Паладин душ

Глава девятая

Иста цеплялась за локоть Ферды, пока он вёл её по вытоптанной траве и воодушевлённо пересказывал предрассветные события, увиденные им в передней части колонны. Иста слышала только одно предложение из трёх, но поняла, что он просто влюблён в исскуство ведения боя от Эриса ди Льютеса. Луг расплывался перед глазами. Казалось, что голова плохо пришита к телу и периодически изменяется в размерах. Глазные яблоки пульсировали, а ноги…

— Ферда, — мягко перебила она юношу.

— Да, рейна?

— Я хочу кусок хлеба и спальник.

— Этот грубый лагерь — не место для вашего отдыха…

— Любой кусок хлеба. И любой спальник.

— Я могу найти здесь нескольких женщин, которые могут сойти за горничных, но они не такие, к каким вы привыкли…

— Сойдёт и твой спальник.

— Рейна, я…

— Если ты сейчас же не дашь мне спальник, я сяду прямо на землю и начну плакать. Прямо сейчас.

Эта угроза, произнесённая ровным тоном, наконец, подействовала. Он замолчал, забеспокоился о тех вещах, без которых, по его мнению, она не могла обойтись, и которых не было, но всё же достал то, что она просила. Он отвёл её к офицерской палатке, стоявшей среди деревьев, судя по всему, выбрал первую попавшуюся, засунул голову внутрь и пригласил её войти. Внутри было тепло и душно, пахло плесенью, незнакомцем, кожей, лошадьми и маслом для смазки клинков и доспехов. Но на земле лежал спальник. Иста легла на него в ботинках, в юбке, как была.

Ферда вернулся через несколько минут с куском хлеба. Она вытянула руку и слабо махнула ей; он сунул ломоть ей в ладонь. Она принялась его сонно жевать. А когда вернётся владелец палатки… с ним разберётся кто-то другой. Иста не сомневалась, что будь здесь Фойкс, он убедил бы хозяина спальника, что это не кража среди бела дня, а настоящая честь, которую нужно ценить. Но и Ферда справится неплохо. Она беспокоилась о Фойксе и ди Кэйбоне. Бродят ли они всё ещё по бездорожью? Лисе явно удалось сбежать и добраться до Маради, но что она будет делать потом? Может, они нашли друг друга? И… и…

Она разомкнула веки и посмотрела вверх. Пятна света проникали сквозь грубое переплетение полотна палатки и начинали двигаться, когда лёгкий ветерок принимался раскачивать ветви деревьев. Тело было разбито, голова болела. Не до конца съеденный кусок хлеба лежал там, где она выронила его из рук. Уже вечер? Судя по тому, что светло и по состоянию мочевого пузыря, не позже.

Перепуганный женский голос шёпотом спросил:

— Леди? Вы проснулись?

Она застонала и перекатилась на другой бок, обнаружив что Ферда или кто-то ещё всё же нашёл для неё прислугу. Две грубоватые на вид маркитантки и аккуратная женщина в зелёных одеждах Матери, выдающих в ней служительницу-медика, ждали её пробуждения. Как выяснилось, служительница была вызвана из города одним из курьеров марча. Все трое быстро доказали, что умеют больше, чем высокородные леди при дворе Валенды, которые своими услугами, скорее, досаждали Исте.

Почти половина её личной одежды была отнята у рокнарцев — тут наверняка постарался Ферда или кто-то из его гвардейцев, — и теперь лежала кучей на соседней скатке. Обилие воды для умывания, зубочистки и чистящая паста из трав, заживляющие средства и свежие бинты, тщательное расчёсывание и укладка торчащих в разные стороны волос, почти чистая одежда, — когда в начале вечера Иста, прихрамывая и опираясь на руку служительницы, вышла из палатки, она уже чувствовала себя если не рейной, то женщиной точно.

В лагере было тихо, но не пусто; люди небольшими группами ходили туда-сюда, выполняя после сражения загадочные поручения. Никто, видимо, не жаждал снова водрузить её на лошадь, и это избавило Исту от необходимости устраивать истерику, на которую у неё не было сил. Она только могла чувствовать благодарность. Некоторые из её гвардейцев уже помылись, но всё ещё выглядели усталыми; они разложили собственный костёр в роще и раздобыли где-то пару помощниц. Её пригласили сесть на чурбан, наскоро обтёсанный под форму стула и заботливо застеленный одеялами. С этого самодельного трона Иста лениво наблюдала, как готовят ужин для её отряда. Она отправила служительницу-медика оказать помощь тем, о ком ещё не успели позаботиться; женщина вернулась ободряюще быстро. Наконец, появился Ферда. К великой радости Исты ему тоже, похоже, удалось вздремнуть, но недостаточно.

Когда со стороны костра стал подниматься чудесный аромат, прибыл Эрис ди Льютес в сопровождении десятка солдат и офицеров. Он подошёл к ней и отвесил поклон, достойный королевского двора в Кардегоссе. Он вежливо спросил, как она находит здешние условия, и, услышав заверения, что всё просто замечательно, отнёсся к ним с сомнением.

— Летом в Кардегоссе придворные дамы часто устраивали пикники в лесу, чтобы предаваться деревенским утехам, — ответила она ему. — Было очень модно обедать на ковре, расстеленном в рощице, похожей на эту, в такую же хорошую погоду.

Если забыть о раненых и разбросанном повсюду боевом снаряжении.

Он улыбнулся:

— Надеюсь, вскоре нам удастся устроить вас получше. Мне нужно расправиться с некоторыми делами и отправить рапорты милорду провинкару Карибастоса. Но к завтрашнему утру дорога уже будет безопасна, её очистят от рокнарских беглецов. Я имею честь пригласить вас воспользоваться гостеприимством замка Порифорс до тех пор, пока не заживут ваши раны и не пройдёт усталость, а ваши люди снова не наберутся сил, и обязуюсь обеспечить вам эскорт, куда бы вы ни пожелали потом отправиться.

Иста сморщила губы, обдумывая предложение. Она чувствовала на себе тяжесть его испытывающего взгляда.

— Порифорс — это ближайшее убежище?

— Это мощная крепость. Есть деревни и города, которые расположены ближе, но их стены тоньше, и, честно говоря, это жалкие местечки. Ещё полдня езды, не больше, и в гораздо лучших условиях, это я обещаю. И… — улыбка тронула его губы, словно вспышка обаяния и теплоты. — Признаюсь, это мой дом; и я буду счастлив и горд показать его вам.

Иста не обращала внимания на то, что сердце таяло, словно воск в огне свечи. Принять его общество — значит продолжать разговаривать с ним, а это может привести к… чему? Она заметила, что Ферда смотрит на неё с горячей надеждой. Молодой офицер-дедикат, не таясь, вздохнул с облегчением, когда она сказала:

— Благодарю, милорд. Мы будем очень признательны за отдых и кров, — помолчав, она добавила: — Может, остальным членам отряда удастся найти нас там, если мы пробудем там подольше. Когда вы будете писать ди Карибастосу, не могли бы вы передать ему, что мы с нетерпением ждём их и пусть он, если возможно, сразу же направит их сюда, если… когда их найдут?

— Безусловно, рейна. — Ферда прошептал ей:

— Если вы будете за стенами крепости, я тоже могу их поискать.

— Может быть, — шепнула она в ответ. — Давай сначала мы хотя бы доберёмся туда.

Приняв настойчивое предложение Ферды, марч сел у их костра, и когда зашло солнце, кашевары, чей пыл усиливало королевское присутствие Исты, подали удивительно разнообразный ужин. Рейна не знала, что можно испечь хлеб, приправленный травами, чесноком и луком, на сковороде прямо над открытым огнём. Эрис отказался от пищи, сказав, что уже поел, но принял кружку с вином, разбавленным водой, или скорее с водой, разбавленной каплей вина.

Он откланялся довольно рано. Иста видела мерцание свечей в его палатке, когда он писал, склонившись над походным столом, который его слуги таскали с собой во время таких кампаний; он принимал списки погибших, раненых и взятых в плен, раздавал приказы, рапорты и письма, которые уносили в темноту быстрые всадники. Она видела одного джоконца из офицерского состава, которого привели для длительного допроса. Когда Иста вернулась в свою краденую палатку, теперь уже очищенную от снаряжения предыдущего владельца и окуренную ароматными травами, свет, при котором Эрис работал, всё ещё проникал сквозь стены, словно огонёк в бесконечной ночи.

Утреннее отбытие было отложено из-за каких-то сложностей с войсками Эриса и посыльных из города, куда были отправлены джоконские пленники, что, Иста видела, не давало покоя марчу; но наконец палатки были сложены. Ей привели свежего коня, симпатичного белого мерина, на которого было надето её седло и упряжь. Ещё раньше она приметила, как молодой солдат, приведший животное, объезжал его на лугу, чтобы усмирить его нрав и убедиться, что конь пригоден для леди. Для уставшей леди преклонного возраста. Чтобы сесть верхом, удобнее было бы воспользоваться скамеечкой, но пришлось обойтись тем, что солдат дрожащими руками подсадил её.

— Надеюсь, он понравится вам, рейна, — сказал юноша, склонив голову. — Я сам выбирал его. С тех пор как главный конюх заболел, нам его очень не хватает; милорд старается выполнять обязанности двоих сразу. Но всё будет проще, когда мы вернёмся в Порифорс.

— Уверена, что так и будет.

Сильно пополнившиеся войска марча ди Льютеса покинули долину реки и зашагали по подсохшей местности. Сорок всадников в серых плащах Порифорса, облачённые в кольчуги и вооружённые по всем правилам, ехали впереди, за ними следовал изрядно поредевший отряд Исты и Ферды. Длинный обоз из мулов, везущих поклажу, и слуг тянулся позади, а его замыкали ещё двадцать всадников, прикрывавшие тыл. Маленькая армия вышла на тракт и свернула на север, на дорогу получше. Разведчики то появлялись, то снова исчезали, то спереди, то с краю, чтобы передать короткие, но судя по всему, ободряющие рапорты офицерам Эриса.

Они спокойным шагом двигались сквозь тёплое утро. Наконец, Эрис улучил минутку, вырвался из под шквала вопросов своих адъютантов и поравнялся с Истой.

Он весело поприветствовал её, сообщив, что теперь их небольшое войско движется в нужном направлении:

— Рейна, надеюсь, вы хорошо спали? Этот переход не причиняет вам особых неудобств?

— Всё в порядке. Но если речь зайдёт о том, чтобы пуститься рысью, я учиню бунт.

Он усмехнулся:

— Ну тогда мы не будем от вас этого требовать. В полдень мы немного передохнем, а к вечеру доберёмся до Порифорса, где нас уже будет поджидать ужин получше, чем тот, что вы отведали вчера.

— Значит, этот ужин будет просто бесподобным. Буду ждать его с нетерпением, — учтивые ответы машинально сыпались с её губ. Но судя по натянутой улыбке, он хотел большего, чем просто обмен любезностями.

— Кажется, мне стоит попросить прощения за то, что я не узнал вас вчера, — продолжил он. — Придворный из Толноксо, который привёз нам предупреждение о приближающейся колонне, поведал дикую историю, что среди пленников находитесь вы, но все его сведения были ложными. И когда я увидел, как джоконские офицеры уводят женщину, подумал, что это может оказаться правдой. А потом ваше вымышленное имя снова спутало все мои карты.

— Вам совсем не нужно просить прощения. Как выяснилось, я просто перестраховалась.

— Вовсе нет. Я… никогда не думал, что увижу вас. Вот так, во плоти.

— Должна признать, я рада, что вам это удалось. Иначе сегодня утром я проснулась бы в Джоконе, в каком-нибудь малоприятном месте.

Он коротко улыбнулся и покосился на Ферду, который ехал рядом с Истой с другой стороны и слушал все эти благородные речи. Любопытство и страх сцепились в животе у Исты, но верх одержало первое. Она поняла намёк и сделала знак Ферде:

— Мой добрый дедикат, оставь нас ненадолго.

С разочарованным видом Ферда натянул поводья и отстал. Иста и Эрис ехали теперь бок о бок; жемчужно-белый мерин и серый конь, замечательный вид и тонкое равновесие между приличиями и частной жизнью. На рейну накатила волна тоски по Лисе: где же сейчас эта девушка? Наверное, продолжает начатое.

Эрис смотрел на неё из-под полуприкрытых век, словно изучал головоломку.

— Я должен был догадаться с самого начала. С первой минуты, как я вас увидел, я ощущаю тяжесть в вашем присутствии. Но всё же вы не выглядели так, как должна была, по моему мнению, выглядеть светлейшая Иста.

Если это начало обычной учтивой болтовни, то она слишком устала, чтобы её поддерживать. Если это нечто большее… то она устала от этого ещё больше. Наконец, она выдавила:

— А какой вы меня представляли? — Он неопределённо взмахнул рукой:

— Выше. Более голубые глаза. Волосы светлее, цвета золотистого мёда, как пели придворные поэты.

— Придворным поэтам платят за то, чтобы они врали, как дураки, но в юности волосы у меня были действительно светлее. А вот глаза остались те же. Только, может быть, теперь они видят яснее.

— Я не мог представить себе глаза цвета зимнего дождя и волосы, напоминающие тень зимних полей. Долгая печаль поселила вас в этом унылом времени года.

— Нет, я была обычной всегда, — бросила она. Он не засмеялся, хотя тогда стало бы легче говорить. — Уверяю вас, годы не тронули во мне ничего, кроме разума.

Хотя и он время от времени заставляет в себе усомниться.

— Рейна… если, конечно, это не причинит вам боли… Не могли бы вы рассказать мне что-нибудь о моём отце?

Нечего думать, что его интересуют только мои влажные глаза цвета дождя.

— Что ещё можно сказать, кроме того, что знают люди? За что бы ни брался Арвол ди Льютес, всё у него получалось. Оружие, лошади, музыка, стихи, военное искусство, власть… И если в его блеске и был изъян, то он как раз и заключался в его изменчивости, которая губила все попытки… — Иста не договорила, но мысль потекла дальше. Теперь, глядя на те события издалека, она поняла, что далеко не все его благие начинания увенчивались победными финалами. Юный цветок источал аромат, но плод был зелен и гнил… Да. Я должна была понять это тогда, ещё тогда. А если ума девочки на это не хватало, то где же были боги, у которых нет такого оправдания? — Он был усладой всех глаз, что смотрели на него.

Но только не моих.

Эрис изучал загривок своего коня.

— Нет, вы не обычная, — сказал он, немного помолчав. — Я видел женщин гораздо красивее вас, но вы притягиваете мой взгляд… Я не могу объяснить это.

Учтивый придворный, рассудила Иста, никогда не позволил бы себе сказать, что существуют женщины, прекраснее его собеседницы, и чтобы объясниться, подался бы в поэзию. Простую болтовню всегда можно пресечь улыбкой. Но замечания Эриса причиняли беспокойство, заставляли воспринимать их всерьёз.

Он продолжил:

— Я начинаю осознавать, почему отец рискнул жизнью ради вашей любви.

Иста сожалела, что пришлось сдержать стон:

— Лорд Эрис. Остановитесь.

Он удивлённо посмотрел на неё и понял, что она не просит его придержать коня.

— Рейна?

— Вижу, романтические слухи проникли и в Карибастос. Но их тонкий вкус вовсе не пострадает, если я скажу, что Арвол ди Льютес никогда не был моим любовником.

Изумлённый до глубины души, он некоторое время осмысливал её слова. Наконец, он осторожно произнёс:

— Полагаю… теперь у вас нет причины говорить неправду.

— Я никогда не говорила ничего, кроме правды. Болтливые языки молвы и клеветы принадлежат не мне. Я большей частью молчала.

Кто-нибудь ошибался больше? Вряд ли. Эрис наморщил лоб, обдумывая эту мысль:

— Но рей Иас не поверил в вашу невиновность? — Иста потёрла бровь:

— Видимо, нам следует вернуться немного назад. Что вы все эти годы считали правдой о тех роковых событиях?

Он нахмурился:

— Я думал… Я считал… что мой отец был подвергнут пыткам за то, что любил вас. И видя, что он молчит, чтобы защитить вас или спасти свою честь, мучители зашли слишком далеко в своей жестокости, и он умер в подземельях Зангра. После, чтобы скрыть вину Иаса, были пущены слухи о том, что отец разграбил казну и вступил в тайный сговор с реем Браджара. Истину молчаливо признал Иас, когда имущество ди Льютеса не было изъято, как это происходит с настоящими предателями, а перешло к его наследникам.

— А вы проницательны, — отметила Иста. Где-то три четверти передано верно. Недостаёт только тайной сути событий. — Ди Льютес действительно был почти так же смел. Эта сказка так же хороша, как другие, и даже лучше многих.

Его взгляд метнулся к ней:

— Я обидел вас, леди. Прошу прощения.

Она решила тщательнее следить за своим голосом. Ей отчаянно хотелось, чтобы Эрис знал, что она не была любовницей его отца. Но зачем? Какое теперь это имеет значение? Его мнение о ди Льютесе, отце, который, насколько она могла судить, совсем не помнил о нём, было благородно и романтично, и почему она должна отнять у сына то единственное, что осталось ему от отца?

Уголком глаза Иста рассматривала его высокую, лёгкую фигуру. Ну, этот вопрос решился сам собой, неправда ли?

Бесполезно подменять эту светлую ложь ещё какой-нибудь ложью. Но рассказ о правде, во всей её мрачной полноте и сложности, вряд ли поможет сбыться её тайным романтическим мечтам.

Возможно, узнав его лучше, она осмелится открыть ему всё. То, что его отец утонул по моему слову? Насколько же я должна узнать его, чтобы рассказать это?

Иста набрала в лёгкие воздуха:

— Ваш отец не был предателем ни в постели, ни вне её. Он был самым смелым и благородным из тех, кто когда-либо служил Шалиону. И лишь задание, неподвластное человеческому духу, сломило его.

Крах в самый ответственный момент. А крах — не предательство, даже если оно, как булыжник, упавший в воду, оставило после себя горькие брызги.

— Леди, вы ставите меня в тупик.

Нервы Исты не выдержали. Неужели так же, как и нервы ди Лъютеса?

— Это государственная тайна, и Иас умер раньше, чем смог освободить меня от клятвы молчать. Я пообещала, что не скажу ни слова ни одной живой душе. Могу лишь заверить вас, что имя вашего отца можно носить без стыда.

— Ох, — откликнулся он, хмуря брови. — Государственная тайна. Ох.

Боги милостивые, и несчастный человек принимает это! Ей хотелось закричать. Боги, зачем вы привели меня сюда? Разве я и так недостаточно наказана? Неужели это вас забавляет?

Иста заговорила с лёгкостью в голосе, не ощущая этой лёгкости в душе:

— Но хватит о давно умершем прошлом. Давайте побеседуем о ещё живом сегодня. Расскажите побольше о себе.

Уловка, которая поможет скоротать остаток пути; если Эрис такой же, как большинство кавалеров, не нужно будет выжимать из себя больше, чем ободряющие возгласы.

Он пожал плечами:

— Да нечего особенно рассказывать. Я родился в этой провинции и прожил здесь всю жизнь. Уже с самого детства я патрулирую границы. Моя мать умерла, когда нам… когда мне было около двенадцати. Меня вырастил её верный… в общем, другие родственники, и в силу необходимости я встал на путь солдата. Порифорс достался мне от матери, и провинкар вручил мне этот замок, когда я подрос достаточно, чтобы управлять им. Огромные владения отца перешли большей частью в руки его прежней семьи, хотя некоторые имения здесь, в Карибастосе, были всё же расчётливо переданы мне… У душеприказчиков, судя по всему, был какой-то сговор, но в то время меня это не занимало.

Эрис замолчал.

Видимо, подошёл к концу. Его отец, блестящий рассказчик, мог целый вечер развлекать присутствующих за столом рассказами, не нуждясь ни в каком ободрении.

Он огляделся, щурясь от яркого света северного солнца, и прибавил:

— Я люблю эту землю. Даже в темноте я узнаю каждую милю.

Иста вслед за ним обвела взглядом горизонт. Горы уменьшились и перешли в широкую, немного холмистую долину, открытую ясному небу. Уже пришло время оливковых рощ, и серебристо-зелёное изобилие то тут, то там спускалось с пологих склонов. Несколько укреплённых деревень, напоминавших слегка позолоченные игрушки, виднелись вдалеке. В этот мирный день скот, впряжённый в плуги, вспахивал далёкие поля. В потоке воды с шумом, чуть приглушённым расстоянием, вертелось колесо плотины, доставляя влагу к садам и рядам виноградников, расположившихся на более плодородной земле. На вершинах из тощей почвы торчали серые скелеты деревьев, иссушенные солнцем, словно старички, притулившиеся на скамейках на рыночной площади.

Кажется, ты тоже опустил некоторые моменты своей жизни. Но последняя реплика была так переполнена истиной, что с ней было сложно не согласиться. Как может человек вот так, словно лицедей, менять одну за другой маски, скрывать свои намерения, но при этом беззаботно, легкомысленно выставлять сердце на всеобщее обозрение?

Появился разведчик и поприветствовал командующего почтительным салютом. Эрис на несколько секунд отъехал в сторону, чтобы переговорить с ним, потом поднял глаза к солнцу и нахмурился.

— Рейна, я вынужден отбыть по некоторым делам. С нетерпением жду момента, когда снова смогу насладиться вашим обществом.

Мрачно кивнув, он покинул Исту.

Вернулся Ферда, пряча любопытство за широкой улыбкой. Вскоре несколько обозных мулов с поклажей, в сопровождении полдюжины вооружённых солдат проскакали вперёд. Ещё пару миль спустя, дорога привела в большую ровную долину, которую испещряли зелёными и серебристыми пятнами виноградники и деревья. У небольшой речушки пристроилась укреплённая деревня. В оливковой роще, раскинувшейся около воды, слуги натянули несколько палаток, развели огонь и уже готовили еду.

Лорд Эрис, Иста, отряд Ферды и ещё человек десять всадников свернули с дороги в эту рощицу. Оставшаяся часть обоза и солдаты проехали мимо, не задерживаясь.

Иста благодарно улыбнулась, когда Ферда помог ей спуститься с белого мерина. Уже знакомый юноша увёл животное, чтобы напоить и позаботиться о нём должным образом. Другой молодой солдат пригласил Исту, опирающуюся на руку Ферды, присесть в тени старой оливы, пока готовят поесть. Из сёдел и попон, накрытых одеялами, они соорудили для неё кресло, вполне сносное, чтобы дать отдых усталым конечностям. Лорд Эрис собственноручно принёс ей кружку вина, разбавленного водой, а сам залпом осушил другую, где, как обычно, воды было больше, чем вина.

Он вытер губы и вручил пустую кружку стоящему наготове слуге.

— Рейна, мне нужно немного отдохнуть. Мои люди исполнят любую вашу просьбу. Если вы захотите где-нибудь укрыться, то вторая палатка для вас.

— О! Благодарю. Но всё же эта приятная полутень меня вполне устраивает.

Обе палатки были скромными офицерскими; они быстро ставились и разбирались. Большой командирский шатёр, видимо, услали вперёд вместе с обозом.

Эрис поклонился и зашагал прочь, чтобы нырнуть в свою палатку и исчезнуть. Ничего удивительного, что он готов улучить момент и поспать, если, как подозревала Иста, он провёл две ночи на ногах. Слуга последовал за ним, но через несколько минут появился снова и уселся, скрестив ноги, у входа.

Служительница, временная горничная Исты, спросила, не нужно ли ей что-нибудь, а потом расположилась рядышком в тени. Иста завела с ней бесполезную беседу, но, впрочем, узнала многое о здешней деревенской жизни. Потом слуги принесли рейне поесть и взволнованно наблюдали за ней, но очень обрадовались, когда она улыбнулась и поблагодарила их.

Деревня была слишком мала, чтобы обеспечивать храм, но узнав, что на главной площади находится источник, посвящённый самой Дочери, Ферда и его гвардейцы ушли после еды туда, приносить благодарность богине за недавнее освобождение. Иста благосклонно отпустила их, хотя сама не чувствовала необходимости искать укромный уголок, чтобы поговорить с богами; такое ощущение, что куда бы она ни пошла, они одинаково давят на неё. Может, есть такое место, где их точно не будет? Вот его и нужно избрать целью паломничества. В этот тихий, бледный послеполуденный час её сморила полудрёма. Служительница свернулась рядом с ней на одеялах калачиком и просто спала. Сопела она, как подобает леди, чуть громче, чем мурлычущая кошка.

Иста поправила одеяло и прислонилась к коре дерева. Его корявому стволу не меньше пятисот лет. А деревня стоит здесь столько же? Похоже, что да. Шалионские, ибранские, даже некоторое время рокнарские власти, потом снова Шалионские… одни хозяева сменялись другими, словно волны накатывали на берег, а деревня всё стояла, всё продолжала жить. В первый раз за много дней Иста почувствовала, как её тело начинает расслабляться, в этот безопасный час, в этой смене времён. Она позволила себе закрыть глаза, совсем ненадолго.

Мысли теряли очертания, паря на грани сна. Какая-то суета вокруг замка в Валенде, а может быть, в Зангре, какие-то споры об одежде, которая плохо сидит. Летящие птицы. Зала в замке в свете свечей.

Лицо Эриса, искажённое испугом. Его губы сложились в букву «О», руки в ужасе вытянуты вперёд. Он идёт, спотыкаясь. Он издаёт леденящий звук, нечто среднее, между рычанием и криком, переходящим в скорбный вопль.

Иста проснулась, судорожно дыша, крик всё ещё звенел у неё в ушах. Она села и огляделась, сердце бешено колотилось. Служительница продолжала безмятежно спать. Несколько мужчин устроились в другой части рощи, рядом с пасущимися лошадьми, и играли в карты. Другие спали. Похоже, никто больше не слышал этого душераздирающего звука; никто не повернул голову в сторону палатки Эриса. Слуга, сидевший у входа в неё, ушёл.

Это сон… правда? Но он был слишком осязаемым, слишком ясным; он встал поперёк потока мыслей, словно камень посреди реки. Иста заставила себя снова откинуться на ствол оливы, но лёгкость бытия никак не хотела возвращаться. Словно тугие бинты стянули её грудь, мешая дышать.

Очень тихо, опираясь на руку, она встала на ноги. Никто на неё не смотрел. Иста скользнула по солнечному пятну, отделявшему её от соседнего дерева, и снова оказалась в тени. Она застыла у входа в палатку. Если он спит, то как объяснить, зачем она разбудила его? А если он уже проснулся и, скажем, одевается, зачем вторгаться в его уединение?

Я должна выяснить.

Иста приподняла полотно, закрывающее вход, и шагнула внутрь; глаза привыкали к полутьме. Ткань палатки была достаточно тонкой, и сквозь неё были видны узкие тени листьев оливы, которые шелестели над крышей, освещённые солнцем, чьи лучи пробивались сквозь переплетение нитей.

— Лорд Эрис? Лорд Эрис, я… — её шёпот оборвался.

Туника Эриса и сапоги были сложены на одеяле справа. Он лежал лицом вверх на походной койке слева от Исты, накрытый лишь лёгкой льняной простыней. Голова была ближе к двери. Тонкий серо-чёрный шнурок стягивал его бицепс, символизируя какую-то особую молитву, обращённую к Отцу Зимы.

Посеревшие веки были сомкнуты. Он не двигался. Кожа была бледная и прозрачная, словно воск. С левой стороны груди на белом льне виднелось ярко-алое пятно.

Дыхание Исты замерло, не давая ей закричать. Он упала на колени возле койки. Пятеро богов, его убили! Но как? С тех пор как слуга вышел, в палатку никто больше не заходил. Неужели слуга предал своего хозяина? А может, он был рокнарским шпионом? Её дрожащая рука приподняла простыню.

Рана под его левой грудью зияла, словно маленький тёмный рот. Из неё медленно сочилась кровь. Видимо, удар кинжала, направленный в сердце. Он ещё жив? Она прижала руку к этому своеобразному рту и почувствовала клейкий поцелуй на ладони, стараясь уловить биение или трепетание сердца. Она не могла различить. Осмелится ли она прижать ухо к его груди?

Вспышка жутких воспоминаний пронеслась у неё пред внутренним взором: тот высокий, худой мужчина из сна и алая кровь, ручьём текущая сквозь её пальцы. Иста отдёрнула руку.

Я видела эту рану раньше. Она чувствовала, как мечется её собственный пульс, стучит в шее, в лице, барабанит по ушам. Голову словно забили ватой.

Это именно та рана, она была готова поклясться, с точностью до мельчайших деталей. Но мужчина был не тот.

Боги, боги, боги, что это за кошмар?

Она продолжала смотреть, её губы раскрылись. Обнажённая грудь лорда выгнулась, впуская в лёгкие воздух. Начиная с краёв, рана стала стягиваться, тёмный след сжался и побледнел. Сгладился. Через секунду он превратился в розовый шрам с коричневой коркой. Эрис, постанывая, задышал и пошевелился.

Иста поднялась на ноги, стиснув липкую ладонь. Едва дыша, она выскользнула из палатки и, моргая, оказалась на ярком свету. Она чувствовала, что бледна. Тенистая рощица как будто вертелась у неё перед глазами. Она быстро обошла палатку, укрывшись между ней и толстым стволом старой оливы, и пока никто не видит, попыталась восстановить дыхание. Иста слышала скрип койки, движения по другую сторону непрозрачной ткани стен, вздох. Она раскрыла правую ладонь и посмотрела на карминный след, пересекавший её.

Я не понимаю.

Спустя одну или две минуты, она почувствовала, что может ходить, не спотыкаясь, дышать, не постанывая, и изображать на лице полное бесстрастие. Она добралась до своего сидения и рухнула. Служительница зашевелилась и села:

— Рейна? Ох, уже пора ехать?

— Думаю, да, — ответила Иста. Она с удовольствием отметила, что голос не дрожит и не срывается на писк. — Лорд Эрис встаёт… По-моему.

Он откинул полотно, закрывающее вход, и вышел; для этого ему пришлось наклонить голову. Он был уже в сапогах. Он выпрямился, закрепляя последнюю застёжку на тунике. На своей незапятнанной, недырявой тунике. Эрис потянулся, поскрёб бороду и улыбнулся, как мужчина, поспавший часок-другой после полуденного перекуса. Только вот он ничего не ел…

Подбежал слуга, чтобы помочь хозяину надеть через голову накидку и перевязь. Человечек принёс ещё и плащ, расшитый по краям золотой нитью, и расправил его на плечах Эриса, чтобы ткань ниспадала вниз красивыми складками. Пара ленивых приказов заставила людей начать готовить их кавалькаду к отбытию.

Служительница принялась собирать свои вещи и упаковывать их. Направляясь к лошадям, мимо прошёл Ферда, и Иста мягко позвала.

Она смотрела мимо него. Намеренно ровным голосом она сказала ему:

— Ферда. Загляни в мою правую ладонь и скажи, что ты видишь. — Он склонился над её рукой и ужаснулся:

— Кровь! Миледи, вы поранились? Я позову служительницу…

— Спасибо, со мной всё в порядке. Я просто хотела знать… видишь ли ты то же самое, что вижу я. Вот и всё. Можешь идти дальше.

Иста вытерла руку об одеяла и протянула дедикату, чтобы он помог ей встать. Помолчав, она добавила:

— И никому не говори об этом.

Он изумлённо сморщил губы, но отсалютовал и пошёл дальше.

Вторая часть пути оказалась короче, чем ожидала Иста, — пять миль вверх до следующей вершины, а потом переход через достаточно широкий поток. Дорога несколько раз сворачивала в разных направлениях, петляя по пологому склону, и затем пошла рядом с небольшой рекой. Эрис разъезжал вдоль колонны, но в результате оказался рядом с Истой и Фердой.

— Посмотрите туда, — он указал вперёд широким жестом. — Замок Порифорс.

Ещё одна укреплённая деревня, гораздо более крупная, чем предыдущая, пристроилась у воды, у подножья высокой скалы. Вершину скалы, с которой открывался вид на всю долину, венчала прямоугольная корона, украшенная башнями. Гладкие зубчатые стены, испещрённые бойницами, были искусно высечены из камня, в свете дня отливавшего золотом. Прихотливая резьба, белым кружевом обрамляющая стены, была образцом искусства рокнарских каменщиков, построивших Порифорс как оплот Джоконы против Шалиона и Ибры.

Лицо Эриса на секунду приняло странное выражение: одновременно нетерпение и напряжение, жажда и нежелание. И лишь на малую, едва заметную долю секунды на нём отразилась безграничная усталость. Но потом он с радостной улыбкой повернулся к Исте:

— Поехали, рейна! Мы уже почти добрались.

Почти весь обоз и большинство солдат отделились от них в деревне. Эрис повёл остатки своих воинов и отряд Ферды через малые стены, потом по узенькой дороге, идущей вверх по склону, где можно было двигаться только по одному. Низенькие кусты отчаянно цеплялись корнями, словно пальцами, за камни. Ноги лошадей скользили и подгибались, когда они преодолевали последний подъем. Приветственные возгласы донеслись сверху, эхом разносясь среди скал. Если бы они штурмовали замок, камни и стрелы посыпались бы на них так же незамедлительно.

Кавалькада обогнула стены и подошла к подъёмному мосту, перекинутому через естественную расщелину — её глубина добавляла стенам ещё футов двадцать высоты. Эрис, теперь возглавляющий отряд, махнул рукой и издал радостный возглас, а затем галопом пронёсся под аркой ворот, выбивая копытами барабанную дробь.

Иста последовала за ним более чинным шагом и неожиданно очутилась в буйно цветущем саду. Прямоугольный парадный двор был уставлен огромными кашпо с цветами и мясистыми растениями. Одна из стен была сплошь закрыта цветочными горшками, закреплёнными на вделанных в камень металлических кольцах, — настоящий фейерверк цветов: сиреневых, белых, красных, голубых, розовых, перемежающихся зелёными лозами, вьющимися по бледному грубому камню. У другой стены росло абрикосовое дерево, разросшееся до неимоверных размеров, которое переплеталось с не менее древним миндальным деревом — оба в цвету. В дальнем конце двора аркада стройных каменных колонн поддерживала балкон. Искусно выточенные ступени, словно белый алебастровый водопад, спускались во двор.

Высокая молодая женщина с сияющим от радости лицом буквально спорхнула с этих ступеней. Её тёмные волосы были забраны у висков назад, подчёркивая румяное личико цвета слоновой кости; оставшиеся локоны, словно текучий шёлк, свободно ниспадали на плечи. Лёгкая ткань обтягивала её стройное тело, точно парус, раздуваясь на бегу. Эрис спрыгнул с серого в яблоках коня и бросил поводья груму, едва успев раскрыть руки и принять её неистовые, благоухающие объятия.

— Милорд! Милорд! Хвала пятерым богам, ты вернулся живым!

Молодой солдат возник рядом с головой мерина Исты и встал, готовый в любой момент помочь ей спешиться. Он с нескрываемой, даже немного забавной завистью наблюдал эту трогательную сцену приветствия.

— Какая потрясающе красивая молодая леди, — сказала Иста. — Я не думала, что у лорда Эриса есть дочь.

Юноша заставил себя повернуться к ней и поспешил поддержать ей стремя:

— Ох, дочь милорда живёт не здесь, рейна…

Иста как раз утвердилась на ногах, когда к ней подошёл Эрис; молодая женщина крепко держалась за его плечо:

— Рейна Иста, — произнёс Эрис, задыхаясь от гордости и долгого поцелуя. — Имею честь и счастье представить вам мою жену, Катиллару ди Льютес, марчессу Порифорса.

Тёмноволосая женщина с непередаваемой грацией сделала реверанс:

— Вдовствующая рейна, я безмерно рада, что вы почтили наш дом своим присутствием. Надеюсь, мне удастся сделать всё возможное, чтобы превратить ваше пребывание здесь, в обществе моего мужа и меня, в незабываемое удовольствие.

— Да ниспошлют вам пятеро богов удачный день, леди Порифорса, — выдавила Иста. — Несомненно, вам всё удастся.