Палачи и жертвы

Шаргия горько усмехнулась, подумав об Али. ''Вот жизнь глупа. Я тут умираю, а он мне бросает многозначительные взгляды. Кому что. А может стоило бы его попробовать, а? Напоследок. Нет, нет, его жена. Мне не подобает базарить с женой лавочника. А что сейчас уже говорить? Уже поздно. Это все вчерашний день, да нет, это все осталось в прошлой жизни. Я ухожу. Скоро я обращусь в нуль, в абсолютный нуль. Все''. Она уже почувствовала сильное действие поташа. И боль в теле куда - то исчезла. Эта боль, как бы сказав ''мир прекрасен', умчалась восвояси. В ушах стоял сильный свист, перед глазами разлетались искры. Становилось одиноко, дышать уже трудно. ''Ну вот, вот она, смерть. А она не такая уж и плохая''.

Она упала на ковер.

Перед ее взором предстала сначала светлая картина: белый пароход разрезал волны, юность вернула ее на теплый юг, где на пляже был золотой песок. Кругом был праздник, дельфины стаями кружились по волнам. Потом она вернулась в какой-то дом, где было очень светло и тепло. Кто-то (а кто, она не узнала) очень тихо коснулся ее руки. Потом она вдруг очутилась в лимонном саду, где играла органная музыка. Дальше было еще приятнее. На берегу моря прохладной ночью разожгли костер, весело трещал огонь и все с улыбкой на лицах грели свои руки. И вдруг - МРАК!!!!!!! Боже, что это?

Она спускалась, или ее ввели куда-то, в какое-то помещение. Она оказалась в суде. Ну, что-то наподобие суда. Все люди в белом, кто конкретно, опять не знает. Некоторых людей в белом она узнала, это были ее родственники, которые умерли давно. Но мужа своего там она не увидела. Эти родственники говорили ей что-то недовольным тоном, упрекали ее, но что конкретно они выговаривали, непонятно. Затем появился перед взором ее покойный дед и со словами ''тебе еще рано, уходи', рукой строго указал куда-то в сторону. И ее повели. Начали спускать в подвал, она услышала стоны людей. Приближаясь, стоны усиливались, и она увидела ЭТО, как потом она об этом скажет. Это был ад, по ее словам. Перед глазами было очень много крыс красного цвета, их цвет она запомнила. Крысы что-то пищали, кричали и убегали. Короче говоря, там, в подвале, ну, или в похожем на подвал помещении, висели головой вниз тела или души. И они, эти души, тоже кричали. Крики были ужасные, будто плачут дети, которых пытают. Там было очень жарко и душно, они хотели выпить воды, просили об этом, но никто им воду не давал. Смотритель или контролер, неважно, ходил с плеткой в руках. Повернув голову в ее сторону, сказал следующее, она это запомнила: ''я же вам сказал, это не она''. Потом опять ее вели. Она очутилась в длинном и темном коридоре. Услышала голоса ангелов, которые подлетая сверху звали ее, приглашали, куда, не понятно. Но они звали ее сладко, как бы мурлыкали, или пели песню. В конце коридора оказалась дверь. Она запомнила блестящую ручку, за которую схватилась. Начала дергать, дверь чуть приоткрылась, но полностью не поддавалась. И оттуда в темный коридор посыпался свет, яркий такой свет, и она захотела еще пошире открыть дверь, но та упорно не поддавалась. Ее манило туда, она уже была готова, но вдруг все. Опять мрак. Черно-белое кино. Везде темно и холодно.

Шаргия открыла глаза. У ее изголовья стояла женщина в белом халате. Она нагнулась к ней и прошептала: "добро пожаловать в ад''.

- Где я - сказала Шаргия неподвижными губами.

- Это - психушка. Дом скорби. Не слышали про "Ребеку". Так вы здесь, в "Ребеке".

- Что, "Ребека?''

Нет, этого не может быть. Она слышала про это страшное место, но еще не могла поверить в реальность. Жена бывшего шаха не могла смириться с черной действительностью. Сказали, что когда она очнулась от комы, стала испускать пронзительный, страшный крик. Это был крик новорожденного младенца.

Оказывается, дело было вот как. Ее сосед, лавочник Али, увидев странный, нечеловеческий ее взгляд из окна, решил посетить ее. Постучался в дверь, но бесполезно. Потом, припав ушами к двери, услышал какой-то странный шум, доносящийся из квартиры. Будто несколько людей громко топали в квартире и говорили о Боге. Наверное, душа Шаргии извивалась в муках. Ему все это не понравилось, и Али решил взломать дверь. Когда он вошел в квартиру, то кроме лежавшей на ковре Шаргии, никого ни увидел. Она лежала без сознания с открытыми глазами. Глаза у нее, как бы, высохли, выгорели, и в то же время, будто в них вернулась жизнь. Он решил вызвать полицию. Она пролежала в таком состоянии около суток.

- Где я? - повторила она вопрос.

- Милочка, я же тебе сказала, в психуш-ке. Это ад при жизни, это хорошо. Зато когда умрешь, то попадешь в рай. Тот, кто видит ад при жизни, его место в раю, его уже там ждут. В ад его не пустят, он уже там все знает.

''Нет, она шутит, какая еще психушка. Это ад, самый настоящий. Все тут мрачно, мерзко, холодно и одиноко''. Она вспомнила стихи, которые когда-то, очень давно читала:

''Нет, это сон! Нет, ветерок повеет

И дымный призрак унесет с собой,

И вот опять тот лес зазеленеет,

Все тот же лес, волшебный и родной''.

Таким образом, супруга иранского шаха, Реза Пехлеви, оказалась в знаменитой лечебнице для умалишенных. Это было чем-то очень страшным. Она постепенно начала осознавать реальность. Особенно было жутко по утрам, когда она просыпалась после сладкого сна. Психически больные люди спят очень крепко, сон у них, как обычно, бывает здоровым, в отличие от остальной части суток. Она просыпалась с улыбкой на устах, и сразу же, еще лежа в больничной постели, открыв глаза получала "удар", приходила в себя, тут же осознавала всю свою ничтожность. Она в психушке!"Ай Аллах, где я? Куда я попала? За что? Хотя, видимо, есть за что. Скольких людей мой муж сгноил в тюрьмах и в таких же вот психушках. Это расплата! Расплата за все''.

Она почему-то вспомнила жену Хрущева Нину, потом самого Хрущева, Никита Сергеевич, принимая их у себя в Москве, ухаживал за ней. Все это, как скорый поезд, проехал в голове. Как все раньше было хорошо.

Когда однажды она захотела встать, то поняла, что еще находится в смирительной рубашке. Ей не доверяли ее же собственную жизнь. Смешно! После долгих уговоров, медсестра, наконец, сжалилась над ней. Ее развязали.

Постепенно она начала прохаживаться по коридорам страшного заведения. Психушка намного хуже тюрьмы, намного. В тюрьме поведение любого заключенного заранее прогнозируемо, так как в тюрьме действуют определенные тюремные законы. Здесь, в психушке, никаких законов нет. Любой псих может подкрасться сзади, и топором бабахнуть по башке. Хлобысь, и все, ты труп. Это страшно. Постоянная жизнь в напряжении.

Прошел месяц. Шаргия уже успела познакомиться здесь с одной пациенткой. Ее звали Николь, она мулатка из Филадельфии. Ей около 40 лет, нигде не работала раньше. Попала сюда за убийство, которого не совершала. Хотя, кто ее знает. Но в общении Николь была обаятельна, даже мила. Не любила говорить о своем прошлом, да и Шаргия ей не напоминала об этом. Ей нравилось с ней общаться. Николь была остроумная и хитрая женщина. Они вечерами уединялись и долго болтали, курили, иногда пили вино.

- Николь, а что такое сумасшествие?

- Это когда у тебя свой мир, и ты там живешь, тебе больше ничего не нужно.

- И у тебя тоже есть этот мир?

- Нет, его у меня, к сожалению, нет.

С соседней палаты послышались крики. Женщины дерутся. Шаргие стало жутко, ей не хватало воздуха. Одно ее успокаивало, скоро она умрет. Ведь об этом здесь никто не знал. Тем лучше. Ей ужасно захотелось подышать воздухом. Выйдя в коридор, она увидела как одна из больных женщин, задрав юбку кверху, сидит прямо в коридоре и писает на пол.

''Это ужасно, ужасно. Что такое человек? Ведь это же маленький и нежный механизм, который в любой момент может остановиться, тем более испортиться. О Аллах, прими мою душу поскорее''.

Она вышла во двор больницы. Стоял холодный декабрь, лежал снег. Мороз резал нос. Ее от холода начало трепать, но она не хотела возвращаться в палату. Скрестив руки перед собой, она прошлась по снегу.

- Мисс, вы простудитесь.

Это был санитар. Он посмотрел на нее, потом, покачав головой, вошел в здание. Зачем ее трогать, пусть умирает. Не надо заботиться о тех, кто уже обречен, это бессмысленно. Не каждому жизнь к лицу.

Шаргия минут через 30 вернулась в палату, легла в свою постель. Перед ней прошлась Николь.

''Хорошо что она есть. Будет кому похоронить меня.''

- Николь, скажи, почему Бог так жесток, ему разве не жалко этих несчастных?

- Бог на то и Бог, что он создал не только добро. Если бы он создал только добро, то он был бы не так могуч. Его уже никто не боялся бы.

- Николь, а может Бог это только воображение.

- Ты знаешь, все может быть.

- Николь, у меня для тебя три новости. Одна плохая, вторая хорошая, а третья - так себе. С какой начать?

Николь искоса взглянула на нее.

- Начни с плохой.

- Я скоро умру.

- Все мы скоро умрем.

- Нет Николь, у меня опухоль груди, так что скоро в путь - дорогу.

- Не поняла. Ты это серьезно?

- Вполне.

- Так, хорошо. Это значит плохая новость. А теперь давай хорошую.

- Хорошее известие то, что ты мне нравишься. Ты поняла? Ты хорошая.

- А вот это уже другое дело. Я давно жду от тебя этих слов.

Они обнялись и поцеловались в губы. Долго и смачно целуясь, решили переспать вместе. Хотя Шаргия ни это имела в виду, но ей уже было все равно. ''Не все ли равно, итак я на финишной прямой''. Николь пригласила ее к себе, она оставалась в одиночной палате. Это была незабываемая ночь. Они объединили свои кровати. Шаргия искала новые ощущения, она как бы хотела в последние свои дни испробовать все, и это она получила сполна. Николь частично заменила ей мужчину, хотя в процессе полового акта с ней. Шаргия несколько раз вспоминала лавочника Али, но это все в прошлом. Было видно, что Николь опытная лесбиянка. Она навалилась на Шаргию, мяла ее под собой, а вместо мужского члена она использовала банан. По крайней мере, шахской вдове это понравилось. Она стонала под ней, и Николь была вынуждена изредка ей шептать: more silently my darling, tss, break off, us will hear. Потом они, лежа, молча курили.

- Послушай, Шаргия, а что за еще новость ты мне хотела сообщить? Забыла уже? Ах, какая ты зараза.

Припала к ее губам.

- Ну, я слушаю тебя.

Шаргия нехотя освободилась от ее поцелуев.

- Николь, ты вообще знаешь, кто я?

- Нет.

- Нет, кто я вообще, Николь? Ты хоть знаешь кого ты сейчас по...ла?

- Говори, говори, уже интересно.

- Я супруга иранского шаха Реза Пехлеви. Ты поняла? Ну тот, кого свергнули года два назад в Тегеране.

- Ну и что? Я уже лет семь как жена Джона Кеннеди.

- Ты мне не веришь, Николь?

- Послушай меня. Шаргия. Я тебе верю, почему я не должна тебе верить. А в принципе, ты даже чем-то похожа на шахиню. У тебя манеры высокие.

- ...Да? Правда настолько нереально, что в нее трудно поверить.

- Послушай меня, моя красотка. Я тебе расскажу одну сказку, я ее никому еще не рассказывала. Однажды, очень давно, в одном королевстве, злой колдун захотел отравить народ. Он посыпал отравой единственный колодец, которым пользовались тамошние люди. И все люди, испив воды, сошли с ума. Все королевство, кроме короля, в один миг стали идиотами. Только предусмотрительный король не пил этой воды, у него в загашнике был свой, чистый колодец. Сошедший с ума народ начал требовать, чтобы король, оставив свое королевство, убрался бы оттуда прочь. Взбесившаяся толпа шумела, ломала стены, и предоставила немедленный ультиматум всей королевской семье. И в результате, король был тоже вынужден испить воды с отравленного колодца. И все после этого стало на свои места. Народ успокоился, каждый вернулся к себе. Король превратился в такого же умалишенного, каким был его народ. В королевстве надолго воцарилась тишина. Так что, мой тебе совет, живи в своем выдуманном мире и наслаждайся. Да и вообще, я обычно не интригую. Беру и завожу другую. Поняла?

''О Аллах, о чем это она? Видимо, у меня тоже крыша поехала, иначе не переспала бы с этой негритянкой. Как низко я пала. Хотя, какой сейчас в этом смысл, тем более, что мир основан на грехе. Ведь Адам и Ева были брат с сестрой, но жили как муж с женой. Этот мир ничей, он не стоит даже одного доллара. Я скоро покидаю тебя, мой мир. Ну и что? Ничего страшного, мой Реза уже почти год как там. И ничего, ему там хорошо, иначе он вернулся бы обратно. Все мы рано или поздно возвращаемся обратно в жизнь. Листья деревьев каждый год желтеют и выпадают. И что же? От этого дерево не страдает, их ветви к весне заново зарастают новыми листьями. Вот и я прилипну к какой-то жизни, к какому-то телу''.

Прошел еще месяц. Но Шаргия не умерла, смерть не торопилась. Она выписалась из больницы. Какая бы ни была в жизни предвзятость, в конечном итоге торжествует справедливость. Шаргию признали психически нормальной.

И вот уже она идет по своей старой нью-йоркской улице, где ее не было почти три месяца. Многое изменилось за это время. Первым делом изменилась она сама. За время, проведенное в психушке, научилась пить, курить, и... завела любовницу. Она не хотела сейчас об этом думать. Вспоминая Николь, улыбалась.

"Странная штука, эта жизнь. Все мы ходим на грани, по тоненькой полоске. Чуть влево или вправо, и все, ты не знаешь, где окажешься в один миг, в один час. Ведь любая лесбиянка была прежде нормальной женщиной. Она им становится потом. Рождаются только шахом, или принцем, а лесбиянкой, грабителем, взяточником или убийцей становятся после, при соответствующих обстоятельствах. Все люди начинают хвалить только того, кто добился результата, кто имеет что-то. Только лишь! Именно после этого его называют талантливым, даже гениальным. Карл Маркс 2 года не мог напечатать свой ''Капитал''. Знаменитые критики Англии, Франции, Германии, Голландии, Италии еще задолго до выхода в свет трудов Маркса, обрушивали ярость на эту рукопись, не понимали, не соображали, называли Маркса идиотом. Благо, Энгельс оказался рядом, он спонсировал ''Капитал''. И только после этого весь мир признал Маркса и его произведение. А ведь Энгельс мог бы и не оказаться рядом. Тогда что? А ничего! Будь ты хоть трижды Марксом или Эйнштейном, но никто не будет обсуждать неудавшийся талант, который затух, не проявив себя. Он никому не нужен, пусть даже это талант гения. Мало ли в жизни неудавшихся Марксов? Только результат! Я это поняла в гадком дурдоме, где больные физики играют между собой в шашки, а проигрывая начинают плеваться друг в друга, после чего обсуждают проблемы квантовой теории поля. Среди них бывшие ученые, лауреаты различных премий. Кому они сейчас нужны? Николь! Умная женщина, даже философ. Но жизнь жестока и тупа. Спрашивается, зачем судьба наделила закоренелую психопатку и лесбиянку способностями мыслить. Зачем? Ведь она всю жизнь будет гнить в тюрьме или в дурдоме. Где она применит свой мозг? Даже педагоги университетов не умеют так нестандартно, неординарно мыслить, как Николь. К чему ей такие мысли? Странно, это что, насмешка Аллаха? Ведь умалишенные люди не нужны обществу, с ними абсолютно неинтересно, противно. Это морально убитый люд''.

В таких раздумьях она вошла к себе в квартиру, и естественно, не заметила элегантного молодого человека, который, стоя у обочины напротив ее парадной двери, молча курил сигару. Ей было не до этого. Ленивым взглядом поискала лавочника Али, но его как раз - таки не было.

Через три-четыре дня, посетив врача, ей сообщили ошеломляющую новость. Оказывается, повторный анализ показал, что опухоль не злокачественная. Представляете? Шаргия будет жить! Но она очень устало, лениво восприняла свой, вроде бы, второй день рождения. Ее сердце было окутано и перевязано грубой изолентой. Ей так казалось. Нелегко жить после смерти, иногда на это нужно потратить всю жизнь.

У Шаргии только горели глаза. Опять она вспомнила Николь. Интересно, как там она, и в ней начали просыпаться желания. Начала уже пить вино, курить сигареты.

К ней стал захаживать Али. Они беседовали на фарси.

- Ханум, как вы? Как себя чувствуете? Я так беспокоился, волновался, наводил справки, но все без толку. Никто не знал, где вы? Честно говоря, я уже думал о плохом.

- Эх, Али...Не вечен даже тот из нас, кто не предвидит гибели своей.

При этих словах Али тихо заплакал. Слезы покатились по его щеке. Шаргия испугалась. Отшатнулась от него, ей стало почему-то страшно. Когда плачет женщина, это ничего, это вода, даже сопли, но когда плачет мужчина, в нем чувствуется сила, мощь.

- Ханум! Я пришел в этот мир отыскать вас в толпе, хотел взять вас за руку, забыв что нельзя...

'' Он славный, хороший. Может, переспать с ним. Своему супругу пока я изменяла только с женщиной. Настал черед и классической измены. А для кого держу я свою честь? Все равно меня здесь никто не знает. Да и узнав, не поверят. Прости меня Аллах. Кем я была, а кем стала. Лучше все-таки умереть молодым, даже маленьким. Только тогда ты не успеешь мучить себя былыми воспоминаниями. И вообще, в детстве со смертью бороться легко. Ребенок смерти не боится, он же ведь недавно оттуда. Но такое божеское счастье умереть ребенком дается далеко не каждому''.

- Спасибо тебе, Али. За все спасибо. А ты можешь зайти ко мне завтра, вечерком. Может, немного выпьем, поговорим.

При этих словах она хитро улыбнулась, посмотрев в сторону.

- О-о-о, ханум, Я как ждал этого. Я люблю вас. Я даже нашел бы вас на том свете, если бы с вами что случилось...

- Эх, Али. Я не верю в загробную жизнь. Смерти нет, ты даже не пытайся. Если ты не смог ничего добиться здесь, сможешь ли ты чего-то добиться там?

Али хотел к ней приблизиться, но Шаргия гордым видом указала ему на дверь. В ней проснулось давно забытое шахское восприятие мира.

- Завтра, Али, я сказала, завтра. А теперь иди, я хочу отдохнуть. Иди!

Али заметил в ней барские замашки.

Они не подозревали, что их разговор прослушивался из соседней квартиры. За стеной сотрудниками КГБ проводилось мероприятие "Т". Установив в стене подслушивающее устройство, майор Гусейнов и подполковник Гуляев прослушивали разговоры в квартире Шаргии. Теперь уже было ясно, что она переспит с лавочником Али. Оба КГБ-эшника готовились к завтрашнему дню. Разложив перед собой гамбургеры, пиво и шнапс, они обедали. Эту квартиру они приметили давно, и наконец, временно экспроприировали ее для оперативных целей.

- Ну что, Фаик, завтра мы с тобой услышим, как будут там мяукать и стонать,

отпив пива, и взглядом указав на стену, заявил Гуляев.

- Да, Вадим. Тем более, что шахиня неплоха собой, нет (моргнул)?

Они продолжали обедать, пить, смотреть телевизор, где пела Дона Саммер.

- Хорошая певица.

- Согласен.

Чекисты молча обедали. Они тоже боялись говорить что-то лишнее, часто осматривали потолок и стены. ''В этой стране могут и тебя подслушать''.

И вот наступило это завтра. На улице было холодно, шел густой снег. Целый день Шаргия не выходила из дома, говорила по телефону. Иногда на фарси, бывало и на английском. Часто слушала "Реквием" Моцарта. Она любила его слушать. Внизу за Али была установлена слежка, и вот под вечер, закрыв свою лавку, он исчез на полчаса, потом появился переодетым в черный длинный костюм, похожий на фрак, с цветами в руках. У него был нарядный вид, он был костюмирован и "оформлен" как надо. Туфли с острыми концами, галстук с узелком с размером в большой будильник. Волосы со странным проборчиком, зачесанные назад и обмазанные желе. Он буквально вбежал в парадную дома, где жила Шаргия.

- Ну что Вадим, порнуха начинается. Щас такое услышим. Главное, в таком деле переводчиков не нужно, итак все ясно.

- Да, верно. Язык секса - всем понятен.

- Николь ничего не добавила больше?

- Да нет вроде...

- Все рассказала?

- Ну да, вроде.

Оба жадно закурили "Марльборо". Гуляев посмотрел в окно.

- Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой, то мне страшно, то мне грустно, то теряю свой покой.

- Ладно, тихо.

В квартире шахской жены раздались первые стоны. Благо чекисты понимали на фарси. Они оба сели в предвкушении спектакля, не ведая о том, что основное еще впереди. Оба уже были красные от возбуждения, все больше слушая сексуальные охи и ахи.

- Слушай, что она творит, а? Он перед ней пацан какой-то.

- Тише, дай послушать.

И опять оба молча курили, слушали, старались не смотреть друг на друга. До их ушей доносились такие слова:

- Мой милый мальчик. Я тебя вспоминала даже в больнице. Давай, глубже, глубже - вот ох хорошо ...так, так, да, ой...мой милый цветочек...моя прелесть...

Слышен был только голос Шаргии, Али же "работал", старался удовлетворить ее. Потом Шаргия сказала, вернее прошептала фразу, которая надолго запомнится чекистам. ''Зачем кормить чужих, если есть свои. Нет?', слетело с ее уст. Затем вновь охи и ахи. И опять прозвучала эта странная фраза про чужих и своих. Так прошло еще минут 30. Гуляеву уже надоело слышать иранскую порнуху.

- Да ну их.

Он с сигаретой во рту подошел к окну, посмотрел через окно и вздрогнул.

- Фаик, Фаик, сюда, быстрей!

Фаик подбежал.

- Кто это стоит там? Ты узнаешь его?

- Да. Нн-ет, как это... Это же Али...

На улице, почти под их окном, стоял Али. Он иногда поглядывал на окно Шаргии. Была заметна печаль в его взгляде.

- Ну... Тогда с кем она там шпилится?

- Не знаю? Точно, что не со мной.

- Слушай, хорош шутить, дело серьезное. Нам же сообщили, что Али с цветами вошел в блок.

- А мы же его не видели! Это соседний блок, откуда нам знать, зашел он в квартиру, или нет.

- Ладно, все, давай выяснять кто там.

Они тут же сообщили вниз, "своим", что личность объекта неизвестна. Пошла выясняловка. Секс еще продолжался минут десять, после чего все утихло, заиграла иранская мелодия, пела знаменитая Гугуш. Потом приглушенная беседа.

- С кем же она там, с кем?

Через час они прощались. Шаргия плакала, причем громко, просила не забывать ее. Чекисты засуетились. Выбежали из квартиры на улицу, подбежали к их блоку, стали ждать. И вот он, этот парень, выходит из парадной и направляется в сторону вокзала. Это был явно иранец, ее земляк, лет 20 не больше. Симпатичный, темненький, высокий паренек.

- Ну, вдова, а, соблазняет детей. За такое в СССР четвертуют.

- Да подожди, Фаик. Кто же он?

Парень сел в желтое такси и уехал.

Гуляев и Гусейнов еще минуты две постояли на холоде. Они ждали устную сводку сотрудников наружного наблюдения. Стоял безветренный нью-йоркский вечер. Снег молча падал на них, они переминались с ноги на ногу.

- Как в фильме Рязанова, надо меньше пить, надо меньше пить.

- Да, колотун.

К ним подбежал сотрудник "наружки" Амосов, тот самый элегантный молодой человек, следивший за Шаргией. На кепке и пальто лежали хлопья снега. Он был страшно удивлен, даже озадачен. После небольшой одышки изрек:

- Я не понял, ребята. Вы хоть знаете, кто это был?

- Нет. Ну и кто же он?

- Это ее сын. Наследник престола. Реза Пехлеви - младший. Как вам это?

Лица у чекистов вытянулись, у обоих были потерянные физиономии. Пауза.

- ...Это тот, который только что уехал?

- Да. И которого вы подслушали.

- Саш, это точно, ошибки нема?

- Век воли не видать. Это - сын. Я уже год топаю за ним, мне ли его не знать.

Гуляев и Гусейнов переглянулись.

- Ни хрена себе. Ты что нибудь понял?

-?...

Прошло минут 15. Они все еще вдвоем стояли на заснеженной улице Нью-Йорка. Говорить было не о чем. Даже снег был какой-то скучный, бесцветный, без искры. Снег был как - будто враждебно настроен против них. Они молча курили.

- Слушай, Фаик, у меня идея. Давай пойдем в русский ресторан на Манхеттене. Че - то мне пить захотелось. Да какого - нибудь русского блюда поесть хочу, пельмени или борща. Соскучился я по России. Не воспринимаю я хреновую заграницу. Вся гниль, мерзость и пошлость только здесь, за рубежом. Ничего святого. Лучше нашего советского дома нет нигде. Даже этот снег шепчет нам, мол, люди, езжайте ка к себе домой.

Гуляев разозлился, и сказав, '' ну что ж, сейчас всем будет не приятно', повернулся в сторону одного из небоскреб, где было полным полно народу и заорал во всю глотку, что есть мочи:

- Идите вы все на хуй, пидоразы, гандоны!!! Ебал я ваши законы и права!!! Пошли все на хуй!!!

На него с удивлением взглянули несколько местных прохожих, уступая дорогу, но они не поняли классическую русскую брань. Да и торопились они, не до этого им.

Гуляев и Гусейнов молча направились в русский ресторан пить водку, топая по глубокому снегу.

Таким образом, операция по выявлению 50 миллиардов иранских долларов с треском провалилась.

ГЛАВА 14

1982-й год. Поминки Брежнева

Этот материал основан на сообщении доверенного лица (не будем называть кого именно), присутствовавшего на поминках Леонида Ильича Брежнева, который был дан огласке много лет позже.

На поминках Брежнева сидел весь бомонд, весь цвет партийных работников СССР. Они сидели и молча скорбили, лица у них были такие печальные. Это очень грустная история. К Андропову нагнулся его соратник по КГБ небезызвестный Федорчук.

- Юрий Владимирович, может не надо а? Все - таки такой день, поминки все - таки.

- Мне лучше знать, что надо, а что нет. Этого Чурбанова надо наказать, пришло время платить за все. Это время всегда приходит.

- К - да...

- Ты что, не слушаешься что ли?

- Нет, нет!!! Будет исполнено.

- Выполнять.

Юрий Андропов замышлял тонкую и в то же время мерзкую (ну, как обычно), чекистскую операцию. Он думал про себя, ''нет, так мы целей гнусных не достигнем''.

А Федорчук в свою очередь боялся, это факт.

10 ноября 1982-го года скончался Леонид Ильич Брежнев. А уже через два дня, 12 ноября, в квартире Леонида Ильича в поселке Усово, что на Рублевском шоссе, сидели высокие гости, весь партаппарат СССР. Они ели и пили за упокой души Брежнева, которого похоронили сегодня днем. Во главе стола сидел Андропов, слева от него был Черненко, рядом с ним Громыко. Справа от Андропова сидел Щелоков, рядом его заместитель, Чурбанов, зять покойного. Недалеко от Чурбанова разместилась Валентина Терешкова, первая женщина-космонавт. Далее сидели Щербицкий, Куликов, Кунаев, короче говоря, вся политическая элита того поколения.

Все молча пьют. По правде говоря, многие делают вид что пьют, по настоящему пил только Юрий Чурбанов. Андропов зорко следил, кто как себя ведет. Глава МВД СССР Щелоков категорически не пил, ссылаясь на больной желудок. А Андропов в это время размышлял: '' Этот Щелоков думает, что он здесь ведя себя трезво зарабатывает передо мной очки. Думает, что отказавшись от водки он зарекомендует себя трезвым и серьезным человеком. Наверное умный стал. Дудки! Нет уж, поздно уже! Во-первых, я знаю что он старый алкаш, а во-вторых, его время уже подошло. Пора его снимать. Все надо делать своевременно''.

Юрий Чурбанов вошел в комнату разбитый и подавленный. Еще бы! Теперь, после смерти его тестя, положение становится шатким. Кому он теперь нужен? Бездарный, тупой, к тому же успел себе нажить много врагов. Что же делать? Ему становилось страшно. Все краски жизни вдруг резко стали для него черного цвета. Но выпив поллитра посольской водки (причем, за два захода), и закусив его черной икрой и жареной осетриной, он вдруг посмотрел на гостей, на первых секретарей союзных республик. Они все сидели такие смешные, прикидывались, делали вид, что переживают эту утрату, а на самом деле теперь они боятся за свою дальнейшую судьбу, за свою шкуру. Чурбанову стало хорошо. После водки крепнет ум, яснеет мысль. Вот это уже другое дело.

Нелепо оплакивать, что через 100 лет тебя не будет в живых, точно так же как то, что ты не жил за 100 лет перед этим. Это глупо. На похоронах оплакивают не умершего, а себя. На реке Гипанис обитают крошечные насекомые, живущие не дольше одного дня. Есть среди них умирающие в 8 утра, а есть и старые, которые умирают в 5 вечера. Брежневу повезло, он успел состариться. А может это все - таки 8 утра?

Чурбанову стало хорошо. Желудок приятно обжигала водка, туман в голове рассеялся, перед глазами все расплывалось, кружилось, его закрутило. Он даже испортил воздух, причем со звуком, похожим на автоматную очередь, при этом не заметив рядом Терешкову, которая на это просто мило улыбнулась. Чурбанов заявил во всеуслышанье: ''нет, кажется жизнь налаживается!'' На него посмотрели. И он посмотрел на всех. "Блин, здесь сидят одни светилы, даже электроэнергия не нужна, можно осветить всю Москву', решил он про себя.

Перед Куликовым стоял грязный хрустальный стакан, на дне которого было немного водки. А по краям он был весь запачкан, зализан слюной, сигаретным пеплом. Куликов долго смотрел на этот стакан. ''Да, вот и жизнь моя грязная и мерзкая как этот стакан. Вся моя жизнь так же в слизи и выпивке. Прислуга, обновляя на столе посуду, поменяла и его стакан. Вместо грязного, поставили перед ним новый, блестящий сверкающий фужер. Куликов снова взглянул на него. ''Нет, и все таки жизнь хороша. На душе стало как-то чисто и спокойно. Даже водку пить из него удобнее и лучше. Хорошая водка пьется и ценится в хорошем хрустале как сверкающий бриллиант на черном бархате. Какая фигня!!!''

Громыко сидел весь такой напыженный и напряженный, как будто проглотил указку. Черненко взглянул на него:

- Ты че, Андрюша, расслабься. Белый медведь и так белый, не надобно его перекрашивать в белый цвет. Цвет уже заранее известен.

- Да, рано вещун я послушав тебя завязал. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Прошел час. Напряжение как-то исчезло, появилась вольность. Были уже слышны приглушенные слова гостей, тихие разговоры, звон посуды. Потихоньку выяснялось, что кроме Чурбанова пили также Федорчук и Щербицкий. Последние двое уже начинали куражиться, чокаться, стучать бокалами, улыбались. Минут через 20, Куликов круто обернулся и услышал разговор между ними:

- Давай в съезд поиграем.

- Давай.

- Кто за ветер, прошу голосовать.

- Я. Ха-ха-ха.

- Тсс, тише. Все таки поминки.

- Хорошо. А кто за этот трамвай, прошу выразить мнение.

- Я! Гмм.

- Хорош, хорош.

- А кто вот за этого старого пидора, прошу поднять руки. Ха-ха...

- Да тише ты, алкаш.

Терешкова, услышав это, подавила улыбку, а Куликов строго покачал головой, посмотрев в сторону Андропова. Тот зорко следил за поведением каждого присутствующего. Его взгляд был открытый, напоминающий хлопающую дверь.

Щербицкий вышел в туалет пописать. Зайдя в темную уборную, он не знал где включить свет. ''А, хрен с ним, поссу так. Как нибудь попаду в унитаз''. Мощная, обильная струя как из шланга, пошла в сторону, где примерно должен был быть унитаз. Шррр. И вдруг он услышал в темноте перед собой: ''О,...ты что,...ты на кого ссышь, сука...'' Щербицкий обомлел. Это был голос Тихонова, заместитель Председателя Совета Министров. Оказывается он, Тихонов, тоже изрядно напился и тоже захотел отлить, но, зайдя в сортир, он поскользнулся, упал, и так и заснул. Минут пять он храпел, но его разбудила украинская моча Щербицкого. Тихонов приняв "душ", с мокрыми от мочи волосами и брезгливо растопырив руки, отправился мыться в ванную. Щербицкий даже протрезвел, с хмурым лицом обратно вошел в зал, к гостям.

А теперь я приступаю описывать главную сцену этого застолья, так сказать, острейший гвоздь любого шоу, где произошла неординарная история и многим подобная наглость показалась чересчур отвратительной. Под вечер, когда царила атмосфера скорее деловитости, нежели уныния, и уже откровенно слышался звон искрящихся бокалов, в зале играл свет больших свечей, Андропов подозвал к себе Федорчука. Тот, наклонившись, услышал всего два слова: ''уже пора''.

- Прям щас, Юрий Владимирович?

- А когда же? Конечно, щас! Я уже тебе сказал. Выполняй.

- Но...

- Без каких либо но! Выполнять я сказал (резко отвернулся от него).

Получив своеобразную лаконичную установку, Федорчук подошел к совершенно пьяному и даже веселому Чурбанову.

- Юра, есть разговор. Выйдем, покурим.

Они вышли в большой светлый коридор, а оттуда на широкую веранду. Стоял холодный вечер, было темно. Кругом окна жилых домов светились желтым цветом. Невольно вспомнилась песня Шуры "Московские окна''. Чурбанов смотрел на Федорчука мутным взглядом. Тот приготовился, как актер на сцене, набрал побольше воздуха, задержал дыхание, будто готовился нырнуть в набегающую волну и начал:

- Юра, какое горе, какая беда. Бедный Леонид Ильич, бедный...

- Да уж...

- Да жаль, жаль. Прекрасный был человек, просто прелесть. Многое мог бы еще сделать для людей, многое.

- Да уж, да...

- И должен остался он некоторым людям...Так сказать, унес с собой кое что.

- Чего? Что ты мелешь?

- Я серьезно говорю, Юр! Должок за ним остался.

- Кому должок?

- Мне, мне он остался должен.

- Тебе? Ты что офанарел, что ли? Кто ты, а кто он?

- Да уж Юра, именно мне. Бриллиантовый комплект я ему лично давал, месяц назад. Это дорогой подарок, на сумму минимум 100 тысяч рублей. Это был аванс для моего назначения. Он собирался отправить меня послом в Англию. Так что, сам подумай в каком я положении?

- Ну а что ты от меня то хочешь?

- Как что, как что, Юр? Изделие я свое хочу обратно получить. Больше мне ничего не надо.

- Ты что, совсем долбанулся? Ты кому давал его, мне? Нет! А если нет, то какого хрена от меня хочешь?

- Слушай, ты здесь не дерзи. Нехорошо, все-таки поминки тестя. А комплект надо бы вернуть. Время пришло, старичок, отвечать за базар.

- Послушай Федорчук, я и так тебя всю жизнь ненавидел, а теперь оказывается, мы тебе еще должны.

- Ты свои чувства попридержи при себе, Чурбанов. Все баранку свою гнешь. А на счет ненависти я тебе вот что скажу. Ненависть, друг мой, тоже надо заслужить. Ненависть тоже чувство, это лучше, чем равнодушие. Люди, не имеющие врагов, ничего не стоят. Кто говорит, что он со всеми в прекрасных отношениях, значит он ненужный материал.

- Слышь, Федорчук, ты здесь философию не разводи. В общем, вот так. Ни про какие бриллианты я не знаю, да и не верю.

- Тэкс, товарищ Чурбанов, значит так, да? Значит вы отказываетесь вернуть долг?

- Да что ты пристал? Вот пиявка, а! Какой долг? Какой на хрен долг?

- Бриллиантовый комплект говорю, понял!! А если не вернешь, то я доложу об этом Юрию Владимировичу. Тогда уже пеняй на себя, чурбан деревянный.

- ...Ты че? Ты это че?

- А че, я ничо.

- ...Допустим ты говоришь правду. Ну? И откуда ж я тебе этот хренов комплект достану?

- Это не моя забота, родная ты моя милиция.

Нервы у обоих были на пределе. Но после упоминании имени Андропова Чурбанов явно скис. По спине пробежал мороз. Он понял, что Федорчук не будет пользоваться его именем, не получив добро на это. Это явно происходит по указке того. Федорчук заметил в глазах Чурбанова нерешительность. Было бы странно, если бы он это не заметил. Иначе, какой он чекист.

- Ну че, Чурбанов? Где мой товар?

- ...Ладно...Давай завтра.

- Что завтра?

- Увидимся завтра, вот что!

- Лады.

Довольный Федорчук, подпрыгивая, вошел в зал и с радостью пропустил еще граммов 200 водки. После того как принял на грудь, он сделал мучительное лицо и жадно закусил. Рядом сидел Тихонов и на его вопрос ''за что пьем', Федорчук одобрительно кивнул головой (рот был набит едой), сдавленным голосом ответил: ''за приказы начальства, которые всегда приятно выполнять''. При этом он не успел донести черную икру ко рту, и уронил часть ее на пиджак Тихонова, от которого почему-то пахло мочой. И главное, Тихонов не удивился, а лишь улыбнулся, потом тихо, почти шепотом, сказал:

- Вот сейчас мы заживем, а, Федорчук. Вот хорошо будет.

При этих словах у него было совсем другое выражение лица. Он с таким оптимизмом смотрел вперед и радовался будущему, будто у него договор с Богом, и он проживет на свете еще как минимум 30 лет. Федорчук среагировал на его слова следующим образом:

- Хорош болтать, товарищ Тихонов, и подмигнул Терешковой, которая ответно моргнула Федорчуку. Последний подсел вплотную к советской космонавтке.

- Кстати, Валя, мы с тобой знакомы давно, но еще не переспали. Непорядок!!!

- Сами виноваты, товарищ генерал. Все шпионов ловите.

- Говорят, ты в постели знойная. Хочу убедиться, товарищ космонавт.

- Факнешься со мной сегодня, товарищ чекист?

Увы, у нас мало времени обрисовывать это застолье, где Федорчук уже начал щупать Терешкову, но история приглашает автора вместе с читателем посмотреть концовку, главную сцену этого рассказа.

На следующий день, около трех часов дня, на берегу Москвы-реки встретились Федорчук и Чурбанов. Последний, передав большой сверток, уехал. Федорчук при Андропове раскрыл содержимое, где оказалось пол миллиона рублей. Андропов из под очков взглянул на стоящего справа от него Федорчука:

- Ну что, генерал, заслужил ты должность председателя КГБ СССР. Заслужил. Отдыхай.

Федорчук военным шагом вышел из его кабинета. Андропов про себя размышлял.

'' Если не было бы микроскопа, то не было бы и микробов. Ловко Федорчук его наколол. Какие к черту бриллианты? И все же содрать с их семьи надо бы еще. Что придумать, чтобы шума не было, а? А может, все-таки хватит. Ведь баранов надо стричь, а не кожу сдирать''.

Юрий Андропов подошел к окну, чуть отодвинул занавес. На улице было холодно. Он протер очки, оседлал ими свой нос, взглянул на улицу. Стишок неизвестного автора постучал, словно молоточком, в голове Андропова:

"Пустеет воздух,

Птиц не слышно боле,

Но далеко еще до первых зимних бурь

Когда дряхлеющие силы

Нам начинают изменять,

И мы должны как старожилы

Пришельцам новым место дать''.

ЭПИЛОГ

На конспиративной квартире в Москве, в мало освещенной комнате, сидело трое мужчин. Это были Виталий Федорчук, Виктор Чебриков и еще один незнакомец. Последний так и остался ни кем не узнанным, не заметным ни для кого. Между ними проходила беседа.

- Слышь, Виталий, однако ж это опасная игра, братан!

- А че делать то, Витя, че делать! Летать так летать, стрелять так стрелять.

- Андропов ничего не понял? Точно?

- Да нет, слушай. Он же не профессионал, он дипломат. Его место в посольстве, а не в разведке. А то он бы тут же заметил, что эти деньги фальшивые. Я что, дурак что ли, передать ему чистый нал. У самого три сейфа завалены фальшивками, куда - то надо было их пихнуть. А лучше этого момента, как с Андроповым не получилось бы никогда.

- Рисковый ты, Федорчук. Но, по - моему, ты прав. Он не догадается, а если и так, то никто никому ничего не докажет. Разве нет? Не пойман не вор! Да и вообще он скоро умрет, я так думаю.

- И я так думаю, и даже надеюсь.

ГЛАВА 15

1989-й год. Крах Николае Чаушеску.

Мы любим читать биографии известных людей. Это уже принято. Но есть в этих биографиях неуказанные, скрытые моменты, которые берут за душу, за мясо. Вот так и сейчас, в данном случае.

По просьбе одного человека, я, при весьма интересных обстоятельствах встретился с одной румынской женщиной, религиозной миссионеркой. Мы сидели с ней в аккуратном, стриженом садике Ильича. Она завороженно рассказывала, а я слушал. В ней чувствовался ток жизни, очень энергичная женщина.

- Вы писатель?

- Ну, я стараюсь.

- Вы сможете написать кое - что?

На одной из центральной улиц Бухареста, к телефонному автомату подошел высокий кучерявый мужчина. Ну, типичный Будулай из фильма "Цыган".

- Алло, это я.

- Мариус?

- Да.

- Ты сейчас где?

- В центре, у дома правительства.

- Стой там, я уже еду.

Классическим, редчайшим примером той фантастической загадки, какая исходит от исторической проблемы и которая имеет философскую мотивацию, должна по праву считаться жизненная трагедия Николае Чаушеску, бывшего и покойного Президента Румынии. Историки его изображали то деспотом, то интриганом, то мучеником, то святым, то убийцей. По крайней мере, Румыния именно во времена правления Чаушеску расплатилась со всеми внешними государственными долгами. Это так, для справки.

Сын Николае Чаушеску Нику занюхал в нос кокаин, глаза расплылись, он заулыбался. Ему стало хорошо. Рядом в постели лежала красивая румынская девушка Ирина. Это была писаная красавица, будто дама с модной картинки. Она была голая, без лифчика, вся мощная грудь напоказ. У него появилось желание и он набросился на нее как голодный тигр. Не знал тогда Нику, что эта его случайная связь с Ириной сыграет роковую, даже страшную роль в жизни всей их семьи, семьи Чаушеску. Да и кто мог тогда это знать?

В тот самый день с самого раннего утра Мариус долго шел, точнее, крался как вор, по ночным улочкам Бухареста. Он боялся, что не справится, не выдержит, сорвется. Напряжение было ужасным. Было невыносимо трудно. Хотя он был битый, тертый нелегал ЦРУ. Его лично инструктировал Джордж Буш, когда он был главой разведки США. Буш о нем хорошо отзывался. Мариус был колдуном, причем необычным. Он учил многих колдовскому искусству, черной магии: как наводить порчу, сглазить, обрушить несчастье. Это у него получалось отменно. Сколько на его счету было поломанных судеб.

Чернобыльская трагедия, убийство семьи Ганди и многое другое было его рук дело. В кулуарах ЦРУ о нем много говорили. Беседы о Мариусе, это была тема №1.

В 1974-м году Николае Чаушеску был избран Президентом Румынии и объявил себя пожизненным главой государства. Этим самым он окончательно развеял демократические иллюзии румынского народа. Многим известна знаменитая брезгливость Чаушеску, когда рядом с ним ходил его камердинер с флаконом спирта, которым диктатор вечно протирал свои руки. Всех своих родственников он привел к власти. Достаточно сказать, что его супруга Елена руководила румынской спецслужбой "Секуритате", а также занимала пост первого заместителя премьер - министра Румынии. В доме у них унитаз был из мрамора, а посуда из драгоценного металла. Но 1989-й год стал роковым для Чаушеску. И все началось с мелочи, с какого-то цыгана.

В июле 1989 года, в июле месяце, Чаушеску отдыхал у себя на даче. Она находилась за городом, близ виноградных полей. Под вечер, когда наступили голубые сумерки, Чаушеску попросил охрану не следовать за ним. Он хотел остаться один, у него заколотилось сердце, что-то его беспокоило. Выйдя на пустынную проселочную дорогу, закинув руки за спину, начал спокойно прохаживаться. Чаушеску смотрел на небо, улыбался появившимся звездам, приветствовал луну. Вдали играла скрипка, звучала народная музыка. И вдруг перед ним возник цыган, он как будто с неба свалился. Чаушеску его заметил уже совсем близко, в шагах 5 от себя. Тут же охрана окружила этого цыгана, но Чаушеску рукой подал знак оставить их двоих. Он был спокоен, тут не пахло террором. Террор имеет свой запах, свою прелюдию. Здесь было другое. Ему понравились глаза этого цыгана, они были какие-то древние, старинные. Было такое ощущение, будто этому цыгану около 300 лет. Цыган его не узнал, откуда ему его знать. Глаза цыгана привыкли видеть поля и луга.

- Как тебя зовут, цыган?

- Стефан, мой господин.

- А сколько тебе лет? Откуда ты родом?

- Я из Плоешти, добрый человек. А возраст я свой забыл, не помню уже.

Какие у него были глаза... Они были то ли мертвые, то ли пустые, то ли старые, а быть может никакие. Чаушеску с вытянутым лицом уставился на него. Цыган заметил на руке Чаушеску красивый браслет.

- Мой господин, я вижу у вас браслет хороший. Подарите мне его. Для вас этот браслет ничего не стоит, вы богатый, вы не пожалеете. Меня зовут святым Стефаном. Раз повстречав меня и не обидев, люди становятся счастливыми. Не обижайте меня, для вас этот браслет мелочь, а для меня он все.

Чаушеску недовольно посмотрел на этого цыгана, потом на свой браслет, покачал головой. Этого было достаточно. Его охранка взяв под руки цыгана Стефана, исчезла вместе с ним. Чаушеску вернулся домой грустным. Он думал про Стефана. Этот Стефан каким то образом въелся в мозг Николае Чаушеску. На следующий день диктатор начал наводить справки о цыгане, но никто о нем не знал. Через неделю он велел разыскать его в винограднике, где видел в тот день. Но опять все безрезультатно. Ночами он перестал спать, часто ругался с женой Еленой.

- Ну и сдался тебе этот цыган. Совсем уже с ума выходишь.

- Нет, надо было ему отдать этот браслет. Не нужен он мне.

- Ну и отдал бы. Зачем он тебе?

- Не знаю, почему-то я не решился отдать ему браслет. Не решился и все.

Именно после этой встречи с цыганом у Чаушеску дела пошли насмарку. Он начал часто

болеть, ссориться с родственниками. А его сын Нику начал принимать наркотики, нюхал героин, перепробовал, испортил почти всех красивых женщин Румынии, исковеркал их судьбы. Достаточно вспомнить хотя бы олимпийскую чемпионку по гимнастике Надю Команечи, которая убежала, буквально удрала из Румынии в США, дабы спрятаться от Нику. Но и там он ее нашел. Но речь не об этом. Он в последнее время часто употреблял наркотики. И вот однажды Нику, находясь под кайфом, влюбился в замужнюю девушку по имени Ирина. Ей было чуть больше 20 лет, она была замужем уже три года, но детей у нее не было. И естественно она от этого страдала, мучилась, по ночам плакала. В тот знойный июльский вечер Ирина вместе с подругами отдыхала у моря. Мужа не отпускали в отпуск, не сидеть же ей одной в Бухаресте в такую жару. Нику вместе с друзьями вальяжным видом начали обход пляжа с целью розыска хороших девиц. Нику был страшным бабником. Интересная вещь, эти женщины. Мужчина рождается от них, т.е. выходит из влагалища, а потом, всю жизнь хочет войти обратно туда, во влагалище. Интересно. И вот он увидел полногрудую беленькую девицу, сидевшую на песке. У нее были длинные-длинные волосы, до самой попы. Рядом с ней были ее подруги, но не такие привлекательные. Их взгляды сцепились. Он Ирине тоже приглянулся. Такой уверенный, смелый, стройный. Только глаза какие-то вечно красные и тупые. В общем, они познакомились. Ирина понравилась Нику, и он начал сыпать, поливать на нее деньги, как поливают водой деревья. Нику изумлял ее своей платежеспособностью, закрывая на ночь дорогие рестораны у моря. Откуда ей было знать, что за ней приударил сын самого Николае Чаушеску. Друзья Нику хотели было отговорить его от такой ненужной затеи, мол, девок тут полно, зачем так транжириться. Но она ему понравилась. Особенно понравились ее пышные груди. "Ребята, это фантастика. Ей всего 20 лет, а какая у нее грудь. Оф!!! Просто смерть! Я щас кончу! Даже у топ моделей нет таких буферов''. А груди у Ирины действительно были что надо, где то 5-й, или 6-й размер, настоящее вымя. И это при ее возрасте. Подруги Ирины почтительно отходили, не мешая их курортному роману, хотя в душе понимали, что это все временно. Ведь только вчера, какой-то цыган, гадая ей по руке, предсказал Ирине счастливую встречу. А ведь он был прав. И вот однажды, сидя вечером у моря, Ирина призналась Нику, что она глубоко несчастная девушка. С мужем ей скучно, неинтересно, да и детей - то у них нет. Хоть бы дети были. ''Я замужем, но это поправимо''. Нику узнал только, что мужа ее зовут Флорин, он военный. Все, больше к теме мужа они не возвращались. Всего два дня пришлось Нику ухаживать за Ириной. Потом они переспали. О, какая это была ночь! Она, конечно, была не такая опытная, тем более что Нику этим не удивишь. Он во время полового акта кусал и мял ее мощные груди, как мнут тесто, не взирая на ее крики. Какой чудесный день!"Твой муж слепец, он что, не видит такой алмаз!', говорил он ей в постели. К утру вся грудь Ирины была в черных синяках. Она рассматривала их, сидя перед трюмо, и через зеркало глядела на спящего Нику. ''Боже, что я натворила. Бедный Флорин.'' В общем, через день Нику уехал в Бухарест, а месяца через полтора, уже к сентябрю, Ирина забеременела, и естественно от Нику. Муж с ней был в постели уже не так часто. Надоело ему поливать дерево, которое не дает плодов. Браки заключаются на небесах, а исполняются по месту жительства. А еще через месяц одна из подруг Ирины, Мария, сообщила ей потрясающую новость. Оказывается, Мариус-это сын самого Чаушеску, его недавно показывали по телевизору. От этой новости у Ирины чуть не произошел выкидыш. ''Что!? Это фантастика. Переспать с принцем и не знать это. Вот это роман!''

А у самого Николае Чаушеску дела все ухудшались. По ночам снился ему этот проклятый Стефан, который сверкая своими золотыми зубами говорил ему: дай браслет, а, дай, дай, Николае! Чаушеску тут же просыпался. Ну, чертов цыган! Что же мне делать! Каждый день перед резиденцией, прямо на лужайке кем-то была разлита черная жидкость. Никто не знал, кто это сделал. Охрана видела поблизости лишь некого цыгана, который тотчас исчезал как приведение. И каждый раз после этого с Чаушеску происходили страшные события. То на ровном месте умер его брат Георгий, то с ним самим случился инфаркт. А в конце концов, т.е. 18 декабря 89 года началась революция. Чаушеску со своей женой Еленой оставив дома буквально все, даже свои носки и туфли, бежали из Бухареста. Но их очень быстро арестовали и поместили в камеру на военной базе в Тяговисте. Суд над ним длился всего два часа, его приговорили к расстрелу.

Но его сподвижники готовили побег для Чаушеску. Все было готово для этого. Расстрел был назначен на 25 декабря 89 года. Подкупили почти всех: конвоиров, караульных, часовых, начальника камеры, даже командующего базой. И возможно, что Чаушеску удалось бы убежать с этой базы. Но что за рок!?! Это судьба. Один из его конвоиров оказался не кто иной, как муж Ирины Флорин. Почувствовав готовящийся подвох, Флорин буквально не отходил от Чаушеску, и объявил всем, что он лично расстреляет Президента Румынии. Ведя Чаушеску на расстрел по темному коридору, он шепнул ему: '' вам привет от цыгана Стефана''. Он это сказал со всей злостью, которую можно себе представить. У него будто с души упал огромный камень. Видимо этот камень был недостаточно тяжел. Чаушеску вздрогнул от этих слов, хотя некоторые мысли приходят в голову именно под конвоем. Чаушеску лишь заплакал. Запах железа, собачий лай, вой тюремной сирены. Это был черный финиш Президента Румынии, ужасный конец. Лучше страшный конец, чем бесконечный страх. Они продолжали идти по темному узкому коридору. Искусство всегда идет вперед, а за ним всегда следуют конвоиры или конвойные. Николае Чаушеску был расстрелян вместе со своей женой.

Картина была трогательная. Муж с женой крепко вцепились друг в друга и смотрели вперед, в дуло стрелявших в них военных. Перед выстрелом естественно зажмурились. Их расстреливали четверо солдат, в том числе и Флорин. Длинные автоматные очереди превратили их тела в дуршлаг, решето. И в этот момент, как по заказу, в синеве махнула крылом белая птица.

В июне 90 года Ирина родила красивого мальчика, и назвала его Адрианом. Это была точная копия Нику, но он родился с парализованным позвоночником, был обречен. Ирина его сохранила, она не избавилась от него, пусть даже на этом настаивал ее муж Флорин. Адриан до сих пор живет в Бухаресте. Но дело в другом. Однажды Ирина проснувшись утром, рассказала всем о своем сне. Она видела во сне какого то цыгана. Он улыбался, а в руках у него был какой-то браслет. И буквально через день Адриан, ее сын, начал ходить, он вылечился. Это мистика, но факт.

На одной из улиц Бухареста, где было много военных, к телефонной будке подошел человек.

- Алло, это я.

- Мариус? Ты где?

- Неважно. Задание выполнено.

- Парень, да тебе цены нет. Ты золото!

В трубке послышались отбойные гудки.

ГЛАВА 16

1997-й год. Интервью с Горбачевым.

С Сашей Суетиным мы учились в одном классе, в бакинской средней школе. После распада СССР он переехал в Москву, и устроился там работать в газете. Не скажу, что он стал журналистом, но писать он любил. Причем писал много: книги, брошюры, статьи, очерки.

Но прежде чем начать, я хочу сказать, что Саша с самого начала избрал неверный путь. Уже первый шаг его был неверен! Окруженный книгами и газетами, он проморгал, прошляпил свою звезду, не понял, что к гуманитарным наукам у него нет призвания. Это надо было почувствовать.

"Чувство - одно из величайших даров природы''.

А. Эйнштейн.

В общем, короче говоря, моему другу, журналисту Александру Суетину надоело писать ерунду. Не то чтобы он искал сенсаций, нет. Просто он хотел запомниться, высунуться из толпы, заработать себе имя, славу. Вот что хотел от журналистики, да и вообще от жизни Саша Суетин, корреспондент газеты "Московский день''. Но как это сделать, как? Писать о том, что кто-то где-то и почему-то тявкнул, гавкнул, это разумеется несерьезно. Конечно, это ежедневная работа журналиста, так сказать его хлеб, деньги. Как говориться, журналистика - это очень древняя профессия, ... ну, в общем, это вторая древняя профессия. В общем...

В тот день, 13 сентября 95-го года, в бархатное московское утро, когда еще не осень, но уже и не лето, в этот приятный день, Саша все понял, его осенило, обожгла догадка. Эврика! Суетин этот день запомнил на всю жизнь, причем оставшуюся. Он действительно понял, что надо сделать, чтобы стать знаменитым, известным журналистом и писакой. Он вышел на балкон и начал орать с 9-го этажа вниз: я понял, слышите вы, люди, я понял!!! Боже, как сверху люди кажутся маленькими! Старушки-сплетницы сидели на скамейке и подняли свои головы кверху, но ничего не увидели. Саша опять забежал в комнату. Он был сегодня одержим.

Боже, как это я раньше - то не догадался, а? О!!! Черт, черт, черт! Это же элементарно, это так просто, что даже можно и не заметить. О чем думают писатели, поэты, журналисты, когда пишут свои книги, статьи или трактаты. О чем? Ведь они же пишут ахинею, херню, дребедень. Вот она, истина! Наконец-то я нашел свое лицо! Знали бы люди, кто его носит. Воистину мы живем в 3-м измерении, большинство из нас тупицы. Меня часто до этого посещало вдохновение, но так и не застало меня. А сейчас, это уже все!!! У каждого человека в голове целая монархия, поэтому не нужно заниматься чем-то нарочно. Ну, блин, все, к делу.

А осенило Сашу вот что. Оказывается, по его мнению, есть очень простой метод для творческого человека стать известным. Надо писать о знаменитостях, о великих, ну, или известных личностях. И журналист должен брать интервью именно у таких, он должен общаться именно с такими. Ибо на плечах знаменитых людей, на их шее, очень легко выйти в знаменитости. Вас обязательно заметят, запомнят, зафиксируют. Вы попадете в обойму. Главное, чем - то отличиться, выделиться. Не важно чем! Пизанская башня не была бы такой известной, если была бы прямой. Лучше, если тебя потом простят, чем не заметят. Саша имел точное представление о том, что надо конкретно сделать, а не просто сказать или болтать языком. Это точно, сказал сам себе Суетин, горя нетерпением претворить свою идею в жизнь. Он решил, что первым его объектом будет Михаил Сергеевич Горбачев. Почему? Да потому, что он сегодня как никто нуждается в поддержке, во внимании. Он сегодня в опале, не у дел, так что Горбачев точно не откажет ему в интервью.

''Он внимателен и чуток,

Свет дрожит в алмазе глаза,

Лоб - как выпуклое небо,

Посреди горит пятно.

Он заочный брат Вселенной,

Он герой секундной стрелки,

Осторожный камикадзе

Отправляется в полет''.

Расчет Саши оказался точным. Михаил Сергеевич действительно не отказал ему, и они встретились в доме Горбачева. Первый и последний президент СССР встретил Сашу на редкость тепло. Он крепко пожал ему руку, Суетин даже не ожидал. Квартира Горбачева удивила Сашу своей простотой и тишиной. Впоследствии ему суждено было вспомнить поговорку - "в тихом омуте черти водятся''. Саша никак не мог предположить, что этот визит к Горбачеву закончится для него мягко говоря неприятно, даже трагически.

Он со своей камерой и диктофоном присел в роскошном кресле, и пока Горбачев исчез на минуту, стал разглядывать его обиталище. На стене висела всего одна картина известного художника, на полу был дорогой ковер. И еще в квартире были две прислуги, старые женщины. Вот и все, что успел пока заметить Саша, так как в комнату вошел Горбачев.

- Ну, молодой человек, значит, так сказать, вы и есть тот самый журналист. Да?

- Да, Михаил Сергеевич, это я, Александр Суетин, из "Московского дня''.

- Так, так, хорошо. (Задумался) Так, ну что, я, значит, вас слушаю, Александр.

- Можно просто Саша.

- Хорошо, Саша. Садитесь, на ногах правды нет, хотя нет ее и выше. Ну что, говорите.

- Первый вопрос, Михаил Сергеевич. Расскажите о власти. Что такое власть? Как вы ее понимаете?

- О... Это сложный вопрос, так просто не ответишь на него. Нет власти крепче и сильнее, чем власть неизвестная. Если власть заранее, заведомо известна, она уже предсказуема. Да и уязвима она. Это точно. Места под солнцем всегда распределяются в тени.

- Хорошо сказано. Михаил Сергеевич, скажите, вот говорят, что вы продали СССР, я извиняюсь, мол, сами продались американцам, и таким образом развалили Советский строй. Что вы можете сказать на это?

- Дорогой мой Саша, я так и знал, что ты задашь мне этот вопрос. Ну, как ты думаешь, Саша, разве Советский Союз представлял из себя картошку, или мясо, а? Вот видишь, нет. Тогда как его можно продать, а, Саш? Как? Мне надоело, и вообще, скучно отвечать на этот вопрос, так как люди все равно не поймут меня.

- А в чем же все-таки суть? Я постараюсь понять. Что явилось причиной распада мощной державы?

- Ты знаешь, это сложный вопрос, я сразу не смогу ответить на него. Надо уметь уйти вовремя. Саша, ты поверь, ведь рак, пятясь назад, тоже ведь говорит, "жизнь-это движение''. Я бросил вызов всему миру, всей системе, всему земному шару, тем более, что это было на руку нам, русским, славянам. Зачем нам кормить бездарные республики? Эти народы привыкли к чужому хлебу. Когда делят чужое, главное не упустить своего. Надо ли так убиваться, когда чьи то дети не похожи на вас? Ты понял?

- Да, оригинально.

- И главное, бросив вызов кому-то, или чему-то, ты не должен дать им опомниться, как бы прийти в себя, подготовиться для ответного удара. Брось вызов, и все, добей их всех до конца. Ведь развалить СССР хотели еще и Хрущев, и Брежнев. Да, да, вот видишь, ты это не знаешь. Но они как бы начинали, делали несколько шагов, и все - тормоз. Больше ничего. Ведь все же знали, что еще с 50-х годов в СССР начался спад. Становилось все хуже и хуже. Самое лучшее время было при Сталине, в бочках продавали черную икру. При Хрущеве было намного хуже, и это произошло не случайно. Хрущев хотел развалить строй, но не решался. При Брежневе стало еще темнее, вспомни, вспомни времена застоя, вспомни талоны, там еще что-то, понимаешь ли. Народу видите ли нечего есть. А как же лапша, которую годами вешали им на уши?

- ...(Улыбается).

- Вот так вот. Ну вот. Я тоже мог бы сохранить строй. Кто говорит, что СССР-это утопия, тот ничего не смыслит в политике. Ведь какой-то Китай, или какая-то Куба, Корея или Албания до сих пор сохранили этот социалистический строй, который мы им посоветовали, внедрили, согласись, мы, именно мы. А сами жили в дерьме. Все зависит от своевременных реформ. А сейчас мы живем в семье, не без народа. Я на эту тему много раз говорил и с писателями, и журналистами, но мало кто меня понимал. Им не дано это понять, а знаешь почему? Чтобы понять, необходимо иметь способность к пониманию, быть готовым к этому, быть просвещенным человеком. Лилипут - и на вершине горы лилипут.

- Михаил Сергеевич, вас сейчас вспоминают старые друзья, или они забыли вас?

- Естественно, мы общаемся уже не так часто, но это нормально.

- А вам не обидно от этого?

- Нет, зачем. Стрелка испорченного компаса уже не дрожит. Она свободна от ответственности. Ты знаешь, какое мое любимое время года?

- ...?...

- Это осень. Я люблю осень. Так как только осенью познается, какие листья более слабые, а какие более прочные. Слабые листья выпадают с деревьев очень быстро, при первом же холодном ветре. Этот процесс необратим, ему уже 5000 лет. Пусть дети поддаются на обман, на миф, а я то жизнь знаю.

- Хороший пример.

- Многие простые чиновники испытают это все на своей шкуре, когда будут в опале. Это для них в будущем, а для меня это уже вчерашний день. А в опале будут все, запомни это Саша. Я это увидел и ощутил лет шесть назад. Теперь я уже отхожу, у меня, так сказать отходняк. Я прихожу в себя, и уже пришел. А им, этим президентам, министрам, еще предстоит пройти 7 кругов ада. Предстоит, это закон, мало кто подыхает в кресле президента, очень мало. Есть в жизни условный выигрыш, а есть истина. Это совершенно разные понятия. Я повидал и то и другое. Многие видят только одно, а большинство ни то и ни другое.

- А как отнеслась к вашей новаторской политике советская интеллигенция?

- Какая интеллигенция? В СССР не было интеллигентов, вся интеллигенция-это страшное говно (возмущенно). Это полный шмурдяк! Какая на хрен интеллигенция? О какой интеллигенции идет речь, если все они хвалят руководство страны исключительно при всех властях. Я повторяю, это не интеллигенция, это кал, это стул, это настоящая колбаса с анализом. Большинство за то чтобы против. Другое дело, интеллектуалы. Вот это да, их я уважаю. С этим никто не спорит, и большая часть их меня поддержала. Вот.

- А кому ни - будь вы завидуете, Михаил Сергеевич?

- Конечно. Не завидует только труп. Если тебе никто не завидует, Саша, значит ты не правильно живешь. Просто есть люди, кто умеет гасить свою зависть, ловко маскировать ее в своей гнойной душе. А многие не могут с собой справиться, не могут и все тут. Кому охота в этом признаться, разве нет?

- А не могли бы вы так вот просто уйти, ну, без шума и пыли. Не могли?

- Мог. Но ведь я же тебе сказал, что по своей натуре я вожак, я первый. Всегда надо быть первым. Жизнь ведь она не моя, Саша, ее мне подарили, причем даром. Это арена, сцена, где ты должен сыграть сложную роль. Хотя многие предпочитают стоять за кулисами. Когда у власти дурак, то и народ живет хорошо. Чтобы прослыть дураком, не обязательно кем-то руководить. А от умного добра не жди. Около людей часто происходят исторические события, но они их не замечают. Они думают, что большие события должны сопровождаться с каким - то шумом, с войной или музыкой. А когда уже это событие произошло, то все равно человек не верит в случившееся. Мол, почему все так тихо. Ты знаешь, я уже давно убил всех в себе. Все люди трупы в моем сердце, но зато я спокоен, уверен в себе. Иначе я не так запомнился бы.

- Но это же жестоко, Михаил Сергеевич!

- Жестоко говоришь?! Если убить в себе зверя, то ты пропал как личность, даже как человек. И главное при этом не попортить себе шкуру. А сегодня я лауреат Нобелевской премии мира. Без этих принципов я не добился бы этого. Разницу чуешь?

- Чую.

- Ну, видишь как хорошо. Запомни Саша, лучше потерять якорь, чем весь корабль.

- Замечательно сказано. Михаил Сергеевич, а как вы относитесь к войне?

- К какой войне?

- Ну, например, к войнам на территории СНГ, между грузинами и абхазцами, армянами и азербайджанцами и т.д.

- Ты знаешь, Саша, эти нации воевали всегда. Они всегда держали пальцы на курке, а я просто создал возможность, и они нажали на этот курок. Я никогда не разнимаю дерущихся, они могут быть единомышленниками. Рано или поздно они начали бы воевать, я тут не причем. С дураками иначе нельзя, а то они примут за своего.

- Это как?

- Ну, те же грузины, допустим. Ведь грузины - это же культурные чеченцы, Грузия - это цивильная и развитая Чечня. Это почти одно и тоже, я говорю совершенно серьезно. Та же дикость и жестокость, та же психология и мировоззрение, чувство ложной гордости, но более или менее в культурных рамках. Грузины от чеченцев не так далеко ушли. Были бы чеченцы христианами, они пошли бы немного далеко. Влияние религии тут очевидно.

- Значит, выходит так, что грузины именно из-за христианства стоят выше чеченцев?

- Ну да. Просто у грузинов уровень, культура немного повыше, чем у чеченцев, вот и все.

- ...Интересно...

- Но это уже вчерашний день. То, что происходит сейчас, неразумно, даже смешно.

- А что именно?

- Ну, например то, что в Баку по телевизору открыто показывают зверства армян на территории Азербайджана. Этим азербайджанцы якобы готовятся к войне, поднимают свой патриотический дух. Это же вздор. К войне так не готовятся. Показывая такие душераздирающие сцены, азербайджанская молодежь начинает бояться армян, пугаться их. Это неправильно. Вместо того чтобы снимать про Горбачева детские фильмы или мультфильмы, возбуждать на меня комические уголовные дела, будет лучше, если в Азербайджане повысят патриотизм, сделают его принудительным, как хотя бы в Китае, Израиле или в Турции. Это будет более серьезным шагом как со стороны азербайджанского народа в целом, так и со стороны их руководства. То же в равной степени касается и самих армян. Там, в Ереване, уже долгие годы ведут пропаганду о зверствах турков, о том, как много лет назад турки вырезали, именно вырезали армян. Ты поверь, Саша, этим армяне еще больше начинают бояться турков, и постепенно утухают. Армянин боится турка как ягненок волка. И в этом безусловно виновата неправильная агитация, построенная на чрезмерной жестокости и дикости врага. Когда по телевидению показывают кровь и трупы, то человек дрожит, это от него не зависит, он же человек. В крайнем случае армяне будут ненавидеть турков, не более того, но в то же время будут страшно бояться их. Ну а если сравнивать азербайджанцев с армянами, то я скажу о них следующее. Армяне не имеют ничего своего, у них все взято от других, от тех же азербайджанцев или турков. Но они, взяв или переняв, ну или украв у них какую-то вещь, будь то музыка, еда, сценарий, или там еще чего - то, сделают из него лучше, чем было до этого. Ясно тебе!

- Это как?

- Ну, армяне допустим украли у турков музыку. Так вот эти хитрецы армяне из этой чужой музыки, создадут нечто лучше прежней, нечто лучшее, чем было до этого, ясно?

- Да, щас понятно.

- А азербайджанцы наоборот, имея свои глубокие корни, имея свое родное, продают, точнее продадут их за деньги. Ну или готовы продать, причем за какой-то червонец. Кстати, о турках. Страны Кавказа, ну, например тот же Азербайджан, должен наконец понять, что вечное их счастье зависит от России, от русских. Ведь это понять несложно, поверь мне, Саша. Даже перепады в погоде, циклоны, ветер, снег, дождь, и другие ненастья общие у России с Азербайджаном. В Москве идет снег, и тут же в Баку становится холодно, там это отражается. А Турция граничит с Азербайджаном, находится совсем рядом, а вот климаты у них разные. Т.е., Бог все распределяет системно, по своей структуре. Я знаю, щас в Азербайджане идет мощная протурецкая пропаганда, мол, азербайджанцы доказывают всему миру, и первым долгом самим туркам, что у них с турками одни корни, один и тот же исток, одно, так сказать, родовое начало. Может быть это и так, я с ними не спорю. Но это уже политика, и эти азербайджанцы не понимают, что это ровным счетом ничего не значит. Абсолютно ничего! Все равно у них с турками ничего не будет клеиться. Это разные нации, это совершенно другая психология, иной менталитет. Они вечно будут улыбаться друг другу, обниматься, называть себя братьями, я знаю, а в душе, в самой глубине сердца, будут отталкиваться друг от друга как бильярдные шары. Им вместе неинтересно. Ведь посмотри, ни один азербайджанец никогда не женится на турчанке, и наоборот, ни один турок не женится на азербайджанке. Может это и случится, но это будет эпизод, и эти редкие браки будут носить скорее финансовый интерес, там будет подоплека карьеризма, или еще чего-то, так сказать. Вот так вот. А даже сегодня, в Азербайджане местные парни женятся на русских. У меня есть

такая информация. Какой там у них может быть интерес? Это же не политика, это уже взаимная привязанность, чувства. Ни один азербайджанец не напишет книгу, не будет говорить на турецком языке, это ему не нужно. Хоть и языки у них очень схожие. А на русском языке в Баку говорят так свободно, будто ты в России. Любой азербайджанец, даже дикий абориген, будет говорить, хотя бы понимать на русском. Азербайджанцы очень долгое время варились в одной кастрюле с русскими, так что вкус этой еды еще долго будет во рту у наших народов. Один родовой исток ничего не значит. У нас, у русских, с сербами, с поляками, тоже один и тот же исток, но мы разные, понимаешь Саша, РАЗ - НЫ-Е!!! Это психология.

Суетин беседовал с Горбачевым уже минут 30. За это время служанка принесла поднос с чаем и кремовыми пирожными. Отпив чаю и поев пирожных, Саша как бы сдобрел и успокоился. Он стал улыбаться.

- Ну, видишь Саша. Вот мы и с тобой вместе поели. А это свято, Саша. А если вдуматься, мы чаю и не пили.

- Михаил Сергеевич, расскажите какой ни будь смешной случай из вашей жизни. Ну что ни - будь такое, юморное...

- Это можно. Значит так. Дело было давно, это я еще учился в институте, жил в общежитии. Так вот там, у нас в комнате устроили настоящую дедовщину. Старшекурсники ничего не делали, все за них проделывали мы, молодые студенты.

- А что допустим делали?

- Ну что, что... Допустим, гладили им брюки, чай заваривали, за хлебом или водкой бегали.

- И вас посылали?

- Нет, меня заставляли заваривать для них чай. Я оставался со студентами 5-го курса и до последних дней, пока они не окончили учиться, я для них заваривал чай. Раз было отказался, и один из них ударил меня по щеке. Больно было. Ну и все, я стал заваривать для них чай.

- А вы не ответили своему обидчику?

- Я им всем ответил по-другому, по-своему.

- А как?

- Это уже было в июне, когда они все оканчивали институт, защищали дипломы. Они хотели на мажорной ноте уйти, и вызвав меня, ласково поговорили со мной, мол, извини, здесь был такой порядок - заваривать для нас чай. Дескать, не обижайся, мол, и мы, когда были молодыми, также заваривали чай для старшекурсников. Ну вот, а я им тогда и выложил, что сполна с ними расквитался, мол, мы в расчете. Когда они удивленно спросили, каким это образом, то я ответил, что каждый раз я в их заварку писал,

добавлял туда свою мочу. И они это пили, они же не знали этого.

Суетин начал смеяться, даже ржать как лошадь, нагнувшись до колен.

- А они что, Михаил Сергеич?

- А что они, что они - то? Один из них, Славка Подолян из Киева, зарычал на своего товарища, что ''я же говорил, чай он нам подает какой-то не такой, с каким-то привкусом, а ты заявил, что он цейлонский, мол, это заграничный товар. Идиот!'' В общем, они еще раз меня оттузили, и понурив голову, ушли. Больше я их никогда не видел.

Саша Суетин минут пять смеялся.

- Михаил Сергеевич, а можете ли вы ответить на вопрос, как стать умным? Как им быть?

- Сейчас я тебе расскажу один случай про моего однокурсника, Колю Аужинова. Так вот этот Коля учился на 1-м курсе и во время занятий по физике заметил на доске пару нерешенных задач. Он тяжело слышал, можно сказать был полу - глухим, и подумал, что эти задачи задал нам на дом наш педагог. Ничего не разузнав, он 4 дня мучился и решил одну из этих задач. Какого же было удивление педагога физики, когда он ему показал решение одной задачи. Оказывается, эти задачи наш педагог уже неделю обсуждал с немецкими физиками, и они никак не могли найти решение. А Коля не зная этого, решил одну из них. Вот так вот.

- Да, гениально. Михаил Сергеевич, а баллотироваться Вы будете на предстоящих выборах? Если конечно это не секрет.

- Эх... Саша, Саша. Как говориться в стихах, "поздненько батюшка мне оптике учиться, мне стукнет шестьдесят, через четыре дня.'' Это кажется Тютчев, или Некрасов, уже не помню.

- Или же, как у Маяковского, ''А Вы ноктюрн сыграть смогли бы, на флейте водосточных труб?''

- О! Эт точно, молодец.

- Михаил Сергеевич, есть ли ваше кредо в жизни?

- Конечно есть, Саша. Вот посмотри. После февраля идет март, верно? Вот так. Ну а все мы знаем, что после марта наступит апрель, это уже точно. Ну, уж и коту ясно, что после апреля придет май, не так разве? Вот. Ну, а после мая конечно же наступит лето, красное лето.

- Да, март всегда преддверие апреля...

- Это точно.

Суетину было не легко понять аргументированный, логически обоснованный маразм Михаила Горбачева.

В эту самую минуту дверь резко и с шумом распахнулась и в комнату вошла дочь Горбачева Ирина. Она выглядела очень вульгарно. Мини - юбка, ритузы, шпильки, к тому же она была пьяна. После развода с мужем Ирина уже с ума сходила. Бесчинствовала, беспредельничала, безобразничала. Саша смотрел на нее, как на инопланетянку. "Чем- то она похожа на Панаровскую", решил про себя Саша.

- Ты что меня позоришь, а, Ирина? Здесь же люди, ты что?

- Ой, папа. Хватит, хва-тит, я у-же ус-та - ла.

- Вон, вон отсюда, бесстыдница. Ты и Ксению так вот портишь.

- Ой папа, не учи меня жить.

Горбачев повернулся в сторону Саши. У него глаза залились слезами. Видно было, что он

не справляется со своей бесстыжей дочерью.

- Ну что ты будешь с ней делать а, Саш, что? Она ж с ума сходит, позорит меня. Пошла вон, дрянь! Вон!

Ирина, абсолютно не обращая никакого внимания на крики отца, развернула на столике малюсенький бумажный пакетик. Саша заметил там что-то белое. И она, перед изумленными от ужаса глазами Горбачева и Саши (особенно эти глаза были у Саши), понюхала героин, а может кокаин. Она насыпала немного порошка на кисть с тыльной стороны и втянула, сильно вдохнула в нос. Горбачев, взяв за руку обалдевшего Сашу, произнес только это:

- Саша, я не могу, пойдем отсюда, пойдем. Я ее ненавижу, меня от нее тошнит. Ух (злостно)!!! Ты не думай, у меня была хорошая семья, у нее было хорошее воспитание. Ведь ее же воспитывала сама Раиса Максимовна. Ирина потом испортилась. Кстати, пойдем в комнату Раисы Максимовны, я тебя познакомлю с ней. Какая у нее мать, и какая она, эта дрянь. Пройдя большой зал, они завернули в сторону комнаты супруги Горбачева. Михаил Сергеевич постучал в ее дверь.

От сильного и нервного стука (Горбачев уже нервничал), дверь поддалась, и они оба машинально вошли туда. Перед их взором стала странная картина. Она, Раиса Максимовна, совершенно голая позировала перед известным художником, Ильей Глазуновым. Она расселась в кресле и выглядела очень сексуально. Тело белое, груди пышные, ножки стройные, волосатый лобок. Саша раскрыв рот смотрел на нее. Супруга Горбачева в свои годы выглядела достаточно аппетитно. Годы не помеха, когда человек очень хочет кому-то понравиться. Художник Глазунов увидев их, поднял обе руки вверх, и тут же закричал:

- Я не холост, я просто холст!

После этого он полез под стол на четвереньках. Оттуда видны были только пальцы его рук. Раиса Максимовна же взяв халат выбежала прочь. Кажется, она постеснялась только Сашу.

Журналист осторожно посмотрел на Горбачева. Он стоял белый как мука. Потом его бросило в краску, он начал краснеть. Видимо еще не разучился. По его словам, он научился этому у раков, которые краснеют после смерти (поступок, достойный подражания). Горбачев уставился в потолок, или на карниз (не важно), и тихо вымолвил:

- Да! Что значит, когда у женщин наступает климакс.

Потом покосившись на Сашу тихо произнес:

- Как ты не во время, парень.

Семье всемирно известной личности нечего и некого стесняться. Они уже на сцене, зачем им уходить за кулисы, это бесполезно. Они на виду, их все видят, их пороки вызывают только интерес, даже симпатию, а иногда и подражание. Хотя те же пороки у обычных людей никому не интересны, даже противны. Так устроен свет.

Саша понял, что надо рвать когти. Он не помнит, как он впопыхах выбежал на улицу, на него пахнул свежий московский воздух. Голова была чугунная, он буквально летел к себе в квартиру. Ему хотелось выпить водки, спокойно посидеть, покурить, поразмышлять о происшедшем, увиденном. А потом написать, но не статью, а книгу, или брошюру. По дороге он вспомнил, что дома ничего нет пожрать. "История повторяется: у меня опять нет денег', подумал Саша и поднял голову. Так ведь он же рядом с родительским домом. Он шел по Садовой улице, где был расположен их дом, и где прошло его детство. "Мама щас дома, щас нажрусь, напьюсь и отдохну. О, что это было, блин. Ну и семейка у Горбачева.'' Он вбежал на 3-й этаж и своим ключом отпер дверь, вошел внутрь. В коридоре запахло жаренной картошкой с мясом. Запах шел из кухни. Прямо в туфлях направился туда, и...

Что это, фотоэффект, обман зрения, или что? Может это сон? Он кольнул, сильно ущипнул себя, но не помогло. Ой, мама!!!! На кухне, прямо перед тарелками и кастрюлями, при запахе еды Игорь Аброськин, старый его друг, аккуратно уложив на стол ее мать, Сашину мать, трахал ее. Саша не видел лица своей матери, он слышал ее голос. Она закинув свои ноги на спину Игоря, схватила его за шею, подмахивала и охала под ним. Спина Игоря была волосатой, такой черный мех, будто зверь какой-то. Такой, пес махнорылый. Детишки увидев. его волосатую спину на экране, точно обалдели бы. Чайник кипел, даже свистел, с крана бурлила вода, да и стол скрипел от фрикций, поэтому стоны матери не так хорошо были слышны. Но самое главное, что удивило Сашу Суетина на самом то деле, его матери на тот момент было больше 50-ти лет, и все туда же. Хотя, конечно, его мама следила за собой, она выглядела гораздо моложе своих лет. И что удивительно, они были так заняты, что даже не заметили его. Он, стоя на пороге кухни увидел все это в течение секунды, другой, не больше, и тут же убежал с квартиры.

Голодный и злой прибежал домой. Горбачев и его семья вылетели из памяти. Он заснул на диване прямо в одежде. Так он спал несколько часов. Разбудил его телефонный звонок, звонила его мама.

- Сашка, Санек, как дела, родненький? Папа только что приехал из командировки. Я приготовила твой любимый бифштекс с кровью, мы будем ждать тебя. Подожди, с отцом поговори.

- Саш, привет, как жизнь. Че ж ты мать свою не наведываешь, а? Я в командировке уже неделю, а ты всего один раз был у нас. Бесстыжий ты. Может ей что ни - будь нужно, балда! А ну давай к нам, а то мама обидится.

Саша повесил трубку, и отключил телефон. Присев на кровать он, включив свою любимую "Чао бамбино сорри" в исполнении Мирей Матье, закурил.

"Какой к черту из меня писатель или журналист. Читатель я, обычный такой читатель, не более того. Литература - это тина или капкан, который затягивает многих к себе, а потом захлопывается, а еще дальше она расставляет всех по своим заслуженным местам. В принципе, в жизни происходит то, что по большому счету должно произойти. Хороший писатель или журналист, это тот, кого читают, а не тот, кто пишет. Талант не может не писать, графоман не может не печататься. Это закон. А вообще то мама была ничего а? Ух блин, стерва старая, а трахается как надо.''

У него даже после этих воспоминаний спонтанно появилась эрекция. ''Ничего, я с ней еще поговорю об эротике. Пусть научит своего сына, а то я не опытный''. Он вспомнил про свои солдатские дни.

''В нашем батальоне любят спать,

до обеда хрен кого поднять

кто х-ем матрац толкает, кто подушку обнимает,

кто во сне еб-т родную мать''.

И налив сотку водки с размаху выпил, врубил телевизор. На экране выступал Горбачев. Показывали старые кадры времен перестройки. Суетин плюнул на пол:

- Гомосоциалист хренов!!!

Он вышел на улицу, ему было противно все, весь этот мир, весь земной шар. Его душа, натянутая струной кричала, звенела, он просто шел и не знал пока куда, как вдруг перед ним он, Игорь Аброськин. Они столкнулись носами. Он выглядел приятно уставшим. Игорь спросил:

- Ты куда, Саш?

- А куда глаза глядят. Поверни меня, и я пойду назад, куда ты скажешь.

- Мой тебе совет. Когда судьба в твоих руках, не ощупывай ее.

- Я иду в монастырь, Игорь, к Богу иду. Только там я найду теперь душевный покой.

- Ты серьезно?

- Да!

- Ищешь истину?

- Допустим.

- Саш, истина рождается в спорах и вырастает, похожей на соседа.

- Серьезно? Да уж. Я б в душу вам, но я же не доплюну!

- Не надо, Саш, не советую. Прыгнуть выше головы можно только вниз.

Александр Суетин через месяц стал священником и был полностью доволен своей жизнью. Ему казалось, что он только сейчас начал жить.

Так он совершил свое первое преступление. Он убил человека! В себе.

ГЛАВА 17

2000-й год.

Эксперимент Тура Хейердала.

"Тогда какой-то злобный гений

Стал тайно навещать меня,

Печальны были наши встречи,

Его улыбка, чудный взгляд,

Вливали в душу хладный яд,

Неистощимой клеветою

Он провиденье искушал,

Не верил он любви, свободе,

На жизнь насмешливо глядел

И ничего во всей природе благословить он не хотел''.

"Демон" А. С. Пушкин.

Осенью 2002-го года я посетил кафе "Омалис", это в центре Баку, близ отеля ИСР-Плаза. Там я встретил одного гражданина Норвегии. Он стоял у стойки и почему-то дрожал от страха. Перед глазами черные круги, колени окоченели, и ему пришлось ухватиться за меня, чтобы не упасть.

Он мне не представился тогда, не назвался, на вид ему было 25, 26 лет. Его вид обеспокоил меня.

Городской пляж Шихово в Баку, окутал вечер. Пляж был почти пустынным, никого уже не было. Было около 10 - ти вечера. Вдали стояла красная "девятка", а совсем рядом купались два друга. Они изрядно напились и уже собирались домой. Но надо было освежиться, и еще разок хотелось нырнуть, окунуться в воду, уж больно море ласково приглашало к этому. Один из друзей вальяжно лежал на песке, а другой поплелся в море. Тот, который лежал на песке, через минуту услышал пронзительный крик своего товарища. Он, стряхнув с себя песок, резко поднялся, и увидел как его друг с ужасом в глазах бежит обратно к берегу, разрезая ногами воду.

- Акула, акула!!!! Фарик, клянусь, честно говорю, акула! Я ее видел!

- Ты че, дурак что ли? Идиот! Последняя рюмка была лишней, тебе пить противопоказано, брат.

- Фарик, боюсь, что мне никто не поверит. Я почти протрезвел. Посмотри на меня.

Он действительно был уже трезв.

Семья Крутиковых проживала в Баку около 100 лет, уже третье поколение. Отец Виталий Крутиков, 50-ти летний педагог по военной подготовке в средней школе, жена его Маргарита Петровна была детским врачом, и двое детей, сын Валера и дочь Татьяна. Валере было 23 года, а Тане не было и 20-ти. Они жили в поселке "Монтино" (район Баку), и ничего не понимали на азербайджанском языке. Эта семья игнорировала местный язык. Тут пахло шовинизмом. Они вообще не хотели изучать этот язык, ибо он им был не нужен, это было для них не важно. В принципе это естественно. Был бы на их месте автор этих строк, поступил бы точно также. Зачем изучать азербайджанский язык, пусть даже ты живешь в Баку. Ведь в Баку даже колхозник, любой абориген будет стараться угодить иностранцам, будет криво, косо говорить или стараться говорить на русском языке. Это уже менталитет. По крайней мере, семье Крутиковых сильно повезло, что они проживали в Баку, а не в Ереване или Тбилиси. Там они были бы вынуждены изучать местный язык, иначе они не смогли бы даже купить в магазине хлеб. Это факт. Короче, дело не в этом. Просто напросто, для Крутиковых не было понятия Родины. Там где помидоры дешевле, там и Родина. Вот был их принцип, хотя это и не по русски. По вечерам семья собиралась за ужином, потом к столу подавали чай, и они долго обсуждали произошедшие за день события. Виталий Палыч просматривая местные газеты, высокомерно отзывался о поведении бакинцев, часто показывая свой кукиш разным официальным лицам, физиономиям, изображенным на этих страницах. Он уважал только иностранцев. Его жена и дети были полностью с ним согласны, солидарны, одобряли каждый его аргумент. Они терпеть не могли местные каналы, телевидения, смотрели только НТВ, ОРТ, РТР, читали только русскоязычные газеты, то есть, игнорировали местный микроклимат, презрительно относились к Азербайджану, да и вообще планировали в дальнейшем уехать из Баку навсегда. Но куда? Валерий Палыч хотел действовать наверняка. Он имел огромнейшую силу воли, так как имел конкретную цель. Хотя ничто так не портит цель, как выстрелы. И вот судьба сама предоставила им такую возможность.

В июне 2000-го года в Баку приехал сам Тур Хейердал, знаменитый исследователь, путешественник, естествовед. Мне кажется, Хейердал не нуждается в дифирамбах. Целью приезда Хейердала в Азербайджан был поиск корней древних людей, а также он хотел поближе изучить Каспий, это необычайное море. О его приезде стало известно семье Крутиковых. Дело не только в самом Туре Хейердале. С ним в Баку приехал его внук Андре. Ему было 22 года, он был не женат. За счет дедушки колесил по всему миру, изъездил половину земного шара, был любознателен. Об Андре тут же узнали Крутиковы. Они не хотели упускать такой шанс, и норовили поскорее выдать за Андре свою дочь Татьяну. Таня была неплохая девушка, хоть и недалекая. Иностранным она не владела, литературой и искусством не интересовалась, ходила на дискотеки. Была симпатичная, такая высокая, стройная, длинные локоны, румянец на щеках.

Короче говоря, ее матушка, Маргарита Петровна сообщила ей о будущем женихе.

- Это же семья Хейердалов, ты не слышала? У- дура! Нечего тебе со шпаной ходить, тусовать. Сиди дома эти дни. А с Хейердалом потрахаешься досыта. Так что, нечего...

Таня действительно не слышала о Хейердале. Но слово матери для нее было законом, так что она ждала своего норвежского жениха с большим нетерпением. Так как Валерий Палыч был пронырой, живчиком, то он через норвежское посольство в Баку вышел на Хейердала. Как известно (замечу мимоходом), в то время супруга посла Норвегии в Азербайджане Олафа Берстада была русской. Ее звали Ирина, она была уроженка Ростова. Так вот через нее, с которой Маргарита Петровна имела шапочное знакомство, они, без каких либо комплексов, дескать, кстати ли будет, прилично ли будет, пригласили к себе домой внука Хейердала. Она с мужем подошла к зданию посольства, что в старой бакинской крепости, и увидела в приемной посла высокого молодого норвежца. Он был в светло - зеленой тенниске, в белых кроссовках. Такой высокий, плечистый, с небольшой бородкой. Ну, настоящий викинг. Супруги Крутиковы очень обрадовались, когда узнали, что этот молодой иностранный гость, внучек знаменитого Хейердала, ломано, с большим акцентом, но все же говорит на русском. Это что-то! Проблем с языком не будет, худо-бедно объяснимся.

- Ура, как хорошо! Приглашаем вас к нам домой на обед. Поняли, понимаете? Ну, очень хорошо.

Иностранный гость действительно немного понимал по русски. Его звали Алан, он тоже был норвежец, являлся земляком Хейердала, но родственных связей с этой семьей не имел. Поэтому был крайне удивлен такому назойливому гостеприимству со стороны местной русской семьи. Вначале выдал на лице своем недовольную мину, но приглашение принял, нельзя обижать людей, тем более, как он понял, его хотят познакомить с их молодой дочерью.

И вот Виталий Палыч на своей "шестерке" привез Алана к себе домой. Стол был уже накрыт. Стояло лето, стол ломился от изобилия свежих фруктов и овощей. Посреди стола на подносе красовался жареный поросенок, фаршированный яблоками, орехами и черносливами в пузе, залитый сверху майонезом. Ну и конечно же, большой графин чистой русской водки. В комнате стоял прекрасный оргазмический запах для гурманов. Алан, как любой европеец, любил пить за счет других. За свой счет иностранцы всегда трезвенники. Ему представили Татьяну, которая вышла к нему как молодая княжна, вся такая официальная, строгая, чуть надменная. Но вскоре ей Алан понравился, потому, что он не обращал на нее никакого внимания, а просто ел и пил, принялся насыщать себя. Как говорится, ''а Васька слушает да ест''. Женщина по-своему претворяет в жизнь закон обратной реакции. Крутиковы по-отечески ухаживали за ним, пичкая в его большую тарелку мясо, картошку, салат, наливая водку.

- Ну что Алан, вкусно?

- О, ошен, ошен вкусно. Вери гуд, экселент.

Он нажирался всеми яствами, что было на столе. Он прямо нырял в кушанья как ныряют в воду, и делал это второпях, будто куда-то спешил.

- Не торопитесь, сэр Алан, жуйте спокойно, медленно. Пусть хорошо переварится пища, - мягко сказала Маргарита Петровна, чрезмерно рано войдя в роль тещи.

Через минут 40 Алан был уже готов. Он икал, ковырялся с зубочисткой во рту, и налитыми глазами пристально смотрел на Татьяну. Она, ничуть не смущаясь, тоже ела, и по наказу матери улыбалась ему. Наконец, Алан не выдержал и сказал:

- Мей би я не мношко поковорит с Татьяной.

- Конечно, конечно, милый Аланчик, конечно, родненький. Мы цивилизованные люди, мы не какие нибудь азербайджанцы. Мы все понимаем, все!

Через минуты две Алан оказался в отдельной комнате с Таней. Он был сильно пьян, ему казалось, что он находится в своем родном Ставангере. Таня была похожа на одну из его норвежских девиц. Хрупкая, как фарфор. Комната была большая, с огромной кроватью и трюмо. Это была Танина комната. На подоконнике играл магнитофон, пела Аллегрова. Алан смотрел на Таню одним глазом, второй глаз у него закрылся от хмели. Он шатаясь подошел к Тане, привлек ее к себе и начал целовать в шею. От нее пахло французскими духами. Он возбудился еще больше, Таня не сопротивлялась. Через минуту они уже лежали в постели и с комнаты в гостиную доносились Танины стоны:

- О Боже, Алан, ты что делаешь, ну что ты делаешь, а...

Было ясно, что Алан неплохо справляется со своей обязательной программой. Через час он вышел оттуда еще больше пьяный, будто он там не сексом занимался, а пил. Таня осталась там отдыхать, он ей понравился. Да и вообще она стеснялась пока выходить к людям.

Дома, в освещенной от солнца комнате (и птички пели на улице), была только Маргарита Петровна. Виталий Палыч уже ушел по делам, не стал мешать молодым, все прекрасно понимая, а Валерки и вовсе не было дома. Так что матушка Тани осталась одна ухаживать за норвежским гостем и будущим зятем. Она улыбнулась Алану, когда он шатаясь вышел из комнаты ее дочери, налила ему крепкий чай. Алан справился о ее муже, о Виталии, и узнав, что его нет дома, уже внимательно посмотрел на Маргариту Петровну, на будущую свою русскую тещу. Теща была в ударе. Ей не было и 50-ти лет, где-то 47, 48, но она строго ухаживала за собой, особенно за лицом, начиная с ног. Систематически стриглась, красилась, наводила марафет. Короче говоря, теперь и она понравилась Алану. Он выпив чаю, взглянул на ее пышный бюст и белые руки, приблизился к ней, и притянул ее за талию к себе.

- О, Алан, вы что, Таня увидит, тише.

Она слабо сопротивлялась, но Алан понял, что этот бастион он сейчас возьмет, ибо у него опять появилось желание. Его член встал трубой и уперся о ее живот. Она это почувствовала и покраснела.

- О Марго, я фас любить, ошен любить.

Она еще больше покраснела, и тихо, очень медленно повела его к себе в спальню. Обычно так за уздечку ведут лошадь. Телом она оказалась лучше, чем можно было думать. А самое главное, когда она легла в кровать и задрала юбку наверх, на ней не было трусиков. Приятно изумленному Алану Маргарита Петровна лишь сказала:

- Счастливые трусов не носят.

Теперь уже со спальни Маргариты Петровны доносились звуки.

- О, Аланчик, тише, успокойся, о,...я сама, сама.

- О Марго, я любить тебя, любить...

- Тише, Аланчик, а,...ты что,...ай,...

Минут через 30 Алан вышел оттуда весь потресканный. Его в гостиной комнате ждал Виталий Палыч, который уже успел приехать домой. Он улыбнулся и встретил его чуть ли не с приветственными возгласами, предложил выпить, и Алан, естественно, не отказался. Он принял на грудь еще 100 граммов, посмотрел на хозяина квартиры и подумал: ''может и его изнасиловать''. А хозяин смущенно улыбался ему, и клал в тарелку салат и картошки. Алан взгрустнул. Цели и мотивации уже нет, все достигнуто, все сделано, никакого стимула. Вдруг на пальце Виталия Палыча он увидел красивый перстень. Одинокий бриллиантовый камень блестел на золотой оправе.

- Потарить мне это кольцо, мей би? Мне она нушна. Мей би?

Виталий Палыч ничуть не смутившись, снял с пальца кольцо и уверенно, по отечески надел его на безымянный палец Алана.

- Аланчик, родной, не спрашивай ничего, бери все что хочешь. Ты же человек, ты не просился в жизнь, ты родился не по своей воле, ты пришел в жизнь даром, ну вот и живи без всяких условностей. Возьми от жизни все! Но на всякий случай запомни, где брал. Ты же не раб, ты европеец, и тем более ты - мой зять. Обручального кольца уже не надо, считай, что это твое обручальное кольцо. Понимаешь?

Алан любовался кольцом, надетым на свой средний палец, облокотившись об стол, скоро начал собираться уходить.

- Фсе, окей.

- Ну вот и хорошо. Так, а теперь когда нам тебя ждать? Может заехать к тебе в посольство? Ты говори, что нам теперь делить, теперь уже все общее. Говори, не стесняйся, будь даже наглым, наглость это счастье. А то в жизни все пройдет мимо. В основном ноги (он пальцами изобразил ноги), они шагают, ходят, идут, бегут, и главное все мимо. Будь наглым.

- Посфонить в посольство, сафтра.

- Ну вот и условились (кивая головой). Пойдем, я тебя отвезу.

- No, dont must!

- Ну и ладненько. Ну пока, до завтра.

В квартире Крутиковых на следующий день обсуждали норвежского гостя, промывая ему косточки. Маргарита Петровна, сидя на кухне, недовольным видом вытирала полотенцем чистые тарелки. Рядом стоял ее супруг, Виталий Павлович.

- Ну что Витя, ты добавил мочу в пиво Алана?

- Да, добавил. И щепотку говна в салат тоже засунул ему. Он поел, и ни хрена не понял. Вот идиот!

- Да Бог с ним, лишь бы Танька ничего не заподозрила. Она, по - моему, втюрилась в этого скандинавского ублюдка.

- Странно, вроде бы говна я запихнул в столичный салат немало, и все же от него не пахло. Я волновался, думал, что Алан поймет, но все обошлось. Хе-хе (улыбаясь), по кайфу даже, пригласить гостя, и угостить мочой и дерьмом. Я не боюсь дотронуться до навоза, дерьма, а то дерьмо обзовет меня трусом. Я же не трус!

- Да, дурак он, этот Алан, вечно молчит. Даже в молчании его есть грамматические ошибки. А изо рта его все таки говном разило...

- Да тише ты, Танюшка идет.

На кухню вошла сонная Таня.

Тур Хейердал усиленно исследовал азербайджанскую землю. Он упорно искал интересующие его корни, смотрел в свои дневники. Побывал в Гобустане (пригород Баку), потом уехал в Шеки (горный район Азербайджана), потом опять вернулся в Гобустан. Поселок Гобустан находится рядом с Каспийским морем, и Хейердал начал сравнивать кое-какие свои наблюдения и заметки. Года три назад побывав на Мальдивских островах в Индийском океане, и будучи на острове Пасхи в Тихом океане, он долго думал, а не применить ли этот эксперимент уже в море, причем в маленьком, отрешенном от океана водоеме. Он готовил невероятный природный эксперимент. И вот момент настал. Через два дня Тур Хейердал вызвав к себе Алана, сказал:

- Ну что, ты сделал это?

- Да, сэр, все как вы говорили.

- Как они себя почувствовали? Спокойно или как? Успел заметить?

- Да вроде бы нормально.

- Если этот эксперимент удастся, то это будет фантастикой.

- Мне кажется, он уже удался.

- Иди, отдыхай.

Через три дня Алан уже прогуливался по улицам Осло. В кафе, перед городской ратушей, под большими красными зонтами "Кока-кола", за столиком его поджидал профессор зоологии Томас Янсен.

- Ну что Алан, вы сделали это?

- Да.

- Что думает по этому поводу Тур?

- Не знаю, он сказал, что все хорошо.

- А как ты думаешь? Как по-твоему, опыт удался?

- Сэр Томас, я думаю что акулы это такие хищники, что они найдут себе убежище не только в Каспии, а в любом пруду.

- Дело не только в самих акулах, а в самой реакции людей. Ведь все равно узнают рано или поздно. Такие хищники долго скрываться не смогут. Они будут нападать на тюленей, на людей, на шлюпки. Да, мы получили за это деньги, но дело не в этом. Одно дело акула в океане, другое - в Каспии. Это разные вещи. Акула есть акула.

Сэр Томас сделал особый акцент на словах "акула".

- Мы сделали все точно по регламенту. Я выполнил свое задание. Совесть у меня чиста, я ею не пользуюсь. И еще надо учесть то, что мы это сделали в Азербайджане. Эти аборигены и так ничего не поймут. Они же тупые басурмане. Это же не какие-то там итальяшки или французы. В таких странах как Азербайджан, можно делать все что угодно. Они всему будут рады, даже акулам в своем море. Я знаю это наверное, сэр Томас.

- А я вижу, ты там преуспел. У тебя хороший перстень. Это откуда?

Алан чуть покраснев, взглянув на свой перстень. Бриллиант ярко отражался, блистал на солнце.

- Хороший город Баку. Вы знаете, сэр Томас, очень хороший. Там людей кормят, поют, женщины отдаются, а потом еще бриллиант дарят. Просто я не совсем разобрался, это связано с излишним гостеприимством или с тупой расчетливостью? Не знаю.

- Так ты там развлекался? Молодец. Мы здесь решаем важные природные задачи, а он там прохлаждается.

- Нет, просто отдыхал.

- Что значит отдыхал? Еще некоторых заразил СПИД-ом значит? Тебе мало было во Франции, так ты и на Кавказ попер. Теперь и в Баку уже инфицированы. Молодец!

- Э, Томас! Главное, чтобы люди хорошие были, а презервативов хватит на всех.

Через 10 минут Алан бродил по берегу реки. Опять взглянул на перстень. Улыбнулся. ''Нет, действительно Баку хороший город, слишком добрый''. В тот вечер сильно напился. Он не помнил как дошел домой, скинул с себя майку и упал ничком в постель. Ему приснился страннейший сон. Пел какой-то хор, состоящий из каких то неживых, но рвущихся в жизнь людей. Птицы не боясь, спокойно подлетали и садились на плечи поющих. Происходило все это на берегу тихой реки, под палящим солнцем. А пели они о чем - то грустном, и в тоже время о чем - то нехорошем. Некоторые вообще петь не умели. В хоре, как в жизни: есть голос, поешь, нет голоса, подпеваешь. Ну, ни в этом дело. И в конце почему-то все разом засмеялись, закатились со смеху, держась за животы.

Итак, продолжим. Рано утром Алана разбудил телефонный звонок. Это был междугородный звонок, такой противный и беспрерывный. Ругаясь про себя, Алан поднял трубку. Через секунду его глаза, точнее ресницы, стали расширяться, раскрываться, как раскрывается цветок. А услышал он вот что:

- Аланчик, это я, Маргарита Петровна. Как дела, мы так переживали, ты так исчез, думали, не случилось ли что с тобой. Аланчик, я уже купила билет на самолет Танечке и себе. Ты нас встретишь завтра? Хорошо?

Алан еще лежал неподвижно в постели, как человек, не вполне уверенный, проснулся ли он или еще спит. ''Мир тесен, постоянно натыкаешься на себя''. Но вскоре его чувства стали яснее и отчетливее. Отключив телефон, достал сигарету, зажег ее, сделал затяжку, потом резко залился смехом. Смеялся он долго, минут 10. Потом смех сменился странным озабоченным выражением в лице, с которым он вышел на улицу и ушел в неизвестном направлении. Он действительно УШЕЛ. Его истерический смех даже услышали соседи, которые в это время хотели спать. Воистину, когда юмористу не до смеха, он становится сатириком. Но все дело в том, что они больше никогда не видели Алана. Он испарился, исчез, сгорел. На журнальном столике в его квартире нашли несколько писем, книжек и бумаг. Запомнилась одна фраза, выписанная самим Аланом в его рабочей тетради.

'' Я хочу стать известным и востребованным через 200 лет, не раньше. Вот мой закон честолюбия, вот моя жажда славы''.

Обложка

Еще нет ни одной книги, рукописи, ни одного папируса, которые претендовали бы на всеобъемлющее объяснение смысла истории. Кто их написал? С какой целью? Зачем? Часы истории бьют когда попало, но и они имеют своих часовщиков. Одно я знаю наверняка, что если каждый из нас, приставив к словам "бабушка" или "дедушка" 30 тысяч "пра" (примерно), получит обезьяну, своего прямого предка. Знайте, что это и есть история. Другого понимания и восприятия истории просто нет! Интерес всегда представляет не то, что есть, что было, и что могло бы быть, но и то, что было очень давно. Это жизнь, где добро обязательно победит зло. Поставит на колени и зверски убьет.

Я часто вспоминаю слова одного мудреца:

''Если вы прожили год и видели смену времен: зимы, весны, лета, осени то вы уже все видели! Ничего нового вы уже не увидите!''