных, а кто и для еды. Но именно в этом лесу о присутствии подобных созданий ничто не говорило: озёрной прохладой не веяло, ветки не хрустели, кусты не шуршали. Да и как можно привлечь жертву гробовой пугающей тишиной?

Ничего, абсолютно ничего не издавало звуков.

Нужно было убираться отсюда, но она уже прошла полпути…

Не зная, что делать — идти дальше или поворачивать, — Элет застыла возле огромной сосны и запрокинула голову. Боль в ногах постепенно угасала благодаря даже столь короткому отдыху, а вот страх лишь разрастался. Да ещё и растерянность сбивала с толку и напрочь портила все планы.

Ей никогда не нравилось незнание. Оно лишало сил и спокойствия, тем самым мешая собраться и подготовиться к возможной встрече с врагом.

Внезапно тишину разрезал звон стали. Элет вздрогнула — она ожидала чего угодно, но только не этого. Режущий слух звук едва не оглушил девушку. Сердце ударило по рёбрам, разливая по венам ледяную от внезапного ужаса кровь. Элет стало так страшно, что она, забыв про всё, сорвалась с места и бросилась куда-то в чащу, не разбирая дороги.

Бежала напролом, через кусты и заросли, отбиваясь от колючих веток елей и дикого шиповника. Деревья казались похожими на огромную деревянную клетку, в которой Элет была заперта. Сквозь густые зелёные кроны не проглядывало ни клочка неба, чаща всё темнела и темнела, но Элет и не думала останавливаться. Бежать было больно и трудно, но что-то подсказывало ей, что останавливаться нельзя. Страх будто подгонял её, ударяя по спине кнутом.

Сейчас гробовую тишину леса нарушала лишь Элет, и это слегка успокаивало. Но не взмывали в небо стаи встревоженных птиц, не цокали копытами испуганные олени, не рассекали по нехоженым тропинкам охваченные страхом зайцы. Элет казалось, что она была единственным живым существом в этом страшном месте, однако воспоминания о звоне стали давали понять: тут есть кто-то ещё. Самое малое — двое.

Лишь через несколько минут бега, забыв про боль и усталость, она поняла, насколько опрометчивым было решение бежать.

Элет резко остановилась. Одна мысль о том, что в заклятом лесу может находиться кто-то ещё, кроме неё, казалась нелепой. Ведьмы и колдуны не носят мечей — они им без надобности. Значит, в заклятый лес закрался обычный человек.

Но как?

Элет споткнулась о выступающий из земли корень, но смогла удержать равновесие. Лишь тогда она заметила, что стальные звуки иссякли и на лес снова опустилась гробовая тишина.

Элет оперлась рукой о дерево, пытаясь восстановить дыхание. Лёгкие разрывались, в горло как будто залили раскалённого железа, дышать было невыносимо, голова кружилась. И заклинания, которые Элет удерживала, распались, рассыпались, а восстановить хотя бы одно не было сил. И зачем её вообще понесло в это опасное, гиблое место? Захотела срезать путь, дурочка… Если бы пошла через деревню, по тракту, то вряд ли бы столкнулась с чем-то подобным, пусть даже и потеряв день пути.

Значит, теперь нужно в эту самую деревню вернуться, там восстановить силы, заново наложить морок и продолжить путь.

Путь в неизвестность.

Элет вздохнула и сделала пару неуверенных шагов, тут же пытаясь вернуть заклинание направления. Оно было легче морока, и вскоре Элет почувствовала, что её как будто кто-то ведёт прочь из этого проклятого леса. Ноги заново пронзила раскалённая боль, и Элет, поморщившись, проскрежетала ногтями по мягкой коре сосны. Нужно терпеть. Нельзя оставаться в этом проклятом месте.

— Если пойдёшь туда, забредёшь в чащу и вряд ли выберешься.

Элет подпрыгнула и вскрикнула. Негромкий мужской голос — уставший и какой-то разбитый — прозвучал так же внезапно, как и звон мечей несколько минут назад. Но в тот момент Элет была слишком измотанной и напуганной, чтобы как-то связать эти два обстоятельства, а также понять, что, видимо, бежала по кругу и вернулась на почти то же место.

Она оглянулась на голос, но никого не увидела. Лишь колючие ветви деревьев смыкались над её головой да нескончаемые жёсткие стволы составляли лабиринт бесконечных поворотов и тупиков. Было так темно и так тихо…

— Простите, вы это мне? — негромко спросила Элет, сжимая руку в кулак. Уж на защитный магический удар у неё сил хватит.

— Да тут, кажется, больше никого и не осталось.

Было странно разговаривать с пустотой, и Элет позволила себе коротко улыбнуться, тем не менее, не теряя бдительности. В пальцах уже начинали потрескивать искорки энергии — стоит выбросить руку вперёд, и невидимого собеседника отбросит в сторону магической волной. А потом Элет только и останется, что вновь бежать.

Однако невидимый собеседник таковым внезапно быть перестал. Стоило ей глянуть чуть левее, как она увидела стоящего около большого сухого дерева молодого мужчину, пристально смотрящего на неё. Сквозь тонкий покров темноты Элет разглядела, что вид у него был донельзя уставший, а от виска по щеке сбегала струйка крови. Это пугало.

Оцепенение охватило её, и Элет не смогла сдвинуться с места. Молодой человек же не сводил с неё внимательного чуть мутного взгляда. Элет нервно сглотнула и чисто для того, чтобы успокоить саму себя, спросила:

— Вы в порядке?

— Нет, — резко ответил он и хохотнул.

Элет снова вздрогнула — вместе со смехом из его горла брызнуло несколько капелек крови.

Дальше раздумывать было некогда: она бросилась к мужчине, попутно стягивая с шеи небольшой шерстяной платок. Приложила его к виску, и светло-серая ткань тут же пропиталась кровавыми разводами. Всё, что было ниже виска, оказалось залито густой, уже почти запекшейся алой кровью, которая запачкала даже длинные, в темноте казавшиеся иссиня-чёрными волосы. Сама рана смертельной не выглядела: по размеру небольшая и не очень глубокая, она лишь сильно кровоточила.

— Что, слишком добрая, да? — усмехнулся незнакомец и тут же скривился от боли. — Или тебе больше всех надо?

— Что — надо? — бросила она и в очередной раз за день содрогнулась: ноги перестали держать молодого человека, и он начал медленно оседать на землю. — Нет, не падайте, пожалуйста. Здесь рядом деревня, вам там помогут, я могу проводить…

Она не знала, зачем это делает. Сама Элет в своей жизни видела мало добра. Или, по крайней мере, помнила. С ней были холодны, жестоки, нечестны, лицемерны, грубы — и так редко действительно добры… Но она всё-таки чувствовала, что если сама будет доброй, то и к ней будут относиться соответственно. На самом деле до этого момента ничего подобного не наблюдалось. Но, может, стоит попробовать в последний раз? Если и теперь она не дождётся ответа… Тогда, пожалуй, можно будет наплевать на всё и продолжить жить только для себя.

Впрочем, именно это Элет и собиралась делать. Именно это было её жизненной целью в настоящее время. Но для её достижения нужно было кое-что совершить. Проделать нелёгкий путь и добиться своего.

Молодой человек был довольно-таки тяжёлым для хрупкой девушки, в жизни не державшей ничего тяжелее дорожной сумки. Но Элет не жаловалась. К тому же тащить его не пришлось: он, еле переставляя ноги, шёл сам, лишь опирался на неё. И почему-то улыбался. Его губы были алыми от крови, несколько красных мазков виднелось на зубах и на щеках. Выглядело это жутко.

А лес сохранял свою первозданную тишину.

Элет постоянно спотыкалась, скрипела зубами, а иногда даже постанывала от тяжести, но останавливаться не собиралась. Иначе он истечёт кровью, и тогда… Тогда она себя не простит.

Элет внезапно почувствовала на себе какую-то странную ответственность за жизнь этого незнакомца, совершенно ей не знакомого. Это было непонятное, но светлое и согревающее душу чувство.

Наверное, Элет всё-таки могла считать себя добрым человеком.

Лекаря в деревне не нашлось, и Элет пришлось отвести незнакомца к местной знахарке. В её домике пахло травами и благовониями, дверь была увешана венками из листьев и цветов, а чёрные занавески на окнах — плотно зашторены.

Старая знахарка имела длинные, почти до колен, седые волосы, крючковатый нос и бездонные зелёные глаза, не выражающие абсолютно ничего. Из одежды на ней была лишь длинная рубаха серо-бурого цвета и множество деревянных бус и амулетов на шее — Элет даже узнала некоторые. Старуха со спокойным равнодушием буквально втянула молодого человека в свою избушку, не сказав Элет ни слова, и прямо перед её носом захлопнула в дверь.

Девушка вздохнула. Поведение знахарки её не удивило: такие, как она, не учились магии в Шабаше или где-то ещё, а постигали все тонкости колдовства и ворожбы самостоятельно. Из-за этого они держались весьма гордо и обособленно, явно считая себя лучше тех ведьм и колдунов, которые долгие годы своей жизни тратили на обучение, а потом ещё и позволяли стирать себе память, чтобы в душе не оставалось никаких связей с прошлым, никаких привязанностей и сожалений.

Старуха вполне могла узнать в Элет ведьму из Шабаша, а потому надменно проигнорировала её.

Девушка огляделась. Деревня была небольшой, и к вечеру в ней стало совсем пусто. В маленьких окошках деревянных домов загорались огоньки, ночь распростёрла свои чёрные крылья по небу, на котором уже высыпались первые звёзды, то и дело налетал промозглый, колючий ветер.

Она поёжилась, плотнее закутываясь в свой тонкий суконный плащ. Волнение и страх ещё не оставили её: сердце колотилось, ослабевшие ноги дрожали, пальцы нервно сжимали ткань серой юбки. Нужно было найти место, где можно переночевать, а с утра продолжать свой путь.

Но не бросать же её нового знакомого просто так… Хотя, чёрт возьми, какой знакомый? Она не знала, как его зовут, и не представилась ему сама. А знахарка вряд ли пустит её в свою избушку во время обряда исцеления.

Медленно переставляя уставшие ноги в высоких походных сапоги, Элет шла по мостовой, вглядываясь в вывески домов. Усталость, раздражение и разочарование от того, что она потеряла целый день, бродя туда-сюда по лесу, давили на сознание, едва не доводя до слёз. Она быстро отыскала трактир: во всей деревне его здание было едва ли не самым высоким. Рисунок на вывеске Элет в темноте не разглядела.

Внутри было тепло и светло. На столах, стойке и подоконниках горели свечи, в очаге плясал огонь, приятно пахло мясом и овощами. Элет проголодалась, от этого запаха в животе заурчало, а рот наполнился слюной. Но денег у неё было не так много — едва ли хватило бы заплатить за комнату…

Большинство столиков пустовали, и Элет прошла в самый дальний угол, стараясь стать наиболее незаметной для редких посетителей. На неё бросили пару безразличных взглядов. Присев на грубо сколоченную лавку, Элет едва не простонала от облегчения: весь день проведя на ногах, она чувствовала, как они болят — будто по ним неустанно бьют гигантским молотом.

Теперь же стало хоть немного полегче.

Элет достала из своей сумки маленький кошелёк, высыпала на ладонь монеты и пересчитала. Да уж, не так много, как хотелось бы… С такими накоплениями она долго не протянет, но много времени ей и не нужно.

Видимо, почуяв деньги, к ней тут же подоспел трактирщик: высокий, тощий, в фартуке и с полотенцем в руках. Элет, правда, трактирщиков представляла себе чуть иначе.

— Чего желаете, м’леди? — Он натянуто улыбнулся, но во взгляде она разглядела усталость и даже некоторое раздражение. Ему бы закрыться да пойти спать, а тут нагрянула поздняя посетительница…

— Я не леди, — смущённо опустив глаза, покачала головой Элет. — Мне нужна комната и подогретое вино.

Спать она не собиралась, и не только из-за боязни обнаружить в постели клопов или блох. Их-то вывести можно, а вот навязчивые размытые образы из стёртого прошлого, являющиеся ей во снах, — нет.

Поэтому, только зайдя внутрь показанной трактирщиком комнаты, она заперлась, села на край кровати и положила сумку рядом. Вещи, которые были в неё наскоро втиснуты, она так и не разобрала, да и сейчас было не совсем подходящее время. Для начала стоило вернуть заклинание морока: её след уже наверняка поймали, нужно сбить ищеек. Хотя бы на время.

А морок — это сложно. Невообразимо сложно, почти до физически ощутимой боли.

Допив кислящее вино, которое не принесло ни бодрости, ни облегчения, Элет приложила пальцы к вискам и постаралась освободить голову от посторонних мыслей. Зажмурилась что было сил, стиснула челюсти до скрежета зубов и вся напряглась, словно струна. В мозг как будто медленно входила острая раскалённая игла, а глаза горели золотым пламенем.

«Чтобы овладеть искусством магии в совершенстве, нужно изгнать из сердца все чувства. Пусть там останется один только лёд», — говорили в Шабаше.

Но если там, в сердце, лёд, то почему тогда так горячо?

Заклинание, сработав, само отпустило её, боль и напряжение мгновенно прошли, и Элет не сдержала стона облегчения. С каждым днём такие сложные заклинания давались ей всё труднее, и она боялась окончательно растерять свой навык. Неужели два года обучения, очистительный ритуал стирания памяти и ещё два года практики прошли даром?

Пытаясь привести в порядок дыхание, Элет взяла сумку, извлекла из неё небольшой флакон, лежащий поверх вещей, и выдернула пробку. Маленькую тёмную комнатку, расположенную под самой крышей, наполнил резкий спиртовой запах. Настойка лепестков чёрной лилии, сваренная лично Элет ещё тогда, когда она жила при Шабаше…

Настойка вызывала привыкание, об этом её предупреждали, и всё же Элет взяла с собой несколько флаконов, из которых опустошила уже полтора.

Успокаивающее действие настойки было как нельзя кстати.

Сделав глоток, Элет подошла к маленькому закопченному окошку. Небо стало чуть светлее, большая жёлтая луна — бледнее, а звёзды уже совсем погасли. На узких грязных улочках появлялись торговцы, несущие на рынок свои корзины и вёдра. Понимая, что ложиться спать уже бессмысленно, Элет сделала ещё один глоток настойки, убрала флакон обратно в сумку и спустилась на первый этаж трактира.

Утром здесь было куда многолюднее, чем вчера, поздним вечером. Явные завсегдатаи осушали кружки эля и бокалы вина, уставшие после ночной работы проститутки скромно сидели в самых дальних уголках, а челядинки разносили по столикам блюда с завтраками.

Отдав ключ трактирщику, протирающему стаканы у стойки, Элет направилась к выходу. Она думала, стоит ли ей зайти к знахарке и узнать о состоянии незнакомца, как вдруг увидела его самого, во плоти, сидящего за столом, закинув ногу на ногу, недалеко от стойки. Теперь у неё появилась возможность разглядеть его получше.

Предполагаемое место раны выглядело вполне целым и невредимым: не осталось даже шрама. Элет оставалось лишь подивиться умениям знахарки. Сам незнакомец был весьма хорош собой. Чёрные волосы собраны в хвост на затылке, карие глаза задумчиво прищурены. Одет он был в довольно богатую на первый взгляд одежду, правда, ночное приключение давало о себе знать: на камзоле и плаще виднелись прорехи и пятна.

И Элет решилась. Нервно сглотнув, она уверенными шагами подошла к его столу и села напротив, громко отодвинув стул. Мужчина поднял на неё заинтересованный взгляд, в котором мелькнуло узнавание.

— Доброе утро, — улыбнулся он, ставя кружку эля на стол, в компанию к свече и паре перчаток.

— Здравствуй…те, — тихо отозвалась Элет. Она посчитала нужным назвать его на «вы», потому что не знала ни имени, ни возраста. Правда, на вид ему было не больше тридцати.

— Слушай, я помню, что ты помогла мне вчера, и… — Он замялся, переплетая пальцы и опуская взгляд. — Мне подсказали, что ты здесь, поэтому… Спасибо тебе, что ли. — Он растянул губы в сдержанной улыбке, но в глазах его плескалось замешательство. — Кстати, вот твой платок.

Оказалось, что платок всё это время лежал у него на коленях, но он быстро и резко переложил его на стол. Элет внимательно оглядела серую ткань — надо же, ни пятнышка! Неужели знахарка постирала и за ночь высушила?

Не в силах произнести ни слова от удивления, она кивнула и забрала платок, аккуратно сложив его и спрятав в сумку.

— Может, ты чего-то хочешь взамен? — вдруг предложил мужчина.

Элет подняла на него круглые от изумления глаза. Она просто хотела поинтересоваться его самочувствием, может, узнать имя, а затем попрощаться и больше никогда его не видеть, а он ещё что-то предлагает взамен? Зачем?

— Может, тебе нужны деньги или какая-то услуга, я не знаю… — продолжал незнакомец, так и не поднимая взгляда.

— Ты хорошо знаешь эту область? — вдруг выпалила Элет. Её сердце пропустило удар от неожиданной мысли, обдумывать которую было некогда.

— Достаточно хорошо, — пожал плечами ничуть не удивлённый сказанным девушкой мужчина.

— Тогда отведи меня к лорду.

На неё уставились два больших карих глаза, полные недоумения, растерянности и толики испуга. Элет ухмыльнулась. Теперь был её черёд удивлять собеседника.

— Зачем? — задал он вполне ожидаемый вопрос.

— Мне нужно кое-что ему рассказать. Точнее, доложить. — Она замялась. Ни то, ни другое слово не очень подходило к ситуации. — Донести.

— Что же?

Элет замялась. Это было сложнее всего.

— Я пока не могу тебе сказать, — опустила глаза она. — Но это очень важно. Пожалуйста, ты должен мне помочь!

Элет встала, отодвинув стул, и оперлась руками о столешницу. Теперь она смотрела на пока ещё незнакомого собеседника сверху вниз.

— Я чувствую, ты хороший человек, — сказала Элет чуть тише. — Будь ты плохим, то не нашёл бы меня, чтобы отблагодарить за то, что я для тебя сделала. Не стал бы ждать меня тут, в конце концов. И если ты правда хочешь выразить мне свою признательность, то, пожалуйста, проводи меня в Хидельберг.

— До Хидельберга больше месяца пешком, — задумчиво отозвался мужчина, прищурив глаза и сжимая ручку кружки. — Но, видишь ли, нам с тобой, кажется, по пути. Мне нужно добраться до Перекрестья Каменных рек, от которого рукой подать до Хидельберга. Поэтому и только поэтому я соглашаюсь. А уж что тебе нужно донести лорду, меня не касается. Кстати, звать-то тебя как?

— Элет, — облегчённо улыбнувшись, представилась девушка.

— Имя… интересное, — заметил он, улыбаясь. Поднялся с места, обошёл стол. — Я Джон из дома Резерфордов.

И они пожали друг другу руки.

Глава 2. Дух

— А деньги у тебя есть?

— Нет, — пожал плечами Джон, придерживая для неё дверь трактира.

— Но ты, кажется, мне их предлагал? — Элет приподняла бровь.

— Деньги будут. — Джон несколько растерялся, но всё же ответил, хоть и довольно расплывчато, что её вообще не устроило.

— И как же ты намерен их достать?

— Продай её в бордель на пару-тройку ночей, — загоготал стоящий около трактира пьяница. Одной рукой он опирался о стену, другой сжимал бутылку; бросил хмельной оценивающий взгляд на Элет и попытался оторваться от стены, но зашатался и едва удержал равновесие.

Девушка отвела взгляд, Джон же недвусмысленно сжал пальцами рукоять меча. Пьяница перестал гоготать и медленно, очень медленно направился прочь.

— В кости выиграю, например.

Элет закатила глаза.

— И сколько ты так уже живёшь? — спросила она с толикой жалости в голосе.

Джон был дворянином — это заметно и по тому, как он представился, и по его осанке, и некоторым фразам и жестам. Но что он делал в глухой, Богом забытой деревне, без денег и коня, оставалось для Элет загадкой. Спросить она пока не решалась, равно как и не решалась рассказать что-то о себе.

Внезапно мерную тишину раннего утра разрезал чей-то оглушительный крик, почти визг. Элет вздрогнула, Джон встревоженно огляделся. Люди уже бежали туда, откуда был слышен крик. Элет стало любопытно, хотя вчерашняя тревога всё ещё никуда не делась. Вдруг заклятие, наложенное на лес, распространилось и на деревню?

Они с Джоном повернули за угол в маленький, узкий и грязный переулок, где и собралась, по-видимому, большая часть населения деревни.

Сквозь плотные ряды разнообразных спин не было видно причины беспокойства, но невысокая и довольно худощавая Элет смогла протиснуться через небольшую толпу. Правда, она тут же пожалела об этом, зато порадовалась тому, что ничего не ела — иначе её потенциальный завтрак легко мог оказаться на земле.

На холодной мостовой лежала мёртвая девушка. Юбка и лиф её серо-голубого платья были запачканы огромными багрово-красными пятнами, светлые ослепшие глаза — широко раскрыты, и над ними уже кружили мухи. Но самом жутким, как показалось Элет, выглядело то, во что превратилась шея девушки. Она была не просто перерезана — она была разорвана, как будто её раздирали руками или зубами, но точно не чем-то острым вроде меча или кинжала. Края раны представляли из себя кровоточащие клочья, сквозь которые ещё бились слабые струйки алой крови.

Её убили не так давно — может, полчаса назад, может, десять минут…

— Ну и поделом, — буркнула какая-то пожилая женщина, скрестив руки на груди. — Поделом ей, шлюхе! Развратничала она, из койки сапожникова сына не вылезала — вот Бог и наказал.

— Да всё равно жалко, — возразил стоящий рядом высокий полный мужчина в кожаном фартуке. — Она доброй была, никому ничего дурного не делала.

Но Элет не собиралась вслушиваться в их болтовню. Она смотрела на убитую девушку, на её скромное платье, спутанные русые волосы, тонкую фигурку, чувствуя, как сердце начинает колотиться всё сильнее и сильнее.

Убитая была чем-то схожа с Элет внешне, а потому ведьме подумалось, что умереть должна была вовсе не эта девушка.

Ведь явно не на эту бедняжку объявил охоту Шабаш…

Тогда и с заклятым лесом всё понятно: заклинание морока не сработало, её нашли и, если бы не Джон, возможно, уже бы убили.

Джон, кстати, уже стоял рядом с Элет — неизвестно, как ему удалось пробиться сквозь толпу, однако его присутствие немного убавило силу ледяного ужаса, что сковал Элет с ног до головы. С трудом она оторвала стеклянный взгляд от трупа и вдруг увидела, что Джон сжимал в пальцах что-то маленькое и блестящее.

— Она лежала рядом с трупом, — объяснил он, положил находку на ладонь, и Элет смогла рассмотреть, что это была серебряная монета с отчеканенным на ней огнедышащим змеем без крыльев. — Пойдём-ка отсюда.

Тем временем двое мужчин подняли труп и понесли прочь. Женщины — кто злорадствуя, кто охая и причитая — начали расходиться. Но лужица багровой крови осталась на мостовой, а мёртвые остекленевшие глаза и ужасная рана убитой — в памяти Элет.

— Прости, но я должен остаться здесь, — виновато произнёс Джон, когда они вышли из переулка на торговую площадь, по которой уже вихрем разнеслась новость о столь жестоком убийстве. — Я могу нарисовать тебе карту, как идти до Хидельберга…

— Тогда я тоже останусь, — возразила Элет. — А в чём дело? Ты знал эту девушку?

— Её — нет.

Джон оглянулся. Мимо шныряли бойкие молодые торговки, прохаживались ремесленники, тут и там играла со всяким мусором детвора.

Слишком многолюдно, поняла Элет. Он не станет рассказывать здесь.

— Давай вернёмся в трактир, — словно прочитав её мысли, предложил он.

Той монетой, что он нашёл, можно было бы оплатить недельное проживание в лучшей комнате и богатый обед каждый день, однако Джон спрятал монету в карман, и Элет пришлось отдать последние деньги на самую захудаленькую комнатку под крышей, даже хуже той, где она провела прошлую ночь.

— Я достану денег и всё тебе верну, обещаю, — улыбнулся Джон, а у Элет вдруг мелькнуло в голове, что за такую улыбку она готова простить любой долг.

Теперь, когда они задержались в деревне на неопределённый срок, Элет следовало обеспечить себе и своему новому спутнику лучшую защиту от преследователей. Верховные ведьмы вряд ли забудут о беглянке или махнут на неё рукой, а снять её слабые заклинания для них — всё равно что раз плюнуть. Поэтому, когда Джон прямо в сапогах забрался на кровать и вновь извлёк монету, Элет решила разобрать свою сумку и поискать принадлежности для создания нужного амулета.

— На монете — герб моего дяди, — вздохнул Джон, внимательно разглядывая её. — Вообще на нашем гербе изображён змей с крыльями, но не огнедышащий, а дядя права на наследование по закону не имел, поэтому герб изменил. И мне кажется, что монета лежала рядом с трупом не случайно. Может, он нанял убийцу и велел ему оставить эту метку… Но для чего? И что ему сделала какая-то простолюдинка из далёкой деревни?

Элет не нашлась с ответом, к тому же она была занята, извлекая из сумки склянки с настойками, запасной плащ, перчатки и гребень с редкими зубьями.

— И теперь я хочу узнать, был ли здесь дядя. Если да, то зачем? Неужели искал меня?

— Ты тоже в опале?

Джон резко взглянул на неё, чуть приподнявшись.

— Я-то нет, а вот ты… Расскажи мне, будь добра, во что я ввязался.

Элет вздохнула. Развернула плащ, извлекла из него несколько маленьких деревянных пластинок.

— Мне следовало рассказать тебе заранее, — горько усмехнулась она. — Я — ведьма, и я сбежала из Шабаша. Именно о том, что творят там верховные ведьмы, я и хочу сообщить лорду. Потому что это просто… просто неприемлемо.

— Что же они там творят?

— Я не могу тебе рассказать — на мне заклинание. Они заколдовывают любого или любую, кто вступает в их ряды: сначала стирают память, а потом делают так, что вне Шабаша ты не сможешь говорить о том, что решает Совет верховных ведьм. А я случайно подслушала, и они это поняли… Всё, что мне оставалось, — бежать.

Элет замолчала, переводя дыхание и сжимая в пальцах одну из деревянных пластинок. Во время своего сбивчивого рассказа она не смотрела на Джона и не хотела знать, каким был его взгляд: сочувствующим, осуждающим, непонимающим…

— И как же ты собралась рассказывать лорду о том, что там… творится? — Последнее слово он выделил голосом, сделав небольшую паузу.

— В его замке есть придворный маг, я знаю. Он снимет с меня заклятие. Сама я не смогу: оно сильное и очень сложное.

Повисла неловкая пауза. Элет не знала, что ещё сказать о своей миссии, которую она возложила сама на себя. Не знала, что спросить у Джона — да и стоило ли? Не так уж и много времени они проведут вместе, чтобы открывать души друг другу. Несколько недель, может, месяцев — и они снова разбегутся навсегда. Элет не верила, что их жизненные дороги сплелись, словно влюблённые змеи.

— Ты теперь меня ненавидишь? — вдруг вырвалось у неё.

— Тебя? За что?

Элет сглотнула. Хотела ответить, но Джон внезапно продолжил:

— Во-первых, я ещё не слишком хорошо тебя знаю, чтобы ненавидеть или любить. Могу сказать, что испытываю симпатию к тебе за то, что ты для меня сделала. Думаю, только самый последний неблагодарный мерзавец может составить негативное впечатление о человеке, которая его спас.

— Не я тебя спасла, а…

— Старуха, да. Но если бы не ты, до старухи я бы не добрался.

— Кстати. — Элет резко повернулась, обнаружив, что Джон так и не сдвинулся с места: он полулежал на жёсткой низкой кровати, наверняка полной клопов, и рассматривал монету. — Что произошло там, в лесу? Кто ранил тебя? Я слышала звон мечей…

— Не знаю, кем он был… — вздохнул Джон, чуть прищурившись — видимо, вспоминал события минувшей ночи. — Он словно был частью тьмы, окутавшей тот лес, поэтому с ним сложно было драться. Видимо, он решил, что прикончил меня, поэтому внезапно пропал.

— А что ты делал в заклятом лесу?

— В заклятом? — поднял бровь Джон, отрываясь от созерцания монеты. Элет не могла понять, что ещё, помимо герба своего дяди, он так силился в ней разглядеть. — Впрочем, неважно: я всё равно не разбираюсь в этих ваших магических вещах. А через лес я пытался срезать путь до тракта.

— Вот так совпадение: я тоже! — Элет улыбнулась и вернулась к изучению своей сумки.

На самом её дне она обнаружила то, чего точно взять с собой не могла. Массивный серебряный браслет со странными узорами, украшенный большим тусклым розовым камнем. Элет вспомнила, как собиралась: хватала первые попавшиеся под руку вещи, хоть немного казавшиеся ей нужными в тот момент, и без разбора запихивала в сумку. Браслет мог попасть туда случайно, но она была твёрдо уверена: странное украшение ей не принадлежало.

Да и вообще, вещь выглядела подозрительной и внушала Элет неподдельный страх. Поэтому, взяв браслет двумя пальцами, она осторожно завернула его в плащ и уложила обратно в сумку. Осторожно подошла к кровати и присела на краешек — расположиться удобнее не позволял Джон. И принялась угольком аккуратно вырисовывать на деревянной пластинке угловатую руну.

Джон резко встал, и кровать протяжно скрипнула. На серой мятой постели осталось несколько комочков грязи от его сапог.

— Я пойду… — сказал он как-то рассеянно. — Нужно расспросить местных, может, они знают что-то о дяде. Здесь был либо он сам, либо кто-то из его людей — иначе быть не может. До вечера не жди.

Рисуя на пластинках руны и шепча заговоры, Элет не заметила, как стемнело. Всё это время она обдумывала то, что увидела утром. Никогда ещё ей не приходилось наблюдать столько крови, да и труп довелось лицезреть впервые. В Шабаше если кого-то и убивали, то делали это тайно, скрытно. Занимались казнями верховные ведьмы, всё выполнялось подальше от глаз учениц и новообращённых.

А теперь Элет чувствовала, что всё внутри неё перевернулось после увиденного. Это было страшно, отвратительно… И в чём-то всё-таки прекрасно. Так ярко, так…

Эта мысль напугала её, и она решила больше не думать об этом.

Работая над амулетами морока, Элет успела значительно устать и проголодаться. И если от усталости она ещё могла избавиться — просто прилечь на скрипучую кровать, — то голод… Пустой кошелёк красноречиво свидетельствовал: об ужине можно и не мечтать. Элет оставалось надеяться, что Джон, пытаясь выяснить что-то о дяде, заодно добудет денег…

Мелькнула мысль: а вернётся ли он вообще? Может, узнав о том, кем является Элет, откуда она сбежала и что намерена делать, он решил, что ввязываться ему в это не стоит? Что ж, его можно понять.

Однако Элет уже успела почувствовать себя брошенной.

Нет, не то чтобы она привязалась к Джону… В конце концов, они знали друг друга всего несколько часов. Но Элет были не очень понятны его действия. Зачем ему искать своего дядю? Не будет же он пытаться наказать его за убийство девушки? Или у Джона с дядей какие-то личные счёты?

Элет вздохнула. Положив готовые амулеты на стол, она упала в холодную, грязную постель, закуталась в одеяло и задумалась о том, что ей делать дальше. Денег не было ни монетки, куда идти, она представляла очень приблизительно, а охотиться за ней продолжали и уже явно поймали след. И единственный союзник оставил её спустя несколько часов после знакомства.

Да уж, просто катастрофическое везение.

Невесёлые мысли не убаюкивали и не успокаивали, однако усталость давала о себе знать, и Элет начала засыпать. В обрывочных снах мелькала кровь и разодранная в клочья шея убитой девушки, а ещё чёрный заклятый лес, из гущи которого горели жёлтые и красные глаза. Но эти сны таяли быстро, один сменял другой, да и спала Элет не слишком крепко, чтобы сновидения были яркими и правдоподобными.

— Элет!

Она не поняла, кто её звал. Перевернулась на левый бок, лицом к стене, и глухо что-то пробормотала.

— Элет, вставай, надо убираться отсюда!

Возможно, снится какой-то отголосок прошлый жизни… Опять. Это было мучительно. Она ведь всё равно уже никогда не вспомнит.

— Элет, чёрт тебя раздери!

Когда её грубо затрясли за плечо, она была вынуждена отреагировать. С трудом разлепила глаза и сонно взглянула на того, кто её будил.

Это был Джон. Даже спросонья Элет поняла, что он, мягко говоря, чем-то озадачен. Зубы стиснуты, глаза округлены, рука нервно сжимает рукоять меча.

— Что такое? — спросила она, откидывая одеяло и поднимаясь.

— Ту девушку убил не мой дядя. Ни его, ни его людей тут вообще не было. — Джон отошёл к выходу, то кидая нетерпеливые взгляды на обувающуюся Элет, то выглядывая в коридор. — Её убило что-то ваше.

— Наше?

Её сердце дрогнуло. Если это из Шабаша — ей конец…

Впрочем, всё сходится. Элет с самого начала заметила, что убитая была чем-то похожа на неё. Возможно, «что-то ваше», будучи силой не разумной, а подчиняющийся контролю верховных ведьм, просто ошиблось.

— Правда, я без понятия, каким образом оно достало монету с гербом дяди и как вообще это связано… И связано ли вообще.

Джон пожал плечами, схватил сумку Элет и стремительно вышел, почти выбежал из комнаты, не удосужившись даже закрыть дверь. Ведьма взяла со стола готовые амулеты, оставив только один, и покинула комнату.

— Как ты узнал про это «что-то наше»? — спросила она едва слышным голосом: совсем запыхалась от быстрой ходьбы, почти бега.

Джон резко остановился в дверях трактира и, не поворачиваясь в сторону Элет, быстро ответил:

— Я видел его. Точнее, скорее даже больше почувствовал. — Он нахмурился и прищурился. — От него так и разило чёртовым адом. И ещё оно кого-то убивало.

Элет почувствовала, как на неё потоком ледяной воды выливается из ниоткуда страх. Это по её вине страшное существо убивает ни в чём не повинных людей. На неё ведётся охота, а не на них. Придя в эту деревню, Элет невольно подставила под удар её жителей. Это пугало до безумия.

Она невольно вцепилась в руку Джона. Тот бросил на неё удивлённый взгляд, но возражать не стал. Они направились дальше, и теперь Элет старалась идти ещё быстрее, несмотря на болящие от усталости ноги и буквально слипающиеся глаза. То и дело спотыкалась о камни, и лишь то, что её пальцы мёртвой хваткой сжимали рукав Джона, мешало ей упасть. Вокруг — не видно ни зги, и лишь слабый серый свет луны едва освещал тонкую тропинку, что вела из деревни на тракт.

Элет вслушивалась в окружающие звуки, боясь, что они внезапно исчезнут, что вокруг снова станет тихо, как в склепе, что заклятие леса распространится и на деревню, и на тракт, будет преследовать её до конца… От этой мысли у неё закружилась голова. Элет зажмурилась, стараясь не думать об этом, но пугающие раздумья слишком сложно контролировать: они окутали сознание, заставив сердце буквально выпрыгивать из груди.

Наверное, Элет бы умерла от страха, если бы не Джон.

Осознание того, что она теперь находилась под защитой (надёжность которой, впрочем, стояла под большим вопросом), позволяло хоть немного успокоиться. Совсем чуть-чуть. У Джона всё-таки был меч, да и сам он выглядел вполне уверенно и даже спокойно, в то время как Элет с ума сходила от страха.

— Как оно выглядело? — спросила она неожиданно для самой себя. Голос не просто дрожал: первое слово она произнесла тоненьким фальцетом, второе — едва ли не басом, а третье вовсе застряло в её горле.

— Как человек, — пожал плечами Джон, не глядя на девушку. — Правда, очень высокий, наверное, на голову или полторы выше меня.

Элет нервно сглотнула: Джон в её глазах был выше любого знакомого ей мужчины. Знала она их, правда, не так много: в Шабаше маги мужского пола составляли меньшинство всех посвящённых.

— Я его только со спины видел, — продолжал он. — Да и темно было, что сейчас на улице, что вчера в лесу. Он в чёрном плаще был, на поясе — меч не то что огромный — гигантский. С человеческий рост, наверное.

— Ну, а потом я… ушёл. Нужно было тебя забрать и драпать отсюда.

— Спасибо за заботу, — пролепетала Элет, тревожно оглядываясь по сторонам. — И правильно ты сделал, что ушёл. То существо, что ты описал, похоже на одного из духов Азазеля.

Если она не ошибается, конечно. Все знания по демонологии, что ведьма получила в Шабаше, мигом вылетели из головы. Может, это просто призрак? Или, что хуже, сам демон?

— И что это за тварь? — сквозь зубы процедил Джон, настороженно смотря вперёд.

— Долго объяснять, — замялась Элет. — Азазель — это демон, научивший людей изготовлять оружие и воевать. А духи, подвластные ему, являются самыми изощрёнными мастерами-убийцами. Видимо, Совет верховных ведьм призвал их, чтобы отыскать меня…

Джон лишь вздохнул и ничего не ответил. Вокруг царила тишина, но тишина вполне естественная, то и дело чем-то нарушаемая: слышны были то гулкие крики сов, то стоны ветра в деревьях, то чьи-то далёкие тяжёлые шаги… Чьи?!

Элет замерла, заставляя остановиться и Джона. Напряжённо прислушалась, чувствуя, как холодеет и дрожит.

— Что такое? — недоуменно спросил он.

— Там кто-то есть, кажется…

— Да мало ли путников на тракте?

— На ночном тракте, Джон! — вскрикнула она и тут же прикрыла рот ладошкой: эхо её слов взлетело к верхушкам елей. — Все нормальные люди давно спят в это время, только мы с тобой… драпаем.

Джон коротко рассмеялся и совершенно спокойно поглядел на Элет. Видимо, собрался было сделать шаг, но она не отпускала, что было силы вцепившись в его руку и словно стараясь просверлить его жалким взглядом.

Совы больше не кричали. Ветер завыл сильнее, пронзительнее. А шаги… Элет на миг показалось, что они ей всего лишь померещились, но тут же она снова услышала этот звук. Недалеко от них, в нескольких десятках метров вперёд по тракту, кто-то тяжело ступал им навстречу.

Элет вскоре смогла разглядеть силуэт идущего и предположила, что и Джон его узнал.

Длинный чёрный плащ с капюшоном, надвинутым на лицо — или, точнее, чёрную субстанцию с горящими на месте глаз жёлтыми огоньками. Громадный меч на поясе. Невероятно большой рост.

А также дуновение чего-то мрачного, злого, ужасного, как будто существо явилось в этот мир из самых глубин преисподней… Так оно и было на самом деле.

Элет вспомнила, что это дуновение возникало вокруг верховной ведьмы Жанетты, когда та злилась или, наоборот, была чем-то сильно обрадована.

Джон резко высвободил руку, не глядя на Элет, отодвинул её рукой за свою спину, бросил сумку прямо на землю, и буквально через секунду, тускло сверкнув в чёрном ночном воздухе, из его ножен вылетел меч. Джон выставил его вперёд, сжимая рукоять двумя руками.

Существо приближалось. Несмотря на размеры, двигалось оно легко, даже, пожалуй, грациозно, а ещё безжалостно быстро. Буквально полминуты — и оно почти вплотную приблизилось к Элет и Джону и остановилось. Существо не дышало, не шевелилось — лишь тихо стояло в паре миллиметров от лезвия меча, непонятно чего ожидая.

— Если это дух, то он бесплотный? — тихо бросил через плечо Джон — в голосе его прозвучала слабая надежда.

И Элет очень не хотелось её разрушать.

— Нет!

Она вскрикнула, потому что дух внезапно извлёк из ножен свой громадный меч, начертил им в воздухе над своей головой сложный знак, который на мгновение вспыхнул золотым огнём и тут же погас. Ведьма не успела понять, что это за знак, да и некогда было понимать: воздушная волна толкнула её в спину, и лишь стоящий впереди Джон помешал ей упасть.

Он оглянулся, но Элет быстро покачала головой: ничего, мол, страшного, не теряй бдительности. Пытаясь вспомнить хоть одно боевое заклинание, она отошла в правую от Джона сторону.

Дух снова поднял меч, на этот раз, видимо, намереваясь опустить его на голову Джона. Но тот резко отскочил, полоснув адскую тварь по тому месту, где у него должна была быть нога. Ноги, правда, сквозь плащ не виднелись, а руки были скрыты за длинными, почти до пола, чёрными рукавами. Элет прекрасно понимала, что такое свободное облачение сражаться духу никак не помешает, и всё же в глубине души надеялась, что это станет его слабостью.

Чем она могла помочь Джону? На боевые заклинания ей попросту не хватит сил. Разве что на самое слабое, которое вряд ли сможет сильно навредить духу.

Неужели они обречены…

Зато теперь для Элет всё стало ясно. Дух вызвала Жанетта. Заклинание морока на него не подействовало, он напал на Джона в лесу, убил несчастную девушку, похожую на Элет, и ещё кого-то, судя по рассказу Джона. Лес, видимо, закляла Жанетта, проследив, пока беглянка окажется в нём, но её планы слегка подпортил Джон, тоже случайно оказавшийся в этом лесу и тем более случайно вставший на пути у адской твари.

Утешало то, что тогда он справился с духом. Только вот как…

Вокруг пальцев правой руки неслышно затрещали и слабо заблестели искорки энергии. Наблюдая, как Джон увиливает от тяжёлых, медленных ударов духа и безуспешно пытается нанести хоть один свой, Элет собирала остатки сил, чтобы атаковать. Может, получится сбить духа с толку, на какие-то доли секунды дезориентировать и хотя бы немного помочь Джону…

Иначе им обоим конец. Джон умрёт по её вине.

Тот пригнулся, уворачиваясь от очередного удара, занёс меч и скрестил его с мечом врага. Дух отбил этот выпад и все последующие без особого труда. Клинки скрежетали, соприкасаясь, выбивали друг из друга искры, блестели в свете луны, разрезая вязкую ночную темноту.

Адская тварь не знала усталости, а вот новый знакомый Элет уже заметно устал — это было заметно невооружённым глазом. Правда, он так и не позволил духу себя ранить, но его попытки отбить удар становились всё слабее и слабее. В один момент Джон и вовсе осел на одно колено, лезвие вражеского меча прошлось в паре миллиметров от его горла, но клинок своего хозяина не подвёл.

Элет взглянула на свою руку, вокруг которой плясали слабые искорки энергии. Скорее всего, удара дух даже не почувствует. Но выбора не было: либо она сделает сейчас хоть что-то, либо Джону конец.

Она вспомнила, как тащила его из леса: тогда Элет ощутила странное чувство ответственности за Джона, хотя совсем его не знала. Сейчас это чувство стало сильнее, можно сказать, из ответственности оно превратилось в обязанность.

«Боже, помоги мне», — подумала Элет, прекрасно понимая, что проклята Богом с рождения, а потому помощи ждать не стоит. И всё же…

Она резко протянула руку вперёд. Искорки загорелись ярче, чуть обжигая и покалывая кожу, закружились вокруг пальцев и запястья, образуя светящуюся спираль. Джон, кажется, вовсе не заметил этого, продолжая отражать удары духа, которые становились всё более тяжёлыми и ощутимыми. Огромный меч вдруг задел его предплечье, и лишь то, что Джон успел увернуться, спасло его руку.

Дальше ждать было нельзя.

Собрав все свои силы, физические и магические, Элет зажмурилась, стиснула зубы и закричала:

— Убирайся в ад!

Глаза не просто загорелись — запылали. Казалось, что магия выжигает их вместе с мозгом и сердцем. Элет чувствовала, как эта странная, непонятно откуда взявшаяся сила росла, одержимо пульсировала, рвалась на свободу сквозь кокон её слабости. Едва заметные искорки превратились в тонкий, но безумно яркий луч света, оторвались от её пальцев и, словно стрела или копьё, ударили по духу.

Он не издал ни единого звука: ни вопля, ни рыка, ничего. Просто постепенно начал растворяться, из чёрного становиться прозрачным, а потом и совсем исчез.

Элет не знала, убила она духа или просто изгнала, но была уверена в одном: в этом мире он больше не появится.

Очнувшись, она бросилась к Джону. В первых зеленоватых лучах рассвета она увидела на земле большое чёрное пятно, как будто выжженное. В нескольких метрах от него, прямо на камнях и редкой траве сидел Джон. Меч лежал у него на коленях.

— Ты в порядке? — спросила Элет, наклонившись.

Ран на бледном лице заметно не было, одежда в паре мест разорвана, но крови не видно… Джон смотрел вперёд остекленевшим взглядом, покусывая раскрасневшиеся губы. Внезапно стянул зубами с правой руки перчатку и приложил её к ране на руке — небольшой, судя по всему.

— Знаешь, мне срочно надо выпить, — сказал он.

Глава 3. Игра

Когда вдалеке показались очертания деревни, Джон выдохнул с облегчением. Ходьба пешком действительно утомляла, хоть он и не подавал виду. Да и ведьма тоже явно устала: шла, еле переставляя ноги, то и дело спотыкалась и тяжело дышала. И выглядела она не очень-то аккуратно: волосы выбились из тонкой косы, кожа на сапогах стёрлась и запылилась, дешёвая ткань серого платья изорвалась в бахрому на подоле. Своим видом Элет напоминала бездомную кошку, которую, с одной стороны, хотелось погладить, пожалеть и накормить, а с другой, обойти стороной, чтобы не подцепить блох или какую-нибудь заразу.

А в деревне, помимо всего прочего, можно достать денег на коня, провизию и новое оружие. Наверняка в каком-нибудь трактире ведётся непрерывная игра в кости или карты… Если выиграть пару-тройку партий, то можно собрать вполне приличную сумму.

Про долг он тоже не забыл. Честно говоря, ему было чуть боязно сделать что-то не так и тем самым как-то разозлить ведьму. Пусть Элет строила из себя жалкую слабачку — Джон видел, на что она была способна на самом деле. Что ей стоит кивком головы свернуть ему шею, если он не отдаст ей пару серебряных?

Очередная безымянная деревня понравилась Джону больше предыдущей. По крайней мере, трупы на улицах не валяются, духи по подворотням не летают, да и жители выглядят и ведут себя вполне дружелюбно.

А вот Элет оглядывалась встревоженно. Впрочем, она, судя по всему, встревоженной была всегда. Это неудивительно — когда на тебя ведётся охота, вряд ли легко оставаться беспечной и спокойной.

Более-менее приличный трактир они нашли не сразу. Внутри было шумно, многолюдно и душновато. В одном углу два смазливых рыцаря обжимались с челядинками, в другом тихо выпивала небольшая разномастная компания. А в центре зала уже разгоралась игра в кости.

Глаза у Джона так и засветились.

Элет присела на скамейку около входа, забрала свою сумку и кивнула, слабо улыбнувшись. Джона тронула эта её странная преданность. Пожалуй, она готова ждать его тут ровно столько, сколько ему понадобится, чтобы выиграть достаточно денег. Хотя можно сначала набрать на комнату, пристроить туда ведьму — и уж тогда-то разыграться как следует.

Опыт игры в кости у Джона был нешуточный. Один раз бросил кости ради интереса ещё на войне, играя с боевыми товарищами, — и больше не мог остановиться. Охотничий азарт завлекал, заволакивая сердце и разум, и возникало лишь одно желание: две шестёрки.

В игру его приняли сразу, хотя и с недоверием. За большим, грубо сколоченным столом, сидели трое мужчин, все старше Джона лет на десять-пятнадцать, и вид у них был весьма внушительный. Один — лысый, со шрамом через всю левую щёку, с маленькими злобными глазами — сел прямо напротив Джона, потряхивая в огромных ручищах стакан с костями. Его друзья, не такие здоровенные, и всё же вполне себе крепкие, уселись по бокам, ухмыляясь и о чём-то перешёптываясь.

Джон для вида нервно сглотнул и улыбнулся. На самом деле не боялся — и не таких видал…

— Что поставишь? — пробасил здоровяк, кивая на свою ставку — кучку серебряных монет. И даже не представился — вот невежливая оглобля!

Джон вытащил из кармана камзола дядину монету. Всё равно она уже ничем не может помочь — а тут хоть какая-то ставка будет. Лица игроков мгновенно поменялись, однако не так, как он ожидал. Не было ни алчного блеска в глазах, ни восторженных вопросов о том, где он такое достал. Сидящий напротив напрягся, выпрямился, его товарищи встревоженно переглянулись.

Первым бросал здоровяк. Выглядел он уверенно, расслабленно, то и дело подмигивал своим дружкам, однако Джон заметил, что руки у него слегка тряслись. Либо выпил лишнего, либо правда волнуется…

Джону не везло. Две тройки против пятёрки и тройки, двойка и четвёрка против шестёрки и тройки, единица и тройка против четвёрки и пятёрки… Однако сдаваться он и не думал: благо, дядина монета ещё не проиграна, а без денег он отсюда не выйдет.

И волнения нельзя показывать: противники и так, кажется, не воспринимают его всерьёз. Поглядывают насмешливо, негромко хохочут, и лишь их главарь сохраняет сосредоточенное молчание — видимо, что-то его всё-таки напрягает. Но что? Джону казалось, что это важно знать.

Здоровяк заказал себе эля, и Джон почувствовал, что у него пересохло в горле. Последний раз он пил ледяную воду, набранную в лесном роднике, который Элет с помощью магии нашла недалеко от дороги. А сейчас ему смертельно требовалась выпивка покрепче. Иначе просто не выжить.

Его соперник по игре метнул снова. Джон оглянулся, бросив короткий взгляд на ведьму. Та стояла неподалёку, скрестив руки на груди, и, словно заворожённая, смотрела на стол немигающим взглядом. Когда Джон повернулся, то увидел, что у здоровяка выпали две двойки. Тут же метнул сам — и глазам не поверил. Две шестёрки?

Эта же комбинация выпадала столько же раз, сколько они кидали кости. В конце концов всем стало понятно, что дальнейшая игра попросту не имеет смысла. Здоровяк напрягся, изо всех сил стараясь сдержать ярость, его товарищи встревоженно поглядывали на него и кидали злобные взгляды на Джона. Тому было абсолютно всё равно: ещё одна партия, — так, чисто из вежливости — и он заберёт свои деньги и уйдёт отсюда. Про ведьму бы не забыть на радостях…

Они великолепно поужинали и сняли лучшую комнату. Джон не ожидал, что в забытой Богом деревне найдётся трактир, где будет светлая просторная комната с мягкими белоснежными постелями, ванной и свежим тростником на полу. Но и стоила она соответствующе, хотя у них ещё оставалась довольно много монет, да и дядина монета была цела. Надо бы купить коня…

Элет ополоснулась в подготовленной слугами ванне и тут же нырнула в похожую на кучевое облако постель. Ночь прошла вполне спокойно, лишь пару раз с первого этажа или улицы доносились звуки потасовок. Исходящей извне опасности Джон не чувствовал. Исходящей опасности от Элет — тоже. Поэтому ему даже удалось выспаться.

Утром комнату наполнил прозрачный белый свет. Проснувшись, Джон понял, что уже настал полдень. Элет ещё спала. Видимо, уйти сегодня утром, как они собирались, не получится, потому что утро уже прошло. Ничего, денег им хватит как минимум на две недели проживания в таких хоромах…

Всё-таки самое блаженное чувство (после удовлетворения с женщиной, конечно) — знать, что у тебя денег полный кошелёк.

Элет чуть пошевелилась во сне, но не проснулась. Видимо, ей тоже долгое время не удавалось нормально поспать. На лице девушки читалось абсолютное блаженство, бледные впалые щёки чуть подрумянились, обветренные губы растянулись в слабой улыбке. Джон, засмотревшись, далеко не с первого раза попал ногой в сапог.

А сапоги, кстати, не мешало бы подчистить. Элет успела и ванну принять, и платье постирать, а он… Хотя, конечно, это всё без толку: находясь в бесконечных скитаниях, невозможно оставаться опрятным долгое время. Уже буквально через день сапоги запачкаются, брюки порвутся, кожа на камзоле сотрётся…

Как только Элет проснулась, — а случилось это не меньше, чем через час, — Джон тут же не преминул спросить:

— Признавайся: твоих рук дело?

Элет потянулась, зевнула и выбралась из постели, откинув большое белое одеяло. Видимо, совсем не стесняясь того, что на ней была лишь одна исподняя сорочка, подошла к столу и вытащила из лежащей на нём сумки флакон с какой-то темноватой густой жидкостью.

— Что именно? — уточнила Элет.

Она сделала маленький глоток из флакона и поморщилась, видимо, от горечи неизвестного напитка.

— Комбинация из двух шестёрок раз пять подряд, — отозвался Джон, вытирая носок сапога жёсткой тряпкой. — Чтобы хоть кому-нибудь так повезло? Не бывает такого.

— Ну, я прекрасно понимала, что деньги нам очень нужны, — пожала плечами ведьма. Букву «г» она выговаривала странно, почти как «х» — наверное, южанка…

С её губ не сходила лукавая улыбка. Джон не очень понимал, чему она рада: большому выигрышу или своей недавней победе над духом. Впрочем, сейчас это неважно. Нужно было решить, что делать дальше.

— Значит, смотри. — Он поднялся, поправил камзол, стряхнул пыль с ладоней. — До Хидельберга ещё долго, а мы с тобой теряем день.

— Почему?

— Потому что если выйдем сейчас, то к вечеру до следующей деревни не доберёмся, придётся ночевать в лесу.

— Я так понимаю, тебе к этому не привыкать, — пожала плечами она. — Мне тоже.

Элет впорхнула в свежевыстиранное и в некоторых местах залатанное платье, быстро обулась и принялась собирать ещё влажные волосы в пучок на затылке.

— В наших краях это считается вдовьей причёской, — заметил Джон.

Он поднял стоящие возле кровати ножны, вытащил меч, проверяя его на наличие повреждений после схватки с духом. Нет, ну это никуда не годится — придётся заказывать новый. Иначе он просто расколется в очередной драке — а драки ему ещё явно предстоят, и нешуточные.

— Я не знаю ваших обычаев, — пожала плечами Элет. — Да и в принципе никаких не знаю, кроме обычаев Шабаша…

— В любом случае, сегодня мы отсюда не уйдём, — продолжил он, прикрепляя ножны к поясу. — Мне нужно обновить клинок и купить коня. Подождёшь тут?

— Нет, с тобой пойду, — покачала головой Элет.

Любой другой на месте Джона, пожалуй, подумал бы: «Вот привязалась!», но его это, наоборот, тронуло.

Полуторный меч из драффарийской стали был довольно-таки тяжёлым, однако в руку врос буквально сразу. Да и цена Джона вполне устроила: пятьдесят серебряных вкупе со старым клинком, который он отдал оружейнику на перековку.

Меч был и правда хорош: тёмно-серая сталь с тонким желобком переливалась на солнце, рукоять была простой, без изысков, которыми любят выпендриваться высокородные выскочки, но зато удобной и крепкой.

Джон повертел меч в пальцах, перекинул из правой руки в левую и наоборот, бросил в ножны и решил, что надо брать.

Элет же ненадолго замерла у прилавка с тканями и платьями: своё она кое-где зашила и неплохо выстирала, но оно всё равно оставалось довольно ветхим и чересчур простым, едва ли не нищенским. Однако, глядя на отрезы льна и шерсти, Элет лишь вздыхала. У них были деньги на одежду, что ж она так грустит? Или не хочет тратить за раз слишком много?

Они задержались у торговцев до вечера, в трактир возвращались уже затемно, когда людей на улицах было совсем немного. Если день выдался солнечным, светлым, ярким, то к вечеру небо заволокло тучами. Не было видно ни звёзд, ни луны. Тьма, словно чёрный туман, заползала в улицы, переулки, окутывала дома, скрывала от глаз неровности на дорогах, и лишь редкие огоньки маленьких окон могли пробить в ней хоть какие-то прорехи.

Элет то и дело спотыкалась, ругаясь сквозь зубы: видно, не привыкла к «отменным» деревенским дорогам. Тут валялись камни, весенними ручьями, ветрами или временем выкорчеванные из мостовой, попадался под ноги разнообразный мусор и зияли помойные лужи… Джону-то не привыкать: в таких деревнях он был много раз, такие деревни располагались недалеко от его замка… Точнее, уже не его.

В конце концов, ведьме, видимо, спотыкаться надоело. Хмурясь и неумело ругаясь, она поднесла к лицу пальцы, что-то шепнула, её серые радужки на миг стали золотыми, а вокруг пальцев закружились светлые искорки. Джон уже такое видел и поэтому почти не удивился. Хотя выглядело это всё равно странно и непривычно. Огненные искры вокруг живой человеческой руки — и не обжигают…

Через пару мгновений слабый свет от этих искр вырвал из темноты три фигуры, чем-то Джону показавшиеся знакомыми. Посредине — высокая, две по бокам — пониже. Когда в полутьме удалось разглядеть их лица, он наконец понял, кто это.

Его недавние соперники по игре.

Один — с мерзкой ухмылкой и торчащим клыком, второй — носатый, костлявый, но всё же довольно крепкий. В центре стоял их лысый главарь. И эти ребята явно имели что-то против него. Возможно, их разозлило то, что Джон выиграл их деньги. Может, они догадались, что выиграл он их не без помощи магии. Можно найти множество причин, но есть ли теперь в этом смысл?

Воинственно настроенные ребята потряхивали оружием: грубый, слегка устаревший фальшион у одного, пара длинных кинжалов у другого… Главарь пока своего оружия не обнажил. Все трое скалились и тихонько посмеивались, предвкушая занятную драку. Джон её тоже предвкушал, но без зубоскальства: один против троих всё-таки не лучший расклад.

Хотя почему один? Ведьма же с ним.

Та сзади клацнула зубами — видимо, от страха. Нет, всё-таки один…

— Элет, отойди, — шепнул Джон, кладя руку на эфес новенького меча.

— Не-ет, пусть твоя подстилка посмотрит, — загоготал главарь шайки. — Потом и ей применение найдём, да, братцы?

«Братцы» поддержали его дружным хохотом. Элет нервно сглотнула, сжимая руки в кулаки.

Здоровяк первым бросаться на стал — лишь кивнул товарищам, и те, вертя в руках свои клинки, начали медленно наступать. Правда, увидев лезвие острого длинного меча — оружия рыцарей и дворян — немного спасовали: один встал как вкопанный, на лице у другого пролегла тень испуга. Но их главарь едва ли не зарычал — пришлось идти дальше.

Джон усмехнулся: с этими двумя он разделается быстро. Судя по всему, в боях на мечах они не участвовали никогда, а фальшион, как известно, меч не совсем полноценный.

Тот, что с фальшионом, и бросился первым, однако его клинок даже не успел соприкоснуться с лезвием меча Джона — и тут же оказался отброшенным на землю одним точным ударом. Второй тут же выставил вперёд свои кинжалы, но Джон не намеревался подпускать его слишком близко, а иначе противник ударить точно не сможет. Он сделал выпад, второй — один раз разбойник увернулся, второй — кое-как сделал блок кинжалами… Но на третий раз ему не повезло, один кинжал полетел наземь. Он попытался атаковать оставшимся, но Джон ухмыльнулся, осознавая бессмысленность этой затеи. Что кинжал против рыцарского меча?

Противник это тоже, кажется, понял. Он чуть растерялся, но длилась его растерянность всего мгновение — он тут же бросился вперёд, и тогда Джон замахнулся… Но бить не стал — лишь рассмеялся вспышке страха на лице разбойника. Правда, из-за этого пропустил внезапную подсечку: противник резко пригнулся и каким-то образом задел острием кинжала его колено. Однако Джону это почти никак не навредило: он лишь слегка пошатнулся, успев краем глаза заметить торжество в глазах головореза.

Рано радуетесь, ребята…

Джон тут же отбросил его лёгким, почти ленивым движением отбросил в сторону: меч зацепил плечо, разбойник пошатнулся и рухнул, задев головой ближайшую каменную стену. Тот же, что был с фальшионом, но быстро его потерял, тем временем достал откуда-то небольшую дубинку с небольшими металлическими шипами. Впрочем, что такое кусок деревяшки против стали?..

Разбойник бросился на Джона, замахнулся своей дубинкой, пожалуй, слишком сильно… Джон успел среагировать и просто направил меч вперёд. Сталь вошла в мягкую плоть плеча легко и быстро, да и вообще всё это длилось недолго — от силы секунды две-три. Ударь Джон ниже, и нападавший бы тут же умер от точного попадания в сердце, но он специально прицелился чуть левее. Зачем убивать без надобности?

И вот тогда в игру вступил третий. Он вышел из тени под крышей на свет, и обнаружилось, что у него на поясе висели небольшие ножны с ещё одним фальшионом.

Вот тут пришлось потрудиться. Главарь шайки был явно опытнее своих совершенно безруких товарищей, однако Джон время от времени вспоминал схватку с духом и понимал, что хуже неё, пожалуй, ничего не будет. Ну и что, что здоровяк превосходил его силой и грубым напором? У Джона хотя бы лезвие меча обоюдоострое…

Он с лёгкостью увернулся от целой серии ударов, предотвращая попытку здоровяка задеть лезвием горло. Попытался ударить его ногой сначала в живот, потом по коленям, но тот увернулся. Значит, придётся искать слабые места в другом месте. На здоровяке вообще не было брони: лишь рубаха, жилетка да штаны, — не было у него и щита, всю его защиту составляло лишь его умение хорошо обороняться и ставить блоки.

Впрочем, Джону это не помешало, ловко извернувшись, сделать подсечку, чтобы главарь шайки зашатался, и, воспользовавшись его растерянностью, пару раз вонзить лезвие прямо в его здоровый живот. Джону даже подумалось, что сейчас вместо крови из него потечёт пиво или эль…

Элет изо всех сил старалась не завизжать. Она так и стояла неподалёку, бледная, зажмурившаяся, закрывшая лицо руками, похожая на прозрачное видение. Хоть бы помогла своими ведьмовскими штучками, а то стала как вкопанная… Как будто драк и крови раньше не видела.

Впрочем, её осуждать не за что, а вот этих непонятных парней…

Главарь убит, тот, что с дубинкой, лежит, схватившись за руку, и душераздирающе стонет. А тот, которого Джон вырубил первым, как раз очнулся и намеревался уползти отсюда… Что ж, пожалуй, этот подойдёт.

Ночь полностью вступила в свои права, наполнив воздух непроглядной чернотой, но взгляд Джона привык к темноте. Он поднял бандита за шиворот, впечатал в стенку и впился пальцами в его горло.

— Расскажи-ка, будь так добр, чем мы с леди Элет вам так понравились, что вы посреди ночи любезно отыскали нас и устроили столь радушный приём?

Несчастный головорез что-то прохрипел, и Джон понял, что следует ослабить хватку. Сзади раздались тихие шаги: ведьма наконец осмелела и подошла ближе, пристально вглядываясь в лицо побеждённого.

— Господа, нужно уметь проигрывать, — назидательным тоном продолжил Джон, наблюдая, как его противник медленно сползает вниз по стене, хватаясь то за горло, то за, видимо, пришибленную голову.

— Дело не в игре… — прохрипел он и закашлялся. — Нам велели… Джетту…

— Джетт — это он? — Джон кивнул на мёртвого здоровяка, что распластался на мостовой. Его меч лежал недалеко от окровавленной ладони.

— Д-да, — продолжал хрипеть разбойник.

— Кто вам велел? И что именно? — сурово спросил Джон, снова протягивая руку к его горлу.

— Сэр Гилберт Резерфорд! — внезапно прорезавшимся сквозь хрип и шипение дискантом заверещал побеждённый, выставляя перед собой ладони. — Велел прикончить тебя.

Элет, услышавшая знакомую фамилию, вздрогнула. Джон лишь усмехнулся — мог бы и сам догадаться, чего стоила одна их реакция на дядину монету. Да и они — не первые убийцы, посланные дорогим родственничком. И даже не самые косорукие. Видимо, он ещё не понял, что это бесполезно, а на убийц поопытнее и поудачливее у него денег не было.

Джон снова сжал пальцы на шее побеждённого головореза и пристально всмотрелся в его глаза. На желтоватых глазных яблоках ярко выделялись розовые жилки, зрачки сузились, сам мужчина вновь начал хрипеть и пытаться вырваться из стальной хватки.

— Ползи к своему Резерфорду и скажи, что Джон передаёт привет. Скажи, что я скоро приду, и тогда никакие наёмники его не спасут. Скажи, что я верну то, что принадлежит мне по праву.

Он резко разжал пальцы. Разбойник сполз по стенке вниз, судорожно глотая воздух, а затем ничком рухнул на грязную землю.

Джон кинул меч в ножны, кивнул Элет и направился прочь. Она было поспешила за ним, но вдруг остановилась возле полузадушенного мужчины. Носком сапога коснулась его подбородка, заставляя поднять голову, чуть наклонилась и вгляделась в глаза.

— Ну что, нашли мне применение?

Глава 4. На волоске

— Я же говорила, что к вечеру даже на лошади мы не доедем до Третьего перекрёстка.

— Ну говорила, и что?

Джон отхлебнул из фляжки вина, на мгновение выпустив поводья, и Элет, негромко вскрикнув, вцепилась пальцами в его пояс.

— Да не бойся ты — не упадёшь, — усмехнулся он. — Хотя я могу привязать тебя к седлу. Правда, каждый раз привязывать и отвязывать займёт много времени, поэтому тебе придётся спать прямо на лошади.

Элет лишь закатила глаза в ответ.

Закат был поразительно ярким, словно небо истекало кровью. Редкие облака, проплывающие по нему, моментально окрашивались в бледно-багровый, алый и розово-оранжевый оттенки, а солнце, заходящее за горизонт, напоминало горящее колесо.

Молодая вороная лошадь, купленная Джоном в деревне, которую они покинули утром, шла смирно, но довольно-таки подвижно. Управлялась легко, в корме была неприхотлива, да и Элет сразу понравилась. Хорошая кобылка, редко такую найдёшь.

Вдоль тракта рос редкий зелёный лесок, тихий и, можно сказать, уютный. По крайней мере, Джону частенько приходилось коротать ночи в таких жутких чащах, что эта рощица казалась ему просто раем. Элет, скорее всего, разделяла его мнение.

— Ладно, привал, — объявил Джон.

Лошадь послушно свернула с тракта на мягкую опушку, переступая копытами по летней траве. Вечер был тёплым, светлым, свежим, хотя на закате темнело, а вдали чуть громыхало. Среди ветвей чирикали птицы, гулял лёгкий ветерок, в воздухе стоял запах хвои и ягод. Подозрительно хорошая и спокойная обстановка — стоит ждать грома среди ясного неба.

Джон спрыгнул с лошади, помог слезть Элет и огляделся. Лошадь можно привязать к той раскидистой ели, тут же и костёр зажечь: хвороста они с ведьмой вдвоём быстро натаскают. Еды им хватит, а ночью сторожить будут по очереди.

Когда они наконец со всем справились, Элет тяжело рухнула прямо на землю, подобрала под себя ноги и, не отрывая взгляда от небольшого язычка пламени, спросила:

— Ты так и не сказал, почему оказался в таком незавидном положении.

— Почему незавидном? — удивлённо переспросил Джон, пережёвывая кусок солонины. Хотя, может быть, ведьма в чём-то и права: не о такой жизни он мечтал в её возрасте. А теперь… теперь, наверное, всё равно.

— Знаешь, если бы у меня был дом, я бы сделала всё, чтобы вернуться туда. Несмотря ни на что.

— Мой дом теперь не мой, — горько усмехнулся он. — Да и я, наверное, уже не я.

— Почему не твой?

— Пока служил в Легионе[1], дядя там раскомандовался, и…

— Ты был рыцарем Легиона? — округлила глаза ведьма.

Джон понял, что проболтался, и отвернулся. Элет не нужно было знать этого — вообще никому не нужно. Но, в общем-то, что с того, если она узнает? Разбалтывать ей некому, да и они всё равно скоро разойдутся и, наверное, больше никогда не увидятся.

Элет жалостливо смотрела на него, сжимая в руках флягу с водой. Джон вздохнул. Это, скорее всего, будет нелегко. Возможно, ведьма осудит его, не поймёт, отвернётся, но ведь она сама хочет знать…

— Да, я был рыцарем, — сказал он. — Сейчас я им не являюсь, поэтому не называй меня так, пожалуйста.

— Насколько я знаю, этот титул вы получаете на всю жизнь? — удивилась Элет.

— Формально — да, — пожал плечами Джон. — Но, на мой взгляд, рыцаря определяет не титул или словечко «сэр» перед именем, а поступки. — Он улыбнулся, когда Элет согласно кивнула. — Ты, наверное, не знаешь, что пару лет назад мы вели войну с Амфиклией?

— Знаю, — усмехнулась она. — Мы в Шабаше не теряем связи с внешним миром. По крайней мере, самые важные новости до нас доходят.

— Хорошо. Так вот, я участвовал в этой войне в составе Легиона. Когда уходил, поручил дяде следить за замком и заботиться о сестре. Ей было шестнадцать: замуж — рано, а оставлять одну — боязно. Я знал, что дяде доверять нельзя, но мне больше не на кого было положиться: мать умерла, рожая сестру, а отца не стало пять лет назад.

Элет слушала внимательно, не моргая и почти не дыша, и совсем забыла о костре. Джон аккуратно подбросил туда пару толстых веток, сделал глоток из фляги и продолжил, глядя в пустоту:

— Когда я вернулся, вернулся с победой, награждённый королевой, то увидел, что замок присвоил себе дядя, а сестра… Сестра умерла.

Элет вздрогнула, а Джон горько усмехнулся. Странно. Он не чувствовал ничего. Воспоминания больше не приносили ни боли, ни отчаяния, ни злости.

— Дядя сказал, что она забеременела то ли от конюха, то ли от оружейника и умерла при родах. Я ему не очень-то поверил, но он сослался на то, что женщины в нашем роду слабые, и предложил мне остаться в замке в качестве капитана гвардии. Это было жутко унизительно: он не имел на замок никаких прав — отец завещал его мне. Но гвардия встала на сторону дяди, а у меня не было возможности противостоять ему, да и с лордом дядя дружен… — Поймав испуганный взгляд Элет, Джон вновь усмехнулся: — Не волнуйся, я доведу тебя до прямой дороги в Хидельберг, а дальше пойдёшь сама, и он спокойно тебя выслушает. О том, что мы знакомы, он и не узнает.

— Я и не догадывалась, что ты — вассал Хидельберга, — сказала Элет. — Ну, а дальше что было?

— Дальше… — Джон вздохнул. — Я не придумал ничего лучше, чем просто взять и уйти.

В глазах Элет вспыхнул немой вопрос, но она ничего не сказала. Джон опустил взгляд. Лучше бы она осудила, честное слово. Это гнетущее молчание ужасно раздражало. Что может быть хуже молчания, когда так хочется услышать в ответ хоть что-то?..

— Где-то полгода я перебивался случайными заработками в деревнях и бедных острогах: где-то шайку воров отогнать, где-то упыря отвадить… Ну и игрой в кости или карты, разумеется. Что самое смешное, до войны я ни капли алкоголя не пил, а теперь и дня не могу хотя бы без глотка вина. Но встреча с теми убийцами, которых подослал дядя, что-то во мне перевернула. Хоть они были и не первые, но… Теперь я хочу вернуться и отомстить. За себя, за сестру…

Тогда Элет резко встала, обошла костёр и бросилась к нему на шею. На самом деле Джон ожидал такой реакции: не помнившая внешний мир и реальную жизнь ведьма не очень хорошо умела сдерживать свои эмоции. А сейчас, видимо, и вовсе не видела смысла этого делать.

— Ты чего? — тихо спросил Джон, усмехнувшись. В душе по-прежнему не было никаких чувств, и это пугало.

— Мне очень жаль, — всхлипнула Элет.

— Знаешь что: ложись спать. Я посторожу.

Ведьма осторожно отпустила его, одёрнула платье и смущённо отвела взгляд. Видимо, сама удивилась своему внезапному порыву. Достала из сумки плащ и аккуратно расстелила его прямо на лесную подстилку из листьев, иголок и мха.

— Возьми мой, если не хочешь полночи проворочаться и глаз не сомкнуть, — предложил Джон, расстёгивая пряжку на застёжке плаща.

Она посмотрела на него удивлённо, кивнула и приняла плащ.

Когда Элет легла, Джон присел рядом, положив новый меч на колени. Слабый свет костра делал её кожу желтоватой, всполохи плясали в волосах, растрёпанных и тонких. Её пальцы сжимали край плаща, которым она укрылась, губы были плотно сжаты, а между бровями пролегла напряжённая складка — видимо, снилось что-то не очень приятное.

Элет была совершенно не похожа на Анну, но всё же чем-то напоминала её.

Неожиданно для самого себя он коснулся рукой её плеча, чуть поглаживая. Показалось, что она немного успокоилась: черты лица разгладились, губы приоткрылись, дыхание стало ровнее. Джон слегка улыбнулся. Рука случайно скользнула ниже, к её острым ключицам, пальцы нащупали грубый шнурок, на котором висела какая-то колдовская штука.

Вдруг ведьма открыла глаза. Радужки уже почти привычно сверкнули золотом, она вскинула руку, и в следующий момент Джон почувствовал, что воздух вокруг него нагрелся, раскалился, а потом двинул ему в лицо.

— Ещё раз так сделаешь — получишь похлеще, — сонно пробормотала Элет и перевернулась на другой бок.

Джон сдержанно усмехнулся. Видит Бог, домогаться он точно не собирался.

На небе ярко сияла огромная луна. Её серебряный, как будто жидкий свет опускался на землю. Макушки елей тихо качались, вдалеке плакали ночные птицы и выли волки. Джон подозрительно огляделся, не выпуская рукоять меча: они остановились недалеко от тракта, по которому в ночное время могут околачиваться всякие…

В темноте загорелись два красных огонька. Блуждающие, что ли?.. Ведьма бы объяснила, но она спит. Впрочем, огоньки были слишком яркие, почти багровые, а ещё они двигались исключительно парой на одном расстоянии друг от друга, постепенно приближаясь. Вскоре недалеко от них появилась другая пара, а затем ещё и ещё…

— Элет, — позвал он шёпотом, несильно тряхнув её за плечо.

— Я же сказала: ещё раз будешь приставать — получишь.

— Элет, открой глаза.

Ведьма лениво послушалась, даже чуть привстала и быстро изменилась в лице.

— Что это за хреновина? — поинтересовался Джон, кивая на огоньки.

— Это не хреновина, — встревоженно отозвалась Элет, кидаясь к своей сумке. — Это оборотни.

Элет не думала, что лошадь может развить такую скорость. Девушка зажмурилась, потому что в глаза летела пыль, ветер хлестал по щекам, волосы лезли в лицо. А ещё она постоянно соскальзывала с седла, спасало лишь то, что она крепко вцепилась в пояс Джона.

Видимо, привязать её к седлу было не такой уж и плохой идеей.

Элет на миг оглянулась, чтобы увидеть разъярённых огромных волков, их пасти, полные острых ядовитых зубов, их красные глаза… До этого она видела оборотней лишь на изображениях в книгах, и теперь ей стало невероятно страшно. У них с Джоном была фора, но совсем небольшая: Элет читала, что оборотни могут бегать с нечеловеческой скоростью. Так что им стоит догнать какую-то лошадь?

Вдруг Джон резко натянул поводья, и кобыла, заржав, свернула направо, в лес, который с каждым метром всё густел и густел. Гера (так Элет про себя называла лошадь) начала спотыкаться и недовольно ржать, но Джон не уставал её пришпоривать. Элет казалось, что тем шумом, что они создавали, оборотней легче скорее привлечь, чем отпугнуть. Но план Джона она поняла: волкам будет трудно пробраться сквозь заросли.

Вскоре они выехали к заросшей высоким камышом реке. Вдоль берега росло несколько раскидистых густых ив, по воде плавали кувшинки и лоскутки тины. Небо уже светлело, звёзды гасли, на горизонте загоралась полоса рассвета. Скоро день вступит в свои права, и оборотни будут сильны не так, как ночью.

Джон соскочил с лошади, помог слезть Элет и привязал Геру к одной из ив. Схватив девушку за руку, он направился прямиком к воде.

— Спрячемся здесь, — сказал он. — Днём волки превращаются в людей?

— Да…

— Скоро рассвет, а выхода у нас нет. — Джон кивнул на чёрную воду.

Сначала Элет вообще не чувствовала холода, но когда они зашли в воду по пояс, то успела значительно замёрзнуть. Холод пробирал до самых костей, отчего зубы стучали, а конечности — немели. Дно реки было рыхлым, в иле вязли ноги, но Джон продолжал упорно шагать против течения и тащить за собой Элет. Наконец он остановился среди ветвей ивы и зарослей камыша.

— Надеюсь, вода собьёт их со следа.

— А как же Гера? — встревожилась Элет.

— Кто?

— Лошадь… Оборотни, конечно, не звери на самом деле: при превращении человеческий разум у них остаётся и даже, говорят, обостряется. Но вдруг они её?..

— Т-с-с, успокойся.

Джон напрягся, прислушиваясь, и Элет сделала то же самое. Пели сверчки, шумели деревья, но волчьего воя или каких-либо звуков их приближения не было. Это пугало. Вдруг они тоже затаились среди этих зарослей и ждут момента, чтобы напасть?

В точке, где земля сходилась с небом, становилось всё светлее. Элет с нетерпением ждала часа, когда взойдёт солнце, чтобы выйти из этой ледяной воды, полной грязи и тины, и обсушиться у тёплого костра. Сумку свою она прижимала к груди, боясь, что намокнут те сухие вещи, что были в ней. Джон тоже держал свой меч так, чтобы вода до стали не дошла.

Говорят, что самый страшный мрак — перед рассветом. Элет была с этим согласна.

Когда небо наконец озарили первые лучи солнца, Джон тут же направился к берегу, расплёскивая речную воду и пугая лягушек. Элет бросилась за ним.

Стоять на твёрдой земле было куда лучше, чем на зыбком иле. Сапоги наполнились водой, подол платья и нижних юбок намок и прилип к ногам, а сама Элет дрожала и стучала зубами. Джон выглядел вполне уверенно, но она не верила, что ему не было холодно.

Он огляделся. Вокруг было пусто и тихо. Гера спокойно пощипывала траву в нескольких десятках метров от них. Ветер едва шелестел в ветвях ив, птиц почти не слышно, лягушки орали редко, а стрекозы трещали тихо. И всё это было до ужаса подозрительно и напоминало то заклятие, наложенное на лес, где Элет встретила Джона. В этой тишине оглушительным казался лишь стук её сердца.

Джон всё ещё держал меч наготове, сжимая рукоять обеими руками. Длинное лезвие отражало блики восходящего солнца. Элет тоже насторожилась, пытаясь создать боевое заклинание. Солнце ещё не взошло, и оборотни имеют силу…

Поэтому, когда из густых зарослей, растущих вдоль берега, на них выскочил оборотень, молодой, судя по размеру, со светло-серой шерстью и красными глазами, Элет даже не очень удивилась. И почти не испугалась. Ну разве что совсем чуть-чуть, и то не за себя, а за Джона, ибо волк бросился прямо на него, не боясь обнажённого меча.

Джон пнул его ногой, но задел лишь переднюю лапу. Волк коротко проскулил, но тут же снова оскалился и прыгнул.

Элет с тревогой взглянула на горизонт. Солнце почти взошло, почему оборотень не превращается в человека?..

Она не знала, что ранит сильнее: сталь или ядовитые оборотничьи когти и клыки. Возможно, Джон имел бы преимущества, если бы дрался с обычным волком. Но при превращении оборотни сохраняют человеческий разум: они способны мыслить, анализировать, планировать… И, конечно, они сильнее обычного человека, но как будет обстоять дело, если у человека есть меч?

Элет бросила мимолётный взгляд на Джона. Оборотень к нему пока не подобрался — молодой человек отпугивал его мечом. Но стоит волку дождаться подходящего момента, и…

Может, ударить боевым заклинанием? Нет, оно не получится достаточно сильным для того, чтобы поразить врага, это его только разозлит, да и существует риск промахнуться и случайно попасть в Джона… Элет в который раз почувствовала себя бесполезной обузой для него. И зачем она только за ним увязалась? Из-за неё он попадает в неприятности, сражается то с нечистью, то с убийцами, из-за неё рискует… Нельзя так.

Она задумалась, а когда снова обратила своё внимание на сражение, то обнаружила, что волк ощетинился, зарычал и прыгнул. Джон в то же мгновение чуть отскочил назад, выставил меч, прицеливаясь, чтобы оборотень напоролся прямо на острие.

Элет зажмурилась и заткнула уши, чтобы не слышать оглушительного крика, почти человеческого, с которым умирал оборотень.

Их послала Жанетта, не иначе. Верховной ведьме была подвластна любая нечисть. Вот она разозлится, когда узнает, что они и с оборотнями справились. Что может быть хуже и страшнее? Сам Дьявол?

Хотя, если говорить по совести, то справились они лишь с одним оборотнем: остальные, должно быть, уже перевоплотились в людей и ожидают ночи, чтобы продолжить погоню. Нужно наложить побольше морочных заклинаний…

Послышался всплеск — видимо, Джон сбросил труп в реку. Когда Элет открыла глаза, то увидела, что небо совсем посветлело, а на прибрежной траве алели следы крови. Она уже не чувствовала ни холода, ни того, что её платье намокло, а дрожала лишь от страха.

Джон хромал, по чёрной штанине и голенищу сапога стекала густая струйка. Элет бросилась к нему.

— Он тебя укусил?!

— Нет, — удивлённо протянул Джон и вдруг пошатнулся. — Чёрт… Нет, не укусил, видимо, когтем задел. Я теперь тоже стану оборотнем? — ухмыльнулся он, но взгляд его помутнел.

— Это не смешно! — Элет помогла ему добраться до ивы и усесться под её ветвями. — Если бы укусил — то да, стал бы. Но когти у оборотней тоже ядовиты, и это особенный яд. Он любого другого сильнее. И он смертелен.

— И как скоро я умру?

— Зависит от глубины раны.

Она присела, с трудом надорвала ткань и принялась осматривать рану чуть выше его правого колена. Кровоточила она сильно, да и по виду была довольно-таки глубокой. Элет старалась не паниковать: она знала рецепты многих зелий, в том числе и обеззараживающее после попадания в кровь оборотничьего яда. Успокаивающий пустырник у неё был с собой на случай, если настойка чёрной лилии кончится. Крапиву можно найти где угодно, а вербейник и кровохлёбку от боли и кровопотери она видела недалеко от реки. Для того, чтоб убить заразу, понадобится что-то спиртовое, а огонь для варки зелья она создаст.

— Что ж, видимо, мне суждено было умереть от руки (или лапы) какого-нибудь адского существа, — ухмыльнулся Джон, но ухмылка оказалась похожей на гримасу боли.

— Нет, — покачала головой Элет, извлекая из своей сумки завёрнутые в тряпицу засушенные цветки пустырника. — Сейчас я промою рану, а потом сварю зелье, которое тебе поможет.

Джон молча наблюдал за её манипуляциями, кривился, когда она промывала рану, и постоянно чему-то улыбался. Это слегка раздражало: ситуация была более чем серьёзной. Впрочем, Элет вспомнила, что даже тогда, в лесу, когда, казалось, дело было непоправимым, он тоже улыбался и смеялся. Возможно, из-за сильной боли или опьянения… Но всё же стоит относиться к этому снисходительно.

Крапива обжигала руки, но Элет это не напугало. Она нарвала десяток-полтора жгучих листочков, промыла речной водой и с помощью заклинания засушила. Собрала и кровохлебку, и вербейник — всё сгодится для сбора. Позаимствовала у Джона пустую флягу и смешала в ней все ингредиенты.

На подготовку зелья ушло не более часа, а она уже устала из-за почти бессонной ночи, испуга и волнения. Руки дрожали, сердце стучало, а мысли в голове так и норовили перепутаться… Этого ещё не хватало. Если она ошибётся и сделает зелье не так, как нужно, Джону конец.

Элет рухнула на траву рядом с Джоном. Тот выглядел совсем неважно: побледнел и тяжело дышал.

— Почти всё, — устало выдохнула Элет. — Сейчас я всё сварю.

— А что с остальными оборотнями? — спросил Джон слабым голосом.

— Сейчас они в облике людей и вряд ли придут сюда. Скорее всего, дождутся ночи, чтобы напасть. Я поставлю защитные и морочные заклинания, но попозже. Сейчас главное — зелье.

На её ладони вспыхнул язычок огня. Он был совсем маленьким, но его жара хватило бы, чтобы согреть огромный котёл воды за пару минут. Хотя котёл ей не нужен — лишь небольшая фляга, в которую она напоследок вылила целый флакон своей настойки: сгодится и для успокоения, и для обеззараживания. Теперь нужно сотворить само заклинание, которое поможет травам раскрыть свою магическую сущность и побороть оборотничий яд. И уже через час-другой Джон будет в порядке.

В Шабаше учили, что каждая трава имеет волшебные свойства, но без воздействия ведьмы они не проявятся.

Джон удивлённо смотрел на то, что она делала, но взгляд его был мутным и рассеянным. Конечно, магия его поражала, особенно если предположить, что раньше он с ней не сталкивался. При этом Элет не делала чего-то невероятно сложного и удивительного, если не брать тот случай в лесу, во время схватки с духом… Она до сих пор не поняла, что это было.

Вскоре зелье было готово. Элет намочила чистый лоскуток ткани и осторожно приложила его к ране. Джон поморщился и едва сдержал крик.

— Извини, — грустно улыбнулась она.

Множество морочных заклинаний и заговоров образовали вокруг них невидимый щит. Элет чувствовала, как силы оставляют её, но терпела. Сдаваться нельзя. Ради Джона.

Проходили минуты, а лучше не становилось. Джон стал белым как полотно, губы побледнели, глаза заслезились, на лбу показалась испарина. Элет поднесла к его лицу флягу с водой, но он лишь молча покачал головой.

— Ты только не засыпай, — предостерегла она, — иначе уже не проснёшься. — Тут Джон, как нарочно, прикрыл глаза, и ей пришлось кричать: — Я же сказала не спать! Держись, Джон, пожалуйста, не засыпай!

Элет сжала его руку, как ей показалось, достаточно сильно, впилась в ледяную кожу ногтями, не переставая кричать, просить, умолять и в то же время стараясь не плакать. Если он заснёт — не поможет даже зелье в сто раз сильнее того, что она приготовила. Организм должен помогать ему бороться с оборотничьим ядом.

— Да не сплю я, не беспокойся. Просто глаза режет, — прошептал Джон, едва шевеля губами.

— Давай я посмотрю рану.

Элет, конечно, ожидала худшего, но чтоб такое… Края значительно увеличившейся в размерах раны распухли, воспалились, вместе с кровью из-под повреждённой кожи выходил грязно-белый густой гной. Ничего, вообще ничего не зажило. И Джону, судя по его виду, становилось всё хуже и хуже.

— Больно? — спросила девушка, нервно сглотнув.

— Нет, — пожал плечами он и слабо усмехнулся. — Я вообще ног не чувствую, если честно.

Сердце Элет пропустило удар. А она думала, что хуже уже не будет…

Она быстро очистила рану от гноя, наблюдая за реакцией Джона. Он и бровью не повёл.

— Что же я сделала не так… — произнесла она тихо, не переставая сжимать холодную руку Джона. — Вроде всё добавила, всё сделала… Крапива, пустырник, кровохлёбка…

— Элет, давай я объясню, пока могу, как дойти до Хидельберга, — вздохнул Джон. Его бледные губы не покидала улыбка. Почему, почему он всегда улыбается?

— Не надо, ты сам меня туда проводишь, как мы и договорились. — Она сжала зубы от злости, но это не помогло: слёзы, обжигая глаза, потекли против её воли. — Тебе тоже нужно… вернуться домой, отомстить за сестру…

— Думаю, до тракта ты доберёшься, иди до Третьего перекрёстка, а оттуда — строго к югу…

Его голос слабел с каждым словом, дыхание сбивалось, а губы дрожали, мешая внятно говорить. И ещё Элет заметила, что Джон с трудом держит глаза открытыми.

— Заткнись, — сказала она. — Береги силы.

— Какой смысл, если я всё равно умру.

— Заткнись сейчас же, — повторила Элет, качая головой. Джон смотрел на неё мутным взглядом и улыбался, и за этой ей хотелось его ударить. И сейчас, наверное, если она ударит, собрав все свои силёнки, он тут же вырубится. — Ты не можешь меня оставить, понял? Ты же обещал!

Он молчал, наблюдая, как она плачет.

— Ты же единственный, кто сейчас… Кто… — Элет поняла, что несёт пургу, но молчать уже не было сил. — Ты мой единственный друг, Джон.

Сердце бешено било о рёбра, а мысли совершенно перепутались, вытесняя одна другую. Если он и правда сейчас умрёт… Пожалуй, ему это важно знать.

Элет попыталась вспомнить всё, что сделала для приготовления зелья. Все необходимые травы нашла, спирта добавила, заклинание сотворила, кровь… Кровь! Она забыла добавить кровь! Элет стукнула себя ладонью в лоб. Чтобы зелье, нейтрализующее другое зелье или магический яд, подействовало, изготовительница должна вложить в него частицу себя. Лучше всего действует кровь.

Элет взглянула на небо: солнце стояло в зените. У них есть ещё несколько часов… Впрочем, рана может убить Джона в любой момент, стоит ему только закрыть глаза и задремать.

— У тебя есть кинжал? — спросила она, стараясь незаметно смахнуть слезу.

— Только меч. Зачем тебе?

Молча Элет схватила рукоять меча обеими руками. Клинок был настолько тяжёлым, а девушка — настолько уставшей и измотанной, что ей потребовалось немало усилий, дабы хоть немного извлечь его из ножен. Она прижала ладонь к лезвию и чуть надавила. Обжигающая боль заставила сжать зубы и зажмуриться. Впрочем, эта боль ничего не значила по сравнению с той, которую испытывал Джон до того, как его нога онемела.

Несколько капелек густой крови упали во флягу с остатками зелья. Элет потрясла флягой, чтоб полученная жидкость размешалась, подогрела её на уже настоящем костре и, не глядя, сунула руку в сумку в надежде отыскать там чистый лоскут ткани. Но его не нашлось, пришлось рвать подол нижней сорочки.

— Не смей засыпать, — напомнила Элет, прикладывая обрывок серой ткани, пропитанной зельем, к полной кровавых сгустков ране. Ткань тут же покрылась красными пятнами. — Я забыла кровь, — объяснила она. — Поэтому зелье и не подействовало: в нём не было части меня. Без этого оно не получило магическую силу. Теперь должно сработать.

Джон молча кивнул. Элет аккуратно присела рядом с ним, обхватила колени руками и закрыла глаза. Она адски устала: ноги гудели, голова раскалывалась, веки тяжелели. Но нельзя позволять себе расслабляться: жизнь Джона ещё в опасности, солнце скоро зайдёт, а Элет не знала, как долго подействуют её морочные заклинания и щиты.

Когда солнце начало медленно краснеть, подползая к горизонту, Элет решилась проверить рану. Джон, всё такой же бледный, смотрел вперёд стеклянными глазами, почти не мигая. Но когда она осторожно приподняла квадратик ткани, молодой человек негромко вскрикнул и поморщился. Значит, онемение прошло, слава Богу…

Рана больше не кровоточила, припухлости не было, гной не образовывался. Элет облегчённо выдохнула, надеясь, что сделала это не раньше времени. Джон снова улыбнулся, уже не так слабо, а в глазах наконец появился тускловатый блеск.

— Я же говорила, что всё будет хорошо, — тихо сказала Элет, взглянув ему в глаза. — У зелья быстрое действие, до рассвета оклемаешься.

— Спасибо, Элет, — сказал он вдруг. — А теперь поспи хоть немного, ты заслужила.

— Ты, кстати, теперь тоже можешь, — улыбнулась Элет.

Джон осторожно положил руку на поражённое место, придерживая ткань, и закрыл глаза.

Глава 5. Мёртвые

В Кэберите никогда не было жары, даже летом здесь всегда веяло прохладой и свежестью. Ветер пригонял с севера кучевые облака и чёрные тучи с дождём и градом, пронизывал до костей и выл, словно голодный волк.

При мысли о волках Элет вздрогнула. Из головы до сих пор не выходил предсмертный вой агонизирующего оборотня и та жуткая рана, что он оставил Джону. Благо, она быстро зажила, а защитные и морочные заклинания подействовали хорошо: ночью Элет и Джона никто не беспокоил, и утром они спокойно вышли к тракту и направились дальше, на юг, благополучно миновав Третий перекрёсток. Теперь они надеялись как можно быстрее добраться до ближайшей деревни, чтобы выручить ещё немного денег и закупиться провизией.

В утренней тишине пели птицы, гасла жёлтая луна, качались макушки вековых елей. Элет и Джон шли молча; он вёл Геру под уздцы, то и дело отпивая вина из фляги, она на ходу копалась в своей сумке, проверяя, какие травы у неё остались. Элет всё ещё чувствовала себя уставшей, но усталость эта была приятной, после которой будет ещё приятнее уснуть в тёплой постели.

…Сначала она подумала, что это завывания далёкого ветра. Но потом поняла, что странные звуки, доносящиеся до её слуха, образуют протяжную незатейливую мелодию без слов, исполняемую отстранённым высоким женским голосом. Он словно обволакивал разум, заставляя трепетать душу и взбудораживая желание слушать его бесконечно. Элет замерла, не сразу заметив, что Джон замер тоже.

— Что это? — шёпотом спросил он.

Элет казалось, что она знала ответ, но не могла его вспомнить: в памяти был только голос, тихий, нереальный, неземной голос, увлекающий за собой в туманную бездну. Поэтому она не ответила, и тогда Джон, не выпуская поводья, схватил Элет за руку и бросился в чащу.

Голос становился всё громче и всё сильнее завлекал, очаровывал, притягивал. Странное желание увидеть его обладательницу не покидало мыслей. И наконец-то Элет смогла догадаться, кем была эта обладательница: озёрная русалка, завлекающая случайных путников песнями. То, что это могло быть смертельно опасно, Элет совершенно не волновало. Хотя бы краем глаза увидеть русалку, понаблюдать за тем, как она поёт, и умереть… И чем дальше Джон проводил её сквозь заросли, тем сильнее ощущалось то, что обладательница голоса была близка как никогда. Элет сгорала от нетерпения, не обращая внимания на ветки, ранящие кожу, и недовольно ржущую Геру. Сердце бешено колотилось, кровь била по вискам, а пальцы дрожали.

Вскоре они миновали заросли и оказались на небольшой лесной полянке, посреди которой расстилалась хрустальная гладь озера. На берегу сидела совсем юная светловолосая девушка в белом платье из тонкой полупрозрачной ткани. Она опустила ноги в зеленоватую воду, рукой поглаживала прибрежную мягкую траву, а взгляд её был устремлён в безбрежное небо. Элет стало интересно, какого цвета у этой русалки глаза.

Внезапно та перестала петь, и Элет резко очнулась. Как она и думала, это была русалка, утопленница, ставшая обитательницей лесного озера. Но почему она прервала свою песню, не позволив им даже подойти к озеру? Элет сделала пару шагов вперёд, стараясь не смотреть на явно ошарашенного Джона, и тихо поздоровалась. Русалка молчала где-то минуту, а потом повернулась к ним лицом.

Элет расслышала, как Джон выдал негромкое «ах», как будто его ударили под дых. Обитательница лесного озера и впрямь была прекрасна: светлые, почти белые волосы, чуть вьющиеся на концах, обрамляющие вытянутое лицо, бледная, но без признаков мертвенности кожа и тонкие светло-розовые губы. Русалка улыбалась приветливо, в небесно-голубых глазах не было и тени чего-то зловещего.

— Я ждала вас, — произнесла она своим небесным голосом, от которого дрожали колени и бешено колотилось сердце.

— Зачем ты звала нас? Ты хочешь нас убить? — осторожно спросила Элет, не отрывая взгляда от прекрасного лица русалки.

— О, нет… — покачала головой та. — Точнее, мне было приказано, но никто не имеет права приказывать королеве озера, даже верховная ведьма.

Элет почему-то не удивилась.

— Жанетта считает меня нечистью, как каких-то адских духов или упырей. — В голосе русалки зазвенели злость и обида. — Моими руками она хотела избавиться от вас. Но я не желаю вам зла. Я просто хочу вас предупредить…

— О чём?

Русалка отчего-то промолчала. Элет осторожно посмотрела в сторону Джона: тот стоял, устремив стеклянный взгляд на королеву озера, сжимая руки в кулаки и то и дело нервно сглатывая. Элет усмехнулась: несмотря на то, что водяница произвела на неё не менее сильное впечатление, придётся решать всё самой.

— В особенности это касается тебя, Джон, — сказала вдруг русалка, и молодой человек вздрогнул, как будто на него вылили ведро ледяной воды. Он покачал головой, пытаясь прийти в себя. — Скоро вы встретите мёртвых, и встреча вряд ли принесёт вам что-то хорошее. Постарайтесь её избежать, идите дальше, не останавливаясь, идите до Бронзовых Холмов, до Перекрестья Каменных рек и дальше…

— Каких мёртвых? — тихо переспросил Джон.

— Подожди, — остановила его Элет. Русалка и так наверняка поделится подробностями, а вот имя её узнать не помешает… — Как тебя зовут?

— Флориана, — с улыбкой отозвалась она. — А мёртвые… Они будут очень злы и рассержены. Они будут убивать. Лучше вам им на глаза не попадаться.

С этими словами она внезапно нырнула в озеро. Раздался громкий всплеск, по прозрачному стеклу воды разошлось несколько кругов.

— Что она имела в виду? — спросил Джон хриплым голосом, не отрывая заворожённого взгляда от озера.

— Я так полагаю, она владеет даром ясновидения. Пыталась предупредить нас об опасности, исходящей от мёртвых, но я не пойму, всё как-то слишком туманно… Может, в деревне, куда мы направляемся, завёлся буйный призрак?

— Подумаешь, призрак… — хмыкнул молодой человек, разворачиваясь по направлению обратно к тракту. — Они же прозрачные и бесплотные, какой вред они могут принести?

— Вообще-то нет, — вздохнула Элет. — Ничто ни в этом, ни в потустороннем мире не бесплотно. Ты же сам на себе это ощутил, когда с духом сражался. И призрак убить можно, правда, придётся постараться.

— Ладно, разберёмся на месте. Ты мне лучше вот что скажи… — Джон присел, сорвал тонкий зелёный колосок и зажал его в зубах. — Когда русалка пела, я чувствовал, что её голос зовёт меня, и у меня не было сил противиться зову. И только не говори, что на тебя она не действовала так же — это бы и слепой заметил.

— Действовала, — кивнула Элет.

— Но… как? И почему? Ты же женщина. И русалка женщина.

— Всё дело в Жанетте, нашей верховной ведьме, — вздохнула Элет, отводя взгляд и чувствуя, как краснеет. Пальцы нервно вцепились в ремень сумки. — Я… я любила её.

— В каком смысле любила? — В голосе Джона почему-то не было ни удивления, ни презрения — обычный будничный тон.

— Во всех смыслах. Я до сих пор не могу отделаться от этой любви и поэтому не хочу с ней враждовать… Но я не могу допустить того, что она задумала.

Джон не ответил. Он прекрасно знал, что Элет не может сказать всё, а о её былых чувствах к Жанетте ему вряд ли интересно слушать. Невозможность рассказать о планах верховной ведьмы жутко тяготило. Элет даже думать об этом не могла: как только мысль появлялась, её тут же вытесняла другая, гораздо менее важная, но настолько сильная, что ведьма тут же забывала обо всём. Скорее бы её расколдовали…

— Ты купи что-нибудь перекусить, а я поищу хороший трактир и отведу Геру в стойло. — Джон огляделся. — Постарайся много не тратить, мне нужно будет что-то поставить, если придётся играть.

Элет кивнула, вздыхая. Жаль, что у них не было иного способа заработать, а игра — вещь рискованная. Её магическую помощь могут в любой момент вычислить. А ещё, учитывая недавний случай с наёмными убийцами, не стоит позволять Джону выигрывать слишком много. Пошиковать они ещё успеют, когда всё закончится.

В деревне отчего-то веяло тревогой и скованным страхом. Люди выглядели угрюмыми и мрачными, улицы пустовали, и лишь на небольшой и грязной торговой площади было более-менее оживлённо. Элет быстро направилась туда, сжимая в кулаке несколько серебряных монеток.

Проходя по рыночным рядам, она обратила внимание на невысокую рыжую девушку лет двадцати, в коричневом грубом плаще и жёлтом платье. Точнее, Элет заинтересовала даже не сама девушка, а огромная книга, которую та прижимала к груди. Редко подобные фолианты можно увидеть в забытых Богом деревнях.

Девушка спросила о чём-то продавщицу специй, покачала головой и пошла прочь. Видимо, она была настолько увлечена своими мыслями, что не видела ничего и никого перед собой. Хмурое лицо омрачала тень замешательства и даже некоторого испуга. Девушка упорно шла вперёд, не желая никого замечать, и в итоге врезалась в засмотревшуюся на неё Элет.

Книга с глухим звуком упала на пыльную мостовую, из-за чего в воздух взвилась стайка пылинок. Элет тут же наклонилась, чтобы поднять бесценный фолиант, девушка, видимо, очнувшись, сделала то же самое. Ведьма мимолётом взглянула на обложку и… Древнеанкерский?

На этом языке сейчас писали лишь самые тёмные заклинания, вроде проклятий или некромантских ритуалов. Элет плохо помнила его грамматику, но быстро сообразила, что единственное слово на обложке переводится как воскрешение. Значит, эта девушка — некромантка? Или книга просто случайно попала к ней в руки?

Элет взглянула незнакомке в глаза и поняла, что верна всё же её первая догадка. Во взгляде девушки плескался страх вперемешку с удивлением, а также мольба и немой вопрос. Ещё одна беглянка из Шабаша?

— Ты ведьма? — вдруг спросила девушка шёпотом. Элет нервно сглотнула.

— Я так понимаю, ты тоже, — отозвалась она так же тихо. — Давай отойдём.

Незнакомка подняла книгу, тревожно оглядевшись. Слава Богу, на двух девушек никто не обращал особого внимания. Они быстро миновали рыночную площадь и остановились возле узкого безлюдного переулка. При этом некромантка не теряла своего испуганного вида: она сжалась, ссутулилась, опустила взгляд, словно старалась стать невидимой. Впрочем, если она и правда владеет магией, у неё при желании может это получиться.

— Почему ты не в Шабаше? — спросила Элет, надеясь, что незнакомка не ответит ей вопросом на вопрос.

— Мне разрешили пожить немного дома… Я ещё не прошла инициацию. А ты?

— Мне… мне тоже, — соврала она. — Я как раз домой направляюсь. Но неужели тебе и книгу позволили взять с собой?

— Нет, — покачала головой девушка, рыжий локон упал на её встревоженное лицо. Вблизи она казалась даже младше Элет, совсем юной и растерянной. — Я нашла её дома, на чердаке. Меня, кстати, Кория зовут.

— Я Элет. — Она пожала хрупкую ладонь новой знакомой. — Ты же понимаешь, насколько эта книга может быть опасна? Заклинания, описанные в ней, такие сильные, что могут сработать, даже если ты их просто прочитаешь про себя…

— Да. — Кория вздохнула. — Я… Я прочитала. Вслух. Специально.

Элет остолбенела. Её собеседница опустила голову и негромко заговорила:

— Я просто хотела провести… эксперимент. И всё кончилось неудачно. Точнее, в целом удачно — своей цели я добилась. Но немного не так, как планировалось. Я рада, что встретила тебя. — Кория подняла на неё умоляющий взгляд. — Ты как ведьма должна меня понять. Ты поможешь мне?

— Смотря в чём, — ошарашенно отозвалась Элет, наблюдая за тем, как некромантка сначала краснеет, а потом бледнеет. Если дело в призраках, то… Она ведь всё равно ничего в этом не смыслит. Такие тёмные материи никогда ей не давались.

— Загнать призраков назад. Их много, они выходят с закатом, они злы, и они убивают.

Так вот о чём говорила Флориана… Рассерженные тем, что их вызвали из потустороннего мира, призраки, убивающие всех на своём пути просто так, без причины, лишь бы было как выплеснуть бесконечную злость. И как их вернуть назад, туда, где должны обитать мёртвые, Элет не знала. Но, может, им с Корией вдвоём удастся найти в этом огромном тяжёлом фолианте нужные заклинания.

— Хорошо, я приду к тебе до заката. Мне сейчас нужно решить кое-какие вопросы с моим… спутником. А потом что-нибудь придумаем. Где ты живёшь?

Кория кивнула туда, где сгущались тени, в самую глубь переулка.

— Самый низкий дом, перед ним — небольшая клумба белокрыльников. Мимо не пройдёшь.

Джон сделал большой глоток из кружки с элем и прищурился, задумываясь.

— И как ты собралась загонять этих призраков назад?

— Не знаю, — пожала плечами Элет, пережёвывая совершенно не солёный горох. На коленях у неё сидела пушистая чёрная кошка, которую она мимоходом поглаживала за ушком. — У неё эта книга, там наверняка есть что-нибудь. Ты со мной сходишь?

— Сомневаюсь, что я чем-то могу помочь. Но если ты просишь… — И он привычно коснулся рукояти меча.

Покончив со своим скромным ужином, они направились к дому Кории. Элет искренне надеялась, что сможет быстро его найти и что они не будут плутать по деревне до полуночи, иначе им не удастся разделаться с призраками и предотвратить новые убийства. До заката ещё оставалось время, и всё же стоило поторопиться.

Наконец они добрались до домика с клумбой белокрыльников. Элет рассчитывала, что Кория встретит её у калитки или по крайней мере в дверях дома, но незадачливой некромантки нигде не было. В окнах не горел свет, несмотря на то, что уже темнело, а дверь оказалась не заперта. Элет тихо постучала, но ответа не последовало. Тогда она легко толкнула дверь, но войти не решилась.

— Поищи её внутри, — попросила она Джона. — Я посмотрю на заднем дворе.

Она обошла дом, за которым обнаружила небольшую лужайку, заросшую белокрыльниками. Только сейчас Элет осознала, насколько нехорошим знаком были эти цветы — цветы, символизирующие смерть. Мертвецы, которые будут злы и рассержены…

Среди зарослей белокрыльника Элет обнаружила Корию. Она лежала, скрестив руки на груди, но книги в них не было. Веки сомкнуты, рот чуть приоткрыт — казалось, что девушка просто задремала среди нехороших цветов. Но Элет пригляделась и вздрогнула, осознав, что Кория вовсе не спала: грудь её не вздымалась, на лице не дёргались мускулы, ресницы не дрожали. Встревоженная Элет осторожно поднесла ладонь к её губам и не обнаружила дыхания. Неужели…

В наступающей темноте было трудно сразу разглядеть то, что губы её посинели, как и вся кожа лица. На шее виднелись красные пятна, похожие на свежие синяки.

Внезапно рядом с ней что-то вспыхнуло. Элет подняла взгляд и увидела, что недалеко от умершей Кории лежала её книга, объятая пламенем. Страницы алели, знаки, написанные на них, чернели. Тонкий пергамент медленно умирал в огне, а пепелинки тёплый воздух уносил вверх, к небесам. Шанс найти заклинание, возвращающее призраки на тот свет, был потерян навсегда.

Несмотря на близость пламени, Элет почувствовала холод и поёжилась. Однако ветра не было, лишь воздух с каждой секундой наполнялся чем-то ледяным, злым, безумным… И тогда Элет, взглянув на алеющую полосу горизонта, поняла, что призраки здесь.

Она оглянулась, но никого не увидела. Возможно, они притаились где-то в углах, среди этих холодных воздушных потоков, и ждут момента, чтобы напасть. Ладонь уже привычно чуть обожгли искорки боевого заклинания. Может, против призраков и подействует… И где только носит Джона? Не может же он обыскивать такой маленький дом столько времени?

Холод становился всё сильнее, укреплялся внутри, и Элет захотелось поскорее сбежать отсюда. Но что-то мешало ей. Что-то как будто сковало ноги, заставляя её стоять, не двигаясь, обняв себя в жалкой попытке согреться. Внезапно воздушный поток, ледяной и невероятно сильный, прижал её к стене, а через миг на шее Элет материализовалась бледная рука. Вслед за рукой из воздуха возникли очертания призрака женщины, но Элет не успела разглядеть её в подробностях. Пальцы призрака, вполне ощутимые физически, безжалостно сжали шею.

В глазах потемнело, в висках дико запульсировало, а лёгкие словно наполнились живым огнём. Ледяная рука безжалостно сдавливала горло, грозя не только задушить, но и переломать кости. Элет ощущала, как из неё по капле ускользала жизнь, но страха почувствовать попросту не успела. В ушах сначала стоял странный шум, как будто она слушала гул внутри ракушки, но потом внезапно что-то зазвенело.

Хватка призрака вдруг ослабла, но облегчения Элет не почувствовала. Голову словно свело судорогой, а в чуть освобождённом от удушья горле образовался мерзкий комок.

Звон повторился, и она поняла, что это был голос Джона, который звал кого-то по имени.

— Анна!

Тогда призрак окончательно отпустил Элет, и та тяжело рухнула на холодную землю, не в силах понять, что произошло. Она закашлялась, вдыхая вечерний воздух, разрезающий её дыхательные пути, словно сталь. Через мгновение Элет почувствовала, как Джон (а в том, что это был именно Джон, она не сомневалась), сжав её плечи, заставил её приподняться и прижал к себе. Элет уткнулась лицом в гладкую кожу его камзола и зажмурилась, пытаясь заново научиться дышать.

— Анна! — повторил Джон громким, но дрожащим голосом, видимо, обращаясь к призраку. — Анна, ты узнаёшь меня?

Элет решилась взглянуть на ту, кого Джон называл Анной. Лёгкий ветерок заставил несколько выбившихся из причёски прядей упасть на лицо, но они не помешали ей разглядеть призрак совсем юной девушки, которая при жизни была довольно красивой: большие карие глаза, аккуратный овал лица, чёрные вьющиеся волосы, едва доходящие до плеч… У Элет в голове мелькнула догадка, что призрак может являться той умершей сестрой Джона, о которой он говорил.

На ней было светлое платье, вычурно «украшенное» огромным кровавым пятном от талии до колен. Правда, фигура её была полупрозрачной, парящей в нескольких десятках сантиметров над землёй, и от неё волнами исходил неяркий голубоватый свет.

А ещё девушка (Элет, зная, кто она, называть её призраком уже не могла) явно злилась, но во взгляде читалось недоумение и узнавание.

— Джон? — тихо произнесла она, и её низкий голос эхом отразился в воздухе. — Да, я… Я помню тебя, братик.

— Анна, зачем ты всё это делаешь? — Он кивнул в сторону убитой Кории. — Ради чего?

Анна молчала. Элет смотрела на неё, боясь, что она разозлится ещё больше, и тогда беды не миновать. Редко кому удавалось подчинить себе души усопших, вырвавшиеся на свободу: ненависть и жажда мести убивали их рассудок, и договориться с ними было просто невозможно.

— Я не знаю, — сказала вдруг Анна отрешённо. — Точнее, я знаю, что они ни в чём не виноваты, но… Я хочу отомстить за свою смерть, но что-то мешает мне вернуться домой и наказать того, кто виновен на самом деле.

— Отомстить? Анна, как ты умерла? — Джон почти выкрикнул эти слова и осторожно отстранился от Элет, подходя ближе к сестре. Ведьма молчала, хотя ей хотелось сказать, что это может быть опасно. Но она сдерживалась, испуганно глядя на умершею сестру своего друга и чувствуя, как дрожат коленки и кружится голова.

— Неужели наш любимый дядюшка тебе не рассказал? — горько усмехнулась Анна.

— Он сказал, что ты забеременела от кого-то из челяди и умерла во время родов.

— И ты поверил? — Она хохотнула и отвернулась. Её прозрачное лицо помрачнело, а голубоватый свет стал чуть более тусклым. — Да, я правда умерла во время родов, но забеременела я не от кого-то из челяди, а от него.

Элет вздрогнула и увидела, что Джон, до этого делавший маленькие медленные шаги в сторону сестры, замер.

— От него? — переспросил он дрожащим голосом.

— От нашего дяди, Джон. От Гилберта Резерфорда. — Анна вздохнула, всем своим видом источая физически ощутимую ненависть. — Он взял меня силой буквально через пару дней после того, как ты уехал. И делал это несколько раз. А когда узнал о ребёнке, то запер в комнате, никуда не выпуская. Ему было бы невыгодно, если бы кто-то узнал, что отец ребёнка — он, а вот меня опозорить он был только рад. Разумеется, во время родов мне не помогали. Он, видимо, давно собирался извести меня — и у него это получилось.

Джон молчал где-то минуту, наблюдая за тем, как воздух становится чернее, вокруг белых цветов сгущаются тени, а на чистом вечернем небе несмело зажигаются искорки звёзд. Его сестра протянула к нему руку, и Джон осторожно коснулся её полупрозрачных пальцев. Её свет становился всё тише и мягче, а выражение лица менялось с каждой секундой. Сначала задумчивая, Анна становилась то злой, то невообразимо печальной. И кровавое пятно на платье вдруг отчего-то исчезло.

— Я отомщу за тебя, — сказал вдруг Джон, сначала негромко, но потом добавил полным голосом: — Я убью Гилберта, и ты будешь отомщена. Я как раз возвращаюсь домой. Возвращайся и ты туда, где должна быть. Я клянусь, что отомщу.

Анна взглянула на него пронзительным взглядом, и Элет стало неуютно. Она до сих пор не могла понять, как Джон смог пробудить в призраке сестры человеческие чувства и воспоминания — ведь она была ослеплена ненавистью и жаждой мщения… Но вот они стояли друг напротив друга, а их пальцы были накрепко переплетены, и казалось, что даже смерть не смогла разлучить брата и сестру.

— Если я правда буду отомщена… — тихо проговорила Анна.

— Я клянусь тебе, — твёрдым голосом сказал Джон.

Тогда призрак начал постепенно таять, воздух потеплел, и Элет снова ощутила жар от догорающей книги.

— Прощай, Джон. — Анна бросила на него невероятно печальный взгляд и, вздохнув, посмотрела на Элет. — Прости, — шепнула она виновато и исчезла.

Глава 6. Сосуд греха

За окнами лил дождь и полыхала гроза, а по коридорам замка гуляли ледяные сквозняки. Давно в Кэберите не было такого холодного лета. Хорошо хоть, что снег не шёл.

У Гилберта леденели пальцы, и даже многочисленные слои шерстяной одежды от холода не спасали. И ещё холоднее ему становилось от вида ведьмы Жанетты, но даже не из-за того, что она всем своим видом напоминала ледяное изваяние. Просто сейчас она полулежала в изящной белой ванне, наполненной прохладной свежей водой. И не мёрзла.

Жанетта прикрыла глаза и, казалось, вообще не дышала. Концы её длинных чёрных волос падали в воду, в которой плавали облачка пены. Пальцы, украшенные множеством камней, сжимали бортики ванны бронзового цвета.

Гилберт не решался её позвать, хотя стоял в дверном проёме уже несколько минут. Он сам себя не узнавал. Будь на её месте обычная женщина, он бы давно указал ей её место. Но этой ведьмой командовать не получалось. Или, в глубине души, не хотелось.

Она пугала его — и очаровывала.

Если бы не смертельно бледная кожа, она бы сошла за какую-нибудь южанку, хотя бы анкерку. Среди других кэбериток Жанетту выделял большой нос с горбинкой, но он ни капли её не портил, а наоборот, украшал, делая её внешность уникальной. Большие глаза вечно горели золотом, чёрные волосы поражали своей густотой, а женственные плечи, тонкая шея и высокая грудь притягивали взгляд.

Но дело было не только в красоте. Жанетта держалась, говорила, вела себя так, будто всю жизнь правила половиной мира. Впрочем, судя по её планам, к этому она и стремилась…

Задумавшись об этом, Гилберт упустил нить их беседы, а когда очнулся, то обнаружил на себе её укоряющий взгляд.

— Твои люди опять не справились, — тихо произнесла она. — Я же говорила, что вы, жалкие смертные, ни на что не способны.

Гилберт нервно сглотнул. Возразить ему было нечего.

За окном несколько раз крикнул ворон, затем ставни сами по себе распахнулись. В комнату вместе с вороном влетел порыв ветра, потушивший несколько свечей, что горели в канделябре в углу. Ворон сел прямо на руку Жанетты, когти впились в идеальную белую, будто мраморную кожу, но никак её не повредили. Раздалось громкое «кар!»

— Что?! — воскликнула ведьма.

Золото в её радужках загорелось ярче. Ставни захлопнулись, свечи вспыхнули вновь, а огонь в очаге загорелся ярче и жарче раза в два. Гилберту стало неуютно и даже страшно. Под воздействием гнева Жанетта была действительно опасна.

— Она не могла провалить такое простое задание! — продолжала негодовать она. Ворон спокойно сидел на её руке, никак не реагируя. — Какой же надо быть растяпой, чтоб тебя убили собственноручно вызванные призраки! Вон.

Гилберт сначала подумал, что это ему, и уже хотел было встать и направиться к дверям, но тут ворон слетел с руки Жанетты и растворился в воздухе — лишь маленькое чёрное пёрышко упало на ковёр. Пришлось задержаться.

Все эти страшные чудеса Гилберта перестали удивлять уже давно. Жанетта пришла к нему в замок около месяца назад — была ненастная, дождливая ночь, и внезапную гостью, конечно, не ждал никто. Та прямо с порога рассказала, что из её Шабаша сбежала ведьма, которая, по словам каких-то провидиц, заключила (или заключит) союз с его, Гилберта, племянником Джоном. И предложила сэру Резерфорду объединить силы, чтобы тот смог убить племянника, а она, в свою очередь, направить непокорную ведьму на верный путь.

И Гилберт согласился — ему казалось, что если бы он отказал, то попросту бы не выжил.

Он не верил, что Жанетта не справилась бы со своей беглянкой сама. Видимо, у неё были какие-то свои планы, в которые она не собиралась посвящать посторонних.

— Может, мне послать ещё кого-нибудь? Ты только скажи, где они, — осторожно предложил он.

— Я не знаю точно, где они, — нехотя признала Жанетта, стиснув зубы. — Элетелла напутала столько морочных заклинаний, что даже я не могу понять, откуда она сюда идёт: к вам ведь ведёт несколько дорог, и на каждой есть верные мне создания, которые только и ждут её появления. Но раз до меня дошли вести от Кории, значит, сейчас она где-то недалеко от Атолезы… — Жанетта нахмурилась, поднеся руку к щеке.

Атолеза — небольшой городок, принадлежащий непосредственно лорду Хидельбергу, — располагался недалеко от Резерфорда. Гилберт оживился, услышав это название.

— Так давай я отправлю туда людей, — предложил он, подавшись вперёд. — Не трёх наёмников, а хотя бы десяток… С десятком не справится ни мой племянник, ни, тем паче, девчонка. Его — прикончат, её — скрутят и доставят к тебе, так и быть, в целости и сохранности.

— При желании Элетелла может справиться даже с десятитысячной армией, — зло отозвалась Жанетта. — Она ещё не знает о скрытом в ней магическом потенциале. Ей подвластны все заклинания. А ты… прекращай злить меня, Гилберт. Прекращай надоедать мне своими тупыми планами.

Она сжала тонкие пальцы в кулак. Вдруг вода в ванне закипела, а затем начала постепенно окрашиваться в алый цвет. В воздухе запахло железом. Гилберт понял, что ведьма превратила воду в кровь. Как будто издеваясь, Жанетта рассмеялась и провела пальцами по своей щеке, оставляя на белоснежной коже кровавые полосы. Он почувствовал, как сердце заколотилось сильнее, сглотнул и отвёл взгляд. Она играла с ним, будто кошка с мышью.

Впрочем, Жанетта и вправду чем-то напоминала изящную чёрную кошку. Высокая, стройная, грациозная, верховная ведьма по праву могла считаться одной из самых красивых женщин из всех, что видел Гилберт в своей жизни. На вид ей было не больше двадцати пяти, но на самом деле возраст её явно превышал не одну сотню лет. Жанетта была мастерицей иллюзий — потому и могла выглядеть так, как ей заблагорассудится.

Когда она встала, перешагнула через бортик ванны и осторожно ступила на мягкий ковёр, кровь снова стала водой.

— Ты даже обычной иллюзии боишься, — усмехнулась Жанетта, набрасывая красный шёлковый халат, и продолжила вновь серьёзным и злым голосом: — Что ж, будет мне урок: если хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сама. Если ещё одна моя союзница не справится, мы просто будем ждать.

— Чего ждать? — переспросил Гилберт, подходя ближе к Жанетте. Та закатила глаза. Ну чего она вздыхает недовольно? Её планы всегда казались Гилберту слишком туманными, и она это знала, но разъясняла мало.

— Пока они сами к нам придут. Я чувствую, — ведьма нахмурилась, — что она приближается. Она будет здесь. А ещё у неё Артефакт…

Жанетта часто упоминала некий Артефакт, но ни разу не объясняла точно, что это такое и каковы его свойства. Гилберт догадывался, что эта вещь была опасной и полной магической силы. И что она оказалась в руках неопытной ведьмы.

— Она не может сказать, что слышала. — Запахнувшись в халат, Жанетта подошла к окну и задумчиво взглянула на закрытые ставни, словно представляя себе то, что было за ними. — Но если она поймёт силу Артефакта, то заклинание… Впрочем, тебе об этом знать необязательно.

С каждым днём Гилберт всё больше жалел о том, что связался с этой ведьмой. О своих планах она молчит, его планы постоянно ругает, а ещё в любой момент может убить одним движением глаз.

— Когда Элетелла придёт сюда с твоим племянником, я её заберу. Она слишком многое знает. Нельзя допустить, чтоб она кому-то проболталась: если дело дойдёт до королевы, беды не миновать. А с ним ты делай что хочешь, — сказала Жанетта. — Если что, я помогу тебе его прикончить.

— Да зачем тебе девчонка? — удивлённо протянул Гилберт. — Неужели её тоже нельзя убить?

— Она — слишком ценный экземпляр, нельзя так просто взять и убить её. Так что я просто немного поговорю с ней, и она поможет мне осуществить то, что я задумала. Тогда Шабаш снова будет иметь власть и влияние над всеми лордами и даже королевой…

Жанетта замолчала и вздохнула. Гилберту, разумеется, хотелось знать, что же столь грандиозное задумала ведьма. Захватить власть? Править вместо королевы? Как-то это слишком мелочно для неё… Ей явно нужно было что-то большее, но что именно, она не говорила, а он понять не мог.

— Ладно, не будем о грустном, — сказала Жанетта тихо. — Лучше порадуй меня, Гилберт. Порадуй хоть тем, что у тебя получается действительно хорошо.

Гилберт усмехнулся. Хоть какие-то его действия эта проклятая ведьма не критиковала.

— В этом трактире комнат нет.

Джон поднял на неё хмельной взгляд. Перед ним на столе стоял огромный штоф с вином, а на коленях у него сидела полураздетая девица с распущенными волосами и таким же опьянённым выражением лица. Она почему-то смеялась, но Джон выглядел озадаченным и даже раздосадованным.

— И что? — спросил он едва слышно.

Элет вздохнула. Ей было больно на это смотреть.

Джона она не осуждала: после встречи с призраком сестры он совсем пал духом. Всю дорогу до городка со странным названием Атолеза он сохранял молчание, то и дело прикладываясь к фляге. А сейчас в трактире потратил последние деньги на вино… Ещё и эту незнакомую девушку где-то нашёл — кажется, не проститутку, просто случайно попавшуюся под руку пьяную распутницу. Что ж, если ему хочется забыться — пусть забывается на здоровье, Элет мешать не станет.

И нет, она вовсе не ревнует и не обиделась.

Но чёрт возьми, за окном поздний вечер, в единственном трактире маленького городишки нет мест, а он напивается!

— Ничего, — ответила Элет, стараясь сохранять спокойствие. Глубоко вздохнула, но гнев в груди всё равно неумолимо разрастался. — Вообще ничего страшного. Что-нибудь придумаю. Не буду мешать.

Под пьяный смех девушки она покинула трактир, выйдя за дверь в холодную ночь.

Темнота струилась из подворотен, стекала с крыш и перил, кралась и клубилась по улочкам, словно живое существо, и это создавало ощущение опасности. Элет вся сжалась, какой-то частью сознания понимая, что это ощущение небезосновательно. Её тянуло к теплу и свету, но идти было решительно некуда.

Внезапно в ночной тишине застонал колокол, и Элет поняла, что неподалёку была церковь. Ноги сами понесли её на звон. Это было странно: никогда ещё обитель Бога не вызывала в ней желания непременно посетить её. Она всегда знала, что проклята с рождения и навек, что не быть ей спасённой милосердным Творцом, поэтому всегда обходила церкви стороной. Но сейчас было не так.

Только увидев в темноте очертания небольшого храма, Элет воспрянула духом. Она не знала, чего хотела там найти, но тяга была непреодолима. Это даже в какой-то момент начало пугать.

Внутри каменной церквушки было тесно и холодно. В небольших канделябрах горели свечи, скамейки пустовали, а священнослужителей нигде не наблюдалось. Элет замерла на входе, сжимая ремень сумки ледяными пальцами. Она не знала, что полагается делать в храме. Но здесь было теплее, чем снаружи, и никто её отсюда не гнал.

Поэтому, пока Джон пьёт и развлекается с девками, она подождёт здесь.

Элет в какой-то момент показалось, что она начала засыпать стоя. Девушка потрясла головой, пытаясь справиться с сонливостью. Ноги чуть болели, и ей хотелось сесть на край скамейки, но так она точно не выдержит и уснёт. Усталость давала о себе знать, а изрядно подпорченное настроение только усугубляло дело.

— Вам помочь? — донёсся до слуха Элет мягкий мужской голос.

Она разлепила глаза и увидела мужчину средних лет в одежде священника. Редкие тёмные волосы зачёсаны назад, на лице видны следы оспы, пальцы медленно перебирают чётки. Видимо, стоящая долгое время возле дверей девушка не могла не привлечь его внимания.

— Вы хотели исповедоваться? — продолжал он, внимательно смотря ей прямо в глаза.

— Нет, — смущённо улыбнулась Элет.

— А напрасно, — пожал плечами он. — Исповедь — очень мощный очистительный ритуал, даже для неверующих. Вы верующая?

— Да, на самом деле да… — Она замялась. — Но я не чувствую, что нуждаюсь в… очистительном ритуале. — Зачем, если это бесполезно? — Просто мы с моим… другом ищем, где бы переночевать. В трактире нет места, а уже поздно.

— Вы можете остановиться у меня, — вдруг сказал священник. Элет вздрогнула от его странной улыбки. — Места у меня много, да и вряд ли я сегодня буду ночевать дома. Крестьяне утверждают, что в город забрела нечисть, нужно успокоить их и подготовиться к молебну.

Элет снова вздрогнула, в этот раз — из-за упоминания нечисти. Видимо, снова за ней. И снова в опасности совершенно посторонние, ни в чём не повинные люди.

— Спасибо вам, — отозвалась она. — Но ведь я совсем вас не знаю…

— Можете называть меня отец Маор. А вы?..

— Элет. — Она неглубоко поклонилась. Отец Маор казался ей несколько странным, однако она чувствовала, что ему можно доверять.

— Я вижу на вас некий магический символ? — Он поднял бровь и бросил взгляд на кулон, что висел на шее Элет: на металлической пластинке были изображены две переплетённые змеи.

— Да, я… — Элет неловким движением спрятала кулон под платье. — Я какое-то время жила в Шабаше. Надеюсь, Господь одобрит, что я сбежала из этого богомерзкого места. — А ещё она надеялась, что отец Маор не услышал нотки сарказма, невольно прозвучавшие в голосе. — Ну, а то, что я по представлениям веры являюсь проклятой…

— Кто вам это сказал? — В снисходительном тоне отца Маора скользнуло удивление. — Магическими способностями наградил вас Бог, чтобы вы могли использовать их во благо. Это великий дар, и называть его проклятием даже грешно.

Была ли то сладкая ложь, или это в Шабаше ей солгали? Элет хотела расспросить отца Маора подробнее, но вспомнила о том, что за окном почти полночь, а ей ещё Джона из трактира тащить… Пожалуй, разговор можно отложить на завтра.

— Хорошо, я больше не буду. — Элет смущённо улыбнулась, опуская взгляд. — Значит, если вы не против, я схожу за своим другом, и мы переночуем у вас?

— Не против, — улыбнулся священник.

Элет не хотелось возвращаться на улицу. Ночь была холодной и тёмной, а слова отца Маора о нечисти вселили в душу тревогу. Вокруг стояла зловеще ненормальная тишина и полное безветрие, поэтому Элет старалась идти как можно быстрее. Не заблудиться бы в темноте… Да и усталость, накатывая волнами, мешала развить приличную скорость.

К тому же Элет не запомнила дороги от трактира к церкви, а густая темнота, заполонившая воздух, мешала эту дорогу определить самостоятельно. На ум пришло поисковое заклинание, но что-то вдруг помешало Элет его применить. Какая-то невидимая заслонка, причём очень сильная. Это испугало ещё больше.

Элет поёжилась и ускорила шаг. Где-то вдалеке раздалось громкое карканье, а темнота сгустилась настолько, что показалась ей осязаемой субстанцией, похожей на чёрный столп дыма… А потом она перестала что-либо помнить.

Голова не просто болела — Джону казалось, что она вот-вот расколется надвое. А свежий утренний воздух никак не мог помочь избавиться от тошноты. В общем, состояние его оставляло желать лучшего, а тут ещё и Элет куда-то пропала.

С той девушкой (Господи, он даже имя её не узнал!) он так и не развлёкся, хотя она успела привести его в свою каморку и начать ласкать ртом. Но при мысли о том, что Элет в это время бродит одна среди холода и тьмы, становилось мерзко. Поэтому он остановил девушку, попытался ей всё объяснить, но та, видимо, обиделась и выгнала его без лишних слов, зато с кулаками. И весь остаток ночи Джон пытался справиться с похмельем. К утру стало полегче.

Воздух был свежим и прохладным, в садовых деревьях распевали птицы, а небо уже начинало светлеть. Но Джон чувствовал, что ему всё это претит. Нужно было поскорее найти Элет, извиниться перед ней и идти дальше. Если она, разумеется, ещё не ушла одна.

Тогда, наверное, Джон будет винить себя всю жизнь.

У неё ведь ничего не получится в одиночку. Кто вообще пустит к лорду Хидельбергу какую-то простолюдинку с видом бродяжки? Да даже если и пустят, вряд ли лорд её выслушает и уж тем более поможет. Элет наивно верила в это, не имея чёткого представления о жизни, память о которой ей попросту уничтожили. А вот Джон, может быть, и замолвил бы за неё словечко…

Но о том, что вытворяли эти проклятые ведьмы, Элет говорила с искренним страхом, хоть и напрямую объяснить не могла. Поэтому Джон заразился её тревогой. Шабаш никогда не вмешивался в мирские дела, но сейчас, видимо, всё иначе. Нужно остановить ведьм, что бы они ни задумывали.

Джон сам не заметил, как добрался до местной церквушки — каменной, выбеленной, но всё равно выглядевшей довольно обветшало. Несмотря на утренние сумерки, свет внутри не горел, да и людей вокруг не было. Это заставило Джона насторожиться. Элет всегда видела в подобной обстановке опасность и редко ошибалась.

Он оглянулся, словно надеясь найти ведьму где-то поблизости. Но вокруг было пусто, лишь ветер гонял по небольшой площади возле церкви листья и сор.

Тогда Джон повернулся в сторону двора церкви, уже не рассчитывая там обнаружить кого-то. Но, как ни странно, он увидел Элет, причём она стояла очень близко к нему, широко, но как-то натянуто улыбаясь. Ведьма словно материализовалась из ниоткуда за его спиной, потому что шагов Джон не слышал.

— Доброе утро, — сказала она радостным голосом.

— Не очень-то и доброе, — заметил Джон, поглядывая на Элет с плохо скрываемым удивлением.

— Ты ещё не до конца протрезвел, — кивнула она и осторожно коснулась его груди. Даже сквозь одежду Джон почувствовал, что рука ведьмы была ужасно холодной. В следующее мгновение он ощутил, как алкоголь покидает его кровотоки, буквально испаряясь, и это было достаточно болезненно. Зато после всего он почувствовал себя куда лучше.

— Ага, спасибо. — Он замялся, не зная, что ответить. Нужно было попросить прощения за ночную выходку, хотя Элет не выглядела обиженной. Она всё так же странно улыбалась, а в глазах плескалось чуть пугающее его предвкушение. — Элет, ты извини меня, пожалуйста…

— Да за что? — звонко рассмеялась она так, что у Джона пошли мурашки. — Наоборот, я рада, что ты хорошо провёл время.

Джона ощутимо передёрнуло, и выглядело это так, будто он повёл плечом, пытаясь сбросить с себя руку Элет.

Только Элет ли?

— Кто ты? — спросил он осторожно.

— В смысле? — Девушка сделала удивлённое лицо, но во взгляде мелькнуло раздражение.

— Я хоть и напился, но помню, что Элет была очень расстроена и явно не стала бы говорить, что она рада.

Элет (или не Элет…) продолжала удивлённо и в то же время злобно смотреть на него, не опуская руки, которая становилась всё холоднее. Только потом Джон понял, что холодной была не рука, а какая-то магическая сила, исходившая от неё.

— А ты умный, — хмыкнула ведьма, отвела взгляд и прищурилась. — Неспроста она так течёт с тебя.

В следующее мгновение его что-то ощутимо толкнуло и сбило с ног. Та, что выглядела как Элет, с торжествующем видом склонилась над ним, присев на одно колено, и коснулась ладонью его щеки.

— Что ты с ней сделала? — Джон попытался выкрикнуть эти слова, но падение выбило воздух из лёгких, и получился лишь негромкий шёпот.

— Просто вселилась в неё. — Существо наклонило голову в неестественном положении, словно змея, продолжая ухмыляться. — Но я могу перерезать ей глотку или вонзить кинжал в живот — ей будет больно, а мне — просто щекотно. Хотя… Нет, она пока нужна мне. А вот тебя я убью без сожаления.

И она мечтательно уставилась на Джона. Рука с щеки переметнулась к шее, а острая коленка надавила на грудь, лишая последней возможности встать. Самозванка то и дело вертела головой, и Джон испугался, как бы она не свернула Элет шею. Её словам про то, что девушка ещё была ей нужна, он не верил.

— Её сознание сейчас спит, — продолжала она, медленно сдавливая его горло, — но я могу его разбудить. Да, точно, так я и сделаю, когда начну убивать тебя. И когда ты будешь почти мёртв, я залезу на тебя и буду иметь до самой смерти, и потом ещё тоже. И всё это она увидит и почувствует, но ничегошеньки не сможет сделать.

— Что… ты такое?.. — прохрипел Джон.

Ему казалось, что если он узнает природу этого существа, то и справиться с ним будет легче. Оно выглядело как Элет, но от самой Элет ничего не осталось, даже голос изменился — стал вкрадчивым, злорадствующим, похожим на шипение ядовитой змеи.

— Суккуб[2], демонесса. Если тебе это о чём-нибудь говорит.

Это ему ни о чём не говорило.

— Так вот, вернёмся к теме нашей беседы. — Суккуб наклонилась ещё сильнее, так, что их лица разделяло всего несколько миллиметров. Джон почувствовал, что и запах у демонессы был чужой — пламя, дым и сера. — Мне кажется, девчонка будет только рада. Да и ты, как я посмотрю, не против. — Она лизнула его по щеке и тут же залилась торжествующе-зловещим смехом — Элет так бы точно не смогла. — Только не говори, что сегодня, когда тебе отсасывала та девка, ты не представлял её. — Суккуб ткнула пальцем себе в грудь. — Жаль, что твои влажные мечты не успеют сбыться полностью.

И она сильнее сжала его шею, лишая возможности нормально вдохнуть. Несколько дней назад Анна точно так же пыталась задушить Элет, но Джон её остановил. Но теперь остановить адскую тварь было некому.

— …и как исчезает дым, так и исчезнут бесы, и как тает воск от лица огня, так и погибнут бесы… — послышалось откуда-то издалека, Джон даже не сразу понял, откуда. Но хватка демонессы ослабла, а когда у него перед глазами всё перестало плыть, он заметил, что её слегка трясёт.

— Не пытайся меня остановить, ты, глупый святоша, — прошипела она и резко вскочила на ноги.

Джону удалось встать на одно колено, хотя голова кружилась, а в ушах звенело. Кое-как придя в себя, он увидел, что недалеко от них с Суккуб, около побелённой стены церкви стоял невысокий человек в одежде священника с растрёпанными седоватыми волосами. Он сжимал в руках чётки и небольшую, но толстую книгу, а его губы напряжённо шептали слова молитвы:

— Не оставь нас во мраке кромешном, Господи, дай свой священный знак…

Суккуб, которую ещё раз ощутимо тряхнуло, гневно зарычала и выставила вперёд руку. Священник чуть пошатнулся, но молиться не прекращал. Джон попытался найти в себе силы встать на ноги, но последствия удушья мешали.

— Пошли нам лишь светлые мысли, Господи, укажи нам верную дорогу, защити нас от бури, заблуждений и искушений.

Рука сама метнулась к мечу, но клинок вдруг показался Джону невероятно тяжёлым. Да и чем ему поможет меч? Если он пронзит им демонессу, то и Элет умрёт тоже.

Суккуб продолжала трястись (видимо, так на неё действовали слова молитвы), но всё ещё рычала и пыталась идти в сторону священника. Джон медленно, пару раз осев на прохладную, покрытую рассветной росой траву, поднялся. Адское головокружение не давало спокойно идти, хотя Суккуб находилась недалеко. Нужно лишь её схватить…

— Даже в аду, Господи, найди нас, утешь нас, найди нас, утешь нас, найди нас, утешь нас…

Священник вытянул руку, сжимавшую чётки. Демонесса забилась в конвульсиях, что заставило её прекратить бесплодные попытки помешать молитве. Джон не растерялся, бросился к ней сзади и обхватил за талию, сковывая ей руки.

— Я всё равно тебя сильней! — завизжала Суккуб, теряя последнее сходство с Элет. Волосы растрепались и упали ей на лицо, а глаза затянуло белой дымкой.

— Уже нет, — спокойно сказал священник, прикладывая к ней чётки.

Джону было трудно держать её: Суккуб и правда была сильнее, к тому же она всё ещё билась в конвульсиях, движения с каждой секундой становились всё резче, пару раз она даже ощутимо ударила его ногой и с размаху стукнула затылком прямо по губе. Но Джон держал. Держал и боялся, что как только демонесса умрёт, то и Элет заберёт с собой.

Суккуб завизжала нечеловеческим голосом, дёрнулась в последний раз и обмякла.

Глава 7. Дружеская услуга

— Теперь ей нужно пройти через очистительный ритуал.

Элет оторвалась от плеча Джона и подняла на отца Маора встревоженный взгляд. На ней была лишь нижняя сорочка и наброшенное на плечи тонкое одеяло. Распущенные волосы, чуть влажные после того, как она искупалась, упали на лицо, но она не стала их убирать.

— А разве обряд экзорцизма не включает в себя очищение? — спросила Элет слабым голосом, даже не попытавшись изобразить удивление.

— То был не экзорцизм, а просто молитва, — вздохнул священник, уже привычным жестом перебирая чётки. — Какая-то часть тёмной сущности демонессы в тебе ещё осталась. Не волнуйся, убрать её не составит труда. Это совсем не больно.

— Я знаю, — едва заметно улыбнулась Элет.

Джон усмехнулся и приобнял её за дрожащие плечи. Девушка пролежала без сознания всё утро, почти не шевелясь. Джон за это время успел познакомиться с отцом Маором, наконец-то нормально искупаться и побриться, позавтракать и достать немного денег — на этот раз благодаря всё тому же отцу Маору, который любезно одолжил ему несколько серебряных.

Элет почти не подавала признаков жизни. Священник несколько раз прикладывал руку к её пульсу и уверял, что сердце бьётся, а дыхание есть, но Элет не шевелилась. Когда уже хотели посылать за лекарем, она вдруг очнулась сама, разбитая, потрёпанная и ничего не помнящая. Сказала, что нигде не болит, и только попросила воды.

Сейчас они находились в маленькой, но светлой и уютной комнате. Отец Маор стоял над небольшим круглым столом, перебирая склянки и кусочки пергамента, а Джон сидел вместе с Элет на низкой кровати. После прохладной ночи настал весьма жаркий день — лето наконец-то заявило о себе. В комнате было весьма душно, не спасали даже открытые окна. Поэтому Элет, как только очнулась, быстро сняла с себя шерстяное платье, ничуть не стесняясь двух мужчин. Тогда и Джон решил, что хватит с него страданий от жары, и остался в одной рубашке и штанах.

— Я пойду всё приготовлю. — Священник выбрал среди своих склянок несколько и попятился к двери, бормоча: — Не понимаю, как демонесса могла вселиться в непорочную девушку…

На что Элет сдержанно усмехнулась, мол, не такая она и непорочная.

Когда они наконец остались одни, она тихо сказала:

— Извини, что ударила тебя. — И кивнула на чуть припухшую царапинку под его нижней губой.

Джон улыбнулся, опуская взгляд. Он только что увидел на её бледных ступнях множество ссадин и мозолей. Впрочем, это неудивительно — Элет прошла пешком не один десяток километров.

— Нет, ничего, — сказал он. — Ты не ударила. Это была она.

Элет перестала улыбаться и вздохнула. В тот момент она показалась Джону такой маленькой, хрупкой и беззащитной, что ему стало её просто безумно жаль. Он снова обнял её, не переставая винить себя за ночную выходку. Поведи он себя разумнее — и ничего бы не случилось. Стоило извиниться, конечно…

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Джон. Вопрос показался ему вполне уместным — и в то же время глупым.

— Опустошённо, — вздохнула Элет, не поднимая глаз. Она нервно сжала руками край своей сорочки — бледно-серой, почти белой, и совершенно бесформенной. Один её край был чуть выше другого из-за того, что девушка когда-то оторвала кусок ткани ради создания компресса. — Как будто она выела всё, что было у меня внутри, оставив лишь пустую оболочку. А больше всего удручает, что я не помню ничего, кроме ощущения её присутствия.

— И хорошо, что не помнишь. — Слова сорвались с языка быстрее, чем Джон успел их обдумать. Но ведь так оно и было: если бы Элет довелось слышать то, что говорила Суккуб, сейчас бы она чувствовала себя ещё хуже. Поймав недоуменный взгляд девушки, Джон замялся, но объяснил: — Она говорила очень… непотребные вещи.

— Наверное, было очень странно слышать эти непотребные вещи из моих уст? — слабо улыбнулась Элет.

— На самом деле да…

Они замолчали на некоторое время, слушая тишину. Элет смотрела вперёд, на столик и завешенное светлыми шторами окно, и вид у неё был весьма озадаченный. Озадаченный — и довольно трогательный. Джон мысленно сравнил её с птицей, выпавшей из гнезда. Впрочем, она правда в каком-то смысле выпала из гнезда, только вот как его теперь искать?.. Судя по говору, родом Элет была откуда-то с юга, но юг большой, там два лордских феода и три крупных города. И найти её родину будет очень, очень сложно.

Тогда Джон впервые осознал, что мог помочь ведьме почти в любом деле, кроме одного. Против бесчеловечного заклинания стирания памяти он был бессилен.

— Элет, ты… прости меня, пожалуйста, — вдруг сказал он. Извиниться хотелось и за вчерашнее, и за то, о чём он только что подумал. Элет взглянула на него пронзительно и недоуменно. — Если бы я не…

— А, ничего, — сказала она, облегченно выдохнув. — Будем считать, что я ударила тебя за это.

С этими словами Элет осторожно коснулась его царапинки сначала пальцами, а потом и губами.

«Наверное, та часть сущности демонессы в ней заиграла», — подумал Джон, и эта мысль показалась ему не такой уж и бредовой. Главное, что Элет не пыталась больше его убить. А то, что она делала сейчас… Не то чтобы ему хотелось, чтобы она этого не делала.

Её губы были мягкими и тёплыми, с лёгким солоноватым привкусом. После первого, весьма продолжительного поцелуя Джон чуть отстранился, но Элет, кажется, не хотела его отпускать, вцепившись пальцами в ткань его рубашки. И ему ничего не оставалось, как, обхватив её талию, притянуть девушку ближе, чтобы было удобнее.

Вот будет весело, если сейчас сюда зайдёт отец Маор…

Однако эта мысль быстро улетучилась из его головы. Особенно когда Джон почувствовал, что в штанах становится тесно. Странно, что раньше такой реакции на Элет у него не было. Сейчас же это казалось ему вполне закономерным итогом: Элет была очень красивой и привлекательной… Такие мысли лишь усугубляли дело, и поэтому Джон легонько толкнул её, заставляя опуститься на постель, и навис сверху.

Элет не сопротивлялась, даже напротив — вцепилась пальцами в его плечи и отвечала на рваные, беспорядочные поцелуи. Ну что ж, видит Бог, она сама это затеяла. В комнате и так было жарко, а теперь она как будто вовсе наполнилась огнём. Но Джону было всё равно. Сейчас для него не существовало ничего и никого, кроме Элет.

Какой-то частью подсознания он понимал, что это неправильно. Неправильно бесчестить девушку, правда, уже кем-то обесчещенную до него, но мало ли, вдруг то были какие-то ритуалы Шабаша. Неправильно делать это в чужом доме и на чужой постели. Успокаивало лишь то, что Элет тоже этого хотела. И на препятствия им обоим было попросту наплевать.

Джон провёл рукой по её колену, задирая подол сорочки, а Элет обхватила ногами его поясницу. Губы осторожно коснулись её тонкой белой шеи, отчего Элет задрожала и судорожно выдохнула. Джон понимал, что ей не терпится — не терпелось и ему самому. Раздеваться было некогда, поэтому он трясущимися от волнения пальцами быстро распустил шнуровку: себе — на штанах, ей — на сорочке. Легко и даже как-то неловко, хотя и было не впервой, коснулся её груди, отчего Элет затрепетала сильнее и запрокинула голову.

Сдерживать себя не было уже никаких сил. Джон почувствовал, что она прижалась к нему плотнее, сдавливая его плечи и опаляя рваным дыханием кожу шеи. А когда Элет едва ощутимо, совсем невесомо коснулась языком мочки его уха, он совсем забылся.

Через пару мгновений девушка под ним негромко вскрикнула.

— Когда я говорил об очистительном ритуале, я имел в виду не это.

Джон оторвался от своих сапог, которые уже несколько минут безуспешно пытался зашнуровать, но отвлекался то на разговоры, то на созерцание спящей Элет, которая улыбалась сквозь сон. Или она просто притворялась, на самом деле подслушивая их беседу. Её сорочка сползла с плеча, оставляя грудь практически обнажённой, а волосы рассыпались по подушке. Да и вообще, после произошедшего девушка выглядела весьма растрёпанной, взлохмаченной и зацелованной.

— Я думал, вы, представители веры, подобное осуждаете, — усмехнулся Джон.

— Вы взрослые люди, — покачал головой отец Маор, — и сами вправе решать, как строить свою личную жизнь. Это не моё дело.

Джон был крайне удивлён этими словами священника. Все знакомые ему слуги Господа осуждали плотские утехи вне брака, называя их блудом и развратом. И отец Маор был первым на его памяти священником, который предпочитал не лезть в чужую жизнь со своими нравоучениями и правилами, на которые Богу, скорее всего, было бы совершенно плевать.

— Пока она спит, пойдём со мной. — Отец Маор поставил на стол широкое блюдо, наполненное каким-то порошком, склянку с елеем и свечу. — Мне нужно тебе кое-что отдать.

Джон взглянул на него недоуменно, но священник уже направлялся к двери. Джон пожал плечами, быстро натянул поверх рубашки жилетку и направился за ним.

Они прошли по узкому коридору, уже знакомому Джону, и поднялись по лестнице на чердак. Помещение было завалено всяким хламом: гнилые доски, огарки свечей, тюки засаленной ткани… Казалось, все бытовые отходы отец Маор тащил не на помойку, а сюда, в надежде дать вещам второй шанс.

Но среди этого хлама сильно выделялся один предмет — меч, большой, блестящий, почти сияющий. Джон почему-то сразу почувствовал, что это необычное оружие.

Меч был спрятан в простые ножны, которые совершенно не вязались с видневшейся рукоятью: причудливые, тончайшие узоры, два алых камешка на крестовине и мастерски выгравированный незнакомый символ на навершии делали клинок настоящим произведением искусства.

Неужели отец Маор хочет отдать Джону это?

Его догадка подтвердилась, когда священник осторожно поднял меч с горы тюков и протянул ему. На лице его читалось волнение.

— Как я понял, вчера вы столкнулись с нечистью не впервые, — вздохнул он. — Это вам может пригодиться в дальнейшем. Того же демона, а также духов и некоторых ведьм обычным мечом не убьёшь, но этот — особый. В те века, когда церковь была сильна, а сила Господа — неоспорима, первосвященники освятили его. Он оказался у меня случайно и пролежал ненужным много лет. Всё-таки моё главное оружие — молитва. Вам он нужнее.

Джон не поверил, что меч мог быть таким древним, но всё же взял его и тут же извлёк из ножен. Сталь чуть померкла и заржавела от времени и не казалась слишком острой, но всё же клинком невозможно было не восхищаться. От него и правда исходила какая-то особая энергия, не та, с которой Джон сталкивался раньше. То были тьма и зло, а сейчас… Сейчас он чувствовал нечто противоположное — как будто его коснулась десница Божия.

— Спасибо, — только и смог вымолвить Джон.

Тракт завёл их в светлый зелёный лесок, наполненный свежим ветром и пением птиц. Элет то и дело оглядывалась, словно мысленно здороваясь с разнообразными травами, растущими вдоль дороги. Джон улыбался — давно у него не было такого прекрасного настроения. И лишь один нерешённый вопрос мешал полностью наслаждаться жизнью.

Но он всё никак не решался задать этот вопрос своей спутнице. Хотя для Джона было важно знать, позволила ли себе Элет на что-то надеяться после того, что случилось между ними вчера утром. Но именно это и пугало: что, если всё же позволила? Джон-то понимал, что будущего у них нет. Скорее всего.

На самом деле Элет ему нравилась, но относиться к ней как к женщине, с которой можно создать семью, он не мог. Точнее, не позволял себе. Иногда в мыслях мелькало, что Джон мог бы по-настоящему полюбить её… Ведь было же за что.

Но нет, нельзя. Тем более если Джону удастся вернуть свой замок. Тогда нужно будет восстанавливать старые союзы и заключать новые, и без брака по расчёту тут не обойдётся. Да и Элет, с её-то свободолюбием, вряд ли захочет выйти замуж и осесть в замке.

— Я тут подумала… — сказала она вдруг. — То, что было у нас, ну, вчера… Это же ничего не значит?

— Если я правильно тебя понимаю… — отозвался Джон, облегчённо выдохнув. Слава Богу, ему не пришлось начинать этот сложный разговор. — Ну, по крайней мере, для меня это точно ничего не значит. — Слова эти дались ему нелегко, ибо правдой были лишь отчасти.

— Хорошо, — улыбнулась Элет. — Значит, будем считать это просто дружеской услугой?

— Да, пожалуй.

Впрочем, Джону казалось, что всё разрешилось как-то слишком просто. Если Элет лжёт, делая вид, что ей всё равно… Ему бы не хотелось разбить ей сердце.

Гера задержалась у какого-то куста, откусывая от него пару листочков. Элет пришлось схватить её за уздечку, чтобы повести дальше, но лошадь ни в какую не хотела отрываться от внезапного обеда.

— Ты лошадь или ослица? — буркнула ведьма, не прерывая своих бессмысленных попыток вернуть Геру на дорогу.

Джон усмехнулся и уже было собрался помочь Элет, но внезапно услышал громкий шорох.

Через пару мгновений из леса вышел человек с мечом. И за ним ещё несколько — медленно, словно просчитывая каждый шаг. Кто с кинжалами, кто с фальшионами, кто с луком…

«Чёртовы разбойники», — подумал Джон. Хотя ничего удивительного, что дядя тут развёл… Отец никогда бы такого не допустил, да и сам Джон в то недолгое время своего правления внимательно следил за порядком в окрестностях. Выглядели эти разбойники весьма аккуратно: одежда и сапоги чистые, оружие на первый взгляд весьма хорошее, рожи довольные и откормленные.

Их с ведьмой молча связали и отвели куда-то в глубь леса — но не в чащу, недалеко от тракта. Видимо, решили не вести в лагерь, чтобы не выдать его местонахождение. За то время, что их вели, Джон для себя определил, что главарь разбойников — единственный лучник в шайке. Он был белобрысым, тощим, одетым в зелёное котарди и высокие коричневые сапоги. Остальные понимали его почти с полуслова — иногда хватало лёгкого кивка, чтобы его приказ исполнили.

Их усадили на холодную сыроватую землю, перевязав им руки толстой верёвкой так, что сам Дьявол бы не развязал, и начали осматривать вещи — тоже молча. В качестве охраны главарь выставил невысокую девушку с короткими светлыми волосами, очень симпатичную, и парня с двумя кинжалами, внешность которого немного портила повязка на глазу.

Меч у Джона они забрали — но только один, купленный когда-то в деревне. А тот, который подарил ему отец Маор, куда-то пропал. Просто исчез. Он был привязан к седлу, но сейчас Джон его там не видел. Не видел он также, как разбойники этот меч с седла снимали. И это было очень странно. Не мог же меч взять и испариться?..

Джон совершенно не знал, что делать. Конечно, можно было попросить их по-хорошему: мол, берите всё, только отпустите, будьте добры. Но разбойники — не те люди, миловать благородных они не любят. А о том, что Джон именно из благородных, они уж точно догадались. Несмотря на поношенность, одежда у него была приличная, лошадь и меч недешёвые, да и причёска его выдавала — крестьяне длинных волос не носили. А Элет они могли принять за служанку или даже жену.

Да если и отпустят — то наверняка с пустыми руками. А идти без оружия против дяди совершенно бессмысленно, разумнее будет в таком случае примкнуть к этим головорезам, честное слово…

Джон поймал взгляд главаря. В то время как остальные разбойники перебирали найденное, негромко переговариваясь, он просто стоял и смотрел на пленённых, и во взгляде у него не было ни презрения, ни ненависти, зато угадывалась толика узнавания.

Внезапно к главарю подошёл один из шайки и пробубнил что-то неразборчивое на ухо, при этом кивнув на Джона. Тогда белобрысый буквально засиял, в глазах блеснуло торжество. Он улыбнулся, а затем приблизился к связанному Джону и двинул ему в лицо.

Больно двинул.

Кулак задел левую скулу.

— Ты сраный Резерфорд?! — то ли спросил, то ли воскликнул утвердительно разбойник.

Джон почувствовал, как сидящая к нему спиной Элет сжалась, словно ожидая, что и её сейчас ударят.

— Да, — отозвался он, сморщившись от боли. — Но бить-то зачем?

Тут же последовал второй удар — на этот раз в правую часть лица. Вот смеху будет, если останутся симметричные синяки…

Разбойник присел на одно колено и схватил его за грудки.

— Зачем же ты, крыса помойная, — процедил он, — убежал, поджав хвост, и бросил своих людей на произвол судьбы?

— Судьбы в лице моего дяди, как я понимаю? — Джон почувствовал во рту привкус крови, но всё равно улыбнулся прямо в наглое лицо разбойнику.

Тот замахнулся для очередного удара, но его прервала миловидная девушка:

— Роб, подожди. Он может нам пригодиться.

— Да чего с ним церемониться? — выкрикнул вдруг парень с повязкой на глазу. Один свой кинжал он засунул в сапог, а второй осторожно подбросил в воздух, поймал на лету и принялся придирчиво изучать лезвие. — Горло ему перерезать — делов-то! А голову Гилберту отправить.

Тогда Джон сначала усмехнулся, потом сдавленно хохотнул, а потом и вовсе рассмеялся, чувствуя, как капелька крови падает с губ. На него кидали непонимающие взгляды, Элет сзади зашевелилась, словно пытаясь как-то остановить его: их вот-вот убьют, а он смеётся…

— Думаю, моя голова Гилберта только порадует, — сквозь смех выдавил Джон. — А вы думали, мы нежно любим друг друга? Да он ненавидит меня сильнее, чем вас и вам подобную чернь. Иначе зачем, по-вашему, я ушёл?

Разбойники молчали, уставившись на него с недоумением. Один только главарь, которого, судя по всему, звали Робом, смотрел спокойно и как будто понимающе.

— Говорят, что ты якобы уступил замок и земли ему…

— Не думаю, что вы мне поверите, — вздохнул Джон, с трудом прекратив смеяться, — но произошло это не по моей вине. Гвардия меня предала, и если бы я не ушёл, то Гилберт бы убил меня.

Он услышал, как Элет сзади фыркнула — ей-то он говорил немного другое. Хотя и не лгал: дядя действительно предложил ему остаться, но Джон знал, чем это могло закончиться. Рано или поздно Гилберт бы подстроил его смерть так, чтобы она сошла за несчастный случай. Всё-таки в очереди наследования Джон стоял впереди него, и с этим надо было что-то делать.

— Брехня, — высказал своё бесценное мнение парень с кинжалами.

— Заткнись, Свенгельд, — сказала светловолосая девушка.

— Допустим, я тебе поверю, — задумался Роб. — Но какого хрена…

— …Я вернулся? Вот уж не знаю пока, каким образом, но я намерен вернуть своё. Придумаю что-нибудь на ходу. А если вы оставите меня в таком положении, — он кивнул на верёвки, — то у меня вряд ли что-то получится.

Внезапно Элет зашевелилась, заёрзала по земле, словно пыталась сбросить верёвки. До этого она сидела молча, фыркая и вздыхая, но сейчас что-то заставило её закричать, громко и пронзительно:

— Положите это на место! Не трогайте, я сказала!

Джон посмотрел туда, где остальные разбойники разбирали их вещи. С седельными сумками они покончили и принялись изучать сумку Элет. Один достал грубый суконный плащ, развернул его, и из складок выпало что-то маленькое и блестящее. Выпало и покатилось по земле, прямо к ногам Роба. Тот поднял предмет и поднёс его к глазам.

Джон увидел серебряный браслет, украшенный причудливыми узорами, напоминающими руны, которые иногда рисовала Элет. В украшение был инкрустирован большой розовый камень.

Роб ухмыльнулся.

— Знаешь, Гилберт связался с какой-то ведьмой, — сказал он как бы невзначай. — И я видел её. Довольно близко видел. У неё такой же камень был, только не в браслете, а в медальоне. Сама она вся в чёрном, а камень розовый, вырвиглазный…

— Это Жанетта? — воскликнула Элет, дёргая за верёвки. — Наверняка она!

— Мне плевать, как зовут эту дьявольскую шлюху, — презрительно хмыкнул Роб. — А ты, Джон, я посмотрю, весь в дядюшку…

— Какие же вы идиоты!

Внезапно Джон почувствовал, что верёвки ослабли, словно их перерезал невидимый нож. Элет как ни в чём не бывало высвободила руки и вскочила. Вокруг неё тут же образовался круг из клинков, копий и кинжалов, но она и бровью не повела.

— Этот камень может быть опасным, так что отдай. — Ведьма, сделав пару шагов, преодолела разделяющее их с Робом расстояние и вырвала браслет из его пальцев. — И если вы нас не отпустите… Жанетта здесь, Господи… Я должна остановить её, потому что иначе она призовёт в мир Войну, Голод, Чуму и Смерть, и тогда… Страшно даже представить. Тогда всем, в том числе и вам, настанет…

Она затихла, переводя дыхание. Разбойники молча смотрели на неё. Джон, воспользовавшись тем, что всё их внимание было обращено к ведьме, осторожно встал. Последствия ощутимых ударов Роба давали о себе знать: перед глазами появились неразборчиво-яркие пятна, голова закружилась, но на ногах он удержался — и похуже бывало, когда сильно напьёшься.

Элет выглядела растерянной и озадаченной. Она, видимо, ещё не до конца поняла, что сказала.

Роб резко оглянулся. Свенгельд потянулся ко второму кинжалу, девушка извлекла меч из ножен. Другие разбойники тоже взялись за оружие. В лесу воцарилась гробовая тишина, и Джон понял, в чём дело, лишь когда Роб схватил свой лук, натянул тетиву и тут же, кажется, даже не целясь, выстрелил куда-то вверх.

Через секунду с дерева свалилось что-то тёмное и тяжёлое. Джон не успел разглядеть, что это, но через мгновение с деревьев подобные тёмные и тяжёлые существа начали прыгать сами. Чем-то они походили на людей, но роста были небольшого, со сморщенной, почти чёрной кожей, огромными белыми, без зрачков и радужек, глазами (интересно, как они видят и видят ли) и длинными хвостами, заканчивающимися грубыми треугольными кисточками.

— Грёбаные упыри, — буркнул Роб таким тоном, будто эти грёбаные упыри захаживали к ним на каждый ужин, и вновь натянул тетиву.

— Отдай мне мой меч, — сказал Джон.

— Чтобы ты меня прирезал? — отозвался Роб, выпуская одну за другой три стрелы. Все они попали в отвратительных чёрных тварей, но на их место пришёл ещё добрый десяток.

— Чтобы я прирезал их.

— Свенгельд, дай ему его чёртов меч! — приказал разбойник и бросился вперёд, не прекращая посылать стрелы в упырей.

Свенгельд поскрипел зубами, но меч отдал.

— Упыри? Давно они здесь? — спросила Элет у белокурой девушки, которая уложила своим мечом уже несколько мерзких тварей.

— С тех пор, как твоя подружка здесь появилась.

— Жанетта — не моя подружка, — резко ответила ведьма и ударила в одного упыря заклинанием, похожим на разряд молнии.

Упыри не отступали. Они пускали слюни и шипели, выпускали когти и зубы. Джон помнил оборотней и предполагал, что эти твари тоже ядовиты, поэтому старался не подпускать их слишком близко к себе. Одному он полоснул по глотке, другого просто проткнул клинком. И старался не выпускать из вида Роба, который продолжал отстреливаться. Всё-таки лук — оружие дальнего боя, и для такой схватки он не очень подходит.

— Как мы поняли, упыри охраняют дорогу к замку, — продолжила белокурая девушка. Кажется, она даже не запыхалась. Один из упырей попытался задеть её лицо или шею когтями, но разбойница пригнулась, а потом вонзила в него свой меч. — Только почему они сейчас вылезли — непонятно…

— Зато мне всё понятно, — кивнула Элет и «выстрелила» в ещё одну тварь.

— Я, кстати, Энни.

— Я Элет. Через «т». — И она коротко пожала Энни руку.

Энни… Анна терпеть не могла, когда её так называли.

Джон покачал головой, отгоняя столь мешающие сейчас воспоминания.

Он заметил, что упыри начали отступать. Кругом валялись их трупы и отрубленные конечности, из которых сочилась чёрная густая кровь. Один упырь ковылял обратно в лес, другой валялся под деревом, пытаясь собрать собственные выпотрошенные кишки. Главное — не вымазаться случайно в их крови, вдруг она всё же ядовита?

Тогда он понял, что потерял из виду Роба. Свенгельд метнул один свой кинжал в спину убегающего упыря, Энни разрубила другого, который пытался схватить её за ногу, Элет пускала молнии, а Роба нигде не было видно. И свиста стрел Джон больше не слышал.

Он оглянулся — вокруг темнело. Деревья образовывали огромный купол над их головами, а просветы между их стволами напоминали лабиринт. Не мог же Роб попросту сбежать…

Но через секунду Джон увидел его, и то лишь благодаря тому, что лес на мгновение осветила вспышка сотворённой Элет молнии. Роб стоял, прижавшись к дереву, лука у него уже не было. И со всех сторон его окружили упыри. В лесу было слишком темно, чтобы заметить это сразу.

Джон бросился туда, на ходу перерубая шею одной из бросившихся на него тварей, и пригнулся, чтоб кровь не брызнула в лицо. Роба окружило упырей пять или шесть. В одиночку справиться с ними будет трудно. Но Джон, чёрт возьми, прошёл войну, сражался с духом, с оборотнем, с тремя громилами-наёмниками, с демонессой… Что ему какие-то упыри, которые, казалось, сами лезли на острия клинков?

Он вонзил меч в спину одному, тому, что уже почти подполз к Робу. Парочка упырей обратила на него внимание, остальные же продолжили свою атаку, непрестанно шипя и скалясь. Джон клацнул зубами — неужели этот придурочный разбойник даже кинжала с собой не носил? Он уложил ещё несколько упырей, но один из них уже подобрался к Робу, протягивая свои длинные кривые когти к его лицу.

Джон замахнулся мечом, но упырь внезапно развернулся в его сторону и бросился вперёд, сбивая его с ног. Тогда Джон ударил его ногой, надеясь попасть в грудь, но промахнулся. Упырь сжал его запястья длинными скользкими пальцами, оскалился и высунул длинный синеватый язык.

«Он меня сожрать хочет, что ли?» — пронеслось в голове у Джона. Ни одному из нападавших упырей так и не удалось как-то навредить людям, поэтому он не очень понимал, каким способом убийства они пользовались. Но упырь внезапно отлетел от него, не успев задеть ни языком, ни зубами. Что подбросило упыря в воздух, он понял не сразу: это оказался Роб, голыми руками схвативший тварь за шкирку и с размаху ударивший головой о дерево. Ещё пара звонких ударов — и по серой коре расплылось чёрное пятно, а голова упыря превратилась в отвратительнейшую кашу из крови, мозгов и осколков черепа.

Роб вытер руки о своё котарди и протянул ладонь Джону. Тот помедлил, но помощь принял. Всё-таки он спас Роба, а Роб спас его. Только вот отразится ли это на его дальнейшем положении среди разбойников? Джон очень сомневался, что их с Элет отпустят только из-за того, что они помогли отразить нападение упырей.

— Нужно что-то делать с трупами, — сказал Роб.

— Сожгите их. — Джон не заметил, как Элет оказалась рядом с ними. Ему показалось, что её глаза всё ещё пылают золотом. — Так надёжнее. И ещё кое-что… — Она замялась, пытаясь подобрать слова. — Мы как бы вам помогли, так что, может, вы нас отпустите? Я вроде бы достаточно понятно объяснила, почему это необходимо.

— Я ей верю, Роб. — Энни встала рядом с Элет, положив меч себе на плечо. — В конце концов, будь она на стороне этой Жанны, или как там её, стала бы она нам помогать?

Роб молчал. Джон встревоженно взглянул на Элет — та улыбнулась разбойнице, однако в её взгляде читалась неуверенность. На запястье ведьмы Джон заметил тот злополучный браслет, и в его голове мелькнула странная мысль: уж не это ли таинственное украшение повлияло на то, что Элет смогла сказать?

— Ну хорошо, — сказал вдруг Роб. Он нахмурился и внимательно посмотрел на Джона. — Иди. Только пообещай, что сделаешь всё возможное, чтобы дать Гилберту хорошего пинка под зад.

— Обещаю, — усмехнулся Джон.

Глава 8. Пиррова победа

Ветер поднимал в воздух столбы серой пыли. Тёмные облака заполонили небосклон, грозя обрушить на землю нешуточный ливень. Деревья, покрытые первым налётом осени, тревожно шумели.

Дорога вела их вдаль, к горизонту, где виднелся похожий на чёрточку замок. Джон вздохнул.

— Я думаю, нам стоит свернуть, — сказал он, привычным жестом коснувшись желтеющего синяка на правой скуле, оставленного ему Робом. На левой никаких следов удара не осталось. — Сначала я доведу тебя до Хидельберга, а потом пойду домой.

— Как скажешь, — пожала плечами Элет. — Тебе ещё мазь нужна?

Джон молча покачал головой. Элет сделала заживляющую мазь для его синяка, но он то ли забывал, то ли просто не хотел ею пользоваться. Видимо, синяк — меньшее, что волновало его сейчас. Ибо чем ближе они подходили к его замку, тем тревожнее и даже испуганнее выглядел Джон. Наверное, он прикидывал планы, по которым мог бы вернуть своё наследство, и ничего дельного ему в голову явно не приходило. Элет впервые в жизни пожалела, что не разбиралась в военных хитростях и не умела сражаться. Она очень хотела помочь Джону, но никак не могла.

Они шли пешком: Геру Джон оставил разбойникам в качестве благодарности за свободу.

— Может, ты тоже доложишь лорду о Гилберте? — предложила она. — Вдруг он поможет тебе?

— Очень сомневаюсь, — хмыкнул Джон. — Лорд Хидельберг и мой дядя — давние приятели. Не удивлюсь, если к тому, что со мной случилось, он тоже приложил руку. И, если честно, я даже не знаю, есть ли смысл в твоём походе к нему. Я, конечно, сделаю что смогу, но есть огромная вероятность, что он тебя выслушает, с улыбкой покивает, отправит прочь и забудет.

— Ты не мог меня сразу предупредить? — На самом деле Элет сама это понимала, поэтому сделала свой тон притворно серьёзным, но усмешки не скрыла. Если лорд Хидельберг её не услышит… Элет не знала, что делать в таком случае.

За то время, проведённое вне стен Шабаша, ведьма многому научилась и многое поняла. Только оказавшись на свободе, она думала, что её без вопросов выслушают и поймут, но теперь-то она знала, что всё не так просто. Нужно добиться аудиенции у лорда, подобрать нужные слова и доказать ему, что её дело стоит внимания. Это всё потребует немало усилий и времени. И у Элет попросту опускались руки.

— А если у тебя всё получится? — спросил вдруг Джон. — Если Хидельберг тебя послушает, арестует эту Жанетту, разгонит Шабаш, или что ты там хочешь у него попросить… Что ты будешь делать дальше?

— Я думала стать знахаркой, — сказала Элет, — жить в какой-нибудь деревеньке небольшой… Может, даже там, где были призраки. Я всегда хотела помогать людям, наверное, даже до того, как мне стёрли память.

— А о том, чтобы вернуться домой, ты не думала?

— Я не помню, где мой дом, — повторила она в который раз.

— Но ведь теперь у тебя есть это. — Он кивнул на браслет, который всё ещё оставался на её запястье. — Благодаря ему с тебя снялось то заклинание, из-за которого ты не могла говорить то, что слышала в Шабаше. Может, ты и вспомнить сможешь?

— Я не знаю, как он действует, — вздохнула Элет, поднимая руку и вглядываясь в розовый камень. Ей показалось, что он засветился, когда она произнесла те слова, которые долгие дни держала при себе. Но теперь камень был тусклым и матовым. — Я очень хочу вспомнить, просто безумно хочу, но…

— Ладно, — прервал её Джон, видя, что ей больно об этом говорить. — Сейчас мы дойдём до Перекрестья и свернём на запад. Придётся сделать крюк, на это несколько дней уйдёт, но нам нужно обойти Резерфорд.

— Я не против, — отозвалась Элет.

Если честно, ей уже совершенно не хотелось куда-то идти. Пусть Жанетта творит что угодно. Ей-то какое дело? Почему именно она должна спасать мир от обезумевшей фанатички? Это ведь касается всех, а не только её.

Когда Элет подняла голову, чтобы взглянуть, сколько ещё осталось до Перекрестья, она увидела силуэты людей. Судя по всему, воины: в конусообразных шлемах, кольчугах, с копьями и мечами на поясах, они стремительно приближались к ней с Джоном, и Элет стало страшно.

Джон грязно выругался.

— Это моя гвардия, — сказал он. — Точнее, уже не моя. Дядюшка решил обеспечить нам тёплый приём… Видимо, до Хидельберга мы не доберёмся.

— Бежим? — несмело предложила Элет.

И что за чёрт дёрнул их отдать лошадь?

— Поздно, — вздохнул Джон.

И плюнул в жёлтую пыльную землю, едва ли не под ноги приблизившихся солдат.

Связывать их не стали, но оружие отобрали и тщательно обыскали. Элет подумалось, что этот балаган с обыском они устроили лишь для того, чтобы облапать её. На неё кидали недвусмысленные взгляды, и она готова была расцеловать Джона за то, что он взял её за руку и грозно посмотрел на солдат. Впрочем, этот взгляд вряд ли их сильно напугал.

До замка они шли почти целый день. Джон угрюмо молчал, солдаты иногда переговаривались друг с другом, совсем негромко, и Элет их не слышала. Ей казалось, что пальцы Джона дрожат, саму же её буквально колотило. Вряд ли в замке их ждёт что-то хорошее…

Сердце вотчины Резерфордов было небольшим: ров, серая крепостная стена, несколько башен разной высоты, на самой большой — чёрное знамя с алым огнедышащим змеем. Увидев его, Джон скривился. Мост через ров медленно опустился, ворота раскрылись, и их ввели внутрь.

Элет смотрела, как Джон озирался по сторонам, но его взгляд был каким-то пустым. Не верилось, что он так долго не был дома, а сейчас вернулся в родные, знакомые с детства стены. Элет казалось, что он разочарован… Или даже испуган. Впрочем, это легко было понять — Джон сам когда-то сказал, что дом его уже не тот, что раньше, и прежним никогда не станет… Как и он сам.

Потом, когда их привели к главной башне, им пришлось расцепить руки. На осеннем сумеречном небе догорал закат.

Стул, на котором сидела Элет, казался ей жёстким и неудобным, несмотря на мягкие, обитые бархатом сиденье и спинку. Прошло уже несколько часов с тех пор, как её привели в эту комнату и заперли, а она всё сидела и ждала. Комната располагалась в башне на третьем этаже, поэтому убежать через окно не представлялось возможным.

Здесь было темно: свет давало лишь несколько свечей в деревянных подсвечниках. Видимо, настала ночь; раз их с Джоном довели до замка к закату, сейчас наверняка уже полночь.

Устав сидеть и пытаясь разогнать сонливость, Элет решила пройтись, размяться и оглядеть комнату. Тяжёлые шторы, душистый тростник на полу, стулья и массивный письменный стол у стены — абсолютно пустой, с гладкой светлой столешницей. В углу стояло зеркало: Элет подошла к нему, с неуверенностью взглянула, провела ладонью по рамке и обнаружила, насколько та запылилась. Кровати в комнате не было, кресел тоже, а Элет так хотелось прилечь и отдохнуть… Хоть на пол ложись, честное слово!

Впрочем, вряд ли ей бы хватило духу закрыть глаза хоть на минуту.

Ожидание раздражало её, а мысль о том, что Жанетта здесь, и вовсе пугала. Неужели она убьёт её? Или Джона? Раньше верховная ведьма всегда была так благосклонна, так добра… Она заступалась за Элет перед другими старейшинами, часто приглашала её к себе, дарила обереги и гребни. Поэтому Элет без памяти влюбилась в Жанетту, словно неопытная, глупая девчонка, до этого в жизни ни разу не ведавшая элементарной доброты и заботы. Впрочем, наверное, такой она и была… И тем больнее ей было осознавать, что Жанетта оказалась безумной, одержимой фанатичкой, которую интересовала лишь власть. А то, какими целями она была готова её достигнуть, вводило Элет в исступлённый ужас.

Да и мысли о том, что Джон, скорее всего, тоже не в безопасности, не могли принести облегчение. Но узнать о нём что-либо было категорически невозможно.

Внезапно дверь скрипнула и медленно открылась. Элет замерла у камина, затаила дыхание и бессильно сжала руки в кулаки.

Жанетта, казалось, стала ещё прекраснее с их последней встречи. Чёрные волосы волнами ниспадали на узкие женственные плечи, кожа была белой, словно дорогой фарфор, а высокая стройная фигура — как будто высеченной из камня. Ступала Жанетта невероятно изящно, придерживая тонкими руками тяжёлые чёрные юбки. Элет заметила медальон на её шее, о котором говорил разбойник: розовый камень в нём действительно смотрелся почти нелепо на фоне обсидианово-чёрного платья и тёмных драгоценностей.

Жанетта улыбалась тонкими алыми губами, но в глазах её не было ничего. Абсолютная пустота, полное отсутствие эмоций. Элет вздрогнула и нервно сглотнула, вдруг поняв, что так было всегда. А любовь, нежность, желание позаботиться она лишь хотела видеть в золотистых ведьминских глазах, хотя на самом деле они полностью пусты.

Невольно Элет подумала о том, как выглядит: серое поношенное платье измято и испачкано, лицо осунувшееся, глаза впалые, губы обветренные, волосы растрёпанные… Жалкий вид.

— Здравствуй, Элетелла, — произнесла Жанетта, и голос её резал не хуже ножа.

Она щелкнула пальцами, и в очаге вдруг вспыхнуло пламя. Элет вздрогнула. Несмотря на близость огня, тепла она не почувствовала, наоборот, ей показалось, что в комнате стало холоднее.

— Здравствуй… те. — В Шабаше верховная ведьма позволяла называть себя на «ты», но сейчас-то совсем другое дело.

— Ты, должно быть, устала?

Элет не ответила. Эта напускная забота её пугала. Если хочет убить — пусть убивает сразу, а не играет, как кошка с мышкой.

Жанетта закрыла дверь, и Элет поняла, что осталась в клетке наедине с хищницей. Живой ей отсюда не выйти. Господи, хоть бы с Джоном всё было в порядке…

— Как ты добралась? — продолжала расспросы верховная ведьма. — Этот молодой человек не очень досаждал тебе?

— Он помог мне, — пролепетала Элет, пряча глаза.

Она не заметила, как Жанетта оказалась возле неё и положила руку на её плечо. Даже сквозь ткань платья ощущался холод её кожи. Должно быть, она чувствует, как Элет дрожит… Впрочем, скрывать свой страх бессмысленно: верховная ведьма и так знала, что её бывшая подопечная боится.

— Надеюсь, он тебя не тронул. — Её голос дрогнул на последнем слове, и Элет поняла, что Жанетта имела в виду. — А теперь пойдём со мной, милая. Я даже рада, что ты всё услышала. — Она бросила беглый взгляд на браслет. — Тем легче будет тебе всё понять и усвоить. Ты поможешь мне, ведь так?

Элет подняла на неё круглые от изумления глаза. Она думала, что Жанетта убьёт её. Или заставит мучиться несколько дней, прежде чем убить. Но взгляд её стал дружелюбным, а прикосновения — мягкими и ласковыми… как раньше.

Но как Элет могла бы ей помочь? Кому как не Жанетте лучше всех знать, что она слаба и неопытна?

— Я… я не могу. Так нельзя.

Элет повела плечом, заставляя Жанетту сбросить руку, и встала, повернувшись к ней спиной и лицом к маленькому окну. Эта внезапная смелость удивила её саму. Верховная ведьма хмыкнула.

— Неужели ты не хочешь, чтобы магия обрела прежнюю силу? — произнесла она почти шёпотом.

Элет не ответила. Она не знала, о какой силе шла речь, да и не хотела знать. Инстинктивно опустив взгляд, она вдруг увидела, как у её ног сгущаются клубы чёрного тумана, и едва не подпрыгнула от испуга.

— Мы сможем влиять на всех людей, на всю нежить, даже на саму королеву… — продолжала нашёптывать Жанетта сладким, чарующим голосом, что вводил в трепет и даже забытье. — Но без помощи четырёх богинь нам не обойтись.

— Они уничтожат мир, — пролепетала Элет, безуспешно стараясь сделать голос твёрдым. Туман продолжал сгущаться. — Чем же вы будете править в таком случае?

— Я возьму их под контроль.

Элет не ответила. Она не верила Жанетте. Война, Чума, Голод и Смерть могут только испепелять, убивать и истреблять. Призвав их на помощь, Жанетта станет лишь королевой пепла и руин, не более.

Туман добрался уже до коленей Элет, прижимая к ней свои холодные щупальца. Она знала, что это было какое-то тёмное, страшное заклятье, и не могла противиться ему.

— Потом, когда мы всё сделаем, — продолжила Жанетта, — я отпущу тебя куда хочешь. Ты будешь абсолютно свободна. И я постараюсь, чтобы твой ненаглядный Джон выжил, пока мы будем делать наше дело.

— Где он? — неожиданно громко спросила Элет. Чёрные щупальца, словно разозлившись, сильнее сжали её колени и поползли выше. — С ним всё в порядке?

— Ты влюбилась в него, да? — «Хотя всю жизнь любила меня» — Жанетта не сказала этих слов вслух, но Элет буквально услышала их подсознательно. Видя смятение девушки, ведьма старалась говорить мягко, но Элет чувствовала, что она начинает злиться. В Шабаше она всегда подчинялась ей, и теперь непослушание её явно бесило. — И ты думаешь, что он тоже любит тебя?

Элет почувствовала, как щупальца тумана добрались до талии и перехватили её так, что стало тяжело дышать. Вряд ли они остановятся. Наверное, через несколько мгновений доберутся до шеи — и тогда ей конец…

Но вдруг туман исчез — когда Жанетта осторожно положила руки на талию Элет. Девушка чувствовала, что украшенные камнями пальцы дрожали. Ей показалось, что и сама Жанетта вздрогнула, когда коснулась её.

— Только потому, что умудрился поиметь один раз, да ещё и с ожидаемым результатом? — продолжила она, касаясь твёрдой ладонью её живота. — Ты плохо знаешь мужчин, дорогая. — Голос Жанетты становился всё жёстче и яростнее.

— Господи, миледи… — проговорила Элет, стараясь вырваться из её стальных объятий.

Но ничего не помогало: тонкие нежные руки Жанетты оказались на удивление сильными. Она резко повернула Элет к себе лицом и коснулась ладонью её горящей щеки. Другая рука скользнула вниз, сжала запястье. Вдруг Жанетта сорвала с руки Элет браслет и, не глядя, бросила его в очаг. Пламя вспыхнуло и зашипело, девушка вскрикнула от ужаса, но тут же почувствовала холодный палец Жанетты на своих губах.

— Запомни одно, Элетелла, — прошептала ведьма, пристально смотря Элет в глаза, — ни один мужчина тебя не заслуживает.

Жанетта закрыла глаза и медленно, чертовски медленно наклонилась к лицу Элет. Та зажмурилась. Губы ведьмы были холодными, но мягкими, а ладони скользили то к груди, то к бёдрам. Она никогда не делала этого раньше, обходясь поцелуями в щёку или лоб, а сейчас… Элет почувствовала, что дрожит и хочет, чёрт возьми. Хочет. Её рука неуверенно легла на талию Жанетты.

В узком тёмном коридоре чадили факелы, и дым, проникая сквозь толстые прутья решётки, ел глаза. Пол уже давно перестал быть холодным, а вот жёстким всё ещё оставался. Иногда туда-сюда сновали крысы.

Джон уже пару часов смотрел в каменную стену, словно пытался что-то там увидеть. У него забрали плащ и меч. Тот, волшебный, подаренный священником, куда-то пропал после встречи с разбойниками. Когда Джон спросил у Роба, не видел ли он клинок, тот лишь удивлённо развёл руками. Впрочем, Джон уже давно перестал удивляться подобному.

В животе было пусто — и в голове тоже. Не было никаких идей насчёт побега или хотя бы мирного разрешения ситуации. Неужели это конец? Джону не верилось, что всё рухнуло вот так быстро и внезапно… «Это ты виноват, — шепнул внутренний голос. — Это ты попёрся сюда и привёл Элет в ловушку».

Да нет, всё началось ещё раньше: когда он доверился Гилберту и ушёл на войну, оставив ему замок. Нужно было выгнать его, усилить охрану и заручиться поддержкой союзников… Расположить к себе лорда Хидельберга… Каким же глупым, недальновидным мальчишкой он был.

«И сестра, — продолжал голос, — сестра тоже умерла из-за тебя. Неспроста тебе явилась её тень. Бедная осквернённая девочка с кровавым пятном на платье…»

Внезапно Джон понял, что голос этот был женским. Он резко повернул голову в сторону решётки, но там никого не было, даже стражников: видимо, они сидели где-то в конце коридора, попивали эль и играли в кости. Тогда Джон снова взглянул на стену…

Он подпрыгнул на месте и инстинктивно отполз в угол. Напротив него стояла сестра.

Всё то же белое платье с кровавым пятном, всё те же тёмные кудрявые волосы до плеч, всё те же карие глаза — отцовские и его, Джона… Бледная, тонкая, полупрозрачная, Анна ничуть не изменилась с их последней встречи. От неё веяло адским холодом, Джону даже показалось, что решётки камеры покрылись тонким слоем инея.

— Ты виноват, — сказала Анна бесстрастно. Джона передёрнуло. — Ты ушёл, оставив меня одну. Ваши мужские игры в войну для тебя были важнее меня. Из-за тебя Гилберт бил меня и насиловал. Из-за тебя я двое суток терпела невыносимую боль, которая разорвала меня на части и уничтожила моего ребёнка.

— Анна, послушай… — начал Джон, но её взгляд буквально пригвоздил его к стене.

— Ты виноват, — повторила Анна. — Ты. Разве есть кара страшнее, чем быть виноватым?

Она стояла довольно близко, и Джон протянул руку. Слова её казались ему неестественными, как будто их произносили за неё, а она лишь повторяла. Повторяла безэмоциональным, пустым голосом, не выражающим ни гнева, ни ненависти — ничего.

Джон протянул руку, поднимаясь на ноги, чтобы коснуться её руки, но его пальцы ничего не нащупали. Он коснулся снова — и снова ничего. Анна была бесплотной, словно тень… Но Джон отчётливо помнил, как тогда переплёл свои пальцы с её, как ощущал её холодную, сухую кожу — а теперь вместо этого был лишь воздух. «Ничто ни в этом, ни в потустороннем мире не бесплотно», — говорила Элет.

— Ты не Анна, — прошептал он исступлённо.

Видение тут же растаяло.

«Чёртов меч, — подумал Джон через некоторое время. — Чёртов священник. Он неспроста сказал, что меч особенный. Наверняка он как-то телепортировался обратно…» Джон вздохнул и снова оглядел свои новые покои, словно надеясь обнаружить в них пропавшее оружие. Но здесь ничего не было, кроме гнилой соломы, крыс, паутины, темноты и сырости.

Если бы здесь была Элет, он бы спросил… Но Элет увели куда-то в другую сторону, не в темницы. Возможно, она уже мертва, а если жива, то хорошо, что её здесь нет.

Примерно через час бесплодных размышлений Джон решился. Он встал, чувствуя, что ноги и зад совершенно затекли, медленно прошёл к решётке и стал ждать. Вскоре мимо прошёл стражник: короткая кольчуга, меч на поясе, ни шлема, ни наручей… Прошёл он лениво, явно представляя себя хозяином этого места. Джону бы его самооценку.

— Эй, ты, — позвал он. — У тебя случайно не найдётся глотка эля? В горле до чёртиков пересохло.

Стражник улыбнулся, резко повернулся на каблуках и подошёл к решётке.

— Эль есть, да не про твою честь, — заметил он.

— Слушай, мне нужно поговорить с Гилбертом, — как ни в чём не бывало продолжил Джон. Надо как-то заставить стражника подойти поближе, незаметно вытащить его короткий меч и… — Если ты его позовёшь, я тебя озолочу.

— Да кто ты такой? — презрительно ухмыльнулся стражник, обнажая жёлтые зубы. — Хозяин завтра срубит тебе голову, как же ты меня озолотишь в таком случае?

— Много ли тебе платит Гилберт? — Джон поманил его пальцем, но стражник не сдвинулся с места. Чёрт. — Уже завтра хозяином тут буду я, а не он. Я буду платить вдвое, втрое больше. И обмундирование у тебя будет получше, и меч… Дай-ка посмотрю на твой. Наверняка дерьмо собачье, а не сталь.

— Чтобы ты мне глотку перерезал?

— Резать глотки своим потенциальным подданным? Я что, по-твоему, совсем идиот? Если Гилберт тут вешает людей, словно служанка — бельё, это не значит, что я буду делать так же.

— Ничего ты не будешь делать, без башки-то, — фыркнул стражник, медленно подходя ближе — да, гад, давай, шевелись…

Неожиданно он сунул ключ в скважину, повернул и отворил с лязгом дверь. Джон глазам своим не верил: ну не могло ему так сразу повезти… Он сжал руку в кулак, готовясь ударить, но вдруг почувствовал у себя в ладони какой-то холодный предмет, помешавший сомкнуть пальцы. Но ведь в камере ничего не было, он даже какую-нибудь деревяшку или камень не мог найти… Джон бросил короткий взгляд вниз и обнаружил, что в его руке материализовался меч, тот самый, отца Маора. Чёрт, ну и дела…

Недолго думая, он замахнулся. Через мгновение на его лицо брызнули капли горячей красной крови.

Джон не знал, куда они отвели Элет, но первой мыслью почему-то было бежать в то крыло замка, где раньше жила Анна. Вполне возможно, что Гилберт захочет поглумиться и запереть её там. Чтобы расчистить себе путь, Джону пришлось разделаться с оставшимися стражниками в темницах — хотя он сам понимал, как аукнется ему этот поступок. Он проверил все камеры, но никого там не обнаружил. Поэтому и рассудил, что Элет где-то наверху, в башнях.

Джон не знал, что его направляло, просто быстро продвигался по знакомым коридорам, какой-то частью подсознания ощущая, что выбрал правильный путь. Возможно, Элет оставляла ему какие-то магические подсказки, или он просто пытался убедить себя, что идёт куда надо… Но сейчас Джону было плевать. Важно лишь одно: убедиться, что ведьма жива, и бежать с ней отсюда. Бежать им обоим не впервой…

В коридорах было подозрительно пусто, ибо за окном царила глубокая ночь, и большинство обитателей замка давно спало. По пути Джону не встретилось ни одного стражника, что показалось ему странным: несмотря на то, что Резерфорд — то ещё захолустье, патрулировать коридоры и стены по ночам следовало тщательно… Ну и распустил тут Гилберт, отец наверняка в гробу вертится!

Наконец Джон добрался до башни, в которую вело его чутьё, сжал меч что было силы и осторожно приоткрыл единственную незапертую дверь.

Элет была здесь, жива и здорова. С ней в маленькой тёмной комнатке находилась ещё одна женщина: Джон сразу понял, что это та самая Жанетта, верховная ведьма и поехавшая фанатичка… На первый взгляд внешность её радовала глаз, но чем сильнее Джон всматривался, тем сильнее зрело в нём отвращение. У Жанетты была белая, бледная, как у трупа, кожа, резко контрастировавшая с чёрными волосами. Хоть какой-то живости и настоящести этому ледяному лицу придавал лишь крупный южный нос, который, впрочем, не вязался с бледностью — южане в основном были смуглыми. Жанетта отличалась высоким ростом и стройной, похожей на песочной часы фигурой, но Джон понял, что вовсе не хочет ею любоваться.

Жанетта сжимала Элет в объятиях, и так сразу и не скажешь, правда ли она её обнимала или пыталась задушить. Поэтому Джон перехватил поудобнее меч и прошёл в комнату, задев дверь ногой, и та закрылась. Он видел, как Жанетта улыбнулась, и эта улыбка ему не понравилась.

— Здравствуй, Джон, — сказала она. Её голос был холоднее северных льдов. — Спасибо, что присмотрел за моей милой Элетеллой…

Так вот какое её полное имя.

— Она не твоя собственность, — отрезал Джон, чувствуя, как внутри от страха всё холодеет. Было что-то пугающее в этой ведьме, что-то, заставляющее испытывать настоящий ужас.

— Но она нуждается в заботе, с этим ты не поспоришь. — Она наконец отпустила Элет, оправила подол расшитого алыми узорами платья и поплыла. Именно поплыла — не пошла — и напомнила ему чёрную лебедь, вроде тех, что обитали в пруду королевского дворца. — Жаль, конечно, что ты испортил её, ну да ничего, я с лёгкостью смогу её очистить даже без применения магии.

Джон проходил в глубь комнаты, а Жанетта плыла ему навстречу. Но её движения не были красивыми — они были пугающими, страшными, отталкивающими. Было в них что-то неестественное, кукольное… Джон нервно сжимал рукоять меча, с трудом отрывая взгляд от одной ведьмы, чтобы посмотреть на вторую. Элет прижалась к стене, не отрывая взгляда от пола.

— Я обещала Гилберту убить тебя, — вздохнула Жанетта, и Джона передёрнуло. Если бы это было сказано кем-то ещё — он бы и бровью не повёл. — Но я не стану этого делать. Ты помог моей дорогой Элетелле, а я помогу тебе, сохранив твою жизнь. Большего, к сожалению, обещать не могу.

Джон молчал. Жанетта взглянула на него, прищурив глаза, и этот взгляд пригвоздил его к месту. Ведьма коротко хохотнула.

— Ну, а теперь мы пойдём. Прощай.

— Никто никуда не пойдёт, — раздался в темноте грубоватый хриплый голос, заставивший Джона резко повернуться к двери. Он и не заметил, как она скрипнула, открываясь…

Гилберт мало изменился с тех пор, как Джон видел его последний раз. Длинные, до плеч, волосы поредели, в них пробралась седина. Морщин на лице прибавилось, а небольшие бесцветные глаза горели злым блеском. Нос у дядюшки был свёрнут в сторону, а рот изогнулся в кривой тонкой ухмылке. Гилберт сжимал в руках небольшой, но, несомненно, острый и хороший клинок, на поясе болтались ножны с кинжалом. А богатое одеяние из шерсти, соболя и золота ему вообще не шло.

— Точнее, вы все — да, все! — сейчас отправитесь в темницу. А завтра или послезавтра — на плаху.

— Ну, попробуй, — процедил Джон, и его меч блеснул в воздухе словно молния.

Через мгновение их клинки скрестились с ужасным звоном, от которого Джон поёжился, будто этот звук не был для него привычнее, чем собственный голос. Он бил сильнее, чем Гилберт, а от его ударов с лёгкостью уворачивался. Дядюшка уже не так молод, да и видно, что он давненько не сражался… Джон краем глаза заметил, как Жанетта прижалась к стене и схватила Элет за руку.

Они кружили по комнате, иногда нанося удары. Здесь не было места, чтобы нормально развернуться, и Джон чувствовал себя не в своей тарелке. Он привык сражаться на более открытых пространствах, а вот Гилберту, казалось, здесь было привычнее. И даже когда Джону удалось выбить из его рук меч, он не остался безоружным, выхватив из-за пояса кинжал.

Конечно, кинжал против меча — дело не то чтобы пропащее, но всё же довольно безнадёжное. Но Джону всё равно было чуть страшно: судя по осатанелому виду Гилберта, сдаваться он не собирался.

— Я не понимаю, на что ты надеешься, — негромко сказал Джон. — Замок — мой по праву. Ты его надолго не удержишь, если я умру. У тебя ведь даже наследников нет.

— У меня есть сыновья, — возразил Гилберт, отклоняясь от удара. Джона насторожило то, что он старался держаться как можно ближе к Жанетте — и, соответственно, к Элет тоже… Словно надеялся на помощь верховной ведьмы. Но та стояла как истукан, наблюдая за стычкой.

— Бастарды? Ты думаешь, я позволю тебе завещать им замок отца? — Он снова ударил, Гилберт отбил кинжалом, но пошатнулся.

— Я рассчитывал, что ты сдохнешь на войне, — признался он, — а твоя шлюха-сестрица…

— Мою сестру убил ты, выблядок. — Джон направил меч на дядю. — Попытаешься оправдаться — я вырву твой лживый язык и заткну тебе в глотку. — Он бросил взгляд на Элет: та молча смотрела на происходящее огромными, полными испуга и слёз глазами.

Гилберт тоже на неё посмотрел. Потом он взглянул на меч племянника, ухмыльнулся, и… В мгновение ока изменилось всё. Джон даже не успел заметить, как дядя буквально вырвал Элет из рук Жанетты и приставил острое лезвие к её горлу.

Джон оцепенел. Ему показалось, что всё это — далеко, что всё это какое-то видение, что всё это происходит не с ним. Однако нет. Это он, выпавший из реальности, ослеплённый жаждой мести, забыл о том, что Элет всё ещё в опасности. Что Жанетта — такая же врагиня, как и Гилберт. Что она точно не стала бы её защищать…

— Ну что, сопляк? — хмыкнул Гилберт. — Уже не такой смелый, да? — Он приблизил нож к её горлу, Джону даже показалось, что на посеревшей коже выступили капельки крови. — Засунь себе в зад свои пустые угрозы. И железяку лучше положи, а то пальчик порежешь. Клади, клади! — Он обхватил рукой хрупкую талию Элет, грозя переломать ей рёбра одним только сжатием.

Джон послушно положил меч на пол, не сводя взгляда с Гилберта. Сердце бешено колотилось, и этот звук эхом отдавался от стен. Элет то жмурилась, то распахивала глаза, наполненные слезами. Она смотрела куда-то вверх, словно избегала встречаться с Джоном взглядом. Он нервно сглотнул. Даже если он её спасёт — она его возненавидит… Да и как её можно спасти? Ситуация казалась безвыходной.

В голове промелькнули моменты, когда Элет спасала Джона. Это случалось не раз и не два. Тогда ему тоже казалось, что выхода нет, но Элет постоянно что-то придумывала, действовала, не стояла на месте, как он сейчас… Так почему теперь, когда они поменялись ролями, он не может придумать ничего стоящего?

Джон сжал зубы от клокотавшего в сердце бессилия. Он почувствовал, как слёзы обожгли глаза, но торжествующе-злобный вид дядюшки заставил его взять себя в руки.

— Я сделаю всё, что скажешь, — вздохнул он, — только отпусти её.

— Что ж, на первый раз я тебя прощу, — улыбнулся Гилберт, выдержав тяжёлую паузу, — и убивать не стану. Можешь идти, откуда пришёл, можешь дальше спиваться, жить на улице и позорить честную фамилию Резерфордов. Ты тоже. — Он кивнул стоящей справа от него Жанетте. — Иди и твори свою дьявольскую дребедень, только чур подальше отсюда. Я тебе больше не помощник. Стража выведет вас обоих. А девчонка… — Гилберт склонил голову, прижимаясь покрытой щетиной щекой к виску Элет. — А девчонка пойдёт с мной.

Джон ощутил рвотный позыв, когда рука Гилберта скользнула к груди Элет. Та зажмурилась и отчаянно всхлипнула. Послышался слабый хруст. Тут же Гилберт вскрикнул и отдёрнул обе руки; правая — та, что держала нож, — скользнула вниз, а левая безвольно повисла, недвижимая и неживая.

Элет бросилась вперёд, но тут же её ноги подкосились. Джон успел её поймать — такую лёгкую, почти невесомую. И он не сразу заметил, что серая шерсть её платья была заляпана кровью. Алая струйка стремительно вытекала из раны в правой части живота, небольшой, но наверняка глубокой. Как Гилберт успел задеть её?..

Элет, и без того бледная, почти посерела. Она осела на колени, словно больше не чувствовала собственного тела. Джон зажал рану рукой, понимая, что это мало чем поможет. Элет дрожала, её пальцы вцепились в рукав Джона, а глаза, наполненные слезами, уставились в потолок.

— Всё будет хорошо, — тихо сказал он, понимая, что на самом деле — хуже быть не может.

Джон заметил краем глаза, как Жанетта вытянула руку. Он присмотрелся (перед глазами всё плыло) и увидел, что дядя, ринувшийся было к двери, вдруг встал как вкопанный. Его лицо начало медленно темнеть. Жанетта сжимала тонкие пальцы, издалека напоминающие когти, а Гилберт схватился за шею, судорожно пытаясь сделать вдох, но не мог. Белки его округлившихся глаз стали красными, из носа потекли тонкие кровавые ручейки. Вскоре он тяжело рухнул на колени, дёргаясь в конвульсиях, а затем опустился ничком на пол и затих.

Но облегчения Джон почему-то не почувствовал.

Он осторожно уложил трясущуюся Элет на пол, так, чтобы спиной она упиралась в стену, поднял свой меч и направил её на Жанетту.

— Помоги ей, — приказал он. — Я знаю, что ты можешь.

— Могу, — пожала плечами Жанетта. — Но вот хочу ли…

— Она любила тебя, чёрт возьми. Спаси её.

— Я спасу. — Ведьма взглянула на Элет и коротко усмехнулась, коснувшись камня на своей шее. — Но при одном условии.

— Она умирает, какие могут быть условия…

Джон чувствовал, что рыдания мешают ему говорить. Слёзы ели глаза, а в горле образовался мерзкий ком, делающий голос сдавленным и хриплым.

— Я помогу ей, если она пойдёт со мной, — вздохнула Жанетта, словно и ей было больно смотреть на умирающую девушку. — Я прощу ей всё. Я верну ей память. Я верну ей жизнь. — С этими словами она опустила голову, будто смущаясь, и скрестила руки на груди. — Взамен она поможет осуществить мне всё, что я задумала. Вдвоём мы точно с этим справимся. А чтобы ей не удалось меня обмануть, я, вместе с исцелением, наложу ещё одно заклинание…

— Нет, — слабо сказала Элет и закусила губу от боли. Её пальцы, сжимающие рану, были абсолютно красными. — Нет, ни за что.

— Ну что ж… — вновь пожала плечами Жанетта. — Она сама выбрала смерть.

— Ты сделаешь это, — процедил Джон, направляя на неё меч.

— Ты угрожаешь мне этим? — Ведьма рассмеялась, запрокинув голову.

— Это необычный меч. Он с лёгкостью убьёт такую, как ты. — Он не был до конца в этом уверен. Но клинок исчез, а потом, когда стал необходим, появился. Неизвестно, конечно, сможет ли он убить ведьму, но отец Маор говорил… Впрочем, стоит ли доверять словам этого мутного священника?

— Давай проверим, — хмыкнула Жанетта и сделала шаг.

Меч с лёгкостью вспорол тонкий шёлк её платья и мягкую плоть и вышел наружу, пронзив её насквозь. На лице ведьмы вспыхнуло удивление, сменившееся ужасом. Она затряслась и огромными глазами уставилась на клинок, обагрённый первыми алыми каплями. Джон усмехнулся ей в лицо. Жанетта в панике покачала головой, не веря в то, что произошло, и в уголке её губ появилось несколько кровавых пузырьков. Она вцепилась пальцами в рукоять, пытаясь вытащить меч, и Джон с выдавленной усмешкой заметил, что на её белых, похожих на мрамор руках появились выступившие узловатые вены и тонкая сетка морщин. Кожа потемнела, сморщилась и стала дряблой — уже не только на руках, но и на прекрасном лице.

Впрочем, старухой Жанетта пробыла всего несколько мгновений. Потом она начала превращаться в пепел, как будто сгорала изнутри, разлеталась на лёгкие пепелинки, пыль и тлен… И вскоре от неё осталась лишь кучка серой лёгкой золы.

Джон бросил меч и кинулся к Элет, которая смотрела на всё это спокойно и отстранённо. По её щекам текли слёзы, на лбу проступила испарина, а взгляд не выражал каких-либо эмоций. Иногда она как будто просыпалась и слабо морщилась от боли, сжимая пропитанную кровью ткань платья.

Джон опустился на колени и обнял её за плечи, прижимая к себе. Нужно что-то делать, позвать кого-то, остановить кровь… Но жестокий рассудок твердил, что уже поздно, и эти мысли впивались в мозг осколками стекла и обрезками стали. Она с самого начала была обречена, ещё до того, как Гилберт задел её ножом.

Он понимал, что нужно было попрощаться с ней, но хватило его лишь на то, чтобы, зажмурившись, прижаться губами к её холодному лбу.

— Джон, я… — прошептала она почти неслышно, губы её дрожали.

— Тихо, тихо. — Джон погладил её по спутанным волосам. — Всё будет хорошо, слышишь?

Она усмехнулась — слабо, обессиленно, но всё же усмехнулось. Это заставило его ощутить какое-то подобие надежды — очень жестокой и немилосердной надежды, потому что она была напрасной.

— Джон, я… — повторила Элет, но звука в её голосе уже почти не было, а веки неумолимо тяжелели. — Я… — Это слово она даже не произнесла — выдохнула и запрокинула голову, закрыв глаза.

— Элет? — позвал Джон, коснувшись окровавленными пальцами её щеки. По его собственной щеке поползла слеза, затем ещё одна и ещё… — Элет!

Бессилие, отчаяние, злость — на себя, на Жанетту, на Гилберта, на весь мир — казалось, готовы были вот-вот разорвать его на части.

Он звал её, ещё долго звал, но она не отзывалась.

Эпилог

Прошёл год. Время текло неумолимо, жестоко и беспощадно. Оно немного притупляло боль — совсем чуть-чуть. Но не лечило. Не исцеляло. Не дарило долгожданного облегчения. Не позволяло ему забыть.

Рано или поздно, всё исчезает и заканчивается, только вот пока не в его случае. Он видел, как обрывались чужие жизненные пути, и с трудом и болью продолжал идти по своему, не видя конца и края. И от этого становилось ещё больнее. Больно было каждую ночь закрывать глаза и каждое утро открывать их, чтобы прожить ещё один пустой, бессмысленный, безнадёжный день.

Джон вообще не видел снов с тех пор, как вернулся домой, но то, что в ту ночь Анна ему именно приснилась, он понял сразу.

Она стояла на чём-то чёрном и зыбком. Платье на ней было не белое с кровавым пятном, как раньше, а красное — вполне простое, но всё же красивое. И волосы — снова длинные, как в тот час, когда он в последний раз видел её живой. Она смотрела на него большими тёмными глазами и улыбалась. Она была похожа на мать и непохожа на ту, чьё имя ему было больно вспоминать, но всё же так её напоминала…

Джон невольно окинул её непонимающим взглядом, и Анна усмехнулась.

— Ты не ожидал? — сказала она тихо.

— Ты мне снишься? — уточнил он.

— Да, — кивнула сестра. — Я должна тебя предупредить.

Джону подумалось, что это просто иллюзия — как тогда, в темнице. Сопоставив все факты, он понял, что в тот раз иллюзию наслала на него Жанетта, но кому это делать сейчас? После смерти верховной ведьмы Шабаш затаился ещё сильнее, чем раньше, планы Жанетты остались неисполненными, а о каких-либо её последователях ничего не было слышно.

Вдруг Анна оказалась рядом с Джоном, и его проняло холодом. Она коснулась рукой его плеча: кожа казалась прозрачной, но вполне ощутимой физически. Джон облегчённо выдохнул: это она. Не иллюзия, не видение, а именно его сестра — точнее, призрак сестры… Она ведь давно умерла, и в её смерть Джон поверил. А вот смерть Элет до сих пор не укладывалась в голове.

Он похоронил её в фамильном склепе, рядом с Анной — а вот труп Гилберта велел зарыть где-нибудь подальше от замка. От Жанетты же осталась лишь горстка пепла, даже её одежда и украшения обратились в прах.

— Элетелла там же, где и я, — словно услышав его мысли, сказала сестра. — Хотя я её не видела. Но я знаю — вы ещё встретитесь. Встретитесь живыми. Через много-много лет вы снова появитесь в этом мире, и вам суждено будет обрести друг друга.

— Когда? — воскликнул Джон, пожалуй, слишком громко и испугался, что проснётся. Он сжал руку сестры. — Как это вообще возможно?

— Круговорот смертей и рождений, — пожала плечами Анна. — Вы узнаете друг друга в назначенный час. Только жди.

Она начала таять, растворяться в окружающей темноте. Джон вздрогнул и ещё сильнее сжал её руку, но она постепенно теряла свою материальность, превращаясь в холодный дымок.

Когда он проснулся, то сразу вспомнил этот сон до мельчайших деталей. Красное платье и огромные глаза сестры, её смутное предсказание и его волнение… В книгах писали о том, что души умерших спустя какое-то время могут возрождаться в новых телах, но Джон в это не верил.

Не поверил он и теперь, хотя и чувствовал, что это было не просто сновидение. Анна сама пришла, чтобы его предупредить… Предупредить или просто утешить? Дать ложную надежду на то, что, может, никогда не произойдёт? И вообще, откуда ей знать, что будет там, в следующей жизни…

Джон Резерфорд не верил в вещие сны. Джон Резерфорд не верил в перерождение.

Джон Резерфорд не верил уже ни во что.