Паноптикум Города Пражского

"Panoptikum Mesta prazskeho"

© Jiri Marek, 1979

ДЕВУШКА С РЕКИ (Перевод И. Колташевой)

Имя и фамилия у нее были Лида Валова, но все звали ее просто Лидушка. Двадцатитрехлетняя Лидушка, обладательница мягких светлых волос, голубых глаз и румяных щек, а ко всему прочему еще и симпатичных веснушек на носу, из-за коих все мужчины совсем теряли голову, обожала песенку плотогонов: "Встань, дорогая, солнце сверкает..."

Однажды поутру вспомнил про песенку и старый пан Шиме-чек, работавший на смиховском складе фирмы "Диттрих" мастером и учетчиком по совместительству, потому как во всем знал толк и все у него спорилось. Пан Шимечек замурлыкал песенку: минул уже седьмой час, а Лидушка все не появлялась. Наконец он запел во весь голос, ибо пан Шимечек - человек доброжелательный и рассудительный - .понимал, что молоденькой девушке случается порой и проспать. И даже вздохнул: "О-хо-хо, где же то времечко, когда и наш брат с удовольствием проспал бы и Судный день - какие прекрасные выдавались бессонные ночи!"

Пан Шимечек допел песенку до того не очень-то приличного куплета, где говорится, что именно сказала моя милая, когда миновали наконец четвертый плотоспуск... Нет, вслух пан Шимечек никогда этого не пел, ибо он человек благовоспитанный, как и надлежит быть мастеру и учетчику в одном липе, и тут он начал сердиться - ведь вчера вечером пригнала плоты Кагавецо-ва артель, значит, сегодня предстоит погрузка, невпроворот всяческих дел и сумятицы, а девушка спит и спит. Ведь надо успеть отнести на железнодорожную станцию накладные, забежать в сберегательную кассу и расплатиться с людьми. Лидушка, как и сам пан Шимечек, тоже была расторопная и на все руки, больше же всего она подрабатывала тем, что держала закусочную. И па

ну Шимечеку это было выгодно: Лидушка кормила его прекрасными завтраками по сходной цене.

И пан Шимечек не выдержал - все, баста, больше ждать не буду, подобного отношения к работе не потерплю - и отправился к домику бывшего управляющего, сзади к домику примыкал дровяной склад, а с другой стороны выходила дверь комнатенки, которую занимала Лидушка, девушка она была бережливая, а снимать комнату в Праге весьма накладно.

Сначала пан Шимечек попытался спеть еще раз, но Лидушка не отозвалась, тогда он забарабанил в дверь, пока случайно не задел ручку - дверь оказалась отпертой, он вошел... И схватился за сердце.

Лидушка лежала в комнате мертвая.

По реке плыла лодка, и какой-то парень распевал во все горло.

Учетчик с трудом дотащился до телефона, не сразу набрал номер - так тряслись у него руки. Полицейские из ближайшего комиссариата застали его в таком состоянии, что сначала вызвали врача к нему.

Тем временем внизу у реки собирались плотогоны, никто еще не прослышал о случившемся, кое-кто из парней предвкушал завтрак у Лидушки - ведь свежий рогалик и кофе у нее вкусны, как нигде на свете.

И все знали: если Лойза Вавра надраивает пучком травы свои высокие резиновые сапоги, само собой, старается ради нее.

Только старый Каговец хмурил свои косматые брови да беспокоился, чтоб никто не шатался, где не след, потому как допрежь всего надо разобрать ближайшую вязаную гонку - бревна крючьями вытащить на берег, откуда лебедка подаст их на погрузочную платформу, а после их загрузят в вагоны.

Уровень воды в весенней Влтаве самый высокий, и задерживаться не хотелось, уже сегодня надо бы двинуться обратно к Орлику, на плотбище, навязать гонок и через несколько дней опять начать сплавляться в Прагу; у крестьян жатва летом, у плотогонов всегда на весну приходится, уж так оно повелось.

Полицейские из комиссариата сделали все, что входило в их обязанности, то есть все, что постоянно внушал им пан советник: ничего не трогали, ни к чему не прикасались. Констатировали происшествие и позаботились о том, чтобы никто из посторонних не входил в помещение до тех пор, пока не прибудет машина с панами инспекторами, у коих в таких делах голова варит куда как лучше.

. Выслушав сообщение по телефону, пан советник собрал своих людей и сказал следующее:

- На Смихове убийство, погибла молодая девушка, а потому поручим расследование нашему молодому сотруднику, он у нас по части любви знаток и, надо полагать, с делом справится. Не так ли?

Пан молодой стажер пробормотал, мол, оно конечно, только он не знает, при чем тут любовь.

- А при том, юноша, - усмехнулся пан советник. - Кто, скорее всего, может убить молодую девушку? Любовник либо его соперник. А если к тому же девушка миловидная, двадцати трех лет, ну какие еще могут быть мотивы?

Все инспекторы поддакнули одобрительно, весьма довольные, что этакое наказание пришлось на долю молодого пана доктора, как они его величали, хотя бедняга по причине служебной занятости после обычных государственных экзаменов не успел сдать весьма строгие и требующие большой подготовки специальные экзамены и потому мог подписываться не JUD[ 34 ], а только JUC[ 35 ].

- Глядите-ка, - рассуждал позднее в отделении пан Бружек, - все ясненько. Найти преступника, доложу я вам, та еше работенка, потому как этих парней и не счесть, уж где молодая девица, выбор всегда велик, наш старик кое-что подзабыл.

И надавали они молодому помощнику еще множество добрых советов, прежде всего чтобы действовал осмотрительно и. обследовав место преступления, немедля отправился бы на пиво в трактир "У Князева двора", где, как известно, цедят смихов-ское "Старопрамен", чисто бархатное.

- Ну а ежели что не так, молодой человек, дайте знать, мы придем в трактир и поможем, - добавил пан Боуше и весело подмигнул.

Короче говоря, дело казалось вполне обычным, и молодой стажер - на месте преступления его сразу же начали именовать кто во что горазд, ибо не знали, что о нем и думать, -старался, не жалея сил.

Примерно через час он уже задержал около десяти ухажеров, всех из Каговецевой артели, прибывшей накануне: совершенно очевидно, преступление мог совершить только кто-то из них. Правда, среди задержанных оказались и двое женатых, однако стажера это ничуть не смутило: ведь дело ему доверил сам пан советник - дескать, юноша знаток любовных проблем, - и он прекрасно понимал: такой пустяк, как семейное положение, вовсе не исключает роковой любви.

Итак, первая выборочная прополка оказалась многообещающей. Только старый Каговец с плотогонщицкой прямотой изрек: много, мол, болванов видывал, но такого еще не доводилось. Старший полицейский Кабргел, услышав это, пожал плечами и дал понять, что мнение кряжистого плотогона разделяет. Между тем десятеро, избранных молодым криминалистом, выстроились на погрузочной площадке, абсолютно сбитые с толку.

И не они одни - растерялся и сам пан стажер.

Прежде всего насчет убитой. Он не столь уж неопытен, чтобы не понять - на девушку покушались дважды. Сначала ударили по голове, а после для верности задушили куском тесьмы, который, по-видимому, нашелся где-то в комнате. Это еще требует проверки.

Стажер позаботился о том, чтобы дактилоскопист, прибывщий на место происшествия вместе с ним, выполнил свою работу возможно тщательнее. Необходимо собрать все отпечатки - ведь среди десятерых наверняка окажется и тот, чьи отпечатки обнаружатся в комнатке.

Гораздо меньше молодого криминалиста занимало, кто из подозреваемых, столь удачно отобранных, виновен, а кто нет. Подозревались все, ибо все приударяли за девушкой, для начала и этого вполне довольно.

Допрос пана учетчика Шимечека не дал никаких результатов, правда, пан Шимечек простодушно удивился, будто девушку убил кто-то из ее обожателей. На вопрос же, кого видывал с ней чаще, ответствовал: трудно, мол, сказать, десятеро задержанных парней все из одной артели, да артелей-то не одна, плоты пригоняют не только Каговец, но и старый Лишка, и Немец, а Янечекова артель сплавляется из Сазавы... Молодой помощник схватился за голову, но, к счастью, криминалистическое чутье не подвело его: исключить, конечно, ничего нельзя, но именно эти десятеро находились здесь в ночь преступления, и этот факт решающий.

Оно конечно, пан доктор, вроде бы оно и так, - вздохнул учетчик, - да только тут и наши работники околачиваются: вон Руда грузит бревна в вагоны или Богоуш, хоть и в годах, да неженатый, тоже не прочь, и будь я помоложе, ей-богу, поухаживал бы за ней - девушка ведь просто ангел была, а того, кто ее убил, трижды повесить мало.

И повесим, - строго заявил молодой помощник и про себя добавил: только бы схватить его!

Пан Бружек, приехавший взглянуть на место преступления, лишь молча покачал головой, будучи же более опытным и старшим по службе, отправился к телефону и попросил пана советника.

- Разрешите доложить, пан советник, наш юноша прижал к ногтю прорву молодых людей, и ежели смиховский староста еще на свободе, так к вечеру будет задержан и он.

Пан советник вздохнул:

- Вы полагаете, версия ошибочна?

- Об этом судить пока рано, да я бы и не решился докладывать, только вот задержанных и в самом деле многовато. И тут еще такая закавыка: я проверил - убитая девушка раньше работала у своего родственника в трактире "Под мандатом", недалеко от Штеховиц, это, с позволения сказать, заведение такое Для водников. Там она и познакомилась со всеми ухажерами, они стоят сейчас стадом на дворе и ждут, что с ними сделают.

- Так она познакомилась еще по меньшей мере с пятьюдесятью такими же.

Пан советник с минуту помолчал, а потом вздохнул:

- Ладно, сейчас приеду. Оно ведь просится - захватить сразу вширь и вглубь, чтобы было где эту рыбку нащупать. А камера предварительного заключения у нас не рассчитана на целый полк поклонников, значит, надо взять лишь тех, кого всерьез можно подозревать. А что говорит врач?

- Не знаю, но и наш юноша удивился справедливо - больно уж старательно ее убивали. Дважды...

- Любовь и не на такие дела толкает, - проворчал пан советник и положил телефонную трубку. - Проклятые бабы и вправду чертово племя! Мало ей с одним или хоть с двумя пофлиртовать! Все бы уже выяснили.

- Я что-то напортачил, пан советник? - смиренно спросил молодой стажер, когда на месте преступления появился сам советник Вацатко.

- Ничего такого не приметил, - отозвался тот приветливо. - А вот методу мы с вами избрали неверную, придерживайся мы этой методы и дальше, дровяную площадку придется обнести забором, и загон мгновенно заполнится молодыми людьми, которые либо ухаживали, либо мечтали ухаживать за этой нашей девонькой.

Получим заключение из дактилоскопической лаборатории, лишних отпустим, - защищался стажер.

Во-первых, результатов еше ждать да ждать, они там в лаборатории не больно торопятся, во-вторых, вполне возможно, преступник не оставил следов!

Пан советник щелкнул пальцами и отправился за старым учетчиком.

Пан учетчик, мы с вами уже в летах и прекрасно поймем друг друга. Не довелось ли вам видеть кого из поклонников девушки у нее дома? Вы понимаете, что я имею в виду? В конце концов, девушка жила в комнате с окошком, а кто умеет через забор перелезть, и в окошко постучать может. Никого не приметили?

Совершенно определенно - нет, - не задумываясь ответил учетчик.

Ну насчет женщин я не решился бы утверждать ничего определенного, уважаемый, - заметил многоопытный пан советник.

А про Лидушку я утверждаю, - степенно возразил пан Шимечек.

Пан советник ничего не сказал, а оставшись наедине со стажером, проворчал:

- Старый козел учетчик тоже из тех, кому эта девица вскружила голову...

Потом же, глянув в окно, где топтались заподозренные парни, предложил:

- Пожалуй, пора решать дело, юноша. Позовите их... И будьте внимательны, вы о каждом должны иметь свое мнение, не исключено, что кого-нибудь из них придется вызвать снова. Я так думаю: поговорив, мы всех, пожалуй, отпустим - не разместить нам полк перепуганных поклонников в нашем четвертом отделении.

Дознание проходило весьма примечательно. Когда спросили, кто прошлой ночью находился неподалеку: у девушки или здесь, во дворе, добровольно и без лишних слов признались восемь человек из десяти.

- А почему же вы не были? - спросил пан советник двоих оставшихся.

Парни помолчали, переглянулись, наконец один выдавил:

- Да тут и без нас хватало...

Второй одобрил сие заявление кивком головы. Пан советник удивленно поднял брови и махнул рукой, - мол, эти двое могут идти.

- Ну а вы? Кто с ней был около полуночи? Никто не отозвался.

- Начнем с другого конпа. Что здесь делали вы? - указал пан советник на парня с краю.

Плотогон пожал плечами:

- А что мне тут делать? Ничего... Просто хотел сказать Лидушке, здесь, мол, мы, тут.

- И вы сообщили ей эту радостную весть? Плотогонщик покачал головой:

-Нет.

- А почему?

- Дак ей уже про то говорил Тонда... - парень ткнул в своего соседа.

Ну я и сказал, - кивнул сосед.

А она что?

Дак ничего. Обрадовалась... Она завсегда радовалась.

И вы никуда не пригласили ее? На свидание, к примеру? Парень печально покачал головой.

А почему?

Дак ее уже Карел пригласил.

И Карел добродушно согласился: вроде бы пригласил...

- Где вы с ней были и как долго? - спросил пан советник Карела.

Нигде не был...

Она отказалась?

- Дак вроде нет. Только не пошла со мной, - уныло вздохнул молодой плотогон.

Пан советник глянул на стажера, тот лишь растерянно пожал плечами.

- Да что вы мне сказки сказываете: девушка никуда ни с кем не ходила и никогда ни с кем не говорила, а вы все вокруг нее увивались... Если бы только вы... Ведь есть и другие артели!

Плотогоны угрожающе загомонили.

Вот же, - непрошеным отозвался молодой парень. - И они, надоть, за ней таскались, из Лишковой, значит, артели. Лишковы, скорее всего, а ихний длинный Гонза и вовсе ей проходу не давал. Мы уж были радешеньки, как одни тут остались.

И поспешили этим воспользоваться... А теперь честно, кто вчера вечером говорил с девушкой? И сдается мне, с глазу на глаз.

Стало тихо. Разумеется, все знали, только никто не хотел выдавать товарища. Пан советник смотрел на них и думал: "Не хотелось бы ошибиться, только из этих парней никто на убийцу не похож. Конечно, криминалист не имеет права так рассуждать и поддаваться самовнушению, да ведь есть же у меня глаза: здоровые простые парни, на танцульках подраться - это пожалуйста. Но разбить девке голову, а потом еще и задушить - не их рук дело".

Вдруг один поднял руку:

Я говорил.

Что вы? - вздрогнул пан советник, внезапно выведенный из задумчивости.

Я с ней был.

Все облегченно вздохнули. Да, Лойза единственный из всех добился у нее успеха. Не напрасно намывал он свои резиновые сапоги.

О чем вы с ней говорили? В котором часу? - набросился на него стажер.

В котором часу, не знаю, сразу после спать пошел. А что говорил... То да се, обыкновенно. Прямо и сказал: как дознаюсь про ухажера из другой артели, от Лишки или от Янечека, так...

Вы ей угрожали? - строго спросил молодой криминалист.

Я не угрожал. Только сказал, что убью.

Пан советник прищурился. Ну, наш молодой сотрудник может быть доволен. Получил неопровержимое доказательство, дабы молодца под замок. И так-таки сделает...

Почему вы угрожали? - поспешно спросил он. - В шутку?

Какие там шутки, взаправду, - ответил парень, упорно глядя вниз.

Да, молодец все выложил как на духу. Пан советник понял - его не переубедишь.

- Вы ее и убили! - с мрачной уверенностью констатировал стажер.

Молодой плотогон поднял глаза и с удивлением спросил:

- А зачем? Она ведь ни с кем из других артелей не путалась. Вчера только наша артель здесь и была.

Остальные невнятным бормотанием одобрили его заявление.

Вы останетесь, мы еще потолкуем, - сказал стажер, остальных отпустил. Расходились малость растерянно. Один вернулся от самой двери:

Ежели, вашество, думаете что на Лойзу, дескать, убивец, лак напраслину на него возводите. Мы все да и другие такое же говорили... А она только хохотала.

Теперь уже не хохочет! Убита! - крикнул в сердцах молодой сотрудник отдела особо важных преступлений.

- Дак чего уж... Кабы знать, кто убил, и виселица ни к чему. Сами бы все и уладили.

Повернулся к Лойзе, дружески махнул ему. И Лойза в ответ махнул.

- Увезите пана... пана Алоиза Вавру к нам в "четверку" для дальнейшего дознания, - приказал молодой криминалист полицейскому, тот вывел арестованного. Немного погодя он повернулся к пану советнику: - Теперь, когда получим еще и отпечатки - а их вот-вот дадут, - круг сузится. Мне кажется, это главное.

Возможно. Только вам бы надо разговорить старшого из их артели. Он-то уж наверняка всех знает лучше, чем нам представляется. Плотогоны - народ особый, вместе проводят дни и ночи, им все друг про друга известно, не то что людям в городе.

Старый Каговец пришел мрачный и насупленный. Уже прослышал, что Лойза брякнул лишнее. Ничего тут не попишешь - парень с панами полицейскими совсем говорить не умеет!

- Значит, милостивый пан, так: кабы бедная девка не померла, дак всем по заднице, и моим парням, да и ей тоже. С этим делом, прошу прощения, все просто: ежели сучка не хочет кобелю поддаться, дак убежит от него. А баба, она, насупротив, ластится к мужику. Мать честная, да разве ж то правильно? Я завсегда парням велел позвать барышню к нам в гости на танцульку, а после б, как следует, побились бы за нее, так и спокон веку заведено: кто дольше продержится, тот и провожать иди, ну а уж после, всем знамо, прямо то есть к алтарю. Потому как дорогу с танцев баба не может выдержать - в жизни так повелось. А парни нет и нет, она им что цветочек полевой, чтоб на сплаве не скучать. Вот и говорю: ремень да и выдрать хорошенько, чего же еще-то...

Стажер прервал Каговецевы рассуждения:

- А как вы думаете, этот Вавра... Каков характером? К насилию горазд?

Каговец задумался - такие слова мало что ему говорили - и продолжил на свой лад:

Дак когда снимется не под ток да плот-то развернет, оглянуться не успеешь, тогда сильно горазд... А ежели чего не по нему, так того нет... А вообще-то аккуратный парень.

А с девушкой ему повезло?

Ну про то не ведаю, только, кажись, ничего не было, ежели что, дак парни бы говорили, у нас все за одного. Да уж, кабы Лойза увел девку, все его поздравили бы, потому как никому не удалось ни из Лишковой артели, ни из других.

Я имею в виду, не находился ли Вавра с ней в близких отношениях?

В отношениях? Дак оно конечно, но чтоб грех какой, того не было.

На сем прения пришлось закончить, ибо молодой юрист уразумел: чтоб понять старого Каговеца, надо подыскать переводчика.

Вернувшись в свое четвертое отделение после предварительных допросов, молодой криминалист застал пана советника за тщательным изучением фотографий убитой. Пан советник выжидательно посмотрел на стажера. Само собой, ждет отчета. А что я, собственно, могу сказать? - огорчился молодой человек.

Что-то не вижу воодушевления, - проронил советник.

Нету улик, пан советник. У меня все время такое чувство, что где-то допустил ошибку, хоть и сделал все возможное...

Всего вы не сделали, молодой человек, - задумчиво сказал советник и не спеша закурил. - Вы сосредоточились на плотогонах. Все правильно, но этого мало. Около девушки крутились и другие. Я велел собрать внизу работников фирмы. Пан Бружек давненько уже с ними беседует, сходите взглянуть, не найдется ли чего для вас.

Не нашлось. Пан Бружек, покачав головой, незаметно дал понять, как обстоят дела. Служащий фирмы Рудольф Бруга показал, что вчерашнюю ночь провел дома, до того сидел в трактире, а с Лидушкой не виделся. Не обязательно же таскаться за ней по ночам, как плотовщики, увидеть ее можно в любое время и днем. В таком же духе изъяснялись остальные.

Настораживало одно. Брута проговорился, хорошо-де помнит, как Лойза Вавра всякий раз, когда сплавлялись в Прагу, не давал Лидушке проходу, чувствовал себя прямо-таки хозяином положения и не скрывал своих намерений во что бы то ни стало добиться девушки.

А что поговаривают все прочие? - поспешно прервал его молодой юрист.

Да ничего. Э-э-э, все они увивались вокруг нее, только жениться едва ли.

- Дурная репутация?

- Кажись, оно и так, только я свечку не держал - мне вовсе не до того... Работаю, на остальное плевать хотел, денег бы ио-боле, а на баб у меня охоты нету, - объявил невзрачный Брута.

- Вчера ночью вы видели Вавру?

- Да уж видел, припозднился я, а он все шатался на погрузочной.

- А вы что там делали? - неожиданно спросил пан Бружек.

- Я? Ничего. Я там работаю.

- Вы утверждаете, что было поздно?

- Так ведь, пан комиссар, если хотите заработать у Дит-триха, на часы смотреть некогда.

Вавра был один?

Я видел его одного.

Все ответы пан Бружек тут же проверил у служащих и рабочих фирмы. Подтвердили - Руда с Лидушкой не встречался, так, перебросились парой слов и все. Да она с ним никуда бы и не пошла.

- А это любопытно. Бруга показывает не из ревности, сваливая все на Вавру. Значит, вы все-таки ухватили рыбку, -сказал пан Бружек стажеру, покрасневшему от удовольствия.

Новоиспеченный криминалист так воодушевился, что купил бутылку вина и отнес в дактилоскопическую лабораторию. Теперь всего один отпечаток Ваврова пальца - и завяз парень! Уж он, стажер, развеет все домыслы и сказочки про то, как славный молодой плотогон чистою любовью любил невинную девушку... Вавра-буян и убил ее... Она гуляла с другими, он разнюхал... И во время первого же сплава убил в Праге... Чтобы не досталась другому... Такова правда! Как раз вчера Каговецева артель пригнала первые плоты после долгой зимы. К тому же вечером Вавру видел Бруга... Возможно, Вавра заметил его и отложил свое намерение. Сделал вид, что уходит, потом вернулся после полуночи, девушка ему открыла - ведь знакомый, - и все произошло так, как произошло.

Верно, дело известно лишь в самых общих чертах, пока еще даже час смерти не установлен... Скоро станут известны результаты вскрытия, получим отпечатки пальцев, и всей плотогонной балладе наступит конец.

Когда стажер в прекрасном настроении сел за письменный стол, явился пан советник.

Послушайте, молодой человек, мне сегодня по телефону пан Бружек сообщил кое-какие подробности. Эта девица работала в трактире "Под мандатом" у своего родственника. Поезжайте туда, кто знает, какие еще слухи ходят насчет всех причастных к делу.

- Мне кажется, все проясняется, пан советник, - улыбнулся стажер.

- Отлично. Вот вы и поедете внести последние штрихи. Добраться в трактир "Под мандатом" было не так-то просто.

Пароходы еще не ходили - сезон не начался, пришлось ехать поездом, тащиться в гору пешком. Несчастный молодой человек, по правде говоря, добрался до места только к вечеру, когда все трактиры обычно закрываются. Однако в трактире "Под мандатом" было полно народу - неподалеку на якоре стояло несколько очень длинных плотов, и молодой юрист понял, насколько ему повезло: он попал на первый сплав Лишковой артели. Сегодня плотогоны получили от старшого "на первую воду" - обычно надбавку, выплаченную авансом, - и уже перевернули бы все вверх дном, не дойди сюда весть о смерти Лидушки. Весть пронеслась по реке, и конечно же быстрее телеграфа и служебных сообщений. На полицейском посту в Штеховицах еще понятия ни о чем не имели, а здесь хозяин уже утирал глаза.

- Сударь мой, - сказал он стажеру, расставляя перед ним кружки, - золотая была девка! Мы ее за дочь держали. Вкалывать ей пришлось, что правда, то правда, так в нашем деле без ра боты не проживешь. А уж ухажеров у нее было - не счесть.

- Вот-вот, они-то меня и интересуют, пан трактирщик. Присядьте ко мне, - тихонько попросил молодой криминалист и незаметно показал служебный значок.

- Напрасно пытался он сделать это тайно; трактирщик взял значок, долго рассматривал, а после гаркнул на весь трактир:

- Тихо вы, тихо, здесь пан из полиции! Не подумайте, что у меня обыкновенная забегаловка... Лишка, везде передай, что трактирщик "Под мандатом" имеет что сказать по поводу случившегося... Старуха, подавай пиво, вон там парни заказали по две кружки крепкого "утопленника", приготовь все, что надо, видишь, я занят.

Дабы всем было ясно, что хозяина беспокоить нельзя, он принес стопки, мерцающие желтыми бликами, и из своей понемногу и раздумчиво отхлебывал.

- Вы разыскиваете того, кто ее убил, так ведь?

- Само собой. Пока не поймаем...

- Его уже поймали! - зычным голосом оповестил трактирщик, и все мужчины вопросительно повернулись к ним и смотрели с какой-то строгой молчаливостью.

-Нет-нет, пока только кое-кого подозреваем, - быстро выпалил молодой следователь. - Пан трактирщик, я был бы вам весьма обязан, если бы все, о чем мы говорим, осталось в тайне.

- Вы слышали, мужики? - взревел трактирщик. - В тайне! Извольте меня ни о чем не спрашивать... - Так-то вот... Ну, на чем же мы остановились...

- Как она работала у вас.

- Да ловко управлялась. Она, доложу я вам, девка оборотистая, надумала тут такое... Бывает, плотогоны спешат, у нас не встают, идут прямо на Прагу, так она, про то прознавши, брала несколько двухлитровых пивных жбанов и, как заметит плоты вон в той излучине, в лодку - и навстречу им, вот был гешефт! Ну s они, ясное дело, - ведь плотогоны ребята лихие, - только заявись к ним этакая красотка: пиво расхватывали без разговоров, платили и сдачи не брали. Уж тут она могла быть довольна.

- Вокруг нее, слышал я, многие увивались?

- Так пока внове было, после-то пообвыкли, кое-кто и по морде схлопотал, потому как рукам волю давал, а она себя блюла. Жена ее за то уважала, а я не раз говаривал: чего ждешь, принца, что ли, ты служанка трактирная, а хороший плотовщик и хорошо заработает, и халупа у него есть, как бы тебе не промахнуться! А она все: дядечка, я могу и подождать - голая да босая замуж не пойду. Да зачем же голая, говорю, - пойдешь ты одетая, а голой тебя заполучить - это уж он после свадьбы постарается, имущество на тебя сам запишет, ведь среди плотогонов и вдовцы есть... А она - нет и нет... Кто за ней ходил? Да у кого ноги были, тот и ходил. И из этой артели - Лишковы парни, например, вон тот высокий и тот поменьше, сидит рядом... И Карел, и Венца тоже...

- Нынче эти меня меньше интересуют. Артель старого Каговеца знаете?

- Как не знать, сегодня он уже в Праге.

- Да, в Праге. А из них кто?

- Ну из этих-то первый Лойза. Вы его не видели.

- Лойза Вавра? А вот и видел, - засмеялся полицейский.

- Так он самый верный ее ухажер и есть.

- А девушка? У нее другого не было?

- Нет, про то ничего не могу сказать.

- Почему же она уехала в Прагу?

- Не иначе загордилась или еще что: вокруг нее все плотовщики да плотовщики, человека за день не увижу, жаловалась. Кто знает, как все вышло, может, и кто из этих перелетных пташек ее уговорил. У Диттриха устроилась, ежели слыхали, старая фирма, торговля деревом, самый первый Диттрих был старостой, вон и пароход его имени ходит - "Бургомистр Диттрих". У них кругом склады, теперь уже не только на Подскали, самый огромадный на Смихове, а вся хитрость знаете в чем? В Смихове железнодорожная станция есть, на самом берегу влтавской излучины, лес оттуда уже поездом везут. На Смихове Лидушка пиво уже не подавала, жена однажды к ней ездила - она ведь ей заместо мамы, девка-то сирота... Лидушка работала Там служащей! А поскольку деловая она, так заимела маленькую закусочную, к ней плотогоны и туда наведывались.

Все плотогоны по ней сохли... - тихонько проворчал стажер и вздохнул.

Ничего нового он не узнал, утешало только то, что снова всплыло имя этого Вавры. Короче говоря, парню не отвертеться - судя по всему, был-таки ее возлюбленным.

А теперь, пан трактирщик, вопросик, только между нами, мужчинами. Как она держалась? Я имею в виду, всех отвергала или, наоборот, слишком много позволяла?

Ну по собственному опыту не могу сказать... Дядей прихожусь ей... А слышал, что веселая была. На то и дана была ей женская красота. И вот так все кончилось... Говорят, убили ее зверски.

- К сожалению... Вы не знаете, может, угрожал ей кто, она никого не боялась?

- Дак она вообще ничего не боялась. А грозиться многие грозились, один из-за нее хотел утопиться, другой ее обещал утопить. Ну такое говорится иногда, что ой-ёй.

- А Вавра?

- Так Вавра совсем шальной. Настоящий дикарь, он как-то подрался тут с одним из Яноушековой, господи боже, что было, теперь-то у меня справный трактир, а тогда не знал, куда провалиться, только бы их выпроводить восвояси. Само собой, все из-за нее.

- Мне понятно, пан трактирщик...

Было уже поздно, и хозяин предложил редкому гостю постелить наверху, в отдельной комнате, а пока что пусть закажет себе ужин. Гость заказал, а плотовщики пригласили его к себе за стол. Сначала объявили, попадись им тот убивец, кожу с него живьем спустят, а после какой-то парень со слезами на глазах затянул песенку, которую так любила Лидушка, песня звучала серьезно и грустно, и плотогоны все как один, когда пели, пропускали непристойные слова, которые в прежние времена орали особенно хлестко, если берегом шла женщина. Теперь эта песня величаво плыла над медленно текущей темной рекой, летела бесшумной ночной птицей.

Встань, дорогая, солнце сверкает, встань, дорогая, солнце сверкает, лодка готова, нас поджидает...

Когда молодой юрист проснулся, солнце и в самом деле сверкало, плотогоны ушли - еще ночью направили свои плоты по течению, а он помчался на поезд, чтобы вовремя поспеть в управление. Было прекрасное весеннее утро, ветер рябил темную воду, и у помощника ликовала душа.

Будни начались, как всегда, с заседания у начальства. Пана советника он застал за изучением протоколов - как только помощник почтительно вошел, хмурый советник передал акты ему. Ничего особенного, обычный протокол осмотра убитой. Профессиональный и обстоятельный протокол констатировал, что жертву сначала ударили тупым предметом по голове спереди (этот тупой предмет так и не обнаружен, потому, верно, старик и насупился), а после задушили. Далее подтверждалось: уже первая рана была смертельна, поэтому удушение шнуром (тесьмой, какая обычно имеется в каждом втором домашнем хозяйстве) - бессмысленная жестокость, в этом факте надо бы разобраться. Время смерти, вне сомнений, до полуночи, приблизительно от десяти до одиннадцати часов. На следующих допросах надо выяснить, в котором часу был с ней Вавра, и уточнить У Рудольфа Бруги, что означает его определение "припозднился". Впрочем, все это сущий пустяк...

Стажер вопросительно посмотрел на пана советника: тот продолжал хмуриться, даже помрачнел.

- Позовите пана Бружека, он тоже работал на месте преступления, - немного погодя приказал советник. Ничего хорошего его вид не сулил.

Не успел пан Бружек войти, советник сунул ему акт, подождал, пока тот прочитает. Пан Бружек недовольно тряхнул головой, а в заключение изрек:

- А, черт возьми!

- Ну вот, пожалуйста, и пан Бружек, забежавший этак на минутку, из прочитанного делает заключение: черт возьми, а вы меня убеждаете, будто все идет как по маслу. И в протоколе ничто не привлекло вашего внимания?

Молодой человек снова взял акт, уже не на шутку встревоженный, и прочел его.

- Вы имеете в виду заключение? - спросил он тихо.

- Вот именно. Надеюсь, вам теперь ясно, что, во-первых, судебные врачи работают лучше всех, потому как обращают внимание абсолютно на все, а во-вторых, вы невнимательно читаете протоколы гораздо более важные, чем все ваши допросы. Врач в заключении написал два слова: virgo intacta. И что же это значит?

- Девица, - едва выдохнул помощник.

- Ну вот, а мы считали, что она сбивала с пути истинного всех плотогонов с Влтавы и впадающих во Влтаву рек, - вздохнул Бружек.

- Разумеется... это следует учесть, но, смею заметить, принципиально ситуация не меняется. И совсем невинную девушку можно убить. Пусть у Вавры с ней ничего не было и никого у нее не было, но ведь Вавра этого не знал, а потому и пригрозил убить, спутайся она с кем-нибудь. Да у нас теперь еще одним доводом больше, чтобы его как следует взять в оборот.

Пан Вацатко встал. Беспокойно заходил по кабинету:

- Вероятно, вы по-своему и правы. Но послушайте моего доброго совета. Не впивайтесь как клещ в одну версию, извините. Идейка вас осенила, и носитесь с ней как с писаной торбой, улики подгоняете к тому, что выдумали. Ежели со мной такое приключается - а известно, от ошибок, как от оспы, прививку не делают, - я с ходу говорю себе: стоп, братец, где-то тут оплошка вышла, раскручивай все сначала.

Пан Бружек предательски кивал головой и незаметно подмигивал молодому коллеге: дескать, эту тираду пана советника не следует принимать совсем уж всерьез.

- Пожалуй, прежде всего надо констатировать, - продолжал советник, - первая, смертельная рана, нанесенная в лоб, явно свидетельствует, что девушка преступника знала и не была настороже...

- Вот именно, как раз Вавру она и знала!

Я так и думал! - воскликнул пан советник. - Так и думал, что еще больше подозрений брошу на того, кто сидит у нас под замком! Наш стажер, кабы мог, так сегодня пополудни отправил бы его на виселицу и закрыл дело! Вы думаете, черт подери, девушка с ним одним знакомство вела?

А кто, кроме Вавры, способен из ревности убить девушку, с которой даже не спит? - искренне удивился начинающий криминалист.

Советник подумал и значительно произнес:

- Вот-вот. Тут-то мы и подошли к сути! А из ревности ли совершено убийство?

Даже пан Бружек позабыл жестикулировать и удивленно присвистнул. Все возражения побоку - у шефа есть голова на плечах!

Представьте себе, господа, - уже миролюбивее продолжал пан советник. - Меня все время сбивает с толку это удушение. Из ревности убивают не так. Хватают нож... Или топор... Но потерявшую сознание возлюбленную еще и удушить... концы с концами не сходятся!

Убийство с целью грабежа мы ведь исключили, - обиженно отозвался стажер. - Никаких следов ограбления нет.

А если убийцу что-то вспугнуло и он не успел исполнить свое намерение, как выражаются адвокаты? Убить успел, а ограбить нет.

В кабинете наступила глубокая тишина. Раздался стук, и появился сотрудник из дактилоскопической лаборатории. Принес заключение.

Ну-с, теперь все встанет на свои места, - заговорил молодой человек и заметно оживился.

Гм, да у вас целая охапка бумаг, - удивился пан советник. - Это мне нравится! Молодой человек, вы любите читать протоколы, займитесь этим!

Ох и работы было! - вздыхал дактилоскопист. - Пан доктор хотел проверить отпечатки всех плотовщиков. Да сколько мы ни искали, в комнате отпечатков не обнаружили.

Пан советник взглянул на юношу и с удовлетворением заметил, что тот опустил голову.

- Только один... Вот, пожалуйста... Отпечаток номер семь,

принадлежит Алоизу Вавре.

После краткой тишины раздался крик молодого человека:

- Вот же, все-таки он!

И пан советник, озадаченный, умолк.

Следует пояснить, - продолжал дактилоскопист, - так мы и написали в протоколе: на других предметах в комнате его отпечатков нет, только на сумочке.

Но ведь сумочка-то в комнате! Стало быть, Вавра заходил туда!.. - победно кричал стажер, еще немного - и он пустился бы в пляс от радости.

Бружек принял озабоченный вид, казалось, пан советник понес полное поражение. Шеф дактилоскопической лаборатории счел за благо предоставить господ криминалистов их размышлениям и исчез. Дактилоскопия потому и незаменима, что фиксирует факты, а конечный результат ее не волнует.

Советник с веселой улыбкой смотрел на ликующего молодого человека и наконец произнес:

- Покойный советник Кнотек многажды говаривал: именно дактилоскопия тьму людей привела на виселицу. И всегда добавлял: а ведь каждый человек обязан соображать, что из посланных на виселицу половина невиновных... Я не призываю вас по примеру старосветского пана Кнотека не доверять столь блистательной науке, как дактилоскопия, но сам по себе отпечаток еще ничего не значит. Тут-то и необходим криминалист, дабы распутать, как был оставлен отпечаток... Вот представьте, молодой человек, вы кое-что знаете, но, сдается мне, жизненного опыта у вас маловато. Я, к примеру, не раз наблюдал, как молодой парень идет с девушкой, а особенно этакий деревенский молодец, почитающий себя элегантным, всегда несет своей даме сумочку. А Вавра с ней куда-то ходил, это факт подтвержденный, да он и сам не отрицает.

- И не может! Его видел свидетель Бруга, - вскользь заметил стажер.

- Ну вот, видите... Проводил ее до дому, а он парень порядочный (на то и врачебное заключение, чтоб из него выводы сделать), и отдал ей сумочку, о коей заботился, и девушка отнесла ее домой.

- Так могли появиться отпечатки пальцев в комнате, где он не был.

Молодой юрист скроил скептическую мину:

- Итак, это ведет к версии - Вавра не преступник. Но если у меня, прошу прощения, пан советник, навязчивая идея: преступник именно Вавра... Нет ли у вас, извините, пожалуйста, такой же идеи фикс, что он - не убийца?

- Разумеется, и у меня идея, - весело отозвался советник. - Не потому, что я как-то особенно обожаю этого Вавру. Просто хочу начать с другого конца.

Советник взглянул на Бружека:

- Вы - старый полицейский, пан Бружек, и все примечаете. Есть в комнате у девушки занавески? Окна были закрыты? Ведь ночь!

Пан Бружек задумался.

В помещении полумрак... Да, шторки на окнах задернуты. Обычные, из легкой ткани, неплотные...

Окно закрыто доверху?

А вот этого не помню. Может быть...

А если нет? - спросил советник.

Не понимаю, к чему вы клоните, пан советник, - честно сознался Бружек.

Юноша, не стройте из себя мученика и срочно вызовите авто. Надо спешить, есть причина. Едем на Смихов, в эту комнатенку!

В машине пан советник подбодрил юношу:

- Не грустите, дружище, это не ваш проигрыш. Возможно, победит справедливость. Говорю - возможно. Мне все кажется, вот-вот уловлю нить, но никак не могу выбрать направление поиска...

Когда подъезжали к месту, пан учетчик Шимечек следил за ними усталыми глазами. И рабочие, складывавшие бревна на платформу, прекратили работу.

- Пан учетчик, передайте рабочим, чтобы занимались делом, здесь глазеть не на что. Мы только кое-что измерим. Можете объявить, что преступника мы уже взяли.

Пан учетчик всплеснул руками:

- В самом деле? У меня камень с души свалился! Смерть такой достойной девушки заслуживает отмщения. Наши люди обрадуются.

- Еще бы, - кивнул пан советник. - И вот что... Когда вы отсюда уходили?

- Вы имеете в виду тот ужасный день? Позже, как раз пришли плоты, а потом Лидушка меня позвала, я ведь был как бы ее доверенный.

- И что же она хотела доверить вам в тот раз? Замуж собралась? - засмеялся пан советник.

А знаете, вы почти что угадали! Она меня известила, что уже может выходить замуж, накопила целых пятнадцать тысяч. Хорошенькая сумма для такой девоньки, а?

Пан советник посмотрел на своих спутников, словно брал их в свидетели столь удивительной новости.

- Как же вы не вспомнили об этом раньше?

- Не все же человек сразу вспомнит, пан доктор тогда расспрашивал про ее поклонников, а до этого и не дошло. Лидушка и на самом деле мне в тот день сказала, что собрала всю сумму, сколько наметила. Потому как она собиралась замуж выйти, когда накопит пятнадцать тысяч. Редкое ведь качество у девушки?

Где она держала деньги?

Да где же... На книжке в кассе.

- Очень интересно, пан учетчик... Благодарю вас, мы с вами еще увидимся.

Пан Шимечек удалился. Советник Вацатко обратился к ста жеру:

- Ну-с, юноша, что вы скажете по этому поводу? Ваша девушка, оказывается, была богата? Ах, вы не знали об этом.. Все потому, что прорабатывали только любовную версию.

- Но и вы соблаговолили сказать, что... что это любовь! Пан советник вздохнул:

- А вы полагаете, юноша, что мне на ум патент выдали, только потому что я советник? Когда-нибудь и вы сделаетесь советником и убедитесь - звание тут ни при чем. Я понял, что сбил вас с толку... И теперь энергично наверстываю упущенное, чтобы искупить свою ошибку.

Сорвали с двери печать, пахнуло тяжелым, спертым воздухом, словно в помещении все еще лежала покойная.

- Итак, пан Бружек, начинайте искать книжку, у вас есть свои искусные приемы. Только, поелику возможно, ничего не передвигайте.

Пан Бружек кивнул, и его опытные руки занялись разными выдвижными ящиками и шкафом. Вскоре он пожал плечами:

Сделал все, что мог, - ничего нет... Разумеется, надо бы все проверить пядь за пядью. Но книжки здесь нет.

А вы, молодой человек... Занавески задвинуты, выйдите, взгляните со двора, видно ли меня.

Через минуту за окном раздался голос:

- Если стоять на земле, ничего не видно, а вот встать бы на что-нибудь, хоть вот на этот чурбан, тогда видно все, что делается в комнате. Занавески закрывают окна не доверху.

- Хорошо, возвращайтесь!

Когда все собрались, Бружек с восхищением воскликнул:

Пан советник, позвольте спросить, как это вы в самую точку? Я начинаю понимать! Ведь ее убили с целью грабежа! И вовсе никакая не любовная история, как мы думали!

Но в комнате ничего не тронуто, такой порядок... - возразил помощник.

Советник махнул рукой:

А с какой целью убийце и грабителю было все переворачивать вверх дном, он точно знал, где девушка держит свои Деньги. Да, он знал это точно. Сначала иногда подглядывал, как она раздевается. А позднее уже следил только за тем, куда прячет книжку.

В таком случае Вавра...

Он не преступник, мне было ясно это еще вчера, когда °ни там на площадке стояли. Будь он убийцей, не сказал бы, что грозился убить... По-моему, все произошло так: убийца совсем не обязательно пришел, когда девушка вернулась со свидания. Он уже ждал... Не рассчитывал, что парень в любви такой неловкий и непредприимчивый. Девушка вернулась быстро, преступник этого не ожидал. Возможно, все решили секунды, несколько секунд. Задержись Лидушка, он украл бы книжку, скрылся, на этом все и кончилось бы. Но девушка неожиданно вошла и остановилась перед ним. Преступник ударил ее по голове, а после, охваченный паникой, задушил - боялся, что она очнется и все расскажет, потому как знала его.

Кто же это? - спросил стажер, совершенно убежденный логикой пана советника.

Всего вероятнее тот, кто сказал, что видел с ней Вавру.

Рудольф Бруга?!

Я не прорицатель и говорю: всего вероятнее... А может, кто-нибудь другой из работников фирмы... И кстати, юноша, мигом взять у всех у них отпечатки - вы уж как-нибудь объяснитесь, забыли, дескать, свалите на меня, - мол, старый пес придирается к пустякам... На всякий случай пусть возьмут... Потому что преступник мог быть и в перчатках... Пан Бружек, обыщите Бругову комнату. А мы - теперь уж вряд ли сотрем какие следы - здесь перевернем все вверх дном.

Книжка не нашлась. В протоколе было сформулировано: книжка не нашлась в комнате Лиды Валовой. К сожалению, не нашлась и в комнате Бруги. Пан Бружек доложил об этом с большими сомнениями.

Чему же тут удивляться, - заметил советник. - Или таскает книжку с собой в кармане, или уже выбросил. Скорее всего, второе...

Господи боже, пан советник, - выскочил стажер, - как он мог выбросить книжку, из-за которой убил!

А почему бы и нет - понял, что ничего не получит, потому что книжка наверняка на пароль.

Откуда вы все знаете? - удивленно спросил молодой человек.

Во-первых, от учетчика, а во-вторых, я бы и сам догадался, даже не скажи он мне: девушка была не промах, и не напрасно старый учетчик наставлял ее. Что же нам остается?

Руки в ноги - и в эту кассу, - заключил пан Бружек и взял шляпу.

Правильно, поезжайте. Но я уверен, что Бруга в кассе был. На штамп, обусловливающий выдачу вклада, конечно, внимания не обратил, по-моему, он сообразительностью не блещет.

- Чего нет, того нет, на работе его зовут придурком, - сообщил, уходя, пан Бружек.

Все произошло так, как и предвидел старый пан советник. Утром в кассу явился неизвестный мужчина и предъявил книжку с обусловленной выдачей вклада. Поскольку пароль он назвать не мог, кассир выпроводил его и посоветовал прийти, когда пароль припомнит. Мужчина ушел.

Пан Бружек сообщил все по телефону советнику и попросил дальнейших распоряжений.

- А вы как думаете?

Есть, разрешите доложить, две возможности. Или арестовать Бругу и отвезти его в кассу для опознания, или сделать наоборот - взять с собой кассира на склад.

Правильно, - согласился пан советник. - У нас нет прямых улик против Бруги, а потому лучше предпринять второе.

Ну так я отваливаю, - весело откланялся Бружек и повесил трубку. В его голосе звучало нетерпение охотника, напавшего на след.

Юный криминалист сидел как тридцать три несчастья. Пан советник положил трубку и весело потрепал его по плечу:

Видите, какой оборот приняло дело? Так часто и случается. Сначала вроде есть где-то затычка и никак не удается ее ухватить. А как затычку вытащишь - вода хлещет, растекается, а вы не в силах ее удержать. И все это именуется криминалистикой.

Кажется, такая наука не для меня. Я уж перейду в налоговое управление, - вздохнул стажер.

Пан советник только рукой махнул.

- Сколько раз я собирался все это бросить, когда что-нибудь не удавалось...

Вдруг он озабоченно ударил рукой по столу:

Проклятие, молодой человек, мы опять напортачили. Бружек там один... Он нетерпелив, я его понимаю, но в этом деле нужна помощь... В кассе его, пожалуй, уже не застанешь!

Я мигом слетаю, - вызвался юноша.

Пока вы доберетесь, он уже, увы, будет на складе, а это далековато. Положимся на его опытность.

Конечно, опыта пану Бружеку не занимать, да только порой никакой опыт не поможет.

Поначалу все складывалось как нельзя лучше. Кассир сразу опознал Бругу, едва они добрались до площадки, где сваливались бревна.

- Разумеется, это тот самый пан, я узнаю его. Он и утром был в рабочей одежде.

Бружек ничего не ответил. Решил действовать внезапно и без промедления. Предчувствие, к сожалению, не обмануло пана советника. Бружек не попросил старого учетчика позвать Бругу. Положился на внезапность и растерянность преступника и направился прямо к нему. Тот увидел полицейского, верно, узнал кассира и мгновенно все понял. Бежать было поздно -полицейский стоял рядом, Бруга успел сунуть руку в карман, выхватил короткий нож и ударил пана Бружека. Рукоятью этого самого ножа он и убил ночью Лидушку.

Однако пан Бружек был повыше ростом, к тому же отпрянул в сторону. Поэтому удар пришелся в плечо, у Бружека подогнулись колени. Этим моментом воспользовался Бруга, перепрыгнул через забор и бросился между сторожками, складами в заросли кустарника.

Пока полицейский опомнился и засвистел, преступник давно скрылся. Бружек, постанывая от боли, заторопился к телефону. Получив основательный нагоняй, еле слышно попросил разрешения обратиться за помощью в ближайшую больницу.

Во всех полицейских участках началась лихорадка, пожаром перекинулась и в управление. Пан советник быстро ходил по кабинету и ругался как извозчик.

- Чтоб вам неповадно было, молодой человек, - назидательно поднял палец пан советник. - По крайней мере видите: такой старый зубр, как я, и то маху дал. Люди, какой позор! А что еще будет, когда пронюхает пан президент полиции!

И тут молодой человек вскочил и тоже заметался:

- Пан советник, ведь и я... я совсем забыл про Вавру... Он все еще в предвариловке! Ведь это нарушение закона!

- Так случается - вдруг все сходится против одного человека, как сейчас против Вавры. А оттого, что погибла невинная девушка! Вавра, конечно, не знает законов, и несколько часов под замком не такая уж трагедия. Выпустите его и скажите, что преступника мы обнаружили. Хоть это его утешит.

Когда Вавра вышел из камеры и стажер все рассказал ему, этот сильный парень едва не потерял сознание. Прислонился к стене, чтобы не упасть, губы чуть-чуть шевелились не в силах слова выговорить.

- А ваша Лидушка и вправду была хорошая девушка. Поверьте мне, я не без оснований утверждаю это, пан Вавра. Про то и врач написал в протоколе. Лидушка была чистая девушка до самой смерти.

Плотогон ничего не ответил - не то сам все знал не хуже юриста, не то, потрясенный, просто не воспринял сказанного.

На следующее утро полицейские посты получили описание внешности преступника - убийцы и грабителя. Петля стягивалась все туже, но Бруга как-то выскользнул.

- Дело еще долгое, - разъяснял пан советник своим людям, горевшим от нетерпения. - Этот человек много работал с лесом и, скорее всего, уберется в лес. А сейчас, по весне, продержится там долго. Мы еще дождемся, что он с голодухи на кого-нибудь нападет.

Пан Бружек, все еще с перевязанным плечом, смотрел виновато, словно на его совести было возможное нападение Бруги на невинного человека.

Однако нападения не произошло. Миновала весна.

- Этот Бруга словно сквозь землю провалился! - с отчаянием причитал стажер.

Пан советник задумался:

- Сквозь землю? Да где там... Скорее, в воду. Внимательно следите за сообщениями полицейских постов обо всем, что касается утопленников.

Так и случилось. Летом в старице реки под Градиштеком нашли тело утонувшего мужчины, некогда Рудольфа Бруги. Молодой криминалист смог наконец закрыть дело, сложить протоколы и акты в папки с черными шнурками.

Пан советник постучал но корочке папки пальцем:

- Ну, доложу я вам, этот человек умер тяжелой смертью. Ведь сам он в воду не бросился. Его долго выслеживали Вавра и все плотогоны, а это не пустячки! Люди жестоко мстят тому, кто покусится на невинную девушку. Ну что ж, в конце концов, правосудие - лишь узаконенная форма мести.

С той поры много воды утекло, темной влтавской воды, бегущей, как само время. А плотогоны все еще рассказывают историю о прекрасной двадцатитрехлетней Лидушке, с мягкими светлыми волосами и голубыми глазами, так любившей песню речников:

ПАН СОВЕТНИК ВАЦАТКО В ПАРИЖЕ (Перевод И. Ивановой)

Если верить статистике, которая является точным перечнем самых неточных данных, в мире ежедневно имеет место семьдесят шесть всевозможных конгрессов - от конгрессов, на которые собираются любители аквариумных рыбок типа скалярий, до конгрессов последователей теории гипноза и магнетизма или коллекционеров каминных часов.

Но мы вполне допускаем, что конгресс полицейских советников, о котором речь впереди, вообще не был учтен статистикой, потому что - известное дело, господа из полиции не любят газетной трескотни, особенно крикливых вечерних газет, предпочитая держаться в тени и тишине. И все же такой конгресс подготавливался в Париже, и пражское полицейское управление покорно испросило соизволения высших инстанций принять в нем участие. Дружба с Францией тогда очень была в ходу, французские генералы валом валили в Прагу и произносили там такие зажигательные речи, что декольтированные дамы в вечерних туалетах не могли сдержать восторженных ахов.

Французские генералы были мастаки поговорить, все имели за плечами Pecole militairel, где преподавалась риторика. Для войны это искусство, в общем-то, было ни к чему, но ведь и генералы созданы не столько для войны, сколько для мирного времени; на войне толку больше от сержантов и фельдфебелей.

Итак, дружеские отношения с Францией обязывали; и после долгих проволочек, вызванных - выражаясь языком официальных документов - соображениями экономии, на конгресс в Париже решено было направить начальника отделения по расследованию убийств пана советника Вацатко. Но, прежде чем было принято это решение, немало воды утекло, потому что многие чиновники, от чьей подписи зависело окончательное утверждение поездки и суточных, были того мнения, что ехать во Францию, а тем более в Париж, гораздо лучше им самим.

Поэтому на сочувственные расспросы коллег пан советник Вацатко отвечал так:

Встань, дорогая, солнце сверкает...

- Я с удовольствием поехал бы, отчего не съездить, там ведь будет Кровавый Валь из Вены, ну и старик Геннап из Дюссельдорфа; зараз такое нечасто показывают, приедут и господа из Скотленд-Ярда; если б я не читал о Шерлоке Холмсе, не поверил бы, что такие существуют. Вот и мама моя - всю жизнь мечтала

'Военная школа (франц.).

она поклониться святым местам в Лурде[ 36 ], но ей так и не удалось туда попасть, и все равно она наверняка отправилась на небо. Так что, сами понимаете, мне в Париж тоже ехать не обязательно...

И пан Вацатко занялся делами, приняв рапорт о пропавших без вести на вчерашний день в Большой Праге[ 37 ].

Вполне вероятно, что супруга пана советника на всякий случай все же стирала, крахмалила и до блеска наглаживала его сорочки, и стоячие воротнички стали действительно жесткими, и даже пришила новые пуговицы на манжеты, потому что как ни верти, а Париж остается Парижем.

Да что мы все о конгрессе, который, скорее всего, даже не попадет в статистику...

Впрочем - и это совершенно точно, - не был учтен статистикой и другой конгресс, состоявшийся в Праге в то же самое время, а именно в гостинице "Тихая" на Жижкове. В "Тихой" спокон веку собиралось хорошее общество, до войны тут даже бывали анархисты, при республикеЗ, когда в политике все более или менее утряслось и полиция переключилась на большевиков, гостиница "Тихая" стала местом разных собраний и танцевальных вечеров, но по-прежнему не теряла доброй славы заведения, где номера сдавались на два-три часа.

На удивленный вопрос Патейдла:

- Будет сходка, пан Лейбович? - тот ответил:

Это есть после образования Чехословацкой республики в 1918 г.

Когда сегодня здесь совершенно неожиданно появился пан Лейбович из Кракова и улыбнулся склонившемуся в глубоком поклоне пану метрдотелю Патейдлу, сверкнув своим неотразимым зубом, в который был вправлен бриллиант, все было решено заранее.

- Какая сходка, проше пана, тут состоится конгресс!

Поскольку специальность пана Лейбовича не была секретом для пана Патейдла, как, впрочем, и для других лиц, стало ясно, что здесь соберутся главные тузы воровского мира, "медвежатники".

Угощение, как я понимаю, должно быть на высшем уровне, - пролепетал пан Патейдл.

Безусловно, но наши заседания будут носить исключительно деловой характер, - подчеркнул пан Лейбович. - Это значит: первоклассные сигары - кубинские, виргинские - и шампанское, потому что все остальное питье - мерзость, пан Патейдл! - улыбнулся, снова сверкнув своим неотразимым зубом, Лейбович.

А как насчет дам? - сразу уточнил метрдотель, чтобы уж после не отвлекать его от деловых дискуссий.

Никаких кобет!, разве что потом... А для меня обеспечьте, пан Патейдл, Черную Мари. Лично для меня.

Пан Патейдл подошел затем к портье справиться, под какой фамилией записался пан Лейбович, а когда увидел, что под своей, даже похолодел:

- У-у, затевается что-то серьезное. Попомни мое слово, Фер-да, к нам припожалуют еще двое-трое таких же тузов, как он!

И пошел докладывать пану Тихому, что придется заказать настоящее шампанское у Липперта. Да, тут уж не обойтись столовым вином за восемь крон, в которое сыплются ложки две сахара, как это обычно делается, когда собирается воровская сходка "медвежатников". Эти господа любят пить, что покрепче и что стимулирует работу желудков, ослабленных тюремной баландой.

А как насчет полиции? - тихо спросил хозяин, которого положение обязывало со всеми поддерживать хорошие отношения.

Он зарегистрировался под своей фамилией, так что у полиции руки коротки его брать.

В тот же вечер прибыл господин Мейер из Вены, для которого приходилось бегать за пивом со специальным кувшином к Прохазкам, господин Мейер другого не пил, зато он давал пятерку на чай - вполне подходяще, а ему пиво обходилось, как шампанское. Он тоже записался под своей фамилией, а в графе "занятие" написал: коммерсант.

- Знать бы, что тут затевается! - вздыхал пан Патейдл. -

'Женщин (польск.).

Я б дорого за это дал. А собираются они неспроста, это ясно, и не хватает еще черного итальянца.

Его не хватало лишь до утра. Явившись в гостиницу, сеньор Малио из Милана тотчас велел привести в номер синьорину. Пан Патейдл не находил себе места в уверенности, что угроза нависла по меньшей мере над короной святого Вацлава, ключи от хранилища которой, как известно, имеются у семи человек, в том числе у архиепископа Подлаги.

Он распорядился привести в порядок заднюю комнату и лично проверил состояние лестницы, по которой можно выбраться отсюда на крышу и уйти через соседний дом.

Но лестница, по всей видимости, могла и не понадобиться: конгрессмены вели себя пристойно, для вмешательства полиции причин не было, к тому же она ни о чем не подозревала.

Весь отдел пана Вацатко жил в тревожном ожидании - удастся ли шефу попасть в Париж, чтобы там достойно обнародовать свои методы и чтоб таким образом мир узнал о существовании пана Вацатко, Боуше, Бружека и пенсионера Мразека, ну и всех остальных. Заговорили о новинках в криминалистике, лаборанты напомнили о новых методах снятия отпечатков пальцев. Лично пан Вацатко остановился на проблеме гангстеризма, страшного бича Америки; то обстоятельство, что в Праге пока что с этим не приходилось сталкиваться, советник приписывал исключительно отсутствию сухого закона.

У нас не может быть гангстеризма, прошу прощенья, пан советник, мы нация, пьющая пиво. Ну какой после пива гангстеризм? Для этого нужно виски, и по меньшей мере контрабандное.

К тому же спирт превратился у нас в предмет политических махинаций, как показала афера со спиртом[ 38 ]! Но меня прямо-таки поразило, что во главе одного гангстерского клана в Америке стоит баба! Это правда ужас какой-то. Конец света.

Вы имеете в виду клан Кэрпис-Бэркер? - уточнил пан советник. - Да, там всеми делами заправляет мисс Кэти; как я читал, их барыши за последние несколько лет составили аккурат семь миллионов.

- Кругленькая сумма, - со вздохом протянул пан Бружек.

Наша государственная казна, может, все-таки найдет несколько жалких крон на вашу поездку? Глядишь, и мы познакомились бы с мировыми достижениями в нашем деле.

Меня не только это интересует, - признался пан советник, - если удастся съездить в Париж, хотелось бы посмотреть на Мону Лизу. Женщину с самой загадочной улыбкой.

Похожа, наверно, на нашу Анчу Парасольку, - с готовностью подхватил пан Боуше. - Стоит ей улыбнуться - вся пив-нуха вскакивает с места.

Пан советник ничего не ответил. В конце концов Моны Лизы давно нет на свете, а Анча живехонька. Существенная разница, от этого никуда не денешься.

Так что лишь этими обстоятельствами, связанными с неопределенностью отъезда пана Вацатко, и можно объяснить тот факт, что полиция не поинтересовалась конгрессом, происходившим в гостинице "Тихая".

Синьор Малио из Милана, не снимавший шляпу даже в помещении и куривший толстые "гаваны", не без интереса осмотрел лестницу перед окном задней комнаты гостиницы и оценил предусмотрительность администрации, которой никак не ожидал.

Господин Мейер накачивался пивом и бурчал, что ситуация представляется ему невероятно сложной, но вот пиво здесь -Первый сорт. Он даже заметил, что с удовольствием взял бы одну кассу в Пльзени, в городской пивоварне.

Пан Лейбович монотонно бубнил, что парижский конгресс, на котором полицейские советники будут обсуждать, как им лучше прижать некоторых дельных людей вроде них, - натуральное свинство и конгресс надо прикрыть. Об этом и пошел дальше разговор. Потому что именно они, люди дела, призваны своими деяниями определять ход времени.

Подбросим им бомбу, - решительно заявил синьор Малио, чуть сдвинув шляпу.

Aber Mensch[ 39 ], нам только этого не хватало, - одернул его господин Мейер, - мы бы на этом здорово нагрелись. Наша работа любит тишину, а тут полиция подняла бы тарарам и не дала бы нам шагу ступить. Можно себе представить, что устроит в Вене тот, которого зовут Блютваль.

Да, Кровавый Валь был венским Вацатко, его опасно недооценивать.

- Я не имел в виду никаких насильственных действий, -сказал Лейбович. - Панове, бардзо проше[ 40 ] - ничего грандиозного, но надо, чтобы мировая полиция обхёзалась.

Пан Лейбович был большой шутник. Однажды в Гданьске он водил за собой детектива три дня, и, когда детектив вообразил, что накрыл Лейбовича, тот взял и исчез, а опозоренный сыщик вынужден был подать в отставку. Лейбовичу и на этот раз важно было лишь осрамить полицию, больше ничего.

И он, хитро усмехнувшись, сказал:

- Панове, мы не в силах прикрыть конгресс, зато можем оскандалить его участников.

Господин Мейер сделал несколько больших глотков и согласился:

Пан Лейбович молча смотрел перед собой. Господин Мейер, расценив молчание как поддержку, продолжал:

- Sehr gut![ 41 ] А как? Можно, например, сделать, чтоб они просто не доехали до места.

- Мы могли бы устроить так, чтобы все участники опоздали на поезд или - не знаю, на чем там они поедут.

Синьор Малио, еще не расставшийся с мыслью о бомбе, высказал сомнение:

- Ну и что? Опоздают, но все равно ведь приедут!

- А с другой стороны, - продолжал Лейбович, - кто посмеет задержать, скажем, советника Валя?

Господин Мейер вынужден был признать, что такое невозможно.

- И газетчики навряд ли станут писать о том, что все эти господа опоздали на поезд. Это им неинтересно. А вот о том, что у всех участников конгресса пропали часы, напишут с удовольствием, - тихо, но веско произнес Лейбович.

Господин Мейер вытаращил глаза. А синьор Малио перестал перекатывать во рту сигару.

Господа понимают, как я себе это представляю?

Ja[ 42 ], - прогудел господин Мейер, - но только кто из них признается, что его обокрали? Будут помалкивать, и никто ничего не узнает.

- Узнают, потому что это станет известно газетчикам. А газетчика в Париже купить запросто. Я уже вижу заголовки: "Полицейский конгресс обворован", "Ни у кого из полицейских советников нет часов", "Воры лишний раз доказали свою ловкость".

Наступила тишина. Идея была проста до гениальности. И главное - риск совершенно незначительный.

- Halt[ 43 ] - воскликнул господин Мейер. - Но советник Валь и близко не подпустит к себе карманника! Всю эту венскую братию он знает в лицо.

-Я это учел, - негромко произнес Лейбович. - Его обчистит пражанин. А здешнего советника Вацатко обработает кто-нибудь из Рима... И так далее. Для этого я вас и созвал. Нам остается все хорошенечко обмозговать, и получится славная потеха. Дело ведь не в часах, а в огласке. Наши ребяга увидят, что и на полицию есть управа. А большего и не требуется.

- Finito[ 44 ], - заключил синьор Малио. - Но я все равно за бомбу. Пускай хоть напоследок, на заедку, и хотя бы дымовую шашку.

-Валяй, напоследок пойдет, - согласился пан Лейбович. -Завонять им там все, чтоб они оттуда чесали без оглядки.

И они долго и весело смеялись. Заботы о бомбе взял на себя синьор Малио, он был большой любитель фейерверков.

- Получится бардзо пенкне[ 45 ], - продолжал воодушевленный пан Лейбович. - И еще под занавес можно увести у них чемоданы. Все должно иметь красивый конец.

Затем они перешли к чисто профессиональным деталям. Обсудили еще, как взять приличную кассу в Линце. Пан Лейбович облюбовал ее со своей гоп-компанией, и теперь им была необходима помощь господина Мейера. Они быстро поладили насчет процентов, и господин Мейер сообщил, что может предоставить надежное укрытие в Шпитальзее на прекрасной вилле; действительно надежное место и особо охраняемое. В окрестностях можно совершать туристические прогулки. В дамском обществе.

Конгресс продолжал свою работу весьма успешно, пражские девицы шептались, что итальянец ну просто совершенно неутомимый. Господин Мейер предпринял обследование окрестных пивных и наконец осел в погребке "У двух кошек", где бармен качал пиво исключительно для него.

Пан Лейбович после напряженных заседаний отдыхал в номере гостиницы. Перед зеркалом вертелась Черная Мари, скручивая в узел свои роскошные черные волосы, красиво оттенявшие ее белую кожу. Черная Мари не была девкой из дешевого публичного дома, она заботилась о своей репутации и имела постоянных клиентов. Держалась она так, словно была не девка, которую можно заказать, а особа, снисходительно дающая аудиенцию. Она знала себе цену, хотя и встречалась с паном Лейбовичем всякий раз, когда сей выдающийся муж появлялся по делам службы в Праге. Надо заметить, что в отличие от подруг по ремеслу, бродивших по панели, Черная Мари не закладывала своих клиентов полиции. Она была недешевой, зато надежной подругой и ценила не столько свое ремесло, сколько развлечение. И еще она знала, что шикарный пан Лейбович не простит предательства и зарежет ее нежно и профессионально.

Уложив волосы, Черная Мари вернулась в постель к Лейбо-вичу. Обняв его, она шепнула:

- Господи Иисусе, стоит тебе, каналье, сверкнуть своим бриллиантом, как все женщины теряют голову.

Пан Лейбович подарил ей еще одну свою улыбку, а Мари сладостно зажмурилась и почти не дышала. Когда оба они снова смогли перевести дух и обрели дар речи, Мари озабоченно проговорила:

Слушай, мне очень нравится, что ты придумал с этим конгрессом, но что касается Вацатко, то для него это не очень подходит...

Почему не подходит? - нахмурился Лейбович, и бриллиант его разом потух. - У меня на него зуб, мне надо рассчитаться с ним.

Ему, конечно, следует поддать жару, но часы - это слабовато. И могу поспорить: он сразу цапнет за руку того, кто полезет к нему в карман за часами, - будь это кто из Вены или из Рима. Не такой уж он вахлак.

А что ж он такое? Подумаешь, тоже мне ченстоховское чудо, - брюзгливо проворчал Лейбович. Девчонка портила ему упоительнейшее представление о мести пражскому пану советнику, особенно приятно было насолить именно ему.

- Не чудо. Но если хочешь знать, я очень даже хорошо могу вообразить себе бабу, которая от него сойдет с ума. В нем есть что-то такое, от чего бабы заводятся... Понимаешь, что значит завестись? Нет? Ладно, скажу по-другому. По нему видно, что он еще молоток, и девчонки могут влопаться в него. Теперь понимаешь, что я о нем думаю?

- Тебя, значит, отобьет? - зловеще процедил Лейбович.

Черная Мари заворковала, как горлинка, и заставила своего проклятого кавалера сверкнуть бриллиантом. И успокоила:

- У тебя никто не отобьет девку, даже сам господь бог.

Лейбович торопливо перекрестился. Он ведь был из Кракова, а там народ весьма набожный.

- А ежели кто может свести девку с ума, в нем, значит, еще крепкий корень, пускай он даже в годах, - глубокомысленно протянула Мари. - Так что красть у такого часы - это слабо. Я попробовала бы поставить Вацатко на колени другим способом. Чтоб о нем написали все какие ни есть газеты на всем белом свете. Но из этого ничего не выйдет, потому что он меня знает.

Пан Лейбович вскочил с постели в чем был и с немым восторгом уставился на Мари.

- Бесценная! Ты придумала фантастическую вещь!

Он снова улегся в постель, нежно привлек к себе Мари, и она снова прямо-таки утонула в сиянии его зубов.

Вацатко давно сидит у меня в печенках, - задумчиво протянул Лейбович. - Само собой, часы - это слабовато. Решено, я беру его на себя.

Господи Иисусе, не смей! Он знает тебя как облупленного вместе с твоим проклятым бриллиантом!

- Не боись, у меня найдутся надежные люди.

Пан Лейбович самодовольно засмеялся. Да, как ни дуйся, как ни изворачивайся, но если ты не последний дурак - спроси совета у женщины. Женщины устроены немного иначе, чем мужчины, видимо, для того, чтобы выдавать другие идеи.

Он протянул руку к ночной тумбочке и налил два полных бокала пенистого вина.

На другое утро господа покинули Прагу. К лесенке прибегать не пришлось - никто, абсолютно никто их не беспокоил. Приходили лишь несколько человек из воровского мира получить задание, да приводили к пану Лейбовичу некоего Мрачека по прозвищу Смык, обладателя удивительно нежных пальцев, за спиной которого была исключительно богатая практика. Однажды он вел себя крайне непристойно в борделе "На курьих ножках" и не пожелал платить. Метрдотель Эман собственными эуками вынес и выкинул его на свежий воздух. Во время этой экзекуции, несмотря на то что Смык был пьян в дупель, он ухитрился вынуть из кармана метрдотеля бумажник с выручкой за весь вечер, чем и прославился. Так что вытащить карманные часы у какого-нибудь толстяка, на которого ему укажут в Париже, для Смыка было раз плюнуть.

И тут произошло событие, которого пан советник Вацатко и не ждал: сам президент полиции вызвал его к себе и сообщил, что министерство и полицейское управление, идя навстречу его просьбе, направляют пана советника в Париж на совещание криминалистов.

Итак, пан советник отбыл в Париж, провожаемый восхищенными, а также завистливыми взглядами господ детективов. При нем был аккуратно уложенный чемодан с отутюженными сорочками и костюмом: уж пани Вацаткова позаботилась, чтобы муж ее не ударил лицом в грязь во Франции и выглядел пристойно. Был у него, как и положено, сверток с едой, и еще он купил себе хороших сигар - в конце концов, катаешься в Париж не каждый день.

Приподнятое настроение слегка омрачили служебные заботы: в зале ожидания на Вильсоновом вокзале он увидел коллег из отделения, занимавшегося карманными кражами, - они несли тут дежурство. Что ж, Вацатко был доволен - полиция не дремлет, хотя шеф угрозыска и покидал город. И в то же время зоркий глаз советника в толпе людей, снующих возле состава, заметил человека из воровского мира. Это был некий Смык, а точнее - Мрачек. Карманник. Что ему нужно? И что ж это получается - Смык трется возле вагонов, а господа сыщики, у которых он давно на заметке, прохлаждаются в зале ожидания? Кого же высматривает, встречает Смык? Или провожает?..

Пан советник уже наслаждался прелестным видом пологих равнин перед Радотином, которые вскоре должны были перейти в не менее прелестные виды окрестностей Бероуна, а Смык все не шел у него из головы. Служа в полиции, разве можешь позволить себе забыть о своих обязанностях и предаваться исключительно приятным мыслям?! У Смыка на вокзале, несомненно, были свои делишки. А пан советник не знал - какие. Нет, нету у нас еще надлежащего порядка! Вот вернусь и тотчас отдам распоряжение, чтобы наши люди обходили и перрон, особенно перед отправлением международных экспрессов.

Как ни странно, Смыку ничего особенно не было нужно, он и в мыслях не держал потянуть у кого-то из кармана часы - разве что для гимнастики пальцев, чтоб они не теряли гибкости и ловкости. На этот раз он имел задание иного рода - убедиться, что поезд, увозящий советника Вацатко, отбыл. Когда это произошло, он, удовлетворенный, вернулся в зал ожидания, предусмотрительно обошел стороной дежуривших здесь господ сыщиков, зашел в привокзальное почтовое отделение и отправил в Париж телеграмму с одним-единственным словом: "Едет".

А советник меж тем, глядя на менявшиеся пейзажи за окном, думал о том, что видел их уже неоднократно: ездил тут и на пассажирском, и на скором, ездил с экскурсией в Карлштейн[ 46 ], на этом же отрезке пути засек убийцу, путавшего следы, пересаживаясь с поезда на поезд. Да, а вот когда едешь в спальном вагоне, где всюду сверкают латунные ручки, за которые можно держаться, и в купе рядом с диваном стоит удобное кресло, все представляется иначе.

Такой вагон промелькнет мимо здешней станции лишь однажды в сутки, пролетит с легким шорохом, как сон, и даже дети перестанут махать вслед, провожая взглядом большие окна, за которыми сидят господа в высоких воротничках и дамы в умопомрачительных шляпах. В купе с поклоном заходит официант из вагона-ресторана и сообщает время обеда и ужина по-немецки и по-французски. Обстановка расположила советника исключительно к приятным мыслям, и он начисто забыл про служебные хлопоты. Улыбаясь, сидел он с сигарой в руке, от которой поднимался голубоватый дымок, но пан советник даже не замечал этого. Задремав, он позабыл о времени.

Здание вокзала в Хебе[ 47 ] было не слишком приглядным. Чувствовалась близость Германии, слышался гортанный говор, малопонятный даже для немцев; в вагон вошли баварские железнодорожники.

По перрону торопливым шагом шла молодая дама, лицо ее скрывала модная вуалетка; носильщик с чемоданом подвел ее к спальному вагону.

Пан советник галантно открыл ей дверь и помог подняться; она протянула ему руку в красной лайковой перчатке и поблагодарила кивком головы.

Простые вагоны были отцеплены, и через границу паровоз повез только два. Состав, который последует дальше, будет сформирован в Германии. Уже здесь, на самой границе, развевались немецкие флага; в соответствии с последней политической модой один из них был со свастикой. Пан советник нахмурился и отвернулся.

Дама тоже вышла в коридор и посмотрела в открытое окно на флаги. Вдруг она вскрикнула и схватилась за лицо.

Пан советник вопросительно повернулся к ней. Дама ощупью отыскала платочек и потерла себе глаз.

- Искра? - посочувствовал пан советник. Предположив, что пассажирка - немка, он ничего не сказал о флагах, на которые она тоже хотела посмотреть.

- Увы, - ответила дама по-немецки.

Пан советник предупредительно взял у нее из рук платочек и попробовал ей помочь. У незнакомки были милые серые глаза, опушенные длинными ресницами. Соринки пан советник не обнаружил, но дама поблагодарила, заверив, что ей значительно лучше.

- Мне было очень интересно увидеть, что происходит в Германии, я ведь из Вены, и мы знаем обо всем лишь из газет.

- К счастью, мы тоже, - коротко сказал пан советник. Значительно позже он отметил про себя, что у дамы очень

нежная кожа и что на какой-то момент он оказался от нее в непристойной близости.

Дама с виноватой улыбкой вернулась в свое купе, и пан советник остался в одиночестве. Да, Вена издавна славилась красавицами, ничего не скажешь - в ее жительницах чувствуется чешская кровь! Следует отметить, пан советник Вацатко был большой патриот.

В купе он ехал один и расположился по-домашнему: снял штиблеты, пиджак и растянулся на диване.

Когда к нему заглянул официант, приглашая в вагон-ресторан, пан советник вспомнил, что взял с собой отбивные и их надо съесть. Посетовал, что лишается приятного общества дамы, и с аппетитом принялся за домашнюю снедь.

Пан советник слыл человеком строгих правил и высокой морали, это получалось у него как-то само собой, но вот попутчица почему-то не выходила из головы. Видимо, на чужбине кровь начинает циркулировать быстрее.

С дамой он встретился неожиданно, когда стоял в коридоре, глядя на сумеречные пейзажи за окном. Дама вбежала из соседнего вагона, за ней следовал мужчина; он что-то говорил, а она торопливо бежала по проходу и не слушала его, завидев пана советника, дама облегченно вздохнула.

- Ах, хорошо, что вы тут, - сказала она.

Пан советник смерил мужчину взглядом, и тот, нерешительно потоптавшись на месте, сник под этим тяжелым взглядом, потом резко повернулся и ушел. Пан советник заметил шрамы на его подбородке.

Дама оглянулась, словно желая убедиться, действительно ли она избавилась от назойливого провожатого.

Что произошло? - спросил пан советник.

Да ничего... В общем, этот господин... Короче, некоторые мужчины воображают, что если женщина путешествует одна, то непременно жаждет приключений...

Он приставал к вам? - воинственно приосанился пан советник, но тут же сообразил, что, поскольку они находятся на германской территории, у него решительно нет никаких прав вмешиваться.

Испортил мне ужин! - с возмущением воскликнула дама и заключила: - Ладно, хватит об этом. Слава богу, что тут. оказались вы. Рядом с вами чувствуешь себя в безопасности.

Пан советник готов был устыдиться, потому что мысли его были несколько нескромны... А вслух он произнес:

- Разумеется... Кстати, отчего же вы путешествуете одна? Видимо, не любите общества... Ваш муж...

Дама улыбнулась.

Муж? Разве это обязательно? И я еду в Париж не развлекаться, а по делам наследства, к тому же не самым приятным и порядком запутанным.

Я полагаю, в Париже вы будете чувствовать себя спокойно, поскольку французы прекрасно понимают, что такое женское очарование, - великодушно заметил пан советник.

Дама одарила его таким пылким взглядом, что у пана советника кровь прилила к вискам.

Ну, это в том случае, если вы хотя бы изредка сможете выступать моим рыцарем!

С превеликим удовольствием. Вы считаете меня настолько старым и солидным, что не опасаетесь никакой угрозы с моей стороны?

Дама засмеялась так громко, что рядом открыли дверь купе и тут же сердито захлопнули. Дама приложила палец к губам и постаралась умерить свое веселое настроение.

- Наоборот, я хотела сказать, что ваше общество было бы Для меня особенно приятным!

Пан советник поклонился:

Сочту за честь... Впрочем, Париж велик.

Где вы живете?

Я еду в Париж по делам службы, не могу позволить себе Дорогую гостиницу и связан с определенным местом. Мне рекомендовали гостиницу на Сене, где-то в центре старого Парижа неподалеку от набережной.

- О, это отличное место, я знаю Париж. Чудесные старые крыши, высокие печные трубы, окна с деревянными ставнями... Я останавливаюсь у тети на бульваре Сен-Жермен, в двух шагах от вас. Очень может быть, что мы с вами встретимся, если не в городе, то в кафе "У двух макак". Прелестный уголок, там собираются художники.

Пан советник подумал, что кафе художников не самое приличное место, где ему пристало бы рассиживать, но ничего не возразил.

- Пожалуй, пора спать, - сказала дама, когда мимо прошел кондуктор.

Пан советник только вздохнул, у него и мысли не было о

сне.

Дама кивнула ему, он поцеловал ей руку, и она, открыв дверь, проскользнула в свое купе. Аромат духов волной хлынул в коридор.

Перед сном пан советник снова закурил, чего не делал дома, но тут у него вдруг возникла потребность. Н-да... "У двух макак". Чудесное название. Если тетка ее так же мила, как и она, будет очень приятно посидеть втроем. А без теги еще прият ней. Наконец он погасил сигару и закрыл глаза...

Утром поезд прибыл на Восточный вокзал, и пан советник успел лишь на ходу проститься с приятной попутчицей. Его подхватила толпа, подавило широкое пространство, и он обрадовался, когда к нему подошел неприметный господин, представился сотрудником полицейской префектуры, которому поручена приятная обязанность проводить его. Пан советник с чувством облегчения сел в дожидавшуюся пролетку, и они свернули на тихие улицы, подальше от утренней привокзальной вавилонской сутолоки.

Если бы знакомая дама попалась пану советнику на глаза перед вокзалом, он удивился бы: мужчина, якобы преследовавший ее в поезде и ретировавшийся под строгим взглядом советника, снова оказался возле нее и усаживал ее в такси. О, непостоянное женское сердце...

Торжественное открытие конгресса проходило при участии самых больших знаменитостей из мира криминалистики, было произнесено немало речей. Самую длинную и самую непонятную произнес префект парижской полиции и потому сорвал больше всех аплодисментов. Лед чопорности и натянутости был растоплен вечером в ресторане "У прекрасной эльзаски" за товарищеским ужином, где гостям подавали девицы в национальных костюмах. Прелестные костюмы, прелестные девицы располагали к непринужденности, приглашенные оттаяли и разговорились. О своих проблемах, естественно. Представитель Голландии Ван Руис поведал о скандальной истории с отравителями в Гааге и сообщил многие подробности. Под третье блюдо он как раз весьма обстоятельно рассказал об извлечении содержимого желудков жертв, эксгумированных две недели спустя после погребения. Не уверенный, что его все хороню понимают, он все повторил дважды - по-немецки и по-французски.

Надо отметить, что сообщение голландца ничуть не помешало оценить гостям отменный вкус соуса "супреме", который как раз был подан.

Пан Вацатко думал о своих сотрудниках, сознавая, что именно благодаря им он избавлен от необходимости хвастать сегодня сложными и запутанными историями вроде только что услышанной. Он прихлебывал красное вино, похваливал его заодно с остальными, но сам в глубине души сожалел, что нет здесь полицейского Пршигоды, который сбегал бы к Медвидкам за пивом.

Как и всякий конгресс, этот имел очень насыщенную программу. Торжественные ужины перемежались торжественными обедами. После не слишком продолжительных заседаний устраивались продолжительные загородные поездки; организовано все было блестяще, всюду их дожидались господа с неброской внешностью, которые все подготавливали, и пан советник Вацатко уже начал терять надежду, что увидит загадочную улыбку Моны Лизы. Укладываясь спать в гостиничном номере, он не мог избавиться от мысли, что улыбка дамы из поезда ему сейчас тоже была бы интересна.

На третий день заседаний пана советника Вацатко отвел в сторонку его венский коллега:

Вы не хотите спросить у меня, который сейчас час?

Пожалуйста... но зачем?

У вас есть часы?

Куда ж они денутся? - удивился пан советник и вынул из карманчика солидную луковицу на цепочке.

Венский советник Валь лишь вздохнул и вытянул из кармана... обрывок цепочки.

Пан Вацатко поразился:

Как это понимать? Вы хотите сказать, что...

Вот именно. У меня их украли. И не только у меня. У того вон английского коллеги - тоже. Цепочку перекусили. Техника иная, но результат тот же.

Вы хотите сказать, что это факты одного порядка?

Убежден. А вот почему я подошел к вам, коллега... Я точно знаю, как это произошло, когда негодяй свистнул их. Я выходил из гостиницы, на меня налетел какой-то плюгавенький, ничего собой не представляющий тип, извинился.

Да, иногда так они и поступают, залезая при этом к вам в карман.

Верно... А этот тип, столкнувшись со мной, ухватился за меня, словно хотел удержаться, чтобы не упасть, и произнес не сколько слов по-чешски. Мы в Вене привыкли к чешской речи, у меня на этот счет ухо востро. Я расслышал его вполне отчетливо и удивился про себя, что кого-то занесло сюда из Праги.

Пан Вацатко задумался.

- По вашему описанию он и вправду похож на одного нашего карманника. Но с какой стати он явился в Париж?

- Может, случайно? Заехал поразвлечься. Пан Вацатко сдержанно улыбнулся.

Уважаемый коллега, пражская воровская братия не настолько состоятельна, чтобы позволять себе прогулки по Парижу. У нас дома особенно не развернешься: как говорится, поле деятельности маловато. Карманники даже из Праги редко куда выезжают. У каждого из них есть определенные места, свои привычки, обычно они их не меняют.

А если тут дело в другом? Если они заявились сюда из-за нас? К сожалению, англичанин совершенно не представляет, где и как у него срезали часы. Я прикинул и пришел к выводу, что это их милые шуточки, желание доказать, что мы им ничуть не страшны.

- А почему на вас напал именно чех?

- Потому что на меня не посмели бы напустить никого из венских мазуриков, все эти мерзавцы мне прекрасно известны... А к вам подкатится, наверное, какой-нибудь из наших, почем знать...

- Вы заявили о пропаже? Венский коллега вздохнул:

- Я в затруднении. Мне это неприятно. Во-первых, стыдно, а во-вторых, не хочется, чтобы наши хозяева подумали, будто я в претензии к ним...

Пан Вацатко кивнул:

- Я вас понимаю... Погодите денек-другой, попробуем коеqTO выяснить в Праге. Глядишь, и докопаемся. Кстати, ваше предположение, будто все это затеяли из-за нас, мне кажется достойным внимания.

Пан советник Вацатко обратился в префектуру с просьбой разрешить ему связаться по телефону с Прагой. Дежурство нес пан Бружек. Услыхав голос своего шефа, он остолбенел.

- Пан Бружек, немедленно проглядите список карманников, специалистов по часам, проверьте, не уехал ли кто за границу. Само собой, узнайте это не в паспортном отделе, а у их же шантрапы. Что выясните, тотчас сообщите мне срочной телеграммой. Гостиница "Сена", Париж... И позвоните ко мне домой, передайте моей пани, жене, что у меня все в порядке и что тут довольно интересно... Спасибо, кончаю.

Пан Бружек не мешкая собрал всех сотрудников, кого застал, и к утру стало известно, что из интересующих их особ можно назвать Вацлава Мрачека, то бишь Смыка, 1903 года рождения, приписанного к Колину, а проживающего в Праге на Жиж-кове. В последний раз выпущен из тюрьмы полгода назад, оптовая кража часов. В настоящее время в Праге отсутствует, одна девица проговорилась, будто он собирался в Париж, но это его заявление она восприняла как шутку.

Результат расследований был отличный, пан шеф наверняка будет доволен. Однако сотрудники его не могли взять в толк - зачем шефу в Париже понадобились эти сведения? Неужели и в Париже пражские заботы не дают ему покоя?

Пан Бружек позвонил по телефону на квартиру пана советника, но ему никто не ответил. Чтобы выполнить просьбу шефа, Бружек поехал туда самолично. Жены шефа дома он не застал; привычка обо всем допытываться заставила его обратиться к привратнице, от которой он, к своему изумлению, узнал, что пани Вацаткова нынче утром уехала.

- Представляете - в Париж! Наскоро собралась и поехала... Она была сама не своя, да ничего не поделаешь, муж вытребовал ее. Так что молоко и булки, что им доставляют домой, забрала я.

Пан Бружек был сильно озадачен, но в присутствии привратницы не позволил себе критических замечаний в адрес шефа. Про себя же отметил, что либо старик рехнулся, либо его постигла судьба любого женатого мужчины: супруга ревнует, вот и отправилась следом. Он даже порадовался, гордясь шефом: старик У нас еще молодчага, если домашний соглядатай катит к нему в Париж!

Согласно приказу он отправил телеграмму по указанному адресу, а поскольку телеграмма была за казенные деньги, коротко добавил в конце:

Ваша пани согласно информации зпт сегодня выехала в Париж Тчк Бружек

Пока его сотрудники в поте лица добывали в Праге необходимые сведения, пан советник мог отдыхать. Он и отдыхал бы, если б не произошло нечто из ряда вон выходящее.

Спускаясь утром в вестибюль гостиницы и собираясь позавтракать, он, к своему немалому восторгу, заметил за столиком в ресторане даму из поезда.

- Мадам, чем я обязан столь приятной случайности? - церемонно начал он.

- Дело не в случайности, господин... господин...

- Моя фамилия Вацатко. У меня не было случая представиться вам. Вацатко из Праги.

- Эльза Байер... Как вам известно, я из Вены.

- Да, и знаю, что вы живете на бульваре Сен-Жермен у тети... - засмеялся он. - И очевидно, вышли на прогулку.

- Куда там! Не угадали... И ни на какой я не на прогулке...

- И пришли не ко мне, - сокрушенно протянул пан советник.

Мадемуазель засмеялась:

Не пришла... Потому что я тут живу. В этой гостинице.

Разрешите узнать, давно ли?

Со вчерашнего дня. Тете срочно пришлось выехать в Мюнхен, все насчет того же наследства, я вам говорила. Муж ее был немец, и ей необходимо собрать кое-какие документы. А жить одной в чужой квартире ужасно. Тетя даже настаивала, но я сбежала. Отчасти я рассчитывала и на вас, надеясь приятно провести с вами время, когда у нас выдастся свободная минутка. Разумеется, если вы не предпочтете более приятного общества.

Другого общества не существует, мадемуазель Эльза, -столь же церемонно продолжал польщенный пан советник.

Они позавтракали за одним столиком, а когда он вышел на набережную Сены, ему показалось, что день сегодня особенно прекрасен и мосты прекраснее обьиного, лавчонки букинистов особенно интересны, а гимназия Мазарини со своими восхитительными колоннами просто бесподобна. На заседание он пришел с опозданием, но его это ничуть не тронуло.

Он дружески кивнул господину Валю, который сидел насупленный, явно из-за тех часов, в то время как делегат от Скотленд-Ярда сохранял английскую непроницаемость. В перерыве Вацатко сообщил своему венскому коллеге, что дела выясняются, а узнав, что после обеда запланировано посещение музея парижской уголовной полиции Сюрете, сославшись на занятость, сказал, что в экскурсии не примет участия.

Дело в том, что у него было назначено свидание в Люксембургском саду; такие свидания бывают раз в жизни, и опоздать на него было немыслимо.

Погода стояла отменная, на скамейках сидели влюбленные и няньки с детьми. Пан советник прогуливался но аллеям и говорил себе, что на старости лет бродить эдак по Петршину[ 48 ] было бы в высшей степени сумасбродством, но в Париже все проще и допустимее. В Париже время как бы останавливается, и ты зачарованно смотришь на совершенно обыкновенные вещи, которые здесь кажутся необыкновенными.

В городе, посреди которого вопреки всякому здравому смыслу торчит железная башня, огромная и уродливая - что, однако, не помешало ей стать символом этого города, - возможно все, что угодно!

Услышав позади себя торопливые шаги, он обернулся. Мадемуазель Эльза с виноватой улыбкой, еще не дойдя до него, издали просила прощенья за опоздание - она, мол, задержалась у парикмахера.

В этом городе, где женщины, задержавшись у любовника, объясняют свое опоздание визитом к парикмахеру, такое оправдание звучало прямо-таки романтично.

Пан советник поцеловал ей ручку, а она засмеялась и взяла его под руку:

Мы сумасшедшие, не правда ли?

Несомненно, но иногда сходить с ума очень приятно. Они стали прогуливаться по саду уже вместе и наблюдали немало примеров, достойных подражания, потому что парижские влюбленные держатся весьма непринужденно. Особенно впечатляющим их пример оказался для спутницы, и пан советник не был уверен, не обняла ли она его на одной из глухих садовых дорожек...

Несмотря на поразительную проницательность ума человеческого, до сих не установлено, имеет ли происходящее вокруг нас глубокий смысл или это исключительно игра случая, и мы носимся, как мотыльки, увлекаемые ветром? Является ли переживаемое нами спонтанным действием или в нем проявляется наказание, а в других случаях - вознаграждение за наши поступки?

Когда пан советник вернулся с мадемуазель Эльзой в гостиницу, чтобы приятным вечером, ну и ночью, завершить приятно проведенный день, его ждала телеграмма. Из Праги. Во Франции чешский язык неизвестен, и текст был хорошенечко исковеркан. Тем не менее пан советник понял, что одного карманника в Праге недосчитались, а именно Вацлава Мрачека. В телеграмме, правда, стояло Мрацек, но, когда дело касалось карманников, пану советнику не приходилось сильно напрягаться, эту братию он знал. У Мрачека специальность - часы. Из телеграммы можно было понять, что данный Мрачек отбыл в Париж. Пан советник сразу сопоставил содержание депеши с увиденным на Вильсоно вом вокзале в день отъезда в Париж - да, на перроне торчал именно этот тип... Но пан советник ясно видел, что в поезд тот не садился. Что ему помешало? Не я ли? Следовательно, он отправился на другой день после меня! Хотел бы я знать, какое имя стоит у него в. паспорте! А что путешествовал он не под своим именем, это само собой, в преступном мире никогда нет недостатка в фальшивых документах, и подделать паспорт проше простого. Кто их нынче проверяет? Больше проверяют вещи, чем самих пассажиров, и очень возможно, что этот шаромыга по кличке Смык находится здесь. И часы господина Валя на его совести...

Какие-то неприятности? - услышал он нежный женский голос.

Пан советник очнулся от своей задумчивости и устыдился: рядом стоит дама с грустными глазами, а он разгадывает дурацкую неинтересную загадку... Случай, правда, приобрел международные масштабы! Чешский карманник крадет часы в Париже у советника австрийской полиции! Может, и у англичанина... Ну, господа, срам, да и только!

- Да, неприятности... Неприятные вести с родины. Лицо мадемуазели приняло скорбное выражение:

- И о них нельзя забыть хотя бы на один день? Или на два? Слова ее прозвучали райской музыкой, и надо быть полицейским советником, чтобы устоять перед ее звуками.

Очень жаль, мадемуазель Эльза, вам придется извинить меня. Мне это очень неприятно.

Вы держитесь так, словно собираетесь покинуть меня навсегда! Уезжаете в Прагу? - испугалась она.

Нет, дела обстоят не настолько плохо, но мне нужно навестить одного господина. Я, разумеется, вернусь.

Буду вас ждать. Когда бы вы ни вернулись, постучите мне в дверь, в постели я читаю до глубокой ночи, и сегодняшний вечер у меня ничем не занят. Я живу в пятнадцатом номере.

Вы очень любезны, - произнес пан советник и не был уверен - не покраснел ли при этом. Ни одна женщина еще не приглашала его к себе так откровенно. Что поделаешь - Wiener Brut! Легкомысленная венская кровь.

- Надеюсь, что вы схватите преступника еще до того, как я лягу спать, - весело прощебетала мадемуазель Эльза и, взбегая по лестнице, сделала ему ручкой.

Пан Вацатко вздохнул и вышел из гостиницы. Ах, милая девушка, этот преступник, будь я в Праге, сидел бы предо мной через полчаса. Но поди найди одного пражского мазурика здесь, в этом людском море! Разумеется, я попрошу парижскую префектуру принять меры, в здешнем воровском мире о нем наверняка известно, заграничный гость такого сорта едва ли останется незамеченным.

Он шел в сторону набережной, откуда до префектуры было уже рукой подать, и думал о загадочном конце телеграммы: "Ваш пан со глаз информазии Тчк дня выехала Парис Тчк брусок".

"Брусок" - это, несомненно, Бружек. "Ваш пан" - надо понимать Мрачек, "выехал, согласно информации", "дня"... "Сегодня"? Минуточку, время не совпадает. Иначе Мрачеку пришлось бы догонять господина Валя по дороге с вокзала. Не получается. Если Мрачеку нужен был именно Валь, ему надо было увидеть его заранее. Или он напал на венского советника случайно. Нет, тут что-то другое... Проклятый телеграф, неужели нельзя работать тщательнее! И с какой стати Бружек величает Мрачека "паном"?.. Да еще "ваш пан". Или в Париж едет кто-то из начальства, чтобы подсобить в расследовании дела? Это мало вероятно - если учесть улиточьи темпы наших учреждений, он приехал бы в Париж неделю спустя после окончания конгресса.

В невеселых раздумьях пан Вацатко дошел до префектуры. Префекта он застал крайне растерянным, с помощью гимназических познаний во французском пан Вацатко попытался утешить его и объяснить, что он пришел в связи с бедой, постигшей господина Валя, и попросил не пугаться.

Услышав имя Валя, господин префект застонал и, раскинув руки в стороны, в духе французской трагедии Корнеля, произнес:

-Перед вами растоптанный служитель юстиции, о мсье! Не говорите ничего, я все знаю заранее... Часы... У сэра Брайта тоже... Но это ведь не все! Еше одни часы, третьи, были украдены на конгрессе криминалистов! Посмотрите-ка сюда, чтобы понять всю глубину моего падения!

Префект протянул ему пачку газет, в которых случившееся описывалось в самых язвительных тонах. К сожалению, пан советник был не настолько силен в знании французского, чтобы оценить все тонкости изысканного журналистского стиля, ввергшего господина префекта в состояние депрессии.

- Это катастрофа, заговор, дорогой коллега, - рыдал префект, - всех участников ждет та же участь... Такого позора я не переживу. Перед лицом всего мира я выгляжу последним идиотом!

Пан советник пробовал успокоить префекта, но, к сожалению, не обладал достаточным красноречием. Третий пострадавший был бельгиец, а поскольку он владел французским, то наделал много шуму, на который с готовностью откликнулась пресса, и теперь весь парижский преступный мир потешался над полицией, а префект всерьез подумывал об отставке.

Мсье префект, мне кажется, это всего лишь попытка... И она пока не очень-то удалась. Нас собралось тут двадцать человек, а часов пропало всего трое... Мои, например, при мне.

Еще неизвестно, что они уготовили вам! - мрачно изрек префект, которому все виделось в черном свете.

В самом деле неизвестно, - примирительно согласился пан советник, хотел что-то добавить, но воздержался. Взгляд его застыл, он уставился куда-то в пространство. Такое с ним случалось всякий раз, когда он вдруг ухватывал важное звено в запутанном деле... "Еще неизвестно, что они уготовили вам!.." Префект ляпнул это просто так, но в его словах кроется глубокий смысл. Если тут орудует Смык, а все сходится на нем, за моими часами он не явится - мы оба хорошо знаем друг друга. На меня напустят кого-то еще... И только ли часы ему понадобятся?

Очнувшись, пан советник сказал:

Прошу прощенья, мсье префект, я несколько отвлекся. Вы подали мне интересную идею... Разрешите сообщить, что из Праги выехал некий карманник, специалист по часам, в Праге уверены, что он в Париже. Если вы не против, я сообщу вашим людям его приметы и имя. Глядишь, и удастся напасть на след. Он не знает ни слова по-французски, так что кто-то должен его сопровождать и работать вместе с ним. Предлагаю начать небольшой розыск.

Господи, вы возвращаете мне мою честь, - торжественно заявил префект. - Я глубоко обязан вам! Выпьем же.

Что они и сделали. А поскольку во Франции пьют коньяк лишь отечественного производства (на этот раз был арманьяк, но пан советник в подобных тонкостях не разбирался), то процедура оказалась приятной. Господин префект позвал своего секретаря и отдал соответствующие распоряжения.

- Я позволил бы себе предложить еще кое-что, - добавил пан советник. - Было бы весьма полезно, чтобы в гостиницах, где поселились участники конгресса, дежурили ваши люди, причем постоянно.

- Очень разумно, - согласился префект. - До сих пор они обеспечивали охрану наших заседаний, обедов, прогулок... А гостиницы мы выпустили из виду. Я полагал, что так господа будут чувствовать себя в Париже свободнее и непринужденнее... Организуем и это, а, Гастон?

Секретарь кивнул и напомнил, что ужин, назначенный на сегодня в некоем ночном заведении, уже начался, это на площади Бланш, и пора бы уже туда отправляться. Все девицы подобраны с учетом деликатной службы господ делегатов, и опасаться там нечего.

- Если пропадут еще хотя бы одни часы, я застрелюсь, -пообещал префект и любезно позвал пана Вацатко поехать с ним вместе. Пан советник заколебался, подумав, что вечер, проведенный вдвоем, гораздо приятнее, но затем одернул себя - в конце концов, он приехал в Париж не развлекаться, а впитывать чужой опыт, и к тому же неудобно отказывать префекту!

Если мадемуазель Эльзе я дорог, она дождется меня...

Мужчина в летах при любой любовной эскападе желает быть любимым, женщине в подобных случаях достаточно, если ей клянутся в любви. Людское сумасбродство прекрасно!

Они сели с префектом в черный лимузин, который понесся по улицам города в полицейском темпе. И пока господа развлекались - а ужин был с выступлениями танцовщиц, одетых в наряды из перьев попугаев, причем перьев было весьма минимальное количество и они прикрывали лишь самое необходимое, - полицейский аппарат работал вовсю, и десятки и сотни сотрудников разыскивали Вацлава Мрачека, то есть Смыка из Праги-Жижкова. Такая честь пражским мазурикам оказана была впервые.

Дружеский вечер сильно затянулся. Предложение не торопиться по домам исходило от мистера Брайта, гостя, который смеялся меньше всех. Он заявил, что времени не замечает, поскольку у него нет часов, и призвал всех остальных пострадавших не покидать заведение. Как выяснилось, англичанин был мокрая губа и посему весь вечер усердно заливал. Его поддержал толстяк Валь, и только скряга бельгиец излишне громко и вызывающе заявил, что его часы - дорогая память и вообще просто бесценны.

Далеко за полночь в помещение вошел секретарь господина префекта и что-то долго ему шептал. Просиявший префект попросил тишины, распорядился, чтобы принесли еще вина, и постучал по бокалу. Затем встал и с большим достоинством произнес речь о том, что хотя и произошло достойное сожаления происшествие, но бдительность парижской полиции давно вошла в поговорку, от нее не ускользнет даже мышь, не говоря уж о золотых часах...

И под восторженные возгласы раздал пропавшие часы их владельцам. Как он объяснил, сегодня ночью полиция изъяла их у одного скупщика краденого, которому они были принесены со словами, что часы - особо ценные, поскольку принадлежат иностранным полицейским чиновникам. Перекупщик не скрывал этого, вот полиция и дозналась обо всем...

Господа Валь и Брайт из Лондона приняли часы с растроганным видом, словно высокие правительственные награды, бельгиец торопливо убрал свои в карман. Они оказались обыкновенными никелированными часами; было очевидно, что владелец сильно преувеличивал их ценность.

После этого все трое, которым были возвращены часы, заказали еще вина, и веселье разгорелось с новой силой.

Префект наклонился к пану Вацатко:

- Что вы на это скажете, уважаемый?

- Блестяще... Лучше, конечно, было бы заполучить самого карманника. Но вся история говорит о том, что часы были неважны, иначе они не рекламировали бы дело таким образом, им надо было нас разыграть. Они как бы предостерегают: мы живы и сильны, а ваш конгресс для нас - тьфу... Увы, так оно и есть.

Сказанное паном советником немножко испортило настроение префекту, но ничуть не отразилось на общем веселье. Давно не видели девицы в этом заведении таких жизнерадостных мужчин уже в летах.

Пан Вацатко, как ни странно, сидел молчаливо, хотя именно благодаря ему происшествие закончилось счастливо. Он размышлял. И было над чем, хотя обстановка всеобщего веселья, где пенится шампанское и щебечут девицы, не очень-то располагала к раздумьям. Его мучили вещи, пока что неясные и странные.

Расходились господа уже утром. Точнее сказать - их развозили.

Пан советник попросил высадить его, не доезжая до гостиницы. Он прошел, не торопясь, порядочный кусок дороги, чтобы было время подумать.

Париж просыпался с трудом, как и всякий большой город. Сейчас здесь властвовали подметальщики, уборщики, пьяницы и последние проститутки. Пана советника удивило обилие чернокожих в эту пору: они подметали, поливали тротуары, грузили мусор, чернокожими были и служанки; чуть свет уже на ногах, все эти выходцы из Африки трудились, чтобы парижане могли веселиться и подольше нежиться в постели.

- Но я приехал сюда не для того, чтобы судить о французской колониальной политике, - бурчал себе под нос пан Вацатко. - Мне предстоит выяснить еще многое, связанное лично со мной.

Итак, начнем с мадемуазель Эльзы... Очень мила, и с моей стороны глупо было не сбежать пораньше и заставлять ждать ее в гостиничном номере. Глупо и жестоко. С позиции мужчины я просто балбес... Но стоит посмотреть на вещи глазами полицейского советника, как сразу же возникают загадки. Первая: вчера она обмолвилась, что я поймаю преступника еще до того, как она ляжет спать... Откуда ей известно, что я имею отношение к полиции? Во всяком случае, я ей этого не говорил! Узнала об этом в гостинице? Вряд ли, я не сообщал портье место службы, а в паспорте у меня написано - чиновник... И вообще, с какой стати ее интересовала бы моя служба? У нее на меня серьезные виды? Или она проводит время со мной именно потому, что я из полиции?

Вторая загадка: что означает последняя фраза в телеграмме- Что за "пан" выехал в Париж?

Далее: мадемуазель познакомилась со мной в поезде. Потом исчезла... Вдруг снова появляется в гостинице. Верить ли, что тете пришлось уехать, а племяннице в пустой квартире было не по себе? Да, все здесь шито белыми нитками.

Кстати: это сегодня для тебя все шито белыми нитками, а где ты был вчера? И самое главное - ей очень важно, чтобы я навестил ее в номере. Зачем? И почему именно этой ночью?

Ничего не поделаешь, пока не выясню этого, я к ней не пойду. Вот и все. Поглядим, что предпримет она. Возможно, что оскорбится... Тогда я буду последний идиот - жертва собственной профессиональной подозрительности, и мне останется всю жизнь с горечью вспоминать об этой поездке в Париж. Но, может, она все поймет и простит и снова будет мила, и я... Я попрошу прощенья и с цветами в руках упаду к ее ногам.

И третье: кто-то организовал кражу часов хотя бы для того, чтобы ославить в газетах конгресс криминалистов. Кто-то из пражской братии? Взять опять же Смыка... Ума не приложу, кому из пражских ворюг пришло в голову устроить это довольно дорогое удовольствие? Нет, Смыка только наняли, за его спиной стоят другие. Скорее всего, верхушка парижского воровского мира. Префект ликует по поводу успехов своей полиции, но если говорить по совести, то полиция просто-напросто попала в западню - кто же станет сбывать скупщикам часы, указывая их владельца?

Вот так - начиналось все с конгресса, а кончилось запутанным уголовным делом! Я приехал сюда солидным господином, а похоже - я отпетый донжуан!

Пан Вацатко пришел в гостиницу усталый, но с ясной головой и с ясными мыслями.

В вестибюле сидели два господина и читали газеты. Пан советник подошел к ним и тихо спросил:

Полиция? Господа не ответили.

Я Вацатко из Праги.

Господа заулыбались. Один сказал:

-Вы нас знаете?

Теперь улыбнулся пан советник. Как не узнать своих!

-Вы не обратили внимания, кто-нибудь заходил к даме из пятнадцатого номера?

Господа не заметили этого. Пан советник обратился к портье. Ему сказали, что некто около полуночи справлялся, у себя ли дама из пятнадцатого номера. Получив положительный ответ, он ушел. Наверх не поднимался.

Пан советник взял ключ, вернулся к господам из полиции и предупредил:

- Я прошу вас не уходить. Вы можете понадобиться. Войдя к себе, он открыл дверь на балкон, через который

легко было перейти на балкон соседнего номера. Что ж, хорошо.

Пан Вацатко спустился вниз и узнал, что номер рядом с ним не занят, и попросил открыть его. Портье колебался, но сидящие в вестибюле господа кивком дали ему знак, чтобы он сделал это.

Пан советник вернулся к себе, не спеша разделся и долго принимал ванну... Город меж тем просыпался, с улицы Бюси доносились крики зеленщиков. Бережливые парижанки отправлялись за покупками, яростно торгуясь за каждое су. Пан советник долго и старательно брился. Он посмотрел на часы (они у него пока еще были) и отметил про себя, что поезд из Прага прибыл на Восточный вокзал пять минут назад.

Если что-то замышляется, то вскоре все должно начаться.

Он вышел из ванны, и тут дверь в комнату резко распахнулась, на пороге стояла мадемуазель Эльза из Вены. На ней был премиленький халатик, весь в воланчиках и оборочках. Воланчиков было много, но они слабо прикрывали милую обладательницу халатика. Впрочем, воланчики, видимо, и не предназначались для этого.

Взволнованная мадемуазель Эльза вбежала в комнату, не обращая внимания на туалет пана советника - мягко выражаясь, очень домашний, - и воскликнула:

- Спасите меня!

- Сию минутку, мадемуазель, только оденусь, если позволите...

Пан советник открыл дверцу шкафа и зашел за нее, чтобы застегнуть брюки и надеть подтяжки. Мужчина, с которого сваливаются брюки, едва ли в состоянии спасти женщину.

Тот человек в поезде, вы помните? - Мадемуазель стучала зубами от страха.

Да, я помню его. Со шрамом на подбородке. Что с ним?

Мадемуазель удивленно посмотрела на пана советника, видимо поразившись, что он запомнил мужчину и рассмотрел его так хорошо.

Он был в моем номере!

И находится там до сих пор?

Не знаю. Я сразу побежала к вам. Что мне делать?

- Я полагаю, нужно позвонить вниз портье, чтоб он вызвал полицию, - с серьезной миной проговорил пан советник.

ч- Ни за что! Я боюсь!

Мадемуазель настолько была испугана, что бросилась пану советнику на шею и прижалась к нему; его окутало облако аромата, а воланчики - воланчики раздвигались, куда бы он ни взглядывал в сильном смущении.

- Ах, мадемуазель, так мы ничего не добьемся!

Как ни странно, мадемуазель решила проблему по-своему. Она выпустила советника из своих объятий и нырнула в его постель.

- Идите ко мне, - сказала она тихо и повелительно.

Пан советник улыбнулся. Ну вот, все проясняется. А ты, милая, великолепно играешь! Который же час?.. Извозчик с вокзала прибудет с минуты на минуту. Что не удалось проделать вчера, приходится восполнять сегодня и импровизировать. Меня, разумеется, должны застать в постели с тобой, моя милая! Уличить в близком знакомстве, так сказать... Все было рассчитано таким образом, что сегодня утром, когда мы, приятно утомленные, будем нежиться в постели, нас накроют... Но обстоятельства изменились, меняется и тактика.

Пан советник понял последнюю фразу в телеграмме еще по дороге в гостиницу: "Ваша пани согласно информации сегодня выехала в Париж".

То есть вчера... И уже прибыла в Париж. Как раз подъезжает. Почему она двинулась в путь, еще предстоит выяснить. Женщины порой поступают вопреки всякой логике, но в данном случае ее логика, возможно, убедительнее всякого нашего понимания. Что может быть пикантнее ситуации, когда делегата конгресса застает в постели с любовницей его собственная жена! Придумано, надо сознаться, гениально.

- Идите жё ко мне... Какой вы злой! - капризно ворковала мадемуазель.

-- На вас невозможно злиться. Но мне кажется, для того, чтобы вас удовлетворить, я, так сказать, слишком одет, -серьезно возразил пан советник.

- Трудно раздеться, что ли? Или вы всю ночь распутничали и изменяли мне?

- Ничуть, - усмехнулся он. - Я все время думал о вас!

Тут в дверь постучали. Мадемуазель в постели ойкнула. Пан советник поднял руку, жестом успокаивая ее. Наступила гулкая тишина. Затем стук повторился.

- Мсье...

Мадемуазель вскрикнула, но вместо того, чтобы спрятаться под одеяло, откинула его и расстегнула халатик. Пан советник прижал палец к губам.

- Вы, надеюсь, не выдадите меня?

Он озорно подмигнул девице, которая посмотрела на него несколько озадаченно. Затем пан советник неслышно открыл дверь на балкон и исчез.

Мадемуазель криво усмехнулась. В постели или на балконе - не все ли равно, подумала она.

А пан советник - из комнаты этого не было видно - перешел на соседний балкон и вошел в комнату рядом.

Важно заранее позаботиться о пути отступления. Приоткрыв дверь в коридор, он через узкую щель наблюдал, что же произойдет далее.

Увидев собственную жену, он ничуть не удивился. Но вот спутник жены, державший ее чемодан, его поразил! Это был не кто иной, как пан Лейбович из Кракова.

Лейбович забарабанил снова и двинул плечом в дверь. Привычным движением. Но дверь была не заперта и сразу распахнулась. Пан Лейбович влетел внутрь. Пани Вацаткова не могла не заметить мадемуазель и вскрикнула, но в номер вошла.

В тот же миг наверх ринулись трое мужчин с фотоаппаратами.

Пан советник пробежал мимо них вниз по лестнице. Полицейские стояли в вестибюле и ждали продолжения событий.

- Господа, а теперь - быстро! - приказал пан советник. - Мужчина, провожавший женщину, - это "медвежатник" Лейбович. Крепкий орешек, при задержании будьте осторожны. Дама, которую он привел, ни при чем, кстати, это моя жена. Мадемуазель возьмите как свидетельницу!

Господа в изумлении переглянулись: наверху раздавались возбужденные женские голоса, туда поспешил и пан советник. Им не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Посреди комнаты стояла пани Вацаткова и со страдальческим видом переводила взгляд с девицы в постели на господина, встретившего ее на вокзале и любезно проводившего сюда. Она ничего не понимала, хотя девица в постели, где полагалось бы лежать ее мужу, и старалась что-то ей объяснить. Куда девался муж, так настойчиво вызывавший ее в Париж?

- Где он, черт возьми? - кричал по-немецки на девицу пан Лейбович, которому особенно недоставало здесь именно пана советника. Без него все остальное теряло всякий смысл!

- Говорю тебе, что на балконе! - кричала девица. Газетчики под вспышки магния щелкнули аппаратами, но

ничего интересного пока не зафиксировали. Вот если б эта пожилая набросилась на кокотку в постели! Такой снимочек пригодился бы.

- Вы жаждете увидеть меня, пан Лейбович? - раздался голос от дверей, и в номер вошел пан советник Вацатко в сопровождении двух французских полицейских.

Он указал им на Лейбовича, который не успел даже улыбнуться своей ослепительной улыбкой с бриллиантовым сиянием. Полицейские схватили его с двух сторон, и один из них защелкнул на нем наручники. Процедура была проведена молниеносно и профессионально.

Вы не имеете права! - возмутился пан Лейбович. - Я иностранец... Я только провожал эту вот даму с вокзала!

Кончайте, Лейбович! Вы объявили войну конгрессу и проиграли! Слишком сложный трюк приготовили вы для меня, но фокус вам не удался!

У вас нет доказательств! - с угрюмым видом кричал Лейбович.

- Есть. Вы привезли, естественно по подложным документам, Мрачека по кличке Смык из Праги... Того, что украл часы у советника Валя... Привезли вы по фальшивым документам и других лиц, эту вот пани, например! С вами жаждет познакомиться префект полиции. Марш!

Между тем один из полицейских извлек девицу из постели и решительно повел к дверям, не обращая внимания на расходящиеся воланчики.

Газетчики с готовностью нацелились аппаратами на Лейбови-ча и мадемуазель Эльзу. А потом на пана советника Вацатко. Через час специальный выпуск должен быть готов!

Когда посетители покинули номер, пан советник обратился к жене:

А что с тобой?

Со мной что?! - с негодованием воскликнула супруга. -С меня хватит того, что я увидела! Кто была эта девка?

Сообщница грабителя, которого я велел арестовать. Но я спрашиваю совершенно серьезно, как быть с тобой? Ты же понимаешь, что приехала сюда по чужому паспорту!

Пани Вацаткова задрожала и вынуждена была опуститься на стул.

Я? О чем ты говоришь? Мне принесли паспорт из полицейского управления... Скорей, скорей, торопили меня, ты вроде послал им телеграмму, чтоб я приехала. Тут, дескать, все с женами, надо ехать и мне... Господи боже, как я не хотела, я боя лась, но ваш сотрудник принес и паспорт, и билет!

У жены советника полиции должно быть немножко больше соображения, милая моя. С тобой разговаривали люди не из полиции, а воровская шайка! Покажи паспорт... И билет... Да, единственное подлинное тут билет, и только за билет можно сказать Лейбовичу спасибо. Но за то, что ты способна была меня подозревать, я не могу сказать тебе спасибо! Нет и нет! И ничего не желаю слушать!

Пан советник поднял руку, делая супруге знак не перебивать его, и она умолкла.

По правилам тебя тоже полагается посадить, а затем отправить под конвоем до границы, а там уж тебя взяли б наши! Так вот обстоят дела, моя дорогая! Но сейчас ляг отдохни.

В постель, где валялась эта девка? Ни за что! - со слезами в голосе воскликнула она.

Тогда ложись на канапе. Ты будешь находиться под домашним арестом, пока префект полиции по моей просьбе не даст тебе разрешения остаться здесь по фальшивому паспорту и ознакомиться с Парижем. На денежки грабителя Лейбовича. Ему хотелось как следует меня оскандалить, и это ему почти удалось.

- Иисусе Христе, - зарыдала пани Вацаткова и обняла мужа. - Какая я глупая дура!

Пан советник добродушно покачал головой.

- Нет, нет, в калошу сели другие господа... А ты наказана за свою совершенно беспочвенную ревность.

- Ну, так я лягу в постель, - робко прошептала пани. Пан советник улыбнулся и погладил ее.

- Здесь вот ванная, располагайся, мне же надо уладить кой-какие дела. Конгресс завтра заканчивает свою работу, а послезавтра мы сходим в Лувр, посмотрим Мону Лизу. А покамест попрошу принести тебе сюда завтрак...

Супруги поцеловались, и пан советник отправился в префектуру, чтобы доложить, что заговор против конгресса ликвидирован и поимка всех мазуриков, которых привез в Париж Лейбович, лишь дело времени.

Господа полицейские чиновники еще заседали, а на улицах надрывались продавцы газет:

- Специальный выпуск! Сенсация на конгрессе! Мсье Вацатко разоблачил международного грабителя, взломщика сейфов, который намеревался бросить тень на репутацию самых знаменитых криминалистов Европы!

На другой день пан советник Вацатко стоял в Лувре перед портретом Моны Лизы, внимательно вглядываясь в ее улыбку. Где-то в глубинах памяти всплыла мадемуазель Эльза. Пан советник думал о том, как едва не дрогнул, но, вовремя прозрев, удержался, а вслух он произнес:

- Я полагаю, она загадочно улыбается потому, что много знает. Чтобы иметь возможность так улыбаться, надо знать немного больше других.

Над Парижем раскинулась радуга мира, и супруги Вацатко-вы, взявшись под руку, шли в сторону Нотр-Дама, а город был окутан розовой дымкой парижской весны.

ВСТРЕТИТЬ АНГЕЛА (Перевод И. Колташевой)

Это был обыкновенный обшарпанный доходный дом на Жижкове. Пан Бружек привычно и уверенно поднимался по темной лестнице: дело, собственно, очень простое, так что приходилось лишь удивляться людской глупости и наивности. У всякого рецидивиста свой метод работы: довольно, к примеру, просмотреть две-три страницы из картотеки, и уже ясно, что этот грабеж со взломом - работа Венделина Кубы. А сейчас пан Бружек как раз отправился за ним. Насколько он знает Кубу, тот лишь понурит голову да и пойдет - человек опытный, на него положиться можно; даже не ходить специально, а просто послать вызов - он и сам явится в четвертое отделение. Но предписание есть предписание: пану советнику не терпится побыстрей посадить Кубу под замок...

Инспектор Бружек собирался постучать, но заметил, что дверь приоткрыта. Толкнул и вошел в маленькую темную кухоньку. Что такое? Стола нет, стульев тоже. Переезжать он, что ли, надумал, черт побери? Если Куба надумал исчезнуть из квартиры после сегодняшней ночи, он окончательно все испортит. Воспоследует общегосударственный розыск, - словом, ничего хорошего. "Вот так штука, этого еще не хватало, а я-то шел наверняка", - ворчал пан Бружек.

В соседнем помещении слышались какие-то звуки, скрипели дверцы шкафа.

Куба! - повелительно позвал пан Бружек.

Да-да, сейчас...

Пан Бружек больше не ждал - быстро открыл дверь. В комнате пустовато, как и на кухне. Половины вещей как не бывало, только шкаф в углу, а перед ним стоял Венделин Куба в темных брюках и изо всех сил старался застегнуть запонки на манжетах белой крахмальной рубашки.

Оба изумленно посмотрели друг на друга. Первым пришел в себя Куба:

- Вот это да, вот это сюрприз!.. Что случилось, пан инспектор, зачем вы ко мне пожаловали?

- Сейчас узнаете... Я вижу, вы собираетесь куда-то?

Куба засмеялся, его рябое лицо оживилось, посветлело.

- Ну да, собираюсь, правильно. И в долгий путь.

- В долгий путь пойдете со мной, если действительно подтвердится то, что нам известно пока насчет ваших финтов.

У Кубы опустились руки:

- Пан инспектор, не в обиду будь сказано, я же просто так, только немного пошутил... А я и вправду собираюсь, как говорится, в новый, даст бог, долгий путь на всю жизнь.

Пан Бружек почувствовал, что в самом деле тут какая-то заковырка, и огляделся.

- Вы сегодня и переезжаете?

- Сегодня еще нет, да коли меняю жилье, кое-какую рухлядь отдам соседям, а сам пойду с одним чемоданом, - охотно разъяснял рябой Куба.

Нет уж, внесем ясность: сначала отправитесь со мной в четвертое, а после - тут ничего не поделаешь - куда-нибудь подальше, думаю, в Боры, Венделин! Универсальный магазин "Те-та" не припоминаете, а?

Еще бы! На Юнгманнке универмаг... А что с ним стряслось?

Сегодня ночью там кое-кто похозяйничал. Прошел двором, а после, предварительно вынув стекло, в окно, на второй этаж, и вниз, прямиком на склад... Да что тут растабарывать, вы ведь все знаете лучше меня. Ваша накатанная дорога. Ну и запонки можете не вдевать, у нас насчет этикета не строго, вполне хватит ваших показаний. Едем!

Куба смотрел так ошеломленно, что Бружек пробормотал:

- Да возьмите себя в руки. Не впервой же!

- Пан инспектор, ей-богу, не понимаю, о чем вы! Какой двор, какое окно во втором этаже? Ничего не знаю, нигде не был, мне про эти дела и думать неохота... Покончил со всем, завязал.

Пан Бружек иронически усмехнулся:

Ну понятно, найдет на бедолагу раскаяние и он твердит себе: да ни в жисть, точка, завязал... А как выйдет из каталажки, прищурится, к ночной темноте попривыкнет - вот и влип распрекрасненько по новой: приглядит универмаг побольше и шасть себе - двором, через окно... Куба, ведь это ваша манера, к чему отрицать! Между прочим, как это вы надумали уйти с одним чемоданом?

Вы удивитесь, пан инспектор, но... видите ли, я сегодня в полдень женюсь.

Теперь пан Бружек уставился на вора Кубу, словно призрак увидел. Даже вынужден был присесть на единственный скрипучий стул в углу.

- И посему вы вчера задумали кое-что раздобыть к свадебному пиру, не так ли? Ну конечно же, чего у них только нет -все, что только душа пожелает, деликатесы всякие, универмаг просто загляденье! Вам, значит, повезло и нам, как видите, тоже! Распорядитесь-ка, чтоб гости на свадьбе не слишком объедались, как-никак всякие разносолы приплюсуются к отягчающим.

Рябому Кубе удалось наконец застегнуть запонку, и он шумно вздохнул:

Все, что вы говорить изволите, ошибка, уверяю вас, я нигде не был, какой там универмаг - перед свадьбой-то с Карлич-кой! Вот вы ее увидите, сразу все поймете. С человеком всякое может случиться, но кража со взломом... ни в коем разе. Чист, как полевой цветок, пан инспектор, а поскольку у меня свадьба, рад вас видеть, ведь редко когда к человеку пожалует на свадьбу такой пан, как вы!

Ладно, хватит, Куба! Слушайте меня внимательно. Я пришел не шутки шутить и даже не из-за кражи со взломом, мы кражами не занимаемся, этим теперь ведает пан старший инспектор Панек, и насчет ограбления за вами пришли бы его люди. Там, в универмаге, к несчастью, имеется пострадавший, ну не смотрите так, вы хорошо знаете кто... Вам помешали. Ночной сторож - и вы пырнули его ножом. Между нами, я не хочу ломать комедию, поэтому все начистоту: сторож едва дышит, и молитесь, чтобы доктора вытащили его, иначе вам хана. Убийство означает пожизненное заключение - вот, скорее всего, ваш путь-дорога, о коей вы изволили упомянуть!

Венделин Куба побледнел, даже позеленел весь:

- Не было этого! Чушь! Пырнул ножом... зарезать... да чтоб меня в таком обвинить... сроду такими делами не занимался и не собираюсь. Пан инспектор, не отрицаю, несколько краж со взломом мои. Раз уж говорим с глазу на глаз, еще и другие три ходки мои, может, и больше, просто не до всех вы докопались. А теперь я завязал, говорю вам, женюсь, у меня и работа есть, ведь я выучился на слесаря, в войну работал на оружейном заводе, у меня ремесло что надо, а моя будущая жена ничего плохого обо мне не знает и не узнает, потому как я от блатных своих делишек ушел, инструмент воровской выбросил, аминь навсегда! Ни в чем не виноват и никуда с вами не пойду, здесь какая-то проклятая ошибка, и я на вас диву даюсь, ведь говорят, вы и пан Боуше и вообще все люди пана советника всегда идут на верняк... А теперь вот пугаете небылицами, и у меня так трясутся руки, что вторую запонку никак не могу застегнуть, а я должен прифрантиться, вы даже не представляете, как моя Карличка все про меня проведьтает - дотронется и тут же говорит: у тебя обтрепался край манжеты... Просто чудо, как она только все знает... Пан инспектор, бог свидетель, я с этим ничего общего не имею и очень вас прошу, ищите в другом месте, потому как я там не был, и преступник тем временем смоется, а мне надо жениться, не могу же я Карличке такое горе причинить - отложить свадьбу... Она этого не вынесет... сколько раз мне говорила: Венда (она меня так красиво зовет, не Венделин, как все прочие), если ты со мной поступишь нечестно, тебя господь бог покарает... А я всегда говорю: девонька, я в жизни много чего натворил, только ты будь спокойна. Я так решил по правде, и мне ничего не страшно. Да, пан инспектор, я уж вам теперь все скажу: Карличка Новакова, которую я сегодня беру себе в жены, настоящий ангел, она учительница музыки, представляете, а я-то - рябой от оспы, и жизнь моя забубённая, дикая, а она - учительница музыки... И ничего плохого про меня не слыхивала, а я тогда, вот как увидел ее на улице - она не могла перейти через дорогу, и я взял ее за руку, - с той минуты понял: есть другой мир... А Карличка не знает, что у меня рожа рябая, и, конечно, не догадывается, что я весь в татуировке, а когда выпячу живот, то рисунок двигается - пошлость, хамство, только она про все это ведать не ведает и никогда не прознает.

Она слепая, пан инспектор. И я ее беру за себя. И буду о ней заботиться, чтобы не стоять ей на тротуаре и не просить кого-нибудь перевести на другую сторону, когда пойдет не той улицей...

Ну а теперь вы все знаете и понимаете, что такому человеку не могу я сделать ничего плохого, и очень вас прошу поверить мне, иначе Карличка до самой смерти будет несчастная, а услышит, что подозревают меня в убийстве, ни за что за меня не выйдет. А у меня уж и место есть, и такое счастье мне привалило, буду работать в фирме "Тресория" по своему ремеслу. Сколько замков взламывал, а теперь буду делать их на совесть, Уж поверьте, никто не откроет.

После длинной и торопливой речи у Венделина Кубы пересохло во рту. Он помолчал секунду, перевел дыхание, судорожно сцепил пальцы:

- Пан инспектор, я ведь никогда не унижался, не просил, Что давали на суде - все мое, потому как, если человеку незачем жить, ему наплевать, сколько отсидит в тюряге. А нынче Мне есть для чего жить, вот поведу Карличку к алтарю и буду ей говорить: еще две ступеньки, еще одна, вот так, а теперь встанем на колени. Я с ней всегда говорю совсем-совсем тихо, чтобы люди не догадывались, так поверите, мы вместе ходим по улице и никто не догадывается, что она не видит! Разве только кто посмотрит на мою рожу да скажет: и где, девушка, у тебя глаза были, что этакого хмыря подцепила?

И бывший вор, а ныне сотрудник фирмы "Тресория" -производство замков и сейфов - повернулся к шкафу и принялся напряженно изучать краешек платка в пиджачном кармане -так взволновал его собственный рассказ.

Пан Бружек молча сидел на стуле. Он почти не сомневался в правдивости Венделина. Возможно, и на самом деле у него сегодня свадьба, возможно, и вправду так перевернула его жизнь беспомощная слепая девушка, ведь жил-то он до сих пор как пес цепной с до крови натертой шеей. Но есть приказ да еще утренний разговор с Панеком - тот как дважды два доказал, что повадка преступника, проникшего в универмаг, точно выдает Венделина Кубу.

- Бружек, все понятно как божий день, прогляди только три личных карточки из картотеки. Три схожих манеры. Одна карточка не в счет - Горнат умер, другая в резерве - Палечек, vulgo[ 49 ] Шпингалет, сидит, так что остается третий - рябой Куба. Ну тот, с татуировкой на животе! Правда, не в его привычках с ножом ходить, да ведь кто знает, как все там обернулось, придется его поприжать. Сторож пока что не в состоянии говорить. Дело совершенно ясное, и мы бы сами забрали Кубу, да, раз уж фигурирует сторож, это ваша епархия. Кстати, у Кубы есть мать в деревне, зовут ее Блажная Терка, жив етодна-о дине шень-ка. Мы сообщили на тамошний полицейский пост, чтобы произвели обыск: не исключено, что он успел награбленное у нее спрятать, - деревня чуть дальше за Радотином. Видишь, все как на ладони, подстрахован со всех сторон, он и отпираться не будет - факты налицо...

И вот тебе раз - ни малейшей ясности, одни потемки.

-- Итак, Венделин, давайте-ка договоримся по-хорошему, а? - вкрадчиво заметил пан Бружек. Я вам особых отягчающих не пристегну, а вы уж скажите все как есть. Куда спрятали награбленные вещи? Учтите, в универмаге проводят инвентаризацию и через час я получу точный список. Так где же вещи, Куба? Давайте не тяните, а я потом с вами по совести обойдусь, не сомневайтесь.

Куба стиснул пальцы:

- Прямо не знаю, что и говорить, пан инспектор, ведь я никого не убивал и раньше... И тут ни при чем, не был я в универмаге, никакого товару не брал, потому как с блатным форсом покончил.

Куба посмотрел на часы:

- Пан инспектор, вы уж меня простите душевно, мне бы подскочить на смиховский вокзал: мать приезжает, встретить надо, потому она... Ну старая она и чудная, приедет и с перрона бог весть куда попадет. Чтобы уж совсем не вышла сумятица, разрешите отвести ее к невесте, где будет свадьба, это в Карли-не, около самого виадука. Я не убегу, пан инспектор.

Пан Бружек выругался про себя - вот тебе и на, чертов казус: еще утром Панек его нерушимо уверил насчет Венделина Кубы, а теперь что? В конце концов, ни одной прямой улики нет, разве ночной сторож что покажет, если вообще заговорит. Здесь-то и есть самая что ни на есть закавыка: Куба раньше никогда оружием не пользовался...

Ладно, Куба, так и быть. Одевайтесь, я с вами поеду на вокзал, а потом на свадьбу. Невеста ведь не узнает, что я из криминальной полиции. Согласны?

А вот бы вы гостем на свадьбу! Уж какая для меня честь, пан инспектор! А насчет универмага - так все само собой прояснится, счастьем моим вас заверяю.

Пан Бружек ориентировался в правосудии лучше бывшего вора Кубы, а посему его отнюдь не убедило подобное заверение. Он решил не входить в дискуссию и проворчал:

- Давайте лучше я вам вторую запонку застегну, черт подери!

И вот вышли из жижковского доходного дома двое: мужчина в черном, жених Куба, и пан с тростью, которого наверняка на Жижкове кое-кто знал. Однако долго идти пешком не пришлось - Куба остановил дрожки, они доехали до смиховского вокзала и вместе принялись ожидать поезд из Радотина.

"Если не приедет, значит, у нее что-то нашли, - рассуждал про себя пан Бружек, - ведь полицейские навестили ее утром, тогда плохи дела со свадьбой".

- Пан инспектор, если матушка начнет про всякое такое, ну ангела там повстречала или еще что, так вы не обращайте внимания, она немного того, в деревне ее блажной обзывают. Только ежели взять ее жизнь, то и неудивительно: незамужняя молодка при коровах, да еще с ублюдком - сами понимаете! Ну а со мной как было, вы и так знаете... Только она добрая, и есть у меня перед ней неоплатный должок. Человек за свою жизнь много чего людям должает, а я про то задумался только в последнее время, и выходит, все эти мысли из-за Карлички.

Пан Бружек подумал: больно уж Кубу на философию потянуло, а сие подозрительно, ох как подозрительно для такого умельца, как вор Венделин... может, и правда бывший? Как-никак перед ним Венделин Куба, который играючи управлялся с любым замком.

А ваша матушка, как вы сказали, частенько встречает ангелов? - спросил пан Бружек, пока они вместе разгуливали по перрону.

Как когда. Случается, довольно долго не встречает... А представьте, пожалуй, ведь ее правда. Я себе сколько раз говорил: пожалуй, я в своей жизни уже встретил ангела... Пан инспектор, может, вы полагаете, я тоже того... а я вот встретил первого ангела, еще когда мальчишкой бегал. И ангелом был наш вахмистр, как звали мы жандармов, вахмистр Врана. Тогда я на ярмарке впервые украл плитку шоколада: сколько жил, не едал шоколада, а тут лоток, плитка лежит на виду, посмотреть и то радость. Я схватил шоколад, торговец схватил меня, ну и пошел вопить; сбежался народ, торговец меня колотит, а тут пан вахмистр - вытащил он меня из этого орущего клубка. "Кабы парнишка с голоду украл гуся, я бы ничего, - доказывал кондитер, - а он за шоколад, так, по-моему, он самый настоящий ворюга!" "Если бы ты гусей продавал, небось другую бы песню запел", - сказал пан вахмистр и быстро меня увел. Когда мы ушли с площади, он сказал: "А ты сделал глупость, запросто мог угодить в исправительный дом!" Купил мне в лавке сахарный шпаличек и махнул рукой, чтоб я удирал.

"Интересно, - подумал пан Бружек, - вон какие люди разговорчивые, пока ждут поезда... у нас в канцелярии совсем другое дело... жмутся на стуле и, хочешь не хочешь, должны отвечать на вопросы..."

После я однажды увидел ангела из окопа, когда был на итальянском фронте, ангел вдруг появился на полосе между проволочными заграждениями, вроде бы посередке - ни с нашей, ни с итальянской стороны, - и никто не стрелял, а мне показалось, качает он головой и говорит: "Люди, люди, что вы делаете..."

Случаем, в тот день ром не выдавали? - засмеялся пан Бружек.

Понимаю, вы мне не верите... Эх, хоть бы поверили, что этот ночной грабеж до меня не касается!

К счастью, подошедший поезд избавил пана Бружека от ответа.

Приехавшая деревенская старушка совсем не походила на блажную. Только когда ехали трамваем, она вытащила из кармана старые бусы - такие когда-то продавали на ярмарках по престольным праздникам - и сказала:

- Это я невесте в подарок, ведь ты наверняка ей ничего не купил, вот возьми, пожалуйста!

Куба поглядел на бусы, потом на пана Бружека и ничего не сказал. Наверное, подумали об одном и том же: невеста слепая, а это в иных случаях даже и милосердие господне.

Так и доехали до карлинской квартиры, где ждала свадьба. Жениха бурно приветствовали. Дядюшка с невестиной стороны - румяный деревенский старик - развел руками:

- А я-то все боялся, не сбежал ли жених... Всякое ведь случается... А он вовсе поехал за матушкой! Присаживайтесь, сударыня, и отведайте пирога.

Пани Кубова только засмеялась.

Невеста была не первой молодости, но стройная, белокожая, с тонкими нежными пальцами, ее незрячие глаза блуждали по комнате. Она оборачивалась к кому-нибудь, только чтобы лучше слышать. Протянула руку своему жениху, коснулась его и улыбнулась:

- У тебя крахмальная рубашка, какой ты элегантный мужчина... А галстук... красивый? - спросила она, пробежав пальцами по галстуку.

Венделин Куба тревожился, ведь свадьба под угрозой, и все равно не мог поверить, чтобы его вот так взяли и увели. Конечно же, Карличка услышала чужие шаги, и потому Куба оповестил всех:

- Я привел с собой знакомого. Мы ведь с вами очень давно знакомы, пан инспектор!

- Меня зовут Бружек, - быстро представился инспектор, чтобы спасти положение. - Бружек.

Он подал руку невесте и почувствовал, как затрепетали ее гибкие пальцы, словно хотели узнать о нем побольше.

Мы с паном Кубой знакомы уже несколько лет... Нам, пожалуй, придется ненадолго уйти, тут срочное дело... Необходимо подъехать на работу, дело есть дело, не так ли, пан Куба?

Конечно, только бы не сразу... - Куба умоляюще посмотрел на пана Бружека.

На минуту воцарилось растерянное молчание. Отец невесты принес от соседей стулья для вновь прибывших, а румяный дядюшка приколол пану Бружеку веточку зеленого мирта и белую ленту:

Вот и мы будто молодые люди! Ну а у меня найдется кое-что, первый сорт: напиток этот гонится из грушек, сейчас беспременно надо опробовать.

Да что вы, я ведь при исполнении, то есть на работе, -спохватился Бружек, уразумев, почему столь разговорчив жизнерадостный дядюшка.

Пан Бружек как бы между прочим окинул взглядом комнату, но не заметил ничего такого, что можно бы квалифицировать как часть ночной добычи. На столе стояли две бутылки ьгчного вина и блюдо с домашними пирогами. Красовалась и етенная бутыль, привезенная румяным дядюшкой. Пан Бру-к счел своим профессиональным долгом испробовать гру-овку: и в самом деле, домашняя грушовка столь отменного :уса, хоть у Липперта подавай.

А в целом положение было отнюдь не безоблачным. Венде-лин то и дело бросал беспокойные взгляды на свадебного гостя -пана Бружека, а нан Бружек моргнул Венделину: отойти, мол, надо в сторонку, переговорить.

Послушайте, вот какая идея: вам на вчерашнюю ночь может дать алиби ваша будущая жена.

Не считаете же вы, нан инспектор, что я спал ночью у нее. Накануне свадьбы! - возмутился честный вор Венделин Куба. Пан Бружек обесиокоенно нахмурился:

Я думал как лучше... Ведь окажись вы ненароком с ней еще вчера, а свадьба только сегодня, так ее свидетельство имело бы силу. Но как только она станет вашей законной женой, сами понимаете, для суда ее свидетельство не имеет силы. Ну-с, Венделин, коли вы уж столь добродетельны, что не спали с вашей невестой до свадьбы, я не вижу иного выхода - придется вас доставить куда следует.

Венделин Куба вздохнул: Только об одном прошу - после свадьбы. В конце концов, есть у человека право жениться, еще понятно, кабы я чего натворил! А я чист как стеклышко.

Ладно, под мою ответственность. Ради невесты... Поезжайте в костел, а я в управление... Сообщу, что и как, а после приеду сюда обратно. И уж как пан советник решит, так и будет. Ясно.'

Куба хмуро кивнул. Понятное дело; после алтаря сразу в следственную камеру - такая перспектива вряд ли кого вдохновит.

Чем скорей ваша невиновность будет доказана, тем лучше, добавил пан Бружек.

Ни при чем я тут. доказательства будут, грустно вздохнул вор Венделин, только когда. Бедная Карличка! Теперь она узнает, кто я такой да как жил... А ведь я ничего такого ей не сказал.

Если полюбит вас, все поймет и простит, постарался утешить его пан Бружек и вернулся к гостям: к сожалению, он-де не предполагал, что попадет на такое торжество, и потому должен забежать на работу, но сегодня еще обязательно заедет. Румяному дядюшке свято пообещал выпить с ним грушовки. Все хором сожалели: милый, приятный пан и должен спешить. Только слепая невеста озабоченно повернулась к нему, - возможно, уход гостя со свадьбы показался ей дурным знаком.

Бружек не торопясь шел на совещание. Ему хотелось идти еще медленней - солидный нагоняй от пана советника все равно обеспечен. И чувствовал он себя как нашкодивший школьник. Пора, пора бы ему в кабинете пана советника сидеть вместе с преступником. А он подвыпил на какой-то странной свадьбе!

В кабинете он застал лишь пана Боуше.

Ну как? Привез этого Кубу?

И не спрашивай, - ответил Бружек. - Старик на месте?

- Пока нет, помчался к начальнику полиции, какое-то крупное совещание... Только скоро вернется и сразу захочет видеть Кубу.

- То-то и обидно! - вздохнул Бружек.

- Смылся, да? - деловито прищурил глаза Боуше.

- Если бы! Первый случай в моей практике. Он у меня женится !

- Вот чокнутый! Кутузка всего на пару лет, а женитьба пожизненно, - философски рассудил пан Боуше.

- Ох, дело-то куда как непростое, дружище. Не знаю даже, как старику доложить, но я его, понимаешь, отпустил, чтобы он смог жениться. После обряда молодого сюда и представлю. Вообще-то я не очень уверен в его виновности.

-Спокойно можешь верить. Вскоре после того, как ты ушел, Панековы молодцы нашли фомку во дворе универмага. Отпечатков никаких, если фомкой и действовали, то в перчатках. Так.

Но в лаборатории на этом не успокоились и тщательно осмотрели весь инструмент - сантиметр за сантиметром. И что же, на рабочем конце обнаружили-таки несколько отпечатков. Все Кубовы.

- Быть того не может!

И тем не менее никуда не денешься. Ну что тут можно предположить? Перчатки он взял, само собой, но, укладывая инструмент в сумку, случайно схватил голой рукой. Вот и отпечатки.

Ну и дал я маху! - возопил пан Бружек и сдвинул шляпу на затылок, потому как ее не снимал. - Обрадовался, идиот, поверил ему. Между прочим, как прошла инвентаризация в универмаге? Что, собственно, он стащил?

Да тут все в порядке, чепуха, спер несколько бутылок спиртного. Верно, для свадьбы прихватил, сам понимаешь.

Ни черта не понимаю, друг любезный: у него на свадьбе для питья аккурат домашняя грушовка, привезенная одним дядюшкой. И преотличная.

Не замешайся тут ночной сторож, все бы кончилось ерундой: несколько месяцев - и гуляй.

Пан Бружек снял в конце концов шляпу и с задумчивым видом растянулся на казенной кушетке.

- Ну видишь! Одно дело, ежели Куба за что-то принялся всерьез - известно, ему любой замок нипочем. Он-то уж сумел бы выкрасть вещички поценнее. А тут, говоришь, всего несколько бутылок водки. Это в универмаге-то, где куча дорогих, красивых штуковин! Ну сколько он мог этих бутылок упереть? Десять, пятнадцать... На черта это ему надо? И самое главное, по-моему: он никогда не ходил с ножом, отлично знал, чем это может кончиться. И вдруг пырнул сторожа. Что-то тут не клеится!

Пан Боуше кивнул:

- Ну допускаю, странно, да ведь всякое может случиться. Пан Бружек подумал: кое-что просто не могло случиться. Советник Вацатко запаздывал - совещание, разумеется,

затянулось. Зато объявился инспектор Панек, собиравшийся доложить о новых кражах.

Ну что? Уже здесь? - спросил он.

Кто? Куба? С ним все в порядке, - проворчал пан Бружек.

- И ловко же его выследили наши! Найти фомку, да еще с отпечатками, - просто шик! По уши увяз, не отмажется. Сторож, само собой, еще добавит. Влепят ему порядочно, господа. Даже обидно, что пойдет по вашему отделу. Кстати, отдайте пану советнику протокол свидетельского показания. Один железнодорожник спозаранку шел на работу и видел, как по Юнгманновой бежали двое каких-то молодчиков в сторону Карлака. И что-то тащили.

Двое? Какое отношение они имеют к этому? - удивился пан Бружек.

Неужели не ясно - бежал Куба с напарником.

Куба вдвоем с кем-то? Сомневаюсь, - покачал головой пан Бружек.

Инспектор Панек назидательно поднял палец:

Один момент, про это мы кое-что знаем: на последнее дело он ходил вдвоем с молодым парнишкой по имени Бероу-сек, прикрывал его и всячески помогал. Поговаривали - воспитывает, мол, себе преемника. И теперь, верно, работали на пару. Впрочем, он сам все объяснит.

Пока что ни в чем не признаётся, - вздохнул Бружек.

Неудивительно: дело-то серьезное, чертовски дорого откликнется.

И инспектор Панек удалился в свой кабинет.

Пан Боуше посматривал на своего приятеля и молчал. Бружек рассудил так: ежели были вдвоем, то сторожа мог пырнуть второй... Вот Куба и запирается. Не хочет закладывать дружка.

- Знаешь, Бружек, собирайся-ка обратно на свадьбу, а старику после скажешь, что Кубу дома не застал и долго разыскивал. Доставишь немного позднее, кто же виноват, что он тем временем женился. Женитьба не наказуется; как известно, это, скорее, глупость, а не преступление. Выпей там хорошенько за мое здоровье, я домашней грушовки сроду не пробовал. А главное, доставь Кубу: как только перед ним замаячит решетка -на таких парней это всегда хорошо действует, - он и расколется.

Бружек ничего не ответил - рассуждение пана Боуше вполне убедительно. Встал, натянул пиджак и собрался уходить.

- А почему, собственно, тебе не хочется его упаковать? - спросил пан Боуше.

Пан Бружек пожал плечами:

- Понимаешь, вроде как-то ближе с ним познакомился... И слепую невесту жаль. Но это его дело. Из-за невесты и сержусь. Но уж я его приведу, будь спокоен!

Пан Бружек пустился в путь, злой на себя, на Кубу и на все эти нелепые переплеты. По дороге бормотал: "А за бедную слепую поддать бы ему еще пару годков!" Достал из кармана белую ленту с веточкой мирта. К чему притворство! Приду, и без всяких церемоний: "Куба Венделин, пойдемте, и точка!"

Но как часто случается, события пошли иным ходом. Карпинский доходный дом у виадука, казалось, задремал: за дверью квартиры - тишина, на непрерывные звонки никто не отвечал. У пана Бружека на минуту замерло сердце. "Господи, ну и осел же я! Ведь он сбежал! Да и все гости смылись!"

"Моментик, ведь все заранее подстроить невозможно, - размыслил он чуть погодя, после взрыва разочарования. - Скорее всего, так: явились из костела, Куба свадебку свернул, гостей отослал по домам, а сам тю-тю. Что ж, возможно, дьявольское невезение, придется его разыскивать черт знает где..."

Напротив открылась дверь и выглянула соседка:

- Вы звоните Новакам? У них свадьба.

Потому и звоню. Где людям полагается во время свадьбы быть, дома или нет? - ворчал пан Бружек.

А у них еще и свадебный обед будет, и не где-нибудь, а у самого Шроубека, а я Карличке желаю счастья, она себе достойного пана нашла, будет кому о ней позаботиться...

"Достойный пан, ничего не скажешь", - подумал инспектор. Поблагодарил соседку и направился в ближайший трактир. "Влип в свадебные гости, а про обед совсем забыл, - бурчал он про себя и заказал гуляш. - А Боуше думает, что я пирую и пьянствую". Он вздохнул, отламывая кусочек хлеба, чтобы собрать соус.

А пану Боуше некогда было раздумывать, где пирует и гуляет его друг: вернулся пан советник и пришлось молча выслушивать его воркотню. Бружек, мол, прохлаждается да валандается, вместо того чтобы взять и посадить самого заурядного вора, который лишь случаем пошел по отделу особо важных преступлений.

- Черт бы его драл с таким повышением... олух царя небесного... Сторож в больнице уже, наверное, богу душу отдает. От обычной ножевой раны, мать честная, вот не везет, а? Старый человек! Так что для Кубы речь о жизни идет. Грабеж со взломом плюс убийство - не шуточки! Нынче суды на такие дела куда как строги.

Пан Боуше только присвистнул. Вот те на - мое почтение, уж теперь Бружек обрадуется! Только бы с этим Кубой явился поскорей.

- Наверно, отыскать его не может. Допустим, Куба исчез из Праги, понимает, что натворил. А ведь никогда не убивал, пан советник, вполне приличный был человек.

Пан советник горько усмехнулся: вот тебе и приличный человек!

Неожиданно позвонили из комиссариата откуда-то из Глоу-бетина. Взволнованный голос местного полицейского сообщал, что нашли труп.

А вы точно проверили, на самом деле труп? Врач был? -утомленным голосом спросил пан советник. - В противном случае это не наше дело.

Докладываю, мертвый точно. Верно, курил, потому как на постели загорелась солома, этот факт, разрешите доложить, установил пан комиссар.

Начальник у вас расторопный, ничего не скажешь. Такие случаи в Праге не редкость, составьте протокол, и порядок, - монотонно подытожил пан советник, размышляя все время про ночного сторожа.

Голос из комиссариата и после такой формальной рекомендации не утратил настойчивости:

Разрешите доложить, пан советник: здесь разные обстоятельства, словом, нужна ваша помощь. Во-первых, тут не один человек, а двое. Один мертвый, а второй пока нет... И еще здесь всякое другое, так точно подозрительное.

Точно подозрительные... Как это точно? - повысил тон пан советник.

Стало быть, неточно, разрешите доложить, - городил взволнованный полицейский. Ему не часто доводилось разговаривать с такими персонами, как шеф отдела особо опасных преступлений. - Только все не так просто.

Пан советник наконец махнул рукой:

Ладно, раз там покойник, оставьте все как есть, мы приедем. И ничего не трогать!

Так пришлось трогать, мы же сперва гасили, потом мертвеца вынесли и того, живого, тоже...

А почему живой не сбежал, когда загорелось? - поинтересовался пан советник.

Да не мог он. Одурел совсем, и пьяный в стельку, - объяснял полицейский уже без всякого энтузиазма. - Есть предположение, может, он и причинил смерть второму.

Интересно, - фыркнул пан советник, - чье же это предположение, что первый причинил смерть второму? А может, второй причинил смерть первому?

Так нашего комиссара, разрешите доложить. Он сейчас на месте происшествия. А меня послали вам позвонить.

Ладно, ладно. Ждите. - Пан советник повесил трубку. - Пан Боуше, эти молодчики обожают отлынивать от своих обязанностей. Сразу в высшую инстанцию, то есть к нам, и готово. Жалко, в полицейском управлении нет еще кого-нибудь, кому бы я мог это дело подсуропить. В Глоубетине... Через всю Прагу! Как пить дать - несчастное стечение обстоятельств, нам тащиться совершенно впустую... А тут куда более серьезные дела!

Пан советник раздражался. Нелепая смерть всегда его возмущала. Убить из-за любви или ненависти, это хоть понятно. А пырнуть старого пенсионера, подрабатывающего ночными дежурствами, - уж и вовсе бессмысленная жестокость. У бандита, шедшего на ограбление, очевидно, сдали нервы, иначе просто в голове не укладывается.

Пан советник нахмурился: казус необходимо основательно продумать, а не ездить черт-те куда за каким-то покойником.

Пока пан Боуше распоряжался насчет авто, пан советник прочитал показания железнодорожника и сунул их в ящик стола - чепуха все эти показания, коту под хвост. Надо хорошенько прощупать Кубу, все остальное - вода в решете.

В Глоубетине выяснилось: инцидент произошел не в квартире, как думал пан советник, а в каком-то сарае, втиснутом между аналогичными постройками малопонятного назначения. Около полудня пожар заметил огородник-любитель - он и поднял тревогу. И только когда сбежались местные жители и начали гасить огонь, то обнаружили, что в сарае находятся двое людей. Вызвали полицию, и врач констатировал смерть одного из-за отравления угарным газом, второй тоже угорел основательно. Врач сделал ему искусственное дыхание, но тотчас отправил в больницу: мужчина был жив, но без сознания.

Полиция обратила внимание на бутылочные осколки под ногами, не потребовалось много труда, чтобы обнаружить кучу разбитых и полных бутылок с шикарными этикетками - местные полицейские таких и не видывали. Для верности одну бутылку откупорили, понюхали, попробовали (проверили, водка ли это, если на этикетке написано "Remy Martin"). Попробовал "Мартина" и здешний комиссар, и сей напиток так обострил его зрение, что он заметил: из-под набитой соломой койки высовывается сумка, в какой обычно носят слесарный инструмент. В сумке ничего слесарного не обнаружили, а лежал там всякий воровской инструмент, прежде всего связка отмычек, изготовленных весьма профессионально. Пан комиссар, верно, под влиянием того же "Мартина", предположил, что двое грабителей вернулись в сарай после кражи со взломом и решили отметить удачную операцию. В процессе попойки один задумал избавиться от другого и с этой целью устроил пожар.

Свою версию он изложил изумленным полицейским и добавил:

- Про нас, дорогие мои, будут писать в газетах! Покажем, что и мы не лыком шиты!

Пану советнику он возвестил об этом уже не столь уверенно, а заметив иронический взгляд криминалиста, совсем упал духом.

Сарай представлял собой нечто невообразимое, и пан советник угрюмо разглядывал место побоища.

Пан комиссар, сие - не место преступления, а свинюшник. Хаос, неразбериха, непонятно, с чего и начинать.

Пан советник, так здесь горело, счастье, что люди сбежались, иначе огонь захватил бы лачуги и сараи по всей округе.

Ну... ну, а как прикажете расследовать инцидент? И откуда у вас такие точные выводы? Пока ясно одно: вспыхнул пожар, когда эти двое - говорите, их было двое? - здесь пьянствовали. И пили много. Больше установить ничего нельзя. Кто эти двое?

Разрешите доложить, мы их не знаем, - смутился комиссар.

Не знаете... Вызываете нас, будто нам все известно заранее. Разве документов при них не нашли?

На тщательный осмотр времени не хватило, мертвый уже обгорел и его унесли, а второй ничего не говорил, едва дышал... - тараторил комиссар.

Так он, невежа этакий, вам не представился? - ядовито процедил пан советник и бросил многозначительный взгляд на пана Боуше. Тот с безучастным видом - и пока безуспешно - осматривал полусгоревший сарай.

И никто их тут не знал? Никто не видал? Но ведь они, уважаемые господа, место присмотрели давно и забрели сюда не случайно! Здесь было их логово, здесь они спали, это ясно, явились сюда прятаться. И здесь по ночам наверняка горел свет.

Полицейские переглядывались и пожимали плечами. Не знали ничего. Да и кому охота таскаться сюда, чуть не на край света!

А почему вы все-таки думаете, что пожар подстроил один из них? - спросил пан советник.

Ссора, понятно, вышла из-за добычи, - воодушевился комиссар. - И наверно, прилично хапнули, если принять во внимание эту сумку, не так ли? По-моему, один из них, что потрезвее, оглушил чем-нибудь своего пьяного дружка и забрал его долю. Потом поджег солому да и сам чуть не угорел.

Интересно. А где же деньги?

Надо думать, сгорели, - изворачивался комиссар.

Прямо как в поговорке: "Где вода? Волы выпили. Где волы? Паны съели. Где паны? На кладбище закопаны..." У вас, кроме сумки, нет ни единой улики. А вот там что?

В углу валялся пиджак - еще мокрый. Видимо, его облили водой, когда гасили огонь. Комиссар пожал плечами:

Какое-то тряпье... Верно, одного из тех двоих...

И вы не обыскали? А вдруг там бумажник с документами? Или с деньгами, из-за которых один другого кокнул, как вы изволили утверждать.

Один из полицейских старательно прощупал пиджак и покачал головой:

Ничего нету.

Ничего, - повторил пан советник и снова бросил взгляд на пана Боуше. Тот закрыл сумку, которую внимательно осмотрел, и возвел очи горе. Пан советник взял пиджак, в коем полицейский ничего не обнаружил, и снова его ощупал. Негодующе посмотрел на полицейского, надел перчатки и запустил руку в карман пиджака.

В сарае воцарилась тишина. Из кармана был извлечен нож. Подобные ножи только-только входили в моду, о них страстно мечтала всякая шпана, видевшая такое чудо лишь в гангстерских кинофильмах. Великолепный нож, вызывавший ужас даже тем, что открывался нажатием пружины.

Пан советник нажал.- выскочило лезвие. Внимательно осмотрел его у окошка с выбитым стеклом, где было посветлее, потом поманил пана Боуше:

- Нож - в лабораторию, на клинке что-то есть, возможно, засохшая кровь.

Пан Боуше завернул нож в чистый платок.

- Вот видите, - оживился комиссар. - Разве я не говорил? Он убил.

Пану советнику порядком осточертел неуемный оптимизм местного комиссара.

- Ну если бы один пырнул другого, какого дьявола понадобился поджог? Если хотел таким способом замести следы, почему сам не убежал? Ведь еще неизвестно, придет ли он в себя после отравления. Угарный газ, пан комиссар, не шутка. Нет, здесь что-то другое. Но что?

Пан советник беспокойно ходил по разоренному сараю. Потом остановился. Снова взял мокрый, перемазанный пиджак и повернулся к местным полицейским:

- Когда вы положили покойника на носилки, он был в пиджаке? А тот, второй, как был одет?

Полицейские молчали, стыдились признаться, что в суматохе не обратили внимания на такие мелочи. Один из них, пожилой служака почти пенсионного возраста, рассудительно сказал:

- Разрешите доложить, пан главный полицейский советник, мертвый лежал в одной рубашке... Я помню... А второй, которого тогда осматривал врач, был в таком обтрепанном пиджаке, какие нынче парнишки носят, потому что врач расстегнул пиджак, когда прослушивал грудь... Под пиджаком была рубашка, ее врач разорвал. Если разрешите доложить, оба еще совсем молодые парнишки, что-нибудь около двадцати, а напились - так уж воровской закон велит...

Полицейский все это отчеканил, вытянувшись по стойке "смирно". Комиссар только усмехался: в наблюдениях подчиненного он не усматривал ничего особенного.

Пан советник придерживался иного мнения. Он одобрительно кивал:

Благодарю вас... пан... пан?

Кадрножка Ян, - отвечал полицейский, не меняя позы.

- Ваши наблюдения весьма ценны. Полицейский Кадрножка Ян заслуживает поощрения, пан комиссар!

Комиссар перестал усмехаться и щелкнул каблуками. Пан советник показал в угол, где валялся пиджак.

- Теперь мы можем, по крайней мере в общих чертах, представить, как все произошло. Двое парней начали пить, потом один из них, ныне покойник, улегся на койке у двери. Ему по пьянке стало жарко, и он сбросил пиджак. А второй лег на койку, где попрохладней, у незастекленного окошка. Пиджак снимать не стал - через окно дуло. Оба уснули, у одного выпала горящая сигарета. Скорее всего, у того, кто лежал у двери, где обгорели стены. Полыхнула солома, занялись доски. Ну а конец мы знаем. Пиджак принадлежит погибшему, равно как и нож в его кармане...

Пан советник подивился на пана Боуше, который хоть и слушал шефа, но все время осматривал осколки на полу. Их взгляды встретились.

-Что вас так заинтересовало в этих бутылках, пан Боуше?

-У меня явилось, - заметил пан Боуше, - одно странное соображение, пан советник. Может, глупое, может, ошибочное...

Пан советник вздохнул и, не обращая внимания на выжидательную тишину, сказал:

-Представьте, и у меня тоже...

-Универсальный магазин! - воскликнул пан Боуше. - Дорогие напитки.

Верно! И вспомните показания того железнодорожника: двое мужчин бежали по Юнгманновой улице в сторону Карлака. У одного еще мешок за спиной.

И оба пана криминалиста засмеялись.

-Этот нож вполне может оказаться орудием убийства, -удовлетворенно добавил пан советник.

Так ведь я все время об этом... - не выдержал комиссар и вытянулся в струнку.

Пан советник удостоил его холодным взглядом:

Убийство, дорогой пан комиссар, произошло не здесь, а на другом конце Праги.

Пан комиссар только глаза вытаращил. Так что быстренько звоните в больницу, может, второго уже откачали. Или лучше поезжайте гуда... Мне нужны его показания, имена обоих этих парней, и все, что случилось в универсальном магазине "Те-та". Это ваш реальный шанс. Пан комиссар опять вытянулся в струнку.

Ну а мы, пан Боуше, можем охать. Жду вашего отчета по телефону, пан комиссар.

Чан советник на прощание прикоснулся к нолям своего котелка, а полицейские вместе с комиссаром козырнули ему по уставу

Пока они шли к машине, пан bovine заметил:

Эти двое бежали в направлении Карлака. понятно... А где был Куба?ан советник не ответил.

Здесь, в сарае, пировали по сл> чаю ограбления магазина, продолжал пан Боуше. Поневоле приходится спрашивать: а где был Куба?

Пан советник задумался:

I де? Да скорей всего, там, где находится и сейчас. Пан советник, начал в машине пан Боуше, - ругайте меня, если хотите, но я вам все скажу. Я тоже кое-что о Кубе знаю, то есть по рассказу Бружека. Он его арестовал?

Пока нет... Прошу вас, давайте заедем в лабораторию, а эсле... на одну свадьбу.

Пан советник собрался было закурить виргинскую сигару, рука его застыла с горящей спичкой, так что он едва не об-гг пальцы.

- Эту свадьбу справляют недалеко. В Карлине, у виадука, - добавил пан Боуше, протягивая пану советнику зажженную спичку.

Веселые гости вернулись домой поздно, как оно и полагается. Пан Бружек, скучая в трактире, выпил три пива и прочитал два номера "Пражского иллюстрированного вестника". Выяснил, как можно бросить курить и тем самым сберечь деньги и здоровье (стоит лишь приобрести коробочку таблеток "Не кури!" фирмы "Гидико"), потом с интересом прочитал рецепты, как

увеличить бюст и где можно сделать операцию по выправлению оттопыренных ушей. Поскольку у него не было необходимости приобретать чудодейственные средства или подвергаться не менее чудодейственным операциям, то он пробежал глазами все брачные объявления, пожалел об упущенных и блистательных возможностях, заплатил за скудный обед и снова отправился на пресловутую свадьбу. Оказывается, его с нетерпением ожидали и весело приветствовали, особенно румяный дядюшка, который для своей грушовки никак не мог найти партнера. Жених сидел как в воду опущенный и ничего не пил.

Пан Бружек тоже был не в лучшем настроении и многозначительно на Кубу поглядывал. Глазами показал на соседнюю комнату, - мол, надо поговорить без помех. Невеста, словно чувствуя неладное, повернулась к пану Бружеку:

Жаль, что вы не смогли поехать с нами. Вы, наверное, голодны... А тут свадебные пироги. Отец, предложите гостю пироги!

Уж если предлагаете вы, само собой, не откажусь, - галантно ответствовал пан Бружек.

Вы должны были пойти с нами в костел, - неожиданно вмешалась Венделинова матушка. - Там ведь не было одного ангела. Одного ангела в таком большом костеле.

Похохотав, она уселась на кушетке и замолчала.

Невеста немного погодя снова обратилась к пану Бружеку:

- Вы уже закончили свою работу?

Пан Бружек смутился. В ее голосе слышалось беспокойство.

Карличка, нам с паном Бружеком надо поговорить в соседней комнате, - постарался успокоить ее Венделин.

Ты утром сказал, что пан Бружек инспектор... Он из полиции? - тихо добавила слепая.

Венделин что-то пробормотал, пан Бружек на секунду замолк, потом нашелся:

- Что вы, никоим образом! Инспектор, да только железнодорожный, барышня, то есть, извините, пани. А разговор сугубо служебный: у фирмы "Тресория", где пан Куба работает, много с нами общих дел.

Карличка не ответила, лишь кивнула, на ощупь нашла спинку стула и села. Пан Бружек быстро вышел в соседнюю комнату, а следом за ним молодожен Куба.

Господи Иисусе, она догадалась, я утром проговорился, - запричитал Куба. - Но ведь сейчас все в порядке?

Какое там в порядке, наоборот. Как вам не стыдно, вы мне солгали, Венделин, и я этого не забуду!

Клянусь господом богом!

Оставьте пока господа бога, потом он вам куда больше понадобится. На фомке, потерянной в универмаге, имеются ваши отпечатки.

Да ни в каком универмаге я не был!

Это ваше дело, отпирайтесь сколько влезет. Отпечатки пальцев - прямая улика, сколько бы вы там ни насочиняли. Ясно, вы кого-то покрываете, ведь с вами работал поделец!

На Венделина Кубу жалко было смотреть - он задыхался:

Иисус-Мария, пан инспектор, кто расследовал дело, ведь все это полная чепуха!

Нет, Куба, нет... Поэтому-то я и ждал вас. Сейчас поедем в "четверку". И еще грустная новость: сторож, которого вы пырнули ножом, умер. Итог: убийство с целью грабежа - хуже некуда. Либо сторожа убил ваш подручный.

Куба тяжело опустился на стул. Молчал, был очень бледен и дышал тяжело. Казалось, вот-вот его хватит удар. Руки у него тряслись.

Ну, пора. Гостям скажете, важная, мол, работа, надо спешить. К примеру, замок заело в сберегательной кассе, надо срочно открыть. Вернетесь поздно, чтобы не беспокоились.

А Карличка, Карличка, - стонал Венделин Куба, вор и несчастный молодожен.

Пан Бружек открыл дверь и строго сказал:

- Едем!

В комнате, где собрались гости, стало тихо. Все видели мрачную физиономию Кубы. Его жена не видела, но, разумеется, почувствовала общую атмосферу и тихо вскрикнула.

- Я... я вернусь, - сказал Куба и вышел.

В эту минуту раздался звонок. Настойчиво. Два раза.

- Гости идут, - обрадовался румяный дядюшка, готовясь налить новые рюмки.

Отец Карлички побежал открыть дверь и впустил двух незнакомых мужчин. На сей раз побледнел пан Бружек. Конец! Пан советник собственной персоной. Боуше меня выдал!

- Наш коллега, пан Бружек, никого не предупредил насчет свадьбы, а мы его ищем, - весело заговорил пан Боуше. - Мы все вместе работаем.

Его спутник кивнул. И покамест ошеломленный Куба стоял как соляной столп, а пан Бружек вообще потерял дар речи, пан советник подошел к невесте:

- Мы пришли поздравить вас и вашего мужа, пани... ныне пани Кубова, не так ли?

Благодарю, - ответила пани Кубова. - Так это тоже твои знакомые, Венда? Как и тот пан?

Да, - мрачно подтвердил Венделин Куба.

Вы несколько удивлены, не правда ли? Успокойтесь, все обойдется, - заверил пан советник.

Так выпьем! - воскликнул дядюшка, маневрируя оплетенной бутылью и всем наливая. Пан Бружек тоже подсунул свою рюмку. Ему казалось, что теперь вслед за Кубой его вот-вот хватит удар, а посему необходим глоток чего-нибудь покрепче, чтобы прийти в себя.

За здоровье всех присутствующих, - предложил пан советник.

Присутствующие малость смутились, отцу невесты было явно не по себе, только дядюшка еще больше оживился. Матушка Кубы, сидевшая молча на кушетке, неожиданно возвестила:

Вот и ангелы, вот и ангелы!

Вы имеете в виду нас, пани? - удивленно спросил пан Боуше. Он не припоминал, чтоб его когда-нибудь приняли за ангела.

Пан Куба, мы хотели просить вас пойти с нами, дабы вы все объяснили официально, однако... к чему омрачать вашу свадьбу, а посему поговорим здесь. В соседней комнате, хорошо? - предложил пан советник. - Там все и обсудим. Молодая хозяйка нас простит, это ненадолго.

Я беседовал с паном Кубой, пан советник, и тоже пригласил его отправиться со мной, - важно объявил пан Бружек.

Вы пока еще не в курсе того, что известно нам. - Пан советник велел закрыть дверь и сел. По его знаку пан Боуше вытащил сумку. Увидев ее, Куба вскрикнул.

Ваша? - спросил пан советник.

Да, моя... Господи боже, как она к вам попала? Ведь я ее выбросил!

Выбросили вместе с прекрасным наборчиком, не так ли? - спросил пан Боуше.

С наборчиком? Ну конечно. Все выбросил, клянусь! Но как это здесь оказалось? - изумился Венделин.

Скажите лучше, где выбросили?

У нас дома, где живет мать... Около хибары тянется овраг, туда и забросил сумку, потому как поклялся: никогда этих штуковин в руки не возьму. С тех пор как познакомился с Кар-личкой... Она и не подозревает. Вы сами видели, она...

Мы все понимаем, - мягко сказал пан советник. - Так говорите, у вас дома... А вы знакомы-с неким Бероусеком?

Знаком, да не видел его с тех пор, как... Этот парень со мной сидел. Ума не приложу, куда он подевался.

Зато нам известно, - сказал пан советник. - А Бероусек знал, куда вы сумку забросили?

- Так откуда же, пан советник! Этого никто не видел!

-Кроме вашей матушки, а?

Ошеломленный Куба замолчал. Потом нерешительно проговорил:

-Не представляю. Может, она меня и видела.

-Пан Бружек, она так замечательно нас встретила, позовите ее.

Старая пани появилась в дверях, спокойно улыбаясь.

- Матушка, - весело сказал пан советник, - коли мы настоящие ангелы, как вы изволили выразиться, так уж скажите нам чистую правду. Вы эту сумку сами нашли у вас в овраге, да?

Матушка покачала головой:

- Где уж! Куда мне, старухе, залезть в овраг... А вот когда пришел этот человек...

- Какой человек? удивился Венделин. Ну тот, недавно приезжал... он тебя знает, вместе с тобой там был... Сказывал, тебя ищет... А я ему, дескать, ты покончил, нашел другую дорогу и вскорости станешь ангелом. И она засмеялась. Вы сказали ему, что Венделин все веши выбросил? В овраг? спросил пан советник.

- Конечно, сказала, ведь это не грех! Пан советник рассмеялся:

Если уж быть точным, так это грех, но неведение, как известно, прощается.

Потом он кивнул: все мол, понятно. Венделин отвел матушку обратно и вернулся в комнату. В дверях нерешительно остановилась Карличка.

Пан советник откашлялся:

Теперь все ясно! Это был Бероусек, который нашел себе напарника. И все они сделали в обычной Кубовой манере и его инструментом. Но прошу вас, пусть свадьба продолжается, мы сейчас уходим, милая пани. Слепая вошла в комнату:

Господа, ведь я сразу догадалась, что пан, пришедший с Вендой, из полиции. С той самой минуты, как Венда проговорился.

Венделин Куба даже застонал.

-И о нем я знаю все, что делал и кем был... Но главное, мне

кажется, каким он будет, а не каким был... Я верила: однажды Венда мне обязательно все расскажет и перестанет мучиться. Это ведь нелегко - избавиться от прошлого. Как нелегко жениться на слепой женщине.

Пан советник встал, подошел к Карличке и взял ее за руку:

Не говорите так, пани. Думаю, в его жизни это - счастье и, напротив, не так-то легко решиться выйти замуж за Венде-лина Кубу. Мы пришли извиниться - ведь чуть было не засадили его в тюрьму.

Господа, - искренне воскликнул пан Бружек, - если и молодая пани знает, кто я, то признаюсь честно: ужасно не хотелось забирать Венделина!

А вы таки нарушили закон, выдавая себя за гостя, - заметил пан советник. - Но у вас есть чутье, Бружек, а это для полицейского очень важно.

И, обращаясь к молодой женщине, добавил:

-У меня, собственно, очень расторопные сотрудники!

Потом все вернулись к гостям, и дядюшка наконец нашел на этой не больно-то пьющей свадьбе применение оплетенной бутыли. Все хвалили невесту, жениха и грушовку, и воцарилось такое дружное согласие, что хозяйка села за пианино и сыграла - так прекрасно, как только слепые играть умеют, - свадебный марш из "Лоэнгрина", торжественный и легкий, словно полет ангельских крыльев.

И на сем закончилась свадьба бывшего вора Венделина Кубы. Когда гости расходились, пан советник сказал ему:

- Вы встретили в жизни великое счастье, вы и вправду встретили ангела. Если бы такое случалось чаще, мир стал бы совсем иным!

ЛЕТНЯЯ ГРОЗА (Перевод И. Ивановой)

В дежурной комнате угрозыска тихо и уютно. В открытое окно вливался теплый воздух, и тишину нарушали лишь несколько одуревших от зноя мух, злобно жужжавших под потолком; им, как и пану Бружеку, определенно не нравился густой табачный дым, валивший от трубки пенсионера пана Мразека почему-то прямо вверх, вместо того чтобы уходить в открытое окно.

Господа детективы время от времени делали глоток-другой пива из бутылок, стоявших под столом у их ног: пан советник Вацатко не терпел бутылок на столе в служебном помещении.

- На столе, господа, - внушительно говорил он, - должны находиться бумаги, в крайнем случае - чашка кофе, а для бутылок есть глубокий ящик в левой тумбе письменного стола. Для чего же еще, как не для пива, устроен такой глубокий ящик?

И потому перед господами детективами были чашки с кофе, а у ног - бутылки. Не бегать же к письменному столу за каждым глотком!

Пан Мразек, детектив на пенсии, заходил сюда порой в гости, и сейчас он как раз развивал свои взгляды на преступность.

- Летом у полиции работы меньше, от жары всех одолевает лень, потому и меньше крадут.

- Если не считать квартирных краж! - возразил пан Боуше.

- Зато летом, - мечтательно продолжал пан Мразек, - учащаются случаи насилия. А виноваты жарища и сами женщины - носят тонкие платья, под которыми все видно, и это сильно распаляет мужчин.

Пан Боуше сделал несколько больших глотков, подмигнул своему коллеге Бружеку и сказал:

- Но навряд ли лето так же влияет и на пенсионеров! И оба рассмеялись.

- Это, между прочим, доказано, - не смутился Мразек, -и напомню, что прежний советник, покойный старик Кнотек, если об эту пору жертвой оказывалась женщина, все валил на

изнасилование. "Июнь, июль, август - месяцы, когда все можно наверняка определить заранее, - говаривал он. - Против природы не попрешь". Если в парке, скажем, кто-то напал на женщину и вырвал у нее из рук сумочку, пан советник заявлял: "Вот видите! Мотив преступления, конечно же, изнасилование, но преступник - тип настолько испорченный, что его естество уже ни к черту не годится; к тому же он еще и ворует! Ну ты, мерзавец, попляшешь у меня!" Суд потом не знал, как выкрутиться, как вести дело, потому что пан советник подавал материалы на изнасилование, хотя, случалось, обвиняемый по возрасту был на такое едва ли способен. Возьмите хотя бы историю с Галбекой. Был он самый обыкновенный ворюга, ну и отчасти брачный аферист. Так вот, Галбека выманил у служанки сберегательную книжку, а когда услыхал, что его обвиняют в изнасиловании, ужасно обрадовался и просил поставить в известность об этом свою жену, потому что, мол, старуха доняла его непристойными упреками в мужской несостоятельности. Теперь вот пускай утрется - у него есть официальный полицейский документ, доказывающий, что он еще вполне годен.

Открылась дверь, и вошел пан советник Вацатко. Пан Мразек засуетился и вскочил, собираясь уйти, но пан советник остановил его движением руки:

- Сидите, чего там, я рад вас видеть! Расскажете по крайней мере, что нового в вашей частной детективной практике.

Пан Мразек просиял и улыбнулся:

- Разрешите доложить - ничего новенького, все одно и то же: проверить, на самом ли деле была женушка в тот день у парикмахера или нет...

- А она, естественно, "или нет", не правда ли?

- Так точно, именно так, как вы изволили выразиться, - кивнул пан Мразек.

- Мужское самодовольство безгранично, - глубокомысленно изрек пан советник и, садясь, уронил бутылку, стоявшую на полу. Пан Боуше молниеносным движением подхватил ее и нарочито громко изумился - откуда она тут взялась!

Пан советник улыбнулся:

- Будет вам, дайте лучше глотнуть разок, жара просто доконала, черт возьми!

Мы как раз говорили о жаре, прошу прощенья, - взял слово пан Мразек. - Я рассказывал, как при прежнем пане советнике Кнотеке все преступления, совершенные летом, списывались на изнасилование, потому что летом, говаривал пан советник Кнотек,'воз можно только такое преступление.

Пан советник засмеялся и высказал предположение, что виной всему, видать, были уже преклонные годы пана Кнотека. В таком возрасте у человека появляются навязчивые представления и ему не хочется с ними расставаться.

- А если взять меня, господа! У меня тоже есть свои странности, и не качайте головой, пан Боуше, как будто вы меня не знаете как облупленного. Я одержим идеей, это, естественно, только мечта, - чтобы в один прекрасный день нам нечем было заняться, чтобы не было всех этих убийств и насильственных действий... А? Нынче лето прямо создано для этого: люди купаются, загорают и не думают о безобразиях... Я понимаю, мелкое воровство случается, но этим теперь занимаемся не мы, так что, глядишь, и дождались бы осуществления этой мечты. Тогда из окна своего кабинета я вывешу белый флаг!'

Пан советник снова отхлебнул пива, а бутылку порядка ради поставил под стол, возле его ножки. Пан Бружек вышел в коридор и послал дежурного - и старшего полицейского Кабр-гела - за пивом: велел принести еще пять бутылок "Старопра-мена".

- Только бы мне не оказаться в положении старого советника юстиции Пулкрабека из Добржиша, который мечтал поднять белый флаг на тамошней тюрьме. Он почти дождался этого, но, как назло, все дело испортил какой-то бродяга. Пулкрабек уже приготовил флаг, а тут жандармы возьми и приведи бродягу в наручниках - он, мол, ночью украл поросенка.

"Господи, ребята, - застонал пан советник Пулкрабек, - не могли вы, что ли, подержать его недельку на воле; пускай бы побегал!" "Никак нет, - отвечал вахмистр, - у стервеца утроба до того ненажорная, что он этого поросенка за недельку сожрал бы с потрохами".

Но старик Пулкрабек так близко к сердцу принял историю, что приговорил бродягу к смертной казни. Кончилось тем, что советник отправился не на пенсию, а в сумасшедший дом, да там вроде бы и остался. Надеюсь, что я до подобного не доживу, но, если произойдет что-либо подобное, я вас прошу, помешайте мне и силой и властью, господа!

Старший полицейский вошел с бутылками пива, почтительно отдал честь и снова удалился; господа выпили и пришли в отличное расположение духа. Пан советник посмотрел на часы, усмехнулся и сказал:

- Через десять минут моя смена кончается... И никаких происшествий на сегодня; так что, выходит, я могу вывесить хотя бы совсем маленький флажок вроде носового платка...

И пан советник под веселое одобрение коллег помахал чистым белым платком, а затем поднялся, собираясь уходить. Тут зазвонил телефон.

Господа беспокойно переглянулись, пан советник сморщил лоб и торопливо убрал платок в карман.

Пан Боуше протянул руку к трубке телефона.

- Наверняка изнасилование, - прошептал пан Мразек. Вольно ему было шутить - он-то уже на пенсии!

Пан Боуше медленным движением снял трубку и пробурчал свое имя. Лицо его напряглось, он обвел присутствующих взглядом и остановился на Мразеке, затем придвинул блокнот, и в комнате наступила устрашающая тишина; рука Боуше быстро задвигалась по бумаге.

Наконец он произнес:

Хорошо, мы приедем... И повесил трубку.

Происшествие? - прошипел пан советник.

Пан Боуше кивнул и снова посмотрел на Мразека:

- Да. Причем все так, как и следовало ожидать. Молодая девушка, мертвая, в какой-то рощице возле Гути, это, доложу я вам, пан советник, аж у Забеглиц. - И повернувшись к Мразеку, сердито заключил: - А все ты накаркал, черт тебя возьми!

Пан Мразек искренне огорчился:

Ну что вы, дорогие мои, как я мог, к тому же это мой район, у меня дом там!..

Вот и любуйся теперь из окошка, как мы будем ковыряться! - пробурчал Боуше.

Мертвую обнаружила влюбленная парочка, собиравшаяся насладиться одиночеством вдвоем; судя по всему, рощица эта, где торчало несколько деревьев и кустов, была излюбленным местом для многих охотников поваляться на травке. Их не было видно со стороны, что было весьма существенно для влюбленных. Господа, прибывшие на место происшествия, оценили этот факт с отрицательной точки зрения: преступник нашел подходящее место, где бы его никто не заметил.

Мертвая лежала лицом вниз в глубокой луже. Врач определил смерть, наступившую в результате удушья, но ничего более вразумительного не высказал. Рану, которая явилась бы причиной смерти, он не обнаружил.

- Какая там рана, - проворчал пан советник. - Небось и не было никакой. Он толкнул ее, а она утонула, сама захлебнулась в этой грязной луже. Бывали у нас и такие случаи... А о чем говорят царапины на лице? Не притащил ли убийца ее из другого места?

- У нее тогда были бы иначе сложены руки, - возразил врач.

- Нынешние злодеи до того дошлые, что сложат тебе руки как угодно.

Пан советник Вацатко достал платок и вытер лицо, криво усмехнувшись при взгляде на платок.

- Когда же это произошло?

-Скорее всего, вчера, если не раньше; точнее покажет вскрытие, - пожал плечами врач.

- Да, пока что знаем мы немного, но будем надеяться, что узнаем больше... Так, ребята, не мешкайте, и снимки чтоб были, как в журнале, а пока давайте осмотрим все вокруг.

Осмотр местности, где была обнаружена неизвестная, ничего не дал. Место было действительно облюбованное многими, и следов тут было натоптано достаточно, трава помята, не исключено, что здесь побывали влюбленные и после того, как девушка уже лежала мертвая, но они не заметили ее, занятые совсем другими мыслями. К тому же она лежала в таком месте, что ее можно было увидеть, лишь подойдя вплотную.

- Мне не нравится, - бурчал пан Боуше, которому не удалось найти ничего достойного внимания. - Мне не нравится место. Очень уж оно подходящее для совершения убийства, ловко выбрано. Слушайте, не было тут у вас аналогичных случаев нападения на женщин?

Местные стражи порядка отрицательно покачали головой. Потом один осторожно проговорил:

- Кто-нибудь вроде Потрошителя? Нет, ничем не можем помочь, тут уже деревня, народ у нас живет простой, никаких особенных событий не происходит. Ну, там драка на танцах, на это наши большие мастера, это верно. А такое я вижу впервой.

Это место словно специально придумано для убийства! - не успокаивался пан Боуше.

Да вы поглядите вокруг, сколько тут еще таких же мест, пан инспектор! Вон поле пшеницы, там убитую и получше можно упрятать... Или вон на холме, в черешнях, тоже очень подходящее и хорошее место.

Местный страж порядка явно был большой патриот.

- Хорошее-то хорошее, но все просматривается со стороны, а здесь все шито-крыто. И что вы можете сказать об этой женщине?

Местные стражи пожали плечами:

- Она не тутошняя!

Быть того не может, - неожиданно вмешался пан советник. - Она непременно здешняя, посмотрите только, в чем она вышла из дому... Ни сумочки, ни платка, ничего... И обувь забрызгана грязью... Когда здесь шел дождь?

Вчера утром малость побрызгал дождичек, а вот позавчера после обеда сильный был ливень...

Пан советник промолчал. Увидев, что фотограф закончил свою работу, дал знак взять девушку на носилки, затем обратился к своим людям:

- А теперь, ребята, бегом - выяснить, не было ли заявлений о пропаже девушки. Раз все произошло не сегодня, кто-то уже хватился, ищет. И имейте в виду - девица местная, что бы там здешние полицейские ни говорили. Обидно было бы ошибиться, ведь она выбежала на свое последнее свидание налегке.

Наутро выяснилось, что исчезла девушка, проживавшая в пражском районе Винограды, двадцати одного года; да, ничего не поделаешь - из Праги.

- Старику, может, пока ничего не говорить? - испугался пан Бружек. - Поищем лучше в Забеглицах, а?

Только у пана советника такое же сообщение лежало уже на столе, и он метеором ворвался в дежурную комнату:

- Ну, что вы скажете о девице из Виноградов? Господа детективы смущенно молчали.

Пан советник Вацатко прошелся по комнате, заложив руки за спину, что было явно дурным знаком. Господа детективы на всякий случай остались стоять.

- Я, разумеется, тоже могу дать маху, не такой уж я непогрешимый, - проворчал пан советник. - Но просто так от своей идеи мне отказываться не хочется... В виноградском комиссариате надо о ней разузнать поподробней. Если б ее лицо не было измазано глиной и кровью, помогла бы фотография, а так... И он исчез в своем кабинете.

А вчера говорил о своих причудах, - шепнул Боуше, - о мечте...

Да, необходимо воздерживаться от скоропалительных выводов, - заметил пан Бружек, обращаясь к молодому стажеру Соучеку. - Я цитирую шефа, для вашего сведения!

Через минуту, к их изумлению, шеф снова появился в дверях. Лицо его сияло.

- Ну, выходит, господа, что я все-таки не такой уж и дурак!

Пан Бружек попытался изобразить крайнее возмущение подобным намеком, но шеф остановил его жестом.

- Ничего не говорите, про себя вы все равно так думали... Девица таки из тех мест! Зовут ее Анежка Тихая, проживает на Виноградах, по профессии парикмахерша, не найдя работы по специальности, поступила на фабрику сорочек "Полак и сын"... И где же находится фабрика этой фирмы? Так вот - на окраине Забеглиц, господа! От той самой рощицы по прямой метров семьсот! А теперь я слушаю вас! Что вы на это скажете?

Пан Бружек почтительно склонил голову:

- У меня нет слов, пан советник, вы были правы.

Пан советник оставил лесть без внимания и мягко добавил:

А теперь, пожалуй, надо бы вам туда смотаться, а?

Странно, что на фабрике ее не хватились и никуда не заявили.

Как не хватились, хватились, я туда звонил. С позавчерашнего дня ее нет на работе. И что интересно: исчезла после обеда, не доработав смену. Просто убежала... Выскочила налегке, как я вам и говорил... А что дальше - уточняйте вы. Девица молодая, следовательно, есть кавалеры, так что отправляйтесь втроем, чтобы поскорее все выяснить. Как говорил Мразек, ссылаясь на моего предшественника Кнотека: мы явно имеем дело с насилием, поскольку на дворе лето. Жаль, а я-то радовался, что хоть один день пройдет без происшествий.

На фабрике сорочек подавляющее большинство работающих, разумеется, женщины, и когда стало известно, что Анеж-кой интересуется полиция, а затем, что бедняжку нашли мертвой, фабрика превратилась в разворошенный улей. Каждая работница, хотя бы разок мельком видевшая погибшую, спешила дать свои показания. Через час блокноты трех детективов были исписаны всевозможными соображениями и догадками, легендами. Хуже всего пришлось молодому Соучеку, его женщины просто не отпускали от себя, наконец пан Бружек тихонько шепнул ему:

- Пан доктор, я вижу, вам не выбраться из этого женского роя, кроме как совершив массовое убийство. Валите в рощицу, очень подходящее место.

Господа детективы не лишены были своеобразного чувства юмора, видимо воспитанного их ремеслом.

При выяснении обстоятельств исчезновения Анежки с фабрики между прочим обнаружилось, что две работницы, которые шили на соседних с Анежкой машинах, знали о ее уходе и утаили это от мастера, а когда мастер поинтересовалась, где девчонка шатается уже целый час, намекнули на женские недомогания, мол, Анежке стало нехорошо.

- Сказала она вам, куда и с кем идет? - допытывались детективы.

Сказала только, что у нее свидание.

И еще сказала, что выложит Карелу все, как есть.

Какому Карелу? Этого девчата не знали.

- Были у нее при себе какие-либо ценности? Часы, например?

Ничего не было.

Ну как же! Серьги!

Господа детективы переглянулись. Сережек на убитой не было.

Какие же это были сережки?

Такие кружочки. Золотые.

Вы знаете это определенно?

- Как не знаю, если я на них смотрела. Тут другая выкрикнула из толпы:

- Ничего у ней в ушах не было, в сережках она на той неделе приходила!

Вспыхнула ссора, которую господам детективам удалось погасить с немалым трудом.

А кто этот Карел? Вы его видели?

Я одного видела, но врать не стану, Карел то был или какой другой, на носу у него не написано! - воскликнула черноволосая девица и одарила молодого стажера восхищенным взглядом.

Как выглядел тот, с которым вы видели Анежку Тихую?

Как любой солдат. Суконная сотня. Красные петлицы, пехтура, значит, двадцать восьмой полк.

- Это вы знаете точно? - строго переспросил молодой Соучек.

- Еще бы, как в аптеке.

- Она в солдатье разбирается, - пропищала соседка.

Ответом ей был смех. Молодой стажер держался строго:

- Дамы, мы имеем дело с убийством, тут шутки неуместны... Итак, откуда вам известно, что солдат был именно из двадцать восьмого полка?

- Ну, во-первых, ихние казармы ближе всего отсюда, пройдете Богдалец тут и казармы, а во-вторых, номер полка у них написан на петлицах воротников.

Стажер проглотил намек на собственное недомыслие и продолжал держаться строго и бесстрастно. Пан Боуше улыбнулся про себя, затем спросил у мастера:

- С чем она ходила на работу - сумочка, хозяйственная сумка, что она носила с собой?

- Ну конечно же, она приходила с большой сумкой, как и все, приносила с собой еду, тут поблизости никаких тракти ров, поесть негде, да и не больно-то разбежишься на ихние заработки, девчонкам приходилось экономить.

И де лежат ее вещи? оживился пан Боуше.

-Пойдемте, покажу, в ящике. Можете забрать с собой. Стажер посмотрел на пана Боуше с откровенной завистью.

Ведь проще простого, а он не догадался!

Тем временем пан Бружек получил очень ценную информацию. Одна из девчонок сказала, что неделю назад Анежка, когда они ехали с ней в трамвае, призналась, что молодые ребята ей надоели, она сыта ими по горло, и что недавно познакомилась с одним очень хорошим господином в летах.

- Чем же он был так хорош, она не говорила?

- Нет. И вообще мне показалось, что не так уж все хорошо, она намекнула, мол, пока есть сложности, но она все равно будет с ним гулять... Прямо она не высказалась, но я думаю - женатый он.

А как его зовут?

Такое вслух не сообщают.

- Разумеется, разумеется... Но поди найди, не зная имени. Пан Боуше принес Анежкины вещи и дал знак коллегам.

- Я полагаю, на сегодня достаточно. - И добавил, обращаясь к женщинам: - Если кто-нибудь из вас вспомнит что-нибудь важное, сообщите, пожалуйста, пани мастеру, она нам передаст.

Уходя, они заметили на одной из машинок, стоящих в общем ряду, полоску черной ткани. На этой машинке шила Анежка Тихая.

В автомобиле пан Боуше вздохнул:

- С этими девчонками последние нервы испортишь.

- Что там твои нервы, молодой человек мог жизни лишиться, - заметил пан Бружек. - Ничего страшного, пан доктор, мы завидуем вашей молодости.

- А я завидую вашему опыту. Пан Боуше снова вздохнул:

- Опыт вы приобретете, а вот наша молодость - тю-тю, ее мы уже не вернем! Но поговорим о чем-нибудь поинтереснее. Вот, ребята, взгляните на эту бумажку, она была у нее в сумке.

Пан Боуше с торжествующей улыбкой протянул им кусок помятой бумажки. Там было всего несколько слов:

Чичи, мне надо тебя увидеть в последний раз. В среду после трех я буду в нашей рощице. Сбеги, как и я, хоть ненадолго. К. В.

Пан Бружек уважительно присвистнул, а молодой стажер снова расстроился, что сам не догадался спросить об Анежкиных вещах. Он очень жаждал успехов.

- Итак, - продолжал пан Боуше, - в записке указана среда, день убийства. Интересно, какой вывод сделают врачи, назовут тот же день? И еще. Подпись "К. В."! Первая буква совпадает с именем загадочного Карела. Остается выяснить, что означает "В."... Это несложно, потому что, если Карел служит в двадцать восьмом полку, а оснований не верить этому у нас нет, это выяснил пан доктор, мы проверим всех Карелов В. в полку, будь то Ваничек или Вейвода и так далее, круг проверяемых сузится... Здорово, нет?

Великолепно, - с восторгом выдохнул стажер. - Что значит одно обращение "Чичи"... Они явно были очень близки! И еще: "в нашей рощице"... Там у них было постоянное место встреч, и встреч давних!

Меня заинтересовало еще одно место в записке. Он пишет: "Сбеги, как и я, хоть ненадолго..." Это значит, что и он туда явился тайком. Когда солдата не выпускают из казармы? Во-первых, пока идут обычные занятия, а они кончаются, я полагаю, к пяти часам, и в том случае, если солдат сидит под арестом.

"На губе" то есть, - со знанием дела уточнил пан Боуше. - Против тебя, Бружек, черт возьми, Шерлок Холмс - ноль без палочки.

Будет вам, Ватсон, записку обнаружили вы! - сухо заметил пан Бружек.

А как быть с заявлением, что на ней были сережки? - несмело осведомился молодой.

А никак. Большинство заявлений девчат вообще ничего не стоят. Можете на них наплевать и забыть. Поверьте мне - чем меньше они знают, тем больше говорят. Вы что, не поняли? Им просто приятно было с вами пообщаться.

Начинающий криминалист сделал безразличное лицо, но под внешней строгостью заметно было плохо скрываемое удовлетворение.

Когда они вернулись, чтобы доложить о результатах пану советнику, тот вздохнул:

Ишь, ловко устроились, с молодыми девочками, значит, общались! А я тут... Тягостное дело, господа, сами понимаете. Короче, погибшая - действительно Анежка Тихая, ее опознала собственная мать. Я лично разговаривал с ней. Ну, естественно, плач, слезы... Хотя вообще хлопот у нее с дочкой было предостаточно. Сама очень приличная женщина, вдова, кормится тем, что убирается в разных учреждениях, а дочка - порядочная ветрогонка, мол, вся в папочку.

Женщины всегда все дурное сваливают на мужчин, - сокрушенно вздохнул пан Бружек.

- Она, видимо, была права, муж их бросил и убежал к другой. Дочка выучилась на парикмахершу, но, не найдя в нынешних тяжких условиях работу, пошла за гроши строчить сорочки на фабрику. Что касается развлечений - очень их обожала и любыми способами искала. Теперь мамаша рыдает, но, мне кажется, она хлебнула горя с дочкой. Та частенько не ночевала дома, вокруг всегда вились парни. Судя по фотографии, она была недурна собой.

У нас есть сведения об одном из ее ухажеров, вернее, мы знаем его инициалы, - сказал пан Боуше и протянул пану Вацат-ко записку.

По этим буквам его легко найти, он солдат и служит во вршовицких казармах. Мы проверим весь полк... - восторженно продолжил молодой Соучек, развивая свой план.

Ну да, устроите полковые маневры! - буркнул пан советник и взял со стола бумагу. - Нечего трубить сбор, парня зовут Карел Ваня.

Господи, откуда вы знаете? - поразился молодой.

Потому что мне полагается знать все. К тому же имя его назвала мне мать Анежки. Его единственного она знала по имени, а всего их как будто было немало. Этот был более или менее постоянный. По записке они собирались прощаться, увидеться последний раз; тут явно вырисовывается трагедия влюбленного, которому дают от ворот поворот. Готов биться об заклад, что так оно и было.

В общем... одна из девчонок на фабрике сказала, что Анежка Тихая нашла другого... Женатого вроде бы...

Ах, господа, это мы распутаем играючи, - успокоил коллег пан советник. - Солдата мы поручим пану стажеру, тут все ясно. Но имейте в виду, молодой человек, вам от него нужны только сведения, не вздумайте его арестовывать, на это требуется разрешение военных властей. А вы, господа, займетесь остальными ее знакомыми, для нас пока что незнакомыми. Поговорите еще раз с ее мамашей, поищите новых свидетелей или, скорее, свидетельниц... Глядишь, что-то и вылезет наружу, как этот солдат!

С солдатом все ясно, пан советник, - снова с восторгом заговорил молодой стажер. - Был он с ней в рощице? Был... Кто же, как не он, убил ее тогда?

Молодой человек, запомните: солдат был с ней, но убил ее неизвестный нам преступник. Повторяю, неизвестный! Если вы подумаете на первого попавшегося, знайте заранее - попадете впросак. Так что - спокойствие и рассудительность!

Юный стажер, обрадовавшись, что не придется вылавливать

преступника из состава всего полка, выкатился за дверь.

Пан Бружек, присмотрите за ним, у него не хватает терпения. Вы меня поняли, да?

Само собой, пан советник. Докторишка не знает еще, что самый первый подозреваемый внушает меньше всего доверия, но крайне редко он бывает виновником. И в данном случае он, скорее всего, попадет пальцем в небо!

Бружек двинулся на поиски остальных поклонников несчастной Анежки.

Юный криминалист, надеясь вызвать рядового Карела Ваню незаметно для других и, не привлекая внимания, побеседовать с ним и вывести на чистую воду, глубоко заблуждался. Караульный у ворот пообещал Соучеку вызвать интересующего его солдата, но появился сержант и заявил, что рядовой Ваня не выйдет, поскольку отсиживает две недели строгого карцера.

Не оставалось ничего другого, как официально доложиться дежурному офицеру и посетить рядового Ваню на гауптвахте. Военная гауптвахта не представляет собой ничего страшного, там разве что решетки на окнах, в отличие от казармы, да одеяла погрязнее. А в остальном друзья заботятся, чтобы арестованный не скучал. Караулящие солдаты не прочь перекинуться в картишки, вот они и дуются с арестантами в марьяж, тем более что завтра роли их запросто могут поменяться и вчерашний арестант будет караулить сегодняшнего стража. Армейская жизнь превратна.

- Посещение арестованного я, естественно, вам разрешаю, - сказал молодой и строгий поручик при виде полицейского значка. - Если можно, позвольте узнать, в чем дело? Чтобы вы правильно меня поняли, я вам объясню, что он замешан в неприятную историю и неизвестно еще, не связана ли она с той, что интересует вас! Представьте себе, в среду он надумал удрать из казармы. Я понимаю, это не исключительный случай, но наш старик за это спуску не дает. Ну а этот солдат мало того, что смылся из казармы, он еще и забрал у дежурного сержанта велосипед. Забрал, значит... Так утверждает сержант, но, скорее всего, велосипед он дал ему сам. В армии у нас хорошенький бордель получается. Ясно?

Юному криминалисту это было ясно как божий день, и он радостно подтвердил:

- Короче, велосипед связан с нашим случаем, но косвенно.

Наш старик сперва хотел погнать солдата прямиком к прокурору, потому что взять служебный велосипед - это вам не пустяк, но потом ограничился гауптвахтой, - объяснял поручик по пути к вытянутому низкому зданию в глубине казарменного двора. Оттуда послышался вдруг топот бегущих ног и торопливое щелканье замков.

Ну, конечно, резались в карты! Проклятье! Но я до них доберусь, - расстроился офицер, считая, что в глазах этого штафирки был выставлен на смех не только лично он, но и весь военный уклад, значившийся в Уставе под статьей А, пункт 1, подпункт 1.

- Начальник охраны, ко мне! - взревел офицерик. Примчался младший сержант, вытянулся в струнку и замер

по стойке "смирно".

Пан поручик, разрешите доложить: начальник охраны, младший сержант Одегнал...

Вы начальник не охраны, а свинюшника! Не воображайте, будто я слепой и глухой! Вы за это ответите, завтра доложите обо всем по форме на поверке!

Поручик ворвался в караульное помещение и тут же обнаружил с десяток серьезных нарушений; один солдат оказался даже в домашних шлепанцах. Он оправдывался тем, что стер пятки.

- Завтра вы сотрете себе брюхо от пластунских упражнений. Командир, запишите его... Это не охрана, а сборище убогих стариков, но ничего, погодите, я устрою вам учения по тревоге, вы его до самой смерти не забудете!

Несчастный детектив упрекнул себя за вызванную им сумятицу и подумал, что, слава богу, на этот раз все ограничится караульным помещением, потому что, если б, не дай бог, ему пришлось проверять весь полк, его вторжение наверняка кончилось бы перестрелкой.

Привести сюда арестованного Ваню! - проревел поручик, и начальник охраны вприпрыжку потрусил за Ваней. Остальные солдаты с любопытством разглядывали штатского и со скучающим видом отводили глаза в сторону, давая понять, что не придают значения воплям поручика. Они привыкли к ним.

Вы заберете его с собой или допросите на месте? Я дам вам сопровождение.

В этом нет необходимости. Мне нужны кое-какие сведения, и все. Не найдется ли у вас свободного помещения?

- Мы вам его освободим!

Начальник охраны вернулся с заключенным; у обоих были вытаращены глаза от испуга. Они не понимали, что стряслось.

Начальник караула! Выведите во двор солдат, свободных от дежурства, и проведите с ними строевые учения! Гонять их до посинения! Ясно?

Так точно! - гаркнул младший сержант и в свою очередь начал орать на солдат в точности так же, как только что на него орал поручик. Стажер немножко перевел дух, лишь оказавшись наедине с рядовым Карелом Ваней.

Вот уж не думал, что наделаю столько переполоху, - извиняющимся тоном проговорил Соучек и предложил солдату сесть.

Ну, нам это не впервой, он известный злыдень, на проверку в казармы ходит в белых перчатках, щупает, нет ли пыли на нарах под тюфяком, - махнул рукой Ваня.

Они закурили, и молодой сыщик заговорил:

- Значит, вы, пан Ваня, взяли в среду велосипед и поехали на нем в Забеглице, так?

Солдатик изумленно воззрился на Соучека:

- Ну... поехал... А как вы догадались насчет велосипеда?

- Да... это отчасти... в общем, велосипед - воинский, не моя забота. Нас интересует другое. Зачем вы туда поехали?

Солдат вздохнул:

Теперь уже все равно, амба, так что я вам расскажу. К девчонке я туда поехал.

Ладно. Вы даже написали ей письмо, чтоб она вас ждала... Письмо это попало в полицию.

Господи, надо же... Что я такое сделал? А о письме вам Анежка сказала, да?

Итак, вы признаете, что знаете Анежку Тихую, работницу фирмы "Полак и сын", проживающую на Виноградах?

Само собой!

А как вы ее знаете?

Как парень знает девчонку... Гуляли мы с ней.

Гуляли? А теперь как?

Юный криминалист уже заранее радовался, предвкушая растерянность Вани и раскаяние, ну и признание во всем. Но солдат остался спокойным и скорее с сожалением в голосе проговорил:

Теперь все, конец. Наподдала мне под зад коленкой, как говорится. Другого завела. Ефрейтора из второй роты. Гад.

О каком ефрейторе вы говорите? Его фамилия?

Солдат заколебался, пораженный тем, что полиции интересны и такие мелочи.

Да какой-то Лойза Богачек... Не стану я ничего про него говорить, хоть он и отбил у меня девчонку!

И вы решили встретиться с ней еще разок!

Ага... Чего отпираться, раз все равно мое письмо у вас!.. Не пойму, однако, зачем она вам его отдала?

Соучек ничего не сказал и долгим изучающим взглядом смотрел на солдата; вид у него был немного растерянный, но ничуть не виноватый.

- Не могли бы вы мне описать подробнее, как все происходило после того, как в рощице появилась Анежка Тихая? Кто из вас прибыл туда раньше?

- Конечно же, я... А когда она пришла, мы сели, и я ее того... Ну, как это бывает... Просто я ее обнял.

- А она?

- Разве она вам не сказала? Оттолкнула меня. Дескать - все, кончено.

- Это расстроило вас? Вы потеряли над собой контроль?

- Ничего я не терял, просто обидно стало. Черт возьми, говорю, ну что ты против меня имеешь? Сколько нами было всего переговорено, и повалялись мы не один месяц... Не знаю, интересно вам об этом слушать? И вообще что-то я в толк не возьму, почему вы меня про это расспрашиваете?

- Все из-за дурацкого велосипеда?

- Нет, не из-за велосипеда, а из-за нее самой... Итак, что же происходило дальше?

Ничего... Ни у меня, ни у нее времени особо не было, мы там недолго пробыли. К тому же туча надвигалась, она заспешила и сказала, чтоб я о ней забыл. Я обозлился и сказал ей, что она, в общем, сказал ей кое-что... Что она курва.

- Надо же! А она?

- А ничего. Больше ни слова не обронила и пошла прочь.

- Куда пошла?

- Откуда пришла... На фабрику назад, куда ж еще, не знаю... А я сел на велосипед и попер в казармы, обозлился очень, что у нас с ней так получилось. Ехал я быстро, гнал вовсю, но все равно вымок. И меня тут же застукали. Другой раз и на два часа смывался - сходило с рук, а тут и полчасика не прошло, как я уехал, и такая вот каша заварилась!

Юный криминалист помолчал. Наконец тихо спросил:

- Для чего вы ей писали, чтоб она пришла в рабочее время, чего ради сами рисковали? Нельзя было встретиться позже, после работы?

Солдат горько ухмыльнулся.

- То-то и оно, что не мог. Мне десять суток закатали, попробуй выдержать столько в неизвестности! По-другому не получалось... Выходит, она на меня наклепала из-за того слова, что я ей сказал в сердцах?

- Да вроде того... И еще вопрос. Вы не ударили девушку? Она не падала на землю?

Солдат вскочил:

- Чтоб я да ударил?! Если она вам такое сказала, она просто наврала! С какой стати я стал бы ее бить?

- Причина у вас была. Она вас бросила...

- Не стану же я бить женщину из-за такого... Толку-то? Скажите, пожалуйста, а почему вы меня допрашиваете?

- Да, объяснить было трудно. Соучек ушел от прямого ответа и сам в свою очередь спросил:

- Вы газеты читаете?

- Нет... А теперь, на губе, и подавно. А что... с Анежкой что-нибудь случилось?

- Да. Она исчезла.

Солдат сделал круглые глаза:

- Господи боже... Но я правда ничего о ней не знаю. Солдатик или в самом деле ничего не знал и не виноват, или врет очень натурально, устало подумал Соучек и закончил дознание.

- Мы еще увидимся. Вы теперь все равно некоторое время посидите, так что не сердитесь - я, быть может, вас еще навещу.

- Если захватите сигаретку! И главное, чтоб девчонка нашлась! Думаю, она найдется... Кроме меня и того ефрейтора у нее ведь и еще парни были! Меня это больше всего бесило. Стараешься, как лучше, а она... Но в остальном девка она ничего!

Соучек покивал, попрощался с Ваней и, выйдя во двор, сообщил, что Ваню можно увести. Солдаты, до умопомрачения бегавшие по плацу, с радостью перевели дух.

Поручик подошел к молодому сотруднику полиции с газетой в руке:

- Если я не ошибаюсь, вы расследуете серьезное дело! Тут вот пишут, что найден был труп девушки...

- Да, расследую. А ваш солдат был в тот день с велосипедом как раз в том месте. Хорошо бы он оставался под арестом и дальше и не общался с другими солдатами.

- Не беспокойтесь, я все обеспечу! Я наведу порядок!

Что же касается ефрейтора, причастного к знакомству Анежки Тихой и рядового Карела Вани, то детектива ждал сюрприз - ефрейтора в казарме не оказалось. Как младший офицер, курсант, он освобождался от своих обязанностей на час раньше остальных. Соучек вздохнул с сожалением - сумей он допросить обоих влюбленных, начальство было бы довольно. А так похвалиться особенно нечем. И вообще складывается впечатление, будто Карел Ваня и не подозревает о трагедии. И, выходит, он непричастен к смерти девушки.

По дороге в полицейское управление Соучек размышлял - куда и почему исчез ефрейтор?

Ответ на это был ошеломительный - детектив-стажер на мгновенье даже потерял дар речи: ефрейтор Алоис Богачек оказался в руках пана Боуше. А оказался он в его руках потому, что сам добровольно явился в полицию. Нет, уму непостижимо, сплошное невезение, за что ни возьмусь - прокол. Видно, не судьба мне стать детективом. Я же первый узнал о нем... И это я должен был взять его в оборот. Спорю, что Боуше уличит его в преступлении, а я опять останусь с носом.

Вконец расстроенный, он решил сварить кофе.

Для пана Боуше появление ефрейтора было полной неожиданностью. За его долголетнюю практику подобное случалось впервые. Молодой человек, в данное время ефрейтор, из первого выпуска вечерней газеты узнает о найденном трупе Анежки Тихой и приходит в полицию с заявлением, что не имеет отношения к убийству. С одной стороны, это похвально, хотя и невероятно, а с другой стороны, это невероятно подозрительно. Чего он вдруг перепугался?

- Вы говорите, что однажды познакомились с упомянутой Анежкой Тихой по ее желанию. Как это понимать?

- Так, как я и говорю. С упомянутой имел свидание рядовой соседней роты, некий Карел Ваня.

Мы его знаем... Далее!

- Пожалуйста. У него было с ней свидание, потом она проводила его к воротам, потому что вышеупомянутый рядовой Ваня не имел увольнительной и в девять часов ему полагалось находиться в расположении части. Я же в это время возвращался в казармы.

- Вам тоже полагалось находиться там в девять?

- Не обязательно. Как курсант, я имел право отсутствовать до десяти. Но от нечего делать я вернулся раньше положенного и увидел, как рядовой Ваня прощается с девчонкой. Она пошла прочь и, проходя мимо меня, остановилась и выразительно улыбнулась мне. Ну, и я пошел ее провожать домой, чтоб она одна не скучала.

- Короче, отбили у него девчонку, - бодрым голосом заключил пан Боуше.

- Как вам сказать... И да, и нет. Какой-то там ефрейтор Богачек, конечно же, не отбил бы девчонку у Вани, а вот Роберт Борина - безусловно. Это уже совсем другое.

- А это еще кто такой? - профессиональным тоном проговорил пан Боуше.

- Я, с вашего позволения, - гордо ответил ефрейтор.

Пан Боуше пристально посмотрел на собеседника через свои очечки, и ему очень захотелось чихнуть. Свербенье в носу было признаком сильного нервного напряжения. По документам сидящий против него молодой человек был Богачек.

- Роберт Борина - мое поэтическое имя, - развеял его недоумения ефрейтор. - Согласитесь, разве может поэт носить прозаическое имя Алоис Богачек!

Ирасека[ 50 ], между прочим, звали Алоисом, - буркнул пан Боуше.

- Все равно Роберт лучше, - строптиво возразил поэт. - Я принес свои стихи. В них отражена моя жизнь гораздо ярче, чем можно изложить в простых словах. Я выражаюсь стихами. На военной службе стихи - единственная моя утеха, потому что армия подавляет дух... Вот стихи о том, как я познакомился с Анежкой.

Пан Боуше смотрел на листок со стихами несколько обалдело, но без особого интереса.

-Короче, вы состояли с убитой в близких отношениях! -рявкнул он.

- Да, безусловно, можно так выразиться, но близость была больше духовная. Вот, пожалуйста, несколько стихотворений, в которых я воспеваю ее. Например:

Ночную я красу пою и нежность чувствую твою. Обнять тебя почту за счастье да сжать тебя в своих объятьях!

Пан Боуше наконец громко чихнул:

- Надо же! И вы, что... все время и сочиняете?

- В свободное время. Я для того и принес стихи, чтоб вы поняли, как я ее любил, хотя она и изменила мне.

- С Ваней?

- Нет. Появился кто-то еще... Об этом у меня другой стих.

- Меня совсем не интересуют ваши стихи, меня интересует, что вы знаете о среде, когда оба они были в той проклятой роще. Вы их видели?

- В тот день не видел, знаю только, что Ваня поехал к ней,

потому что слышал, как он выпрашивал у постового на время велосипед и обещал за это пяток сигарет. Я своей внутренней интуицией почувствовал, что за этим кроется...

- А после возвращения Вани вы видели его?

- Нет, начался сильный ливень с грозой. Я сидел в казарме, но времени зря не терял, а писал стихи... Я подумал, что они с Ваней помирились, потому что за два дня до этого она не пришла на свидание со мной. И я написал об ее измене. Я оставлю вам эти стихи, прочитайте.

- Простите, вы чем занимались на гражданке?

- Я учитель. Но прежде всего - поэт. В будущем же хочу посвятить себя исключительно поэзии. Мне приходилось уже печататься в журналах. Возможно, вы даже читали...

Пан Боуше зажмурился и ничего не возразил. Он размышлял - выкинуть этого типа за дверь или посадить... В нем крепло подозрение, что на самом деле все было иначе и ефрейтор припожаловал в полицию, чуя, что под ним горит земля...

Пан Боуше все же глянул мельком на лежавший перед ним листок со стихами, который положил сидевший против него субъект.

- Вы написали это в среду?

-Да.

- В ту среду, когда ее нашли мертвой?

- Да, к прискорбию... Но когда я писал, еще не знал об этом. Все равно стихи получились интересные. В них вы почувствуете, как я люблю ее, несмотря ни на что. В последних строках я пишу:

Была жестока ты и неверна, но для меня - святая... Его же молнии и гром сопровождают...

- Кого ж это? - ошалело воскликнул пан Боуше.

- Ну, моего соперника, Карела Ваню. Когда он подъехал к казармам, бушевала гроза. Я отразил состояние моей разрывавшейся на части души...

А если все было совсем наоборот? Пана Боуше все настойчивее сверлило подозрение... Ефрейтор знал про их свидание, ревновал и отправился за ними следом. Когда они расстались, он нашел ее, начал упрекать... а потом убил... Сам же вернулся, рассчитывая, что подозрение падет на Ваню, накропал свои сти-шочки и воображает, что я попадусь на его крючок!

- Вы утверждаете, что в роще не были?

- В ту среду не был, а в другие дни бывал. Роща была ее любимым местом.

- Выходит, девушка проводила время с военнослужащими вашего полка и всех приводила на одно и то же место... Не кажется ли это вам странным?

- Чего же тут странного? - удивился ефрейтор. - Утренняя смена у нее кончалась в два, ближе всего было до рощи, а если она удирала с работы во время второй смены пораньше, то в рощу тоже идти было в самый раз... Разве не ясно? Я даже не осуждаю ее за то, что она завлекала многих мужчин.

- Вы не осуждаете ее за это как Роберт Борина или как Ало-ис Богачек?

- Скорее как Роберт Борина, - с грустным вздохом проговорил молодой стихотворец. - Одно мне в ней не нравилось. Она не скрывала, что у нее много поклонников, даже кичилась этим. Мне, например, часто рассказывала о нем... о Ване то есть. А ему, видимо, обо мне. И наконец сказала, что нашла нового.

- Его фамилия?

- Не знаю. Не сказала. В последнее время она держалась немного загадочно, но для меня, как поэта, это не имело большого значения. Ее поведение вдохновляло меня на стихи.

Господи боже мой, ну и армия у нас, ну и защитнички! - подумал про себя пан Боуше. Вместо того чтоб овладевать оружием и боевой техникой, строчат стишочки!

- Когда вы узнали из газеты о происшествии, о чем вы подумали? Может, и написали об этом?

- Нет, ничего, прошу прощенья... Я был настолько потрясен, что тут же поспешил в комиссариат, а оттуда меня направили к вам.

- Кто, по-вашему, убийца?

- Не знаю... Ваня?

- Почему он?

- Он же был с ней в роще.

Пан Боуше смерил ефрейтора ледяным взглядом.

- Вы гуляли с ней, точно так же, как и он, и в роще с ней тоже бывали!

У стихотворца отвисла челюсть:

- Уж не думаете ли вы... Я на такое просто неспособен!..

-Я вообще ничего не думаю, я только спрашиваю. Не появилось ли у вас желания, догадавшись, куда собрался Ваня, последовать за ним?

- Нет, такое мне в голову не пришло.

- А стихи на ее смерть не пришли вам в голову?

- Пока что нет, слишком недавно я узнал об этом... Но я обязательно напишу, это ведь такая трагедия... Растоптанный цветок... Не правда ли, очень впечатляющее название... вам не кажется?

Пан Боуше встал:

- Можете быть свободны, я вас еще вызову, а ваши стихи прочту.

- В самом деле? Очень буду рад! Это хорошие стихи. Не все, конечно, получились, но некоторые очень хорошие. Я ручаюсь.

Пан Боуше рассеянно кивнул и долго смотрел вслед молодому человеку, напряженно размышляя - что подозрительнее.: то, что он добровольно явился в полицию, или то, что он пишет стихи?..

В это самое время пан Бружек находился у матери погибшей Анежки Тихой; ничего нового он не узнал. Зато, уходя, заметил, как из дома торопливо вышел какой-то господин. Привратница стояла в дверях и провожала его взглядом. Пан Бружек невольно отметил это про себя. Когда он прошел мимо нее, привратница наклонилась к пану Бружеку и доверительно сообщила:

- Вы из полиции, я знаю. А тот вон господин - тоже от вас? Тот, что спускается вниз по улице?

- Трудно сказать, - неопределенно протянул пан Бружек и осторожно спросил:

Он проявлял какой-то интерес к случившемуся?

О! Еще какой... Сперва справился, дома ли барышня Тихая, а я сказала ему, что нету и навряд ли будет. Он так на меня посмотрел, что я напугалась, и ничего не ответил. И еще я сказала, что наверху, в квартире Тихой, сейчас господин из полиции и чтоб он, значит, спросил обо всем у вас, а он, не попрощавшись, заспешил отсюда прочь.

Господин в темном костюме уже заворачивал за угол. Бружеку не оставалось ничего другого, как побежать за ним, но Бружек опоздал - незнакомец в темном сел в трамвай. Бружек так бы и остался на остановке ни с чем, если б вагоновожатый не внял повелительным жестам Бружека и не притормозил, собираясь, впрочем, как следует обругать детектива.

Ладно, поехали, - буркнул пан Бружек. Он прошел через весь вагон в конец его, на площадку, но того мужчины не обнаружил. Пан Бружек нетерпеливо дождался следующей остановки и перебежал во второй вагон.

Видали его! - сердито проворчал усатый старик кондуктор. - Оштрафовать бы тебя!

Но тут затрезвонил кондуктор из прицепа: там что-то произошло. Вагоновожатый снова остановил трамвай. Два господина вышли из прицепа, не доехав до остановки.

Оштрафуешь его, как же! Полиция! Видал - сцапал-та-ки! - удовлетворенно заключил вагоновожатый и, сильно топнув на звонок, снова тронул с места.

Простите, в чем дело? Я ничего не понимаю, - проговорил солидный господин в добротном темном костюме, когда пан Бружек, отвернув лацкан пиджака, показал знак полиции.

Я тоже, но мы с вами побеседуем, и все станет понятным нам обоим, вы согласны? За углом находится комиссариат полиции. Извольте следовать за мной и предъявите документ, удостоверяющий вашу личность.

Господин произнес обычную тираду о том, что все это недоразумение, ошибка - слова, давно знакомые Бружеку. Они пошли молча, но перед зданием полиции господин в нерешительности остановился:

Простите, а нельзя ли поговорить в другом месте? Я же ничего не совершил.

Я этого и не утверждаю. Меня интересуют кое-какие сведения...

Пан Бружек уже ознакомился с документами господина, это был кассир городской сберегательной кассы. Кассиры - народ, достойный доверия, и пан Бружек смягчился:

- Пожалуйста, я не настаиваю на необходимости беседовать с вами именно в полиции. В конце улицы есть ресторанчик, вас это устроит?

Кассир сокрушенно покивал головой, и они пошли дальше.

Я догадываюсь, о чем вы собираетесь спрашивать меня, - проговорил он, размешивая некрепкий черный кофе, принесенный официанткой. - Догадываюсь... Я прочел об этом сегодня в газете, но подумал - вдруг просто совпадение имени. В "Политике" указано было только Анежка Т. Я и пошел, чтобы убедиться, уточнить.

А почему вы пошли наводить справки?

Солидный господин вздохнул и низко опустил голову.

Вам это, возможно, смешно, я уже немолод, имею семью. Сын учится в гимназии, совсем большой... Жена... Но Анежка... Как бы вам сказать...

Говорите все, как есть. Короче, у вас с ней были близкие отношения. Давно ли?

Нет, не очень, но все было очень серьезно. Ну Анежка нашла во мне то, что искала... Так она говорила по крайней мере.

- Итак, где и когда вы с ней познакомились?

- В кинематографе... Я был один, зашел после службы. Вечно перед глазами цифры да цифры, надо хоть немного отвлечься. Жена никогда не ходит со мной... В общем, у нас с ней отношения самые, так сказать, вынужденные... Давно все пошло под уклон.

- Понятно, надо внести в жизнь какое-то разнообразие. И Анежка Тихая вносила его.

- Насчет нее у меня были совершенно серьезные намерения. Она, конечно, значительно моложе меня, на пятнадцать лет, но я чувствовал, что мог бы быть с ней счастлив. Ума не приложу, что могло произойти?

- С вами? То, что происходит с мужчинами под сорок, - тоном знатока заявил пан Бружек и засмеялся.

- Да нет, я про ту рощу... Как произошло, что ее нашли мертвой?

Не могу вам сказать. Может быть, вы знаете?

Что вы имеете в виду? Почему я? Уж не намекаете ли, что подозрение падает на меня? Но это абсурдно! Я был счастлив, что нашел эту молодую девушку!

- А теперь вопрос не для протокола, как говорится. Скажите как мужчина мужчине - вы были с ней близки? Понимаете, что я имею в виду...

- Да, понимаю... Мы были с ней несколько раз в одной маленькой гостинице... Она держалась очень мило и, я бы сказал, весьма рассудительно.

- В каком смысле?

- Она понимала мои жизненные затруднения, не предъявляя ко мне никаких требований - к моему времени, например.

- А было вам известно, что у нее, кроме вас, были другие кавалеры, молодые?

- Я предполагал это, да она и сама ничего не скрывала, но уверяла, что со мной все иначе и молодые люди ей неинтересны.

- Вы давали ей деньги?

- Что вы! Она была порядочная девушка, разумеется, в рамках нынешней морали... Ну, покупал ей какую-то мелочь. Чтобы вы поняли, я решил жениться на ней. Совершенно серьезно. Объяснился с женой, убеждая, что нет смысла вести образ жизни, какой мы ведем, и попросил ее дать мне развод.

- И она устроила скандал, да?

- Увы. Просто что-то невообразимое. Что вы на это скажете? Несколько лет мы практически не живем, а когда честно признаешься, что намерен делать, устраивает тарарам.

Пан Бружек погрузился в раздумья и наконец спросил:

- Не стремилась ли ваша жена узнать имя девушки? Поговорить с ней?

- Я вижу, вы все знаете, - искренне удивился простодушный кассир. - Хотела.

- И отправилась к ней!

- Нет, нет! Я не назвал имя Анежки!

- Это ничего не значит. Частные детективы с легкостью предоставят любому клиенту необходимые сведения.

- Но моей жене такое и в голову не пришло... Как и мне!

- Ах, если б вы знали, что только приходит женщине в голову! - вздохнул пан Бружек.

Его осенила, возможно, бессмысленная, идея: ищем преступников среди любовников, а это, глядишь, ревнивая жена, которой добродушный муж-педант вздумал осложнить жизнь? Догадка не покидала Бружека. Кстати, с логической точки зрения она - наиболее подходящая убийца! Если я не спятил, конечно, от всего этого.

- Почему вы поспешили скрыться из дома, когда увидели меня?

- Глупо, разумеется, я понимаю... Но я испугался, как бы меня не приплели к этой истории. В финансовых органах безупречной репутации придается большое значение. Очень бы вас просил, чтобы все осталось между нами.

- Но вы забываете, что ходили в ее любовниках! За что-то полиции надо зацепиться, чтоб дело сдвинулось с мертвой точки! Мы бы все равно вас нашли! Да, между прочим, где вы были в прошлую среду? После обеда?

- Где же еще - на службе. У нас перерыв на обед в течение часа, и снова - служебное время, до четырех.

- Почему же сегодня вы оказались не на службе? Господин Гниздо покраснел:

- Я отпросился к врачу... Мне и в самом деле сделалось нехорошо. Это ведь ужасно. Кто мог решиться на такое?

Пан Бружек допил кофе.

- Тот, у кого для этого были причины. И мы его ищем. Пан кассир, мы вас вызовем для снятия показаний и составим протокол.

- Да-да, я понимаю... Могло бы это быть сделано с соблюдением тайны?

Пан Бружек обещал провести это тихо, без огласки. И спросил:

- Вы можете отлучиться со службы в любое время? На час, скажем, на два?

- Само собой, в особых случаях, разумеется... Я постараюсь. Вот мой телефон. Как вы потребуете, так я и сделаю.

Они вышли на улицу и разошлись в разные стороны. Пан Бружек думал: на убийцу не смахивает. Но ведь и мышка, загнанная в угол, способна показать зубки! Со службы может уйти в любое время, если понадобится. На час, на два... Успел бы и в роще побывать!

Анежка поняла, что случай упускать нельзя - выйти замуж за солидного человека с положением! Надо было ловить момент! Вот она и задумала разделаться со своими любовниками. Она могла позвонить кассиру, выйдя с фабрики; решив порвать с Ваней, захотела встретиться с Гниздо.

Но зачем ему было убивать ее?

Ну, хотя бы потому, что он устал от всего. Дома скандалы, на душе кошки скребут... Ситуация достаточно впечатляющая. Расстаться с ней было выше его сил. Возможно, и не получалось - не исключено, что девица была в положении... Могла только припугнуть этим, а он растерялся, не знал, что предпринять. Глядишь, и сомневался, от него ли.

Нет, я положительно схожу с ума, одернул себя многоопытный пан Бружек. С чего я взял, что она - в положении? Ничего такого не известно. Ладно, все же кое-какие успехи по делу есть, начальству доложу - мол, нашел того самого загадочного любовника, о котором говорили девчонки на фабрике. Так что я еще кое-чего стою, похвалил он себя, но тут же и укорил: Бружек, осади! Не будь привратницы, ничего бы ты не узнал. Все чистая случайность. Итак, больше скромности и - думай, думай!

И Бружек направился в комиссариат, чтобы письменно изложить все, что ему удалось разведать.

Совещание у пана советника Вацатко, вопреки опасениям детективов, было не слишком бурным, скорее невеселым.

- Восхитительно, не правда ли? - заговорил пан советник. - Вместо одного преступника целых три. - Кто же из них настоящий?

- Мой! - решительно заявил пан Боуше. - Уже одно то, что он пишет стихи, у меня вызывает подозрение. Пан советник, ну скажите, пишет ли нормальный человек стихи? Вот вы... Или пан полицей-президент... О нас, мелкой сошке, я и не говорю. А он - на тебе: стихи! О том, как сошелся с ней, как она ему изменила, а теперь, значит, напишет о ее смерти. Пиши, пиши, паршивец, пока ты на свободе!

- А располагаете ли вы, кроме своей неприязни к стихотворчеству, хотя бы одним конкретным доказательством? - устало вопросил пан советник.

- Смею доложить - пока что не располагаю, но убежден, что доказательства найдутся, стоит только допросить его построже - и он размякнет.

Пан Бружек выдвинул свою версию:

- Я не утверждаю, пан советник, что обнаружил пана Гниздо с помощью какой-либо особой дедукции. Повезло, чего там говорить, но без везения в нашем деле не обойтись. Любопытный случай, доложу я вам. Тут либо он сам, либо его супруга, с которой он намеревался разводиться из-за погибшей.

- Ага, убийц уже четверо.

- Пожалуй, только трое, - робко вставил юный Соучек. - Я все больше убеждаюсь - это, конечно, исключительно мой домысел, - тот, кто находился с ней в роще, не сделал этого; он до сих пор не знает о ее смерти...

- Так, так. Но он - единственный, кто, безусловно, был с ней в тот день в роще. Итак, что прикажете делать?

Пан советник встал и начал прохаживаться по кабинету. Три детектива следовали за ним взглядом, а он все ходил, будто тигр в клетке. Наконец остановился, развел руками и вздохнул:

Загвоздка в том, господа, что нам неизвестна причина смерти. Врачи невозмутимы, будто сфинксы. Смерть наступила от удушья... И понимай, как знаешь, - задушили ее, утопили, задохнулась угарным газом или чем там еще... Удушье... Я уж и доктора Вейводу призывал, но и он колеблется. Мол, все очень нетипично... Они, если не вынули из спины жертвы нож, все квалифицируют как нетипичное. Умники проклятые.

- А рассеченное лицо?

- Говорят - ничего смертельно опасного, поверхностные царапины.

- Но не утонула же она в этой луже, если до этого ее кто-нибудь не оглушил?

Пан советник взял в руки протокол:

- "Никаких ярко выраженных изменений ни в органах дыхания, ни в других органах. Поверхностные изменения, пятна на шее неясного происхождения; между лопатками пятнышко овальной формы... Следы насилия отсутствуют..." Все вокруг да около.

Пан Бружек, волнуясь, поднял голову:

- А она не была, прошу прощенья, беременна?

- Разве от этого умирают? К тому же - не была.

- Жалко, - вздохнул пан Бружек. - У меня складывалась очень интересная версия. В таком случае я вычеркиваю Гниздо из числа возможных убийц.

- Погодите! То у вас их целая орава, а то - ни одного! Не умерла же она от испуга, черт побери!

Тут не обошлось без поэта, - угрюмо выдавил пан Боуше. - Он обо всем знает и описывает случившееся в своих сти-шочках. Ему известно также, когда Ваня вернулся в часть. Он так и пишет:

...его же молнии и гром сопровождают.

Он даже заметил, что в тот момент была гроза. Его надо допросить снова.

Я расспросил бы о нем Ваню, тот не слишком похвально отзывается о ефрейторе, - предложил юный детектив.

Еще бы! Он же девку у него отбил! - вскипел пан советник. - Нет, эдак мы ни до чего не доберемся, господа!

В это самое время пан Мразек препирался со старшим полицейским Кабргелом.

- Мразек, не советую тебе сейчас соваться наверх, у старика совещание. Дело, похоже, дрянь, в руках у них ничегошеньки нет, и старик бушует. Сам посуди - молодая девчонка, газетчики одолели - чего, мол, там да как, поневоле будешь злиться. В общем, сегодня господам недосуг с тобой пиво распивать, настроение не то.

• - Пойми ты, я не собираюсь с ними пиво пить, господи, говорю ж тебе - иду по делу, как и в прежние времена.

И пан Мразек торопливо зашагал вверх по лестнице, не обращая внимания на одышку. Постучав в дверь кабинета, он услышал в ответ недовольное "войдите". Кабргел был прав.

- Доброго дня желаю всем, - улыбнулся, открывая дверь, пан Мразек. - Прошу прощенья, пан советник, что притащился... Я насчет той девахи.

- Уж не хотите ли нас обрадовать тем, что частная сыскная контора что-то разнюхала? - проворчал пан советник.

- Нет, разумеется, какие там расследования! Этим я себя и не тешу... Я исключительно из любопытства кое о чем поспрошал, в конце концов это ж мой район, я там живу. Про деваху знаю - слаба она была до мужского пола, как говорится...

- Про это и мы знаем, - махнул рукой пан Бружек. - Интереснее другое - не было ли в рощице еще кого-то, кого мы не знаем...

- Это мне неизвестно.

- А что вам, Мразек, собственно, известно? - гаркнул пан советник.

- То-то и оно, что почти что ничего. Главное, мне неизвестно, от чего она, в общем-то, умерла. Это вы могли бы мне сказать.

- Если б мы знали! - шумно выдохнул пан Боуше. - Но этого даже врачи не установили.

Пан Мразек повернулся к пану советнику:

- В самом деле? Не установили?

- Представьте себе. Пока что не установили.

- Пан советник, разрешите мне высказать одну глупость? Я на пенсии, так что мне это, в конце концов, простительно, не правда ли... Так вот, разговаривал я с местными жителями, там много садоводов, по большей части - болгар, а они всегда обращают внимание на то, что происходит в природе. В ту среду, говорят, была недолгая летняя гроза. Пан Стоянов побежал в сад прикрыть какие-то особо ценные цветочки и видел, как против сада в холм ударила молния. Там еще черешни растут, на холме. И молния была такая, что не всякому дано увидеть.

- Ну и что, скажи, пожалуйста? - не понял пан Боуше. Пан советник поднял голову:

- Пан Мразек, минуточку... Боуше, что там в стихах... Ну, в тех, которые оставил вам поэт. Вы нам зачитали что-то о молнии, а?

- Ну, что молния и гром сопровождают его, солдата то есть, Ваню... Вот этот стишок.

- Любопытно. А рощица, где все произошло, - это там же, где ударила молния?

- Собственно говоря, не там. Ударило по другую сторону холма... Я ходил, смотрел на те черешни. Одно дерево начисто сгорело, вокруг только ветки раскиданы, а на них такие вроде волдырики... Я впервой увидал такое.

- Ну и...

- Посмотрел я и на то место, где нашли деваху. И там на дикой яблоне, под которой она лежала, в точности такие волдырики.

- Но ведь молния не там ударила!.

- Не там, с вашего позволения... Только пан Стоянов сказал, что у большой молнии иногда бывает меньшая сестричка. Я-то в этом не разбираюсь, но думал, что вы про то должны знать.

Пан советник кивнул:

- Верно, Мразек, совершенно верно... Чего же вы ждете, господа? Ну-ка, в машину - и дуйте в морг. Платье убитой тотчас отдайте на экспертизу в лабораторию. Пусть обследуют все кнопки и что там есть металлического на платье... Поняли?

Господа поняли и исчезли. Пан советник остался с Мразе-ком.

Дружище, пока они привезут и внизу, в лаборатории, проверят, пройдет час, не меньше. Этот час будет самым долгим в моей жизни. Мразек, у меня слов нет, какой вы молодчина! Вы замечательный молодчина!

- Пан советник, да бог его знает, может, все совсем и не так. Мне просто пришло такое в голову...

- Это пришло в голову не только вам. Поэт тоже обратил внимание на грозу. Пожалуй, я прочту его стихи. Обязательно!

Пан советник подошел к столу, но не для того, чтобы взять стихи. Он выдвинул глубокий нижний ящик стола, достал оттуда бутылку и налил две рюмки.

Не прошло и получаса, как позвонили из лаборатории.

Пан советник, на металлических кнопках и крючках следы нагара. Подробно мы изложим это письменно.

- Вы умные ребята! - радостно засмеялся пан советник.

Затем он позвонил в отдел судебной экспертизы: - Ну, господа ученые, как вы отнесетесь к тому, что девушка погибла от электрического разряда? От молнии, да... Следы этого мы уже обнаружили... Поглядите теперь и вы, что там, а?

А когда на другой день из экспертизы сообщили, что смерть, вполне вероятно, наступила в результате электрического разряда и соответствующие изменения обнаружены в сердце и на печени, пан советник созвал своих сотрудников.

Ну, ребята, завтра пригласите старину Мразека сюда к нам. Он обрадуется. А мы ему очень обязаны за то, что он навел нас на верный путь. Действительно, сильный грозовой разряд имеет иногда побочный, поменьше. Как сообщил мне один специалист, научно это называется "сопутствующий поток грозового разряда". Да, Мразек, в общем, молодчина!

У нас, значит, было трое убийц, почти что верных, а выходит, никто не убивал! - искренне изумился пан Боуше.

Люди порой оказываются лучше, чем мы о них думаем. А по этому случаю я могу вывесить совсем маленький белый флаг в знак того, что один день прошел-таки без всяких уголовных происшествий! - торжествующе воскликнул пан советник Вацатко.

- Но девушка все же погибла! А стояла б она на метр подальше, ничего бы не произошло! - не мог успокоиться пан Бружек. - Проклятая случайность!

-А может, ее постигла кара за разбитые мужские сердца? Почем знать? Людям не дано определять эту высшую справедливость, - мудро заключил пан советник, достал белый носовой платок и помахал им, словно маленьким белым флагом, и со счастливой улыбкой снова спрятал его в карман.

ПОКУШЕНИЕ НА ПРЕМЬЕР-МИНИСТРА[ 51 ] (Перевод И. Ивановой)

В тот день два человека в Праге просыпались очень похожим образом да и мысли их были несколько схожи. По стечению обстоятельств они были незнакомы между собой и очень далеки друг от друга, что касается их положения в обществе. Но, в конце концов, все мы люди, и кто сказал, что у пана премьер-министра настроения поутру должны быть иные, нежели у девицы Лойзки?

Пан премьер-министр просыпался осторожно и не спеша; он высунул из-под пуховой перины босую ногу, словно удостоверяясь, благоприятная ли атмосфера царит в реальном мире, куда он возвращался из прекрасного мира снов. Привычка эта осталась у него с детства - точно так же просыпался он и ребенком, и мамочка предупредительно подбегала к нему и ласково брала на руки. Значительно позже, когда о нем распространили легенду, будто он родился в бедной семье, он и сам в это поверил - поверил, будто просыпался в сырой, холодной хибарке. Но на самом деле квартира из пяти комнат в его настоящем родном доме всегда была хорошо натоплена - об этом постоянно заботились прислуга и мамочка, а папочка его был человеком весьма состоятельным. Однако в государстве, где президент[ 52 ] был из бедной семьи и потом прославился, премьер-министр не мог быть сыном буржуя.

А вот у девицы Лойзки все было иначе: в детстве она высовывала ногу действительно для того, чтобы проверить, насколько холодно в избе; все взрослые в эту пору давно трудились на помещичьем поле.

Иногда ее босую ногу, высунутую из-под тощей полосатой перины, облизывала подбежавшая кошка, и Лойзка приподнимала перину, чтобы впустить ее туда, потому что кошки теплые и греют.•

Итак, пан премьер-министр высунул ногу из-под пуховой перины и убедился, что в комнате тепло. Иначе и быть не могло! Сейчас он протянет руку и нажмет звонок, придет Иоганн, поднимет тяжелые шторы, принесет халат и пожелает доброго утра.

Лойзка тоже высунула ногу из-под тощей перины и подумала про себя, что хозяйка квартиры и не собирается затопить печь, хотя требует с нее за эту дыру пятьдесят крон да еще за каждого гостя норовит получить отдельно, как будто Лойзка водит их сюда по какой-то своей прихоти, а не потому, что это ее ремесло.

Дело в том, что Лойзка жила по желтому билету, как принято выражаться среди образованной части нашего общества.

Пан премьер-министр не позвонил Иоганну, ему хотелось сполна насладиться приятными отголосками сновидений, а также еще раз обдумать решение - принимать или не принимать Гарманека, владельца частного банка, человека, в общем-то,

весьма сомнительной репутации. Впрочем, Гарманек был довольно ловкий делец, преданный пану премьеру за старые услуги. Последнее предложение этого типа было небезынтересно, потому что, положа руку на сердце: даже если ты глава правительства, жалованье твое не столь уж баснословно, чтобы тебе не захотелось при возможности увеличить свой счет в банке.

Пан премьер-министр всю жизнь посвятил политике и прекрасно понимал, что почет и уважение - это очень важно и хорошо, но имущество куда важнее и лучше. Ему были смешны социалистические лидеры, которые всячески афишировали свою бедность, а втайне состояли в правлениях различных предприятий. Сам-то пан премьер возглавлял национально-демократическую партию, и ему ничего не приходилось скрывать, участие во многих правлениях было для него даже престижным. Но вот играть на бирже премьер не мог себе позволить, и пан Гарманек делал это за него. Новое предложение пана Гарманека заслуживало внимания. Подвернулся случай использовать поставку угля как отличный источник прибыли, прямо скажем - миллионной прибыли. Воспользоваться этим один раз, а потом успокоиться. Вообще-то пан премьер-министр страстно мечтал жить бескорыстно и быть неподкупным и готовился к этому всю жизнь. Еще эта вот операция, и тогда уж можно целиком отдаться своей мечте. Его охватило радостное чувство, и было приятно, что высунутая нога не ощущает сквозняка. Все свидетельствовало о начале отличного дня и прекрасной погоде. Он протянул руку и позвонил...

Лойзка пошевелила пальцами, чтобы лучше согреться. У хозяйки, правда, был кот, но такая потасканная дрянь, что, если он по случайности забредал к Лойзке в комнату, она норовила

запустить в кота башмаком. Лойзка с удовольствием рассматривала свои пальцы на ноге: раз в месяц она посещала педикюршу и лакировала ногти. Случалось, попадался клиент, который был в состоянии по достоинству оценить ее ножки. Лойзка еще не вышла из того счастливого возраста, когда могла позволить себе выбирать клиентов. Она предпочитала тех, что были слегка под парами, с ними было легче и проще. Лойзка обладала веселым нравом, любила посмеяться и поболтать; нередко клиент засыпал под ее беззаботный щебет, и это было лучше всего. Раньше она не гнушалась заглянуть такому клиенту в портмоне, но после того, как Маржка схлопотала за подобное восемь месяцев, Лойзка твердо решила быть честной и не ронять себя... Что ж, игра, видимо, стоила свеч, потому что иначе у нее не объявился бы Длинный Тони с предложением, о котором Лойзка могла только мечтать. Перед таким соблазном устояла бы редкая женщина: у него, мол, есть шмотки первый сорт, платье и меховая шикарная штуковина, в таком наряде ее впустят в самый лучший кабак. Длинный Тони разбирался в этих вещах, он был барыгой и сутенером, но перед полицией оставался чист, у нее не числилось за ним никаких проступков.

Лойзку он приглядел давно, а сейчас пришел к заключению, что меховой шарф и платье подойдут именно ей, потому что у метрдотелей в приличных заведениях глаз наметан и девицу с улицы они тотчас вычислят.

Лойзка же при желании умеет держаться так, что никто о ней не подумает ничего дурного. Важно, чтоб она захотела... Лойзка шевелила пальчиками с ухоженными ногтями, рассматривала стройную белую ножку и думала про себя, что захотеть, пожалуй, стоит... Если она не позаботится о своем счастье сейчас, то лет через пять-десять будет поздно. Над затеей Тони следует призадуматься, он ведь предлагает все это не задаром...

Спальню премьер-министра осветило солнце. Занавеси были подняты, и ничто не препятствовало проникновению его лучей. День вступал в свои права. Иоганн налил в фаянсовый таз теплой воды - пан премьер любил умываться прямо в спальне. Была у него такая привычка. Умывался он очень аккуратно, стараясь не растрепать воинственно торчащие усы и волосы, подстриженные "ежиком". Затем последовала процедура бритья. Он сел на стул, и Иоганн собрался приступить к этой процедуре, но тут премьер неожиданно рассмеялся, и Иоганн отважился заметить, что пан премьер изволят иметь с утра отличное настроение, что весьма полезно для здоровья. Если не считать можжевеловых ягод, которые следует жевать с утра натощак - они очень хорошо очищают кровь... С бритьем пришлось немного выждать, поскольку веселое расположение духа все не покидало пана премьера. Придумка Гарманека чревата, правда, тем, что тот не забудет и о своей выгоде, и таким образом мои проценты окажутся меньше. К тому же Гарманек постарается держать меня на поводке, но это у него не выгорит, мой щит незапятнан, о чем регулярно, раз в неделю, напоминает газета нашей партии. И так пребудет и впредь! Потому что, когда пан Гарманек все устроит и запустит дело, мой секретарь, который тоже не лыком шит и дико тщеславен, - так вот, он позаботится о том, чтобы министерство финансов направило в частное банкирское предприятие пана Гарманека особо строгих ревизоров. Уж наверняка они найдут какие-либо упущения, и только он, премьер-министр, сможет аннулировать выводы ревизоров. Что он и сделает, заткнув таким образом Гарманеку глотку, и тот снова будет тише воды, ниже травы, снова "ваш покорный слуга" и в знак благодарности измыслит снова какую-нибудь воровскую махинацию, но пан премьер на этот раз отвергнет ее! Как прекрасно быть неподкупным! И как просто! До чего же нынче приятный выдался денек!..

Лойзка откинула перину и вздрогнула от озноба; затем, как была, в ночной сорочке, прошла на кухню, где жила хозяйка и где на плите стоял чугунок с водой. Не мешало бы ей и получше нагреть его, но спасибо и на том - хоть это, чем ничего. Старухи дома не было, зато под окном потягивался кот, выгибая дугой облысевшую спину.

- Погань, - беззлобно произнесла Лойзка и даже не замахнулась на него.

Она встала в хорошем настроении. Длинный Тони передал, что зайдет сегодня. Лойзка умывалась в жестяном тазу и мечтала о ванной комнате, где всегда тепло и в любой момент можно выкупаться. Разумеется, если Тони воображает, что она будет отдавать ему весь свой заработок целиком, то пускай катится, а будет сильно задираться - у Лойзки среди своей братвы найдутся надежные люди, которые за сотенную живо нагреют ему бока.

За окном послышался свист. Лойзка выглянула и помахала рукой. Внизу стоял Длинный Тони с объемистым свертком под мышкой.

Вот так в то утро проснулись два человека, которые никогда не были да и не будут знакомы, поскольку пути-дороги их не могли пересечься. Тем не менее нити людских судеб неустанно прокладывают основу, а уток переплетает ее по законам прихотливой случайности. В конце концов и параллельные прямые, как нас учит наука о пространственных формах мира, где-то в бесконечности пересекаются. События, начавшиеся в то утро, окажутся значительными и приобретут масштабы государственных. Произойдет это, как уже не раз бывало в истории человечества, когда под угрозой оказывались троны, не без причастности дам с сомнительной репутацией.

Длинный Тони, а точнее, Антонин Длоугий был мужчиной средних лет, недурно разбиравшийся в жизни и не строивший себе на ее счет никаких иллюзий. У него была мечта - жениться на особе примерно его возраста и солидных пропорций, обладающей, помимо этих достоинств, еще и лавочкой. Предпочтительнее всего - табачной, потому что из табака, осыпавшегося с сотни "зорок", как известно, можно свернуть пяток сигарет. Но на Жижкове такая партия ему пока что не подвернулась, В момент, когда после кражи на Подоли[ 53 ] у него в руках оказалось потрясающей красоты атласное платье, все блестящее, и длинный белый меховой шарф под названием боа, он сообразил, что стоит придумать себе другую мечту, тоже довольно интересную. Тони разложил платье и боа на неубранной постели Лойзки и невольно залюбовался. Он, конечно, мог смотреть и на Лойзку, еще не успевшую одеться и уставившуюся на платье с выражением немого восторга; она выглядела, как маленькая девочка, вдруг получившая игрушку, о которой и не грезила. До меха она вообще боялась дотронуться.

- Валяй, накинь и то, и другое, чтоб можно было оценить как следует. Ты должна выглядеть в этом туалете великолепно, если понимаешь значение таких слов.

Лойзка, вдоволь налюбовавшись нарядом, осторожно осведомилась:

-Ладно, а сколько ты хочешь за это?

Тони улыбнулся:

- Ничего. Когда обоснуешься и дело у тебя двинется, то половину. Это ведь немного, а?

-Если каждый день, то много, - возразила Лойзка. - Даже за такие шмотки больно много.

- Я же даю тебе не только шмотки, я буду режиссировать твоими действиями, если понимаешь, что я имею в виду. Изображать гранд-даму в одном платье невозможно, ясное дело. Но

Сижков, с этой шкурой можно протянуть дольше. Платье я тебе еще достану. Как говорится, было бы на кого напялить, а тряпки найдутся. Тебя я нашел, найду и во что одеть. И, само собой, введу тебя в фешенебельные заведения. Там женщины идут по сотне, не меньше. А ты можешь оторвать и поболе.

Они говорили обо всем прямо и откровенно, зная цену жизни.

Лойзка велела ему отвернуться, пока одевалась, - потому что она не шмара какая-нибудь. Платье сидело на ней преотлично.

- Может, сделать вырез поглубже, как ты считаешь? Тони покачал головой:

- И не подумай. В заведениях, куда мы с тобой пойдем, надо соблюдать приличия. До полуночи хотя бы, пока будешь на людях, до сепарё, в общем. А теперь накинь мех. Не знаю точно, как его полагается носить, попробуй-ка обмотай вокруг шеи.

Лойзка тоже не знала, как носят боа, но то ли когда-то видела это в кино, то ли в мечтах - она накинула боа на плечи, а один конец перебросила назад; получилось так элегантно, что Тони лишь молча всплеснул руками и сел, уставившись на Лойзку.

- Я тебе нравлюсь? - тихо спросила она, поняв его молчание.

Он кивнул.

Она подступила к нему поближе:

- Так что тебе хотелось бы и раздеть меня, а? Тони покачал головой и усмехнулся:

- Знаешь, Лойзка, я ведь учился на кондитера, правда, иногда этим так и не занимался, но на всю жизнь запомнил за-оведь: кондитер никогда не ест того, что печет сам. Он покует себе еду у колбасника. Поняла?

Лойзка пристально посмотрела на Тони. Она была удов-етворена. Затем переоделась, накинула халат и сварила кофе, "огда они сидели за столом, прихлебывая кофе, Тони объяс-ял, как он все представляет себе.

Лойзка внимала со счастливым видом, словно сказке о том, как из обыкновенной девчонки она превратится в принцессу.

А пан Гарманек рассказывал пану премьер-министру свою казку. Шевеля тонкими бескровными губами, он говорил тихо монотонно. Под его рассказ впору было уснуть, если б время т времени он не произносил цифры, которые следовало принять во внимание, ведь цифры в подобных обсуждениях - самое главное.

- Все это, пан премьер-министр, предельно просто, и нет ничего, что можно было бы квалифицировать как непорядочность, - упаси боже, нечто подобное я не посмел бы даже предложить человеку, который давно стал любимцем нации. Электростанции работают на самом некачественном буром угле из фалькновского бассейна. Ничего другого в своих печах они и не могут сжигать. А здесь, в министерстве, об этом не знают и знать не обязаны. Их дело - оплачивать фактуры. И если мы отправим на электростанции для необходимого бесперебойного производства электроэнергии уголь низшего качества, бурый и угольный штыб, а по фактурам заприходуем его как уголь черный и качественный, никто от этого не пострадает.

Пан Гарманек даже позволил себе улыбнуться бескровными губами:

Уголь, в конце концов, всегда черный - бурый ли, первосортный ли, добывать его одинаково тяжело, и горняки при этом одинаково черны и грязны, так что остается неясным, почему за него платят по-разному. Если деньги валяются на дороге и ты нагнешься и подберешь их, это стоит расценить скорее как хозяйское отношение к добру, чем злой умысел...

И сколько вы за это хотите? - строго перебил его пан премьер.

Ничего. Это всего-навсего моя услуга вам, уважаемый пан премьер-министр, я слишком многим вам обязан, а народ вас очень ценит и уважает. В будущем, когда появится случай, вы сможете что-либо сделать для меня.

Сейчас вам ничего не нужно? Понимаете, в данный момент, накануне выборов, у меня связаны руки.

Пан премьер-министр, - почти прошептал пан Гарманек,-мы, финансисты, никогда не затеваем сделок, которые дали бы немедленный результат. Всему свое время.

-Кто об этом знает? - снова строгим голосом произнес политик.

- Если вы не соблаговолили кого-либо информировать, значит, только мы - вы да я. Я предложил бы, чтобы так оставалось и впредь. Все трансакции мое предприятие проведет исключительно конфиденциально и откроет новый счет. Вот его номер. Счет безымянный, как вы изволите видеть.

Чудесный день, сказал про себя политик. Просто расчудесный. И налил коньяк.

Пан Гарманек посмотрел на свет через темно-желтую жидкость, и сердце его наполнилось блаженством при мысли, что этот коньяк налил ему лично пан премьер-министр.

На другой же день на тайный счет частного банкирского дома Й. Гарманека начали поступать деньги.

В тот же день в "Каскад-бар" вошла дама; на ней было белое боа. Даму сопровождал мужчина. При ее появлении даже искушенный метрдотель Рогачек обратился к ней по-французски. Как выяснилось позже, даму звали Лулу...

Пан доктор Новак, личный секретарь пана премьер-министра, благодаря своей должности состоял членом правления в двух банках... Новак был уже немолод, а если выражаться точнее, никогда молодым и не был. Зато сделал карьеру. Дома у него была жена, такая же скучная, как и он сам, и пан Новак никуда не брал ее с собой. Сам же проводил время на службе или в "Каскад-баре", где был завсегдатаем. Девицы тут болтались дороговатые, зато аристократичные. Все они были ему хорошо известны и давно надоели, чего он не скрывал.

Новая девица, Лулу, появившаяся в баре, заинтересовала его. Он пригласил ее вместе отужинать, а обнаружив, что она - в сопровождении спутника, пригласил и его. Тот, правда, отказался, попросив извинить его, ему, мол, надо отлучиться по неотложным делам. Антонин Длоугий, когда это требовалось, умел держаться в обществе. Он откланялся. Длинный Тони и Лойзка-Лулу расстались в первый же день, как встретились, намереваясь покорить мир.

А пан доктор от скуки решил покорить Лулу. Наивный чудак, задумав покорить Лулу, он сам стал легкой добычей. Впрочем, уточним: в таких случаях мужчины все же не бывают внакладе. Наоборот, они счастливы, тем более что воображают себя завоевателями.

Пан доктор был совершенно очарован новой знакомой. Она в свою очередь рассмотрела и оценила его основательно и профессионально. Отметила, что у него торчат уши и наливается

краской шея - верный признак апоплексичности, что он пьет, но при этом остается противно настороженным и трезвым. Солидно раскуривая толстую сигару и подливая даме шампанское, воображает себя невесть каким интересным.

Лойзка привыкла к другой обстановке. В трактире "На курьих ножках" всегда бывало оживленно и весело, хотя порой в воздухе носились пивные кружки. В "Каскад-баре" Лойзка скучала. Чтобы не заснуть под глубокомысленное молчание док-торишки, она принялась развлекать его сама. До сих пор еще ни одна женщина не развлекала пана Новака - жена на такое была неспособна, а дамы в баре служили для иных целей. Развлечения с ними были односторонними; в последнее время пан доктор с ужасом обнаружил, что ему даже неинтересно расстегивать их корсажи.

Лойзка, выпив шампанского, объявила, что оно выходит у нее носом, она чихала и, зажимая себе наморщенный носик, смеялась, и пан доктор, зараженный ее непосредственной веселостью, делал то же самое. Они были наедине и могли позволить | себе такое. Потом она призналась ему, как приятно просыпаться в доме, где есть кошка, которая подбегает, чтобы лизнуть вас в пятку, высунутую из-под перины. Пан доктор был в восторге.

Потом она сказала, как здорово бывает зайти в приличный кабак, но только там надо быть на стреме.

На стреме?! - восторженно взвизгнул пан доктор,- Что значит - "на стреме"?

Не знаю точно, но вот женщине с мужчинами всегда надо быть на стреме, особенно с такими, как вы.

Это заявление привело пана доктора в восторг уже просто неописуемый. Он обнял ее и поцеловал. Тут мадемуазель Лулу

возгласила, что пора идти, и пан доктор предложил ей подняться наверх в номера. Мадемуазель Лулу не была уверена, так ли поступают в подобных случаях девушки из хорошего общества, и на всякий случай отрицательно замотала головой. Пан доктор и это принял с восторгом.

- Вы отвергли меня, мадемуазель, и я вам глубоко признателен за это, - произнес он церемонно.

Лойзка, которой были известны лишь дешевые гостиницы в предместье, сдававшиеся на несколько часов, воскликнула, что ей в принципе не нравятся гостиницы. То ли дело - квартира. Там уютнее.

Совершенно согласен с вами, мадемуазель. Не следует ли мне понимать это как приглашение навестить вас?

Само собой, но не сегодня... Моя квартира не больно-то хороша. Вот найду получше, тогда другое дело.

И скоро это произойдет? - прошептал пан доктор, как истый бонвиван.

За мной не пропадет, - утешила его Лулу, - но сперва нужно добыть тити-мити.

Тити-мити, - изнемогал от восторга пан доктор, - Тити-мити! - И вдруг осекся: - Вы имеете в виду деньги? Как это сразу не пришло мне в голову! Мадемуазель, буду с вами откровенен. Мне в вашем обществе приятно и весело... Я жаждал бы проводить с вами так каждый вечер. Сейчас я отвезу вас домой, а завтра жду на обед у Шроубека и, надеюсь, смогу сказать вам что-то определенное относительно вашего будущего.

Когда они подъехали на такси к ее дому, пан доктор при виде убогой улицы объявил:

- Завтра в полдень у вас будет новоселье. То, что я вижу сейчас перед собой, - не для вас!

Мадемуазель Лулу растроганно и искренне поцеловала пана доктора, нежно обвив руками его шею. Она действительно была благодарна ему за это. А он отметил про себя, что и такой поцелуй достается ему впервые. Они стояли в подворотне обшарпанного доходного дома на Жижкове и целовались.

На другой день Длинный Тони посвистел в полдень под окном Лойзки, но старуха крикнула, что Лойзка пошла гулять. Тони понял и больше ее не искал. Придя снова, он услышал от хозяйки, что постоялица съехала от нее и адреса не сообщила. Хозяйка возмущалась, и вид у нее при этом был убитый, но Тони не посочувствовал ей и лишь улыбнулся такому быстрому повороту дел, на который он и не рассчитывал, но, видать, все в порядке, как и следовало ожидать...

Пан доктор сделал то, чего еще ни разу не делал. Он снял небольшую квартирку с обстановкой и решил открыто содержать любовницу. Мысль эта наполнила его гордостью. Ключ от квартиры он не прямо отдал Лойзке, а незаметно опустил в последний бокал красного вина, которым они запивали обед.

Лулу услышала стук, жадно выпила вино и просияла, увидав на дне ключ.

- Оригинально, не правда ли? - довольный своей находчивостью, весело проговорил доктор.

- На большой! - одобрила Лулу. - Но теперь я буду говорить тебе ты, потому что ты мой золотой мужчина. Такое бывает только в сказках, когда принцесса находит в бокале перстень того, кто спас ее от лютого дракона... Раз как-то в трактире "У старой дамы" один малый, Руда, по прозвищу Пудель, имел при себе краденый перстень, а тут нагрянула полиция, он взял и бросил перстень в кружку с пивом и позволил обыскать себя, а когда хохлатые[ 54 ] выкатились, выпил пиво, взял перстень в рот и преспокойненько ушел.

Пан доктор хохотал и восторженно хлопал в ладоши.

Когда они закрыли за собой двери новой квартиры на Виноградах[ 55 ], пан доктор уже не сомневался, что поймал золотую птицу.

Удивительное дело: то же самое думала и Лойзка, глядя на доктора.

Но одно дело - капризы любовных отношений, а другое -заведенный порядок полицейского аппарата. Пан Боуше обходил пивные и кафе и поинтересовался, куда девалась Лойзка. Не то чтоб ему ее недоставало, этого сказать нельзя, нет; не хватало ему белого боа, украденного на Подоли. По словам Лойз-киной хозяйки, на девке как-то раз была красивая белая меховая накидка - "глаз отвести невозможно, до того красивая", - и хозяйка ничуть не сомневалась, что Лойзка ее украла.

- Пушистый белый мех, да?

- Ага. Вы тоже изволили видеть, пан инспектор? Она была с тем мехом за день, как съехала от меня.

Пан Боуше ничего не ответил и долго прочищал нос. Затем попрощался со старухой и ушел. Не то чтоб он очень уж гонялся за тем мехом, полиция особо не торопилась, в конце концов -ничего особенного, квартирная кража, убыток возместит страховая касса. Но любую мелочь надо брать на заметку. Меховая накидка не прошла через руки перекупщиков, значит, Лойзке подарил ее тот, кто сам и взял ее в квартире. Не мешало бы уточнить, что это за щедрая душа. Торопиться было некуда, и пан Боуше записал в книгу в управлении, что разыскивается Алоизия Шанилова, а также белое боа. (В скобках он приписал: "Это, ребята, меховой шарф, длинный, будто змея".) И еще -что разыскивается участник нераскрытой квартирной кражи на Подоли. Довольно скоро ему сообщили, что в "Каскад-баре" видели девицу с длинным белым мехом на шее. Девица пользовалась большим успехом, а зовут ее Лулу.

- Хм, - добродушно улыбнулся пан Боуше. - Тебе, милая, повезло. Фигурка у тебя вполне подходящая, но вот меховой воротничок придется забрать. Слез, конечно, не оберешься, известное дело.

Но о Лойзке, о Лулу то есть, не было больше ни слуху ни духу. Поэтому случай с белым боа пришлось отложить до лучших времен. Пан Боуше перестал о ней думать и лишь попросил пана Бружека о дружеской помощи: как представительный мужчина, тот бывает по делам службы в приличных заведениях и если ему случится узнать что-либо об этой девице, пусть даст знать. И пан Боуше отправился выпить пива.

Мечта Пулу стала явью. У нее была маленькая, но уютная квартирка, куда являлся этот самый ее докторишка. Он приходил всякий вечер, кроме тех, когда ему приходилось сопровождать шефа в поездках. Надо сказать, что Пулу без него не скучала. Благодаря пану доктору у нее появилось много новых знакомых. Через Лулу они искали путей к пану секретарю, просили замолвить за них словечко, одаривали подарками, кое-кто искал ее приязни, однако она оставалась верна своему покровителю, интуитивно полагая, что иначе поступать неприлично. Когда она ложилась в ванну с теплой водой, сердце ее переполнялось любовью.

Лойзка не подозревала, что ею интересуется полиция, но что ее разыскивает Тони, причем довольно успешно, она скоро убедилась. Когда в один прекрасный день Тони позвонил у дверей квартиры, Лойзка-Лулу не удивилась. Ей было ясно, что он пришел за деньгами.

Лойзка налила ему вермута. Теперь она была сведуща в том, что полагается в приличном обществе, и положила в бокал кружочек лимона и лед.

Тони пил и одобрительно оглядывал квартирку.

Не ожидал, что у тебя все сладится так быстро.

Да уж, пришлось мне как следует постараться.

- Само собой, но кабы не я, топтать бы тебе и сегодня тротуар перед гостиницей Тихого.

Лойзка поняла и открыла сумочку.

- Лучше я с тобой сразу рассчитаюсь, отдам все, что есть. Два куска за твою кошку, пожалуй, хватит.

Тони молча протянул руку и, не говоря ни слова, спрятал деньги в карман.

- Дело не в кошке, а в твоем будущем. Послушай меня постарайся урвать себе что-нибудь понадежнее. Табачную лавку, к примеру.

- Да, что я, ветеран войны[ 56 ], что ли? - обиделась Лойзка. Тони с мудрой улыбкой утешил ее:

- Наступит пора, и уйдешь в отставку, милая, тем дело и кончится. Так что задумайся... Я рад за тебя. Не все у меня в жизни получалось, а с тобой повезло. Ты моя удача, мое лучшее творение.

Лулу стала перебирать ему волосы:

- Ты все еще чувствуешь себя кондитером и не ешь свои торты?

Она налила ему снова. Ей хотелось как-то выразить благодарность Тони.

Пан доктор познакомил ее однажды с толстяком паном Фейфаром, депутатом от республиканской партии[ 57 ]. Лулу считала, что депутаты - самые главные в стране, и пану Новаку пришлось объяснять ей, что это далеко не так, но в данный момент пан Фейфар очень нужен ему...

- Пожалуйста, подружись с ним. Мне надо знать, что эти бестии задумали. Ему многое известно. Он вроде меня, но только в ихней партии. Пожалуй, у него влияния даже побольше.

Мы с их партией идем рука об руку, но это не значит, что иногда нам не хочется прищемить им палец... Понимаешь, что я имею в виду?

-Нет, но это неважно... Я, что ли, должна прищемить ему палец?

- Достаточно завести с ним разговор, о чем - я скажу тебе после. Он известный болтун. Мне интересно, что они надумали устроить с налогами на спирт[ 58 ]. Интересно знать не то, что они провозглашают в парламенте, а что собираются сделать на самом деле...

Таким образом, Лулу пришлось попытаться разобраться в вещах, о существовании которых она и не подозревала. Оставаясь дома одна, она изумлялась сложности происходящих в жизни явлений. Лулу пила ром в трактире "На курьих ножках", но никогда не думала, что спирт, из которого на фабрике делают ром, а потом метрдотель в "Курьих ножках" разбавляет водой, иногда определяет политику целого государства. Из-за него лишаются своих кресел министры и на их место приходят новые... А пока полиция гоняется за чердачным вором, слямзив-шим два пододеяльника, в правительстве тоже вовсю воруют, только с большим размахом и по-другому.

Благодаря Лулу доктор Новак даже приобрел вес, он оказался первым в своем кругу, кто официально завел себе любовницу, да еще такую, что ему завидовали.

К тому же, нередко думал он, лежа возле нее и выслушивая ее бесконечные истории, Лулу не такая уж и дорогая. На ее месте другая запросила бы куда больше... Слава богу, много их у него перебывало! Под ее болтовню он потихоньку засыпал.

Депутат Фейфар вел себя совершенно иначе. Спать он и не помышлял, пил основательно, и ее истории его не занимали. Он говорил сам, а она слушала, стараясь побольше запомнить. Она с возмущением отвергала какие бы то ни было подарки от пана депутата, понимая, что было бы сложно объяснить докторишке их происхождение, а пятнать себя ложью она не желала. Хватит того, что ей не удавалось оставаться перед Новаком невинной, что поделаешь, если тому так нужна ее информация! А информация бывала нужна ему довольно часто.

Она разрешала пану депутату расплачиваться исключительно деньгами.

Поначалу Лулу было чудно, что одного она только слушает, а другому рассказывает забавные истории, чтоб он лучше заснул, но потом привыкла и не удивлялась. Лулу, разумеется, понятия не имела о существовании в древности Шехерезады, которая развлекала своего повелителя тысячу и одну ночь. Ночей у Лулу было значительно меньше, зато повелителей целых два. Если б хотя бы изредка ее не навещал Тони, она засохла бы от тоски.

Тем более что в один прекрасный день милый докториш-ка явился сам не свой. Он озабоченно вздыхал и уходил задолго до полуночи, иногда не объявлялся по нескольку дней. Любопытно, что и пан депутат Фейфар дважды не пришел к ней, хотя заранее сообщил о своем приходе, и Лулу была дома одна.

Заботы пана доктора были куда серьезнее, чем могла представить себе Лулу: он ломал себе голову, как случилось, что махинации старика с углем вылезли наружу[ 59 ]? О них дознались аграрники и всячески дают понять, что предадут дело большой огласке.

Глядишь, обошлось бы миром, если б обе партии договорились. Но тогда пану премьер-министру пришлось бы уступить свое место в пользу кандидата от аграрной партии.

Премьер метался по своей вилле, как разъяренный тигр. Жена лепетала, что опасается за его здоровье, потому что он задыхался и хватался за сердце. Врачи пожимали плечами, и на консилиуме два профессора решили пригласить специалиста из Швейцарии. Сам же пан премьер-министр велел запарить себе чай из трав, который когда-то в деревне для него готовила бабушка их кухарки.

- Пан премьер-министр, - заключили врачи, - консилиум пришел к единому мнению, что необходимо устранить причину вашего недомогания, которая вызывает нежелательные явления в области сердца. Консилиум считает, что состояние вашего сердца соответствует возрасту, но тем не менее...

Премьер-министр махнул рукой и, к ужасу присутствовавших, проворчал:

- Да, разумеется, уголь... Спасибо вам, господа. Лучше всего ему помогал чай.

Пан секретарь давно распорядился, чтобы ревизия в банкирском доме пана Гарманека была отменена, у них состоялся с ним долгий разговор, но ничего вразумительного пан Новак не узнал.

Зато все выяснила Лулу. Она сообщила доктору, что пан Фейфар обронил как бы между прочим, что дед у них в руках. Она знала многое, но не знала, кто дед.

Кто, кто... Наш старик, - буркнул доктор. - Что будет, что будет, господи...

Ну, в общем, тот, который загнал им уголь за большие гроши, тот и выдал, как все было. Я ничего в этом не понимаю.

Ну и ладно, главное, что я понимаю... Само собой, не стоило старику так сильно припирать Гарманека к стене. Шеф все хвалится своим умом, и мне велит каждый день поддакивать ему... А сам-то... Сраму-то, сраму будет...

Этого я тоже не понимаю, - вздохнула Лулу.

Вот и радуйся, - искренне утешил ее секретарь.

В чем там дело - в политике или в башлях? Он улыбнулся:

Да это одно и то же.

Для тебя это так важно?

Еще бы. Фейфара надо взять в оборот.

- Жаль, - снова вздохнула Лулу. - У меня от него с души воротит.

Она хотела добавить, что предпочла бы проводить время с ним одним, но секретарь не дал ей сказать.

- Получишь новый костюмчик, Лулу. И не хмурься так. Ты у меня умничка!

И доложил шефу, что Гарманек их продал, подчеркнув при этом, что настоящая фамилия Гарманека Герман и что родом он из Галиции. Надо во всех газетах партии начать кампанию за очишение общества от взяточников и сомнительных элементов, а как пример неподкупности привести любимца нации, человека, который является символом чести, - пана премьер-министра. И заметить вскользь, что грязные сплетни лишь порочат светлый союз партий коалиционного правительства[ 60 ]. Слава богу, имени пана премьер-министра на этом проклятом счете не значится, так что юридически против него ничего нельзя предпринять.

Любимец нации выслушал тираду своего секретаря с насупленным видом. Старается мой секретаришка, усердствует, но я и сам не настолько глуп, чтобы не понять, что все эти старания ни к чему не приведут. Надо было просто выкинуть за дверь этого мерзавца Гарманека, я ведь всегда с недоверием относился к евреям, и не зря, - если только это были не фабриканты - и всегда оказывался прав.

Он не слушал, что говорил секретарь об аферах других политиков, из других партий. Снова сдавило сердце, и он подумал, что умирает. Да, это было бы лучшее, что в его положении можно придумать...

Ясно одно - все происходившее не способствовало хорошему настроению пана секретаря, по вечерам Лулу не могла убаюкать его своими россказнями. Он не засыпал, капризничал, как дитя, и поносил пана Гарманека, желая ему самой страшной смерти.

Добрая душа Лулу утешала пана Новака:

- Это можно устроить. На все есть мастера, ты даже не поверишь. Раз "медвежатник" Вальда, сморчок сморчком, узнал, что, пока он брал кассу, Соукуп, здоровенный малый, побывал у его Польдинки, долго приставал, пока не получил свое, в уверенности, что Вальда раньше полуночи домой не вернется. И с тех пор только Вальда на дело - Соукуп тут как тут. Вальда был не из ленивых, и Соукупу с Польдинкой было полное раздолье. Стали даже поговаривать, будто Соукуп ходит к ней за-ради алиби, чтоб доказать, что не он на этот раз кассу брал. У ребят и присказка появилась - если кто шел к женщине, говорили, что теперь это называется "делать алиби"... Когда Вальда раскумекал, что к чему, то понял, что ни ростом, ни силой он против Соукупа не вышел и не сможет запретить Соукупу делать с его женой алиби, сколько тому вздумается. Попробовал врезать Польде, но для него это добром не кончилось, Польда-то поперек себя шире - за что, собственно, ему и нравилась. Ну и он нанял.

Кого? - пролепетал секретарь, захваченный ее повествованием.

Ну, месаря, человека, который должен был пощекотать Соукупа и отбить у него охоту делать с Польдинкой алиби. Вальда как раз взял приличную кассу, башли у него были, он и нанял малого, ну прямо блеск. Тот подстерег Соукупа и так отметелил, что сломал ему челюсть. Обошлось без ножа, но он предостерег, что в другой раз Вальда велит его подрезать. А что дальше было, как ты думаешь? Скажешь, Польда сдрейфила? Ни боже мой. Получилось совсем наоборот. Она пошла к Соукупу и выхаживала его, в общем, пожалела, а Вальду послала подальше. Может, это она заложила его с последней кассой, и он сел на три года. А Соукуп прославился на всю улицу, потому что оказался мучеником, это людям всегда нравится...

Обычно конца рассказа пан секретарь уже не слышал, он засыпал. Но на этот раз он вытаращил глаза, схватил Лулу за локоть, поцеловал, и она в недоумении задумалась - что же было в ее истории особенного, если разбудило в нем такую силу...

Лулу, ты прелесть! Получишь свою лавчонку, само собой, и наймешь человека, который будет в ней торговать. С твоим умом получишь не сегодня завтра и фабрику, а то и две... Тебя ждет блестящее будущее!

А ты с ума сдвинулся, что ли?

Да, да!.. Потому что кое-что понял! Твой рассказ страшно поучителен, преогромное тебе спасибо за него, Лулу! Завтра напомни мне, и мы зайдем к Фуксу на Вацлавской, это ювелир, выберешь себе, что захочешь... А сейчас я побежал!

От порога он послал ей воздушный поцелуй, чего никогда не делал, и Лулу в задумчивости осталась сидеть на кровати, обхватив руками колени. Ничего не понятно. Пришлось глотнуть вермута, чтобы успокоиться и заснуть.

Идея, осенившая пана секретаря ночью у Лулу, была проста и гениальна. Он посвятил в свою затею трех надежных членов исполнительного комитета партии. Есть единственный путь сохранения репутации премьер-министра: на него будет совершено покушение, нападающий проткнет его кинжалом... Проткнет так, чтобы не навредить. И удерет, никем не пойманный. Пробитый кинжалом плащ любимца нации будет выставлен в витрине на Вацлавской площади. Газеты поднимут крик о том, что им известны темные силы, заинтересованные в убийстве великого

мужа, раз уж им не удалось оклеветать его в связи с аферой, связанной с каким-то неведомым углем...

Три члена партии выслушали слова пана секретаря молча и внимательно. Когда он договорил, старший из троих сказал:

- Вы гений, доктор. Получите место в нашем новом правлении. Господа, поклянемся, что никто из нас нигде и никогда и словом не обмолвится об этом, иначе нам конец. Всю организацию дела возьмет на себя пан доктор. Средства, необходимые для операции, не будут заприходованы.

Совещание кончилось, и солидные толстые господа разошлись по одному, как истые заговорщики, надвинув на глаза шляпы. Пан доктор взял машину и поспешил к Лулу, чтобы отвезти ее к ювелиру. Она долго перебирала перстни и броши, он не вмешивался, наконец сам предложил небольшое колье. В принципе пан секретарь Новак был человек бережливый.

Затем они поехали в ресторан. За обедом произошел серьезный разговор. Надо было найти человека, который устроил бы покушение. Человека очень надежного, с нежной рукой, чтобы не нанести никакого, даже малейшего увечья, урона пану премьер-министру, а только его плащу. Налетчик быстро скроется, его никто не будет преследовать. И лишь шофер, который возит пана премьера, вооруженный служебным пистолетом, сделает несколько выстрелов - разумеется, в воздух, не в налетчика.

А вдруг поймают, я знаю хохлатых! - засомневалась Лулу.

Не в наших интересах, чтоб его схватили, глупенькая! К тому же он совершит покушение вечером, у входа в сад возле виллы старика, оттуда легко убежать, там безлюдно. Лулу, человека должна найти ты. Помни, у тебя новое колье.

Помню, дорогой, конечно же, помню. А ты помнишь о табачной лавке?

Разумеется! Видишь, я уже пишу себе в блокнот...

Может, ты запишешь в свой блокнот, что мне сделать?

Лулу, еще одно слово, и мне придется тебя убить! - прошептал он и нежно поцеловал ее в ухо.

В тот же день пан Боуше, давно имевший адрес Лойзки Ша-ниловой, был по делам на Виноградах и вспомнил, что собирался навестить ее. Ему повезло. Она оказалась дома. В общем, как раз вернулась домой... Лойзка замерла в дверях, но пан Боуше лишь приветливо улыбнулся:

Чего так смотришь, Лойзка, а?

Пан инспектор... Я...

- Да я просто проведать тебя зашел. У тебя тут очень славно. Она отступала назад, ничего не соображая, и даже не сказала,

что дома не одна.

Хата что надо... Такая стоит денег! Зарабатываешь неплохо, да?

Пан инспектор, я совершенно чиста, честное слово, факт, -прошептала она в отчаянии.

Я и не сомневаюсь. Меня интересует одна мелочь, Лойзка! Откуда у тебя та красивая белая накидка из меха?

Лулу с трудом выдавила улыбку:

Ну... Да я уж и не ношу ее давно. Подарили мне...

Ага! Кто же так расщедрился?

Длинный Тони. Но я после заплатила ему. А когда устроилась, в общем, когда меня устроил... ну, пан...

Пан Боуше кивнул, поняв.

- Давай сюда ту кошку, милая, не задерживай меня. Я не буду к тебе в претензии, раз уж ты призналась и все равно не носиШь ее...

Лулу подбежала к шкафу и вынула оттуда длинное боа. У нее немножко дрогнуло сердце, с боа были связаны приятные воспоминания, но надо было поскорее избавиться от инспектора.

Она не- успела. Пан секретарь услышал голоса, на всякий случай накинул халат и вышел из ванной.

Кто там пришел, Лулу?

Это... это... - заикаясь, выдавила Лулу, не зная, как представить нечаянного посетителя.

Мы старые знакомые с Лойзочкой... Я ей вроде дяди, правда же? - подсказал пан Боуше. - Дай мне какой-нибудь мешочек, милая, я спрячу накидку у себя. - Затем он повернулся к секретарю. - Моя фамилия Боуше.

Доктор Новак, - поклонился тот. Подойдя к столу, он вынул из кармана пиджака, висевшего на спинке стула, визитную карточку и протянул ее посетителю.

Пан Боуше не был оснащен такой шикарной визиткой, а показывать свой полицейский значок не счел удобным. Он сунул карточку Новака в карман, дожидаясь, пока Лулу трясущимися руками упакует боа.

- На весну и лето очень хорошо сдавать меха на хранение, - сказал пан Боуше. - Не то моль попортит.

Когда Лулу пошла его проводить, он дружески подмигнул

ей.

Уже внизу, в коридоре, он посмотрел на визитную карточку.

Др. Эуген Новак Личный секретарь пана премьер-министра Прага

Вот что значилось на ней, написанное красивыми буквами.

Пан Боуше оторопело глянул наверх, словно извиняясь перед Лулу, и в растерянности почесал нос. Черт побери, девка, высоко ты залетела! Знай я такое наперед, может, и не позвонил бы в твою квартиру... И сразу понял, как обстояли дела с Длинным Тони. Он присмотрел себе Лойзку, но та поднялась слишком высоко, ему не достать. Да, нынче кончают банкротством и не такие, как ты, а солидные старинные фирмы; кризис, ничего не попишешь, горько усмехнулся пан Боуше. Так что придется позвать тебя на разговор - как добрался до этой беленькой меховой штучки. Секретарь премьер-министра - да, против такого у инспектора полиции руки коротки.

Вечером у Лулу было свидание с Длинным Тони в ее квартире. Деловое свидание. Лулу выполняла поручение пана секретаря. Тони поначалу несколько растерялся, потом понял и назвал пятерых, которые не прочь поорудовать ножичком, но после здравого размышления отверг одного за другим. Этому никак нельзя доверять, второй может пырнуть и взаправду, у третьего вода в ж... не держится, проболтается... Наконец остановились на маленьком тощем человечке, которого среди своих называли Дерьмом. Он показался им самым надежным.

- Этот дуролом на все пойдет, - заключил наконец Тони. - Налей-ка!

У Лулу дрожала рука. Ей еще не приходилось договариваться о подобных вещах.

- Сколько ему дадим? - спросила она.

Тысячу, а? И мне за сговор столько же. Лулу с упреком поглядела на Тони:

Ты же не отдашь ему тысячи! Тони смущенно почесал голову:

- Ну, само собой, тебе врать не стану. Но три сотни дам. Точно. А две после... И объясню, что старик ухлестывает за чужой женой и его надо малость попугать. Узнай Дерьмо, что это премьер-министр, срыгнул бы, не пошел... Только пускай его особенно не гонят, он хромой и задыхается, дыхалка у него простужена после отсидок по сырым камерам. Давай деньги, и раскрутим шарманку.

Лулу дала ему тысячу и заверила, что он свое получит.

- Когда ему приходить?

- В среду вечером, в семь, у калитки пусть дожидается, тот собирается в театр... Я не успокоюсь, пока все не будет позади!

Он ободряюще подмигнул ей и, когда она встала проводить его, ласково поцеловал. От возбуждения Лулу забыла сообщить ему о визите инспектора Боуше, вспомнила лишь после его ухода. Ладно, скажу, когда проклятая среда будет позади.

К полуночи заявился пан секретарь. От него пахло вином. Видимо, хлебнул для смелости.

Столковалась?

Ясное дело.

Он с облегчением перевел дух.

- Сколько просит?

- Тысячу сейчас, тысячу потом... Это ведь немного? Он развалился в кресле.

- Ничего себе "немного"! Ты очень уж потакаешь своим дружкам!

-Тот, с которым сговорились, не мой дружок.

После возлияний пан секретарь бывал особенно бережливым. В баре официанты знали это за ним: он щедро угощал девиц, а потом вдруг принимался проверять счета и торговался из-за каждой кроны.

- Когда он все сделает, не получит ничего... Пусть скажет спасибо, что его не схватит полиция.

- Ну, ты ловкач! - протянула Лулу не столько сердито, сколько с изумлением.

- А сама ты! - закричал он. - За спиной у меня развлекаешься с другими!

Лулу побледнела:

- Может, ты будешь так добр и скажешь - с кем?

- С толстяком Фейфаром хотя бы!

Господи боже, подумала она, ну и сволочь! Против тебя сутенер Тони просто гранд!

Сегодня у нее было не то настроение, чтобы спускать обиды, и она обрушилась на пана секретаря:

- А кто его привел? Кто заставил меня тянуть его за язык, да еще в постели?!

У Лулу из глаз брызнули слезы. Она вправду старалась быть порядочной женщиной и добровольно хранила ему верность, не из любви, а из благодарности. Он сам толкнул ее нарушить верность, а теперь упрекает.

Они ни разу не ссорились, но тут она взорвалась вулканом.

Пан секретарь швырнул ей на стол тысячекроновую банкноту:

- Больше не получишь. Раз ты такая добренькая, плати из своего!

Лулу, не раздумывая, вцепилась ему в лицо ногтями, о, она блестяще умела делать это, когда надо было отстоять свое место на улице или когда полицейский бывал с ней непочтителен. Пан секретарь еле вырвался и вылетел из квартиры.

Лулу до утра ходила по спальне и тихо ругалась. Вот он и выдал себя с головой, пройда! Ясно, что она ему больше не нужна! Видать, хотел получить эту последнюю услугу и жалеет, что разорился на колье! Почем знать, сколько оно стоит на самом деле, может, это дерьмо... Надо будет проверить, не подделка ли. Дерьмо... Ей вспомнился тот малый с таким прозвищем, и она чуть не захлебнулась от ярости. Я же дала Тони целую тысячу! И еще буду доплачивать за эту дурацкую затею? Ну, погоди, я тебе этого не прощу, вонючий секретаришка!

И она не простила. Наутро, когда у нее появился пан депутат Фейфар, сильно озабоченный тем, что партия пана премьер-министра отвергла предложение вместе обсудить аферу с углем, Лулу сочувственно произнесла:

- У вас от забот морщинки на лбу, а пан секретарь весь так и сияет. Он придумал очень ловкую штуку. Хочет устроить покушение на своего святого, пана премьера, для смеха, понарошку, конечно, чтоб никакого вреда ему не сделать, и тот снова будет самый замечательный.

Фейфар вытаращил глаза, словно его душили, и апоплек-сично захрипел:

- Ну, мерзавцы... А где и когда?

Лулу на этот раз была предусмотрительней и улыбнулась.

Вы задали два вопроса, друг мой, и ответ на каждый довольно-таки дорого стоит.

Лулу, я дарю вам свою жизнь... Да что там жизнь! Сколько хотите?

Десять. Каждый ответ - по пять, - веско произнесла она.

Пан депутат без раздумий закивал головой. Он кивнул так сразу, что Лулу пожалела - зачем не запросила больше?

- Итак, где и когда?

- В среду вечером, в семь часов, перед его виллой. Он поедет в театр.

- Мадемуазель Лулу, вся наша партия безмерно вам благодарна. Вся нация... Все человечество... Сию минуту привезу вам чек.

И пан депутат понесся, как пушечное ядро.

Осенившая его идея была настолько потрясающей, что надо было спешить, спешить... Он побежал к председателю республиканской, то бишь аграрной партии. Хитрый медлительный мужик, постукивая толстыми пальцами по столу, выслушал его молча. Продолжая барабанить, он долго обдумывал предложение Фейфара.

Фейфар малость чудаковат, но штука его неплоха... Рискованно, конечно, но лучше все равно ничего не придумать.

Кто об этом знает?

Никто, кроме меня... Ну, и та дама. И еще пан Новак.

Кто знает о том, что это известно нам?

Только мы с вами. И та дама.

Вы поневоле будете молчать, это ясно, - раздельно выговорил мужик. - Я тоже, поскольку ничего не знаю... Остается дама... Да кто ей поверит, если б она даже и сказала кому! В крайнем случае от нее можно избавиться, правда же?

Разумеется, смею заверить вас.

Он снова замолчал, и лишь толстые пальцы выбивали дробь.

- Запускайте машину, Фейфар! Все газетные материалы об афере с углем снять. Мы дружеские партии.

А придуманное Фейфаром было действительно просто. Пан секретарь намерился подстроить хитрую историю с неудачным покушением, а им остается одно: пойти дальше и устроить удачное покушение[ 61 ]! Начнется суматоха... Те пойдут с ножом, а у нас будет револьвер. Надежнее, с безопасного расстояния...

Кто же подкараулит пана премьера у виллы? Рассчитывая на успех, они постараются привлечь поменьше участников. Кроме премьера будет, наверное, только пан доктор Новак и шофер. И их человек с ножом

Так что у нашего человека будет шанс легко исчезнуть.

До чего просто! Фейфар, я полагаю, сегодня вы поднялись еще на одну ступеньку в своей карьере!

Пан депутат заполнил чек и отвез его Лулу. Сознает ли девчонка, что ступила на тонкий лед? Черт побери...

И Фейфар поспешил на поиски нужного человека. У пана депутата были свои надежные люди. Не такие простодушные, как Лулу, и довольно опасные.

Ночью Фейфар отправился в "Каскад-бар", втайне надеясь, что встретит там Новака с Лулу и выразит обоим свое почтение. Как ни странно, пан секретарь был один.

Что случилось, друг, вы один-одинешенек? Где же ваша возлюбленная? Я не видел ее целую вечность!

Немного потеряли, - буркнул пан Новак.- Она отвратительна, просто ведьма.

Милые женские капризы простительны. Они нам хорошо известны и в семейной обстановке, - ухмыльнулся Фейфар. - Не правда ли? Перекинемся в картишки? Жаль попусту терять время.

Можно, - согласился Новак. - Кстати, когда вы собираетесь начать свой артобстрел наших позиций?

Фейфар прикинулся оскорбленным:

- Мы? Вы в своем уме? Чтобы вы в свою очередь вытащили из загашника что-либо против нас? Неужели вы настолько дурного мнения о нас? Разве мы не понимаем, что у вас есть материал, порочащий нас? Мы с вами одного поля ягода. Материалы у вас, возможно, хранятся в картотеке, а у нас просто в ящиках столов, но самое важное - и у нас, и у вас - в бронированных сейфах!

Оба рассмеялись. Все примерно так, очевидно, и было. К ним подбежал на полусогнутых метрдотель: - Господа, вон в ложе сидит небольшая компания, ничего особенного, но среди них есть два премиленьких личика; девочки совершенно свеженькие, только что достигшие совершеннолетия.

Господа поблагодарили и сказали, что идут в игорный зал. Метрдотель откланялся. Оба тем не менее прошли мимо указанной ложи и осмотрели новеньких. Те сидели с вытаращенными глазами; это даже было любопытно. Фейфар и Новак переглянулись и весело расхохотались. Как два лучших друга вошли они в прокуренный игорный зал. Шла большая игра, "божье благословение", низшая ставка - пятьдесят крон. Вполне подходяще.

За игрой оба вздыхали про себя: знал бы ты, что знаю я! Жизнь к нам безжалостна... Пан доктор думал: в среду мы преподнесем народу национального героя, мученика, который велением судьбы избежал рокового удара коварной руки...

А пан депутат Фейфар думал о том, что освободившееся место премьера сможет быть занято только представителем республиканской партии, больше никем

Это была великолепная, хотя и опасная игра.

Лулу сидела дома одна, пила вермут и поглядывала на чек, затем спрятала его под белье. Ровно десять тысяч... Кажется, она начинала понимать, что такое политика.

На краешке стола в жижковском комиссариате сидел пан Боуше и смотрел на Длинного тони, а тот бледнел и краснел. Боуше даже не собирался отправлять его в четвертое отделение, чтобы не раздувать дело. Когда ему сообщили из местного участка, что Тони у них, Боуше ответил, что немного пройдется пешком и поговорит с ним на месте, а пока что пускай его подержат в камере.

- Тони, не знаю, что было между тобой и Лойзкой, но, полагаю, не любовь. Или я ошибаюсь?

- Нашему брату времени на любовь не остается, пан инспектор.

- Да, особенно у тебя, с твоими тяжелыми обязанностями сутенера.

Тони не ответил.

- Ладно, поговорим о Лойзке. В этом плане можешь не волноваться. Меня интересует другое. Откуда у тебя мех, который носила Лойзка?

- Купил.

- У незнакомого господина -в темной подворотне на Вацлавской площади, правильно? - мягко улыбнулся пан Боуше. - Ты дал ему две сотни, и он исчез в неизвестном направлении, ты его больше никогда не видел.

Тони пожал плечами:

- Этого я не говорю...

- И не советую тебе, сокол мой ясный! Это ты обчистил квартиру на Подоли?

- Как бог свят!.. - искренне возмутился Тони. - Я - и чтоб квартиру?!

- Мне тоже показалось это странным... Кто же там побывал, а?

- Не знаю.

- Не таись, для тебя же лучше. То ли дело Лойзка, сразу призналась, что ты к этому руку приложил... Так и надо, я такое люблю.

- Тони поник головой.

- Выходит, Лойзка заложила меня, да?

- Тони, ну к чему такие громкие слова? Просто она назвала тебя, и все. Потому я и спрашиваю тебя, кто сделал ту квартиру?

- Я никогда никого не закладывал! И не буду! - воскликнул Тони. - И надо же, Лойзка... и на меня... - А не сказала ли она вам, что ищут среди братвы подходящего человека, кто устроил бы покушение на нашего усатого, на премьера?

Пан Боуше добродушно улыбнулся.

- Может, девчонка собирается поджечь Градчаны[ 62 ]? Ты не собираешься пришить ей такого?

Тут пан Боуше вспомнил о визитной карточке секретаря: она должна быть где-то в кармане - и уставился на Тони.

- Ты вообще соображаешь, что говоришь?

- Говорю то, что от нее слыхал.

- А когда... Тони, господи, когда намечено покушение?

- На среду. В семь он поедет из своей виллы в театр. Но покушение не взаправду, а так, для виду, без всякого урона для него...

- Без всякого урона для него... Тони, я прощу тебе тот мех, но если ляпнешь где про это, сгниешь в тюрьме, попомни мое слово!

И пан Боуше выбежал из комиссариата, едва успев на ходу крикнуть страже, чтоб Тони отпустили.

Пан советник Вацатко выслушал беспрестанно чихающего от волнения пана Боуше и задумчиво протянул:

- Слушайте, Боуше, черт возьми, что за чушь вы городите? Случается, что полиции преподносят какую-нибудь историю, на первый взгляд совершенно правдоподобную, а потом все оказывается блефом... С какой стати девка, совсем недавно проводившая время на панели, ни с того ни с сего договаривается о покушении, которое должно произойти только для виду?

- Я не знаю, - простонал пан Боуше и положил перед паном Вацатко на стол визитную карточку пана Новака.

- Я сказал все, что мне известно. Этого господина я застал у нее, на нем был халат, под халатом пижама и шлепанцы - на босу ногу, так что ясно - он не собирался идти в присутствие. В конце концов мы можем привести Лойзку сюда и малость поприжать...

Пан советник повертел визитную карточку и проворчал:

- Личный секретарь... Это меняет дело. Слушайте меня внимательно, пан Боуше. Вы никого сюда не приведете. Я обо всем этом знать ничего не желаю. И не имею права знать. Вообще такие дела не входят в компетенцию уголовной полиции. Помните ту историю со шпионом Филоусом? Это не наше дело, тут пахнет керосином, дружище. Доложим об этом Зуспи, на его попечении политика, а мы занимаемся убийствами. К рапорту приложим визитную карточку. И готов поспорить, что через две минуты сюда припожалует шеф нашего особого отделения.

Пан советник ошибся, но немного. Шеф этого отделения государственной полиции не появился, зато позвонил полицей-президент и сообщил, что у него состоится экстренное заседание, важное и совершенно секретное.

Пан советник сообщил на нем, как и положено, что его отделение при расследовании рядового уголовного дела наткнулось на след, который сам он проверить не может и, принимая во внимание всю серьезность обстоятельств, докладывает об этом вышестоящему органу.

Пан советник предполагал, что состоится разговор, где будут выясняться и уточняться детали, но, к его удивлению, шеф Зуспи сразу же достал объемистую папку, хранившую списки имен, которые подлежат немедленной изоляции, как будто давно ждал подобного сообщения. Справедливости ради следует подчеркнуть, что шеф этого отделения был постоянно готов к неожиданностям и на все про все имел один и тот же список.

Полицей-президент сидел, стиснув руками голову, словно боялся, что она у него развалится.

- Господа, немедленно за работу! История взирает на нас. Санкционирую заранее все непредвиденные действия...

На этом совещание кончилось, и операция началась. Пан советник Вацатко велел принести ему завтрак из трактира.

В тот же день пан секретарь Новак с ужасом обнаружил, что от него ни на шаг не отходят два типа. Он вызвал вооруженных полицейских и позвонил полицей-президенту, который клятвенно заверил его, что ни о чем не знает. В то же время на виллу премьер-министра прибыли четыре человека якобы в связи с неисправностью телефона, а затем еще восемь - чинить водопровод. После этого был вызван личный секретарь премьер-министра, который обнаружил, что ходившие за ним по пятам два типа дружески поздоровались с водопроводчиками. Когда же и перед входом в дом, где жила мадемуазель Лулу, он увидел прохаживающегося бездельника, у него затряслись коленки. Он вошел, и Лулу расплакалась, упрекнула пана Новака в грубости, с какой он давеча оскорбил ее. Пан секретарь стал просить прощения, канюча плаксиво и многословно. Мимоходом он намекнул, что как раз сегодня ему положили на стол бумагу из министерства финансов, в которой значится, что в виде исключения Алоисии Шаниловой, вдове ветерана войны, дается концессия на владение табачной лавочки.

- Сначала ты сделал меня шлюхой, а теперь еще и вдовой ветерана, - всхлипнула Лулу, но пана секретаря все же поцеловала. Он тотчас отбыл домой - если за тобой следят, нет никакого желания ночевать у любовницы.

В среду к вилле пана премьер-министра прибыло несколько человек - якобы привести в порядок сад.

Вечером по распоряжению полицей-президента на место предполагаемого действия прибыл и пан советник Вацатко; он решил осмотреть небольшой кустик, но когда раздвинул ветки, то обнаружил под ним хитро замаскированного человека, который почтительно приветствовал его. Еще нескольких он увидел на деревьях, а приблизившись к куртине с раскидистыми рододендронами, услышал негромкое чиханье.

Это вы, пан Боуше? - тихо окликнул его советник. Из рододендронов отозвалось:

Никак нет, осмелюсь доложить, я Пршигода. Сплюнув, пан советник поспешил прочь.

Пан Новак, личный секретарь, прибывший на виллу, с ужасом наблюдал за происходящим. Он уже дважды безуспешно звонил полицей-президенту. Ну погодите, вы, там, в полиции! Кое-кто у вас вылетит на все четыре стороны! Потому что пан

секретарь не позволит испортить такое прекрасное и столь необходимое покушение... Ох, узнать бы, как полиция докопалась до нашей затеи?

Уж не виноват ли сам шеф, которого он вынужден был во все посвятить, чтобы тот не сильно пугался нападения? А может, я ляпнул что-нибудь Фейфару, когда мы с ним здорово нарезались в "Каскад-баре" после игры? Но Фейфар был куда пьяней меня...

Близился роковой час...

В это время вдоль каменной ограды, пригнувшись, трусливо пробирался Дерьмо, чтобы выполнить задание, оцененное в три сотни. Прикидывая про себя, с какой стороны ему лучше зайти, он вдруг увидел весьма знакомую ему фигуру в котелке с Красивой тростью. Советник! - мелькнуло у него. Пан советник Вацатко! Дерьмо тут же ощутил противную дрожь в ногах и заметил на улице несколько автомобилей, в которых сидели господа в таких же котелках.

Господи, да они тут все обложили! А паскуда Тони ни слова мне не сказал! За три сотни я на такое не пойду.

Он повернулся и почесал прочь и вскоре был далеко.

С другой стороны к вилле подъехала машина с опущенными занавесками и остановилась за углом, но не успел шофер выключить мотор, как подошли два господина:

- Здесь стоять нельзя, езжайте отсюда!

Шофер начал препираться, ему, мол, велено тут ждать, но второй, сидевший в машине, прикрикнул на него - давай, мол, жми... Отъехав на несколько кварталов, пассажир вышел и позвонил из телефонной будки Фейфару, тихо доложив:

- Там все запрудила полиция, я влипать не собираюсь! Повесив трубку, он отпустил шофера, махнув ему рукой,

а сам пошел пешком.

- Говнюки, - бормотал он про себя, - а твердили, что вокруг никого на понюх не будет...

Пробило семь, но ничего не произошло. В ожидании заказанного налетчика пан секретарь то и дело выглядывал из-за занавески, а того все не было... Пану премьеру пора уже было отправляться в театр. Он пошел к машине. Пан Новак провожал его, все время озираясь, но безрезультатно. Лишь ветки кустов шевелились от сдерживаемого дыхания агентов полиции, потому что не больно-то просто просидеть два часа на корточках.

Тут пан секретарь заметил человека, слишком сильно качнувшего веткой, и взревел:

- Вацлав! Там кто-то есть!

Это был знак для шофера, вооруженного служебным пистолетом Пока пан секретарь тряс человека, извлеченного им из зарослей, Вацлав выстрелил в воздух.

И тут началась кутерьма! Сначала завыли полицейские сирены, потом изо всех уголков сада повалили агенты, многие спрыгивали с деревьев. Одни набросились на несчастного Вацлава, другие на премьера, закрывая его своими телами и лелея при этом приятные мысли о повышении по службе за отличие. Несколько человек душило пана секретаря. Пан премьер, вообразив, что все обернулось настоящим покушением, задыхался, орал и взывал о помощи. Раздавались приказы, окрики, топали вооруженные полицейские, группировавшиеся до этого поодаль от виллы, а теперь спешившие сюда в боевом порядке.

Пан секретарь рвал на себе волосы, его трепали господа сыщики, видевшие в нем налетчика, которого все они поджидали, под кучей дюжих тел хрипел пан премьер-министр, а из дома неслись женские вопли.

Понемногу сумасшедший клубок в саду удалось распутать. Была установлена личность растерзанного незнакомца, то бишь

пана секретаря; пана премьера отвели в дом, шоферу, поскольку он был при исполнении служебных обязанностей, вернули оружие, полицейские построились, собираясь покинуть поле боя; кустики в саду опустели.

За три квартала от виллы на тротуаре стоял, зажмурясь, пан советник Вацатко, словно не желая видеть происходящего, а рядом с ним переминался пан Боуше, пришедший сюда из любопытства и дожидавшийся конца светопреставления.

Из виллы позвонили министру внутренних дел, он нехотя, под угрозой отставки, все же явился. На каждого, кто оказывался под рукой, пан премьер-министр обрушивал град проклятий. Больше всех досталось пану секретарю.

К утру ситуация в корне изменилась. Пан секретарь отправил в газеты сообщение о попытке убить любимца нации, мужа благородного, безупречной репутации, причем руку неведомого пока злоумышленника направляла известная шайка отечественных подрывных элементов, и полиция уже напала на их след Полицию похвалили за беспримерную оперативность, с помощью которой преступление было предотвращено. Единственный выстрел, услышанный несколькими свидетелями, в основном полицейскими, был расценен как попытка убить премьер министра, и только провидением божьим попытка эта

не удалась: пан секретарь не пожелал отдавать все лавры полиции...

Как следовало из специальных выпусков газет, на экстренном заседании правительства пану премьеру устроили овации, и он поблагодарил всех своих приверженцев, а врагам посулил вывести их на чистую воду.

Встреча пана депутата Фейфара с председателем аграрной партии была значительно менее торжественной. Пан депутат констатировал, что кто-то предупредил полицию и это наверняка был не кто иной, как негодяй Новак.

- Понапрасну выбросили деньги, пан председатель, - с сожалением заключил он.

- Ничего, мы свое вернем, - пробурчал хитрован мужик. -Подготовьте снова материалы об угольной афере. И дайте им знать, что мы согласимся помалкивать, если дед добровольно уберется со своего места. Не то устроим правительственный кризис... А Гарманеку передайте, чтоб он покинул пределы республики. Для него так будет безопаснее.

- Да-да, разумеется... Кстати, наш человек, тот, что должен был все сделать, уже в Берлине.

Последнее сообщение прозвучало втуне, потому что хитрован мужик постарался его не услышать: он знать ничего не желал ни о каком человеке. Когда депутат с поклонами пятился из кабинета, хитрован сказал себе, что с Фейфаром не сегодня завтра надо будет расстаться...

Пан советник Вацатко позвал Боуше к себе в кабинет.

- Вот и все, - весело начал он. - Вам полагалась бы награда, вы навели полицию на след и предотвратили покушение!

- Да уж, оно прошло при полном параде, если верить газетам! - воскликнул пан Боуше.

- Ну да, и, выходит, мы с вами тут совершенно ни при чем. Я за свою жизнь немало повидал и все же не перестаю изумляться, сколько же на свете всякого свинства. А вы срочно отправляйтесь к той девчонке!

- Привести?

- Ни в коем случае! Обезопасить! Я слишком хорошо понял всю эту затею, и мне совершенно ни к чему на моем участке невинно убитые, пан Боуше... Пусть заберет, что получила от своего секретаря, и исчезает.

- Она, в общем-то, славная девчонка, пан советник, только вот не повезло ей. Или, наоборот, привалило счастье? Кто знает...

И мадемуазель Лулу в тот же день выехала, снова не оставив никакого адреса. Позже она открыла в Кладно табачную лавочку и держала ее не одна. Пан Антонин Длоугий помогал ей и вертел сигареты из просыпавшегося табака. Пани Длоугая стала уважаемой особой, вступила в общину Девы Марии[ 63 ] и регулярно посещала богослужение.

Детская привычка высовывать ногу из-под перины у нее сохранилась. Обнаружив, что в комнате прохладно, она распоряжалась, чтобы Длоугий затопил печь.

Осталась эта привычка и у пана премьер-министра, правда, он больше не был премьером, но по-прежнему представлял в правительстве партию промышленников. Тот уголь, черный ли, бурый ли, все же очернил его, замарал.

Однажды, расследуя какое-то дело, пан Боуше побывал в Кладно, а по возвращении доложил пану советнику, что купил сигареты у бывшей мадемуазель Лулу.

- Вот видите, пан Боуше, мы с вами все боремся за восстановление справедливости, и не всегда это нам удается. К счастью, справедливость часто торжествует в жизни и сама по себе.