Ответная любовь

Глава 12

Венчание произошло через месяц в церкви, рядом с которой находилось кладбище. Джо, сияя от гордости, передал невесту жениху, а после церемонии Ди положила по букету лютиков на могилу матери и Сильвии.

Несколько товарищей Марка из эскадрильи пришли на небольшой прием, устроенный у них дома. В эти дни враг терпел поражение за поражением — победа была не за горами.

Ди разговорилась с Харри, симпатичным веселым парнем и лучшим другом Марка.

— Будь я проклят, если когда-нибудь думал, что Марк сможет найти женщину, которая будет терпеть его! — смеясь, сказал он.

— В моем роду женщины всегда отличались завидным терпением и даже, более того, любили пострадать, — поддержала она его шутливый тон.

— Тогда вам, можно сказать, повезло… Надо же, вы только посмотрите на него! — Он показал на маленького мишку, сидящего на полке. Это был Чокнутый Бруин, которого Ди принесла сюда, чтобы он тоже мог стать свидетелем праздника.

— Марк выиграл его для меня на ярмарке, — сказала она.

— У Марка был такой же, но только в клетчатой юбочке.

— Ты не шутишь? — спросила она изумленно.

— Нет. Конечно, это было давно, игрушка сгорела тогда вместе с самолетом.

— Марк брал его с собой в самолет?

— Да, но только не говори ему. Это был его секрет, что-то вроде талисмана.

Кто-то позвал Харри, и он ушел, оставив Ди одну с ее мыслями. Оказывается, Марк так дорожил ее подарком, что брал его с собой в полеты!

— Эй, ты где? Ди!

Это был Марк — невероятно красивый, такой, каким она и мечтала увидеть его на их свадьбе.

— Что это за идея бродить тут в одиночестве? Все хотят сказать свои тосты.

— Иду, иду.

— Все в порядке? — спросил он, вглядываясь в ее лицо.

Она подарила ему сияющую улыбку:

— Конечно.

— Не жалеешь, что вышла за меня?

— Я никогда не пожалею, что вышла за тебя, — сказала она, нежно касаясь пальцами его лица.

Его гордость, что он скоро станет отцом, была беспредельна. Марк был дома каждый вечер, что делало Ди объектом зависти ее подруг. Ди знала, что ей повезло, и только упрямство заставляло ее пытаться найти какие-то признаки, что она значит для него больше, чем просто мать его ребенка. Что он женился на ней не только для того, чтобы найти убежище для своей исковерканной жизни.

Наконец, настало время уходить в декретный отпуск. В ее последний день на работе устроили небольшую вечеринку с речами и поздравлениями ото всех работающих с ней медсестер, старшей сестры и даже доктора Ройса, который нашел время, чтобы заглянуть к ним. Когда он произносил свою речь, Ди заметила появившегося в дверях Марка. Его лицо выражало неприязнь, почти враждебность.

— Я вижу, ваш муж уже приехал за вами, — заметил доктор Ройс. — Забирайте ее домой, сэр, и постарайтесь получше о ней заботиться. Помните, она очень много значит для нас.

Улыбка Марка была похожа на гримасу.

— Мне не нужно напоминать, чтобы я заботился о своей жене, — сказал он так, чтобы только Ди и доктор Ройс могли слышать его. — Ты готова ехать?

Он отвез ее домой на подержанной машине, которую купил в день их свадьбы.

— Тебе лучше пойти лечь спать, — сказал он, когда они вошли в дом.

— Мне хотелось бы поужинать.

— Но потом сразу в постель. Тебе нужно побольше отдыхать. Я твой муж и должен следить за твоим здоровьем.

— Скажи, Марк, ты хотел… ты действительно хотел жениться на мне?

— Не притворяйся, что этого не знаешь.

— Я этого не знала… Почему тогда ты просто не сделал мне предложения?

— Потому что я не имел права. Какие у меня были перспективы? Я не мог предложить тебе ничего, кроме искалеченного тела, нагруженного ночными кошмарами. Но если бы ты забеременела, то тогда это был бы мой долг — жениться на тебе. Ты сердишься?

— Марк, неужели ты не понимаешь? Я хотела выйти за тебя, но, поскольку ты не собирался делать мне предложения, я решила забеременеть.

— Что?

— О, милый, это просто какое-то безумие! Мы оба хотели пожениться, и оба пытались заставить друг друга это сделать.

Последние слова просто потонули в его смехе.

— Иди ко мне, — с трудом выговорил он. — Иди ко мне…

Переполненная счастьем, она прильнула к нему.

После стольких лет работы и бесконечных дежурств было так приятно позволить ухаживать за собой двум внимательным мужчинам! После обеда Ди садилась в кресло и поднимала повыше ноги.

Она уже задремала, когда раздался звонок. Открыв дверь, она увидела Харри Франка, который был гостем на их свадьбе.

— К сожалению, Марка нет дома, — сказала она. — Он чинит машину в гараже ее хозяина.

— Это не страшно. Я просто хотел передать вот это. — Он протянул ей большой конверт. — Похоже, тогда нашли не все его вещи. Вот здесь остальное… Ну а сейчас, извини, я спешу.

Он поцеловал ее в щеку и ушел.

Конверт был не запечатан, и Ди высыпала его содержимое на стол. Там были два носка из разных пар и несколько отдельных страничек с записями его дежурств. Просматривая их, Ди нашла письмо, которое было адресовано ей, но так и не отправлено:

«… Ты была права, разорвав нашу помолвку. Я не тот человек, который тебе нужен…»

Нотка смирения тронула ее. Что-то вроде этого он говорил в больнице, но это было написано раньше. Значит, еще тогда под маской легкомысленного балагура он уже был не таким?

Со стороны гаража доносилось позвякивание инструментов — там работал Джо. Скоро должен был прийти и Марк. Собрав все в конверт, Ди поднялась к себе в комнату и закрыла дверь. Зная, что ее здесь не потревожат, она продолжила чтение письма.

«… Этот Чокнутый Бруин все еще у тебя? Позволь ему иногда напоминать обо мне; пускай даже это будут те вещи, которые тебя раздражали… казалось, не мог понять, когда ты хотела остаться одна…»

«Но я никогда не хотела, чтобы ты оставил меня одну, — подумала Ди с горечью. — Мне всегда хотелось, чтобы тебя в моей жизни было больше, а не меньше».

Письмо становилось все более несвязным. Было видно, что к нему часто возвращались, чтобы так никогда и не закончить.

Ди легла на кровать, пытаясь осмыслить свое новое открытие. Ее сердце было тронуто. Она нашла уязвимого мужчину, а не самоуверенного говоруна, каким он пытался представить себя миру. Это был ее Марк, ее замечательный Марк, который все еще не мог быть с ней до конца откровенен. Это письмо так и не было отправлено. Она закрыла глаза, пытаясь представить себе, как он мог выглядеть, когда писал его. Шептал ли он ее имя?

— Ди… Ди…

Она открыла глаза и увидела Марка, сидящего рядом с ней на постели.

— Я просто задремала, — сказала она, заметив его встревоженный взгляд. Потом подняла руку с письмом. — Харри принес еще кое-какие твои вещи, и оно было среди них.

— Так, значит, вот что случилось с письмом. Столько вещей пропало, включая и маленького мишку…

— Харри сказал, что ты брал его с собой в самолет. Наверно, он был с тобой и тогда, когда тебя сбили… Хотелось бы мне, чтобы ты сам это сказал.

Он молча взял из ее руки письмо. Его лицо как-то сразу осунулось и постарело.

— Наверно, мне не стоило его читать, — пробормотала Ди. — Ты ведь не хотел, чтобы я его увидела, да?

— Не тогда. Я даже не знал, как посмотреть тебе в лицо. Так много было всего, что я хотел бы объяснить, но я не мог найти слов. — Марк горько усмехнулся. — Я был зол. Ты ушла, и для меня это был шок. Моя гордость была уязвлена. Письмо было попыткой сказать это, но сама видишь, что получилось… Наверно, это хорошо, что я его не отправил.

— Не значит ли это, что ты жалеешь, что мы вместе?

— Как тебе пришло в голову спросить такое? — сказал он, кладя руку на ее живот. — Все, что теперь имеет для меня значение, — здесь. Вся надежда, вся любовь, вся жизнь.

С каждой неделей новости с фронта становились все более обнадеживающими. Марк не терял связи с товарищами из эскадрильи, поэтому всегда знал самые свежие новости.

Оба, и Марк, и Джо, смотрели за Ди, как два сторожевых пса.

— Пап, не суетись, еще пару недель точно ничего не случится.

— Так вот, запомни — когда это случится, я собираюсь быть здесь! Пока, детка. Береги себя.

И Джо ушел.

Ди устроилась перед окном, чтобы заняться шитьем — приятной домашней работой, но через час она уже знала, что была не права. Боль подкралась к ней изнутри, становясь все сильнее и сильнее. Она закричала. Марк прибежал из гаража.

Всю дорогу до больницы она старалась не терять надежды. Ее срок пришел. Через несколько часов она увидит Марка, держащего на руках его ребенка, их глаза встретятся, и связь между ними станет еще крепче.

Но когда они приехали в больницу и ее положили на каталку, она уже знала, что что-то не так. Боль стала нестерпимой, кровь хлынула из нее сплошным потоком.

— Он умер… — шептала Ди. — Мой ребенок умер…

— Мы сделаем вам переливание, — сказала медсестра. — Не теряйте надежду.

Но Ди сама была медсестрой. Она знала правду.

— Нет, — простонала она. — О боже, нет!

Марк женился на ней из-за этого ребенка, надеясь найти пристанище для своего израненного сердца. А она его подвела…

— Нет, — шептала она. — Нет… спасите ребенка…

Потом перед ее глазами все потемнело.

Для Марка время ожидания казалось бесконечным, но худшее было впереди. Когда в коридор вышла сестра, ее лицо выражало сочувствие.

— Плохо, да? — спросил он дрогнувшим голосом.

— К сожалению, ребенка спасти не удалось.

Он закрыл глаза и прислонился к стене, чувствуя боль за свою жену. Она так много страдала, и все напрасно…

— Но с ней все в порядке? — спросил он хрипло.

Последовавшее за вопросом молчание привело его в ужас.

— С ней все в порядке?! — почти закричал он.

— Мистер Селлон, мне придется быть с вами откровенной. Ваша жена потеряла очень много крови. Мы делаем все возможное, но не все идет хорошо. Вы должны быть готовы…

— Нет! — закричал он в отчаянии. — Этого не может случиться. Я не могу этого допустить. Вы не понимаете. Она не может уйти… когда она так нужна мне… она обещала… — Дыхание его было тяжелым, как после бега. — Я хочу видеть ее.

— Конечно.

Сестра отступила в сторону, пропуская его в палату.

Сначала он не мог поверить, что женщина, лежащая на постели, была Ди. Его Ди всегда была наполнена жизнью и энергией, а эта женщина лежала абсолютно неподвижно, даже дыхания ее не было слышно.

— Милая, очнись, — зашептал он. — Посмотри на меня, поговори со мной.

Никакого ответа — ни звука, ни движения.

— Тебе нужно выслушать меня, — продолжал Марк, не желая отступать. — Я знаю, ты можешь меня слышать, потому что…

Он остановился, поймав себя на том, что говорит слова, которых сам не понимает.

Откуда он может знать это? И тем не менее он знал.

Однажды, когда темнота уже готова была поглотить его, он услышал эти слова, и они помогли ему вернуться. И теперь он мог надеяться только на них.

— Ты слышишь меня? — спросил он, словно эхом откликаясь на звучащие внутри него слова. — Может ли мой голос проникнуть в тебя? Пожалуйста, выслушай меня. Есть так много всего, что я должен тебе объяснить… — Он перевел дыхание. — Я никогда не говорил о своей любви, потому что не знал как, но теперь я должен сказать, потому что, возможно, это мой последний шанс. Мне кажется, что я полюбил тебя с самого начала. Помнишь, как легко нам всегда было разговаривать? Может быть, поэтому я так и не мог сделать предложение Сильвии. Она была очень красива, но в тебе… в тебе было что-то особенное, хотя я и не совсем это понимал… — Марк прижался головой к ее груди. — Поговори со мной, — молил он. — Вернись ко мне. Я так люблю тебя. Я никогда никого больше не смогу полюбить.

Он говорил и чувствовал, словно двери открываются внутри его сознания, и он знал, что эти слова были не его, что они были когда-то сказаны ему. До этого момента он не догадывался о ее любви, но теперь его любовь смогла откликнуться на ее чувство.

Все самое ценное было связано с этой женщиной, что лежала сейчас в его объятиях и в любой момент могла от него уйти. Он сделал только одно, что было в его силах, — прижался губами к ее губам, пытаясь передать в этом молчаливом послании всю свою любовь и свою нежность к ней.

— Чувствуешь ли ты, как моя любовь стремится к тебе? — пробормотал он, повторяя слова, что, как теперь он знал, были ее словами, сказанными когда-то ему. — Она твоя, если ты хочешь этого.

Ее глаза открылись.

— Это правда? — прошептала она. — Это действительно правда?

— Это правда. Это более чем правда. Ты единственная для меня. И так было всегда.

— Тогда мне больше ничего не остается, кроме как выздороветь, — с трудом улыбнулась Ди.

Месяцы, которые последовали за этим, были смесью печали и радости — печали из-за нашего умершего ребенка и радости, что мы, наконец, нашли друг друга. Все было и привычным, и знакомым, и в то же время новым.

Ты стал еще более внимательным.

Я помню 6 июня — начало высадки войск в Нормандии, когда армия союзников снова вступил на континент. Теперь уже никто не сомневался в победе. Официально война закончилась только в следующем году, но тот день был началом конца, и все это чувствовали — люди выходили на улицы и, держась за руки, пели, с надеждой встречая будущее.

Мы тоже были там, пытаясь присоединиться к общему ликованию. Я уже приготовилась ради тебя сделать соответствующее лицо, но, когда я подняла глаза, я увидела, что ты смотришь на меня с выражением такой любви и заботы, что я почувствовала себя ближе к тебе, чем когда-либо. В эту ночь моя радость была связана не только с приближением конца войны.

Какое-то время мы боялись, что я не смогу больше иметь детей, — я никогда не забуду, как нежно ты уверял меня, что тебя это не беспокоит, пока у тебя есть я, — но потом я обнаружила, что снова беременна, и через положенный срок у нас появилась Лилиан. А на следующий год — и Терри. Ты бы ни за что не признался, как ты горд, что у тебя есть сын.

Но счастье никогда не бывает безоблачным. На следующий год родилась Полли. Она была твоей любимицей — наверное, потому, что была очень похожа на меня. Когда она неожиданно умерла накануне своего первого дня рождения, я думала, что ты этого не переживешь. Мы никогда не говорили об этом, просто крепче обнимали друг друга.

Со временем твое здоровье улучшилось. К тебе вернулась твоя прежняя сила, и отец сделал тебя своим партнером. Становясь старше, он все меньше проводил времени в гараже, помогая мне смотреть за детьми, поэтому я решила вернуться к работе в больнице. Тебе, конечно, это не очень понравилось. В те дни было принято, что жена и мать оставалась дома, но ты сказал, что я могу делать все, что считаю нужным.

Я думаю, помогло еще и то, что доктор Ройс, наконец, женился — на своей коллеге, которая была на двадцать лет его моложе.

Как только я начала работать, ты никогда больше не заговаривал об этом, никогда не жаловался, даже помогал мне по дому.

Какое-то время нас стало пятеро в нашем маленьком доме — тесновато, но мы были счастливы, и, когда умер папа, нам всем его очень не хватало. Мы видели, как росли наши дети, как они выросли, как начали жить своей жизнью. А потом мы остались одни…

Некоторые родители чувствуют себя потерянными, когда дети покидают их гнездо, но ты сказал, что у нас это скорее похоже на еще один медовый месяц. Нам было за сорок, но ты оказался прав.

Что за время у нас было! Мы даже подумали, уж не съездить ли нам в свадебное путешествие, которого у нас никогда не было, но, в конце концов, мы просто закрыли двери и провели свой медовый месяц дома.

Потом мы снова, некоторым образом, стали родителями. Лилиан родила Пеппе как раз тогда, когда уже собиралась вернуться на работу, и была рада, что мы предложили свою помощь. Мы смотрели за Пеппе, пока она не пошла в школу. А когда она стала подростком, то снова забрали ее к себе, потому что они с Лилиан просто не могли без скандалов ужиться в одном доме. И теперь она снова у нас, наша «дочка», которая заботится о нас и понимает нас лучше, чем кто-либо.

Я рассказала ей о нашем домашнем медовом месяце, и ее это возмутило. Она сказала: «Какой же это медовый месяц, если вы никуда не уехали?» Велела нам съездить в Брайтон, как мы когда-то и собирались. Возможно, она права. Или уже поздно? Но нам так много всего удалось сделать, так неужели мы этого не сможем? О да, мы сможем. Мы сделаем еще один наш последний бросок.

— Ты сошла с ума, — сказала Лилиан.

— Нет, это они сошли с ума, — рассмеялась Пеппе. — Но почему бы им себе этого не позволить?

— В Брайтон? В их возрасте?

— Они не будут гонять на мотобайках и прыгать с трамплина, просто походят и посидят на солнышке. Я поеду с ними и доставлю их обратно в целости и сохранности. Я обещаю.

Через неделю она отправилась вместе с Ди и Марком на морской курорт, в путешествие, которое максимально было приближено к тому, что они сами когда-то планировали. Они завтракали на террасе возле моря и проводили день, гуляя по набережной или сидя на берегу в шезлонгах. В это время Пеппе отходила в сторону, чтобы дать им возможность побыть одним, но не теряя их из виду — на тот случай, если она вдруг им понадобится.

— Я вам завидую, — сказала она однажды. — Это так прекрасно, что вы вместе.

— Когда-нибудь это будет и у тебя, — сказала Ди. — С тем самым, единственным.

Пеппе замотала головой:

— Нет. Только не сейчас! Лет на десять я с этим покончила.

— Ты что, так и собираешься провести свою жизнь? Отвернувшись от любви? Нет, мы не можем позволить, чтобы ты угробила свою жизнь! У меня есть для тебя план, моя девочка. Я оставлю тебе все мои деньги, но только при условии, что ты получишь достойное образование с возможностью сделать хорошую карьеру.

— Но, бабуль, мне сейчас не до этого…

— И не спорь со мной! Мы решили это вместе с дедушкой. У нас был замечательный брак. Мы хотим, чтобы и твоя жизнь была так же наполнена, как и наша. Дай нам возможность почувствовать, что мы сделали все, что могли, чтобы помочь тебе, и тогда мы навсегда останемся частью твоей жизни.

— Вы и так всегда будете ее частью. Вы это знаете.