Отто Скорцени и секретные операции абвера

В 1945 году специалист по диверсиям Кизингер просидел 18 месяцев в американском лагере № 74 для интернированных лиц в Людвигсбург-Освайле. Дал ли он там протокольные показания насчет своей роли организатора "пятых колонн" и о своих соответствующих контактах с абвером - об этом Пентагон молчит до сих пор. Едва будучи выпущен из лагеря, он - как и другие абверовские "актеры" Герстенмайер, Леверкюн, Мюллер и им подобные обосновался в рядах ХДС, который уже в 1948 году назначил его своим управляющим делами в земле Вюртемберг-Гогенцоллерн, а в 1949 году ввел в первый бундестаг ФРГ. С 1954 по 1958 год матерый мастер подрывной пропаганды, неоднократно получавший похвалы от Геббельса, стал в качестве представителя ХДС председателем комиссии бундестага по иностранным делам. В 1958 году переместился в Баден-Вюртемберг в качестве премьер-министра этой земли, чтобы в 1966 году вернуться в Бонн в качестве федерального канцлера (он оставался им до 1969 г.) и сколачивать "Большую коалицию". Затем Кизингер долгие годы продолжал быть высшим партийным руководителем ХДС.

В министерстве иностранных дел ФРГ абверовские "специалисты" по-прежнему высоко котировались. Проживающий во Франкфурте-на-Майне вице-адмирал Леопольд Бюркнер, бывший начальник управленческой группы "Заграница" при Канариее, с 1949 года подвизался в качестве советника федерального министерства иностранных дел. Постоянные консультанты этого министерства по вопросам Юго-Восточной и Северной Европы полковник абвера и руководитель "Военной организации" в Болгарии Отто Вагнер, он же д-р Делиус17, и капитан II ранга Александр Целлариус, бывший руководитель "Военной организации" в Финляндии и Эстонии18, для простоты дела сразу же переехали в Бонн. Наряду с советником посольства I класса графом Рабаном Адельманом фон Альмансфельденом и министериаль-директором д-ром Луитпольдом Верцем в списках личного состава министерства иностранных дел числились еще девять боннских дипломатов высшего ранга, которые до и во время Второй мировой войны были доверенными лицами управления "Заграница/абвер" и даже получили за свой военный шпионаж "Крест за военные заслуги"19.

Первые начальники "бюро абвера" в занимавшемся ремилитаризацией боннском военном ведомстве во главе с Бланком* были подполковник диверсионной части "Бранденбург" Фридрих Вильгельм Хайнц, а также Ахим Остер, бывший майор в управлении "Заграница/абвер". Все новое поколение сотрудников секретной службы бундесвера в течение ряда лет - с 1957 года обучал капитан I ранга Ганс Майзнер, в прошлом капитан II ранга в абвере и начальник "Военной организации" в Швейцарии20.

В подчиненной с 1956 года непосредственно ведомству федерального канцлера БНД (шпионской спецслужбе ФРГ) люди Канариса вновь появлялись целыми группами. В этом центре секретной службы зарубежной разведки при канцлерах Аденауэре, Эрхарде и Кизингере примерно 60% сотрудников принадлежали к группе бывших гитлеровских офицеров из аппарата абвера21.

Капитан Рихард Геркен, который в качестве офицера абвера III свирепствовал в оккупированных Нидерландах, в течение ряда лет как боннский правительственный советник помогал вице-президенту Ведомства по охране конституции, бывшему полковнику абвера Альберту Радке. Геркен даже публично похвалялся тем, что "образцом при создании органов охраны конституции в Федеративной республике была... организация прежде образцового управления ОКВ "Заграница/абвер", т. е. военная разведывательная служба под руководством адмирала Канариса"22.

Само собой разумеется, гитлеровским специалистам абвера через три ветви секретной службы ФРГ, а именно: Федеральную разведывательную службу, аппарат Ведомства по охране конституции и военную контрразведку бундесвера (МАД) - удалось систематично и постепенно внедряться в общественную и государственную жизнь ФРГ.

Всестороннюю помощь оказывали им при этом фактические инспираторы и прежние доверенные лица абвера, занимающие ныне важные посты в конторах концернов, восстановленных банков и индустриальных гигантов. К ним относятся председатель наблюдательного совета "Дойче банк АГ" д-р Герман Абс, "фабрикатор канцлеров" и их советник, а также капитан в отставке д-р юриспруденции Гейнц фон Бомхард из акционерных обществ, являющихся преемниками "ИГ-Фарбениндустри"23.

Далее в книге будет документально доказано, насколько тесно и беззастенчиво главный менеджер финансовой олигархии ФРГ Абс сотрудничал с верхушкой управления ОКВ "Заграница/абвер" и готовил для него шпионские материалы. Нельзя забывать, к примеру, что нажившийся на войне Абс в 1942 году в качестве представителя "Дойче банк АГ" и "ИГ-Фарбениндустри" занимал 40 постов в ведущих концернах и монополистических группах Германии и заграницы. Через филиалы "Дойче банк", "Зюдост-монтан", "Континенталь оль АГ" влияние Абса распространялось на Нидерланды и Люксембург, на Австрию и Чехословакию, на Польшу и Балканские страны и через пресловутый "Русский комитет" - вплоть до временно оккупированных областей Кавказа24. Можно лишь догадываться, какое важное значение имел этот крупный финансист для управления шпионажа и диверсий ОКВ.

Картина будет неполной, если не упомянуть о реваншистском "изучении Востока и Юго-Востока", так называемом "остфоршунге", направляемом секретными службами ФРГ. На примере целого поколения "кремлеведов" германского финансового капитала можно проследить, как "специалисты по Востоку" использовались во время войны против Советского Союза, а в 1945 году снова были направлены в "научный" тыл "остфоршунга". Речь идет о таких "профессорах", как Кох, Маркерт, Менерт, Оберлендер и другие.

Когда в 1955 году тогдашний канцлер ФРГ Конрад Аденауэр посетил Москву, он взял с собой профессора, д-ра философии и теологии Ганса Коха. Этот Кох во время Первой мировой войны служил в секретной службе Австро-Венгрии, а во время второй - в управлении "Заграница/абвер", действуя против Польши и Советского Союза. С 1954 года он восседал в кресле директора мюнхенского "Института Восточной Европы". Именно Кох заявил о том, что "остфоршунг" "целым штабом журналистов, исследователей экономики и военных атташе" заменил тогдашнему правительству ФРГ "почти полдюжины дипломатических представительств в Восточной и Юго-Восточной Европе"25, иными словами, организовал шпионаж силами "ученых".

Бывший офицер абвера профессор, доктор философии Вернер Маркерт как специалист по Польше и Югославии в 1953 году возглавил тюбингенский шпионский Институт восточноевропейской этнографии и истории. А преподаватель политических наук ахенской Высшей технической школы, главный редактор пяти журналов по вопросам Восточной Европы и советник министерства иностранных дел ФРГ по восточноевропейским вопросам профессор Клаус Менерт - это тот же абверовский шпион, который разведал для союзного с гитлеровской Германией японского агрессора американскую военно-морскую базу на Тихом океане Пёрл-Харбор26.

Невольно напрашивается и еще одна историческая параллель. Перед 1938 годом стремившийся к экспансии на Восток германский империализм воздвиг в австрийской военной секретной службе своего троянского коня. "Звездой" агентов был тогда венский обер-лейтенант австрийской армии Эрвин Эдлер фон Лахузен-Вивремонт, который после вступления вермахта в Австрию быстро сделал карьеру в управлении "Заграница/абвер".

Поскольку в начале этого раздела было упомянуто, что нити фашистской секретной службы уже давно снова протянулись к Вене и даже к Северной Италии, нельзя в данной связи обойти молчанием двух особенно отягощенных преступлениями офицеров абвера. Это обер-лейтенант и начальник отделения абвера в XVII военном округе Курт Бенно Фехнер (он же - д-р Фридрих27) и капитан из отдела абвера в оккупированном Белграде д-р Йозеф Матль. Нацистский подполковник в отставке, а затем "действительный гофрат" (придворный советник) Курт Фехнер с 1955 по 1962 год возглавлял "Группу разведки и абвера" в венском военном министерстве. Он принял "решающее участие в создании разведывательно-шпионской группы (австрийской) федеральной армии. Все эти годы он поддерживал тесные связи как с западногерманским, так и, прежде всего, с американским шпионажем"28. Только после изобличения Фехнера в длительном саботаже нейтралитета, соблюдать который австрийское правительство торжественно обязалось в Государственном договоре от 15 мая 1955 года, его пришлось снять с этого влиятельного поста. Среди бывших специалистов абвера играет свою роль и Йозеф Матль в качестве директора одного из институтов университета в Граце (Австрия) и "специалиста" по Балканам.

Можно привести еще множество примеров того, как сотрудники абвера сначала "уходили под воду", а потом снова всплывали29. Но уже и приведенных примеров достаточно для доказательства того факта, что речь идет не о случайных единичных явлениях, а о почти по-генштабистски запланированной акции реакционных сил с целью по возможности сохранить аппарат абвера в рабочем состоянии, несмотря на безоговорочную капитуляцию гитлеровской Германии и последовавший период оккупации западных зон войсками союзников.

ПРОПАГАНДИСТСКИЙ ОГОНЬ

ПО ОБЩЕСТВЕННОМУ МНЕНИЮ

Естественно, что бывшие офицеры и агенты абвера, служившие фашистскому режиму, в послевоенное время прежде всего стремились снова стать "принятыми в хорошем обществе и сделаться политически "незапятнанными". В рамках ведения "психологической войны" начались манипуляции с общественным мнением. Поднаторевшие в деле идеологического разложения офицеры абвера не захотели выпустить из своих рук и эту функцию. Результат виден с 1949 года на книжном рынке: сотрудники гитлеровской секретной службы начали, с одной стороны, при помощи фальсификаторской литературы "преодолевать" прошлое, насилуя истину себе на пользу. С другой стороны, они, отнюдь не раскаиваясь в своих преступлениях, стали искать спекулятивные решения насчет того, что именно и как при будущих агрессиях можно сделать "лучше", чем в гитлеровские времена. Даже беглый взгляд на прошлое этих распространителей милитаристско-реваншистских писаний дает ясно почувствовать их опасность. Специальные главные "труды" по истории, об акциях и лицах управления ОКВ "Заграница/абвер" написаны: доверенными лицами абвера К.Г. Абсхагеном30 и И.В. Эпплером; лейб-биографом Муссолини и офицером секретной службы Г. Буххайтом31; офицером службы радиошпионажа В.Ф. Фликке32; капитаном отдела абвер III Р. Геркеном33; бывшим членом тайной организации мести ("фемы") "Консул", а затем подполковником, командиром полка диверсионной дивизии "Бранденбург" Ф.В. Хайнцем34; майором управления ОКВ "Заграница/абвер" д-ром П. Леверкюном35; майором этого же управления Шультце-Хольтхусом36; офицером абвера В. Лёффом37; подполковником генерального штаба и начальником зарубежного отдела абвера в Норвегии Э. Прукком38; подполковником абвера III О. Райле39.

Каждый из этих "психологических" вояк полагал соткать тот занавес из легенд и лжи, который опущен на Западе над действительной историей ведомства шпионажа и диверсий гитлеровского вермахта. Прошлое оказалось непреодоленным в этом отношении; более того, оно было окрашено неонацистской краской.

Таким образом, подготовленные во всех отношениях - кадровом, организационном и идеологическом - бывшие сотрудники гитлеровских секретных служб возобновили свою враждебную народам и угрожающую миру подрывную деятельность в духе империалистической глобальной стратегии. Поэтому методы абвера не должны оставаться неизвестными, ибо они и до сих пор представляют опасность для дела мира и демократии.

ПРИЗНАНИЯ АСА ШПИОНАЖА

Человек, о котором пойдет речь, - типичный представитель германского милитаризма.

Ганс Пикенброк, родившийся в 1893 году в Эссене, надел военный мундир как 20-летний фанен-юнкер (кандидат в офицеры), который в Первую мировую войну пожелал помочь кайзеру раздвинуть границы рейха. Снял он этот мундир будучи 50-летним генерал-лейтенантом, после того как Красная Армия взяла его в плен на советско-германском фронте. Карьера Пикенброка - почти классический пример, на котором можно продемонстрировать коварство германского милитаризма. В рейхсвере, а затем в гитлеровском вермахте он принадлежал к верхушке тех державшихся в тени людей, которые редко открыто появлялись в военной форме, зато, как говорится, держали под полой отточенный кинжал: он занялся шпионским ремеслом, которое, согласно концепции блицкрига, обещало германскому генеральному штабу большой военный выигрыш. В течение более полутора десятилетий Пикенброк был одним из влиятельных командиров тайного фронта. Однако при этом он по большей части сидел в теплом кабинете министерства рейхсвера, а потом штаба Верховного главнокомандования вермахта.

В конце 1936 года в чине майора он стал начальником отдела абвер I. Однако Пикенброк не просто служил под началом адмирала Канариса, он был его "непосредственным заместителем во всех случаях и по всем поводам", а кроме того, "тесно дружил" с ним1. Каждые три года Гитлер, которому Пикенброк без угрызений совести принес присягу на верность, вознаграждал его очередным чином: в 1937 году - подполковника, 1940 году - полковника и в 1943 году генерал-майора.

Итак, с конца 1936 по 1943 год Пикенброк возглавлял абвер I, т. е. именно тот отдел, который комплексно занимался политической, технико-экономической, а особенно военной разведкой и шпионажем. Принимая участие в служебных совещаниях у адмирала Канариса и будучи его правой рукой, он имел полное представление о деятельности также абвера II и абвера III. С подрывными заданиями и как руководитель широко задуманных шпионских акций он объездил - зачастую вместе с Канарисом - 17 европейских стран и одну - Ближнего Востока. Следы Пикенброка вели на Север (в Данию, Норвегию, Швецию, Финляндию), на Запад (в Бельгию, Нидерланды, Люксембург, Францию, Испанию), на Юг (в Швейцарию, Италию), а особенно часто - на Восток (в Австрию, Венгрию, Румынию, Болгарию, Турцию, а также во временно оккупированные области Советского Союза).

Какую ключевую функцию выполнял Пикенброк в германской военной секретной службе, ясно видно, кроме того, из следующих фактов. Генерал (тогда полковник) фон Лахузен-Вивремонт, шеф диверсантской службы вермахта, и его заместитель полковник Штольце прошли практику под началом Пикенброка в абвере I. В этом не в последнюю очередь отражается как функциональное, так и персональное переплетение фашистского шпионажа с широко развернутой диверсионной деятельностью. 4 апреля 1940 года Пикенброк по прямому заданию Гитлера отправился в Копенгаген, чтобы встретиться там с главарем норвежских фашистов Видкуном Квислингом и передать ему приказ о переходе к действию нацистских "пятых колонн", которые затем, при нападении на Данию и Норвегию, парализовывали силу сопротивления скандинавских народов2.

Пикенброк, которого его люди за глаза называли Пики, не только был гитлеровским обер-шпионом, но и сам насаждал троянских коней в государствах, которым грозило нападение фашистской Германии. Его репутация у Гитлера сильно пострадала после того, как в ходе агрессии против Советского Союза разведывательные данные абвера I оказались совершенно неудовлетворительными и не отвечающими истине. Не в последнюю очередь из страха перед последствиями Пикенброк стал рьяно проситься на фронт. В марте 1943 года он получил пехотный полк на германо-советском фронте, затем командовал в чине генерал-лейтенанта 208-й пехотной дивизией, попал в плен.

В насчитывающих тысячи страниц документах Нюрнбергского процесса над главными немецкими военными преступниками имя Пикенброка упоминается нечасто. Однако представители советского обвинения располагали показаниями Пикенброка, из которых недвусмысленно явствовало, в какой степени управление ОКВ "Заграница/абвер" уже с 6 сентября 1940 года изо всех сил и со всей жестокостью готовило во всех областях шпионажа и подрывной деятельности нападение на СССР3. Оказавшись в советском плену, Пикенброк не стал утаивать то, что было ему известно. Цитируемые далее (по немецкому тексту) показания даны им 12 декабря 1945 года4.

Генерал-лейтенант Пикенброк попал в советский плен с "Золотым германским крестом" на груди и "Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту" на шее. Советский офицер подполковник А. Говоров, основываясь на документах следственного дела, так охарактеризовал его: "Генерал-лейтенанта Пикенброка ценили, он получил 23 награды, ему лично давал тайные поручения фюрер. В его руках была гигантская армия шпионов, разбросанная по всем континентам. Одного слова его было достаточно, чтобы решить судьбы тысяч и тысяч людей... И вот он, некогда грозный шеф разведки, сплетавший, как паук паутину, тайную шпионскую сеть во многих странах мира и решавший судьбы людей, сидит на тюремной табуретке перед следователем советских органов госбезопасности и дает показания"5.

Пикенброк предстал перед советским военным трибуналом и как военный преступник по заслугам получил многолетнее тюремное заключение. В качестве неамнистированного заключенного он в 1955 году был передан Советским Союзом ФРГ.

Именно тогда я лично познакомился с ним, с уже 62-летним Пикенброком. Он возвращался из Советского Союза домой в Эссен. Для беседы было всего несколько часов. Объяснил ему свое намерение изучить историю управления ОКВ "Заграница/абвер", зафиксировать ее и опубликовать. На все вопросы он давал лаконичные, но содержательные ответы. На прощание Пикенброк, к моему большому изумлению, передал мне целую стопку исписанных от руки листов тонкой бумаги: "Возьмите мои записки! Может быть, они вам пригодятся. Невредно, чтобы ваше поколение узнало, как мы работали в абвере. Пусть никто не сможет сказать: "Мы этого не знали!" Ведь войны возникают не случайно и не вдруг, их заблаговременно планируют и длительно готовят. Я тому свидетель!"

В течение ряда лет я проверял его рукописные записки на основе документальных источников, архивных материалов, и каждый раз подтверждалось: Пикенброк написал правду. Его рукопись - либо черновик, либо копия данных им показаний.

В ФРГ Пикенброк тотчас же был выпущен на свободу и героизирован как "поздний возвращенец" из советского плена. Кроме того, он получил непомерно большую денежную компенсацию - за что, собственно говоря? - и "положенную ему" высокую генеральскую пенсию. В 1959 году умер в Эссене в возрасте 66 лет.

ШПИОНСКАЯ АТАКА В МИРНОЕ ВРЕМЯ

Пикенброк так рисует ситуацию к тому моменту, когда он возглавил абвер I:

"В мирное время абвер получал задания, как правило, от отделов "Иностранные армии", "Иностранные ВВС" и тому подобных генеральных штабов сухопутных войск, военно-морского флота и люфтваффе (ВВС. - Пер.), а порой также от штаба оперативного руководства вермахта. Но подавляющее большинство заданий шло от отдела "Иностранные армии". Только во время войны штаб оперативного руководства ОКВ тоже стал непосредственно давать задания (в отношении Норвегии, Дании, России, о намерении англичан совершить высадку на континент).

В конце 1936 года, когда я пришел в абвер, сферу его деятельности можно было подразделить следующим образом:

а) страны, представлявшие основной интерес: Франция, Чехословакия, Польша, Англия, Россия, а также Испания в связи с гражданской войной;

б) побочный интерес: Бельгия, Швейцария, Югославия, Румыния, США;

в) страны, разведка в которых была запрещена: Австрия, Италия, Венгрия, Эстония, Япония, Болгария.

Все остальные страны абвер не интересовали. Поскольку в то время вермахт находился еще в начальной стадии своего создания, главное внимание было уделено странам, непосредственно граничащим с Германией, - Польше и Чехословакии.

Уже тогда германская пропаганда начала кампанию за аншлюс. Австрии. Так как НСДАП, посольство и военный атташе давали достаточную ориентировку и между германским и австрийским генштабами существовало определенное, хотя и не имевшее твердых форм сотрудничество, ведения абвером разведки против Австрии не требовалось. Тем важнее было наблюдение за теми странами, которые относились к аншлюсу враждебно, а потому центр тяжести с 1937 года и начала 1938 года был перенесен на Францию, Польшу, Чехословакию и Югославию. Незадолго до аншлюса Австрии стало необходимым наблюдение за итало-австрийской пограничной областью, поскольку позиция Муссолини временами была резко против аншлюса, а дружба Гитлер - Муссолини стала развиваться только после него.

Отделение абвера в Мюнхене без всяких усилий с его стороны получало многочисленные сведения и сообщения из Австрии и итальянского Южного Тироля от прогитлеровски настроенных кругов. В это время мюнхенское отделение работало против Балкан, Чехословакии и Швейцарии, а спустя короткое время и против Италии. Венгерская разведка помогала действовать против Чехословакии, Югославии и Румынии. Против Чехословакии работали также отделения абвера в Дрездене и Бреслау (ныне Вроцлав. - Пер.), против Польши - в Бреслау, Кенигсберге (ныне Калининград) и Штеттине (ныне Щецин), а отделения в Мюнстере, Висбадене и Штутгарте вместе с важнейшими подотделами в Кёльне и Фрейбурге работали против Франции.

Сразу же после аншлюса Австрии усилились задания от отделов "Иностранные армии" и "Иностранные ВВС", направленные против Чехословакии. Особый интерес для них представляли сильная, современная, но находившаяся еще в стадии формирования чехословацкая армия и строившиеся аэродромы, а также расширявшаяся военная промышленность и перебазирование ее в район восточнее долины реки Ваг. Вскоре начали поступать такие детализированные задания, что по ним можно было распознать намерения предстоящего насилия над чехами. Большую часть заданий удавалось выполнять удовлетворительно, так как среди населения Южных Судет, особенно жителей приграничных областей, а также немцев, служивших в [чехословацкой] армии, находились рьяные агенты, работавшие [на Германию]. С целью интенсификации разведки против Чехословакии были созданы отделения в Вене и Нюрнберге, особенно хорошо была укомплектована служба абвера I в Вене, так как различные родственные отношения между австрийцами и южно-судетскими немцами, а также чехами создавали благоприятные предпосылки для разведывательной службы".

КАТЕГОРИИ ШПИОНОВ

Обрисовав главных "заказчиков" и стратегическую ориентировку управления ОКВ "Заграница/абвер", генерал-лейтенант Пикенброк рассказывает о кадровой и материально-технической стороне его прежней подрывной деятельности в международном масштабе:

"Агентов мы разделяли на категории в зависимости от основной цели и характера каналов, которыми пользовались они для передачи сведений.

Агенты мирного времени.

Ими в основном были иностранцы, преимущественно "маленькие люди", которые сообщали сведения о войсках и укреплениях; значительный процент среди них составляли немцы и лица немецкого происхождения. Во время войны на большинство из них рассчитывать было нельзя, поскольку в качестве солдат или пограничников они больше не имели возможности передавать данные или же, как немцы или лица немецкого происхождения, либо не могли больше находиться в данной стране, либо пребывали под строгим надзором.

Агенты периода напряженности.

Использовались агенты, которые не были задействованы в мирное время, но в случае обострения политической напряженности могли по телефону или телеграфу либо возвратившись домой сообщать сведения о признаках мобилизации. Или агенты, которые благодаря своим деловым связям в любое время, в том числе и в неспокойное, получали разрешение на въезд в соответствующую страну и могли ездить там по железной дороге или на автомашине повсюду. Это были немцы или нейтралы.

Агенты на случай войны.

Ими должны были быть граждане враждебной страны или близкой ей нейтральной страны. Чтобы в мирное время избежать провала, им запрещалось заниматься агентурной деятельностью. Они получали лишь пробные или учебные задания.

Радиоагенты.

Для этой работы абвер вербовал главным образом немцев или лиц немецкого происхождения (поскольку их было легче всего найти и руководство ими представляло наименьшие трудности). Однако во время войны все они были обречены на провал".

Далее гитлеровский генерал шпионажа рассказал на основе собственного опыта о методах вербовки агентов:

"Время от времени отделения абвера помещали в иностранных газетах объявления, в которых лицам, имеющим твердый доход, особенно государственным служащим, предлагалась ссуда от имени какого-либо кредитного учреждения. Якобы заинтересованное в этом учреждение находилось в соседней стране, например во Франции, Бельгии, Голландии или Швейцарии. Подотдел абвера в Кёльне содержал такое кредитное учреждение в Голландии. На объявления, как правило, откликалось много нуждающихся в кредите. Тем, кто интереса для абвера не представлял, просто-напросто отказывали. Но когда попадались, например, офицеры, унтер-офицеры или военные чиновники и тому подобные лица, их приглашали на собеседование и давали краткосрочную ссуду. Если же по истечении указанного времени они вернуть ее не могли, как это и бывало в большинстве случаев, им предлагали сообщать сведения секретного характера - правда, сначала в весьма скромном объеме - и обещали отсрочить выплату предоставленного кредита на благоприятных условиях, если они добудут какой-либо важный документ (например, приказ по батальону). Задания постепенно усложнялись. Такие методы давали отнюдь не плохие результаты: раз человек сделал первый шаг, то, если им надлежащим образом руководить, он, как правило, начинал действовать еще решительнее.

Например, подотделу в Кёльне удалось завербовать французского обер-лейтенанта кавалерии, который, имея слишком дорого обходившуюся ему любовницу, увяз в долгах. Ему был предоставлен большой заем, который выплачивался по частям по мере поступления от него сведений. Когда он уже сообщил о своем полке все самое важное, а долги не уменьшались, ему без обиняков предложили работать на абвер. Он выдержал вступительные экзамены в высшее военное училище, был принят и теперь мог получать оттуда ценные сведения. Но так как жил он на слишком широкую ноту, с долгами ему разделаться не удавалось. Поскольку лучших слушателей направляли в военную академию в Париж, мы убедили его усердно заниматься, чтобы достигнуть этой цели. Он получил предписание в Париж, где ему предоставилась возможность добывать важный материал, в частности о составе французских вооруженных сил в военное время. Во время его пребывания в "Эколь суперьер" началась война, и я потерял его след.

Приведу еще один эпизод, также относящийся к деятельности подотдела в Кёльне, действовавшего через кредитное учреждение в Голландии. Его услугами пожелал воспользоваться один из мичманов французского линкора (в действительности - легкого учебного крейсера. - Ю.М.) "Жанна д'Арк", который из-за своей девицы залез в такие долги, что собственными средствами выпутаться из них не мог. Он быстро согласился на предложение совершить государственную измену и сообщал нам о своем военном корабле все, что могло нас интересовать, о документации по радиосвязи, коды, донесения о боевой подготовке, артиллерийских стрельбах, а также сведения о портах, о прибытии и выходе в море других военных судов. Но он был крайне легкомыслен, привлек к себе внимание слишком большими расходами да к тому же однажды в военной форме и с материалами самолично заявился к нам в Голландии. Примерно в конце 1938 года его арестовали и расстреляли за государственную измену".

"ЗАКАЗЧИКИ" И ДОВЕРЕННЫЕ ЛИЦА

ВЛАДЕЛЬЦЫ КОНЦЕРНОВ

Шпионско-саботажная служба вермахта пользовалась всесторонней поддержкой жаждавших экспансий германских монополистов. В бумагах пикенброковского абвера I я обнаружил просьбы о помощи и шпионские донесения "Дойче банк", "ИГ-Фарбениндустри", фирм "Карл Цейс", "Хонер" и других. Можно сказать, что эти монополии интенсивно работали рука об руку с империалистической секретной службой. Так, например, директор "Дойче банк" Герман Абс в качестве доверенного лица письменно сообщал полковнику секретной службы Пикенброку 22 марта 1943 года: "...Готов в любое время к сотрудничеству... С наилучшими приветами и "хайль Гитлер" преданный Вам Герман Абс"6. А сам Пикенброк перед отбытием на Восточный фронт писал Абсу: "Глубокоуважаемый господин директор! Поскольку ввиду вступления в командование фронтовой частью я вскоре покидаю Берлин и прежнее место службы, испытываю внутреннюю потребность еще раз поблагодарить Вас за Ваше ценное сотрудничество... Личное и служебное сотрудничество с Вами навсегда останется для меня приятным воспоминанием. Пользуюсь случаем просить Вас таким же образом оказывать содействие моему преемнику господину подполковнику генерального штаба Ханзену. С наилучшими приветами и "хайль Гитлер" весьма преданный Вам Пикенброк".

Сколь тесно управление ОКВ "Заграница/абвер" сотрудничало с монополиями и концернами, используя их зарубежные филиалы и сеть представителей, можно продемонстрировать на примере треста "ИГ-Фарбен".

Д-р Макс Ильгнер7, бывший руководитель подрывного отделения "Бюро НВ 7" треста "ИГ-Фарбениндустри", находясь под арестом как военный преступник, заявил американским следователям Международного военного трибунала в Нюрнберге о своих "рабочих" контактах с управлением Канариса:

"Я был представлен майору Блоху - тогда, в 1931 или 1932 году, еще капитану - генеральным секретарем "Центральноевропейского экономического совета" д-ром Ханом, другом Блоха. В последующие годы я часто встречался с Блохом, главным образом на общих собраниях совета, председателем которого был барон фон Вильмовски и вице-председателем которого я стал в 1938 году ...Барон фон Вильмовски поддерживал дружеские отношения с полковником Пикенброком. Абверу, так же как и штабу военной экономики, необходимо было иметь все важные сообщения из-за границы, и он был весьма заинтересован в усилении роли экономического отдела "ИГ-Фарбен"... Информации, получаемые "ИГ-Фарбен", были столь полны, что тресту не было нужды отходить от этого источника деловой информации... Можно предположить, что экономический отдел "ИГ-Фарбен" был лучшим и всеобъемлющим в экономике Германии...

Барон фон Лерзнер еще задолго до 1933 года находился на службе "ИГ-Фарбен". Этому содействовал ныне покойный тайный советник Бош, который был с ним в хороших приятельских отношениях. Лерзнер отправился в Турцию, чтобы быть под защитой, но скорее, как я предполагаю, потому, что его близкий друг фон Папен был в Турции послом... Лерзнер за плату присылал ежемесячные доклады о настроениях в стране, и эти сообщения, насколько мне помнится, направлялись Вайцзеккеру в министерство иностранных дел, а через него - абверу и экономическому отделу министерства. "ИГ-Фарбениндустри" получал копии.

Служащий моей организации Ёккль во время войны временно занимал командный пост в абвере. Однажды он сказал мне, что некий подполковник "отдела абвера" - фамилию его я забыл - хочет поговорить со мной насчет Португалии. Я встретился с этим человеком, хотя к Португалии не имел никакого отношения. Он хотел узнать насчет организации "ИГ-Фарбен" в Португалии...

Кюглер тоже являлся одним из служащих моей организации, а позже связником "ИГ-Фарбениндустри" в Бухаресте. Во время войны был мобилизован и откомандирован в отделение абвера. Однако позднее он временно освобождался от военной службы и таким образом постоянно находился в моем распоряжении, когда по каким-либо делам я бывал в Бухаресте. Однажды он попросил меня об отпуске, и поскольку отправился в Турцию, ему пришлось впервые признать, что в Турции он должен выполнить особое задание абвера"8.

После Второй мировой войны значительная часть секретных архивов треста "ИГ-Фарбен" оказалась доступной, среди них и документальные записи бывшего председателя правления и директора принадлежавших этой монополии предприятий "Агфа" "вервиртшафтсфюрера" д-ра Фрица Гайевски9.

"В ходе реорганизации работы абвера внутри "ИГ-Фарбен" ОКВ в конце прошлого года назначило господина директора заводов "Лёйна" д-ра Шнайдера главным уполномоченным абвера в "ИГ-Фарбен". Далее ОКВ с согласия д-ра Шнайдера назначило господина д-ра фон дер Хейде (по торговому сектору) и господина д-ра Дикмана (по техническому сектору) заместителями главного уполномоченного абвера.

Для выполнения текущих задач главного уполномоченного абвера в Берлине в рамках предприятия НВ 7 было создано бюро, возглавляемое вышеназванными заместителями".

Насколько отлаженной была система шпионажа, порожденная общими интересами наиболее экспансионистского германского монополистического капитала и агрессивного Верховного главнокомандования вермахта, можно показать на примере протокола одного из конспиративных заседаний, состоявшегося незадолго до нападения на СССР.

"Секретно!

1. Настоящий документ является государственной тайной согласно 88 имперского уголовного кодекса.

2. Дальнейшая передача документа - только в запечатанном виде, с пометкой "До востребования".

3. Хранить под ответственность получателя под замком.

20 мая 1941 г.

30 экземпляров

№ 24

Отчет о заседании

Обсуждение во Франкфурте-на-Майне 2.05.1941

По вопросу: сотрудничество между абв[ером] I эк[ономика] и ИГ.

I. Вступительное слово д-ра Шнайдера.

II. Доклад майора д-ра Блоха.

III. Доклад д-ра фон дер Хейде.

IV. Обсуждение.

Заседание открыл д-р Шнайдер. Майор д-р Блох от имени господина адмирала Канариса и господина полковника Пикенброка поблагодарил ИГ за ценное сотрудничество и помощь службе зарубежной разведки в военно-экономической и хозяйственной областях. Он указал на ближайшие и предстоящие актуальные задачи в этих областях и просил ИГ продолжать и дальше оказывать поддержку в данном направлении. Первоочередная задача, сказал он, обработка следующих стран: Брит[анская] империя, США, СССР.

Д-р фон Хейде подробно осветил в докладе, в какой форме осуществлялось до сих пор сотрудничество ИГ с абвером, как на основе опыта эта работа систематически и целесообразно должна вестись в будущем. Он подчеркнул, что главная цель совещания - договориться о как можно более рациональном и отвечающем цели перспективном сотрудничестве. Он разъяснил, почему именно теперь, во время войны, необходимо активизировать такую задачу на будущее, и подчеркнул, что сотрудничество между абвером и ИГ, как и вообще всей германской экономикой, ни в коем случае не должно быть прекращено по окончании войны, а, наоборот, вся германская экономика после выигранной войны должна быть привлечена к нему и еще более планомерно, чем до сих пор, включена в совместную работу в области службы зарубежной разведки, касающейся экономических (военно-экономических) вопросов. В будущем должно стать правилом: ни одной зарубежной поездки, ни одного пребывания за границей, ни одного посещения другой страны, ни одного отчета из-за границы, ни одного обмена сведениями и опытом с заграницей без мысли о том, заинтересует ли это абв[ер] I..."

Далее в протоколе говорится о связи с доверенными лицами за границей, о предоставлении представителями "ИГ-Фарбен" за рубежом своих докладов абверу I, об использовании последним этих материалов и о строгом соблюдении секретности.

При этом не следует упускать из виду, что трест "ИГ-Фарбен" являлся лишь одним - пусть и весьма интенсивным - источником шпионских сведений для ОКВ. Нараставший поток шпионских данных устремлялся в ОКВ из тысяч концернов и фирм, административных учреждений и бюро нацистской партии. В ведомстве адмирала Канариса он задерживался, а затем направлялся по соответствующим политическим и военным каналам.

Но почитаем, что пишет далее Пикенброк.

"При решении многих задач, которые стояли перед отделом абвера I, приходилось сначала обдумывать возможности добыть требуемые сведения из различных источников в собственной стране без помощи агентурной сети...

Например, перед началом наступления на Францию потребовались данные о канале Альберта в Бельгии (начертание, береговая растительность, глубина, мосты, места для взрывов). Они были получены от германских фирм, которые в порядке репарационных обязательств строили канал после 1918 года Одновременно потребовались сведения о крупном люксембургском металлургическом заводе, так как он должен быть пущен в ход немедленно после захвата, а можно было предполагать, что дирекция сбежит во Францию вместе с необходимыми материалами. Эти материалы мы тоже получили от одной из германских фирм, которая строила данное предприятие. Для картотеки объектов нападения зачастую использовались материалы германских страховых фирм...

Во многих случаях германские промышленные руководители, благодаря переплетению своих отраслей, поездкам во вражеские страны и точному знанию специальной литературы, имели полное представление о машинном парке, мощности предприятий, числе занятых рабочих, возможностях перебазирования и наиболее перспективном задействовании агентов. Они могли указать абверу II предприятия и звенья промышленности, на которых возможно было организовать саботаж и таким образом парализовать их.

В каждом отдельном случае приходилось специально продумывать задание и снаряжение агентов. Если в мирное время в западных странах благодаря довольно свободному передвижению через границу особых трудностей не возникало, то во время войны, особенно против Англии и США, вследствие их изолированного положения это было очень важно".

Далее Пикенброк рассказал, как абвер I оплачивал своих агентов:

"Давать агенту крупную сумму на длительное время было в большинстве случаев нецелесообразно, поскольку возникала опасность, что он начнет сразу тратить деньги и этим выдаст себя. Однако засылаемым за океан сотрудникам и хорошо зарекомендовавшим себя агентам мы все же выдавали деньги на длительный срок. Агентам, выезжавшим из Португалии в Америку, мы давали и бриллианты, тем самым обеспечивая им прикрытие и долгожительство в США. Этим экономилась валюта".

ТЕХНИКА ШПИОНАЖА

Фашистская секретная служба использовала в шпионаже самые последние по тому времени достижения техники. Пикенброк писал об этом:

"Разведывание и передачу добытых данных мы вели следующими новыми методами:

а) Против Чехословакии, Польши, Франции, Англии и России применялись самолеты для воздушной разведки и аэрофотосъемки с больших высот. Поскольку в мирное время это было нарушением нейтралитета, самолеты поднимались на высоту 13 000 м, оттуда их не видно и не слышно. Но с такой высоты они могли вести разведку только при хорошей погоде. В их задачу входило установление местонахождения укреплений, аэродромов, наличия на них самолетов, фотографирование их, а также передача сведений люфтваффе для картотеки объектов. Результаты были весьма хорошими, мы экономили агентуру и получали достаточно материала для ее дальнейшей работы10. Нам не было известно об опознании наших самолетов. Согласно договоренности с генеральным штабом ВВС эскадрилья "Ровель" с началом войны подлежала передаче люфтваффе. Эскадрилья "Гартенфельд", которая во время войны использовалась для заброски агентов в Россию, была сформирована из эскадрильи "Ровель".

б) В Гибралтарском проливе с целью фиксирования прохода военных кораблей и конвоев была установлена специальная фотоаппаратура. Благодаря ей из Гибралтара можно было, к примеру, установить прохождение 10 грузовых судов в сопровождении шести кораблей, следующих курсом на восток. Если же затем ночью фотоаппаратурой фиксировался проход через пролив 16 судов с востока на запад, это означало, что караван с наступлением темноты возвращался в Атлантику. Тогда по радио об этом уведомлялись командование военно-морского флота и база подводных лодок в Бордо. Подобные фотоустановки военно-морской флот имел и на побережье Ла-Манша.

в) При фотосъемках в туманную погоду и невидимых сквозь маскировочные сети пограничных укреплений использовали ультракрасные лучи.

г) Отделение абвера при "ИГ-Фарбен" сконструировало аппарат для микрофотографирования: документы, чертежи, отдельные участки карт могли быть уменьшены от размера листа блокнота до машинописной точки, а затем читались при помощи микроскопа или увеличивались фотоспособом. Для этого требовалась мелкозернистая пленка и фотобумага. Этот прибор применялся для передачи заданий агентам. Чтобы обосновать наличие микроскопа у агента, он должен был выдавать себя, например, за коллекционера марок, врача, химика, специалиста по текстилю и т. п.

д) На швейцарской и голландской границах абвер еще в довоенное время установил аппаратуру оптической связи для бесшумной передачи разведданных. Этот прибор передавал звуки голоса на любое расстояние при помощи невидимых невооруженным глазом световых лучей. Однако между передающим и принимающим аппаратом не должно было быть никаких препятствий, а также изменений рельефа местности.

е) В 1936 году вдоль Одера создавалась так называемая внутренняя агентурная сеть. При тогдашнем плохом состоянии вермахта приходилось считаться с тем, что в случае войны с Францией и Польшей часть территории на востоке Германии придется сдать и удерживать линию по Одеру. На этот случай были завербованы и обучены на территории примерно в километрах 6-10 восточнее Одера радиоагенты - невоеннообязанные немцы, которые при возникновении там позиционной войны должны были передавать сообщения. Соответственно этой внутренней сети с 1937 года во Франции нами создавалась западнее "линии Мажино" заграничная агентурная сеть, которая должна была состоять из освобожденных от военной службы французов.

От этих радистов мы получали необходимые для нас данные в период с начала войны в 1939 году до мая 1940 года (до наступления на Францию). Остальные же агенты были либо принудительно эвакуированы, либо сбежали".

"НАИБОЛЕЕ ЦЕНЕН" ОПРОС АГЕНТОВ

И наконец, обязанностью абвера I был постоянный сбор шпионских данных с целью использования их для планирования особо важных агрессивных актов. Пикенброк резюмировал это так:

"Быстрая и надежная передача установленных агентами фактов. Самое важное донесение на войне не имеет никакой ценности, если получено слишком поздно.

Самые лучшие и быстро действующие средства - телефон, телеграф и радио, но во время войны первые два отпадают. При пользовании всеми тремя способами необходимы коды, шифры или другие средства маскировки сообщений. "Маленькие" люди за границей обычно не могли ни вести международные телефонные разговоры, ни посылать международные телеграммы, а для радиосвязи необходимо длительное обучение; к тому же наличие рации делало ее владельца уязвимым, поскольку служило непреложным доказательством его агентурной деятельности. Поэтому многие агенты не хотели пользоваться этим средством. У нас уже был положительный опыт использования симпатических чернил. С помощью научных сотрудников отделение абвера при "ИГ-Фарбен" изготовило для нас чернила для тайнописи. Они не реагировали ни на йод, ни на подогревание и состояли из таких компонентов, которые можно было приобрести в любой аптеке. Донесения из Англии поступали к нам в Португалию, несмотря на следы химической обработки, неповрежденными. О применении личных кодов в телеграммах или письмах во время войны не могло быть и речи, поскольку почти все страны запрещали пользование кодами. Необходимо было придумать вместе с агентом такой код, который имитировал бы открытый текст: например, в счетах, калькуляциях, деловых отчетах.

Но наиболее ценным был устный опрос агентов. При этом в большинстве случаев удавалось установить, сообщает агент о действительных фактах или нет, и, кроме того, сразу дать дальнейшие задания и инструкции".

АГЕНТЫ АБВЕРА ВО ФРАНЦИИ

Среди стран, которым, по свидетельству генерал-лейтенанта Пикенброка, уже в 1936 году уделялось главное внимание абвера I, на первом месте стояла Франция. Германский империализм - уже тогда реваншизм являлся его государственной доктриной - протягивал щупальца абвера к этому западному конкуренту на мировом рынке. В этой связи Пикенброк вспоминал:

"Разведывательная служба против различных стран должна учитывать особенности этих стран. Кроме того, работа в мирное и в военное время принципиально различна. Обрисую сначала условия разведки в мирное время.

Для Франции типичен большой иностранный туризм и - как следствие легко осуществимый и не привлекающий к себе внимания въезд иностранцев. Полицейский контроль не особенно строг. Однако невыгодным для разведки являлся довольно растяжимый закон о шпионаже, по которому обвиняемый мог быть осужден только в том случае, если не докажет полностью свою безупречность. При подборе лиц для вербовки учитывалась склонность многих французов тратить деньги на женщин. Они делают долги и, не желая расставаться с любовницей, легко попадают в руки вербовщиков. Хотя французу присуще национальное чувство, а в отношении Германии - ощущение недостаточной безопасности от нее, он склонен быть недоволным любым правительством. При поисках лиц для вербовки в качестве агентов, особенно в воинских частях, прежде всего устанавливалось, кто имеет долги...

При разведке "линии Мажино" - одной из важнейших задач в период 1936-1937 годов - нам помогло то, что французы передавали возведение целых участков оборонительных сооружений частным строительным фирмам. В результате сохранение тайны не могло быть обеспечено так, как в других странах, где строительство подобных военных объектов находилось в руках государства. В 1936 году в органы разведслужбы в Берлине явился некий французский предприниматель - владелец строительной фирмы, который подлежал во Франции аресту за низкое качество работы своей фирмы, но сбежал в Швейцарию. Он предложил нам купить у него секретные сведения о тех укреплениях, которые ему было поручено строить. Покупка состоялась. Материалы представляли для нас большой интерес".

Но случай не всегда улыбался абверу I. Тогда германские монополии без зазрения совести помогали вермахту получать шпионские данные о конкурирующих французских предприятиях, а также и о своих зарубежных деловых партнерах. Вот один из примеров. В штутгартском отделении абвера под началом Пикенброка подвизался капитан Август Хонер, выдававший себя за "господина директора", дипломированного инженера и "официального эксперта". Его агентом был не кто иной, как генеральный директор всемирно известного йенского оптического концерна "Карл Цейс" дипломированный инженер А. Коттхаус. 3 марта 1938 года он получил от Хонера задание собрать шпионские данные о ряде французских фирм и предприятий по производству оптики11.

Однако этот военный промышленный шпионаж, разумеется, не ограничивался лишь областью оптики и точной механики. Он являлся составной частью коварной подготовки всех блицкригов фашистского генерального штаба.

Обратимся вновь к запискам Пикенброка.

"С началом войны [на Западе], после того как агенты периода напряженности, разъездные агенты и опрос возвращавшихся из Франции нейтралов и немцев дали нам хорошие результаты, вдруг наступила "разведывательная пустота". Причины были различные. Во-первых, агенты стали бояться значительно ужесточенных наказаний военного времени. Они только теперь начали по-настоящему осознавать последствия своей измены для соотечественников. Во-вторых, пограничная зона с обеих сторон "линии Мажино" была очищена от гражданского населения, а дальше в тыл было расквартировано столь много солдат, что, к примеру, владелец рации, замаскированной в каком-нибудь амбаре, не решался пользоваться ею. Поэтому прежде всего в Бельгию и Швейцарию были засланы новые агенты. Отделения абвера тоже направили своих агентов, чтобы оживить работу "стариков", заставить их вновь действовать и дать им задания. Эти агенты переходили франко-швейцарскую и франко-бельгийскую границу либо нелегально, либо на основании с трудом полученного разрешения на въезд, для чего требовались удостоверения торговой палаты и консульских органов.

Въезд в район сосредоточения и развертывания войск был особенно затруднен, поэтому генеральный штаб некоторое время не имел полного представления о размещении французских вооруженных сил. Только с конца 1939 - начала 1940 года донесения опять начали поступать регулярно.

К началу нашего наступления в мае 1940 года информация вновь стала достаточной, главным образом потому, что некоторые наши старые агенты по собственной инициативе возобновили работу и поддерживали с нами связь частично через нейтральные страны. Снова оправдало себя [заблаговременное] обучение радиоагентов пользованию симпатическими чернилами...

После заключения перемирия с Францией у абвера не было нужды что-либо скрывать от французских властей и полиции. Поэтому там действовали только те офицеры абвера, которые создавали агентурную сеть на будущее. Они были замаскированы частично под французских, частично под немецких представителей промышленных кругов или специальных корреспондентов газет...

Кроме того, во Франции была основана фирма, выпускающая брошюры и карты с описанием местности в полосе главных железных дорог. Они предназначались для продажи в вагонах-ресторанах по примеру немецких книжечек "Справа и слева от железнодорожного полотна". Существование этой фирмы давало агентам легальный предлог для поездок, запросов, фотографирования и т. п.

Для маскировки "маленьких" агентов отделения абвера находили многочисленные способы. Важно было, чтобы агент действительно хоть что-нибудь понимал в том деле, которым он для видимости занимался. Хорошо зарекомендовала себя - для разъездных агентов - профессия продавца почтовых марок, а на Балканах - скупщика табака и шерсти".

Во время наступления на Францию в мае-июне 1940 года группы и отряды абвера были приданы группам армий.

Однако быстрый ход событий привел к тому, что высшее командование либо вообще не получало никаких разведдонесений, либо получало их слишком поздно. События постоянно опережали их. Но это не мешало германскому командованию, поскольку в результате допроса военнопленных и обработки трофейных документов оно имело достаточно ясное представление о группировке сил противника.

После окончания кампании против Франции и заключения перемирия в Париже был создан отдел абвера "Франция" с отделениями в Бордо и Дижоне, а вне Франции - в Гааге и Брюсселе12. Их задачей было вербовать агентов в оккупированной и неоккупированной частях Франции для действий против Англии и добывать данные о возможности и месте высадки английских войск во Франции или в Африке. Контроль за разоружением Франции в задачу абвера не входил. Для этого предназначались комиссия по перемирию и ее органы. Глава германской комиссии по перемирию во Французском Марокко заверил местного губернатора в том, что германская разведывательная служба действовать там не будет. Но поскольку сведения о намерениях англичан совершить высадку десанта были необходимы, Канарис добился разрешения вести разведку в этой стране, оговорив, что она не будет направлена против французских войск в Марокко.

С главой французской разведывательной службы контр-адмиралом (фамилию я забыл) Канарис встретился один раз в моем присутствии в начале 1942 года в Париже. Канарис спросил начальника 2-го бюро, готов ли тот послать своих агентов для установления подготовки высадки англо-американских войск. Канарис полагал, что широкие круги Франции теперь враждебно настроены к англичанам, поскольку английская поддержка в 1940 году оказалась незначительной, и что части французов нежелательно, чтобы Франция снова стала театром военных действий и подверглась еще большим разрушениям. Французский контр-адмирал предложение не отклонил, но сделал ряд отговорок, явно имевших целью отвлечь внимание, и отбыл в Виши с заверением, что "попробует получить сведения об этом, а затем сразу же передаст их отделению абвера во Франции".

В заключение нельзя не упомянуть о том, что Франция - несмотря на нынешнее партнерство по НАТО с ФРГ - уже давно служит объектом разведки со стороны Федеральной секретной службы, которая хранит традиции абвера13.

ШПИОНЫ ПРОСАЧИВАЮТСЯ В АНГЛИЮ

Кроме Франции фашистская секретная служба - управление ОКВ "Заграница/абвер" - еще с середины 30-х годов концентрировала свои усилия и на других странах Западной Европы, в особенности на Великобритании. Бывший начальник абвера I генерал-лейтенант Ганс Пикенброк так писал об этом в своих показаниях:

"Разведывательная деятельность против Англии затруднялась ее островным положением и обусловленным этим весьма сложным пограничным сообщением. В результате Германия не имела в Англии даже приблизительно такого числа агентов, как во Франции. Другая трудность состояла в том, что англичанин, к какому бы слою населения он ни принадлежал, обладает ярко выраженным национальным чувством и взирает на все другие страны с высокомерием и презрением; он, особенно офицер или чиновник, ведет солидный образ жизни, бережлив, мало склонен к порокам. Все это мешает вербовке агентов.

Мне известен один случай, когда английский офицер согласился на шпионскую деятельность в пользу Германии. Этот офицер в 1935 году побывал в Германии во время отпуска и влюбился в женщину, которая сумела запутать его и заставить выдать служебные секреты. Но сразу же после начала работы в качестве шпиона он был арестован и приговорен к нескольким годам каторги или тюрьмы. Процесс этот вызвал в свое время в Англии большую сенсацию. Так как англичане убеждены в том, что едва ли кто-либо из них пойдет на измену своей стране, к сохранению тайны они относятся недостаточно серьезно, а потому в клубах, в кругу деловых людей и технического персонала с легкостью говорят о вещах, которые содержат секретные сведения и о которых в других странах никто распространяться не станет. Поэтому "салонный шпионаж", от которого в других странах много не получишь, в Англии еще сулит успех. Во время судетских и чехословацких событий всего лишь несколько доверенных лиц [абвера], давно уже вращавшихся в английских клубах, смогли сделать донесения о том, что никаких серьезных мер по проведению мобилизации не принято...

Английская Интеллидженс сервис пользовалась в мире весьма хорошей репутацией. Канарис же придерживался мнения, что английская разведка успешно работает только в экономической и политической областях, тогда как в военной она значительно уступает разведкам Франции, России, Японии, Италии или Польши. Он объяснял это тем, что поскольку Интеллидженс сервис ставила перед своими агентами, широко проникшими во многие страны мира, одновременно задачи как военного, так и экономического и политического характера, то в военной области агенты эти являлись дилетантами. Но ни одна секретная служба не располагала столь многими значительными лицами из мира политики и экономики...

Англией в первую очередь интересовались люфтваффе. Им необходимо было иметь все данные об английских военно-воздушных силах, новых конструкциях самолетов, военной и самолетостроительной промышленности. В период германских воздушных налетов на Англию их интересовали прежде всего фактический ущерб, нанесенный бомбежками, продолжительность простоя предприятий, пострадавших от налетов, и как следствие наличие "узких мест", например нехватка определенных запчастей для самолетов, танков, машин и т. п.

Военно-морской флот Германии был заинтересован в сведениях о местонахождении и выходе в море крупных боевых кораблей, а также о времени и маршрутах конвоев.

Командование сухопутных войск интересовали новые формирования, береговые укрепления непосредственно перед осуществлением операции "Морской лев"*, а позже - английские приготовления к высадке на [Европейском] континенте.

* Кодовое наименование планировавшейся, но неосуществленной высадки германских войск на побережье Англии.

С началом войны продолжали действовать оставшиеся от агентурной сети мирного времена связи с английскими инженерами, техниками и предпринимателями авиационной промышленности. Разведывательная информация маскировалась под деловую переписку. С этой целью она наносилась тайнописью и в виде почтовой корреспонденции пересылалась сначала через Копенгаген, затем через Португалию.

Созданное для агентов [абвера] прикрытие в виде занятий какой-либо деятельностью в большинстве случаев оказывалось в военное время недостаточным для въезда в страну. Следовало поэтому вербовать агентов из лиц, действительно имевших возможность въезда в Англию. Если они прибывали из Северной или Южной Америки, то действовать им было легче, так как, с точки зрения англичан, весь европейский континент был "небезупречным"...

О предстоящей высадке англо-американских войск в Европе или Африке задолго до состоявшейся в действительности высадки в Касабланке передавались многочисленные, большей частью вводящие в заблуждение сообщения, так как из Англии шла - несомненно, направляемая из единого центра - дезинформация через посольства, консульства, деловых людей и как результат "продолжения игры" с арестованными агентами. О высадке в Касабланке с указанием места и времени сообщила наша агентура, действовавшая в Португалии, но эта информация, полученная в потоке фальшивых сообщений, не была правильно оценена в ОКВ...

Генеральный штаб люфтваффе особенно интересовался прогнозами погоды в отношении территорий северо-западного направления, т. е. Англии, Канады, Соединенных Штатов, Гренландии, Исландии. В связи с этим каждый действовавший в Англии агент, если он мог делать это без риска для себя, обязан был ежедневно передавать по радио метеосводку. Со вступлением в войну США официальные американские сообщения о погоде прекратились. Чтобы восполнить их, в Норвегии были завербованы агенты. В открытом море на рыбацких шхунах они соорудили метеостанции в восточной части Гренландии и у северной оконечности Шпицбергена на вмерзшем в лед судне. Однако метеостанция в Гренландии проработала недолго, так как была обнаружена американской полицией.

Примером успешной деятельности агентуры против Англии являются действия агента абвера I Фидрмука, бывшего гражданина Чехословакии, офицера запаса. В мирное время он был сотрудником технических журналов по вопросам авиационной промышленности, преимущественно английских, благодаря чему приобрел связи с авторами специальных статей, инженерами и представителями авиационных фирм. Еще в мирное время он передавал ценные сведения, причем эти люди посылали ему за плату сообщения, якобы необходимые ему для правильного понимания статей. (Со временем, особенно когда перед войной мы договорились с ними о применении симпатических чернил и кода, они, разумеется, вполне осознали, что их действия носят характер государственной измены). С началом войны С.Н.В. был переведен из Гамбурга в Копенгаген, поскольку жена его была датчанка, и продолжал работу там. После захвата Дании Германией возможностей сношений с Англией из Копенгагена не стало. Для агента была создана специальная импортно-экспортная фирма в Португалии, которая поставляла в Германию сардины и смолы, а обратно - машины и другие товары. При этом действительно совершались крупные торговые сделки и производились значительные поставки. Маскировка хорошо функционировала несколько лет, перед моим уходом из абвера в марте 1943 года не было никаких признаков того, что англичане, Сикрет сервис которых действовала в Португалии весьма интенсивно, заинтересовались С.Н.В.

Донесения, передаваемые Фидрмуком, относительно развития английских военно-воздушных сил, о новых конструкциях самолетов, об английской военной промышленности, о положении с сырьем, об американских поставках и воздействии воздушных налетов на английские предприятия весьма высоко расценивались генеральным штабом люфтваффе. Геринг как-то сказал начальнику отдела "Иностранные ВВС", что никогда бы не подумал, что разведслужбе удастся во время войны добывать столь ценные и обширные сведения об Англии. С.Н.В. жил в Португалии в Эшториле, неподалеку от Лиссабона, и имел фирму в самом Лиссабоне...

Поначалу агенты-парашютисты, сброшенные над Англией, терпели провал, так как мы не предусмотрели некоторые обстоятельства: усиленную охрану английских дорог и тщательный допрос, которому подвергался чужой для данной местности человек. После первых провалов, о которых мы узнали из английских газет, стали проявлять большую осторожность.

Для успешных действий в Англии от агента безоговорочно требовалось: безупречное владение английским языком, т. е. абсолютное знание местного диалекта и местных оборотов речи и выражений, широко распространенных в той стране сокращений, безукоризненность купленной в Англии одежды и содержимого карманов вплоть до мелочей, наличие при себе писем, любительских фотографий членов семьи, дома во время последнего отпуска, уик-энда; с этими фотографиями должна была совпадать легенда: рассказ о том, откуда агент родом и куда направляется. Лишь только что-нибудь вызывало подозрения, агента спрашивали, где он провел последнюю ночь или где последнее время служил, - и могло быть так, что все "здание" моментально рушилось. Далее, агент должен был иметь самую последнюю серию продовольственных карточек, талонов на одежду, разрешение покинуть свое рабочее место. В связи с тем, что цвет продовольственных карточек менялся очень часто, приобретение их было делом особенно трудным, так как при въезде в Англию каждый был обязан сдать старые карточки. Перспективу проработать в Англии длительный срок имел лишь тот агент, который уже прожил там сравнительно долгое время. Мне вспоминается один агент-парашютист, который с 1940 года и вплоть до моего ухода из абвера радировал из Лондона. У него там была подружка сомнительной профессии, с которой он жил прежде и о которой знал, что она без лишних слов примет его снова и спрячет.

Далее. Агенты высаживались близ берегов Англии с подводных лодок и с вышедших из Голландии или Бельгии рыбацких судов. Высадка с подлодки была не совсем удачным методом, потому что агенту нельзя было взять с собой рацию, а также потому, что [английское] побережье очень строго охранялось...

Разрешений на въезд в Англию получать обычным способом не удавалось. Приходилось обращаться к тем, кто уже имел разрешение. За все время службы, мне помнится, такое было раза два-три: лица, направлявшиеся из Аргентины в Англию по делам, были вынуждены работать на нас. Сведения, правда, черпались ими из клубных разговоров или были общего экономического характера...

Из Голландии и Бельгии агенты доставлялись в Англию на мелких судах обычно двумя способами. Один из них был такой: с небольшого, но пригодного к дальнему плаванию судна с немецкой, голландской или бельгийской командой надлежало высадить агента с рацией ночью в укромном месте побережья, после чего судно с командой возвращалось. Затем агенты, скрываясь от береговой охраны, перед рассветом прятали рацию, чтобы потом забрать ее, если им удавалось пройти через все препоны. Эти люди имели в Англии хороших друзей, в помощи которых были уверены. Поскольку у них были подлинные или искусно подделанные удостоверения английских фирм как доказательство их беспрерывной работы в Англии, им, казалось бы, не составляло труда найти себе занятие. Но о судьбе большинства этих агентов мы ничего не слышали: то ли они не решались достать из укрытия свою рацию, то ли были арестованы или же просто не захотели больше работать на нас.

Второй способ состоял в том, что агентов переправляли в Англию вместе с нелегальными беженцами. Суда с беженцами тайно уходили из Голландии, открыто причаливали в Англии и ночью возвращались домой. Германская полиция, зафиксировавшая эти контрабандные перевозки людей, в двух-трех случаях в интересах абвера I молчаливо пропустила их. Агенты, переправлявшиеся на этих судах, должны были обратиться в Англии к властям, сочинив какую-либо версию, например о том, что один из них подрался с военнослужащим вермахта или с полицейским и потому не чувствовал себя больше в безопасности на континенте. Затем они должны были поступить в Англии на работу; их бумаги, естественно, были подготовлены таким образом, чтобы они попали на интересующее абвер предприятие. Но от людей этого сорта не приходилось ждать, что они приступят к своей агентурной деятельности раньше чем через два года. Они должны были сначала использовать своих старых или новых "знакомых".

С ПРИЦЕЛОМ НА БУДУЩЕЕ

Германский империализм никогда не отказывался от агентурной деятельности против Англии и Франции; он продолжает ее и ныне. Партнерство по НАТО ему отнюдь не преграда14. Эти реакционные силы могут опираться на "старые" связи, т. е. предусмотрительно созданные во время Второй мировой войны агентурную сеть и контакты доверенных лиц. В этой связи имеют значение зафиксированные на бумаге высказывания генерал-лейтенанта Пикенброка:

"Много труда и хлопот требовало создание агентам во вражеской стране соответствующей маскировки, т. е. обеспечение им такого занятия, которое бы оправдывало их пребывание в данном месте, их жизненный уровень и материальное положение и отвечало их расходам. Вымышленная или слабо выраженная деятельность не служила, особенно во время войны, достаточным прикрытием. Именно поэтому мы часто создавали для резидентов во Франции мелкие лавочки, табачные и газетные киоски, так как в этих заведениях они могли принимать своих помощников и выплачивать им деньги. Или агенты получали небольшие представительства фирм в определенных округах, что давало им основание для поездок и посещений мелких населенных пунктов. Этот метод применялся поблизости от "линии Мажино" и вообще вблизи пограничных гарнизонов и укреплений.

Офицеры и сотрудники абвера должны были иметь прикрытие и в нейтральных странах, ибо иначе они привлекали к себе внимание контрразведки и не получали разрешения на пребывание в данной стране. Офицеры абвера маскировались почти исключительно под сотрудников дипломатического представительства в данной стране15, чего мы никогда не делали в отношении агентов в штатском. Последним мы открывали торговые и хозяйственные предприятия; так, для одного сотрудника, Ино Ролланда, в Буэнос-Айресе была создана фирма-прикрытие, которая еще в мирное время вела в Аргентине импортно-экспортные дела и давала такую прибыль, что денег агенту вполне хватало. Этот сотрудник и во время войны получал от нее капитал, достаточный для ведения агентурной деятельности. При создании таких фирм приходилось вести переговоры с высшими экономическими органами, чтобы получать контингенты импортных товаров. Учитывая концентрацию германской внешней торговли перед войной и особенно во время войны, надо было позаботиться, чтобы создание таких фирм не бросалось в глаза и имело экономическое обоснование.

Далее. Во Франции были взяты на заметку исследователи, работавшие над конструированием новейших видов оружия. Здесь имелась в виду и работа над проблемами и средствами, которые в данный момент еще не представляли собой оружия, но в дальнейшем могли оказать решающее влияние на исход войны, например проблемой изучения лучей, расщепления атома. Поиски этих исследователей я возглавил незадолго до моего ухода из абвера. Целью было установить, во-первых, насколько продвинулись вперед французы в изучении этих проблем, во-вторых, в какой степени они сотрудничают в этом с американцами или англичанами и какие сведения они могли иметь о нынешнем уровне этих работ в других странах. Материалы должны были затем служить и для действий агентов в Англии".

БЕСПЕЧНЫЕ ШПИОНЫ В США

1941 год вновь показал всю безмерность агрессивной политики германского фашизма. В середине года гитлеровская Германия совершила нападение на Советский Союз, исходя из совершенно нереального предположения, что в ходе блицкрига сможет победить, захватить и затем подвергнуть нещадной эксплуатации эту страну. В начале декабря 1941 года фашистские ударные клинья потерпели под Москвой первое сокрушительное поражение. Они были отброшены от советской столицы на расстояние до 250 километров, их ударная сила была поколеблена.

Именно в этой ситуации гитлеровская Германия 11 декабря подписала договор с Италией и Японией о ведении войны также и против США. Среди тех, кто совершенно неверно оценивал реальное соотношение сил на мировой арене, кто в угаре прежних побед крайне переоценивал военные потенции агрессивной военной "оси" Берлин - Рим - Токио, находилась и руководящая группа управления ОКВ "Заграница/абвер". Она - хотя и с различной интенсивностью вела подготовку агрессии как против СССР, так и против США.

Пикенброк пишет об этом:

"В довоенное время работать против Соединенных Штатов было легко. Их армия и военно-морской флот нас не интересовали, так как их численность, дислокация, а также тактические и оперативные установки не представляли тайны. Главное внимание органов абвера было направлено на разведку конструкций и проектов самолетов, мощности и возможности перестройки на военный лад военной промышленности. В этом отношении американские инстанции и промышленные фирмы были откровенны.

Мы выбирали различные способы проникновения в среду технического персонала интересующих нас заводов и конструкторских бюро. Свидетельства, дипломы и тому подобное здесь мало помогали. Надо было дать агенту время и терпеливо ждать, пока он не обратит на себя внимание прилежностью в работе. Поэтому мы разыскали в Германии хороших технических специалистов и дали им указание прибыть на авиационные заводы [США] безукоризненно одетыми, с заявлениями о приеме на работу в качестве монтажников и затем постараться зарекомендовать себя в глазах начальства. Чаще это удавалось, хорошие работники быстро выдвигались и допускались к производству секретной продукции. Если же этот путь не приводил к цели, то наши люди в большинстве случаев старались сдружиться на предприятиях с конструкторами, чертежниками, копировщиками и т. д.

С вступлением Соединенных Штатов в войну в этой стране поднялась огромная волна ненависти к немцам, заподозренным в шпионаже. Если прежде полиция ничем не давала о себе знать, то теперь пришлось констатировать, что она, оказывается, давно наблюдала за ними и засекла рации агентов. Сами агенты вели себя легкомысленно, и после провала многих из них пришлось создавать новую сеть.

Заброска агентов из Европы была слишком дорогостоящей и требовала много времени, так как использование самолетов исключалось, а места причаливания судов надо было определять заранее. Как правило, агенты переправлялись транзитом через Аргентину или Бразилию. Провоз рации был связан с трудностями, но выход был найден: рацию прятали в имущество, якобы перевозимое агентом, например встраивали ее в холодильник или в другие предметы домашнего обихода. Поскольку система пеленгации в США была совершеннее, чем в европейских странах, необходимо было сохранять большую осторожность. Места радиосеансов часто менялись, или передачи велись с дальних ферм. Радиограммы приходилось передавать нерегулярно и кратко.

Для того чтобы получить въездные визы в США, а также в Бразилию, Аргентину или Мексику, агенту надо было иметь доказательство безупречности его занятия.

Было и так: восемь агентов абвера II, высаженных на американское побережье с подводной лодки, сразу же арестовали, а затем шестерых приговорили к смертной казни.

Результаты работы против США во время войны были удовлетворительными только в области военной экономики.

Офицер абвера должен был хорошо разбираться в людях, чтобы суметь определить, правильно ли действует агент. На расстоянии это сделать было трудно, так как агент, засланный далеко, например в Америку, был предоставлен самому себе и нуждался в большом количестве денег...

Вообще использование агентов против США во время войны требовало тщательной подготовки, так как оно было постоянно связано со значительным расходом валюты...

После вступления США в войну лица немецкого происхождения, естественно, вообще не могли направляться в Америку официально: представители всех стран, находившихся под германской оккупацией, вызывали большое подозрение. Поэтому агенты выдавали себя за бразильцев, аргентинцев или мексиканцев, если имели на руках паспорта этих стран и убедительные доказательства рода занятий в этих странах. Из Мексики, например, агенты должны были переходить границу с американскими паспортами нелегально".

С ОСЕНИ 1940 года ЦЕНТР ТЯЖЕСТИ - "БАРБАРОССА"

Почти за год до нападения гитлеровской Германии на Советский Союз нацистские подрывные органы сконцентрировали свои усилия на "скрытой войне" против него. Пикенброк уже с середины 30-х годов, заключив тайное соглашение с руководителями военных секретных служб Австрии и Венгрии, систематически пытался насадить агентов абвера в Советском Союзе. Ситуацию 1940-1941 годов Пикенброк обобщил так:

"С августа - сентября 1940 года отдел "Иностранные армии Востока" генерального штаба сухопутных войск значительно умножил задания абверу, касающиеся СССР. Вне всякого сомнения, они находились во взаимосвязи с подготовкой войны против России. Более точно о дате германского нападения я узнал в январе 1941 года от Канариса. Какими источниками пользовался при этом Канарис, я не знаю, но мне он сказал, что нападение на Советский Союз назначено на 15 мая... В марте 1941 года я присутствовал при разговоре Канариса с начальником абвера II полковником Лахузеном. Речь шла о подготовительных мероприятиях по осуществлению плана нападения. В беседе затрагивались вопросы уточнения заданий абверу в отношении Советского Союза, в частности анализа всех материалов о Красной Армии, а также уточнения данных о дислокации советских войск в период подготовки нападения на Советский Союз... Кроме того, всем отделениям абвера, занимавшимся шпионажем против России, было дано указание усилить агентурные действия против Советского Союза. Соответствующее задание об активизации агентурной работы против СССР было дано всеми разведывательными инстанциями соответствующим армиям и группам армий. С целью обеспечения успешного руководства всеми фронтовыми органами абвера 1 мая 1941 года был создан специальный разведывательный штаб под кодовым наименованием "Валли I". Этот штаб располагался вблизи Варшавы, в Сулеювеке. Майор Баум (правильно: Баун, впоследствии подполковник. - Ю.М.), как лучший знаток России, был назначен начальником штаба "Валли I". Позже, когда по нашему примеру абвер II и абвер III тоже организовали свои собственные штабы "Валли II" и "Валли III", этот орган в целом стал именоваться "Валли" и в качестве передового штаба руководил всей абверовской службой шпионажа и диверсий против России. Во главе штаба "Валли" стоял подполковник Шмальшлегер (Г. Шмальшлегер стал полковником и пришел из абвера III. - Ю.М.)...

Из нескольких докладов полковника Лахузена Канарису, при которых я присутствовал, мне известно, что этот отдел (абвер II. - Ю.М.) провел большую работу по подготовке войны против Советского Союза. В период с февраля по май 1941 года состоялся ряд совещаний под председательством заместителя Йодля генерала Варлимонта. Совещания по вопросу о подготовке к войне против России проходили в кавалерийском училище в Крампнице. На них было принято решение об усилении дивизии "особого назначения "Бранденбург 800" и о ее распределении между частями армии"16.

ГЛАВАРЬ ДИВЕРСАНТОВ В РОЛИ СВИДЕТЕЛЯ

Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками Международного военного трибунала длился уже не один день. Листок календаря показывал 30 ноября 1945 года. И вдруг произошла сенсация. Американское обвинение вызвало в трибунал в качестве свидетеля... одного из организаторов нацистских преступлении - генерал-майора гитлеровского вермахта! Он знал многие тайны и внутренние дела нацистского руководства, а также Верховного главнокомандования фашистского вермахта. Ведь сначала как крупнейший зарубежный агент управления ОКВ "Заграница/абвер", а затем как начальник отдела этого управления он многие годы ревностно служил в секретном ведомстве германского империализма.

46-летний полковник Джон Харлан Эймен - начальник следственной части, заместитель главного обвинителя от США на Нюрнбергском процессе и в то же время представитель американского обвинения - едва дождался момента, когда сможет наконец бросить на стол козырную карту.

Итак, представим себе, что находимся в зале заседаний нюрнбергского Дворца юстиции.

ОТ ГОСУДАРСТВЕННОГО ИЗМЕННИКА

ДО НАЧАЛЬНИКА ДИВЕРСАНТОВ

Дверь отворяется. К свидетельскому пульту подходит худой мужчина. Это - Эрвин Эдлер фон Лахузен-Вивремонт. Слышится голос председателя Международного военного трибунала лорда-судьи Лоренса, представляющего на процессе Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии: "Повторяйте за мной слова присяги:

"Клянусь богом, всемогущим и всеведущим, что я буду говорить чистую правду, ничего не утаю и ничего не прибавлю"1. Лахузен произносит формулу присяги.

"Эймен. Где вы родились?

Лахузен. Я родился в Вене.

Эймен. Когда?

Лахузен. 25 октября 1897 года.

Эймен. Чем вы занимались с тех пор?

Лахузен. Я был профессиональным солдатом.

Эймен. Где вы учились?

Лахузен. Я учился в Австрии, в военной академии, в Терезианской военной академии в Винер-Нейштадте.

Эймен. Офицерское звание вам было присвоено тотчас же по выходе из училища?

Лахузен. В 1915 году я получил чин лейтенанта в пехоте. [...]

Эймен. В 1930 году в каком чине вы были?

Лахузен. В 1930 году я был капитаном.

Эймен. Начиная с 1930 года вы получали какое-нибудь другое специальное образование?

Лахузен. В 1930 году я попал в австрийскую военную школу, которая соответствовала военной академии в Германии, то есть получил образование офицера генерального штаба.

Эймен. Сколько времени продолжался этот период военного образования?

Лахузен. Это обучение длилось три года.

Эймен. В 1933 году в какой части вы служили?

Лахузен. В 1933 году я служил во 2-й австрийской дивизии, это была венская дивизия.

Эймен. Какого рода работу вы выполняли там?

Лахузен. Я был назначен офицером разведки (т. е. военной секретной службы Австрии. - Ю.М.). Меня подготавливали к этой службе еще во время обучения, и я был предназначен для нее.

Эймен. Вы затем получали повышение?

Лахузен. Далее я также получал нормальное продвижение, установленное в рамках австрийской армии. И примерно в 1933 году я стал майором, а затем, в 1935 году или в начале 1936 года, был переведен в генеральный штаб, а в июне или, во всяком случае, летом 1936 года я стал подполковником австрийского генерального штаба.

Эймен. Скажите, в это время вы служили в отделе разведки, в это или примерно в это время?

Лахузен. Я попал в австрийскую службу информации. Это фактически соответствует понятию "абвер" в германских вооруженных силах. Я должен добавить, что этот "отдел информации" был организован в Австрии только в это время, то есть в 1935 году; ранее такого учреждения не существовало. Поэтому, поскольку имелось в виду вновь создать в пределах австрийской армии службу военной информации, прекратившую свое существование после краха австро-венгерской монархии в 1918 году, мне было предложено пройти соответствующее обучение и начать организовывать зарождавшийся в то время "отдел информации".

Эймен. После того как вы начали работать в отделе разведки, чем вы, собственно, занимались главным образом?

Лахузен. Моим непосредственным начальником в то время был полковник генерального штаба Беме. Начальником отдела, которому я подчинялся, начальником отдела информации, то есть человеком, от которого я получал указания и приказы, был в конечном счете начальник австрийского генерального штаба.

Эймен. ...Скажите, пожалуйста, трибуналу, в чем заключалась ваша основная деятельность после того, как вы были направлены на работу в разведку. [...]

Лахузен. После аншлюса я автоматически был передан в Верховное командование германских вооруженных сил и имел те же функции в германском абвере, начальником которого был тогда Канарис.

Эймен. Какое положение занимал адмирал Канарис?

Лахузен. Канарис был тогда начальником германской заграничной разведки. [...]

Эймен. И каковы были ваши обязанности?

Лахузен. Прежде всего я автоматически был переведен в отдел контрразведки № 1 (абвер I. - Пер.). Это тот отдел, задачей которого было получение информации, или, как это еще иначе называлось, секретная информационная служба. Я работал тогда под руководством тогдашнего начальника отдела полковника генерального штаба Пикенброка, которого я, как и Канариса, знал еще по работе в Австрии.

Эймен. Адмирал Канарис был вашим непосредственным начальником?

Лахузен. Адмирал Канарис был моим непосредственным начальником.

Эймен. Время от времени вы действовали как его личный представитель?

Лахузен. Да, во всех тех случаях, когда его непосредственный заместитель (это был полковник Пикенброк) отсутствовал, или в тех случаях, когда Канарис по какой-либо причине считал необходимым послать меня в качестве своего заместителя.

Эймен. И в этой должности личного представителя Канариса имели ли вы какой-нибудь контакт с подсудимым Кейтелем?

Лахузен. Да. [...]

Эймен. Скажите, вы иногда посещали совещания, на которых присутствовал Гитлер?

Лахузен. Да, я участвовал на нескольких (очень немногих) заседаниях или совещаниях, на которых присутствовал и председательствовал Гитлер".

Поскольку генерал-майор Лахузен в ходе допроса его как свидетеля неоднократно пытался переложить свою вину за преступления против мира и за военные преступления на вышестоящее ОКВ или на министерство иностранных дел, он на следующий день был подвергнут перекрестному допросу доктором юриспруденции Отто Нельте - защитником начальника ОКВ генерал-фельдмаршала, главного военного преступника Вильгельма Кейтеля, и доктором юриспруденции Фрицем Заутером - защитником (до 5 января 1946 года) имперского министра иностранных дел, главного военного преступника Иоахима Риббентропа. При этом всплыли некоторые детали, заслуживающие чрезвычайного внимания. Последуем за протоколом.

Нельте. С какого времени вы знали господ Канариса и Пикенброка?

Лахузен. Канариса и Пикенброка я знал с 1937 года по моей прежней деятельности в разведывательном отделе австрийской армии.

Нельте. Существовали ли тогда между абвером, который в свое время возглавлялся адмиралом Канарисом, и вами какие-либо отношения военного характера?

Лахузен. Не только между австрийским разведывательным отделом, но и между австрийской федеральной армией и германским вермахтом существовал вполне легальный чисто военный обмен разведывательными данными, легальный в том смысле, что обмен этот и сотрудничество это в области военной разведывательной службы происходили с ведома австрийских властей. Если четко сформулировать, это было чисто военное сотрудничество, которое распространялось на обмен материалами о граничащих с Австрией странах (т. е. Чехословакии, Венгрии, Югославии, Италии и Швейцарии. - Ю.М.).

Нельте. Могу ли я спросить, носил ли этот контакт между Канарисом и вами также и личный характер? Я весьма хотел бы установить, какую позицию занимала австрийская армия в отношении идеи аншлюса (т. е. в отношении враждебных Австрии стремлений поглощения ее гитлеровской Германией. Ю.М.).

Лахузен. Сначала о личном контакте. Этот личный контакт имел место однажды - это был первый раз, когда я, тогда австрийский офицер, увидел Канариса, и произошло это в служебном помещении федерального министерства обороны, где Канарис находился у тогдашнего начальника австрийского генерального штаба.

Председатель. Прошу вас повторить вопрос.

Нельте. Я спросил господина свидетеля, в какой мере личный контакт между господами из германского генерального штаба, соответственно - между абвером и господами из разведывательного отдела, а также соответственно между австрийским генеральным штабом, в личных связях касался идеи аншлюса.

Лахузен. Сначала никакого личного контакта не было, в том смысле, как это изложено здесь. Контакт, как он действительно установился (чему есть свидетели, причем свидетели, находящиеся в этом зале; фон Папен должен быть ориентирован в сути этого дела), имел место в один-единственный день, когда я даже ни разу не мог говорить с Канарисом один на один, а лишь в присутствии моих начальников. В данном случае обсуждались вопросы ашлюса или политические вопросы, затрагивавшие внутриавстрийские проблемы. Но не мною и не Канарисом, сознательно само собою разумеется.

Заутер. Но вы, господин свидетель, в 1938 году, после нападения Гитлера на Австрию, добивались того, чтобы быть переведенным Гитлером в германский вермахт.

Лахузен. Я этого не добивался. Мне нечего было этого добиваться. Повсюду, где бы я ни служил, моя деловая деятельность была известна. Я был в этом деле не чужой. С ведома австрийского правительства, а также, в ограниченном смысле, с ведома германских инстанций, то есть известных лиц, я в интересах австрийского правительства имел в четко ограниченных рамках дело с теми вещами, которые выходили за пределы внутриавстрийской политики. Точно так же как я сотрудничал с вермахтом, я сотрудничал с итальянским (т. е. с фашистским правительством Муссолини. - Ю.М.) и венгерским правительствами, причем с ведома австрийского правительства. Это все вещи, относящиеся к политике, которая в мою компетенцию не входила.

Заутер. Но я полагаю, что ваша память вас обманывает, ибо сразу же непосредственно после вторжения Гитлера в Чехословакию вы ведь были в Берлине в генеральном штабе и добивались в генеральном штабе, что вы, однако, отрицаете, получения должности в германской армии. Вы тогда заполнили анкету, в которой собственной подписью заявили о вашей полной преданности великогерманскому рейху и Адольфу Гитлеру, а спустя некоторое время принесли присягу на верность Адольфу Гитлеру.

Лахузен. Само собою разумеется, я поступил точно так же, как поступали все другие, которые в этом положении и в этой должности были переведены из одного органа в другой.

Заутер. Прежде вы сказали, что не ходатайствовали об этом; я же информирован о том, что вы в сопровождении двух или трех других офицеров первым из всей австрийской армии поехали в Берлин и просили начальника генерального штаба Бека перевести вас в германскую армию.

Лахузен. Я очень рад, что вы затронули эту тему, особенно потому, что мне позволено вполне четко обрисовать мою должность. У меня не было необходимости как-либо ходатайствовать о своей будущей должности в германском вермахте. Я был известен с деловой точки зрения своей военной деятельностью, точно так же как был известен австрийский военный атташе в той стране, в которой он аккредитован. Кроме того, я могу без околичностей объяснить, почему я так быстро выдвинулся. Я уже сказал, что моя деятельность в отношении сотрудничества, которая определялась не мной, а вышестоящими австрийскими инстанциями, заключалась в сотрудничестве австрийской секретной службы с другими государствами. Тогда она была направлена против одной соседней страны - Чехословакии, и Чехословакия, хотел бы я подчеркнуть, была первой на очереди после Австрии. Поэтому само собою разумеется, что мой будущий начальник Канарис, который знал меня по моей прежней должности, с деловой точки зрения был весьма заинтересован в моем переходе в его управление. Он приложил к этому усилия, а кроме того, и генерал-полковник Бек".

Постепенно, несмотря на все увертки Лахузена, проявлялась его зловещая суть. Он был фаворитом нацистской иерархии. Как бывший кадровый офицер австрийской королевско-императорской* армии, он в таком лоскутном многонациональном государстве, каким была австро-венгерская монархия до конца Первой мировой войны, приобрел немалый опыт натравливания одной нации на другую. В течение столетий господствующая феодальная каста, к которой принадлежал и Лахузен, извлекала политический капитал из принципа "разделяй и властвуй". К этому добавлялись профессиональные шпионские знания Лахузена в отношении Чехословацкой Республики, Венгрии и Балканских стран. В австрийской федеральной армии он был высшим офицером секретной службы. Без всяких угрызений совести он нарушил присягу своему отечеству и стал верно служить вермахту. Лахузен стал, таким образом, одним из тех первых изменников, которые подрывали силу сопротивления и готовность австрийской армии к обороне и тем обеспечили гитлеровской военной машине беспрепятственное вторжение в Австрию.

Ничего удивительного, что ОКВ в 1938-1943 годах поставило под начало именно Лахузена отдел абвер II, занимавшийся диверсиями, саботажем и "народной борьбой". В этой должности бывший агент дослужился в 1941 году до чина полковника генерального штаба и получил сравнительно редкий орден "Золотой германский крест". После одногодичного пребывания на фронте с 41-м егерским полком, воевавшим против Красной Армии, Лахузен в декабре 1944 года вдруг был назначен начальником "разведывательного бюро" XVII военного округа (Вена). Тогда в главной штаб-квартире фюрера существовал план превратить высокогорную территорию Австрии в "неприступную Альпийскую крепость", перебросить туда важнейшие секретные службы и материалы вермахта, а также эсэсовской СД. В связи с этим Гитлер, как Верховный главнокомандующий вермахта, в январе 1945 года произвел всегда надежного Лахузена в генерал-майоры.

* Австрийский король одновременно являлся императором Австро-Венгерской монархии. - Прим. перев.

ВОЗДУШНЫЙ ШПИОНАЖ

С ЦЕЛЬЮ ПОДГОТОВКИ ВОЙНЫ

Воздушный шпионаж гитлеровского вермахта, который проводился в целях систематической подготовки войны, был тогда по своему характеру, с точки зрения как авиационной, так и аэрофототехнической, невиданным во всем мире. Для осуществления блицкрига гитлеровской Германии нужны были специфические и самые последние данные, добытые в полное нарушение международного права. Ни одна страна в мире не вела перед Второй мировой войной столь интенсивного и всеобъемлющего воздушного шпионажа, как нарушавшая и в этом отношении международное право фашистская Германия. Разумеется, об этом знали кроме непосредственных исполнителей лишь немногие офицеры генштаба, считавшиеся абсолютно надежными. Лахузен принадлежал к их числу. Результаты воздушного шпионажа тоже служили ему для планирования широко задуманного саботажа и диверсионных актов.

"...Эймен. Вы знакомы с полковником Роуэлсом? (английское произношение немецкой фамилии Ровель. - Пер.).

Лахузен. Да.

Эймен. Кто он был такой?

Лахузен. Роуэльс был офицером военно-воздушных сил, полковником авиации.

Эймен. Какова была деятельность эскадрильи особого назначения, в которой он служил?

Лахузен. Он возглавлял специальное авиазвено высотного полета, которое совместно с отделом разведки вело разведывательную работу в некоторых областях и государствах.

Эймен. Вы когда-нибудь присутствовали при его разговорах с Канарисом?

Лахузен. Да, иногда присутствовал.

Эймен. Помните ли вы, о чем шла речь при встречах Роуэльса с Канарисом?

Лахузен. Роуэльс сообщал Канарису о результатах своих разведывательных полетов и передавал ему полученные материалы. Я думаю, что этот материал обрабатывался в I отделе разведки, а именно группой "воздух".

Эймен. Знаете ли вы, над какими территориями производились эти разведывательные полеты?

Лахузен. Они производились над Польшей, затем над Англией и на юго-востоке [Европы]. Точно я не могу сказать, какие области или государства на юго-востоке. Я знаю только, что его подразделение имело разведывательные задания, вело воздушную разведку и базировалось в Будапеште.

Эймен. Лично вы видели некоторые из этих фотографий?

Лахузен. Да.

Эймен. Скажите трибуналу, когда производились эти разведывательные полеты над Лондоном и Ленинградом?

Лахузен. Точной даты я не могу указать... Могу только сказать, что эти разведывательные полеты имели место в указанных районах, результатами их являлись фотографии, которые передавались по назначению...

Эймен. В каком году или в течение каких лет производились эти полеты?

Лахузен. Они производились в 1939 году до польской кампании.

Эймен. Эти полеты держались в секрете?

Лахузен. Конечно, они были весьма секретны..."

И далее:

"Эймен. Были ли вы как сотрудник абвера осведомлены о планах германского рейха вести войну?

Лахузен. В той мере, в какой они касались своими следствиями деятельности управления "Заграница/абвер" или содействия по подготовке [войны].

Эймен. Доходила ли до вас какая-либо информация, недоступная обычным сотрудникам или офицерам в армии?

Лахузен. Да, естественно; это было заложено в существе моей деятельности".

ПРОВОКАЦИЯ, С КОТОРОЙ НАЧАЛАСЬ

ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

Затем Эймен привлек внимание трибунала к тем обстоятельствам, при которых управление ОКВ "Заграница/абвер" осенью 1939 года помогло гиммлеровской Службе безопасности инсценировать нападение переодетых в польскую военную форму эсэсовцев и специально отобранных в концлагерях заключенных на радиостанцию в пограничном городе Глейвице (Гливице), ныне находящемся на территории Польши. Эту провокацию нацистское руководство использовало как предлог для агрессии против Польши, а тем самым - для развязывания Второй мировой войны.

"Эймен. Скажите, это мероприятие как-нибудь специально называлось?

Лахузен. Так, как это записано в дневнике моего отдела, эти мероприятия, которые непосредственно предшествовали польской кампании, получили название "Гиммлер".

Эймен. Объясните трибуналу характер помощи, которую должна была оказать ваша организация.

Лахузен. То дело, по которому я сейчас даю свидетельские показания, является одним из наиболее таинственных дел, которое когда-либо имело место в отделе разведки и контрразведки. Через некоторое время - я думаю, что это было в середине августа, в дневнике можно прочесть точную дату - как отдел контрразведки № 1, так и мой отдел, то есть отдел контрразведки № 2, получили распоряжение доставить польские мундиры и снаряжение, а также удостоверения личности и т. п. для мероприятия "Гиммлер".

Как далее следует из записей дневника отдела, который вел не я, а мой адъютант, распоряжение Канарис получил из оперативного штаба вооруженных сил или из отдела обороны страны. Кажется, при этом упоминалось имя генерала Варлимонта (заместителя начальника штаба oпeративного руководства ОКВ).

Эймен. Знаете ли вы, откуда поступил этот запрос?

Лахузен. Я не могу сказать, откуда поступил этот запрос. Я могу только сказать, как это было получено нами в виде приказа. Мы, начальники соответствующих отделов, призадумались тогда над этим приказом, хотя и не знали, о чем в конце концов идет речь. Имя Гиммлера говорило само за себя. В записях дневника это было выражено тем, что я поставил вопрос: каким образом господин Гиммлер должен получить от нас эти польские мундиры?

Эймен. Кому должно было быть, собственно, послано это снаряжение отделом разведки?

Лахузен. Это снаряжение должно было быть подготовлено и в какой-то определенный день передано представителю СС или СД, имя его упомянуто в официальном военном дневнике отдела.

Эймен. В какое время ваша организация была осведомлена о том, каким образом будет использована эта военная форма?

Лахузен. Истинной цели, которую мы в деталях даже до сего дня не знаем, мы тогда не знали. Однако мы уже тогда имели очень обоснованное подозрение, что дело это нечистое. За это говорило уже само название мероприятия.

Эймен. Вы впоследствии выяснили у Канариса, что же случилось в действительности?

Лахузен. Ход дела был следующий. Как только появилось первое военное коммюнике, в котором говорилось о нападении поляков или польских частей на немецкую территорию, Пикенброк, который держал это коммюнике в руке, зачитав его, сказал: "Теперь мы наконец знаем, для чего нужны были эти мундиры". В тот же день или, может быть, несколькими днями позже - я этого не могу сказать точно - Канарис поставил нас в известность о том, что эти мундиры были выданы людям из концентрационных лагерей, которые должны предпринять военные действия против радиостанции в Глейвице".

Как профессиональный офицер, Лахузен должен был знать, что любое использование военной формы противника противоречит правилам ведения войны. Однако, будучи главарем диверсантов гитлеровского вермахта, он ни минуты не поколебался оказать помощь СД и предоставить ей бутафорию для самой опасной, возымевшей самые тяжкие последствия провокации XX века.

ДИРЕКТИВЫ ЛАХУЗЕНА "ПЯТОЙ КОЛОННЕ"

Перед Международным военным трибуналом Лахузен разыгрывал лишь полупосвященного. Но документы - а некоторых из них в Нюрнберге еще не было - имеют доказательную силу. 23 августа 1939 года, т. е. за девять дней до нападения гитлеровской Германии на соседнюю Польшу, Лахузен как начальник абвера II издал и подписал совершенно секретный документ, размноженный в 120 экземплярах, который ясно показывает, какую роль в действительности играл этот главарь диверсантов в качестве организатора нацистской "пятой колонны" в Польше. Документ хранится ныне в архиве Главной комиссии по расследованию гитлеровских преступлений в Варшаве2. Он свидетельствует об использовании в подрывных и диверсионных целях проживавших в Польше национальных меньшинств, прежде всего немцев-"фольксдойче", а также украинских буржуазных националистов.

На основе этого секретного документа управления ОКВ "Заграница/абвер", дополняющего ранее изданную "Памятку", вновь видны центральное руководство, организация и диверсионная тактика лахузенской подпольной армии в Польше. Сама же "Памятка" была найдена на другой день после инсценированного нацистами "польского" нападения на немецкую радиостанцию в Глейвице у двух военнослужащих германских люфтваффе, самолет которых был сбит в районе Познани3.

ДЬЯВОЛЬСКИЙ СОЮЗ

Для своего войска агентов Лахузен набрал и белогвардейские, контрреволюционные украинские элементы. Этот факт тоже рассматривался Международным военным трибуналом в Нюрнберге.

"Эймен. Что говорилось, если говорилось вообще, о возможном сотрудничестве с украинской группой [националистов]?

Лахузен. Да, Канарису было поручено (причем тогдашним начальником ОКВ [Кейтелем] в виде дальнейшей передачи директивы, которую он явно получил от Риббентропа, поскольку он передал ее в связи с политическими действиями имперского министра иностранных дел) организовать на Галицийской Украине повстанческое движение, целью которого было истребление евреев и поляков.

Эймен. Какие еще имели место совещания?

Лахузен. После этих бесед в рабочем вагоне тогдашнего начальника штаба ОКВ Канарис покинул вагон и имел затем еще один короткий разговор с Риббентропом, который, еще раз возвращаясь к теме "Украина", сказал, что тот должен инсценировать восстание или повстанческое движение таким образом, чтобы все крестьянские дворы поляков оказались объятыми пламенем, а все евреи перебиты".

Однако эти показания Лахузена были слишком общи. Поэтому главный обвинитель от СССР генерал Р.А. Руденко задал Лахузену конкретные вопросы:

"Руденко. Свидетель, я хочу поставить вам несколько вопросов в порядке уточнения. Правильно ли я вас понял, что повстанческие отряды из украинских националистов создавались по директиве германского верховного командования?

Лахузен. Это были украинские эмигранты из Галиции.

Руденко. И из этих эмигрантов создавались повстанческие отряды?

Лахузен. Да. Может быть, не совсем правильно называть их отрядами, это были люди, которые брались из лагерей и проходили полувоенную или военную подготовку.

Руденко. И какое же назначение имели эти отряды?

Лахузен. Это были организации, как я уже говорил, состоящие из эмигрантов Галицийской Украины, которые работали совместно с отделом разведки за границей.

Руденко. Что они должны были выполнять?

Лахузен. Задача их состояла в том, чтобы с началом военных действий выполнять распоряжения соответствующих офицеров германских вооруженных сил, то есть те директивы, которые получал мой отдел и которые исходили от ОКВ.

Руденко. Какие же задачи ставились перед этими отрядами?

Лахузен. Эти отряды должны были производить диверсионные акты в тылу врага и осуществлять всевозможный саботаж.

Руденко. То есть на территории тех государств, с которыми Германия находилась в состоянии войны, в данном случае на территории Польши. А помимо диверсий какие еще задачи ставились?

Лахузен. Также саботаж, то есть взрывы мостов и других объектов, которые в какой-либо степени представляли важность с военной точки зрения. Эти объекты определялись оперативным штабом вооруженных сил".

Позднее в допрос включился также член Международного военного трибунала от СССР генерал-майор юстиции И.Т. Никитченко.

"Никитченко. На каких еще совещаниях давались приказы по уничтожению украинцев и сожжению населенных пунктов в Галиции?

Лахузен. Я должен выяснить, что именно подразумевает генерал под этим вопросом. Относится ли он к совещанию в поезде фюрера в 1939 году, по времени - перед падением Варшавы? По записям в дневнике Канариса, оно состоялось 12 сентября 1939 года. Смысл этого приказа или директивы, исходившей от Риббентропа и переданной Кейтелем Канарису, а затем в краткой беседе еще раз обрисованной Риббентропом Канарису, был следующий: организации украинских националистов, с которыми управление "Заграница/абвер" сотрудничало в военном смысле, то есть в проведении военных операций, должны вызвать в Польше повстанческое движение украинцев в стране. Повстанческое движение должно было иметь целью истребить поляков и евреев, то есть прежде всего те элементы и круги, о которые все время стоял вопрос на этих совещаниях. Когда говорилось о поляках, имелись в виду в первую очередь интеллигенция и те круги, которых называют носителями воли к национальному сопротивлению. Такова была задача, данная Канарису в той связи и которую я охарактеризовал так, как она сохранилась в документальной записи. Идея была отнюдь не убивать украинцев (т. е. украинских националистов - Пер.), а, напротив, вместе с ними осуществить эту задачу, имевшую чисто политический и террористический характер. Это сотрудничество и то, что на самом деле было совершено управлением "Заграница/абвер" и этими людьми (их насчитывалось примерно 500 или 1000 человек), ясно видно из дневника. Это была подготовка к выполнению военной диверсионной задачи.

Никитченко. Эти приказы исходили от Риббентропа и Кейтеля?

Лахузен. Они исходили от Риббентропа".

Здесь уместно вспомнить, что руководимому Лахузеном отделу абвер II подчинялся учебный полк особого назначения "Бранденбург-800". В него был включен батальон "Нахтигаль" ("Соловей"), состоявший из украинских контрреволюционных элементов. В качестве их политического руководителя и офицера надзора подвизался уже упоминавшийся Теодор Оберлендер. После нападения фашистской Германии на Советский Союз его диверсионный батальон "Нахтигаль" вступил в качестве ударного отряда гитлеровской армии во Львов и с 30 июня до 7 июля 1941 года осуществлял жесточайшие погромы, жертвами которых, по приблизительным подсчетам, стали 5 тысяч мужчин и женщин, стариков н детей4. Военные преступления и преступления против человечности офицера абвера Оберлендера были расследованы в 1960 году Верховным судом ГДР, и тогдашний министр ФРГ по делам "изгнанных и лишенных прав" был заочно (хорошо зная свою вину, он не решился приехать из ФРГ на процесс) приговорен к пожизненному заключению в каторжной тюрьме5.

Именно действия бандитов и убийц из батальона "Нахтигаль" доказывают преступный характер многих подобных акций и операций абвера II под руководством фон Лахузена-Вивремонта.

ЛАХУЗЕН ИНФОРМИРОВАЛ

СЕКРЕТНУЮ СЛУЖБУ США

В 1945 году секретные службы США и Великобритании усердно охотились за бывшими руководящими сотрудниками управления ОКВ "Заграница/абвер". Чтобы поставить их перед судом и подвергнуть справедливому наказанию? Ничуть не бывало! Империалисты США и Англии, реакционные группы которых командовали секретной службой этих стран, были озабочены совсем другим: они стремились обеспечить для своих будущих действий овладение тем громадным шпионско-диверсионным опытом и методами использования контрреволюционных подрывных элементов, которыми располагали руководители секретной службы гитлеровской Германии.

Характерный пример тому дает их обращение с главарем фашистских диверсантов генерал-майором фон Лахузеном.

В мае 1945 года Лахузен сдался американцам. Затем его быстро доставили в принадлежащий секретным службам особый центр* западных союзников, находившийся в Бад-Нендорфе (вблизи Ганновера). То, что произошло там, было описано очевидцем в одной нью-йоркской публикации. "Для начала громилы и уголовники из числа военнослужащих, которых английское командование сочло пригодными для выполнения обязанностей лагерных охранников, избили... Лахузена, пинали ногами, выбили ему несколько зубов. Несомненно, человека иного склада подобное обращение побудило бы держать язык за зубами. Однако Лахузен был "офицер и джентльмен" в подлинном смысле этого слова, которым часто злоупотребляют. И хотя в Бад-Нендорфе его били, он решил рассказать то, что знал"6. В действительности же Лахузен просто-напросто боялся за свою жизнь, а потому кое-что порассказал. И это, как доказал мировой общественности Нюрнбергский процесс, было немало, за что защитники подсудимых, главных военных преступников, взяли его в жестокий оборот, подвергнув перекрестному допросу.

Защитник главного военного преступника Германа Геринга доктор юриспруденции Отто Штамер спросил Лахузена: "Вам известно, что Kaнapиc в первые годы войны проводил весьма активные операции, имел диверсионные организации за линией вражеского фронта и сам очень энергично выступал за эти операции?" И Лахузен, само собой разумеется, вынужден был ответить: "Это мне, естественно, известно, и я полностью разъяснил это также и американским властям, интересовавшимся этим вопросом"7.

Однако ни англичане, ни американцы не возбудили дела против Лахузена как против крупного военного преступника. Вскоре его освободили из-под ареста "в благодарность за значительную помощь западным союзникам во время первого Нюрнбергского процесса"8. Одновременно это служило символом практической реабилитации англо-американским обвинением офицеров нацистской секретной службы. Получив австрийскую генеральскую пенсию, Лахузен удалился в горы Тироля. До своей смерти в Инсбруке в 1955 году он продал написанные им мемуары уполномоченному одного из нью-йоркских издательств. При этом весьма ловкий в деловом отношении аристократ за соответствующий гонорар в долларах раскрыл "также и имена, под которыми живут некоторые его бывшие шпионы, осуществлявшие шпионаж и диверсии в союзнических странах, причем в большинстве случаев имена этих лиц должны были продолжать сохраняться в тайне"9.

Многокилограммовые мемуары генерал-майора секретной службы фон Лахузена в 1958 году были опубликованы в США лишь отрывками и притом столь ловко, что реактивизировавшимся тем временем бывшим нацистским агентам это уже не грозило никакой опасностью. Уже во введении говорилось: "Эта книга рассказывает только об операциях против англосаксонских стран - Соединенных Штатов, Великобритании и в одном случае - Южно-Африканского Союза. Но военный дневник (Лахузена. - Ю.М.) демонстрирует, что весь мир, начиная от Центральной Азии, затем России (имеется в виду СССР. - Ю.М.) и Западной Европы и кончая Мексикой и Южной Америкой, представлял собой то поле битвы, на котором Канарис и фон Лахузен проводили свои операции"10.

Сокращениями текста Пентагон старался добиться того, чтобы мемуары Лахузена не заставили ни одного бывшего агента гитлеровской Германии, находившегося теперь на службе какого-либо государства НАТО, бояться его показаний

Однако англо-американские попытки оградить фашистских шпионов и диверсантов от заслуженной кары провалились: советским войскам в плен попал полковник Эрвин Штольце, много лет являвшийся заместителем Лахузена как начальника отдела абвер II в управлении ОКВ "Заграница/абвер". Находясь как военный преступник под следствием, Штольце дал подробные показания.

ГИТЛЕРОВСКИЙ ДИВЕРСАНТ № 2

СХВАЧЕН В ШТАТСКОМ

31 мая 1945 года, спустя всего каких-нибудь три недели после безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии, поднял руки вверх некий германский офицер, переодетый в штатское. Два советских офицера 2-й гвардейской танковой армии обнаружили в развалинах дома гнездо диверсантов. У полковника секретной службы Эрвина Штольце не оказалось выхода, и его тщательно подготовленная борьба в подполье закончилась, так и не начавшись. Ни полный набор искусно подделанных личных документов, ни назубок выученная легенда, ни штатская одежда не смогли ввести в заблуждение опытных офицеров советской военной контрразведки. Итак, заместитель Лахузена, иначе говоря, гитлеровский диверсант № 2 был взят.

Кто такой был, собственно говоря, этот Эрвин Штольце, родившийся в 1891 году в Берлине? Несмотря на безоговорочную капитуляцию командования вермахта, он все еще не хотел кончать свою подрывную деятельность.

В его показаниях можно прочесть: "Во время войны 1914-1918 гг. я был солдатом на фронте, артиллеристом. В области разведывательной службы полный профан, знал только о таких методах, как разведгруппы, допрос военнопленных и перебежчиков. В послевоенное время продолжил прерванное войной обучение и надеялся закончить учебу зимой 1922/23 г. на те сбережения, которые удалось сделать, работая продавцом в магазине канцелярских принадлежностей и одновременно служащим в магистрате Шарлоттенбурга. Инфляция превратила эти планы в иллюзию. В то время НСДАП в Северной Германии начинала крепнуть, и в январе 1923 года мне было предложено место партийного функционера в курортных городах на побережье Балтийского моря, но я отказался. Служба трудоустройства бывших офицеров в марте 1923 года, после моего отказа от различных других работ - страховым агентом, коммивояжером и т. п., - предложила место в министерстве рейхсвера. Его (при организационном отделе) я, однако, не получил, а при содействии этого отдела мне в середине апреля 1923 года была предложена работа в абвере. Я думал, что попаду в отдел, который занимается отражением вражеских проникновений на территорию рейха, и был очень удивлен, обнаружив, что это - отдел военной разведки".