Падение полумесяца

Глава 9

Рим, сентябрь 1497 года.

— Не-на-ви-жу… — простонала Бьянка, растекшаяся по креслу на манер амёбы или иного простейшего. — Я так своих врагов не ненавидела, как сейчас собственное тело, творящее со мной нечто совсем непотребное.

— Хи-хикс, — не удержалась от смешка Лукреция, сейчас стоящая позади этого самого кресла и разминающая плечи своей лучшей подруге, замученной неприятными побочными эффектами беременности.

— И она ещё смеётся, — у моей подруги не было сил даже на то, чтоб как следует наорать на сестрёнку, потому и звучали слова не слишком-то убедительно. — Вот окажешься в моём положении, я на тебя посмотрю.

— Только после свадьбы, а она не раньше крестин твоего ребёнка. И ещё немного подождать, когда Крестовый поход закончится и вообще…

— Гр-р-р! — рыкнула Бьянка, но тут же вновь расслабилась. — Но больше никогда и ни за что. Знала бы, что будет так плохо и главное, так постоянно плохо… Не хочу такого больше.

Вот смотрю на девичьи страдания одной и попытки отвлечь другой и понимаю, чтодаже такие вот не совсем мажорные нюансы бытия не вызывают никакого отторжения. Обе — что Бьянка, что Лукреция — реально стали одними из самых близких людей в этом мире. А скоро и другие должны подойти. Наверное, если кое-кто проснётся раньше обычного, другие же с навалившимися делами разберутся в сжатые сроки. Впрочем, настоятельной необходимости встречаться именно здесь и именно сейчас банально нет. Вот вообще нет, потому как, несмотря на множество важных событий в окружающем мире, тут, в замке Святого Ангела и в Риме вообще, успел образоваться не то что островок спокойствия, скорее глаз урагана. Тот самый, вокруг которого хаос и разрушения, а внутри — тишина и благодать.

Разрушения. К счастью, они никоим образом не относились ни к Италии, ни к даже какой-либо из нормальных европейских стран. Ну не считать же, право слово, Европой эту долбанную Османскую империю, которая как раз и скрипела, готовясь развалиться под действием настоящего не ветра даже, а урагана надвигающихся перемен. Давление снаружи. Давление изнутри. В общем, империя вот-вот должна была разорваться на части, аки тот хомячок под действием капли никотина.

— А вот ты что скажешь? — ткнула в мою сторону пальцем Лукреция. — И перестань с видом античного философа взирать на Тибр, Рим и даже не те облака, которые к нам отношения не имеют.

— Что тут вообще можно сказать? Тут решать исключительно Бьянке — нужна ли ей вторая беременность и если да, то когда именно. У неё и эта ещё не завершилась. Хотя… Восьмой месяц — это уже такой срок, когда роды могут начаться в любой момент. Не хотелось бы раньше времени, конечно, но исключать ничего нельзя. А потому… Сестрёнка, ты уж постарайся оградить нашу подругу от любых переживаний, хлопот и тем более телесной активности. Знаю я её, она больше иного скучает по возможности проводить учебные схватки. И не возражай! — это я уже обращался к Бьянке. — Думаешь не вижу, с какой завистью смотришь на то, как наши гвардейцы и рыцари-храмовники тренируются.

— Мне только смотреть и остаётся. Скорее бы уж!

— Тут торопиться не стоит. А раздражительность и желание чем-либо себя занять… Политика тебе в помощь. Если, конечно, нет желания заняться чем-то более мирным.

— Лучше уж политика, — проворчала неугомонная герцогиня Форли. — Так приятно читать донесения о происходящем в Османской империи. И как надоели эти Палеологи, всё ноющие и выпрашивающие больше того, что ты им уже обещал. И вообще, можно было не обещать. Они же враги, ты сам говорил!

Вздыхаю, понимая, что тут уж чисто эмоции беременной женщины. Понимала это и Лукреция, что сейчас помогла Бьянке встать, а там уже наша подруга медленно подошла ко мне, стоящему близко к краю балкона. Мда, здешние балконы не чета привычным мне там, на стыке тысячелетий. Этот размером с небольшой зал, много чего и кого поместиться может.

— Враги, спору нет, — отвечаю на прозвучавший вопрос… в очередной раз. — Только и врагов использовать можно, а порой и вовсе крайне желательно. Греция, будь она неладна. Ну или Морея, если пользоваться привычным именно Палеологам названием. Мне эта хвороба и задаром не нужна, а пускать туда тех же Трастамара значит подвергать их ненужному риску подхватить ту самую византийскую заразу. Пусть лучше прогнившие до глубины своих душ Палеологи показывают миру, что есть Византия и почему ни при каком условии не стоит ровняться на этот пережиток отнюдь не славного прошлого.

Молчит Бьянка, мысли в голове гоняет. Разум то у неё работает, просто сейчас шквал гормонов мешает самым непредсказуемым образом, вот и приходится аккуратно воздействовать. Искренне надеюсь, что у Лукреции подобных проблем не будет. Очень надеюсь, да и основания для этого имеются. Характер у сестрёнки куда более выдержанный, держать себя в руках умеет и вообще старается не допускать любого вида срывов, чем бы они ни были вызваны.

Что до Софьи Палеолог и её стремление хапнуть для своей семейки хотя бы Морею-Грецию — так тут всё было именно так, как я говорил Бьянке. Идея Третьего Рима штука серьёзная, её просто так в слив не спустить. С идеями пушками не борются? Не совсем так. Можно и пушками, только борьба в таком случае оказывается долгой, очень кровопролитной и далеко не во всех случаях у двинувшихся по такому пути хватает решимости пройти до конца. У меня-то хватит, но здесь стоит вспомнить об эффективности и понесённых затратах. Вот последние — материальные, духовные, временные — мне как раз категорически не нравятся в одной конкретно рассматриваемой ситуации. Слишком уж крепко и во многих высокопоставленных головах засела мысль устроить очередную реинкарнацию Византии со всеми её «милыми» особенностями. Всех «причастившихся» к подобным замыслам вычистить практически нереально, да к тому же многие заблуждаются вполне себе добросовестно, что есть реально смягчающий фактор. Устрани Палеоголов, выпавшее знамя вполне могут перехватить те же Ягеллончики или кто-то ещё калибром поменьше.

Нужно ли мне такое? Однозначно, нет. Пускай лучше исконно византийская династия продолжит ненадолго прервавшееся фрик-шоу, показывая, что византийство по сути есть лишь немного припудренная и подкрашенная азиатчина, а последнюю в Европе уже как следует научились распознавать и любовь к подобному мало кто испытывает. Уж в Испании так и вовсе никто, слишком свежи воспоминания о мавританских пакостях, что длились сотни лет.

Упс! И это я про дела не политические, а совсем даже кулинарные. Бьянка, решившая позавтракать на свежем воздухе, заказала то, от чего я бы удивился, но привык за последние недели. Поскольку в такие периоды женщины порой приобретают — временно, к огромному облегчению их близких — весьма странные вкусовые пристрастия, конкретная ситуация исключением не стала. Подругу неслабо так пробило на два продукта — апельсины и запечённых в собственных раковинах моллюсков. Вот и сейчас завтрак состоял из уже очищенных цитрусовых и источающих весьма радующий аромат моллюсков, запеченных с добавлением трав прямо в собственных раковинах. И всё. Ах да, ещё сок свежевыжатый… апельсиновый опять-таки.

Если я относился к подобному меню с пониманием, то вот Лукрецию аж передёрнуло от такого сочетания… в очередной раз. Апельсины она тоже любила, к моллюскам, в том числе запечённым, относилась приемлемо. А вот сочетание, да чуть ли не вприкуску — вот это заставляло её душу заходиться в безмолвном крике. Забавно было наблюдать за этим. И критиковать свою самую-самую близкую подругу не могла, но и смотреть порой оказывалось выше сил. Этакое постоянное душевное борение.

Завтрак так завтрак. Я, к слову сказать, от фруктов с дарами моря точно отказываться не собираюсь, хотя и не вприкуску. А соки… Не-а, не в настроении. Лучше уж чая, пускай и не горячего, поскольку сентябрь в Риме месяц ни разу не осенний. Да-да, я не оговорился, именно чай — привычный напиток для меня, а вот тут он был этакой диковинкой. Но я то знал, где он выращивался изначально, а значит за минувшие годы вполне мог организовать доставку в Италию как собственно немалого запаса чайного листа, так и некоторого количества материала для выращивания. Выращивания, да… Италия, понятное дело, несколько не тем климатом обладает, но в оранжерейном варианте и не такие капризные растения могут существовать. Для личного потребления хватит, а там… Взятие Египта и планы участия в колониальной экспансии в направлении Индии как бы недвусмысленно намекало, что в среднесрочной перспективе Италия получит и вполне пригодные земли для выращивания чайного куста.

Где у нас чай, там и кофе нарисутеся. Я ни разу не любитель сего напитка, но было бы глупо забывать о нём, зная потенциал и почти повсеместную распространённость в будущем. В пределах Аравийского полуострова кофе уже был вполне себе распространён, а значит приобрести этот товар не являлось проблемой. Следовательно…

Впрочем, кофе сейчас на столе не было. Никому — ни мне, ни близкому кругу — не нравился этот горький напиток, к тому же отдающий этакими нотками гари. Чай же… тут горечь меняя ярко выраженная, да и даваемая напитком бодрость, особенно с утра пораньше, была должным образом оценена. Ещё одна привычка, принесённая из иного времени/реальности, пустившая корни и уже начавшая распространяться. Мода, она ведь штука такая, заразная. Если аристократия видит, что коронованные особы пьют некий новый напиток, то по любому, хотя бы из любопытства, но потянутся. Кому-то понравится, кто-то просто понтов ради будет пить, пускай чисто на публике, внутренне плюясь от ни разу не устраивающего вкуса. А через пару-тройку лет, вот нутром чую, чай прочно войдёт в меню высших слоёв итальянского и не только общества. Дальше же будем посмотреть. Как по поводу торговли, так и относительно выращивания в промышленных масштабах на подходящих землях.

— Так на что ты рассчитываешь с Османской империей? — оживившаяся Бьянка истребляла моллюсков с апельсинами и не забывала про пищу духовную. — Когда и куда направятся войска?

— Сначала насчёт когда. Вот добьётся мой троюродный братец от Людовика XII его сюда приезда, тогда, получив известие, прочих монархов созовём в наш древний и славный Вечный город. Закрепить, так сказать, уже полученные результаты и договориться о раздроблении и частичном разделе того, что сейчас называется Османской империей. И не только это, а ещё дальнейшее продвижение на восток. Индия там и прочие близлежащие земли, да и про Африку забывать не стоит.

— Раздел мира, словно спелого яблока, — усмехнулась Лукреция.

— Не напоминай! Меня от одной мысли о яблоках мутит, — запротестовала Бьянка. — Вот раньше с удовольствием, потом, надеюсь, тоже. А сейчас если даже представлю этот запах… Ох.

Мда, неудачную аналогию сестрица подобрала. Без задней мысли, конечно, но подруге от этого ни разу не легче. Ничего, сейчас оклемается, я и продолжу. Ага, уже можно.

— Тут главное никого сильно не обидеть, не ущемить, особенно учитывая то, что Новый Свет уже как бы того, разделен между нами, Испанией и Португалией. Зато Африка с Индией и иными известными уже в какой-то мере землями — это ещё только предстоит поделить. Правильно поделить, разумеется.

— Недовольных буде-ет!

И ведь не поспоришь с Лукрецией. Будет, да ещё как. Но это если не иметь в рукаве целую подборку краплёных карт вкупе с возможностью извлекать и использовать оные в любой момент, не особенно то и опасаясь получить по морде канделябром, как обычно поступают с подловленными на горячем шулерами. Я, конечно, не был таким уж большим спецом в географии и прочей геологии, но тут должно было хватить и основ. Сейчас самыми важными и нужными считались сельскохозяйственные земли, но с учётом стремительно двигающегося в нужном направлении — и пинаемого опять же — прогресса совсем скоро они станут куда менее значимыми, уступив место зонам, где можно добывать уголь, разного рода металлы, нефть и прочие важные штуки. И это лишь один из факторов, который известен заранее. Отсюда вырисовывается довольно простая стратегия — отдавать кажущееся ценным сейчас и вцепляться во внешне неказистые, но на деле принципиально важные клочки земли. Вот как всё это обосновать — тут надо серьёзно подумать. Хорошо хоть не в одно рыло теперь это делать, есть с кем посоветоваться.

— Без них никуда, — соглашаюсь с сестрой. — Да и однозначно избежать конфликтов не получится. Нам очень повезёт, если сумеем разделить участки влияния хотя бы приблизительно, наметить направления экспансии, чтоб потом локтями не толкаться с печальным результатом. А то передерёмся, не дай боги, на радость нашим общим врагам, потом локти себе кусать будем.

— Главное себя не обидеть.

— Вот насчёт этого, Бьянка, можешь не волноваться. Не обижу. А особо склочным напомню печальные примеры из истории, в частности, испанской, когда Кастилия, Арагон, Барселона и прочие увлечённо грызлись друг с другом, а мавры пожинали плоды чужих распрей. Примеры не самого отдалённого прошлого, должно пронять до глубины души.

— Особенно если наш отец выступит с зажигающей души проповедью.

Киваю, соглашаясь с Лукрецией. Родриго Борджиа, он и впрямь большой мастер слова. Но не только он, есть и ещё кое-кто, ядовитый как сотня змей и мудрый как десяток сфинксов. Макиавелли, чтоб его Ктулху возлюбил, в том числе прямо в мозг! Уж этот хитрован в состоянии так прополоскать чужие мозги, что бедные их обладатели и сами толком не поймут, как согласятся со всем или почти со всем им предложенным. Другое дело, что надо будет в очередной раз предложить этой персоне нечто для него важное и интересное. Но это опять же терпит, времени до планируемого сбора государей всея Европы ещё предостаточно.

Стоп! А ведь де-факто в Риме планируется собрать нечто вроде… ООН в европейском формате. Разумеется, без всяких там цивилизационно посторонних, ибо «Запад есть Запад, Восток есть Восток и с мест они не сойдут…» Внутри же родственных по крови и духу народов к общему знаменателю прийти всегда можно, пускай даже не сразу и со взаимными уступками. Неожиданно так складывается, однако факт остаётся фактом. Вот и ещё одна головная боль, от которой не отвертеться. Раз уж так сложилось, то нужно будет как следует озаботиться структурой, своего рода уставом и прочим. Плюс учитывать, что идея «мира во всём мире» порочна изначально и ни к чему хорошему не приводит. Более того, ведёт исключительно к размягчению душ, а там и к деградации с вырождением. Посему никакой чуши вроде пресечений войн и прочего, исключительно создание своего рода «Кодекса войны» и для дипломатии то же, чтоб играли в рамках совместно же установленных правил. Да, пожалуй, именно так.

От избытка эмоций я даже несильно, но ударил кулаком по столу, чем не мог не привлечь внимание Бьянки с Лукрецией. Пришлось в ответ на их удивление пояснять, какая жареная птица меня в королевский зад клюнула.

— Грандиозные у тебя намерения, — только и сказала сестра, едва самую малость переварила услышанное. — Может и получится, только власть никто отдавать не захочет. Даже союзники.

— А если… Иерусалим? — закинула удочку Бьянка. — Если он под общим управлением, то может тогда станет не только символом христианства, но ещё и дипломатическим. По-настоящему нейтральным городом, где решаются дела веры, войн, мира. Это место если и не устроит всех, то отрицания не вызовет.

Вот оно как! Серьёзная заявка, даже спорить не буду. И вот уже не помню какое по счёту доказательство того, что от обычной наёмницы Бьянка давно уже доросла до человека, способного не утонуть в ворохе действительно государственных дел. Потому насчёт её настоящего отца опять же вопросы и снова они. Ну да это так, мало что значащий интерес.

— Хороший такой выбор, мудрый, — согласился я, попутно уделяя внимание крупному, полностью вызревшему винограду. Неплохой сорт. Никакой терпкости, а вот сладость и сочность на должном уровне. Как раз то, что больше всего люблю. — Вот и предложим государям Европы такой вот вариант, когда они тут соберутся. Посмотрим на реакцию каждого из них. Кто-то наверняка согласится сразу, иным придётся привести доводы в пользу такого решения. Ну а третьи… сами со временем попросятся, но уже на не самых выгодных условиях.

— То есть никакой античной демократии?

— Конечно же, сестрёнка. От неё одни проблемы, а вот пользы самое малое количество. Ну посуди сама, как могут обладать одним весом в политике Священная Римская империя и Наварра, мы и Молдавия? Ничего, подумаем и разберёмся, как правильно соблюсти вес голоса с весом собственно государства. Тут главное, чтобы всё было понятно и слабооспоримо.

Лукреция понимающе кивала, Бьянка выдавала острые, но дельные комментарии касаемо этой проблемы. Я же поневоле вспоминал ту самую ООН, да и дурную систему Евросоюза, чтоб его клопы заели. ООН — это по сути была статика, где члены-основатели могли заблокировать что угодно и когда угодно. Любой из основателей, обладающий правом вето. В результате — тупая говорильня, ни на что не пригодная в подавляющем большинстве случаев, только и способная, что попердывать разными воззваниями в ту или иную сторону. Вонь есть, а толку чуть. Ну а Евросоюз — так это и вовсе чистому смех. Единогласное решение и никак иначе… такого вообще не бывает по сколь-либо значимому вопросу. Тьфу на них! Правда этот плевок сквозь время и слои реальностей явно не долетит до адресатов, ну да не суть.

В чём же она тогда? В своего рода балансе интересов и отсутствии намерения лезть туда, куда участники организации других пускать точно не намерены. Политика как она есть. Ладно, будем думать. Дел много, все нужно решать.

— Про то, когда всё начнётся, мы поговорили. А про куда словно и забыли, Чезаре, — Лукреция направила сбившийся было в иные стороны разговор в первоначальное русло. — Я понимаю, что ты не хочешь сейчас завоёвывать всю Османскую империю. Ну то, что от неё останется. Но что-то в любом случае надо взять. И себе, и для других желающих, чтоб довольными остались.

— Возьмём, как без этого. По сути нужно забрать всю европейскую часть и са-амую малость от азиатской, чтоб с обеих сторон проливы держать.

— Нам держать!

— Конечно же, Бьянка. Уж не думала же ты, что такое важное место отдадим кому-то другому. А так… Земли болгарские, валашские, куски от греческих опять же.

— Палеологам достанется не все?

Киваю, подтверждая уместность вопроса Лукреции.

— Ну а зачем им вот прямо вся бывшая Морея? Пусть союзники по Крестовому походу порадуются. Равно как и тому же Измиру, который очень уж лакомым куском является, грех не отдать кому-то. А ещё два свободных престола, Болгарии и Валахии, про них также не забываем.

— А нам?

— Нам — Константинополь и проливы, сестрёнка. Тут лучше не жадничать, а то не дай боги сочтут, что мы становимся совсем уж сильными. Пускай лучше решают, кто и как будет влиять на два… три новых королевства, если считать Морею Палеологов. Но с последними уже слишком тесно связан Александр Ягеллончик, то есть Литва. А где Литва. Там и Польша. Тот ещё узел завязывается, на долгие десятки лет, если правильно всё разыграем.

— Пусть занимаются соперничеством друг с другом, а нас оставят в покое. Дадут заниматься своими делами. Да-а, — протянула Лукреция. — Это может осуществиться. Богатые земли, есть что делить и за что бороться.

— Только без войн.

— Без них, — кивнул я в ответ на слова Бьянки. — Но у тех, кто участвует вот уже во втором Крестовом походе подряд, должно было уже выработаться чувство меры и разума. Они точно не станут кидаться с клинками друг на друга. А вот со стороны тех, кто в походах не участвовал вообще или ограничился одними словами и самой малостью золота… Эти могут попробовать сунуться. Будем размышлять, как их от этого удержать. Разными способами, от мягких и бережных, до самых жестоких. По нарастающей, чтобы дать время одуматься, опомниться, вернуться в лоно правильных, верных для всех европейских государей решений.

— Глупо сражаться друг с другом, когда есть столько земель, свободных или занятых общими врагами? А хорошо будет звучать.

Искренняя такая улыбка на лице сестры. Довольная Бьянка, которая словно и забыла о своём плохом настроении, токсикозе и прочих «радостях» беременной женщины. Лукреция поймала главное, ту самую «нить Ариадны», что может использоваться как ориентир. К чему драться за то, что если тебе и достанется, то с огромными потерями? Есть ведь иное, которое не принадлежит никому из европейских государей. Чужаки, они на то чужаки и есть, с которыми минимальные точки соприкосновения. Иная культура, иные обычаи, в большинстве своём чуждые, а то и вызывающие искреннее неприятие, отторжение, отвращение. Плюс, случись что, помощи от близких по крови и духу европейцев дождаться будет куда легче, куда быстрее. Куда ни кинь, везде плюсы. По крайней мере до тех пор, пока не будет поделена не в теории, а на практике большая часть шарика. Вот тогда передел может пойти по второму разу. Но тогда, а не в относительно скорой перспективе. В известной мне истории до подобного почему-то так и не додумались… ну или не сумели воплотить, постоянно срываясь на грызню друг с другом. Здесь же, да зная большинство совершённых там ошибок — совсем иной расклад способен нарисоваться.

— Как же хочется сейчас пробежаться, пофехтовать… Два кинжала или кинжал с мечом… лёгким, — мечтательно протянула Бьянка. — Или хотя бы на этом пароходе по реке прокатиться. Воздушный шар тоже хорошо… ближе к небу.

— Скоро. Месяц, полтора, — постаралась утешить подругу Лукреция. — А фехтовать — это тебе ещё мою сводную сестру учить предстоит. Вот от неё не ожидала. Это надо же так неудачно с лошади упасть, чтобы… Или удачно, раз ума прибавилось? Что скажешь, Чезаре?

— Что всегда рад помочь своим близким в исполнении их желаний, — подмигнул я Лукреции, напоминая, что и она сама того, не без греха в этом плане, что её тоже многому учить пришлось. — Думаю, через год-полтора наша дорогая Изабелла сильно изменится, да так, что её немногие узнают. Быть настоящим Борджиа — это сложно, но и очень многое даёт. И я сейчас не про обычные балы, пиры и прочие мелочи. Есть стремления куда как интереснее, вам ли не знать.

Они знали. Тяга к власти, самостоятельности, возможности самим прогибать окружающий мир под себя — всё это если почувствуешь, примешь как часть собственного это, так оно с тобой навсегда и останется. И ты уже никогда, ни за что не позволишь это отобрать. Если, конечно, сумеешь почувствовать всю глубину и многогранность вырванного у мира и судьбы дара. Обе девушки это почувствовали да ещё как. И от этого мне становится совсем-совсем интересно относительно того, как, в какой мере они смогут это передать своим детям?

Детям, да. Там, в прошлой по сути жизни у меня детей не было. То обстановка не благоприятствовала, то девушки, к которой имелись бы чувства, рядом не обнаруживалось. Зато здесь, в Италии конца XV века, случилось. Ну ладно, почти случилось. Однозначно новый опыт будет, тут сомневаться не приходится. Даже боязно как-то, право слово!

Рим, октябрь 1497 года.

Нервы, млять! Нервы, они, твари этакие, могут так больно по тебе бить, что порой аж волком взвыть хочется, да только ни черта это не помогает. И главное тут, что ситуация-то насквозь житейская, естественная. Какая? Естественное завершение растянутого пусть не на девять, но на восемь с небольшим месяцев процесса у Бьянки. Того самого, об окончании которого подруга уже откровенно задолбала повторять и который сегодня таки да подходит к концу. Там, у неё в комнатах, в присутствии действительно лучших врачей, к тому же оснащённых передовыми по местным понятиям знаниями и инструментарием. Ага, часть из которого не без моего прямого участия и внедрялась, начиная с банальной дезинфекции и заканчивая обезболивающими и средствами для остановки крови. Хвала богам, всем и сразу, что вроде как кесарево делать не нужно, всё нормально идёт.

Эх, очень хочется оглушить нервную систему парой действительно хороших, крепких сигарет, но уж чего нема, того нема. Табак, он там, в Новом Свете, а досюда ещё не через год и не через два доползёт. Не могу ж я отправлять людей искать то не пойми что, а прямые указания были бы слишком подозрительными даже с учётом всех моих «странностей».

И что остаётся? По сути ничего, кроме попыток как-либо отвлечься, ведь пить в сколь-либо больших количествах вино или чего покрепче — это однозначно не мой стиль. Так что сижу и, в попытках как-то отстраниться, играю в шахматы с «отцом», причём в так называемые быстрые, когда на ходы каждому игроку отводится не более десяти минут в общей сумме. Секундомеров, понятное дело, тут пока не водится, но их с успехом можно заменить клепсидрами, а остановку оных — специальными заслонками, мешающими воде переливаться из верхнего сосуда в нижний. И остальные особо близкие тоже тут. Смотрят, переговариваются, играют, но уже в бильярд. Кто именно? Гоняют шары вернувшийся из Сербии на некоторое время Мигель и Лукреция. Мигеля на Балканах временно сменил Винченцо Раталли в качестве командующего войсками, ну а присутствие Борджиа возложено на Джоффре. Сам парень, увы, до серьёзного пока так и не дорос. Но сидеть, учиться и потихоньку мотать на ус — усов нет, но пофиг — это может, старается, практикует.

Хуана тут, конечно же. Играет в карты с Изабеллой, которая за прошедшее время изрядно как освоилась и осторожно, шаг за шагом изображает быстрый, но не невероятный прогресс в «развитии» себя любимой на радость «отцу» и остальным. Этакая постепенная метаморфоза из наслаждающейся праздной жизнью принцессы в нечто большее и полезное для семьи.

Все? Да, все, ведь действительно близкий круг иным быть и не может. А тут не просто близкий круг, а по сути семья, в неё вошедшие и к ней приравненные. Уже объявлено о помолвке Мигеля Корельи и Лукреции Борджиа. Вот и появился у Сербии, помимо королевы, принц-консорт. Сам консорт воспринял это как абсолютно житейское событие, понимая, что в его жизни не особо многое и поменяется, ну а свобода нравов будет распространяться в обе стороны сразу. Главное, чтоб уж не совсем публично, с соблюдением хотя бы минимума приличий.

Так что стал давний друг и соратник Борджиа… не по крови, а посредством брака. Ну а Бьянка… Тоже, но неофициальным образом. Про отца ребёнка, который вот-вот родится, понятное дело, знают далеко не все, но вот связь с Лукрецией не секрет ни для кого из здесь присутствующих. Посему тоже… семья. Причудливо тасуется колода и не только в плане крови.

— Мат, — констатировал «отец», передвигая епископа и окончательно подводя черту. — Ну не особо большой я мастер в шахматах, тем более таких вот, с серьезным ограничением времени на раздумья. — Ещё партию?

— Может быть, но чуть позже. В голове сумбур, а оно, понимаешь, не способствует остроте мыслей и вообще.

Родриго Борджиа понимающе разводит руками и прикрывает глаза, отрешаясь от всего происходящего. Самому ему, по большому счёту, особо переживать не из-за чего, хотя уж он то прекрасно знает, чей именно ребенок вот-вот родится.

Встаю и подхожу поближе к бильярдному столу, где именно Лукреция жестко нагибает Корелью в «пирамидку», загоняя в лузы один шар слоновой кости за другим. Мигелю только и остаётся, что тяжко вздыхать, терпя очередное поражение. Глазомер, однако! Это я про Лукрецию, ведь стрелять она научилась на очень высоком уровне, вот и в этой игре сие умение оказывается небесполезным.

— Следующую партию ты страдать будешь? — интересуется Корелья. — Хотя нет, ты играешь лучше меня, может и справишься с сестрой.

— Не, я просто посмотреть пока. Иногда это куда больше расслабляет.

Партия явно близится к завершению, ну а я, наблюдая за ней, поневоле кручу в голове мысли иного рода, помогающие отстраниться от переживаний. Благодаря установленному вдоль основных дорог Италии оптическому телеграфу вести удаётся получать не просто быстро, а чрезвычайно быстро… по местным, разумеется, понятиям. Вот и теперь узнать, что король Франции Людовик XII Валуа и аж три кардинала Авиньонского Папы следуют сюда, в Рим, удалось в сжатые сроки. Почта голубиная по французским землям, а там тот самый оптический телеграф вновь показал торжество прогресса над архаикой.

Это было не вчера, а гораздо раньше, сейчас же… Сейчас французский король, которого нашему послу, Хуану Борджиа-Льянсоль де Романи, удалось продавить практически по всем пунктам, в сопровождении немаленькой такой свиты и солидной охраны тащился по дорогам, что вели в Рим. Правда, сам Валуа наверняка печально думал, что Вечный город будет отдавать незабвенным ароматом Каноссы, ну так в этом он сам виноват. Кто ж его, паразита коронованного, заставлял заводить шашни с османским султаном? Уж точно не я! Сам вляпался в дерьмо, вот теперь пусть и отмывается, что ну никак не обходится без солидных затрат. Иначе… Людовик XII однозначно понимал, что включает в себя то самое «иначе», только потому и согласился на выдвинутый ему ультиматум, пуская и тайно, без лишних свидетелей. Нам, Борджиа, нужно было не показательное унижение Франции, а всего лишь отсутствие пакостей с её стороны. Ну и хотя бы символическое участие в общеевропейских делах, которые должны быть прочно, основательно и на веки вечные отделены от дел азиатских.

К слову сказать, в Рим уже начали стягиваться европейские государи. Прибыл герцог Флорентийский Пьеро Медичи, герцогиня Миланская Катарина Сфорца. Со всей возможной осторожностью, с оглядкой на оппозицию, приволокся венецианский дож Агостино Бабариго, всё ещё пытающийся усидеть задницей на всех стульях сразу. Наверняка уже плыла морем Изабелла Католичка, разумно рассудив, что от её мужа Фердинанда на такого рода собрании государей толку будет не так чтоб сильно много. Совсем скоро обещалась показаться Анна Бретонская, причём тоже морем. Именно морем она сперва перебралась из родной Бретани в Испанию, а затем, в сопровождении уже и испанских кораблей, огибая Пиренеи, да по Средиземному морю. Длительное путешествие, но всяко быстрее и безопаснее, нежели по суше, через ни разу не доброжелательную Францию.

Мануэль Португальский должен был появиться с некоторой задержкой. Ну да время терпело, проблем не намечалось. А вот Генрих VII Тюдор, король Англии… этот далеко не факт, что появится сам, скорее всего пришлёт кого-то из своих лордов. Осторожен, недоверчив, но вместе с тем расчётлив, а потому личное присутствие не столь и обязательно. Да и причины не покидать пределы Англии более чем весомы — чего стоил хотя бы скрывающийся в Шотландии Перкин Уорбек, выдающий себя за Ричарда, герцога Йоркского, младшего сына покойного короля Эдуарда IV.

По схожим причинам не следовало ожидать личного присутствия короля Шотландии, Якова IV Стюарта. Шотландец очень уж сильно хотел наложить лапы если не на всю Англию, то хотя бы на часть, используя как марионетку того самого Уорбека. Понятное дело, что, удайся лже-герцогу Йоркскому захватить власть — он непременно поделился бы с королём Шотландии парочкой провинций, да и выгодные последнему договора заключил бы.

Неустойчивое равновесие — вот как можно было охарактеризовать ситуацию между английским и шотландским монархами. Оба они выжидали ошибки соперника… а визит кого-либо в Рим вполне мог считаться таковой. Вот и придётся мне разговаривать с полномочными представителями, но не с коронованными особами.

Забавно, но владыку Священной Римской империи, императора Максимилиана, даже настойчиво убеждать не пришлось — сам обещался прикатить во всём своём имперском величии, явно видя в присутствии какие-то очень весомые выгоды. А после подобного известия резко засобирались в Рим и соседи империи — король Венгрии Ласло II Ягеллон да Иоганн Ольденбургский, король Дании и, с недавних пор, Швеции.

В общем, почти все «тяжеловесы» Европы быть обещались самолично либо посредством тех самых доверенных лиц. Позапамятовал ли я о ком-либо? Ну уж точно не о Яноше Корвине, короле Хорватии и Славонии. Этот монарх, по факту положением своим обязанный нам, Борджиа, готов был появиться, как только прикажут. Однако… Постоянное ожидание пакостей от Ласло II Ягеллона со счетов сбрасывать не стоило. Вот и было ему посоветовано не высовываться, крепить оборону и не беспокоиться о том, что про него забудут. Посол в Риме имелся, вот его присутствия и достаточно окажется.

Палеологи… Разумеется, сама Софья и носу не казала из Литвы, но вот оправить свою дочь, Елену, Великую княгиню Литовскую — это со всем её византийским удовольствием. Сам же Александр Ягеллончик — уж незнамо по каким причинам — остался в Вильно, да и польский король Ян Ольбрахт также последовал примеру брата. Тоже, хм, передоверил послу в Риме и Елене Ягеллончик представлять королевство. Где Палеологи, там и сложнейшие многоходовые интриги, вникать в суть которых в данной ситуации особого смысла не имелось. В ближайшее время они в слишком уязвимом состоянии, а потому будут всеми силами кивать, соглашаться, лебезить и отвешивать поклоны… Всё для того, чтобы получить корону Мореи, ранее утраченную и, казалось, утраченную на очень долгое время.

Ну и два теперь сильно связанных кровью государства — Русское царство и княжество Молдавское. Стефан III, господарь Молдавии, понятное дело, в свои почти семьдесят лет, никуда не собирался, ибо здоровье, оно штука такая, хрупкая. Зато его сын, Богдан Одноглазый — это совсем другое дело. Молод, бодр, да и шило в казённой части соответствующих габаритов имеется. Вот ему отец и выделил сопроводительного пинка в сторону Рима. Русское царство… Елена Волошанка, как мать-регентша своего сына Дмитрия II, передоверила представлять интересы Руси своему отцу… а в данном случае брату. Хитрый ход, разумный ход. Дескать, если вдруг что, то это не я, а так, родственники напутали.

Теперь точно всё. Остальные, даже если и появятся лично, особой роли не играют, способны послужить лишь коронованной массовкой, не более того. Ну а разного рода Ордена, имеющие собственные земли и обладающие политической независимостью — им вообще их бог велел всячески поддерживать триумфальное завершение Крестового похода. С их стороны никаких неожиданностей в принципе не ожидалось. Особенно если вспомнить…

Скрип открывающейся двери, и вот на пороге появляется Диего де Фуэнтес с довольным таким лицом. И это значит, что он явно не с дурной вестью.

— Бьянка де Медельяччи, герцогиня Форли, благополучно разрешилась от бремени дочерью. И мать и ребёнок здоровы.

Ну вот и всё, Кардинал! Сегодня твоя жизнь резко так изменилась. Главное тут не забывать, что ребёнок не просто де-юре не мой, но и про необходимость держать всё в тайне от Хуаны. Ну и как следует подумать относительно имени, потому как Бьянка тоже, того, разрывалась аж между полудесятком вариантов. Или… Да, точно.

— Лукреция! Поскольку ты явно будешь крёстной матерью малютке — тебе и имя выбирать. А то Бьянка ещё не меньше недели выбирать-перевыбирать станет.

Вот так вот. Порой лучший способ решить проблему — переложить её на чужие плечи. Пусть сестрёнка мучается. Бьянка, чай, ей тоже ни разу не чужой человек.

Та-ак! А это ещё что за явление Христу бурого медведя? Понятно, что один из тамплиеров-оруженосцев, да весь из себя торжественный. Смотрит на меня восторженно этак и заявляет:

— Великий магистр, у стен Рима король Франции Людовик XII Валуа.

— Король Франции, король Франции… Да шёл бы он в жопу, король Франции. Право слово, не до него сейчас!

И сатанинский хохот Изабеллы-Алисы, единственной, кто в состоянии был понять всю подноготную произнесённой мной фразы.