Отступники

Тёмная сущность

Суккуб всегда была демонессой эмоциональной, но чтоб до такой степени…

Она шла к церкви и понимала, что это человеческое тело подводит её — дрожит, трясётся, как лист под дождём, в предвкушении чего-то великого, грандиозного. Точнее, ощущала это всё сама Суккуб, а вот тело отзывалось и реагировало так, как и надлежало обычному человеку.

В церкви Суккуб рассчитывала встретить того, ради кого она так долго и старательно выбиралась из ада, тщетно понадеявшись на помощь брата, Инкуба, и в итоге будучи спасённой верховной ведьмой. Эта ведьма думала, что управляет ей, что Суккуб находится в полном её подчинении, но это было в корне неверно. Демонесса пошла в церковь не потому, что ей приказали. Что ей до приказов какой-то человеческой женщины, которая отличается от остальных лишь тем, что прожила на несколько десятков лет дольше обычного? Люди не смеют приказывать демонам — никогда и ни за что.

Суккуб пошла туда, потому что всем своим чёрным существом жаждала встречи с человеком по имени Джон Резерфорд.

Она даже тушку выбрала такую, чтобы ему понравилось: невысокая хрупкая девочка с русыми волосами и серыми глазами, прямо как та его подружка-ведьмочка, в чьё тело Суккуб некогда вселилась. Ведьмочка ныне была мертва, но сколько по свету ходит людей, похожих на неё? Найти одну такую оказалось несложно. Отличный будет сюрприз.

Мысли о Джоне волновали и согревали, Суккуб не терпелось его увидеть, не терпелось снова ощутить его беспомощность и страх… Именно это её и зацепило в нём тогда, при первой встрече, хотя раньше беспомощные мужчины вызывали лишь чувство презрения. Но тогда, слыша дрожь в его голосе, взволнованный стук слабого сердца, видя, как в его глазах мечется страх и непонимание, она испытала истинный восторг. Она была одной из младших демонов, но прожила всё же довольно долго, и ни разу за эти годы её не охватывали такие чувства к человеческому мужчине. Эти жуткие, странные, невообразимые чувства и спасали её от пресыщения всем тем, что она делала и чувствовала раньше.

Жаль, что их первая встреча продлилась недолго.

Суккуб тогда не постеснялась и высказала ему всё, что думала, выдала все свои желания и мечты. Мало что с тех пор изменилось, разве что чувства к Джону стали сильнее и противоречивее. Он нравился ей настолько, что это можно было сравнить с одним из человеческих чувств — любовью. Но в то же время Суккуб безумно ненавидела его за то, что он был человеком, слабым, безвольным, хрупким человеком, которому никогда не стать ровней демону. За то, что он не позволил ей поиграть с ним, отдав её на милость того святоши, молитвами изгнавшего её в ад. Как бы ни кичились демоны и духи, Бог был сильнее их, оттого и воззвания к нему слышать было нестерпимо. И когда облако чёрного дыма навсегда покинуло то тщедушное тело бездарной ведьмочки, Суккуб обнаружила себя за гранью, по ту сторону Врат — именно это место люди и именовали адом.

Она ненавидела Джона и за то, что он любил не её, а ту глупую ведьмочку. Стоило свернуть ей шею сразу же после вселения в её слабое тело.

Суккуб ускорила шаг. Она чувствовала приближение святого места, но эта церковь была давно разрушена, и Божий Дух постепенно покидал её, так что никакого вреда демону она не нанесёт. Вокруг этой церквушки расстилалась тёмная чаща: высокие древние сосны уходили кронами в чёрные ночные небеса, колючие кустарники заполоняли пространство, мешая путникам и уничтожая некогда протоптанные дорожки; старые огромные пни, поросшие мхом и грибами, в ночной темноте напоминали ужасных чудовищ, призванных из самых глубин преисподней.

Вдалеке прогремело — над человеческим миром собиралась гроза. Суккуб довольно ухмыльнулась.

Заброшенный храм оскаливался выломанной дверью и выбитыми окнами, источая дух осквернения и надругательства. Прежде чем зайти внутрь, Суккуб послала туда своих маленьких помощников — мелких адских чудовищ, не способных убить человека, но внушающих неподдельный ужас. Она надеялась, что Джон как следует испытает этот ужас, что он будет молить о смерти, кричать и плакать, как маленький человеческий ребёнок… Суккуб хотелось, чтобы он натерпелся этого ужаса. Пусть хотя бы на несколько минут поймёт, на что обрёк её, позволив священнику изгнать её в ад.

Несмотря на всё сильнее растущую привязанность к Джону, Суккуб не было его жалко. Чем слабее и беспомощнее он станет сейчас, тем веселее будет их игра. И тем прекраснее будет выглядеть сам Джон: дрожащие руки, округлившиеся карие глаза, в которых плещется первобытный бессознательный страх, ручейки слёз на бледных щеках, взлохмаченные волосы… Суккуб неожиданно для самой себя поняла, что это было достаточно возбуждающе.

А потом… она зайдёт в храм под звуки грозы, и Джон замрёт от изумления: как она, демон, порождение тьмы и зла, смеет ступать по этом освящённым плитам? Он поймёт, что ему здесь не спрятаться, что ничто его уже не спасёт… А она будет пить его страх и выпьет его до дна через глубокий поцелуй — в прошлый раз ей даже не удалось поцеловать его, а она так мечтала ощутить его вкус на языке! Следом она исполнит свою давнюю мечту: повалит его на пол и будет иметь до полусмерти — и пусть он кричит и задыхается, зато глубокая рана в горле, которую она оставит, покажется ему избавлением.

А его сердце, извлечённое из обломков костей и распоротой кровоточащей плоти, она оставит себе на память.

Такова была её любовь, и Суккуб в полной мере наслаждалась этой любовью, которой ещё ни к кому и никогда не испытывала.

Она медленно, с опаской зашла в храм: присутствие Божьего Духа ощущалось слабо, но всё же ощущалось. Стоит быть осторожнее и стараться не подходить к алтарю.

Церковь была освещена неполным десятком свеч: вдоль стен стояло несколько подсвечников, ещё один виднелся у алтаря. Но тёмная энергия, исходившая от Суккуб, не терпела света освящённых свечей. Она гасила крошечные жёлтые огоньки, погружая заброшенный храм во мрак. Тьма поглощала в своё бездонное чрево поломанные скамейки, обшарпанные стены, сгнивший пол… Тьма сожрала даже звуки: и гром вдалеке, и вой ветра, и шум деревьев.

Вдалеке виднелась одинокая человеческая фигура, и Суккуб хищно усмехнулась. «Наконец-то мы встретились, мой любимый».

Но все свечи погасли под напором адской черноты, и она не могла разглядеть его лица.

— Темно, — заявила Суккуб и щёлкнула пальцами. Возле её головы вспыхнуло два маленьких магических огонька, осветивших своим ядовитым жёлтым светом всё пространство.

И она наконец увидела Джона.

Он довольно постарел с момента их прошлой встречи: чёрные волосы, обычно убранные в аккуратный хвост на затылке, растрепались и спутались; на лице виднелась грубая щетина, чёрные круги пролегли под карими, полными так ожидаемого ею ужаса глазами, а из уголков их разлетались тонкие лучики морщин.

Он и правда смотрел на неё как на свою спасительницу, но когда Суккуб создала шары света, в его взгляде мелькнуло какое-то подобие разочарования. Но кого он ожидал увидеть? Уж не верховную ли ведьму?

Суккуб скривилась. «Какой же ты глупый, Джон».

— Суккуб, — процедил Джон хрипло.

— Ты меня узнал! — искренне обрадовалась она и сделала ещё пару шагов, приближаясь к нему. — А я хотела снова пошутить и сделать вид, что я — твоя подружка. Соскучился по ней?

Джон не отвечал.

Суккуб, подойдя к нему настолько близко, насколько это было возможно, коснулась пальцами его лица. Он попытался отвернуться, но она грубо развернула его голову, заставляя взглянуть в глаза. О силы тьмы, как же ей хотелось его поцеловать… Но она сдержалась: самое вкусное стоит оставить напоследок.

Быстро распустила шнуровку его серой рубашки, а потом обошла, встав за спиной, провела пальцем по позвоночнику и обвила руками поясницу.

— Моя госпожа велела вернуть тебя к ней. А кто я такая, чтобы ослушаться её?

Рукой она скользнула к ремню его брюк, погладила сквозь плотную ткань его член: могла бы вызвать возбуждение с помощью своих демонических сил… но пока не стала. Джон не отвечал и стоял смирно. Вот и хорошо — именно это смирение ей и нравилось.

Насчёт приказа ведьмы Суккуб, впрочем, соврала. Никуда она его не поведёт, пусть эта чёртова шлюха останется ни с чем. Демонесса же сейчас поиграет с Джоном, выпьет до дна его любовь, а потом убьёт. Всё будет так, как она хотела, о чём мечтала, коротая долгие, бесконечные минуты в сером безжизненном аду, пока её братец Инкуб развлекался с молоденькими ведьмочками.

— Но мы можем сначала неплохо развлечься, не так ли? — предложила Суккуб. Даже если он откажется… выбора-то у него всё равно нет.

Джон слабо повёл бёдрами, пытаясь сбросить её руку.

— Совсем ты меня не жалеешь! — сокрушённо вздохнула Суккуб и, убрав ладонь с его паха, снова обошла Джона и взглянула ему в глаза: — Я почти целый год провела по ту сторону Врат, пока Жанетта не призвала меня оттуда, зато мой братец, Инкуб, тем временем развлекался как мог.

— И что же он делал? — презрительно ухмыльнулся Джон, будто и раньше знал о том, как несправедливо с Суккуб обошёлся её брат.

— Сейчас он властвует над Шабашем, — закатила глаза Суккуб. — Он устроил себе целый гарем из ведьмочек. А, может, и из мальчиков-магов тоже, не берусь судить. Развлекался, пока я прозябала за гранью, пытаясь выбраться обратно на землю… Он, как видишь, не такой заботливый родственник, как ты, Джон. — Она широко улыбнулась, вспомнив, как его можно раззадорить. — Ты же заботился о своей маленькой сестрёнке, верно? — Суккуб со всей нежностью, на которую была способна, коснулась кончиком пальца груди Джона. — О, я всё о тебе знаю, милый. Я знаю, как ты о ней заботился. — Хоть какая-то польза от верховной ведьмы была: она рассказала Суккуб об отношениях Джона и его сестры, таких крепких и близких, что порой они граничили с настоящим кровосмешением. Но сестра Джона давно была мертва, а её призрак изгнан за грань, так что теперь она им уж точно не помешает. — Позаботишься так же обо мне? — жалобно протянула Суккуб и скрыла улыбку, будто и правда нуждалась в заботе и попечении.

Джон задумался на минуту. Он выглядел растерянным, однако, видимо, ещё не до конца понял, что выбора у него нет. Он будет с ней играть, хочет этого или нет. Слишком простую смерть она ему не подарит. Прежде чем выразить свою ненависть, что терзала её тёмную сущность всё это время, Суккуб хотела показать ещё и свою любовь.

— Ну… напоследок — почему бы и нет, — пожал плечами Джон и попытался улыбнуться. — Только прогони… их… — Он кивнул вниз. — Пожалуйста.

Засмотревшись на него, Суккуб забыла, что её маленькие слуги ещё не покинули сводов храма. Они очень хорошо сковали его своими крепкими лапками, из-за них Джон не мог пошевелиться и поэтому был таким смирным. Стоит наградить их за хорошую службу — пусть сожрут его плоть после того, как она вырвет его слабое сердце.

Суккуб рассмеялась и хлопнула в ладоши. Твари тут же исчезли, и рассыпалась в прах паутина, что приковала рукоять меча Джона к полу. Меч Суккуб не понравился — он выглядел подозрительно, да и светлой энергии от него исходило едва ли не больше, чем от алтаря этого храма.

— Только, пожалуй, эту штуку я заберу, — заявила она. — Я, конечно, люблю всякие… затеи, — она подмигнула, — но только не такие.

Она наклонилась, обхватила рукоять меча обеими ладонями и приподняла. Но рукоять вдруг нагрелась, будто была создана из только что вытащенного из печи металла, нагрелась так, что человеческое тело, которым владела Суккуб, не выдержало: кожа на ладонях начала буквально плавиться, оголяя плоть и обнажая нервы.

Суккуб взвизгнула и выронила меч.

Она явно недооценила ту светлую силу, таящуюся в мече.

Ладони порозовели, в некоторых местах — покраснели и закровоточили, в целом напоминая один большой волдырь. Суккуб не могла смотреть на это доказательство хрупкости человеческого тела без отвращения, подула на ладони, но боль не прошла, с каждой минутой всё усиливаясь.

Меч тем временем звонко ударился об пол и отлетел к центру храма. Ни Джон, ни Суккуб поднять его уже не успеют.

Понимая, что игра выходит из-под контроля, Суккуб зашипела от ярости: опять этот глупый человек всё портил!

Джон бросился на неё, но явно не для того, чтобы сжать в страстных объятиях.

После небольшой потасовки, которая заставила её забыть о боли в ладонях и снова ощутить это адское вожделение, ему удалось повалить демонессу на пол. Но она, сжав его плечи, увлекла его за собой, будто они были любовниками, падающими в постель.

Суккуб попыталась перевернуться, чтобы поменяться с ним местами, но не смогла: он держал крепко, прижимая её к холодным плитам, по которым слабо разливалась исходящая от алтаря светлая энергия. Спину сначала защекотало, потом уже начало ощутимо покалывать болью.

— Джон… — прохрипела Суккуб, но он её не услышал.

Он выбрал самую пугающую пытку из тех, что были возможны. Он начал читать молитву.

Невыносимо было слышать имя Господа, невыносимо было слышать, как Джон прославляет его и призывает на помощь, и Суккуб начала шипеть ещё громче, дёргаться и бить головой об пол — заткнись, замолчи, закрой рот, ты не смеешь, не можешь в моём присутствии произносить это… Но Джон всё равно произносил, и святые слова вонзались в её тёмную сущность лучами ослепительного света, прорезали её и доводили до агонии, сжигая изнутри, разъедая, испепеляя.

— Ты думаешь, это меня остановит?! — взвизгнула демонесса, попыталась вырваться, но не смогла. Затылок снова ударился о каменную плиту, но больно было не от этого — больно было от постепенно, медленно, но верно наполняющей храм светлой энергии, которая точила её тёмную сущность, словно ржавчина точит железо. — Ты не священник, и магией ты не обладаешь, тебе не изгнать меня просто так!

— А мне и не надо, — процедил Джон, убирая одну руку с её запястий и попытавшись дотянуться до меча.

И правда, изгнать он её не сможет, но причинить боль — пожалуйста.

«Бессердечный, безжалостный, глупый человек: я же люблю тебя, я хочу подарить тебе все свои чувства, а ты…»

Когда Джон дотянулся до меча, схватив его одной рукой, Суккуб снова взвизгнула и попыталась встать, но светлые силы Бога сковали её, прибили к полу, будто золотые гвозди, связали светлыми, ей лишь одной видимыми нитями, и пошевелиться было почти невозможно.

Джон отпустил её, поняв, что его вмешательство больше не требуется. Он держал меч, и Суккуб поняла, что это значит.

Она хотела проклясть его самыми страшными словами. Она хотела пожелать, чтобы его душа после смерти не смогла обрести покоя за гранью, а осталась здесь, на земле, в мире людей, чтобы она скиталась тут вечно, не в силах найти умиротворения, и промучилась до конца времён.

Но Суккуб не смогла. Помешала эта проклятая любовь. Она желала Джону мучительной смерти, она хотела разодрать его грудь в клочья, изломать кости, чтоб они впились в лёгкие, превратить плоть и жилы в кровавую кашу, хотела извлечь его сердце и оставить себе… Но она не хотела, чтобы он и после смерти продолжал испытывать муки.

Когда Джон пронзил её мечом, она ощутила во рту железный привкус человеческой крови: раньше ей доводилось чувствовать его, но то была чужая кровь, а сейчас… Нет, сейчас она тоже была чужая, но всё же истекала из того тела, которым завладела Суккуб, и, успев наполниться её тёмной сущностью, по сути стала её.

Хрупкое, слабое человеческое тело… Но без него демонесса не смогла бы даже попытаться выразить то, как сильно она любила Джона и как яростно его ненавидела.

И в глазах тоже отчего-то стало больно и горячо, будто в них прыснули святой водой.

— Джон, как же… — протянула она тихо: в этом теле не оставалось сил на слова. — Я же… тебя люблю…

А потом её накрыла пустота, гораздо более страшная, чем та, что была в аду.