Пара беллум

I. Великая карта

Западник

Он был одной из важнейших фигур в руководстве советской активностью в отношении стран Запада. Его роль в центральном аппарате власти одно время была настолько значительна, что его сослуживцы кто в шутку, а кто всерьез так и называли «Начальником Запада». Признание его значительности принимало порою анекдотические формы. Один старый сотрудник органов государственной безопасности /«чекист»/ в доносе на него так и написал, что тот «забрал в свои руки непомерную власть над Западом». Этот старый чекист написал свой донос по образцу тайного доноса Ленина на Сталина, в котором Ленин сообщал /кому?!/, что Сталин «забрал в свои руки непомерную власть над Партией». Но донос чекисту /как, впрочем, и Ленину/ не помог, и старого чекиста уволили на пенсию. Кому, спрашивается, мог старый чекист, занимавший высокий пост в КГБ, написать донос на своего бывшего подчиненного, сотрудника того же КГБ? Если вы найдете ответ на этот вопрос, то знайте, что вы сделали первый шаг на пути познания механизма власти советского общества.

Его сослуживцы, занимавшиеся проблемами внутренними, называли его «Западником». Сам он этой кличкой гордился, воображая себя проводником некоей «западной» ориентации в советском руководстве. При этом, однако, он имел в виду не столько способствование влиянию Запада на советское общество, сколько, наоборот, подчинение Запада влиянию и интересам Советского Союза. Таким образом, он соединил в себе непримиримые в свое время /до революции/ линии «западников» и «славянофилов»: он стремился к развитию самобытных российских форм жизни, но не в России, а на Западе. Впрочем, он не отвергал и влияние западной культуры на Россию. Его роскошная квартира в Москве и подмосковная дача были оборудованы и обставлены заграничными вещами. Его дети носили заграничную одежду, читали заграничные книги и журналы, ездили на заграничных машинах.

ЦК КГБ

На первых этапах своей карьеры он довольно часто появлялся в кругах московской интеллигенции, в особенности в тех, которые имели контакты с иностранцами. Ни для кого не было секретом, кем он был. Более того, его охотно принимали везде и даже хвастались своим знакомством с ним: одни — как с важным «аппаратчиком», другие — как с важным «кагебешником». Однажды его спросили, к какому все-таки ведомству его отнести — к аппарату ЦК КПСС или к КГБ. «К ЦК КГБ,» — сказал он в шутку. Но в его шутке была большая доля правды.

Аппарат КГБ фактически есть орган ЦК КПСС и часть аппарата ЦК. Даже в сталинские времена Органы государственной безопасности были лишь исполнительным органом центральной партийной власти. Но КГБ есть не просто один из органов центрального аппарата власти. Это — особый орган, порою сопоставимый по значимости со всем организмом власти, органом которого он является. Эта чрезвычайная роль КГБ в наше время обусловлена особенностями взаимоотношений Советского Союза с окружающим миром, со странами Запада — в первую очередь, а также особенностями нашей эпохи — эпохи ожесточенной борьбы двух систем и подготовки к новой мировой войне, которая определит направление всей последующей эволюции человечества. КГБ оказался частью советской системы власти, лучше прочих информированной о положении в стране и в мире и объективнее прочих оценивающей это положение. Проникнув в сферы мировой политики и наладив беспрецедентную в истории сеть шпионажа и систему воровства всякого рода секретов /промышленных, технологических, научных, военных/ на Западе, КГБ приобрел огромное влияние на ход событий в мире и огромное практическое значение для советской индустрии /особенно — военной/. Потому в самой центральной системе власти, т. е. в ЦК КПСС и в его аппарате, произошло смещение ориентации и методов работы в сторону КГБ, — произошло окагебечивание самого аппарата ЦК. Произошло сращивание аппарата КГБ и ЦК в той их части, в какой они оказались занятыми проблемами глобального и эпохального значения, причем — с доминированием кагебевского аспекта.

Первое знакомство

Глубокая ночь. В одном из бесчисленных кабинетов центрального аппарата власти сидит человек. Это — он, Западник. Он не спит. Он работает. Днем стало известно, что сотрудник одной западной фирмы, имеющей свою контору в Москве, попросил соседей по дому отнести его записку в посольство. Записка важная. Отнести ее нужно срочно. А сам он по каким-то причинам выйти из дома не может. В записке он ставил в известность посла о том, что в посольстве работает советский агент. Подробности он, автор записки, намерен сообщить соответствующим лицам в своей стране, для чего он должен немедленно покинуть Москву. Он просит обеспечить ему личную охрану, так как опасается за свою жизнь. Об этом инциденте немедленно доложили Западнику: он должен дать санкцию на действия, целесообразные с точки зрения интересов государства. И он эту санкцию дает: любой ценой помешать сотруднику иностранной фирмы, сунувшему нос не в свое дело, связаться с посольством и покинуть Москву. Любой ценой: советский агент в посольстве этой страны стоит того. В соответствующем отделе КГБ обсудили все возможные варианты. Остановились на таком. Знакомые автора записки отмечали, что он в последнее время был в угнетенном состоянии и часто говорил о слежке за ним. Знакомые шутили: и он заболел «шпиономанией». Совершенно очевидно, что в таком депрессивном состоянии, мучимый манией преследования, человек способен покончить с собой. И вот теперь Западник сидит в своем рабочем кабинете и час за часом ждет рокового исхода. В четыре часа ночи в кабинете бесшумно возник помощник и доложил, что сотрудник такой-то фирмы господин такой-то в состоянии душевной депрессии выбросился из окна своей квартиры.

Западник молча кивнул. Отдыхать он поехал в специальное отделение Института сна: предстоял тяжелый и ответственный день, и он за пару часов должен быть приведен в «спортивную» форму. А пока он безмятежно спит по научно разработанным методам советской медицины, познакомимся кратко с конкретной исторической обстановкой в стране и в мире.

Смрад эпохи

Конкретно-историческая обстановка, о которой идет здесь речь, обладает свойствами всякой другой обстановки: улучшение, ухудшение, обострение, ослабление, подъем, спад, разрядка, напряженность… Лишь определенная комбинация этих общих свойств и их величины создают особый… нет, не аромат и не дух, это было бы слишком нежно сказано…. создают особый смрад нашей эпохи.

Новым главой Партии /Генсеком/ стал бывший председатель КГБ, Ю. П. Андропов, — случай в советской истории беспрецедентный. Запад, однако, не содрогнулся от ужаса и возмущения. Наоборот, Запад вздохнул с облегчением. Одни люди на Западе испытали сладострастное удовлетворение от того, что Советский Союз будет теперь насиловать Запад более настырно, более квалифицированно, более изощренно и целеустремленно. Другие решили, что теперь в стране начнется либерализация и подъем экономики, а в международных делах — разрядка, смягчение, ослабление и прочее.

Новый Генсек в течение пятнадцати лет успешно громил оппозицию в стране и еще более успешно создавал мощнейшую в истории советскую агентуру на Западе. Так что он лучше, чем его предшественник, знает нужды людей и фактическое положение в стране и в мире. Он наверняка прикажет это положение улучшить. Только как и для кого?

Западные журналисты задали новому Генсеку несколько пустяковых вопросов. Серьезные вопросы они задать побоялись: Генсек все-таки бывший шеф КГБ, в случае чего «рука Москвы» достанет их в любой точке планеты. Слух был, будто Генсек ответил им несколько слов по-английски. Перед таким чудом Запад, привыкший к тому, что советские руководители и по-русски-то еле-еле языком ворочают, затрепетал в изумлении. «Наконец-то во главе советского руководства встал интеллигентный человек! — завопили в западной прессе. — Теперь все пойдет по-другому!»… Как именно «по-другому», строили самые фантастические предположения. Одни утверждали, что новый Генсек разрешит всем советским диссидентам уехать на Запад, в том числе — и сидящим в тюрьмах. Другие утверждали, что как раз наоборот, новый Генсек прикажет всех советских диссидентов, уехавших на Запад, вернуть обратно и засадить, разумеется, в тюрьмы. Один английский лорд согласился работать на советскую разведку, причем — бесплатно, даже от себя согласился приплачивать. Его примеру последовали многие другие, но от их услуг пока отказались из-за переизбытка добровольцев. Было принято решение принимать в советские шпионы западных граждан только с дворянскими титулами и высоким положением, короче — таких, которые приносят сведения исключительной важности, недоступные шпионам советского происхождения. Сумасбродная дочь западного мультимиллионера, бывшая уже раз замужем за советским шпионом, захотела выйти замуж за самого Генсека. Ей предложили прежнего мужа-шпиона, который снова женился на своей бывшей жене, с которой развелся в свое время по случаю женитьбы на наследнице миллионера.

Короче говоря, последствия от «английской» речи Генсека превзошли все последствия от речей Президента США, хотя тот тоже говорил по-английски, причем — не хуже нашего Генсека. В переводе с блестящего английского на ломаный русский речь Генсека выглядела так: господа, не надейтесь и не рассчитывайте, а если что, то мы вам покажем!..

Французы все-таки выслали из страны около полусотни советских шпионов. Советское руководство указало французскому на неправильность его поведения и послало во Францию сотню новых шпионов. В очередях начал циркулировать слух, будто советские подводные лодки появились на улицах Стокгольма…

Если хочешь мира

Чтобы разъяснить трудящимся сложность обстановки, полчища пропагандистов устремились на предприятия и в учреждения страны. Все они читали одну и ту же лекцию. Последняя называлась «Если хочешь мира». Она была сочинена и утверждена в ЦК и «спущена» оттуда в нижестоящие партийные органы. Пропагандистам на местах было предписано читать ее «с учетом местных условий и особенностей аудитории». Поскольку местные условия везде были одинаковы, а аудитории никаких особенностей не имели, пропагандисты просто зачитывали спущенную сверху лекцию монотонно-бодрыми голосами, слушатели мрачнели и расходились, будучи уверены в том, что скоро начнется «закручивание гаек». Они не верили ни единому слову в лекции, не верили в то, что война будет продолжаться «считанные минуты». Они были убеждены в том, что война будет бесконечно долгой, и это действовало особенно удручающе. Если бы считанные минуты, то это было бы не так уж плохо. Минуты мы перенесли бы стойко. Минуты не страшны: раз-два, и тебя нету. И никаких хлопот. Никаких очередей. Никаких «дификультов». Конечно, «ай эм соррички», что и кабаки исчезнут. Зато похмеляться не надо. На работу ходить не надо. А если эти «считанные минуты» на десять лет растянутся? Избави Боже! Лучше об этом не думать. Мы одну «блитц-криг» уже пережили, знаем, что это такое.

Лекция начиналась с латинского изречения «Если хочешь мира, будь готов к войне». Западные журналисты раздобыли копии новой «сверхсекретной установки советского руководства» /так они оценили очередную пропагандистскую болтовню/. Компетентные лица на Западе истолковали сам факт употребления в партийном документе латинского изречения как поворотный пункт в советской внутренней политике в сторону дальнейшей «либерализации», а во внешней политике — «к дальнейшей разрядке напряженности». Вторую часть латинского изречения /«будь готов к войне»/, а также само содержание «документа» они полностью игнорировали. А между тем в «документе» черным по белому было написано, что мы должны усилить обороноспособность страны, создать стратегические запасы продовольствия по крайней мере на двадцать лет и безопасные бомбоубежища для всего населения страны. Создание стратегических запасов продовольствия оправдывало дефицит последнего, а строительство бомбоубежищ — дефицит жилья. «Скорее бы начиналась война, — говорили мудрые старики и домашние хозяйки, — будем жить в комфортабельных бомбоубежищах и в изобилии снабжаться продуктами питания из стратегических запасов».

Рутина

Рабочий день Западника начинается с просмотра прессы, подготовленной и обработанной для него бесчисленными подчиненными. Десятки статей из газет и журналов. Десятки книг. Наиболее важные страницы переведены. Наиболее важные строки подчеркнуты. О каждом авторе — краткая справка. К каждой статье и книге — краткое изложение содержания. Плюс — обзоры газет и журналов за более или менее продолжительный срок. Плюс — обзоры по темам. Плюс — обзоры по отдельным личностям. Таким образом он за несколько часов знакомился с содержанием сотен статей и книг, уже прошедших через интеллект сотен и даже тысяч специалистов, с поведением десятков политических деятелей, с положением в политических партиях и в правительствах… Наиболее интересные и важные с его точки зрения материалы он отбирал для дальнейшей их обработки и продвижения вверх.

Потом он выслушивает сообщения помощников об особо важных событиях, непосредственно касающихся его отдела. На сей раз помощник сообщил ему, что дипломат П. отказался вернуться в Москву и попросил политическое убежище на Западе. Он кивнул, обозначив, что не пропустил сообщение мимо ушей, и дав понять помощнику, что больше не будет никакой иной реакции на это событие, наверняка вызвавшее сенсацию в западной прессе. Этот П. не агент КГБ, но отнюдь не безразличная для КГБ фигура. Его слабости были замечены еще когда он учился в И МО. Его давно начали готовить на роль перебежчика, поощряли его слабости /тщеславие, корыстолюбие/, умело начиняли его определенными «секретными» сведениями. Наконец, его послали на Запад на ответственный пост, дали возможность развить его амбиции и заинтересовать собою западные разведслужбы. Наконец, его спровоцировали на побег, — создали у него такое ощущение, будто его отзывают в Москву с целью арестовать или по крайней мере уволить со службы и сослать. Так что П. должен выполнить важную миссию Москвы на Западе, даже не подозревая об этом. Он искренне расскажет секретным службам все, что ему известно. Именно искренне, чтобы не быть разоблаченным в качестве агента. Он будет давать советы западным политикам и руководителям секретных служб как человек, знающий советскую машину игры с Западом, но знающий ее в таком дозволенном ему и показанном ему виде, что упомянутые лица на Западе будут иметь ложное, нелепое, хаотичное представление о ней в силу своей собственной способности видеть и понимать окружающее. Чтобы ввести врага в нужное тебе заблуждение /а не вообще в какое-то заблуждение/, не обязательно надо обманывать его путем дезинформации. Порою это достигается гораздо успешнее благодаря правдивой информации, но подготовленной определенным образом и предподнесенной в определенной форме. Враг должен поступить так, как тебе хочется, но чтобы был убежден в том, что поступил по своей воле и вопреки твоим интересам. Если бы предать гласности все то, что нами сделано в этом духе, — думал Западник, — многих на Западе хватил бы удар от изумления. Впрочем, они так в это не поверили бы. Да и мы сами уже теряем грань между тем, что есть результат нашей работы и что есть дар судьбы. И ко всему прочему объективная диалектика действует не только у нас, но и на Западе, не только за нас, но и против нас. Наши успехи на Западе порою оборачиваются поражениями. Где тут мера?

Потом помощник доложил о том, что получены сведения о подготовке покушения на видного политического деятеля на Западе. Западные разведывательные службы постараются изобразить покушение так, будто оно — наших рук дело, — думает он. — Пусть изображают! Мы им даже поможем сами кое в чем, чтобы у них соблазн на нас свалить был сильнее и чтобы уверенность появилась. Но мы сделаем так, что все «доказательства» нашего участия окажутся несостоятельными. Люди на Западе все равно будут думать, что покушение устроили мы. Пусть думают! При воздействии на сознание массы людей на Западе важна не реальная наша мощь, а воображаемая. А сейчас наше психологическое давление на Запад важнее всего.

Но опять-таки, как тут соблюсти меру? Когда даже реальная мощь начинает восприниматься как воображаемая? Когда именно ослабление давления на Запад начинает давить на него сильнее, чем реальное давление?

Смрад эпохи

Иностранный пассажирский самолет уклонился от положенного маршрута и залетел в воздушное пространство Советского Союза над секретным районом, где начались работы по сооружению новых ракетных установок. Об этом чрезвычайном происшествии немедленно сообщили в Москву. Уже через десять минут все высшие лица страны знали о нем, а Генсек, являющийся Председателем Совета обороны, т. е. высшей военной властью в стране, — в первую очередь. Началась напряженная работа системы власти, результатом которой должно было явиться принятие решения. В сложившихся условиях случай с самолетом-нарушителем грозил стать одним из важнейших международных событий за последние двадцать лет. Западник тоже был извлечен из постели и доставлен среди ночи в свой рабочий кабинет. Бог мой, что теперь творится во всей нашей эпохальной конторе, — думал он в полудремотном состоянии. — Теперь уже никто и никогда не узнает, почему самолет сбился с маршрута и каковы были намерения тех, кто совершил эту акцию, если она была преднамеренной. Но это не существенно. Самым интересным в происшествии является то, как работает сейчас наша система принятия решения в условиях, когда решение огромной важности должно было принято незамедлительно. Можно точно установить, как работает сеть коммуникации, какие лица вовлечены в обсуждение проблемы, какие слова говорятся, какие приказы отдаются. И все равно эта система останется тайной за семью печатями. Причем, не только для западных разведывательных служб, но и для наших ответственных лиц. Нужна точная наука, чтобы понять суть дела. Наука более точная, чем теоретическая физика. Со своими формулами, со своими методами измерения и расчета. Такая наука уже создана. Но в нее никто не поверил. А человек, создавший ее, изгнан из страны за антисоветскую деятельность, поскольку постулаты созданной им теории противоречили «научному коммунизму».

Социолог

Западник сам высказался в свое время за изгнание этого человека.

— Что для нас важнее, — говорил он на совместном совещании ответственных лиц аппарата ЦК и КГБ, причастных к борьбе с «внутренней эмиграцией» в стране, — физическая изоляция и уничтожение этого человека, или дискредитация его идей? Если мы арестуем и осудим его здесь, то интерес к его идеям на Западе сразу повысится. Если же мы его выбросим на Запад, то он начнет вызывать раздражение в кругах всякого рода «специалистов» по советскому обществу. Эти «специалисты» сами приложат усилия к тому, чтобы дискредитировать идеи этого человека и его самого. А скорее всего они его просто будут замалчивать. Успех идей на Западе зависит не от того, насколько они умны, а от того, насколько они годятся для газетных сенсаций и насколько они соответствуют широко распространенным заблуждениям эпохи.

К мнению Западника прислушались, и его бывший университетский друг был выброшен на Запад. В различных второстепенных газетах и журналах на Западе стали появляться статейки, подписанные «Социолог». Не представляло труда установить, кто скрывался под этим псевдонимом. Статейки не производили сенсации, но все же раздражали Москву, особенно — секретаря ЦК по идеологии, которого Западник по долгу службы информировал обо всем, что на Западе как-то касалось идеологии. Секретарь упрекнул Западника в недооценке идеологической борьбы и потребовал принять решительные меры в отношении «этого мерзавца» /т. е. «Социолога»/. Хотя сам Западник считал деятельность «Социолога» не заслуживающей серьезного внимания, портить отношения с секретарем ЦК он не хотел. И он дал указание усилить работу по изоляции и дискредитации «Социолога». Операция получила кодовое название «Социолог».

Теория принятия решения

Они вместе учились в Университете и даже дружили одно время.

— В этом мире все процессы, — говорил когда-то ему «Социолог», — имеют свою предельную скорость. Имеют свои пределы скорости и процессы, происходящие в социальных системах. В том числе — в нашей системе принятия решения. Знаешь, в чем будет главная причина нашего поражения в будущей войне? Слишком низкая скорость принятия решения в особо важных случаях /вроде реальной угрозы войны/. По моим рассчетам, нужно минимум два часа, чтобы в нашей системе было принято решение «нажать кнопку».

— Посмотрим, — подумал Западник, — насколько ты прав.

Ровно через два часа помощник вошел в кабинет и доложил: самолет-нарушитель сбит. Итак, потребовалось два с половиной часа, чтобы решение было принято.

— Выходит, он прав, — подумал он о том человеке, — чудовищно прав. Мы сваляли дурака, выгнав его на Запад. Мы должны были бы его изолировать здесь. А что произошло бы, если бы решение в отношении самолета-нарушителя не было принято за эти два с половиной часа? Очевидно, самолет покинул бы пределы Советского Союза вместе со шпионской информацией о передвижении наших войск в том районе страны. Выходит, если бы самолету предстояло лететь над нашей территорией на час дольше, то и решение было бы принято на час позже?…

— Похоже, что так, — как бы услышал он голос «Социолога».

— Так значит…

— Это ничего не значит. Как часто бывают случаи, когда заранее ясно, сколько времени отпущено на принятие решения? Обычно это время заранее не определено. Если время задано заранее, наша система принятия решения работает так, чтобы оттянуть решение на самый критический срок.

— Но ведь возможны случаи, когда решение может быть принято молниеносно?

— Такие случаи суть редкое исключение. К тому же на исполнение молниеносно принятого решения тоже нужно время. Иногда это время больше того, какое нужно на принятие решения. И вообще, есть строгая зависимость между способностью принимать решение и способностью общества исполнить его.

— У тебя есть для этого формулы?

— Есть.

— Ты опасный человек.

— Кому опасный?

— Всем. И потому ты обречен на бесследное исчезновение.

— Но по крайней мере в одном месте я не исчезну.

— В каком?

— В твоем сознании.

Смрад эпохи

После инцидента с самолетом Запад немедленно распрощался с иллюзиями насчет нового советского руководства. Антисоветская кампания на Западе и антиамериканская в Советском Союзе достигла невиданной за последние двадцать лет остроты. Западные эксперты оценили сам тот факт, что советские истребители сбили самолет в очень трудных с точки зрения условий стрельбы ракетами, как показатель силы советской армии: советские летчики все-таки попали в самолет. Сами же советские руководители и генералы усмотрели в инциденте, однако, недостатки: летчики сбили самолет-нарушитель слишком поздно, надо было сбить сразу же, как он вторгся в наше воздушное пространство. Некоторые смелые мыслители шли дальше: надо было сбить до того, как самолет вторгся на нашу территорию, ибо его намерения были очевидны заранее.

Советское население в массе отнеслось к инциденту со сбитым самолетом так, как он того заслуживал: так этим америкашкам /а в том, что это дело рук «америкашек», сомнений не было/ и надо, пусть не суются. А что касается угрозы войны, то это — для слабонервных. Из-за такого пустяка война не начнется. В качестве повода к войне этот инцидент бессмыслен, так как будущая война начнется безо всякого повода. Лишь отдельные нездоровые элементы нашего общества подпали под тлетворное влияние Запада. В отношении их приняли суровые меры.

Если хочешь мира

«В ответ на стремление американских империалистов разжечь холодную войну путем создания обстановки, в которой советские истребители были вынуждены сбить иностранный самолет, вторгшийся в воздушное пространство Советского Союза с целью шпионажа и провокации, — писали советские газеты, — советский народ еще усиленнее усилил мирные усилия, направленные на сохранение мира во всем мире».

И газеты, надо признать, как всегда, не врали. В Москве разгромили пацифистскую группу из трех с половиной человек, которые решили бороться за мир отдельно от всего народа и без разрешения начальства. Они выдвинули лозунг взаимного доверия между США и СССР. Государственный обвинитель заявил на суде, что Сталин и Гитлер в свое время тоже стремились к взаимопониманию. А что из этого получилось?! Пацифисты широко разинули рты от такого оборота мыслей. Так их с разинутыми ртами и отправили в лагерь строгого режима для особо опасных преступников.

Затем в Москве устроили пацифистскую демонстрацию, которая, как шутили интеллектуалы, прошла под лозунгом «Никакого доверия временному американскому правительству!». В демонстрации приняло участие около миллиона трудящихся. Можно было бы и побольше собрать. Но для того, чтобы припугнуть распоясавшийся Запад, было достаточно и этого. Жалкие западные антисоветские демонстрашки из нескольких десятков тысяч бездельников сразу же превратились в антиамериканские демонстрашищи «людей доброй воли» с числом участников за сотню тысяч.

Будь готов к войне

Борьба за мир достигла апогея, когда в городе Энске состоялся суд на восьмидесятичетырехлетней старушкой-поджигательницей войны. Старушка пережила русско-японскую войну, первую русскую революцию, первую мировую войну, революцию семнадцатого года, гражданскую войну, коллективизацию и индустриализацию, войну с Германией. Старушка пережила все стадии социализма — юношеского сталинского, переломного хрущевского, развитого брежневского. Она уверенно вступила в новую фазу социализма — зрелого андроповского. И само собой разумеется, она извлекла изо всего пережитого положительные уроки. На случай новой мировой войны, в наступлении которой она ничуть не сомневалась, она накопила /сосредоточила, как выразился прокурор/ мыла, соли и спичек с запасом на сто лет. Случись война, думала она, я на кусок мыла целую неделю проживу. «А спички зачем? — поинтересовался студент, снимавший у нее койку и спавший на матраце, набитом упомянутыми предметами ширпотреба. — Если атомная бомба взорвется, допустим, во дворе, то спички вспыхнут, пожар будет, и все запасы пропадут». Услышав это, старушка встревожилась. На следующей неделе она перебазировала запасы спичек к снохе: пусть уж лучше сноха сгорит, как она того и заслуживает! Сноха действительно чуть не сгорела вместе с детишками, которые спички, разумеется, нашли и решили поиграть в атомную бомбу. Старушку осудили на десять лет лагерей строгого режима для особо опасных преступников. Прокурор, настаивая на столь суровом приговоре, исходил из двух принципиальных предпосылок. Первая: старушка не маленькая. Вторая: чтобы другим старушкам неповадно было. Когда прокурор вскрыл глубокую связь между преступными действиями старушки и не менее преступными усилиями Президента США «разжечь новую мировую бойню» /слова прокурора/, в зале суда наступила зловещая тишина. Ну, теперь начнется зажим по всем линиям, подумал про себя каждый присутствующий, включая прокурора, судью и народных заседателей. И где эта старая стерва ухитрилась раздобыть столько мыла?!

Осудили старушку условно, что свидетельствует о высоком гуманизме нашего правосудия. Это «условно» означает следующее: если старушка переживет третью мировую войну и начнет аналогичным образом готовиться к четвертой, то ее и на самом деле посадят в лагерь строгого режима.

Придя домой из зала суда и вспомнив о конфискованных ценностях, старушка утерла слезу и молвила: «Знала бы, что отберут антихристы, сама все заранее съела бы!». /И съела бы: наши старухи и не на такое способны!/ «Ну, погодите, — сказала старушка со сталью в голосе, — я вам еще покажу!» И погрозила кому-то скрюченным морщинистым пальцем.

Продемонстрировав свое миролюбие, советские трудящиеся и люди доброй воли на Западе разошлись по домам и по рабочим /или по безработным/ местам, дабы продолжить свою будничную подготовку к войне.

Рутина

Не успела забыться история с представителем западной фирмы, выбросившимся из окна первого /что было опущено в газетах/ этажа высотного /что было подчеркнуто в газетах/ дома в припадке душевной репрессии /газетная опечатка/, как на Западника свалилась новая забота: дирижер К., бывший с оркестром на гастролях на Западе, «избрал свободу», т. е. решил не возвращаться домой. В интервью он заявил, что в Советском Союзе некомпетентные в музыке партийные бюрократы не давали ему размахивать дирижерской палочкой в полную силу.

Этому надо положить конец, думает Западник. Мы должны расширять наши культурные связи с Западом, а тут… Этого К. надо наказать, чтобы другим неповадно было. Следовало бы отложить все намеченные поездки на Запад и отозвать всех, находящихся сейчас на Западе. Но Политбюро вряд ли пойдет на это. Обстановка, думают там, неподходящая. Как раз наоборот. Обстановка как раз очень даже подходящая для крутых мер. А без крутых мер не обойдешься. Либерализм исчерпал себя. Пора с ним закругляться.

— Подготовьте все материалы, касающиеся невозвращенца, — сказал он помощнику. — Подготовьте также список всех лиц, находящихся сейчас на Западе, и лиц, поездки которых запланированы на ближайшее время. Завтра утром — экстренное совещание.

Начало пути

Детство и юность он прожил в Энске. После окончания школы поступил в сельскохозяйственный институт. На третьем курсе связался с группой студентов, сочинивших листовку о кошмарном положении в области. На суде, однако, он фигурировал в качестве свидетеля обвинения и не был осужден. Друзья осужденных погрозились отомстить ему за предательство. Во избежание излишних неприятностей ему помогли перевестись в Московский Университет. О его роли в Энске стало известно много позднее, да и то в форме слухов и сплетен. Учился он средне. Зато проявил себя как комсомольский активист, что ничуть не мешало ему пьянствовать и совращать девиц. Впрочем, о совращении тут можно говорить весьма условно. На последнем курсе стал членом партии. После окончания Университета был взят на работу в КГБ.

Свою карьеру в КГБ он начал с самой низшей ступени — с участия в комплектовании научных делегаций на Запад. Его, собственно говоря, и взяли на работу в КГБ с этой целью: стремительно расширялись контакты с Западом, и научные делегации стали играть в этом значительную роль. Он быстро постиг принципы отбора людей в научные делегации на Запад.

В делегацию включаются академики и директора институтов. Они считаются учеными, поскольку имеют ученые титулы и публикации. На самом деле они суть партийные и государственные чиновники, сделавшие карьеру в сфере науки. В делегацию включаются сотрудники КГБ. Они тоже «ученые». Они имеют порой больше оснований считаться учеными, чем упомянутые академики. Иногда их цель — разведка в области науки и техники, и тогда они должны иметь хорошее образование. В делегацию включаются и настоящие ученые, чтобы придать ей видимость чистой науки. Включаются и самые младшие научные сотрудники, которые пишут академикам доклады и служат переводчиками. По возвращении домой все члены делегации пишут отчеты, которые в конечном счете идут в КГБ. Отчеты обо всем, вплоть до семейного положения, политических воззрений и вкусов отдельных западных граждан. Выдающиеся ученые тоже пишут отчеты, часто — наиболее ценные. В частных разговорах с западными людьми некоторые члены делегации могут выражать критическое отношение к советской системе. Некоторым из них это разрешается делать, а кое-кому вменяется в обязанность. Зачем? Создать видимость свободомыслия в советской науке, вызвать на откровенность, пустить в оборот какие-то представления о советском обществе… Конечно, кое-что делается непроизвольно и неподконтрольно. Но потом за это члены делегации так или иначе наказываются.

Рутина

Он перелистывает бумаги — самую свежую, самую полную и самую объективную информацию о самых важных событиях в мире. Рядом стоит помощник. Помощник угадывает его безмолвные вопросы и дает пояснения. Уже далеко за полночь. Но он любит иногда работать по ночам. Сталин тоже так поступал. И он, Западник, понимает, почему: ночью в голову приходят самые безумные и бредовые идеи, которые потом оказываются самыми здравыми и практичными. В этом мире всеобщего безумия, всеобщей бездарности, пошлости и лжи лишь такие ночные личности, как он, на сто процентов отвечают своему назначению.

— Наши подводные лодки снова обнаружены в районе военных баз Швеции и Норвегии. Шведы грозятся бомбить.

— Шведы не такие уж храбрые, чтобы привести угрозу в исполнение. Бомбить они будут, но после того, как лодки уйдут из территориальных вод Швеции. Дайте указание выразить в какой-нибудь западной газете сомнение насчет государственной принадлежности лодок.

— Немцы отвергают американские требования прекратить поставки нам оборудования для газопровода.

— Немцам надо отдать должное: пережив одно поражение, они начинают готовиться к новому. Их надо поддержать. Есть смысл организовать антиамериканскую демонстрацию. Неплохо бы подкрепить нападением на американскую военную базу. Покушение на американского дипломата или генерала тоже было бы своевременно. Если там готовится нечто подобное, мешать пока не надо.

Этапы пути

Став сотрудником КГБ, он сразу же почувствовал все преимущества положения человека, приобщенного к системе власти. Хотя он был ничтожество во всех отношениях, перед ним стали заискивать академики, профессора, директора институтов и лабораторий: от него зависела возможность поездок за границу. В течение года он получил квартиру, какую не имели заслуженные ученые, десятками лет добивавшиеся улучшения жилищных условий. Он получил доступ к закрытому распределителю продуктов. Пока еще на низшем уровне. Но все же и на этом уровне он мог приобретать дефицитные продукты, недоступные обычным гражданам, причем — по сниженным ценам. Короче говоря, он самим фактом вступления в аппарат реальной власти приобрел жизненных благ больше, чем смог бы приобрести за десять или даже двадцать лет научной карьеры, и сразу же ощутил все соблазны власти. И он прочно вцепился в предоставившуюся ему удачу.

Он оборвал близкие отношения с университетскими друзьями, и в первую очередь — с Социологом. У того плохо было с жильем, с работой, с публикацией статей. Друзья Социолога не раз просили Западника помочь ему, но он не шевельнул для этого пальцем. Университетских знакомых он использовал лишь как средство сбора информации о лицах, интересующих КГБ, в особенности — об иностранцах, с которыми им приходилось сталкиваться. Он попробовал было приспособить для этой цели и Социолога, — к последнему уже стали проявлять интерес на Западе. Но Социолог категорически отверг его поползновения. И они стали непримиримыми врагами.

Будь готов к войне

Советские люди, как и все прочие, боятся войны. Но они, в отличие от всех прочих, еще больше боятся своего страха, и потому относятся к угрозе войны с юмором. Еще во времена Хрущева приобрела популярность такая шутка. «Что делать в случае начала атомной войны?» — спрашивает один рядовой гражданин своих сослуживцев. «Завернуться в чистую простыню и молча ползти на отведенное тебе по чину кладбище», — отвечает он же. Услышав это, все присутствующие начинают безудержно хохотать. Что тут смешного? — спросите вы. Во-первых, жаль на такое дело простыню портить. Да еще чистую. Да и где на всех простыней наберешься? Во-вторых, доползти до кладбища теперь труднее, чем предотвратить войну.

В связи с ростом числа граждан, нуждающихся в захоронении, сообщили газеты, нам пришлось развернуть кладбищенское строительство в двухстах километрах от Москвы. Упомянутое строительство было объявлено Великой стройкой коммунизма, — яркое свидетельство тому, что наше руководство заботится не только об этой, но и о загробной жизни трудящихся. Шефство над стройкой взял Ленинский комсомол. Над ней взвился лозунг: «Коммунизм строить молодым!». Десятки тысяч юношей и девушек изъявили желание поехать на стройку. Они вырыли в два раза больше «углублений в почве для граждан, нуждающихся в захоронении» /выражение из статьи в молодежной газете/, чем было предусмотрено по плану, и на два года раньше срока. Пенсионеры Москвы выступили с призывом к неработающим трудящимся поддержать почин комсомольцев и заполнить упомянутые «углубления в почве» досрочно и также с перевыполнением плана. Трудящиеся единодушно откликнулись на призыв москвичей, за исключением той зловредной старухи-поджигательницы войны. Старуха заявила, что скорее советская власть сдохнет, чем она. Она отметила восьмидесятипятый день рождения, досыта накормив гостей мылом и солью.

Но кладбище так и не довели «до логического конца», как потом писали в той же молодежной газете в критическом фельетоне. Фельетонист свалил вину на бесхозяйственность местного руководства и пьянство среди «тружеников загробного мира». На самом же деле энтузиазм молодежи потребовался на другой «мирной» стройке, а именно — в том самом секретном районе, неподалеку от Америки, над которым был сбит злополучный самолет. Это недвусмысленный намек на то, что и американцам пора развернуть во всю мощь своей технологии кладбищенское строительство. «Американцы даже гробы делают с компьютерами, — вздыхали комсомольцы, отбиваясь от надоедливой мошкары на Сахалине. — Вот это техника! Ничего, — подбадривали себя те же комсомольцы. — Мы по ним прямой наводкой вдарим!»

Рутина

Один из его подчиненных, занятых координацией работы различных отделов аппарата власти, так или иначе имеющих дело с Западом, сообщил ему о разговоре начальника другого отдела с заместителем шефа КГБ по странам Западной Европы. Этот человек во всем завидует Западнику. Он тоже претендует на роль теоретика КГБ. Так что Западник ничего хорошего от этого разговора не ожидал. Так оно и оказалось. Речь шла о непомерном влиянии, которое Западник якобы приобрел на Генсека, и о том, что «этому претенденту на роль нового Поскребышева пора когти обломать».

Ну что же, мерзавцы, подумал Западник, я вам покажу свои когти. Для начала вы не получите новую мебель и оборудование для ванн и бассейнов из ФРГ. Затем кое-кому из ваших людей придется отменить поездки на Запад. А если не прикусите язычки, то придется и к более суровым мерам прибегнуть. Так-то, голубчики!

Этот его подчиненный относится к числу так называемых внутренних осведомителей. Официально такой должности нет. И никто не дает им поручения информировать одних ответственных лиц аппарата КГБ и ЦК о том, что о них говорят другие ответственные лица того же аппарата. Тут все образуется как бы само собой, путем едва заметных проб и намеков. Западник знает, что полностью положиться на этого своего внутреннего осведомителя он не может, — тот наверняка «стучит» на Западника другим его сослуживцам. Это тоже в порядке вещей: один из таких осведомителей Западника работает в конкурирующем отделе. Важно тут лишь то, что информация, сообщаемая такими осведомителями, достоверна. Иными путями ее не добудешь. А без нее долго в аппарате не удержишься.

Этапы пути

Через два года его самого включили в научную делегацию на Запад. Общеизвестно, какую огромную роль играет в жизни советских людей поездка на Запад. А для работников КГБ разрешение на такую поездку и тем более поручение выехать на Запад есть переломный пункт во всей их жизненной судьбе. Если такой работник будет вести себя в такой поездке так, как положено, и успешно выполнит поручение, он может быть уверен в том, что жизнь удалась. И от него теперь зависит лишь то, чтобы крепко держать в руках удачу. Моему Западнику поручили не наблюдение за членами своей делегации, не фотографирование военных объектов и вербовку западных политиков, профессоров и бизнесменов в советские агенты, а другое дело: «оторваться» от прочих членов делегации, зайти в такой-то ресторан, сесть за такой-то стол, заказать то-то и то-то, расплатиться и, покидая ресторан, «забыть» на столе вот этот журнал. И все.

Ему было забавно наблюдать членов делегации. Некоторых из них он встречал во время его посещений институтов Академии Наук. Он хорошо знал, что это за «ученые». Его тоже узнали. Но виду не подали. Им не впервой видеть среди «ученых» фигуры такого рода, как он. Да и не он один тут такой. Вот этот парень, например, из военной разведки. Эти двое — «надсмотрщики». Их задача — следить за членами делегации. Им предоставлены неограниченные полномочия вплоть до вынесения самого страшного приговора и приведения его в исполнение. Как все-таки ухитряются иногда ускользнуть от их опеки? Когда как. Иногда это нужно для дела. Иногда побег организуют западные секретные службы. И нескольким сотрудникам КГБ воевать на чужой земле с десятками специалистов противника не так-то легко. Иногда — случай. Но в общем и целом /если учесть число людей, за которыми приходится следить/ ребята справляются со своей задачей хорошо. Процент «бегунов» сравнительно невелик. Теоретически предсказывали гораздо более высокий.

Рутина

Он просматривает материалы, связанные с Дирижером, и никак не может понять, почему тот решил остаться на Западе. Чего этому человеку не хватало? В очень молодом возрасте сделал блестящую карьеру. Прекрасная квартира. Дача. Успех. Семья. Дети. Курорты. Один из ведущих дирижеров в стране. Заграничные поездки. Почет. Член партии. Депутат Верховного Совета Республики. Что еще нужно? Свобода творчества? Чепуха! На Западе свободы тоже ограничены и относительны. И там он будет исполнять не то, чего душа пожелает, а то, что его вынудят исполнять. Более высокий материальный уровень? Ну, год-другой будет испытывать удовлетворение. А потом? Потом вступит в силу сравнение с другими, которые там живут лучше, а сравнение с теми, кто остался в России, отпадет совсем или ослабнет, станет несущественным. Почет, слава? Все равно ведущих западных дирижеров он не переплюнет, а западная слава окажется совсем иной природы, чем здесь, дома. Наступит разочарование. И тоска по Родине. Нет, жажда свободы тут не при чем. Это — распущенность, потеря чувства ответственности перед своим народом. И слишком много было позволено здесь, — вот в чем дело! Дело не в недостатке свобод здесь, у нас, а в их избытке! Зажрались! Распустились! Пора их к порядку призвать. А этого мерзавца К. надо поручить «Немцу». Нужно сделать так, чтобы комар носа не подточил, но чтобы всем было ясно, что это — наших рук дело. А «Немец» мастер таких дел.

Будь готов к войне

Одни понимают готовность к войне как готовность защититься от нападения, другие — как готовность нанести поражение противнику, третьи — как готовность убивать, четвертые — как готовность умирать. Последних большинство. И в последнем смысле человечество всегда готово к войне. Это — единственный аспект подготовки к войне, который не требует никакой подготовки.

Есть еще один вид готовности к войне, самый высший. Его удостаиваются лишь избранники судьбы. Это — готовность спрятаться от ужасов войны, обеспечив себя всем необходимым на длительный срок, и уцелеть. Эти люди готовятся к войне вовсе не потому, что хотят мира. Скорее наоборот: чем лучше они готовы к войне /т. е. чем в большей безопасности себя чувствуют/, тем меньше они хотят мира. Психологически это понятно: зачем же тогда готовиться к войне, если это не дает тебе никаких преимуществ перед теми, кто не готовится? Да и похвастаться хочется: вот, мол, вы не подготовились, и потому от вас ничего не осталось, а я жив! И здоровехонек! И еды достаточно! Короче, если человек готов к войне, то пусть будет война, ибо это — единственное, что оправдывает готовность к войне. Если ковчег построен, то потоп необходим. Вспомните, с каким нетерпением Ной поглядывал на небо после того, как последняя пара тварей взошла на его ковчег!

Формы готовности к войне разнообразны. Они разделяются прежде всего на капиталистические и социалистические. Капиталисты, например, переводят свои капиталы на секретные счета в швейцарские банки. Чудаки, они рассчитывают на то, что мы Швейцарию оставим в покое. За что? За какие заслуги? За то, что давала приют Ленину? Так потом она давала приют и многим другим, чего мы простить не можем ни в коем случае. Но не будем отвлекаться в сторону. Капиталисты прячут свои капиталы в швейцарских банках, а наши соотечественники — в чулках. Капиталисты скупают за миллионы долларов картины старых художников, а наши соотечественники — мыло и соль за копейки покупают, как та старушка, о которой говорилось выше. Чуете разницу двух систем? Им, капиталистам, в голову не приходит та очевидная истина, что от швейцарских банков останется один пшик, а чулок откопаешь из земли целеньким; что картинами старых мастеров голод не утолишь, а мыло и соль будут предметами первой необходимости, — смыть копоть после атомного взрыва и огурцы солить.

Но капиталисты не останавливаются на этом. Один богатый немец купил самолет, погрузил в него все свое богатство, семью, родственников и секретаршу, собрался улететь на Филиппины, подальше от возможной арены военных действий предстоящей войны, главным образом — подальше от советской армии, которая, по его убеждению, скоро оккупирует всю Германию. Так его самолет со всем содержимым рухнул в океан. И никаких следов не осталось. Этот немец явно политически отсталый человек. Советская армия ничего не оккупирует. Она протягивает руку братской помощи, если об этом попросит законное правительство той страны, которой мы решили протянуть руку братской помощи. Ну, а если мы руку протянем, так от нас и на Филиппинах не укроешься, — найдем, достанем, призовем к ответу, поможем.

А другой богач /на сей раз — нефтяной магнат в Техасе/ построил бомбоубежище с запасом всего необходимого для жизни на пятьсот лет. И даже со своим собственным подземным банком. Что-то случилось в системе снабжения воздухом, и вся его семья задохлась в комфортабельном убежище во время тренировочной отсидки. Этот американец тоже политически безграмотен. Техас мы пока бомбить не будем: у нас свой Баку есть. Впрочем, пусть себе строят бомбоубежища. Придет время — мы им прикажем забраться в них, а потом лишь выключим ток и перекроем снабжение воздухом. Это даже очень удобно.

В советском, зрелом социалистическом обществе улететь на Филиппины не позволят. Да и не на чем. Да советских людей туда и не примут — у них валюты нет. А что касается бункеров, то они играют принципиально иную роль: они служат интересам мира, а не войны, и обслуживают трудящихся, а не капиталистов. И задохнуться в советских бункерах нельзя — дыры мешают. Радикулит схватить из-за сквозняка можно, это факт.

Этапы пути

Запад его поразил видимым изобилием предметов потребления и развлечения. Теоретически это было не ново для него. Но одно дело — услышать от других, и другое — увидеть самому.

После войны отец, побывавший с армией в Германии, Чехословакии и Австрии, часто и много говорил о жизни в «Европе», — Россию он Европой не считал.

— Живут они там, сволочи, хорошо, — говорил он, вздыхая. — Мы никогда так жить не будем. И условия у нас не те. И история не та. И мы сами не те. И очень плохо то, что мы узнали об этом. Раньше не знали, и потому были счастливы. А теперь?! Чтобы жить спокойно, надо Европу разгромить! Вы думаете, что лучше занять Европу и взять все богатства себе? Ничего не выйдет. Занять для себя мы ее все равно не сможем. Мы все равно будем жить по-свински. Все их богатства с собой не унесешь. А они через десять лет еще лучше жить будут. Надо их разгромить! Вот это мы можем.

Сын с насмешкой и недоверием слушал такие речи малообразованного отца. Но вот он сам в «Европе». И хотя он окончил Университет, Запад породил в нем те же мысли и чувства. Пройдут годы, в течение которых он станет знатоком этой «Европы». И он возвысит чисто эмоциональное отношение отца к ней на уровень холодной и рассчетливой теории.

Рутина

Генсек отдыхает на юге. Делает вид, что никакого участия в принятии решения относительно самолета-нарушителя не принимал. Западные эксперты утверждают, что решение было принято местным военным командованием самостоятельно, независимо от политического руководства. Советское «политическое руководство» поддерживает этот миф, поскольку он несколько обеляет его в глазах общественного мнения Запада. Возник слух, будто многие старшие офицеры, участвовавшие в принятии решения сбить самолет, наказаны. Слух просочился в круги западных журналистов из личного аппарата Генсека. Его вроде бы пустил один из помощников Генсека преднамеренно. Если это действительно так, подумал Западник, то изречение одного шутника, уволенного из аппарата именно за это изречение, что «не человек портит место, а место человека», получает новое подтверждение. В сложившейся обстановке надо стремиться не к обелению, а к очернению. Если уж ты стал злодеем в глазах Запада, так будь сверхзлодеем, — будут больше бояться и больше уважать.

Тот самый помощник Генсека, распустивший слух о непричастности Генсека к истории с самолетом, пригласил Западника в гости. В ходе обычного пьянства и обжорства помощник дал понять гостю, что Генсек хочет дать разъяснение о намерениях нового руководства. Разъяснение такое, чтобы младенцам было понятно. В основном, конечно, для Запада. Выступление внеочередное, так что нужен подходящий повод. И чтобы «эти морды» (он имел в виду некоторых членов Политбюро) не помешали.

Слово «младенцы», брошенное помощником, подало Западнику идею: а почему бы это в самом деле не организовать с участием младенцев? Прекрасная идея! Можно говорить пропагандистские банальности на уровне демагогии сталинских времен, оправдываясь тем, что разъяснение делается для детей. На Западе любят такие спектакли.

Через несколько дней советские, а вслед за ними — и западные — газеты опубликовали письмо маленькой девочки из западной страны Генсеку. Девочка просила дедушку-Генсека предотвратить войну, сохранить мир и позаботиться о советских людях. На другой же день газеты опубликовали ответ Генсека. «Советский народ и советское правительство не хотят войны, так как они хотят мира, — говорилось в письме. — Американские империалисты во главе с бякой-президентом не хотят мира, а потому они разжигают войну».

Служебные неприятности

Письмо советского младенца Президенту США с требованием (не просьбой же!) прекратить гонку вооружений написали и послали уже без помощи Западника. Но Президент на письмо не ответил, — это обстоятельство высшие лица отнесли за счет недочетов в работе ведомства Западника: он обязан был обеспечить ответ Президента! «Иначе, — сказали высшие лица, — зачем же мы держим столько дармоедов-агентов в Америке?!» Эти наши «дармоеды-агенты», думал Западник, совсем подешевке купили чертежи нового военного американского самолета, который сами американцы еще не успели пустить в серийное производство. При этом мы одним выстрелом убили двух зайцев. Первый «заяц» — упомянутые чертежи. Второй «заяц» гораздо серьезнее. Дело в том, что чертежи самолета мы добыли через польского шпиона. Шпиона американцы разоблачили, нанеся тем самым моральный ущерб всему «польскому делу». И сам тот факт, что американцы пошли на публичное разоблачение «польского» шпиона в такой сложной ситуации в Польше, говорит о многом… Вслух же Западник сказал, что его отдел учтет все ценные критические замечания в его адрес и повысит эффективность работы.

Будь готов к войне

На самом высоком уровне подготовился к войне первый секретарь Энского областного комитета КПСС. Он на территории своей дачи построил многоквартирный бункер, загрузив его всякой всячиной с рассчетом на двести (а не на сто, как упомянутая старушка) лет. И чего только ни завезли ему туда! Даже красную и черную икру. Даже соленые и маринованные грибочки и огурчики — лучшей закуски для водки не существует. И пианино, хотя в его семье. никто музыкальными способностями не обладал и никто не играл хотя бы на балалайке.

В послерабочее время секретарь спускается в бункер и мечтает о том будущем прекрасном времени, когда на Земле все подохнут от радиации и от бактерий, а он будет продолжать наслаждаться всеми благами жизни и восстанавливать потерянные человеческие ресурсы. Вот будет интересно, если он уцелеет один со своей супругой и… с некоторыми прочими. Ведь тогда весь род человеческий произойдет от него, как от Адама, согласно Библии. А может быть Библия не такая уж чепуха? Может быть такое уже было однажды? Ведь развитие, согласно Ленину, идет по спирали, как их учили в Высшей партийной школе при ЦК КПСС. Новый шаг в развитии есть повторение прошлого на более высоком уровне. Интересно, как будут потомки изображать его и его супругу — с фиговыми листочками или без? Скорее всего — без. Все-таки прогресс.

Сравните теперь бункер партийного секретаря с бункером американского миллионера. Чувствуете разницу? Секретарь никогда в своем бункере не задохнется. Он скорее вас всех передушит, чем себя позволит задушить. Кроме того, ради спасения человечества Секретарь готов принести в жертву это самое человечество. Американскому же миллионеру это не позволят сделать другие миллионеры, прогрессивные силы и налогоплательщики. И налогов Секретарь за бункер не платит, поскольку тот расположен в земле, принадлежащей всему трудовому народу.

Потом Секретарь возмечтал на территории своей дачи разместить свою личную межконтинентальную ракету со своей личной кнопкой. В случае чего (если в Москве не успеют нажать) он сам выполнит историческую миссию. А то и инициативу проявить может…

Рутина

Рутина — это не обязательно что-то мелкое, незначительное, скучное, привычное. Рутина есть повседневная работа и жизнь со всеми их атрибутами. Особенность рутины Западника состоит в том, что она состоит в основном из событий, которые являются из ряда вон выходящими для простых смертных. Например, для простого смертного быть завербованным в советскую агентуру есть одно из важнейших событий в жизни, а для Западника, манипулирующего тысячами актуальных и потенциальных агентов, это есть мизерный кусочек его рутинной деятельности. Для агента, раздобывшего какой-то важнейший секрет на Западе, это событие равносильно выигранному сражению великого полководца, а для Западника — одно из многих тысяч обычных дел. Для человека, в отношении которого принято решение завершить операцию с каким-то кодовым названием, т. е. отправить его на тот свет современными агентурными методами, это событие есть, можно сказать, яркий праздник. А для Западника это — серые будни.

Время, проводимое на работе, является для Западника лучшей частью его жизни. Не работа ради остального, а все остальное ради работы. На работе он ощущает себя вовлеченным в мировую жизнь и в мировую историю. А во внерабочее время… Вот это действительно есть рутина в негативном смысле слова. К счастью и эта часть жизни постепенно становится продолжением работы. Внеслужебные встречи так или иначе ограничиваются кругом сослуживцев. Внеслужебные беседы так или иначе сбиваются на профессиональные или общеполитические темы. А когда он остается в одиночестве, им завладевают все те же профессиональные мысли.

Рабочий день учреждения Западника протекает так же, как протекает рабочий день всякого учреждения, только может быть более деловито, четко, комфортабельно. Учреждение, занятое делами мирового значения, работает как хорошо налаженная канцелярия или контора. Когда миру стала известна гитлеровская машина уничтожения миллионов людей, самое сильное потрясение произвели не масштабы убийств, а то, что машина убийств работала с бесчувственным педантизмом заурядной канцелярии. Нечто аналогичное имеет место и в отношении ведомства Западника. Народы и страны живут обычной жизнью, не подозревая о том, что где-то в Москве сравнительно небольшая группа серых, невзрачных, поразительно похожих друг на друга, ко всему привыкших человекообразных существ планирует какие-то аспекты их жизни и приводит свои планы в исполнение. Час за часом, день за днем, год за годом, десятилетие за десятилетием… Именно эта рутинообразная работа, не прекращающаяся ни на минуту, а не выдающиеся спорадические действия выдающихся личностей дает эффект, время от времени поражающий человечество грандиозностью делаемого дела.

— «Немец» сообщает, — доложил помощник, — что есть реальная возможность завербовать сотрудника контрразведки ФРГ.

— Прикажите «Немцу» прекратить наблюдение, — сказал Западник. — Операцию передайте в ведение разведки ГДР.

— «Американец» требует сто тысяч долларов.

— Многовато. Хватит и двадцати пяти. Дайте ему понять, что у нас есть другие источники информации.

— Социолог заметно активизировался. Похоже на то, что к нему начинают серьезнее относиться.

— Обо всем, что касается Социолога, немедленно сообщать мне.

Будь готов к войне

Идея бункера, представляющего полный коммунизм в миниатюре, овладела душами миллионов граждан. Заведующий ювелирным магазином «Мал золотник…», например, оборудовал под свое личное противоатомное убежище естественную пещеру в двухстах километрах от города. Оборудовал так, что в пещере практически вечно могли бы безвылазно прожить со всеми удобствами по крайней мере сто человек. В пещере был неиссякаемый источник воды. Сын заведующего, ковыряясь в камешках, открыл в пещере нефть, которой хватило бы на среднее европейское государство. Заведующий мог разбогатеть, как шейх из Саудовской Аравии. Но нашлись завистники из числа тех, кто был в списке кандидатов в спасаемые. Они донесли в КГБ. Заведующего расстреляли. Но его опыт не пропал даром. Тысячи трудящихся в выходные дни устремились в окрестности городов на поиски природных пещер.

Один сибирский охотник открыл необъятные природные пещеры в районе Верхоянска. Согласно его письму, в них можно спрятать все население не только Советского Союза, но и Китая, США, Индии и Израиля. О снабжении людей продовольствием при этом заботиться не надо: средняя годовая температура в пещерах минус семьдесят градусов по Цельсию. Трудно сказать, к чему привела бы эта эпидемия, если бы одна группа пещероискателей не напоролась на подземный склад немецких авиационных бомб, уцелевший со времени войны. Взрыв был такой силы, что на Западе его расценили как подземное испытание сверхмощной водородной бомбы.

Рутина

Когда начинают говорить, что пора что-то начать или кончать делать, то это означает, что не только в этом назрела потребность, но что созрели условия ее удовлетворения. Так было и на этот раз. Когда участники совещания по поводу дирижера-невозвращенца единодушно заявили, что с такого рода безобразиями пора покончить, они уже знали, что с ними теперь действительно можно покончить. И случай с дирижёром очень удобен с этой точки зрения. На Западе никакой сенсации по поводу К. не было. Такие истории там уже надоели всем. Западные деятели культуры не хотят делиться благами своего положения с жадными до славы и денег беглецами из Советского Союза. Они будут рады, если приток конкурентов с Востока вообще прекратится.

Совещание приняло следующую резолюцию. Западные секретные службы систематически стимулировали и провоцировали стремление советских деятелей культуры к тому, чтобы оставаться на Западе, имея целью ослабление и деморализацию советской культуры, а также усиление антисоветской пропаганды. Раньше они имели большие возможности подкупать перебежчиков, удовлетворять их тщеславие и корыстолюбие. Теперь эти возможности сократились. Пропагандистский эффект от таких перебежчиков снизился. Так что более суровые меры по пресечению и профилактике случаев такого рода не вызовут заметной реакции на Западе и будут способствовать оздоровлению нашей интеллигенции, усилению чувства долга и ответственности по отношению к Родине. Следует также более тщательно отбирать кандидатов для поездок на Запад и усилить контроль за их поведением. Поездки разрешать только при условии, если есть достаточно серьезные гарантии, исключающие случаи невозвращения. Не оставлять без наказания ни один случай невозвращения. Следует пересмотреть все случаи невозвращения, имевшие место в прошлом, и принять суровые меры в отношении невозвращенцев, а также лиц, допустивших халатность в случаях такого рода. Следует восстановить на практике оценку таких случаев как предательство Родины. Случай с дирижером К. должен послужить примером этому. Провести разъяснительную работу в этом духе во всех учреждениях страны, имеющих отношение к культурным контактам с Западом.

Этапы пути

Его первым учителем в агентурной работе был старый чекист, чудом уцелевший в сталинские годы.

— Наши реальные агенты и наша реальная агентурная работа на Западе, — говорил он, — не имеют ничего общего с тем, как их описывают в шпионских романах и изображают в кино на Западе.

— Им там не известна реальность?

— Отчасти известна, отчасти нет. Но дело не в этом. Дело в том, что реальность не интересна с точки зрения литературы и кино. Вспомни, кто у нас играл в кино роль Александра Невского? Самый высокий артист, верно. А знаешь, какого роста был реальный Александр Невский? Меньше чем полтора метра. И ты уверен в том, что он был такой умный, как показывают в кино?

— Сомневаюсь. Но ответственные лица на Западе должны знать реальное положение вещей!

— Должны. Но они не хотят этого.

— Как так?!

— А зачем им? Они думают лично о себе, а не об интересах страны. Вспомни, что говорил Ленин по этому поводу. А он понимал Запад хорошо.

Учитель еще нес в себе искру революционной романтики. Учитель уже не надеялся на более успешную карьеру. Он был доволен уж тем, что уцелел, слетев с высокой ступени своего ведомства на сравнительно низкую. Он искренне стремился передать весь свой опыт Западнику* в котором видел своего ученика и последователя.

— Агентурная работа, — говорил учитель, — имеет свои правила. Она подобна шахматной игре, только во много раз сложнее. И не всегда тут имеют место удачи. Бывают и неудачи. Бывают и серьезные поражения. Вот тебе классический пример на этот счет. Многие западные дипломаты и наши разведчики предупреждали сталинское руководство о том, что Германия начнет войну против нас 22 июня 1941 года. Сталин не поверил. До сих пор многие удивляются этому и возмущаются: почему Сталин не поверил?! Никому в голову не приходит мысль, что в этом случае немецкая агентура просто переиграла нашу. В нашем деле бывает так, что ничто не выглядит так сомнительно, как чистая правда. Труднее всего поверить именно в правду. Мы тогда не поверили в донесения наших разведчиков по той простой причине, что их было слишком много, и все они были одинаковы. Они выглядели как дезинформация. Немцы в качества средства дезинформации использовали правду! В нашей работе это — обычное дело. Дело не в том, что есть правда и что есть ложь, а в том, во что верят как в правду и что отвергают как ложь. В жизни вообще правда есть лишь замаскированная ложь, а ложь — слегка подправленная правда. Агентурная сеть не научно-исследовательский институт Академии Наук, агентурная работа — не поиски истины. Мы имеем дело с умонастроениями и поведением конкретных людей, а не с абстрактными истинами.

— Что было бы, если бы Сталин поверил в сообщения агентов, и мы упредили бы немцев?

— Мы проиграли бы войну.

— Как же так?! Ведь в результате ошибки Сталина мы понесли такие потери!!

— Потери были неизбежны в любом случае, так как мы не успели подготовиться к войне. В будущей войне это не должно повториться. Учитель был стар, но крепок здоровьем. А у ученика уже созрело желание занять его пост. Вскоре представился удобный случай: надо было найти козла отпущения за серию провалов в работе агентуры. Западник сумел убедить комиссию, расследовавшую причины провалов, в том, что виноват был его начальник.

Кремлинология и кремлевские «голуби»

Утром помощник положил ему на стол в его рабочем кабинете перевод новой статьи Социолога. Статья называлась «Кремлинология и кремлевские „голуби“».

«Вы, конечно, знаете, что на Западе существует наука кремлинология, изучающая самые интимные тайны жизни советских руководителей, — писал Социолог. — Согласно этой науке, ход мировой истории зависит не от объективных социальных законов (такие законы суть выдумка советской пропаганды), а от возраста, характера и внутренних органов советских руководителей. Сталин, например, был рябой, сухорукий, властолюбивый и коварный, в результате чего шестьдесят миллионов человек было безвинно уничтожено в ГУЛ’аге. Хрущев был толст и склонен к шутовству, благодаря чему произошла десталинизация советского общества. Брежнев страдал манией величия и с трудом шевелил языком, вследствие чего было подавлено чешское „восстание“ и произошла советская интервенция в Афганистан.

Потерпите немного, — предсказывает кремлинология, — станут советские руководители помоложе и поздоровее в отношении внутренних органов, и Советский Союз повернется в сторону западной демократии.

Так что вы теперь понимаете, говорилось далее в статье Социолога, почему почки кремлевского „голубя“ Юрия Андропова оказались в центре внимания мировой прессы. Если упомянутые почки подведут, власть в „Кремле“ захватят „ястребы“, и колесо истории повернется не в ту сторону. А Запад убежден в том, что только Андропов способен повернуть колесо истории в нужную сторону. Ведь он столько лет блестяще руководил КГБ (с точки зрения Запада — самой либеральной и самой продуктивной организацией в Советском Союзе). Он лучше других знает положение в мире! Он лучше других понимает нужды западных капиталистов!..

Но пусть кремлинологи подглядывают через замочную скважину в закулисную жизнь „Кремля“. Не будем гадать о том, удастся ли бывшему выдающемуся главе КГБ превратиться в заурядного Генерального Секретаря ЦК КПСС (без чего он долго не продержится на своем посту). Не будем также гадать о том, хватит ли у него времени на то, чтобы стать вопиющим ничтожеством наподобие Брежнева (без чего он не сможет довести страну до еще более жалкого состояния) и войти в историю в качестве выдающегося государственного деятеля. Обратимся хотя бы на несколько минут к объективным условиям жизни коммунистического общества. Возьмем такое „новаторство“ андроповского руководства, как борьба против коррупции, против нарушений трудовой дисциплины, за повышение производительности труда и эффективности предприятий. Какое советское руководство и в какой период советской истории не делало этого?! Эта борьба началась с первого дня существования советского общества и будет продолжаться до тех пор, пока будет существовать это общество. Трезвый и объективный взгляд на коммунистическое общество обнаруживает, что на осуществление даже мизерных реформ, повышающих уровень его социальной организации и сохраняющих этот уровень на долгое время, требуется не один десяток бездарнейших генеральных секретарей партии и десятки лет ожесточеннейшей борьбы руководства страной против своего собственного народа. Любой серьезный социальный эксперимент требует огромных усилий, терпения и времени. Заранее можно предсказать, во что выродится в ближайшие годы любое начинание, не считающееся с объективными законами общества. И заранее можно предсказать то, что любому ходу дела можно дать такую интерпретацию, согласно которой провал эксперимента будет выглядеть как выдающийся успех.

В газетах сообщают, говорилось в статье далее, что в Советском Союзе больше двадцати процентов руководящих партийных работников заменены новыми, и усматривают в этом „новый курс“ нового Генсека. Любому советскому человеку известно, что это есть рутинное, нормальное и обычное явление перевыборов членов партийных бюро и комитетов, что это лишь отчасти связано с заменой лиц в руководстве, неизбежной и тоже нормальной в случаях смены самого высшего руководства. Если бы я был Богом, то назначил бы на все руководящие посты бескорыстных гениев, а на место Генсека — сверхгения, с которым абсолютно единодушны все прочие гении руководства. Сделал бы это для того, чтобы доказать, что и это сверхгениальное и неподкупное руководство стало бы поступать точно так же, как самое бездарное и коррупное. Если в самой стране накопились достаточно серьезные предпосылки для преобразований и если объективные законы общества не препятствуют этим преобразованиям, то их может осуществить даже руководство, состоящее из одних болванов и жуликов. А если таких предпосылок нет и если желания реформаторов выходят за рамки объективных закономерностей социальной системы, то никакие серьезные и стабильные преобразования не получатся.

Не буду больше утомлять читателей скучными социологическими рассуждениями. Хочу лишь в заключение спросить: известно ли западным специалистам по советским делам то, что советские руководители думают не почками и печенкой, а мозгами? Что они служат интересам Советского Союза, а не Запада? Что в Советском Союзе существует мощный, профессионально работающий аппарат руководства? Что кремлевские „голуби“ отличаются от кремлевских „ястребов“ лишь тем, что стремятся делать то же самое дело, что и „ястребы“, но гораздо лучше „ястребов“?»

Он и Социолог

Хотя Социолог и был для него враг, но это был враг полезный. Из статей Социолога он узнавал о Западе больше, чем из донесений бесчисленных агентов. Донесения агентов были, как правило, переполнены несущественными пустяками, домыслами и априорными суждениями: агенты стремились сочинять свои отчеты так, чтобы они понравились в Москве. Они были совершенно не способны анализировать ситуацию в стране и делать обобщения. Статьи же Социолога были беспощадно правдивы и всегда касались самого существа дела. Поэтому Западник не спешил с завершением операции «Социолог»: ему хотелось сохранить этот источник мыслей для своего личного пользования. В своих отчетах начальству и в рекомендациях руководителям различных отделов ЦК КПСС Западник часто просто переписывал куски из статей и выступлений Социолога. Ничего из ряда вон выходящего в этом не было. Социолог был не первый и не последний враг, которого использовали в интересах КГБ и ЦК. Но кто-то донес секретарю ЦК по идеологии и шефу КГБ об этом источнике мудрости Западника, благодаря которому он прослыл мыслителем. Это могло повредить Западнику. Тем более он и сам способен решать теоретические проблемы большого масштаба без какого-то жалкого эмигранта. Надо операцию «Социолог» постепенно вести к завершению. Лучше всего поручить это «Немцу». Конечно, тем самым мы можем демаскировать самого «Немца». Жаль, отличный агент. Но что поделаешь, на войне — как на войне. Тем более в его последних донесениях чувствуются нездоровые настроения и усталость. Постарел. Сколько ему сейчас?

Чтобы «убрать» советского человека, находящегося за границей, нужна санкция по крайней мере трех лиц из числа высших руководителей страны, в том числе — того, кто курирует всю заграничную сферу советской секретной деятельности. Высшие лица были заняты другими, более важными делами. Их помощники просто не пропускали «наверх» такое ничтожное дело, каким им казалось дело дирижера К. Время шло. Западник был вне себя от возмущения, хотя он давно привык к такой бюрократической волоките. Надо было давать разрешение на поездки другим лицам и группам, а гарантий, что они не последуют примеру дирижера, не было. Западник всячески откладывал эти поездки. Многие из них пришлось вовсе отменить. На Западе это заметили. В прессе заговорили об «ожесточении советского режима», о «тенденции к сталинизму».

А беглец почувствовал себя в безопасности и опубликовал резкую антисоветскую статью. Лишь после этого дело дирижера стало предметом внимания на высшем уровне. На особом заседании Политбюро Западник был подвергнут резкой критике за «медлительность» и «бюрократическую волокиту». Критика была явно нацелена в самого Генсека. Но Западнику от этого было не легче. Возник слух, будто ему «на Политбюро шею намылили». Политбюро одобрило резолюцию совещания, имевшего место по поводу дирижера, отметив, что это надо было сделать раньше. Одному из членов Политбюро поручили создать особую комиссию с целью изучить положение в сфере наших культурных контактов с Западом, навести должный порядок и принять меры, предупреждающие и исключающие…

После заседания Политбюро Западник в мрачном расположении духа уехал сразу домой, заперся в кабинете и обратился к единственному лекарству от всех советских болезней — к водке.

В нашей системе никакое серьезное дело не сделаешь толком, так, как это требуется интересами самого дела. Либо делай так, чтобы Они не знали, и тогда на тебя обязательно донесут, и все твои усилия пойдут насмарку. Либо добивайся их одобрения, и тогда Они сами испортят все своим одобрением. Где выход? Выход очень простой: еще одна бутылка водки.

Будь готов к войне

На совещании градостроителей вспыхнула острая дискуссия по вопросу, на какой срок рассчитывать новые дома. Одни настаивали на том, что дома надо строить с рассчетом на сто лет. Другие же считали, что в будущей войне все дома будут разрушены, и потому рассчитывать на сто лет бессмысленно, достаточно и тридцати лет.

Дома, рассчитанные на тридцать лет, возражали «столетники», начнут разрушаться уже через год, их придется постоянно ремонтировать, что обойдется дороже домов, рассчитанных на сто лет. Победила, как всегда, генеральная линия Партии: строить дома с рассчетом на пятьдесят лет. Такие дома тоже начнут быстро разрушаться. Но в них можно будет до новой войны дожить без капитального ремонта. И совсем не жалко будет, если эти развалины превратятся в пыль во время войны (а еще лучше — до войны).

Он и Генсек

Его отношения с Генсеком никогда не были отношениями равных и взаимно независимых партнеров, как это необходимо для дружбы. Он был всего лишь андроповским холуем, как о нем говорили в КГБ и в аппарате ЦК. Благодаря этому ему позволили подняться на вершину канцелярской иерархии власти. Но в этом был свой минус: его положение оказалось полностью зависимым от положения его покровителя. Брежневский холуй Черненко благодаря холуйству выбрался в члены Политбюро. Ему же, Западнику, вряд ли удастся такое: Андропов не имеет впереди столько лет власти, как Брежнев. В их отношениях один мог позволить себе выдвигать идеи, другой же вынужден был находить для них подходящее оформление. Вот, например, их обычный разговор «за чашкой чая» (Генсек не пьет водку из-за болезни). Генсек говорит о том, что народ распустился, а в верхах моральное разложение достигло критических размеров. Надо полностью реорганизовать всю систему управления. Надо произвести омоложение руководства на всех уровнях. Надо укрепить трудовую дисциплину, объявить решительную войну пьянству и коррупции. Надо наводить суровый порядок в стране.

Сознательность и энтузиазм народа хороши, когда они подкрепляются разумными мерами принуждения. Брежневский стиль руководства себя изжил. Нельзя с порога отвергать сталинский стиль руководства. В нем были и свои достоинства. Западник соглашается, но вносит один «маленький корректив»: надо ставить вопрос не о сталинском, а об андроповском стиле. Именно благодаря андроповскому стилю руководства КГБ стал самой эффективной и прогрессивной (!) организацией в стране. Генсеку такой поворот мыслей нравится, но он призывает к скромности: и в работе КГБ были недостатки. Западник говорит, что недостатков не имеет лишь тот, кто не имеет достоинств, что если бы все учреждения страны удалось заставить работать так, как работает КГБ, то можно было бы спокойно спать.

— Именно заставить, — соглашается Генсек. — Наш народ добровольно не будет делать ничего, что идет ему на пользу. Сталин был прав, когда говорил, что «наша историческая задача — заставить советский народ быть счастливым». Именно заставить!

Легко сказать — заставить, думает Западник. Теперь другие времена. Наш народ уже отравлен ложными представлениями о райской жизни на Западе. И Запад следит за всем, что творится у нас, не упуская даже малейшего повода для антисоветской пропаганды, разъедающей наше общество. Пора с этим покончить. Чтобы заставить людей быть счастливыми, им надо запретить быть несчастными. А для этого надо нейтрализовать тлетворное влияние Запада. Наш идеологический аппарат с этой задачей справляется плохо.

Этапы пути

После нескольких крупных провалов советских шпионов на Западе вопрос о деятельности советской агентуры на Западе стал предметом внимания Политбюро. Некоторые члены Политбюро, чувствовавшие непомерное усиление влияния КГБ и его главы, стали поговаривать о необходимости «реорганизации» и об «укреплении руководства» КГБ. Это был самый критический момент в карьере нынешнего Генсека. Ему уже был высказан упрек за «излишнюю мягкость» в подавлении диссидентского движения внутри страны. Большинство членов Политбюро не могло понять, почему борьба против «ничтожной горстки отщепенцев», которых можно было ликвидировать в течение нескольких дней и даже часов, растянулась на много лет. Стоило большого труда убедить их в том, что в сложившейся обстановке со всех точек зрения было выгоднее растянуть расправу. Главная проблема заключалась не в том, чтобы уничтожить эту «горстку отщепенцев», а в том, чтобы нанести удар по социальной среде, порождавшей этих отщепенцев и поддерживавшей их. А для этого нужны были годы. «И мы блестяще справились с этой задачей, — резюмировал тогда свой доклад глава КГБ. — Теперь мы можем быть спокойны: мы не только разгромили диссидентство, мы уничтожили почву, на которой могло бы произрасти новое явление такого рода. Это особенно важно в случае войны: мы ликвидировали потенциальных предателей».

Тогда попытка «сковырнуть» одного из опаснейших претендентов на «престол» не увенчалась успехом, и он отделался устным упреком в «излишней мягкости». Теперь положение сложилось более серьезное. И тут в памяти председателя КГБ всплыл образ Западника, когда-то написавшего иезуитски хитрое заключение о политической агентуре на Западе.

В послевоенные годы, писал Западник (и говорил шеф КГБ), мы совершили историческую революцию в агентурном деле за рубежом. Мы создали агентурную сеть, которая не имеет себе равных как по масштабам, так и по разнообразию выполняемых функций. Теперь нельзя назвать точку на планете, где бы так или иначе не присутствовала наша агентура. Во всех странах мира, во всех сферах общественной жизни есть наши агенты. Причем, задача нашей агентуры выходит далеко за рамки традиционных задач разведывательных служб. Более того, в настоящее время доминирующим является активное вмешательство в жизнь зарубежных стран. Можно смело утверждать, что победа социалистического строя во многих странах мира была результатом деятельности нашей агентуры.

Далее шеф КГБ охарактеризовал планы на ближайшее будущее, от которых у членов Политбюро захватило дух. Особенно сильное впечатление на них произвели перспективы в Центральной и Южной Америке. Глобальная изоляция главного врага — США — выглядела вполне реальной.

В заключение шеф КГБ сказал, что в работе такого масштаба неизбежны и промахи вроде тех, которые имели место в последнее время. Но в сравнении с тем положительным, что достигнуто, это — ничтожно малая величина. «Между прочим, — позволил он себе пошутить, — наша агентурная сеть с точки зрения научно-технических открытий во много превосходит нашу Академию Наук».

Так Западник стал полезным самому могущественному человеку в стране. И тот не остался в долгу.

Рутина

Помощник сообщил, что дипломат П. опубликовал на Западе книгу, которая стала там сенсацией.

Ну что же, думал Западник, мы это ожидали. Особого вреда книга нам не причинит. Наоборот, она придаст больше веса нашим дипломатам и политическим руководителям. А главное — она отбросит на задворки настоящих критиков советского общества, поскольку она больше соответствует менталитету западных людей. В книге много забавных анекдотов, слухов, сплетен, интриг… Читается как приключенческий роман. А книги серьезных критиков советского общества (вроде Социолога) вызывают скуку у массового читателя. Все идет как запланировано. Единственная сфера советского общества, в которой планы строго выполняются, это — агентурная работа.

Этапы пути

Западник был одним из тех, кто выработал долговременную программу дезорганизации общественного сознания в странах Запада. Это ему принадлежала честь изобретения термина «внутренняя эмиграция» для обозначения всех тех, кто по тем или иным причинам вступал в конфликт с советским общественным строем, с его идеологией и с его системой власти. Он был одним из тех, кто горячо поддержал идею Юрия Андропова, что целесообразнее «внутренних эмигрантов» превращать в настоящих (во «внешних»). Таким путем не только легче будет уничтожить всякую оппозицию в стране, но даже будет возможно использовать ее для замутнения сознания западных людей в той его части, которая касается взаимоотношений с Советским Союзом. Западник и в это дело внес свою лепту. Он разработал детальнейший проект на этот счет. Проект привел в восторг обычно сдержанного Андропова. После этого Западник вошел в число его (Андропова) ближайших друзей.

Проект был утвержден. Если бы о нем узнали на Западе, подумал довольный Западник, то сочли бы его кагебевской провокацией. Смешно получается: план практической работы КГБ воспринялся бы всеми как провокация КГБ! Рассчет был верный. План был выработан с рассчетом на состояние умов на Западе и на условия западной демократии. В самом деле, кто на Западе поверит, что книга некоего А., ставшая сенсацией на Западе как разоблачение «секретов Кремля», была написана с ведома КГБ и на материалах КГБ с целью заглушить влияние других, действительно опасных для советского «режима» разоблачительных книг?! Кто на Западе поверит в то, что КГБ приложило немало усилий, чтобы раздуть одного ничтожного «борца против режима» К. до масштабов выдающейся личности, чтобы оттеснить на задний план или совсем заглушить С., личность действительно значительную?! Кто на Западе поверит в то, что те, кто искренне пытается раскрыть глаза западным людям на фактическое положение вещей, не являются агентами КГБ?!

Запад есть наш верный союзник в укреплении нашего общества, думал Западник, в сотый раз получая подтверждение правильности андроповского (т. е. фактически его, Западника) плана. История достойна смеха: Запад помогает нам бороться против Запада! Западная демократия есть наше надежное оружие в разрушении Запада!

Будь готов к войне

Подписали с американцами пятилетний план (и тут пятилетки!) поставок американского хлеба в Советский Союз. Население вздохнуло с облегчением: «америкашки» не дадут нам умереть с голоду! В сети политпросвещения усилили антиамериканскую пропаганду. Поставки хлеба в Советский Союз со стороны американцев при этом рассматривали как коварное стремление разжечь пожар мировой войны, а покупку хлеба в США со стороны Советского Союза — как искреннее стремление предотвратить мировую войну. В газетах напечатали письмо хлеборобов. «Над нами на Западе смеются, что мы свое сельское хозяйство из состояния упадка никак вывести не можем, — писали хлеборобы. — А мы могли, но мы предпочитаем пока использовать Запад. Это дешевле. И время не требуется. А если завтра война? Что лучше — погибнуть с улучшенным сельским хозяйством или победить с готовым американским хлебом? Но мы скоро огорошим Запад новым неожиданным маневром. Они привыкли к тому, что мы закупаем у них продовольствие. И на будущее рассчитывают так же. А мы вдруг скажем: хватит! Жрите, господа капиталисты, свой хлеб сами! Мы им уже по голо сыты! Что они тогда запоют?»

Некролог

Скончался бывший крупный работник КГБ. Когда-то он был начальником Западника. Лет пятнадцать спустя, когда Западник стал обходить своего бывшего начальника, тот попытался подставить ему ножку, но потерпел поражение и был уволен на пенсию. С тех пор о нем никто не вспоминал в аппарате. А он, оказывается, все эти годы жил, одинокий, заброшенный даже собственными детьми. И вот — некролог в центральных газетах, подписанный Генсеком и всеми членами Политбюро. Значит, жил человек не зря. Все правильно. Правильно, что жизнь таких людей отмечается такими некрологами. Это внушает спокойствие и уверенность в будущем. Когда знаешь, что несмотря ни на что твои заслуги будут оценены по достоинству, работаешь с большей отдачей сил. И он, Западник, когда-нибудь умрет. И на него в центральных газетах будет напечатан некролог первой категории с ретушированной фотографией. И его некролог подпишут высшие лица страны, и он это знает. Конечно, на Кремлевскую стену он не рассчитывает, но почетное место на Новодевичьем кладбище ему гарантировано. И от сознания этого приходит спокойствие и уверенность.

Этапы пути

Шли годы. Постепенно Западник стал одним из ближайших помощников Юрия Андропова в деле создания советской агентурной армии на Западе и в деле разработки стратегии и тактики ведения агентурной войны. Здесь уместны именно выражения «агентурная армия» и «агентурная война» вместо выражений «шпионская сеть» и «шпионская деятельность», поскольку слово «шпионская» ориентирует на раздобывание секретов, а слова «сеть» и «деятельность» занижают масштабы этого феномена. Тут речь идет именно об армии и о войне, в которой шпионская сеть и шпионская деятельность играют роль второстепенную.

Не думайте, что нужны какие-то выдающиеся способности, образование, ум и специальные многолетние исследования, чтобы добиться выдающихся успехов в этом деле. Принципы организации агентурной армии и ведения агентурной войны банальны и очевидны. От людей тут требуется лишь одно: признать их серьезными и педантично воплощать в жизнь из года в год, из десятилетия в десятилетие. Рутина, терпение, наглость и бесстыдство, — и желаемый результат непременно будет. Вот некоторые идеи на этот счет, которые пришли бы в голову каждому, кому пришлось бы заниматься этим делом профессионально (как Западнику).

Агентурная война

Агентурная война не есть изобретение одного только Востока. Она есть совместное изобретение Востока и Запада. Только роль партнеров в этой войне различна: один партнер насилует другого, а другой легко поддается насилию, порою испытывая мазохистское наслаждение. Восток оказался способным создать свою агентурную армию на Западе и вести успешную агентурную войну. Запад оказался исключительно благоприятным полем деятельности для агентурной армии Востока. Не будучи в состоянии конкурировать с Западом в области экономики и технологии, Восток использует в борьбе с Западом те средства, которые больше соответствуют его социальной природе и его реальным возможностям. Удивительным тут являются не масштабы агентурной армии Востока, действующей на Западе, а то, что Восток пока еще лишь в ничтожной мере использует свои реальные возможности на этот счет.

Размах агентурной войны Востока на территории Запада характеризует не столько то, что из себя представляет Восток, сколько то, что из себя представляет современный Запад. Это — явление не столько в «восточном» обществе, сколько в «западном». Это — плата за западную «демократию». По условиям этой «демократии» восточные агенты оказались лучше защищенными на Западе, чем те, кто по идее должен был бы вести борьбу против них. Даже при чрезвычайно слабой контрразведке на Западе степень разоблачаемости агентов Востока оказалась зависимой не от технической способности контрразведки их разоблачать, а совсем от иных обстоятельств, в том числе — от политических соображений, общественного мнения, прессы и т. д.

Агентурная война ведется силами массы агентов, а не одиночками. Тут важно не качество агентов, а их количество, организация и распределение. При этом от агентов не требуется длительная профессиональная подготовка. Им не надо учиться стрелять, не надо овладевать приемами карате, не надо иметь выдающиеся сексуальные способности. Они могут быть самыми заурядными индивидами. Они живут в стране, как правило, за счет этой страны.

Интерпретация их деятельности как несовместимой с их формальным статусом касается лишь незначительной их части и в исключительных случаях.

Представление об агентурной операции как о чем-то таком, что задумано, подготовлено и осуществлено силами агентов, давно устарело. К числу агентурных операций относится все то, что деморализует, дезорганизует и ослабляет данную страну, нарушает общественный порядок, вызывает беспокойство, сеет неуверенность, хаос и панику в массе населения. Наводнение. Снегопад, нарушающий нормальную работу транспорта. Эпидемия. Похищения бизнесменов. Покушения на политических деятелей. Угон самолетов. Взрывы. Катастрофы. Характер агентурных операций всему этому придает отношение ко всему этому агентуры Востока и ее присутствие в этом. Когда на Западе начнут усматривать руку Москвы в лондонских туманах и в сексуальной распущенности молодежи, КГБ сможет констатировать, что оно хорошо поработало над психологическим и идеологическим состоянием Запада. Для любой агентурной операции, которую хотела бы совершить агентура Востока, на Западе найдутся люди, которые хотят или захотят сделать то же самое, способны сделать это или готовы оказать поддержку тем, кто способен сделать это. Задача агентуры Востока — знать таких людей, посеять в их мозги нужную идею или поддержать ее, если она уже есть, стимулировать их активность.

Массовая агентура одной страны, действующая на территории других стран, явление в истории совсем не новое. Вспомните, каких масштабов достигла агентура гитлеровской Германии в странах Европы перед второй мировой войной. Советская агентура в Европе мало ей уступала, а в некоторых отношениях превосходила. Но лишь в послевоенные годы произошел качественный скачок в этом направлении: массовая агентура Востока на Западе превратилась в агентурную армию, а ее деятельность — в агентурную войну. Завершился этот скачок в семидесятые годы. Он связан с именем генералиссимуса агентурной войны Юрия Андропова. Имена маршалов и генералов этой войны навеки останутся неизвестными человечеству.

Главное в агентурной войне не раскрытие неких секретов, а физическое присутствие в теле противника, способность поддерживать агентурную армию из года в год и восстанавливать ее в случае потерь.

Агентурная война имеет то достоинство, что ведется на территории чужой страны и ведется силами, почти полностью существующими за счет этой страны. Это — война целиком и полностью паразитарная. Главная ее задача — разрушение внутренних самозащитных механизмов данной страны, ее деморализация и дезорганизация, принуждение ее к такому поведению, какое требуется для страны, обладающей этой агентурной армией. Агентурная война является фактически беспроигрышной для страны, ведущей ее. Неразоблаченный агент наносит ущерб стране, в которой он действует, своей тайной деятельностью. А если агент разоблачается, то сам факт его разоблачения приносит этой стране ущерб удесятиренный. Если при этом агент проник на достаточно высокий уровень социальной иерархии, факт его разоблачения порождает глубокий политический, идеологический, психологический и моральный кризис в стране. Последствия такого кризиса ощущаются многие годы и фактически не изглаживаются никогда. Они становятся фактом истории этой страны навечно.

На Западе раздувают случаи перехода восточных агентов и дипломатов (как будто есть восточные дипломаты, не являющиеся агентами!) на сторону Запада. В агентурной войне и на этот счет есть свои законы. Если восточному агенту или дипломату (т. е. тоже агенту) разрешено выехать на Запад, то это само по себе предполагает, что он не способен даже при желании сообщить слишком много о своей агентуре и нанести ей непоправимый ущерб. Если даже сам министр иностранных дел Советского Союза останется на Западе, это не будет катастрофой для советской агентурной армии, ибо он не знает и сотой доли того, что знает рядовой работник аппарата КГБ, которому поэтому не разрешается выезжать на Запад.

Набор агентов в агентурную армию зависит не от воли и желания кандидатов в агенты, а от воли и желания тех, кто осуществляет набор. Каждый может быть использован как потенциальный или актуальный агент. Все сто процентов советских граждан, выезжающих на Запад, должны рассматриваться как агентура КГБ. Это есть элементарная служебная формальность, играющая для советских людей такую же роль, какую в свое время играло крещение младенцев в христианских странах.

Нужно приучить всех людей к мысли: если ты не агент КГБ, то это означает вовсе не то, что ты мужественен и непоколебим, а то, что ты не попал в поле действия агентуры и что не принято решение использовать тебя в интересах агентуры.

Сын

Шеф КГБ… Кстати, почему это западное словечко «шеф» как-то незаметно вошло в употребление?!.. Председатель КГБ, которого сотрудники за глаза называли Шефом, как бы между прочим поинтересовался здоровьем Западника, его домашними делами, успехами детей.

— Трудно теперь с детьми, — вздохнул Шеф. — Не ценят тех благ, какие мы потом и кровью зарабатывали. Не понимают, в каком обществе мы живем. На Запад смотрят. Пора нам за наших детей всерьез взяться… Дети — наше будущее. Судьба завоеваний революции зависит от наших детей.

Шеф говорил эти пропагандистские банальности неспроста. Западник чувствовал, что тут есть какая-то подоплека.

Надо с сыном поговорить, подумал он. А то закрутился с делами, совсем семью забросил…

Сын от беседы уклонялся под разными предлогами. Отец был взбешен и предъявил ультиматум: либо в такое-то время сын явится для разговора, либо пусть пеняет на себя. Разговор походил на разговоры Западника с сослуживцами и начальством. Сын юлил, пытаясь выяснить, что отцу известно о нем. Отец юлил, пытаясь заставить сына проговориться и сказать что-то о его интимной жизни. Отец попробовал было говорить в том же стиле, как говорил шеф КГБ. Сын сказал, что он «этими пропагандистскими помоями сыт по горло». Отец назвал сына прохвостом. Сын, не моргнув глазом, сказал, что «яблочко от яблони недалеко падает».

Сын ушел, не дослушав нотацию отца. В машине его ждали друзья — две накрашенные девочки, дочери народного артиста и академика, и сын маршала…

Дочь

Вечером его навестила дочь. Попросила «нажать» на отдел науки ЦК, чтобы тот «нажал» на Президиум Академии Наук, чтобы тот «нажал» на «болванов» из института ее супруга, чтобы те наконец-то избрали ее супруга в члены-корреспонденты Академии Наук. В конце концов пора, он написал уже десяток статей и брошюру в издательстве «Московский рабочий». Другие академики и того не имеют.

Дочь очень рано вышла замуж за входившего тогда в моду артиста. Артист первым делом потребовал от молодой жены, чтобы ее «высокопоставленный папочка» устроил им квартиру по крайней мере из четырех комнат. «Высокопоставленный папочка» устроил им квартиру всего из трех комнат, причем — не в том районе, где хотел зять, «высокоодаренный творческий работник». Затем зять захотел стать заслуженным артистом республики. Пришлось ждать два года, и зять был этим чрезвычайно рассержен. Наконец зять предъявил ультиматум: либо «высокопоставленный папочка» устраивает ему главную роль в каком-то фильме (все равно, в каком), либо развод. «Папочка» предпочел развод. Причем, «высокоодаренный творческий работник» не получил ни квартиры, ни дачи, ни автомашины. И в фильмах его перестали снимать. И предупредили: если он не перестанет «рыпаться», ему придется играть совсем иные роли где-нибудь на Чукотке. И бывший зять исчез из жизни моего Западника. Дочь сменила несколько кандидатов в мужья. Она могла бы выйти замуж за молодого и преуспевающего дипломата. Но ей как дочери моего Западника было запрещено выезжать за границу. И от дипломатической карьеры ей пришлось отказаться. Поскольку в это время в среде чиновников входило в моду быть учеными, она вышла замуж за новоиспеченного доктора наук, числящегося в Академии Наук, но работающего на КГБ.

С дочерью все в порядке, думал Западник. У нее трезвая голова. Она своего не упустит и с пути не собьется. Правда, она совсем чужая. Но это уж ее дело. Но вот сын… Проглядел я сына. А ведь способный парень. В школе ему сулили будущее большого ученого. Надо принять решительные меры. Какие? Отправить в Новосибирск? Или лучше в секретный научный центр, занимающийся космическими полетами? Или в армию?

Додумать мысль не удалось: позвонили от Генсека, попросили зайти на «чашку чая».

Рутина

Во всех газетах на Западе сообщили, что один видный политик собирается в Москву. Зачем? Кто его знает. Может быть пошатнувшийся авторитет укрепить. Может быть за прошедший период отчитаться. Может быть из личной симпатии к старому или новому советскому руководству. Может быть посмотреть легендарный Кремль, откуда все инструкции мировой политике исходят. В Царь-пушку заглянуть, яблочный огрызок в дуло бросить. Изумиться: сколько столетий эти таинственные русские огрызки и бутылки в эту пушку суют, а наполнить не могут! Вот это — пушка! Так какое же оружие должно быть у этих русских в Сибири припрятано?!! В Царь-колокол слазить. И опять изумиться: какой же шум с такими колоколами эти русские на весь мир поднять могут! Ему, западному политику, невдомек, что Царь-пушка никогда не стреляла, а Царь-колокол никогда не звонил, что придуманы они были для устрашения врага. И хорошо, что они не стреляли и не звонили, — так оно страшнее было.

Итак, собирается западный политик в Москву. В Кремль. С Самим беседовать. Честь-то какая, — с Самим! Весь мир целую неделю только этим и будет занят. Все газеты, журналы, радио и телевизионные программы. «Слышали, — будут говорит все западные граждане, — этот… как его?… не помню, как звать… ну, политик… глупый такой… Откуда? Из какой страны? Из какой партии?… А кто его знает… Да это и неважно… В общем, в в Москву летит! В Кремль! С Самим беседовать будет! Да, да, с Самим!..»

Побаивается политик, конечно. А вдруг на «Лубянку» попросят?!.. На всякий случай признает, что в коммунизме есть кое-что положительное… В общем, нельзя отвергать с порога. Советское руководство не хочет войны, и это главное! Надо садиться за стол переговоров! Он, политик, совсем позабыл, что из-за стола переговоров все враждующие и дружественные стороны не вылезают уже сорок лет. Если и вылезают, то чтобы сменить протертые за этими переговорами штаты…

На страницы печати никогда не попадет лишь одно обстоятельство, связанное с намеченным визитом западного политика в Москву: то, что его кандидатура была намечена и обдумана в отделе моего Западника. За той самой чашкой чая, из-за которой Западник прервал ход своих мыслей. Генсек сказал ему между прочим, что неплохо было бы сейчас визит какой-нибудь устроить. Зачем? А просто так. Тут сам факт визита важен. Пусть приедет. Мавзолей посетит. Венок у Могилы Неизвестного Солдата возложит. С ним, с Генсеком побеседует. О чем? Да ни о чем. О пустяках каких-нибудь. Тут не это важно, а весь антураж вокруг визита. Важно на виду быть. Показать, что «помирать нам рановато». Одним словом, обдумай подходящую кандидатуру там на Западе.

В отделе

Каждую неделю в отделе просматривают западные шпионские фильмы. Сотрудники отдела относятся к ним так, как они того и заслуживают: с презрением и насмешкой. Но смотрят фильмы с удовольствием. Западные разведывательные службы работают смехотворно плохо, зато фильмы о шпионах делают хорошо. Западник тоже иногда посещает эти просмотры. В таких случаях после фильмов происходят неофициальные обсуждения проблем агентурной работы. Многие ценные идеи родились именно в таких разговорах, порою — в форме шуток и анекдотов.

Составом сотрудников отдела и их взаимоотношениями Западник доволен. Он сам отбирал сотрудников годами, принимая во внимание не только деловые, но и личные качества, важные с точки зрения единства коллектива. Дружная, деловая и даже веселая обстановка в отделе Западника служила предметом зависти для сотрудников других отделов. Западника не раз упрекали в том, что он создал в отделе обстановку семейственности. Но придраться конкретно было не к чему. Западник отделывался шутками, обещая организовать в секторе склоку, дабы отдел выглядел как прочие. Сотрудники других отделов прилагали немало усилий к тому, чтобы разрушить «семейную» обстановку в отделе Западника и посеять в нем настоящую склоку, какая является обычным явлением во всяком советском учреждении. И надо признать, не безуспешно. В последнее время Западник стал замечать некоторое недовольство и раздражение в поведении своего заместителя. На совещаниях иногда стала вспыхивать излишне резкая перепалка.

Этапы пути

Еще до прихода Юрия Андропова к власти Западник проделал огромную работу (через свою агентуру, конечно) по подготовке общественного мнения Запада к тому, что преемником умирающего Брежнева будет бывший глава КГБ, создавший беспрецедентную советскую агентурную сеть на Западе и решивший проблему разгрома внутренней оппозиции в стране. Люди Западника позаботились о том, чтобы в западной прессе с уверенностью заговорили о бывшем шефе КГБ как о будущем Генсеке.

Главное возражение со стороны противников и конкурентов Генсека в Политбюро состояло в том, что бывшему шефу КГБ нельзя будет ездить на Запад (там будут массовые демонстрации протеста), что на Западе поднимется антисоветская шумиха, закричат о возврате к сталинизму. Западник подготовил для Политбюро справку на этот счет. «На Западе, — говорилось в ней, — по данным нашей разведки, относятся положительно к тому, что новым руководителем страны будет именно бывший глава КГБ, поскольку, думают там, он хорошо осведомлен о фактическом положении как в стране, так и за рубежом. Никаких демонстраций протеста в этой связи на Западе не ожидается. Во всяком случае, мы приложим усилия к тому, чтобы их не было. Точнее говоря, мы их не допустим». И большинство членов Политбюро поддержало кандидатуру бывшего шефа КГБ, аргументируя это тем, что новому Генсеку надо будет сосредоточиться на преодолении внутренних трудностей и не надо будет ездить на Запад. Сталин ведь тоже не ездил на Запад. Пусть западные политики сами приезжают в Москву.

Интересно, что много лет назад тот же Западник принимал участие в дискредитации другого бывшего шефа КГБ — Шелепина, тоже претендовавшего на роль Генсека. Но обстановка в стране и в мире с тех пор настолько изменилась, что работа в КГБ стала ставиться в заслугу претендентам на роль Генсека. В аппарате все большим уважением стала пользоваться идея, что будущие генсеки должны какое-то время работать в КГБ, — во главе общества, в котором почти все граждане так или иначе являются сотрудниками или помощниками КГБ, должен по праву стоять главный кагебешник.

Не следует, конечно, преувеличивать роль Западника в выдвижении бывшего главы КГБ на роль Генсека. В этом принимали участие сотни и даже тысячи сотрудников системы власти, среди которых были лица и повлиятельнее Западника. Но и он приложил к этому руку, причем — таким образом, что его реальная роль стала заметной и была сильно преувеличена в сознании других. В результате среди противников Генсека в отношении к Западнику усилилась ненависть, а среди сторонников — зависть. Он предвидел это заранее. Но он не мог избежать той роли, какую ему навязывали обстоятельства. Его поведение, как и поведение прочих лиц в системе власти, не было делом доброй воли и свободного выбора.

Рутина

Помощник доложил, что западногерманское телевидение хочет снять фильм о советском колхозе. Западник приказал «выделить» немцам для съемок образцово-показательный колхоз в Белоруссии, причем — поближе к границе, чтобы немцы не увидели настоящих советских деревень, Хотя немцы сами не стремятся к правдивому показу советской деревни, меры предосторожности были все же не лишними: а вдруг в группе немцев будет американский шпион, который снимет незаметно кое-что такое, что иностранцам показывать не следует, и устроит потом с этими материалами антисоветскую фальшивку?! Западник настолько привык всякую правду о советской жизни считать клеветой на советский общественный строй, что саму возможность обнаружения кусочка правды о советской жизни называл антисоветской фальшивкой, употребляя это слово без кавычек.

Колхоз, выбранный для показа по западногерманскому телевидению, был образцово-показательный, т. е. специально предназначенный для показа иностранцам. Но и несмотря на это, прежде чем туда пустить немцев из Западной Германии, нужно было еще послать в колхоз под видом трактористов, комбайнеров и прочих представителей «деревенских профессий» специально отобранных людей с приличными лицами и здоровыми зубами, одеть их в новые и чистые комбинезоны, платья и костюмы, не уступающие современным западно-европейским, устроить такой обед в поле, какой не увидишь даже в среднем западно-европейском ресторане, короче говоря — изобразить такое процветание советской деревни, «чтобы немцам самим захотелось там жить» (это — слова Западника).

Западник вспомнил анекдот, который рассказала ему дочь, когда еще была школьницей. Воспитательница детского сада рассказывала детям о жизни в Советском Союзе. По ее рассказу получалось, что жизнь в СССР — настоящий земной рай. Вдруг одна девочка заплакала. «В чем дело?» — спросила воспитательница. «Хочу в Советский Союз!» — ответила девочка. Аппаратчик на сей раз даже не усмехнулся, вспомнив анекдот, над которым когда-то вся семья хохотала целую неделю. Вспомнил он также о фронтовом товарище отца, который всю войну делал из фанеры фальшивые танки, пушки, самолеты. Делал с целью отвлечь противника на ложные цели или создать ложное впечатление о мощи советской армии.

Помощник робко заикнулся о том, что немцы могут заподозрить «липу». На этот раз Западник не выдержал и громко рассмеялся. Заподозрят! Да они заранее на все сто процентов уверены в том, что им покажут типичную пропагандистскую «липу». Но дело в том, что они именно «липу» и хотят показать! Мы им ничего не навязываем, мы лишь помогаем им устраивать у себя дома свои собственные «липы».

Свежая идея

В беседе за упомянутой выше чашкой чая Генсек высказал «свежую» идею: предложить руководителям ведущих стран мира сесть за стол переговоров и обсудить с полной откровенностью все основные проблемы современности. Западник кивал головой в знак согласия, а про себя думал иное. Странно, думал он, стоит умному человеку (а ведь Генсек действительно умен!) дать высшую власть, как он превращается в самого заурядного болтуна. Ничего себе «свежая» идея! А чем мы занимаемся все годы после войны?! Сидим за столом переговоров и делаем свое дело, ничего общего не имеющее с тем, что мы говорим при этих переговорах. Да и кто за столом переговоров говорит с полной откровенностью?! Генсеку, когда он был главой КГБ, лучше чем кому-либо было известно, что всякие разговоры об ограничении гонки вооружений и о разоружении нужны лишь для того, чтобы выиграть время для перевооружения. А теперь он бредит идеей разоружения. Неужели и он превращается в нечто брежневообразное?!.. Генсеку же Западник сказал, что бросит все силы агентуры на обработку общественного мнения Запада в духе этой «свежей» идеи Генсека.

Расставшись с Генсеком, он пил нечто более существенное, чем чай. Ночью ему приснился гигантский стол переговоров, растянувшийся от Вашингтона до Москвы. За ним сидели миллионы руководителей с длинными языками и с широко разинутыми ртами. Они болтали языками и размахивали руками. А за спиной у них скапливались полчища танков, пушек, ракет, самолетов, кораблей, солдат. Эти полчища заполонили оба полушария планеты. Наконец, переговаривающиеся руководители ведущих стран мира склонились над столом с намерением подписать соглашения о всеобщем разоружении и о вечном мире. Это послужило сигналом их армиям начать военные действия. Стол переговоров исчез. Переговаривающиеся миротворцы превратились в генералов. Началась Великая Война.

Рутина

Помощник положил перед ним список выпускников школ и студентов, в большинстве — детей из привилегированных слоев, отобранных для учебы в западных университетах. Нужна его подпись. Он внимательно просматривает список. Это — сын генерала, который будет начальником нового центра по подготовке специалистов по комплексным проблемам мировой войны. Отпадает: будет непременно объектом внимания западных разведок. Это — сын заведующего крупнейшим в стране магазином. Парень — типичный балбес и прожигатель жизни. Но отец — полезный человек. Пусть едет. Хороший агент из него не выйдет. Но как приманка сойдет. Этот и этот — толковые ребята, настоящие комсомольцы, из них выйдут отличные разведчики. Эта — дочь знаменитого артиста. Красотка, ничего не скажешь. Выйдет замуж за полезного нам человека. Пусть едет. Этот… Западник с удовольствием отправил бы и своих чад куда-нибудь на Запад. Они рвутся туда, но их не выпускают. Они негодуют на отца, думают, что это он запрещает. Но это не так. Просто он занят таким делом, что не могут его родственники выехать даже в страны советского блока.

Затем помощник положил перед ним список лиц, которым дано разрешение на эмиграцию. Список этот составлялся и утверждался в другом отделе. Западник имел право включать в него в принципе любое число своих агентов. Но он знал меру. Слишком большое число агентов КГБ в числе эмигрантов могло вызвать раздражение секретных служб на Западе. Не подозрение (то, что КГБ включает своих агентов в число эмигрантов, было общеизвестно), а именно раздражение.

Наконец, помощник положил перед ним список деятелей культуры, которых целесообразно послать в страны Запада. Эти деятели культуры были отобраны из числа тех, которые на Западе считаются критически настроенными по отношению к «режиму». В их задачу вменяется изображать новое советское руководство как начало новой эры в эволюции советского общества «в направлении дальнейшей демократизации». Для большего эффекта отобранным представителям советской культуры разрешили высказывать критические замечания о своей стране. Инструктировавшие их сотрудники аппарата ЦК и КГБ внушили им, что они направляются на Запад как «посланцы Советского Союза», что их историческая миссия — «прояснить сознание западных людей в отношении сущности советского общества и намерений нового руководства». Большинство из тех, кто был в списке, уже не раз бывал на Западе, успешно выполняя задания не только ЦК, но и КГБ. Все эти люди были хорошо известны Западнику. Лично сам он относился к ним с презрением, зная им реальную цену. Но на Западе этих людей воспринимают всерьез, — они в духе вкусов и желаний средств массовой информации Запада и миллионов простаков и снобов. Их вклад в обработку общественного мнения Запада ощутим. Бегло проглядев список, он подписал его.

Сны и реальность

Иногда он засыпает, сидя в кресле. Спит минут десять. В этом он похож на Наполеона. Но в отличие от Наполеона, он видит сны. Сны ему снятся ведомственные. Вот сегодня ему приснилось, что западно-европейские страны в угоду Советскому Союзу признали советские деньги за конвертируемую валюту, причем — по официальному советскому курсу: 100 рублей равны 90 долларам. В Советском Союзе начали срочно строить фабрику по печатанию денег, по мощности вдвое превосходящую все существующие. Генсек сказал, что по выпуску денег как по абсолютной величине, так и на душу населения мы в следующей пятилетке превзойдем США вдвое. Все его сослуживцы уехали на Запад покупать джинсы, дубленки, приемники, автомашины и продукты питания. Его помощник привез целый мешок картошки. «Надолго хватит!» — сказал он, хихикая.

В тот момент, когда Западнику приснилось светлое видение — помощник с мешком западной картошки, — раздался звонок и вернул его к мрачной реальности.

— Дирижер, — доложил помощник, — покончил с собой.

— Позаботьтесь, — сказал Западник, — чтобы инцидент получил огласку в западной прессе. Можно с намеками на «руку Москвы». Но не перебарщивайте. Одновременно организуйте статьи с намеками на «руку Вашингтона».

Потом он отправился на очередное свидание с Великой Картой.

Великая Карта

«Рука Москвы» — это не есть лишь метафорическое выражение. Это — объективная реальность, которая ощущается во всех точках планеты. На Западе чувствуют «руку Москвы», но стараются видеть ее не там, где она есть, и не в такой форме, в какой она на самом деле ощупывает все части тела западного общества и постепенно тянется к его горлу. И Запад имеет свои серьезные причины именно так реагировать на «руку Москвы»: Запад не есть нечто единое, подобно Советскому Союзу; корыстные интересы отдельных людей и отдельных социальных объединений тут гораздо сильнее, чем интересы Запада в целом в его противостоянии коммунизму как вне, так и внутри его.

Такое ложное представление Запада касается не только одной «руки Москвы» на Западе, но и всей Москвы, т. е. всего советского общества. Советское общество отражается в общественном сознании Запада через мощнейшие средства массовой информации и массового искусства, которые создают либо карикатурно-смешной и унизительный, либо карикатурно-устрашающий и тоже унизительный образ его. Десятки тысяч людей всякого рода, занятых советской темой и живущих за ее счет, пресекают в зародыше всякого рода попытки создать объективную картину советского общества, ибо эти попытки они воспринимают как угрозу их престижу и благополучию. Потому, несмотря на обилие конкретных фактов и на наличие людей, способных дать им объективно правильное истолкование, стена ложных представлений, разделяющих «Восток» и «Запад», все растет и крепнет.

Чтобы получить хотя бы самое первоначальное представление о том, что из себя представляет «рука Москвы» на Западе, достаточно взглянуть вот на эту карту агентурной советской сети в Западной Европе. Десятки тысяч разноцветных — электрических лампочек разместились на этой гигантской карте так, что на самом деле четко вырисовывается мощная рука. Большой палец ее лег на скандинавские страны, указательный лег на Англию, Бельгию и Голландию, средний вытянулся через Францию в Испанию, безымянный протянулся в Италию через Германию, Австрию и Швейцарию, мизинец проник через Югославию и Румынию в Грецию. Ладонь руки плотно прикрывает Западную Германию и Францию. Страны советского блока рука покрывает лишь постольку, поскольку она не может протянуться в ненашу Европу, минуя нашу ее часть. Действительно, рука в прямом, а не метафорическом смысле. Только взглянуть на эту руку не так-то просто: она является одним из величайших секретов государства. Доступ к ней имеет всего несколько человек. Даже из членов Политбюро о существовании ее знает лишь один человек — председатель КГБ. Среди тех немногих, кто посвящен в ее секрет, находится в первую очередь он, Западник, — инициатор и вдохновитель создания этого чуда современной науки и техники.

Карта является его гордостью. Он ею гордится даже больше, чем реальной агентурной сетью, созданной под его руководством в Европе. Средств на эту карту потрачено не меньше, чем на реальную агентурную сеть. А может быть и больше. Подавляющее большинство агентов живет и действует за счет средств, зарабатываемых на других должностях или вообще на Западе. Можно смело утверждать, что Запад фактически сам кормит советскую агентуру. И неплохо кормит. Из советских агентов пока еще никто не жаловался на плохое содержание и не изъявил желания вернуться обратно домой. Не говоря уж о том, что значительный процент советских агентов суть граждане западных стран, рожденные и прожившие всю жизнь на Западе. Многие из них богаты и знатны. Многие занимают важные посты в правительствах и фирмах. Каков именно процент и как они распределены? Очень просто узнать. Нажмите вот эту кнопочку на карте… Видите? Вы потрясены? А вот на этом табло вы можете увидеть точную цифру. Вас интересует возрастной состав? Пожалуйста! Профессиональный? Пожалуйста!.. Нажимаете вот эту кнопку «Военные». Видите, сколько западных генералов и офицеров состоят вольно или невольно на нашей службе?! С помощью же этой кнопки вы можете узнать, в какой мере советская агентура контролирует правительства стран Запада. Содержание и эксплуатация карты обходится тоже в копеечку, не меньше, чем содержание целого министерства. Но затраты эти вполне окупаются. Европа стоит и большего.

Стоит ли говорить о том, какой научно-технический гений вложен в эту Карту. Трудно сформулировать проблему, касающуюся советской агентуры в Европе, на которую нельзя было бы немедленно получить четкий и лаконичный, а главное — абсолютно надежный ответ. Вас, например, интересует все, что касается агента такого-то. Вот через это устройство даете приказ соответствующим операторам. Теперь глядите на Карту, — на лампочки и на табло. Ага! Что это? Вспыхивают оранжевые лампочки вокруг лампочки, символизирующей нашего агента. Тревога! Это означает слежку. «Немедленно дайте указание такому-то, — приказываете вы, — выйти из-под наблюдения!»

Карта — его любимое детище. Он относится к ней как к живому существу. Он знает, что Карта — единственное существо, которому можно полностью доверять. Она не переметнется на сторону врагов, не распустит клеветнический слух, не сочинит предательский донос. Каждый день он проводит около нее по крайней мере один час. Карта есть явление эпохальное. Она сомасштабна величайшим продуктам величайшей революции. Она грандиознее всех семи чудес света вместе взятых. Она есть божество. А божество не просто любят, ему поклоняются.

Он смотрит на Великую Карту, и ему в голову приходит шаловливая мысль. Устроить бы сейчас международный конгресс советских агентов на Западе. Допустим, в Париже. В самом большом зале, чтобы тысяч десять вместилось. Это была бы сенсация! Съехались бы со всего мира видные политики, дипломаты, священнослужители, генералы, ученые, артисты, спортсмены, художники, писатели, гангстеры… Мир содрогнулся бы от ужаса. А что если в самом деле устроить такой съезд под каким-либо предлогом? Жаль, высшее руководство не позволит. Мол, ценную агентуру потеряет. А какая она «ценная», он-то знает хорошо. Два-три агента среди них действительно чего-то стоят. Остальных всех легко заменить новыми в два-три года. А на случай войны надо все равно готовить агентурно-диверсионные войска на своей территории и потом забрасывать в страны Европы. Нынешнюю агентурную сеть можно увеличить хоть в сто раз, а ее эффективность от этого не увеличится. Хоть всю Европу завербуй, все равно положение не изменится. Мы достигли потолка эффективности — вот проблема!

Среди агентов есть, конечно, исключения. Они редки, как и во всяком деле, в котором заняты тысячи людей. Любая Массовая деятельность по самой своей природе требует тысячи заурядных людей и единицы выдающихся, ибо таковы сами исполняемые в ней функции. Из тысячи наполеонов лишь одиц может стать императором Франции, остальные обречены на роль заурядных офицеров или в лучшем случае более или менее удачливых генералов. У него есть такие исключительные агенты. Они суть его личные представители на Западе. Их задача — жить в предназначенной им стране, наблюдать, анализировать, обобщать, выдвигать идеи. Они должны знать и понимать страну так, как на то не способны никакие специальные службы и научные учреждения. Они суть Его органы чувств и мысли, вынесенные из Москвы далеко на Запад. Они суть щупальцы спрута, мозг которого лежит в Москве. Они должны выполнять иногда особые задания. Но это не часто. В общем и целом они суть «свободные охотники». Завидное положение! Живут в роскоши и комфорте. Свободны, как птицы. Сколько угодно женщин. Рестораны. Прекрасные города. Отели. Южные курорты. А он обречен тут терять жизнь за письменным столом. Но что поделаешь, долг перед историей обязывает…

— Дайте мне все о «Немце», — приказал он дежурному офицеру.