Отто и летающие близнецы. Повесть о Кармидийцах

Врата

— А теперь я покажу тебе кое-что еще, самое страшное, — предупредила Мэб. — Даже не знаю, хватит ли у тебя духу увидеть такое.

Они поднимались всё выше и выше, к самой высокой вершине неприступного хребта, кольцом опоясывавшего Город, — огромной и зловещей Горе Разбитого Сердца. Внизу, насколько хватало глаз, тянулся дремучий лес. Вот на поляну выбежала стая волков; потом Отто разглядел мощенную камнем тропу, местами терявшуюся в непроходимых зарослях кустарника.

— Мэб, — тихонько позвал Отто. Отчего-то ему стало ужасно страшно, но вот почему именно, понять он не мог.

Чем ближе подлетали они к Горе Разбитого Сердца, тем холоднее становился воздух. Отвесные склоны грозно вздымались из зеленого моря древесных крон. Деревья сначала цеплялись за камни, потом их сменял вереск, а еще выше — голые скалы. Мимо Отто пролетела большая серая птица с крючковатым клювом. Птица пронзительно крикнула, и от неожиданности мальчик чуть не свалился с ковра.

Теперь он видел, что гора как бы расколота надвое. От самой вершины, сквозь облака, теряясь внизу среди деревьев, тянулась узкая расселина.

Мэб спускалась по крутой спирали, и Отто мчался за ней, наклоняя коврик куда сильнее, чем ему хотелось бы. Он кричал от страха, и голос его, многократно усиленный эхом, метался меж угрюмых утесов, будто десятки призрачных мальчишек кричали ему в ответ.

Сквозь расселину с воем прорывался ветер. Отто с трудом удерживал коврик на нужном курсе.

Они спускались всё ниже и ниже. Наконец Мэб зависла над деревьями.

— Нам нельзя здесь долго оставаться, — прокричала она, едва Отто поравнялся с ней. — Нас могут заметить.

— Заметить? Кто?!

Мэб жестом велела ему следовать за ней, к темной расселине между двумя отвесными каменными стенами.

— Сам увидишь…

Ветер наотмашь ударил мальчика в лицо. Он едва различал Мэб — та летела впереди, будто крохотная букашка, ее светлые волосы трепетали на ветру. То взмывая к солнцу, то снова ныряя в ледяные воздушные потоки, она уходила всё дальше и дальше, словно растворяясь в затопляющей ущелье беспросветной тьме.

Отто полетел следом.

Наконец далеко внизу, во мраке, он разглядел, что узкий проход перегораживает циклопическая каменная арка, закрытая массивными деревянными воротами.

А вдали, по другую сторону ворот, на самом дне пропасти, копошилось, торопливо карабкаясь вверх по склону, множество мелких существ — сперва Отто принял их за коз.

Но это были не козы. Это были люди!

Отто подлетел поближе.

Люди… Сколько же их? Десять, пятнадцать, сто… С мотыгами, тачками, лопатами…

Внезапный порыв ледяного ветра подхватил коврик, подкинул его высоко вверх и швырнул назад. Коврик перевернулся вверх тормашками, затем снова выровнялся. Отто окончательно потерял управление: он висел, крепко вцепившись в бахрому, и мчался неведомо куда, прочь от горных склонов, обратно в долину. Он вопил от ужаса, звал Мэб, а коврик то падал, как камень, то снова взмывал куда-то вбок над вершинами стремительно несущихся навстречу деревьев.

Но тут его нагнала Мэб.

— Ты цел? — спросила она, перекрикивая ветер.

Отто кивнул. Говорить он был не в силах.

— Расскажи Королю, что ты видел. Они, наверно, выбрались наружу по тайным тоннелям, а теперь возвращаются к Вратам. Но Врата всё еще заперты. Скажи Королю, что они расчищают дорогу с другой стороны. Дорогу через ущелье. Дорогу к Вратам Араминты.

Отто опять кивнул. Потом направил коврик вниз, в прогалину между соснами.

Мэб что-то кричала ему вслед, просила вернуться. Но он не обращал на нее внимания.

Отто приземлился и, шатаясь, отошел в тень. Его тошнило.

Исторгнув из себя всё, что было съедено за последний год, он скатал коврик и без сил опустился на траву под раскидистым вязом.

Земля между деревьями была исчерчена полосками солнечного света. Лимонными, золотистыми, зелеными… В ветвях пели птицы. Этот мир был совсем не похож на тот, наверху, где Отто едва не погиб, и он решил остаться здесь навсегда.

Мэб всё еще звала его, летая взад и вперед над деревьями.

Немного придя в себя, Отто поднялся на ноги и отправился искать каменную дорогу, ведущую к Вратам. Отто знал, что мама, скорее всего, уже начала волноваться, что пора возвращаться домой, но сама мысль об обратной дороге на вихляющем из стороны в сторону коврике приводила его в такой ужас, что он решил дать себе еще чуть-чуть времени на отдых.

Отто на удивление быстро нашел каменную дорогу и (на слегка подгибающихся ногах) побрел по ней. Дорога свернула в тень, и Отто понял, что достиг страшной расселины. Мальчику казалось, что, вступи он в нее, и высоченные стены с обеих сторон тут же обрушатся на него, раздавят как букашку… Он хотел развернуться и бежать, но тут перед ним во всем великолепии предстали Врата Араминты.

Гигантские Врата — Отто прикинул, что высотой они с Гершелский дом, а то и больше, — были сколочены из толстенных дубовых досок. Кованые железные полосы охватывали всю поверхность, сплетаясь в причудливый узор из завитков и петель, и складывались в изображение циклопического дерева — по одной половинке ствола на каждой из створок.

Из правой створки Врат торчала громадная бронзовая рукоятка, до блеска затертая снизу — по-видимому, там, где люди тянули за нее, чтобы повернуть. Больше ничего не говорило о том, что за последние века хоть кто-нибудь тревожил покой этих мест. Нижняя часть Врат примерно на метр была занесена мелким песком, наметенным неугомонными ветрами.

Ни деревьев, ни травы кругом…

Отто хотел подойти поближе, как вдруг услышал чьи-то шаги.

Отто еще не оправился после пережитого на ковре-самолете ужаса — повсюду ему мерещились опасности. Стремительно метнувшись к деревьям, он скрылся из виду как раз в тот миг, когда на дороге показались два человека в сопровождении тяжело навьюченной лошади.

Впрочем, одного единственного взгляда на этих людей — да и на их многострадальную лошадь тоже — было достаточно, чтобы понять, что никакой серьезной опасности они представлять не могут.

Ибо то были Советники Трим и Таппер, которых Высочайшим Постановлением Мэра Крамба освободили из тюрьмы, чтобы они загладили свою вину пред Городом успешным путешествием во Внешний Мир и сбором ценных сведений об Обычной жизни.

Отто сразу же узнал Советников. И решил последовать за ними, справедливо ожидая (как ожидал бы на его месте всякий Добропорядочный горожанин), что они откроют гигантские Врата, выйдут наружу и аккуратно прикроют их за собой. Ведь всякому известно, что выйти во Внешний Мир можно, если только очень захотеть.

Стараясь не слишком громко шелестеть листвой и хрустеть поломанными ветками, Отто принялся пробираться по лесу вслед за Советниками. Потом, когда они вышли на открытую местность, он пополз за ними, прижимаясь животом к камням и надеясь, что в крайнем случае всегда успеет ускользнуть на коврике. Ветер, беспрестанно дующий в ущелье, доносил до Отто их голоса.

— Вы взяли карты? — спрашивал Советник Трим, по-видимому, уже не в первый раз.

— Взял, взял, — раздраженно отмахивался Советник Таппер. — А ВЫ взяли неприкосновенный запас?

— Взял, взял.

— Вот и хорошо!

— Вот и хорошо!

— Более неподходящего времени для дурацких походов за границу вообразить нельзя, — брюзжал Советник Трим. — Мы вернуться не успеем, а народ уже валом повалит в магазины покупать зимние ботинки и сапоги. Я оставил главным в лавке своего шурина. Сапожник он хороший, но, по правде говоря, мгновенно выходит из себя, если покупатель долго не может решить…

— Да отстаньте вы со своим шурином! — разозлился Советник Таппер. — Я две ночи просидел в темной, сырой, грязной, вонючей тюремной камере, слушая рассказы о нём! И больше я о нём слушать не желаю! И вообще, не о том вы тревожитесь, Советник! Мы пропустим все самые важные заседания Совета — вот что важно, вот что ужасно!

Советники подошли к Вратам. Какими же они казались маленькими возле них! Даже лошадь, и та была крошечной…

— Холодно здесь, правда? — спросил Советник Трим.

— У нас есть карты, деньги, неприкосновенный запас, блокноты и списки всего, что надо выяснить и проверить.

— Да.

— Первую часть пути, которая лежит по пустошам и другим необжитым местам, мы проделаем верхом на Ноздриллиссимусе. А когда найдем достаточно оживленную дорогу, то, без сомнения, сможем доехать на трамвае до ближайших городов Внешнего Мира.

— Говорят, во Внешнем Мире изобрели повозки, на которых можно доехать до Луны, — глубокомысленно изрек Советник Трим.

— Я в это не верю! — твердо заявил Советник Таппер. — К тому же я боюсь летать. При одной мысли об этом у меня случается расстройство пищеварения.

— Вы помните, что сказал Мэр Крамб, когда в своем Неизмеримом Великодушии пришел в тюрьму и выпустил нас из этой кошмарной, сырой, вонючей камеры?

— Сказал, что наша миссия должна окончиться Головокружительным Успехом, и что если мы через шесть недель не вернемся к нему с блокнотами, полными записей о том, что можно считать Обычным и Добропорядочным, а что — Небывалым…

— Так, так.

— То он снова посадит нас в тюрьму, а ключ выбросит. Он уже один раз посылал нас в это путешествие, а мы его подвели.

Оба замолчали. Ноздриллиссимус звякнул сбруей.

— Но мы оба не помним, чтобы он нас посылал, так?

— Так.

Снова молчание.

— Ну, уж на этот-то раз мы его не подведем, — сказал, наконец, Советник Таппер. — Давайте перед выходом споем наш новый Городской Гимн.

И оба с жаром запели. Голоса их в этой бездонной, бесчувственной, безжизненной расселине звучали до смешного тонко:

Высоко в небе (отсюда, со дна ущелья, оно казалось далеким-далеким и ужасно маленьким) пролетела большая серая птица, такая же, с какой Отто чуть не столкнулся в воздухе. Она спикировала к Вратам и сердито закричала на Советников.

Ноздриллиссимус испуганно попятился, и Гимн так и остался недопетым.

— Советник Трим, — пропыхтел Советник Таппер, с трудом удерживая Ноздриллиссимуса на месте. — Будьте добры, откройте, пожалуйста, ворота.

Рукоятка находилась слишком высоко, и Советнику Триму пришлось, кое-как успокоив Ноздриллиссимуса, вскарабкаться к нему на спину.

Отто затаил дыхание. Сейчас он увидит, как откроются знаменитые Врата!

Но так и не увидел…

Потому что Советник Трим, всей своей тяжестью повиснув на рукоятке (та послушно подалась вниз), тут же — непонятно почему! — снова выпустил ее.

— Открывайте же! — заорал Советник Таппер.

Однако Советник Трим не стал открывать Врата.

Вместо этого он молча слез с Ноздриллиссимуса и задумчиво отошел в сторонку. Лицо его выражало крайнее удивление.

— Ну, тогда я сам открою! — вскричал Советник Таппер.

Мгновение спустя он тоже повис на рукояти, а потом, как и Советник Трим, выпустил ее и в полной растерянности спустился на землю.

Два Советника стояли у подножия гигантских Врат, беспомощно озираясь по сторонам. Казалось, всё вокруг — Врата, горы, даже лес — крайне удивляет их.

— Что мы здесь делаем? — прошептал Советник Трим. — Где мы? Мне страшно…

— Не нравится мне тут, — прошептал Советник Траппер. — Мы сюда что, погулять пришли? Чья это лошадь — ваша? А эти сумки — они чьи, наши? Что мы в них принесли?

На глазах у изумленного Отто Советники развернулись и медленно побрели прочь. От удивления мальчик даже забыл спрятаться за дерево — так и остался стоять на продуваемой всеми ветрами каменной дороге.

— Ты пришел сюда один? — как ни в чём не бывало спросил Советник Таппер, проходя мимо. — Не место тут для детских прогулок! Возвращайся-ка лучше домой, сынок.

Ноздриллиссимус окинул Отто недобрым взглядом, но ничего не сказал и поцокал дальше.

Потом Советники вышли из расселины, и Отто, шедший позади, слышал, как их разговор мало-помалу становится всё более веселым.

— Пойду-ка я к себе в магазин, выпью чашечку чаю, — говорил Советник Трим — Надо вернуться поскорее, а то я оставил там за главного своего шурина.

— Эта лошадь, наверно, заблудилась. Идет и идет за мной, как привязанная, — вторил ему Советник Таппер. — С какой стати нам вздумалось забрести в это ужасное место?!

Тут Отто заметил Мэб. Девочка приземлилась в лесу и теперь махала ему руками, подзывая. Он подошел к ней.

— Ты не трогал рукоятку? — первым делом спросила Мэб.

— Нет, конечно… — Да и как ее тронешь? Она слишком высоко!

— Слава Богу. Я вдруг подумала — может, ты про нее ничего не знаешь.

— Про что я должен знать?

— Про рукоятку, про Врата Араминты. Разве папа тебе не рассказывал?

Отто хотел соврать, но потом всё-таки решил не врать.

— Нет, не рассказывал. Я никогда здесь не бывал. Эти два человека хотели открыть Врата, но в последнюю минуту то ли передумали, то ли…

— Вот и еще одна вещь, которой ты не знаешь, мистер Обычник. Эти Врата построила Кармидийская Королева, отмеченная врожденным знаком — уж о нём-то ты должен знать. Когда горожане хотят уйти и берутся за эту рукоятку, они в тот же миг забывают, зачем пришли к Вратам. А на другую сторону, наверно, наложено что-то вроде заклятия. Врата оттуда кажутся частью горы.

— И какая же от этого польза?

— Сам прикинь… Люди больше не выходят отсюда и не приходят сюда. Внешний Мир о нас давно забыл. И нас больше не показывают в цирке…

— А что случится, если за рукоятку возьмется волшебка… то есть Кармидиец?

— То же самое. Но мы не беремся, потому что знаем, чем это грозит. Впрочем, нам-то выходить и незачем Здесь для нас — единственное безопасное место в мире. А если уж очень сильно приспичит, есть несколько потайных туннелей.

— А как же Туристское Информационное Бюро?

— Те, кто там работает, постоянно внушают городским властям, что в Городе полным-полно туристов. Бюро контролируется Кармидийцами. И гостиница на Бульваре тоже. Это еще Араминта придумала…

Отто изумленно уставился на Мэб.

А потом стал смотреть куда-то мимо. В глубь собственных бурлящих мыслей…

— Отто!

— Знаешь, мне надо идти, папа может…

— Понимаю. Сможешь долететь? — Мэб видела, как он чуть не свалился с ковра.

Отто кивнул, хотя, по правде говоря, лететь ему ни чуточки не хотелось.

— Поехали.

Обратный полет дался Отто гораздо легче, чем подъем в горы. Мэб пролетела большую часть пути вместе с ним, указала дорогу на Полудень, а сама свернула к трущобам.

Отто опустился на землю во дворе прачечной.