Пандемия

3

Амандина приветствовала Фонга издалека.

Он помахал ей рукой через закрытую стеклянную дверь. Амандине хотелось обнять его, поцеловать, как сделали бы любые супруги, проведшие день в разлуке.

Но она не могла этого сделать из-за плексигласовых перегородок.

Прежде следовало пойти под душ.

Удалить максимум микробов. Еще и еще.

В большом лофте, площадью двести двадцать квадратных метров, было две ванные, две гостиные и две кухни, большая и маленькая. Все перегорожено небьющимся стеклом или цельными стенами, со сложной сетью прозрачных коридоров, чтобы супруги не пересекались.

Когда все шло из рук вон плохо, у нее было свое личное пространство, у него свое. Они ходили параллельными коридорами и никогда не посягали на территорию другого. Два отдельных существа, живущие под одной крышей в странном лабиринте.

В ванной Амандина сунула свою одежду в корзину для белья, стоявшую под набитым аптечным шкафиком. На стене висел календарь, где она отмечала все даты своих месячных. Она энергично намылилась антибактериальным гелем, самым эффективным из имеющихся в продаже (его тестировали коллеги из Пастеровского института в Лилле), вспенила на голове шампунь, убивающий все микробы, и обильно ополоснулась горячей водой. Потом вытерлась полотенцем, выстиранным в специальных, антибактериальных порошке и кондиционере.

Перед зеркалом она набросила тайское кимоно из серого атласа и намазала лицо кремом. В тридцать четыре года ее гладкое, без единого волоска, тело казалось фарфоровым. Амандине была необходима эта чистота, чтобы хорошо себя чувствовать. После ритуала, продолжавшегося около часа, она могла наконец встретиться с мужем в одной из двух гостиных. В доме стояли увлажнители, которые, как правило, были эффективной защитой от микробов, и гигрометрические датчики. Гостиная Амандины находилась по другую сторону ультрапрочного плексигласового стекла, окруженного герметичными прокладками; у нее был свой телевизор, свое убранство, свой диван. Отсюда она также контролировала всю домашнюю электронику: автоматическое закрытие ставней, регулирование температуры, активацию сигнала тревоги, выключение света…

Фонг приготовил курицу по-тайски с кокосовым молоком. Две цветные тарелки стояли на маленьком круглом столике. Амандина прижала Фонга к себе, погладила по спине. Каждый день, когда она могла ощутить его, прикоснуться к нему, был днем, выигранным у болезни. И не важны были ни муки, ни жертвы, ни эти толстые стекла, за которыми они походили порой на рыбок в аквариуме.

Амандина убедилась, что курица хорошо прожарена, и открыла бутылку минеральной воды.

– Что, если нам съездить к морю вдвоем? На Северное побережье. Ветер и свежий воздух. Йод пойдет на пользу твоему организму. Там сейчас никого нет, не сезон, пляж будет только наш.

– Тебе захотелось просто так?

– Да, просто так.

Фонг задумался над предложением на несколько долгих секунд. Когда он размышлял, крошечные морщинки расходились гусиными лапками от его черных глаз. У него было круглое и мягкое лицо азиатского типа, небольшие залысины и зубы чистейшей белизны.

Он улыбнулся ей; от этой улыбки она до сих пор млела, после пяти лет брака. Ему исполнилось сорок три. Они познакомились на научном конгрессе по биологической безопасности, поговорили, усыпая речь варварскими названиями бактерий, и больше не расставались. Перед самой свадьбой Амандина спросила его, готов ли он жениться на женщине с таким опасным именем[7]: ведь цианид, смертельный яд, который может убить так, что и не заметишь, пахнет миндалем.

– Я рискну. Миндаль может быть и сладким, – ответил он. – Да, море – это хорошая идея. Мне будет полезно немного проветриться. Завтра?

– Лучше в воскресенье. Будет свободнее на дорогах. Завтра я займусь уборкой, а потом посмотрим кино. Да, и еще, на следующей неделе я хочу взять отгулы, подам запрос в понедельник.

– Это правда?

– Я слишком заработалась, мне надо оторваться от пробирок и сделать паузу в подготовке моей ЛРИ[8]. Проводить больше времени с тобой.

– Тоже отличная идея.

Амандина кивнула на оригами, лежавшие на столе гостиной. Драконы, стрекозы, птицы невероятной сложности. Некоторые из них требовали сотен складываний и десятков часов работы. У Фонга были длинные и тонкие пальцы пианиста.

– Ну, сколько ты продал сегодня?

– Четыре. Двух скорпионов, одного оленя и сердце с крыльями, вон оно.

Прежде Фонг гонялся за микробами по всему миру. Теперь, запертый в четырех стенах, он делал бумажные фигурки. Но он держался. Его интернет-магазинчик, электронная переписка с незнакомыми людьми и пакетики, которые Амандина каждый день относила в абонентский ящик, позволяли ему сохранять подобие связи с миром.

– Чудесно, Фонг, у тебя все больше клиентов. Придется кого-то нанять, если так будет продолжаться.

Фонг спокойно отпил глоток воды. Он всегда оставался вежливым, учтивым, даже в самых ужасных ситуациях. Но Амандина знала, как не хватает ему внешней жизни, общества, даже простых прогулок, которые он совершал до болезни.

– Может, теперь расскажешь мне, что тебя мучит? Я чувствую, как ты напряжена.

Поколебавшись, Амандина решила рассказать ему о трех мертвых лебедях, о своей поездке с Жоаном в Маркантер, о подозрениях на грипп H5N1. Фонг внезапно заинтересовался. До работы в лабораториях инфекционной больницы Сен-Луи он три года трудился в ВОЗ в качестве эпидемиолога. Человек цифр, весь в статистике, расчетах, прогнозах. Пневмония была его коньком, он много ездил, в Африку, Латинскую Америку, Мексику… Вдобавок о гриппе он тоже знал немало.

– Я не помню, говорил ли тебе о SHOC[9] Room.

– «Шокрум»? Что это? Восточная кондитерская?

Фонг не знал, шутит она или нет. У Амандины бывали порой неожиданные, даже нелогичные реакции. Видно, ум ее путался, смешивал все, с этой массой проектов, которые она вела одновременно. Пришлось объяснять:

– Ага, швейцарская восточная кондитерская. Она находится в женевских офисах. Это помещение, полное компьютеров…

– Где сотрудники-наблюдатели отслеживают различные очаги гриппа – особенно птичьего – по всему миру. Да, я знаю…

– Значит, тебе известно и то, что у них там есть система под названием GPHIN[10], отлавливающая все, что касается гриппа, в Интернете на семи языках. Его поисковики шерстят веб наподобие «Гугла». Газеты-онлайн, блоги, медицинские сайты – все. Несколько слов по-русски о мертвой птице – и через несколько секунд на экранах высвечивается информация…

– Впечатляет.

– Я позвоню бывшему коллеге, Клоду Бейзу, он передо мной в долгу. Мы наверняка разузнаем больше о твоих лебедях.

– Ты предлагаешь мне действовать через голову шефа, так?

– По правде сказать, твое дельце меня возбуждает.

– Меня тоже. И на худой конец, неплохо бы знать как минимум столько же, сколько этот психоригидный Жакоб.

Фонг набрал номер, поговорил несколько минут и повесил трубку.

– Похоже, там горячо.

– Горячо, то есть?

– Это все, что он мне сказал, сейчас у них там запарка. Но он обещал послать мне информацию по электронной почте сегодня вечером или самое позднее завтра. Я сказал, чтобы он поставил тебя в копию.

После вестерна, который они посмотрели, сидя на двух отдельных диванах, они проверили электронную почту и отправились в спальню, за ласками добравшись до этой комнаты, рассеченной надвое большим плексигласовым стеклом. Две входные двери, две кровати, почти рядом, но разделенные. На этот раз они вошли в одну дверь – которая запиралась на ключ, как все двери в лофте, – и легли вместе в кровать Амандины. Она никогда не заходила на территорию Фонга, кроме кухни.

Фонг любил гладить рукой голову жены, чувствовать, как коротенькие рыжие волоски покалывают ему пальцы. Он лег, дотянулся до коробки с защитными масками и передал ее Амандине.

– Ты уверен, что сегодня не твоя очередь?

– Абсолютно.

– Ладно, надену.

Она надела на голову резинку и прикрыла маской лицо. Так они не будут целоваться и обмениваться массой микробов. Амандина знала, что более двухсот типов бактерий передается в процессе обычного поцелуя. Фонг, со своей стороны, надел презерватив. Хоть и уверяли, что его болезнь не передается половым путем, Амандина не хотела, чтобы он подвергался малейшему риску.

Потому что опасность была не в нем.