Паладин душ

Глава восьмая

Перед лицом столь убедительного натиска замешательство джоконцев длилось слишком долго. Всадник пронёсся мимо двух рокнарцев, ехавших впереди, с такой скоростью, что они даже не успели обнажить клинки, — оба уже пошатывались от полученных кровавых ран; затем он обрушился на джоконца, ведшего в поводу Истиного коня. Тот вскрикнул и увернулся, судорожно хватаясь за оружие; с громким свистом тяжёлый меч всадника рассёк туго натянутый повод. Уже освобождённый, жеребец Исты отпрянул.

Серый конь взвился рядом на дыбы. Клинок взлетел, каким-то непостижимым образом переместился в левую руку, не менее умелую, чем правая, блеснул лезвием и нырнул между руками Исты и седлом, к которому они были привязаны. Она едва успела поджать пальцы, прежде чем острый, словно бритва, металл снова рванулся вверх, разрубая путы, и мелькнул у самого лица. Всадник метнул в неё улыбку, столь же остро отточенную, как и его оружие, издал клич и пришпорил скакуна.

С радостным возгласом Иста освободила запястья от ненавистных верёвок и наклонилась вперёд, чтобы подобрать поводья. Охранявший её рокнарец развернул свою лошадь на месте, врезавшись в коня рейны, чуть не выбив из седла её саму, и успел предупредить её движение. Он потянул поводья через голову Истиного коня.

— Пусти, пусти! — крикнула она, колотя его крепко стиснутую руку. Собственные поводья и меч джоконец неловко сжимал в другой руке; сильно свесившись набок, он еле удерживал равновесие. Повинуясь внезапному порыву, Иста вдруг схватила его за рукав и, стараясь удержаться в стременах, изо всех сил потянула. Изумлённый джоконский офицер выпал из седла и рухнул на галечное дно ручья.

Она надеялась, что её жеребец, шагнув по инерции в сторону, наступил на него, но уверенности не было. Ровные мокрые камни были покрыты слоем водорослей, по которым скользили копыта. Конь споткнулся и дёрнулся. Поводья теперь болтались внизу, норовя запутаться между передних ног животного. Иста перегнулась через луку седла, схватила их, потом упустила, снова ухватила и, наконец, поймала; грязный кожаный ремень скользнул между её не менее грязными пальцами, и в первый раз за последние несколько дней рейна обрела контроль над собственными передвижениями. Звенели и скрежетали мечи. Она огляделась.

Один из замыкающих офицеров пытался оттеснить нападающего всадника к остальным, в то время как другой рокнарец подбирался поближе, чтобы ударить с незащищённой стороны. Командующий направил свою лошадь поближе к схватке, но левой рукой, неуклюже сжимавшей меч, он прикрывал правую. Кровь сочилась у него сквозь пальцы, бежала вниз по рукаву, от чего поводья сделались скользкими. Другой джоконский солдат, ехавший позади первой троицы и таким образом избежавший первого натиска, сумел снять с седельных ремней арбалет и взвёл тетиву в яростной поспешности; конь его шёл боком и фыркал. Стрелу солдат сжимал в зубах. Он выплюнул смертельный заряд в ладонь, защёлкнул его в нужном положени, и стал поднимать арбалет, чтобы прицелиться. Мишень двигалась, но расстояние было мало.

У Исты не было оружия… подгоняя коня пятками, на которых не было шпор, она пустила его рысью через ручей. Жеребец перескочил поток и нехотя пошёл лёгким галопом. Иста дёрнула поводья и заставила его протаранить лошадь арбалетчика. Джоконец выругался, когда тетива зазвенела, но стрела ушла в сторону. Он швырнул тяжёлый арбалет в Исту, но та пригнулась, и снаряд пролетел мимо.

Командующий через плечо крикнул стрелку на рокнари:

— Забери женщину! Доставь её князю Сордсо!

Серый всадник, оставив позади на земле двоих истекающих кровью противников, метнулся вперёд; управляя конём одними коленями, он привстал на стременах и занёс меч над головой, готовя сокрушительный удар. Последний несчастный приказ командующего был отсечён вместе с его головой. Иста видела падающее тело, бьющую фонтаном кровь, метнувшуюся в сторону лошадь, ослепительный огонь бьющейся в агонии души, отделённой от своего прибежища, и уловила удивлённую мысль: Теперь ты веришь моим пророчествам?

И даже ещё более изумлённую: Верю ли я?

Сверкающий клинок и серый жеребец, не останавливаясь, понеслись дальше, к арбалетчику, который уже в полном бешенстве натягивал своё оружие. Меч опять скользнул из правой руки в левую, и его остриё устремилось вперёд, словно наконечник копья. Сила удара коня и всадника была огромной и рассчитана точно; меч вошёл в грудь стрелка, прошив кольчугу, протащил тело по крупу лошади и пригвоздив тело к дереву, оказавшемуся позади несчастного. От чудовищного толчка лошадь упала, вскочила и, тяжело дыша, унеслась прочь. На секунду тяжёлый меч вырвало из смертоносной руки хозяина, но он немедленно развернул коня, рванул рукоять и освободил клинок. Мёртвый джоконец сполз на землю, орошая корни дерева кровью.

Иста чуть не потеряла сознание от белого вихря кричащих, обезумевших душ, мечущихся вокруг. Она вцепилась в луку седла, заставила себя сохранить вертикальное положение и открыть глаза, перестав обращать внимание на внутреннее зрение. Реки крови, представшие перед её глазами, казались менее жуткими, чем нежелательные видения. Сколько людей умерло?… Командующий, арбалетчик… ни один из двух замыкающих офицеров тоже не шевелился. Одному всаднику удалось скрыться, но направление его бегства было отмечено следами крови. В устье оврага офицер-переводчик, оставив меч в зелёно-красном месиве, вскарабкался на свободную лошадь. Он, не оглядываясь, понёсся галопом вниз по течению.

Даже не запыхавшись, сжимая в руке меч, с острия которого капала кровь, серый всадник хмуро смотрел некоторое время ему вслед, потом повернулся и задумчиво взглянул на Исту. Он подъехал поближе к ней:

— Миледи, вы в порядке?

— Я… не ранена, — выдохнула она в ответ. Призрачные видения меркли, словно временное ослепление, когда смотришь прямо на солнце.

— Хорошо, — на его лице снова вспыхнула улыбка, на сей раз немного хмельная, — упоение битвой? Его рассудок не подвержен страху, но и разумности в нём тоже было немного. Разумные люди не нападают в одиночку на шестерых отчаянных солдат.

— Мы видели, как вас уводили, — продолжил он. — В поисках вас мы разбили лес на четыре сектора. Я подумал, что вы должны выйти сюда. — Он отвернулся, проверяя, нет ли вокруг каких-нибудь угрожающих движений; удостоверившись в их отсутствии, он довольно прищурился. Всадник вытер клинок полой грязного плаща, поднял его в коротком приветствии и со звонким щелчком спрятал в ножны. — Можно ли узнать имя леди, с которой я имею честь и удовольствие разговаривать?

— Я… — Иста поколебалась. — Сьера ди Аджело, кузина провинкара Баосии.

— Хм, — его брови опустились. — Я Порифорс. — Он повернулся в сторону устья оврага. — Нужно найти моих людей.

Иста разминала руки. Она не решалась коснуться докрасна стёртых запястий, которые кое-где были покрыты коркой, а кое-где кровоточили:

— А мне — моих, я была привязана к этой дурацкой лошади с полуночи прошлой ночи. Без еды и воды, что сначала казалось жестокостью, а теперь — милостью. Если вы хотите довести до конца ваше сегодняшнее героическое поведение, то будьте добры, посторожите это животное и мою стыдливость, пока я пойду искать куст, — она с сомнением оглянулась на овраг. — Или камень, или что-нибудь ещё. Хотя вряд ли моему коню хочется сделать шагов больше, чем мне.

— А, — ответил всадник, тоном забавного сочувствия. — Конечно, сьера.

Он легко спрыгнул с боевого коня и взял у неё поводья. При виде запястий Исты его улыбка потухла. Она свалилась вниз, словно мешок с зерном, но сильные руки подхватили её. От них на её тунике остались грязные красные следы. Он поддерживал её несколько секунд, пока не убедился, что ноги снова стали её слушаться.

Улыбка опять исчезла, когда он оглядел её с ног до головы.

— У вас юбка залита кровью.

Иста проследила за его взглядом. Складки юбки для верховой езды действительно были заляпаны кровью, свежей и уже подсохшей, в особенности на коленях. Последняя скачка превратила её и без того стёртую кожу в клочья.

— Ссадины от седла. Обычное дело, но чувствуется, что они мои. — Он поднял брови:

— А что же тогда вы зовёте серьёзной раной? Пошатываясь, она проковыляла к обезглавленному командующему:

— Вот это.

Всадник склонил голову, признавая её правоту.

Оставив тела позади, она поспешила дальше, поглубже в овраг, в поисках какого-нибудь камня, скрытого кустами. Когда Иста вернулась, её спаситель стоял на коленях у ручья. Он улыбнулся и протянул ей на древесном листе какой-то предмет. Она присмотрелась и, на секунду смутившись, узнала в этом предмете кусок добротного мыла.

— Ох, — отозвалась она, чтобы не расплакаться. Иста упала на колени и вымыла в прохладном потоке, бежавшем по камням, сначала руки, а потом, уже с большей осторожностью, перешла к запястьям. Сложив ладони лодочкой, она принялась пить одну пригоршню за другой.

Всадник положил свёрток из льняной ткани на плоский камень и развернул его, явив миру кучку чистых тряпок, нарезанных для перевязки. Видимо, это он извлёк из своей седельной сумки, ведь джоконцы давным-давно использовали все бинты на себя.

— Сьера, боюсь, мне придётся вынудить вас проехать верхом ещё некоторое расстояние. Может быть, вы сначала промоете и перевяжете себе колени?

— О да. Спасибо большое, сэр.

Иста уселась на камень, сняла ботинки, насколько она помнила, в первый раз, и осторожно закатала юбку на ноге, отдирая подол там, где он прилип к волдырям, а потом присох. Всадник склонился над ней, вымыл руки, собираясь помочь, но она терпеливо продолжила процедуру сама. Теперь мыло. Болезненно, но становится легче. И виднее. Из глубоких алых ссадин, сочилась желтоватая жидкость.

— Неделю будет заживать, — заметил он.

— Наверное.

Как конный воин, он не раз сталкивался с такими ранами и говорил это со знанием дела. Ещё несколько секунд он наблюдал за ней, словно желая убедиться, что она всё делает правильно, потом размял пальцы, потёр лицо, поднялся и направился к телам погибших.

Он осматривал трупы, не с целью найти трофеи, — он едва ли взглянул на перстни, булавки и кошельки, видневшиеся то тут, то там. Все бумаги, которые ему попадались, он изучал и прятал в складках туники. Этот Порифорс — или ди Порифорс, ведь он не сказал его ли это имя или имя их рода, — без сомнения, офицер, и, судя по всему, очень рассудительный: наверное, какой-нибудь боевой вассал провинкара Карибастоса или вымуштрованный лорд-воин. Письмо Фойкса, вероятнее всего, осталось с брошенной колонной или оказалось у кого-то из сбежавших.

— Скажите, сьера, а кто был ещё среди пленников?

— Благодарение богам, их было немного. Шесть женщин из Ибры и семеро мужчин, которых джоконцы посчитали достаточно ценными, чтобы тащить за собой через горы. Ещё двенадцать, нет, одиннадцать гвардейцев Ордена Дочери, которых отрядили сопровождать меня в паломничестве, прерванном джоконцами… два дня назад. Всего лишь два дня? Я надеюсь, что один из моих гвардейцев и ещё несколько человек из моего отряда успешно сбежали в Толноксо, где нас и перехватили рокнарцы.

— А была ли в плену ещё какая-нибудь дама из Шалиона? — он нахмурился ещё сильнее.

Иста коротко кивнула, стараясь придумать, что бы ещё полезного сказать этому решительно настроенному офицеру.

— Эти всадники действуют под эгидой князя Сордсо, у них эмблема князя. Они прошли через Ибру, разграбив город Раума, а потом сбежали через перевал, потому что марч Раумы преследовал их слишком рьяно. Тот, кого вы обезглавили, — она кивнула на скорбное тело, — был главным, хотя не думаю, что он был командующим с самого начала. Что касается вчерашнего дня, их насчитывалось девяноста два человека, если только кто-нибудь не дезертировал до того, как мы попали в вашу засаду.

— Толноксо… — он отряхнул руки, встал над последним телом и зашагал к Исте, посмотреть на её успехи. Она как раз завязывала бинт на втором колене. Его исключительная галантность обостряла, а не притупляла, понимание, что она находится наедине с незнакомцем. — Тогда нет ничего удвительного. Вы сейчас меньше, чем в тридцати милях от границы с Джоконой. За последние два дня колонна преодолела не меньше ста миль.

— Они спешили. Им было страшно, — Иста огляделась. Стали собираться переливчатые зелёные мухи, они грозно жужжали во влажной тени. — Но, к сожалению, не настолько страшно, чтобы с самого начала остаться дома.

Он кисло усмехнулся:

— Может, к следующему разу их страх усилится, — он поскрёб бороду. Она была светлее, чем его тёмно-рыжие волосы, и в ней виднелись серебристые нити.

— Эта ваше первое сражение, сьера?

— Такого плана — да, — она закрепила последнюю повязку и крепко затянула узел.

— Спасибо, что толкнули того парня с арбалетом. Очень своевременно.

Он заметил? Пятеро богов. А она-то думала, он был полностью занят.

— Всегда пожалуйста.

— Я вижу, вы всегда начеку.

— Знаю. — Услышав его удивлённый смешок, Иста подняла глаза и сказала срывающимся голосом: — Если вы будете ко мне слишком добры, я начну рыдать, и мы оба погибнем.

Он казался немного изумлённым, но кивнул:

— Жестокая леди, вы запрещаете мне быть добрым! Значит, так и будет. Нам пора в путь, чтобы перебраться в более безопасное место. Быстро и осторожно, потому что, мне кажется, в живых остались не только ваши люди. Надеюсь, сначала мы встретимся с кем-нибудь из моих. — Он хмуро огляделся. — Я пошлю их сюда забрать всё это и отловить лошадей.

Иста осмотрела пейзаж. Трупы лежали в неестественных позах; изнурённые лошади ушли недалеко. Кричащие видения исчезли, — она не сказала, благодарение богам, — но в овраге до сих пор отдавалось эхо их стонов. Ей хотелось скорее покинуть это место.

Всадник помог ей подняться, она благодарно кивнула. С каждой минутой отдыха тело затекало всё больше. Ещё немного, и она не сможет ни ходить, ни ездить верхом.

Или даже просто сесть в седло. Попытка поддержать её ногу закончилась тем, что Иста застонала от боли; тогда он просто взял её за талию и подсадил. Рейна не была особо высокой, но и не напоминала тростинку, как тогда, когда ей было восемнадцать. Так нечестно, — этому мужчине должно быть столько же лет, сколько ей, но те годы, что посеребрили его бороду, оставили его силу нетронутой. Конечно, патрулируя окрестности, он постоянно тренируется. Он легко и изящно оседлал своего высокого скакуна. Иста подумала, что этот красивый серый в яблоках жеребец тех же кровей, что и длинноногий гнедой Лисе, такой же поджарый, быстрый и выносливый.

Всадник направился вдоль реки вверх по течению. Иста заметила на песке и гальке следы его же коня, идущие им навстречу; радовало то, что других отпечатков копыт видно не было. Спустя несколько минут, следы поворачивали, скорее выворачивали, из редкого леска, тянущегося вдоль реки. Но они поехали дальше вдоль воды. Усталый конь Исты шагал медленно, через силу, и только присутствие другой лошади заставляло его двигаться вперёд. Прямо как я, подумала Иста.

Она рассматривала своего спасителя при более ярком свете. Так же, как конь и меч, остальное его снаряжение было отличного качества, но не имело безвкусных украшений из драгоценных камней или металлических вставок. Офицер небедный, но серьёзно относящийся к своему делу. Чтобы выжить двадцать лет на этой границе, а судя по бороде и обветренному лицу, он провёл здесь не меньше, мужчина должен уделять максимальное внимание тому, чем он занимается.

Это лицо притягивало её взгляд. Совсем не мальчишеское, свежее и румяное, как у Ферды или Фойкса, не старческое, сморщенное, как у ди Феррея, а лицо, полное силы и зрелости. Лицо человека, достигшего апогея жизни. Бледное, хотя и дышащее волей. Прошедшая зима в Карибастосе, видимо, была необычно пасмурной.

Ошеломляющее первое впечатление, это вовсе не то же самое, что любовь с первого взгляда. Но в любом случае, это приглашение задуматься над этим вопросом.

Что такое, в конце концов, она и любовь? Когда ей было восемнадцать, лорд ди Льютес подарил ей яркий, простой, отравленный триумф брака с реем Иасом. Который рухнул вниз в долгий, тёмный туман её вдовства и проклятия, ослепив ум и сердце. Весь расцвет её жизни покрыт чёрной пеленой, и эти долгие годы не изменить, не стереть. У неё не было ни жизни, ни опыта, которым другие женщины обладают к такому возрасту.

Несмотря на повсеместное идеализирование девственности, верности и непорочности — исключительно в отношении женщин, — Иста знала, что множество высокородных леди при дворе Иаса тайно или открыто заводили любовников. Она слабо представляла, как они со всем этим управляются. Такие вольности, конечно, не могли случиться при малом дворе вдовствующей провинкары в Валенде; старая леди терпеть не могла бессмыслицы и поэтому не держала вокруг себя бессмысленных молодых людей, не считая своей позорно безумной дочери Исты. Со времени снятия проклятия Иста дважды отправлялась в Кардегосс; первый раз, сопровождая провинкару на коронацию Исель, второй раз прошлой осенью — навестить маленькую Исару; и оба раза ей не давали покоя придворные. Но в их глазах она видела не желание, а жадность. Они жаждали милостей рейны, а не любви Исты. Нет, Иста не чувствовала любви. Она не чувстововала ничего, воообще ничего, — решила она.

За исключением ужаса в последние три дня, наверное. Но даже страх находился по другую сторону прозрачной грани, разделяющей её разум.

И всё же, она покосилась в сторону, это поразительный мужчина. Только час она сможет оставаться скромной сьерой ди Аджело, способной полюбить красивого офицера. Когда они прибудут на место, сон закончится.

— Почему вы молчите, леди? — Иста кашлянула:

— У меня разбредаются мысли. Мне кажется, я поглупела от усталости, — они ещё не добрались до безопасного места, но когда они, наконец, будут там, она упадёт, словно подрубленное дерево. — Вы тоже, наверное, всю ночь провели на ногах, подготавливая нам такой радушный приём.

Он улыбнулся на это, но сказал только:

— Мне теперь не нужно много спать. Отдохну после полудня. — Его глаза снова принялись её изучать, смущая пристальным взглядом. Казалось, что для него она остаётся какой-то чрезвычайно сложной загадкой. Иста, чувствуя неловкость, отвела глаза в сторону и первая заметила предмет, плывущий вниз по течению.

— Труп, — указала она в его сторону. — Это та же река, вдоль которой ехала колонна джоконцев?

— Да, она тут поворачивает… — Он заставил своего коня войти в покрытую рябью воду до самого брюха, нагнулся, схватил тело за руку и отволок на песок. К огромной радости Исты, мёртвый не был одет в бело-голубые цвета Ордена Дочери. Ещё один несчастный молодой солдат, который теперь никогда не состарится.

Офицер поморщился, глядя на него:

— Похоже, разведчик. Я бы с удовольствием оставил его плыть дальше, в Джокону, пусть доложит о случившемся. Но туда, без сомнения, уже отправились куда более разговорчивые курьеры. Они всегда найдутся. Этот может покоиться с миром. — Он оставил промокшее тело и пришпорил коня. — Их колонне пришлось бы здесь повернуть, чтобы миновать крепость Оби и замок Порифорс. Хотя последний изначально был построен для обороны южной, а не северной стороны. Им следовало бы разделиться, чтобы прошмыгнуть мимо нас по двое и по трое. Так бы они потеряли кого-нибудь, но не всех. Однако их привлекал самый короткий путь.

— И самый верный, раз они знали, что река течёт в Джокону. У них были сложности с определением направления. Не думаю, что такое отступление входило в их первоначальные планы.

Его глаза удовлетворённо сверкнули:

— Мой б… Мой лучший советник всегда говорил, в таких случаях так и получается. И, как обычно, он оказался прав. Поэтому прошлой ночью мы разбили на этой реке лагерь, ничего не делали и ждали, когда джоконцы сами придут нам в руки. Делом занимались разве что разведчики, которые загнали не по одной лошади, чтобы поддержать связь.

— А до вашего лагеря ещё далеко? Похоже, мой многострадальный конь уже на последнем издыхании. — Животное спотыкалось через каждые пять шагов. — Он мой собственный, и мне не хотелось бы, чтобы он начал хромать.

— Да, мы могли запросто выследить джоконцев только по изнурённым лошадям, которых они оставляли на пути, — он осуждающе покачал головой. По его собственному грациозному жеребцу, даже после утренней гонки, было понятно, что заботятся о животном, как полагается.

Лёгкая улыбка мелькнула на лице офицера:

— Давайте облегчим ношу вашему коню.

Он подъехал к ней вплотную, бросил поводья своему жеребцу на шею, туда же перекинул и её повод, нагнулся, вынул Исту из седла и боком посадил перед собой. Она едва успела сдержать неуместный возмущённый возглас. Завершив все эти неожиданные перемещения, он не попытался сорвать поцелуй, не позволил себе никакой бесстыдной вольности, а просто обхватил её одной рукой, чтобы подобрать свои поводья, а другой поймал повод её коня. Ей не хватало только склониться к нему и для уверенности обвить руками. Что очень осторожно она и сделала.

Вблизи его прохладная сила поражала. От него не пахло высохшим потом, как Иста думала сначала, — без сомнения, она сама пахла сейчас хуже, чем он. Кровь, пятнами застывшая на его плаще, источала лёгкий запах, создавая ощущение, что над ним навис холод смерти. Иста опиралась на его руку, не касаясь самых влажных пятен, явственно чувствуя тяжесть своих ног на его бедре. Она не отдыхала в объятиях мужчины уже… уже так давно, что едва это помнила. И сейчас об отдыхе не было речи. Вялое изнеможение и отдых — вещи разные.

Он прижался лицом к её затылку; Исте показалось, что он вдыхает запах её волос. Она тихонько вздрогнула.

Он заботливо прошептал:

— Поймите, я просто жалею вашего коня.

Иста тихо хмыкнула и почувствовала, что из-за её смешка он ослабил объятия. Было замечательно представить, что можно забыть о бдительности, но лишь на секунду. Притвориться, что безопасность обеспечивает кто-то другой. Это может длиться ещё совсем недолго; он бы, конечно, никогда не стал бы блокировать ею правую рабочую руку, если бы они не были совсем близко от лагеря. Но, видимо, если будет притворяться она, то и он последует её примеру. Поэтому она ухватилась за него ещё крепче и позволила себе расслабиться. Глаза слипались.

Цоканье копыт по гальке, оклик; Иста знала, что это друзья, ещё до того, как подняла взгляд, потому что мышцы на обнимавших её руках совсем не напряглись. Твой сон окончен. Она вздохнула.

— Милорд! — крикнул новый всадник. Сквозь опущенные ресницы Иста видела, как в уже ярком свете утра один из трёх солдат в серых плащах скачет вдоль берега им навстречу. Одетые в кольчуги солдаты пустили коней галопом и окружили их смеющейся толпой.

— Она у вас! — продолжил тот, что кричал. — Я так и знал. — Голос её спасителя звучал довольно и, может быть, немного щеголевато:

— Я знал, что ты знал.

Иста представила, какую героическую картину они собой являют верхом на боевом коне в яблоках и какое это воодушевляющее зрелище для людей лорда. Этой ночью весь лагерь только и будет об этом шептаться. А командующий поддерживает свою таинственность, и, если это расчёт, она не станет винить его за это. И если, как мужчине, ему приятно галантно обнимать её обессилевшее тело, Иста тоже не могла его в этом винить.

Солдат выдал серию коротких рапортов: пленников удалось отбить, местность очищена от врагов, раненым оказывают помощь или доставляют на носилках в ближайший город, идёт подсчёт потерь.

— Мы ещё не отловили всех беглецов, — ответил командующий. — Хотя я начинаю сомневаться в точности показаний лорда ди Толноксо. В отношении количества джоконцев нам лучше опираться на цифру девяносто, а не двести, как заявлял он. Вниз по течению вы найдёте ещё пятерых убитых. Одного я вытащил из реки в трёх милях отсюда, думаю, он свалился с лошади, когда мы напали на их авангард. Остальные четверо ближе к оврагу где-то в миле от первого, там я пресёк их попытку сбежать с этой леди. Возьмите с собой несколько человек, отловите их лошадей, соберите амуницию и доставьте тела к остальным, чтобы занести их в список, — он бросил поводья коня Исты одному из солдат. — Позаботьтесь об этом животном, оно принадлежит сьере. Его сбрую принесите мне в палатку. Через некоторое время меня можно будет найти там. Найдите кого-нибудь, кто доставлял в лагерь пленников из обоза и сразу же отправьте его ко мне. После полудня я поеду осматривать раненых и взятых в плен.

Иста подняла голову и спросила солдата:

— Среди людей, взятых в плен джоконцами, было несколько гвардейцев Ордена Дочери. Кто-нибудь из них остался в живых?

— Да, я видел нескольких.

— Сколько их было? — обеспокоенно спросила она.

— Точно сказать не могу, миледи. Они все в лагере, — он указал головой вверх по течению.

— Вы увидите их через несколько минут и услышите подробнейший отчёт об их утренних действиях, — заверил её спаситель. Он обменялся салютами с солдатами, и они разъехались в разные стороны.

— Кому принадлежат эти бравые воины? — поинтересовалась Иста.

— По счастью, мне, — ответил он. — Ах, прошу прощения. Из-за всей этой спешки я забыл представиться полностью. Эрис ди Льютес, марч Порифорса, к вашим услугам, сьера. Замок Порифорс отвечает за все острые моменты между Шалионом, Иброй и Джоконой, и местные воины — это отточенное лезвие этого меча. Благодарение богам, задача упростилась, когда в руках рейны Исель Ибра утратила свою воинственность. — Иста замерла в его нежных обьятиях:

— Ди Льютес? — в ужасе повторила она. — А вы не родственник?…

Он мгновенно напрягся; всё весёлое дружелюбие сделалось прохладным. В его тоне появилась деланная непринуждённость:

— Великого канцлера и предателя Арвола ди Льютеса? Он мой отец.

Он не был одним из двух главных наследников ди Льютеса, сыновей канцлера от первого брака, которые во времена Исты жили при дворе. Трое его признанных бастардов были девочками, которых давным-давно выгодно выдали замуж. К тому времени как Иста встретилась с ним, он уже дважды был вдовцом, причём его вторая жена умерла за десять лет до этого. И всё же этот Эрис может быть сыном от второй жены. Той, которую ди Льютес на заре зрелости оставил в загородном поместье, чтобы она не мешала ему гоняться за Иасом при дворе и в открытом поле. Северная наследница, да, теперь Иста вспомнила.

Его голос посуровел:

— Вас удивляет, что сын предателя верно служит Шалиону?

— Вовсе нет, — она подняла глаза, чтобы взглянуть на его лицо, находящееся так близко от её собственного. Точёным подбородком и прямым носом Эрис пошёл в мать, но обескураживающая энергия досталась ему от ди Льютеса. — Он был великим человеком. Вы… немного похожи на него.

Его брови взмыли вверх; он опустил голову, чтобы посмотреть на неё по-новому, смущённо, но настойчиво и жадно. Сначала Иста не поняла, насколько он себя сдерживает, но теперь маска исчезла:

— Правда? Вы встречались с ним? Видели его?

— А вы нет?

— Я не помню. У мамы был портрет, но плохой, — Эрис нахмурился. — Я почти достиг возраста, чтобы отправиться ко двору в Кардегосс, когда он умер. Я вырос. Но… наверное, так было лучше.

Его пыл угас, скрылся в своём тайном логове. Улыбка была смущённой. Зрелый сорокалетний мужчина, делающий вид, что ему нет дела до печали двадцатилетнего мальчишки. Иста разуверилась в собственной бесчувственности, потому что эта непредвиденная вспышка откровения причинила ей столько же боли, сколько нож, всаженный в живот.

Они миновали излучину реки, обнаружив за ней ещё один внутренний изгиб, ведущий на луг, окружённый лесом. Трава была вытоптана, забросана вещами, обычными для полусвёрнутого военного лагеря, всюду виднелись кострища, валялась сбруя. Вдали, между деревьями, стояла шеренга лошадей, несколько человек седлали коней и привязывали багаж к мулам. Люди собирали вещи, садились, некоторые спали, расстелив одеяла прямо на голой земле. На дальнем конце луга, в рощице, стояли офицерские палатки.

Едва увидев ди Льютеса, человек десять окружили его, приветствуя, поздравляя, задавая вопросы, рассказывая ему новости и требуя его дальнейших распоряжений. Знакомая фигура в голубом бежала им навстречу.

— О! О! Она спасена! — радостно вопил Ферда ди Гьюра. — Мы спасены!

Он выглядел так, словно его целую милю тащили по колючему кустарнику, измученный, бледный от усталости, но здоровый: ни повязок, ни крови, если не считать уже знакомых ссадин от седла и нескольких синяков. Сердце Исты растаяло от облегчения.

— Рейна! — крикнул он. — Благодарение богам! Всем вместе и каждому в отдельности! Хвала Дочери Весны! Я был уверен, что джоконцы всё-таки схватили вас! Я был в состоянии поехать с людьми марча Порифорса искать вас…

— Наш отряд, Ферда. Кто-нибудь ранен? — Иста выпрямилась, опираясь на руку марча, Ферда подошёл к плечу серого в яблоках коня.

Молодой человек провёл рукой по слипшейся от пота шевелюре:

— Одному в бедро попала стрела, пущенная людьми марча, ему не повезло; другой сломал ногу, когда на него свалилась лошадь. Я оставил с ними двоих, пока целители не освободятся от врачевания парней, раненных посерьёзнее. С остальными — всё лучше не придумаешь. Теперь со мной тоже всё хорошо, потому что моё сердце больше не тонет в боли от страха за вас.

За её спиной Эрис ди Льютес застыл, словно камень:

— Рейна? — эхом отозвался он. — Это вдовствующая рейна Иста?

Ферда, ухмыляясь во весь рот, посмотрел на него:

— А как же, сэр! Если вы спасли её, мне должно целовать вам руки и ноги! Мы чуть с ума не сошли, когда считали пленниц и выяснили, что её нет.

Марч смотрел на Исту, словно она прямо у него на глазах превратилась в удивительное существо из сказок. Ну, может, так оно и есть. Какую из версий о гибели своего отца от рук рея Иаса он слышал? Какую ложь он считает правдой?

— Простите меня, марч, — сказала Иста ясным голосом, хотя ясности в душе и в помине не было. — Имя сьеры ди Аджело скрывает моё настоящее имя не только из смирения во время паломничества, но и ради безопасности. — Хотя это, видимо, не подействовало. — Но теперь, благодаря вашей отваге, я здесь и могу себе позволить снова стать Истой ди Шалион.

— Что ж, — произнёс он после секундного молчания. — Ди Толноксо ошибся не во всём. Вот это сюрприз.

Она взглянула на него сквозь ресницы. Маска вернулась на место и сидела крепко. Марч очень осторожно спустил Исту вниз, прямо в распростёртые объятия Ферды.