Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России

ВИЛЬГЕЛЬМ СТЕЙНИЦ И МИХАИЛ ЧИГОРИН

К моменту знакомства Стейница с Чигориным, последний, если и не был широко известен в мире, то, тем не менее, был чемпионом России и сыграл к тому времени (1878-1881) девять матчей (с Шифферсом – 3:1, со Шмидтом 3?:?, с Алапиным 1:0 и др.).

Хуже обстояло дело на "международной арене".

Вильгельм Стейниц, подобно раби Иегуде Лива, создал Голема, имя которого Михаил Чигорин. Стейниц боролся с Големом и победил его. Можно лишь догадываться, по каким причинам был вызван на матч мало кому известный шахматист. По рекомендации варшавского еврея Шимона Винавера, познакомившегося с русским чемпионом в Петербурге, Чигорин участвовал в Берлинском международном турнире 1881 г., где разделил 3-4-е место с Винавером, что было достижением для новичка. На турнире в Вене в 1882 г., где состав участников был значительно сильнее, Чигорин провалился: среди 18 участников он разделил 12-13-е место (1-2 призы разделили В. Стейниц и Ш. Винавер). В Лондонском международном турнире 1883 г. Чигорин достиг 4-го места, но, увы, результат, был катастрофически ниже, чем у победителей. От Цукерторта Чигорина отделяло 6 очков, от Стейница – 34.

Еще хуже обстояло у него дело с матчами. Единственный, международный матч Чигорин сыграл на обратном пути из Лондона в Париже в 1883 г. против старого французского мастера Арну де Ривьера, в свою очередь игравшего с Морфи 25 лет тому назад. Чигорин еле выиграл: + 5, – 4, = 1. В эти годы Арну де Ривьер уже не представлял собой никакой шахматной силы. (Много лет тому назад В. Стейниц с трудом выиграл у Г. Берда. Сдавая последнюю партию, Берд выразил уверенность, что Пол Морфи без труда одолел бы Стейница. Что сказал Чигорину де Ривьер – история умалчивает.) Современная система Эло, приложенная к поединкам шахматистов прошлого, покаывает, что Чигорин не входил даже в, первую десятку сильнейших шахматистов мира. Лишь после, матча со Стейницем и дележа 1-2-го места с Максом Вейсом на Нью-Йоркском турнире 1889 г. Чигорин переместился на 3-4-е место в мировой иерархии. Первое место занимал Стейниц, второе – Гунсберг. Мы видим, что шахматный талант Чигорина вывел из небытия Стейниц. Почему он к этому стремился? На этот вопрос чрезвычайно трудно ответить. Повторимся – Стейниц, подобно своему земляку раби Иегуде Лива бен Бецалелю из Праги, создал из небытия Голема. Создал и боролся с ним и победил. Невероятная аналогия, если бы она не подтверждалась фактами, вплоть до бунта "робота".

Смехотворно звучит утверждение советского мастера и известного шахматного автора В.Н. Панова, мягко говоря, не отличающегося особыми симпатиями к евреям, что "Стейниц морально обязан был встретиться в матче на мировое первенство с Чигориным"5.

Смехотворно потому, что Стейниц, приглашая играть матч, обошел, по крайней мере, десяток западных мастеров, причем с частью из них чемпион имел отрицательный счет. Например с бароном Игнацием Колишом (евреем), внезапно умершим в 1889 г., но и до этого Стейниц не стремился играть с ним. Или с тем же Винавером, обогнавшим Стейница в Париже в 1867 г. и разделившим с ним 1-2-е место в Венском турнире 1882 г. и сыгравшим вничью матч за первый приз и к тому же блестяще взявшим первый приз в Нюрнберге в 1883 г. и т. д. Объяснение, которое дал Стейниц своему поступку, ровно ничего не объясняет. Стейниц говорит о стиле молодого Чигорина, восхищается этим комбинационным, ярким, энергичным стилем.

Упоминает о своих встречах с ним и о своем отрицательном балансе +1, -3.

Последнее тоже не может быть принято в расчет. Так, у Ботвинника был катастрофический счет с Федором Богатырчуком – мастером иной весовой категории. И все. Конечно, Стейниц не только создал себе соперника, но и дал возможность Чигорину пройти в матче самую хорошую школу мастерства. (Мастер Панов, объясняя причины поражения Чигорина в первом матче со Стейницем, договаривается вплоть до того, что называет Михаила Ивановича "пожилым" человеком. Я не поверил своим глазам.

Небольшой математический расчет показывает, что ведь Чигорин находился в цветущем возрасте – ему было 39 лет; напротив, Стейниц был на 14 лет его старше6.

Один из современников объяснял проигрыш Чигорина Стейницу проще. Приведем это редкое свидетельство полностью: «В ту же эпоху началось и увлечение шахматами.

Современным светилам-шахматистам, представителям этой чудной игры, я позволю себе сказать, что я знал лично тогдашнего короля шахматистов Чигорина, видел его игру, видел, как он "вслепую", т. е. не глядя на доску, из соседней комнаты, из 20 партий выиграл 18, а две закончил вничью. Чигорина приглашали в московские дома, очень им увлекались и были огорчены, когда не менее гениальный американец Стейниц обыграл его в Америке. Тогда в Новом Свете еще не действовал "трезвый закон". Чигорину он был не нужен. Он был алкоголик и потому победа Стейница была облегчена пороком нашего шахматиста»7. Надо добавить, что оба матча с Чигориным пришлись на тяжелое время жизни Стейница. В 1888 г. умерла его дочь Флора, а в 1892 г, после долгой и тяжелой болезни – жена Каролина. Но он сам неоднократно повторял, что "шахматный мастер имеет не больше права быть больным, чем генерал на поле битвы". В данном конкретном случае личные причины не должны приниматься в расчет. Есть еще одна сторона характера чемпиона мира, о которой обычно забывают: открытость Стейница и полное отсутствие лицемерия. Он не страшился играть с любым человеком, что его выгодно отличало от других чемпионов. Более того, давая своим молодым соперникам возрастную фору – Блекберну и Цукерторту не столь большую – всего 4-5 лет, но Чигорину уже 14, Гунсбергу – 18, а Ласкеру целых 32 года! Но и этого мало – он давал своим соперникам фору, играя подозрительные дебюты, и каждый из его противников этим пользовался. Стейниц был упрям в утверждении своих взглядов: твердо веря в защищаемость стесненных позиций, не имеющих слабостей, он принимал жертвы пешек, надеясь отстоять свой принцип. Так, играя против Исидора Гунсберга, Стейниц осведомился у своего соперника, ожидает ли Гунсберг, что он будет играть свою защиту в гамбите Эванса. Гунсберг ответил утвердительно, указав, что общественное мнение ожидает этого8. И Стейниц сыграл четыре партии, две из них благополучно проиграв.

Если мы посмотрим на отношения Стейница к Чигорину, то увидим, что они всегда были не только дружеские, но и более того – отеческие. На склоне лет, получив уведомление о победе Чигорина в Будапеште и играя матч-реванш с Ласкером в Москве, он счел своим долгом направить Чигорину послание:

"10 ноября 1896 г., Москва.

Мой дорогой друг и глубокоуважаемый коллега! Примите мои сердечнейшие поздравления по поводу Вашей почетной победы в Будапеште. Ценители нашего благородного искусства будут искренне рады тому, что победил представитель России, которая сделала большой вклад в развитие шахмат, что является результатом Вашего гения и авторитета.

Разрешите заверить Вас, что из всех известных мне шахматных маэстро я желаю в дальнейшем наибольших успехов Вам.

С дружеским приветом, Ваш В. Стейниц"9.

Шимон Авраамович Винавер в свое время убедил Стейница помочь Чигорину выбраться из нищеты. Винавер уговорил устроителей турниров пригласить неведомого им шахматиста. Винавер познакомил Чигорина со Стейницем, и Чигорин очаровал чемпиона мира. Стейниц сделал все для того, чтобы Чигорин вошел в большой мир шахмат. Мы выскажем догадку, которую невозможно проверить, не находясь в России.

Чигорин привлек внимание к себе необычностью своей судьбы. И, конечно, об этой неординарности знал Винавер, а через него узнал Стейниц. Отсылаю читателей к моей статье, где эта проблема подробно рассмотрена10. В дополнение к необычному поведению Стейница укажем на следующие факты. Стейниц решительно отверг притязания Джеймса Мэзона играть матч на первенство мира под предлогом, что у американца недостаточные турнирные успехи и неблагоприятный счет с чемпионом мира. Если сравнить "послужной список" Мэзона и Чигорина, то они просто несравнимы: к 1889 г. у него было несколько призов в международных соревнованиях (Вена, 1882, 3-й приз, позади Стейница и Винавера; Нюрнберг, 1883, 3-й приз, после Винавера и Блекберна) и победы в матчах с Г. Бердом и Дж. Блекберном. Счет личных встреч со Стейницем плохой, но против Чигорина к 1889 г. подавляющий – 4:1.

Вообще турнирные встречи можно не принимать в расчет. Так, против Цукерторта в турнирах Стейниц набрал только очко из четырех! В двух же матчах счет был такой, что не вызывал сомнений: Стейниц одержал 17 побед и потерпел шесть поражений. Получив формальный вызов на мировое первенство от молодого Эммануила Ласкера, чемпион мира высказал пожелание, чтобы претендент показал себя в международном турнире. И это несмотря на многочисленные матчи, выигранные Ласкером, например у Блекберна (+6, 0 = 4), Берда (+7, -2, =3 и +5, -0, =0!) и т. д. Пришлось Ласкеру "показать" себя – на Нью-Йоркском международном турнире в 1893 г. он набрал 13 очков из 13 возможных! Аналогичных условий Стейниц не ставил перед Чигориным.

Благодарность Чигорина не имела границ: в царской России 28 января 1891 г. был принят устав возглавленного им "Санкт-Петербургского шахматного собрания", зарегистрированного в министерстве внутренних дел; причем в члены общества не допускались "лица нехристианского вероисповедания". Вероятно, имелись в виду многочисленные буддисты, мусульмане и язычники, населяющие столицу империи! Все было вполне, в духе времени Александра III. Реакционная пресса во главе с суворинским "Новым временем" восхваляла создание столь патриотического общества во главе с М.И. Чигориным. Зато журнал "Шахматное обозрение" (редактор и издатель Д.И. Саргин) выступил "резко против М. Чигорина именно в его походе (так в тексте. – С. Д.) против С.З. Алапина и Стейница, как евреев, находя что в Шахматах (курсив Д.И. Саргина. – С. Д.) все равны". Ряд других газет и журналов высказывались в том же духе: "Шахматная игра должна быть выше политики". Другие издания прямо писали, что "новым уставом в общество сильно затруднен доступ евреям…" или иронизировали по поводу моментальной перемены шахматных декораций на Петербургской Мойке, подчеркивая, что одна из целей этого Tour de Force заключается в изгнании из шахматного общества иудейского элемента. «Там же сказано, что "Шашечница" (журнал) скорбит об изгнании евреев…»11 Иностранные шахматные журналы "Stratege" и "Deutshe Chachzeitung" осудили "Петербургское собрание". В. Стейниц во время встречи с Чигориным высказал свою озабоченность создавшимся положением, имея в виду ограничительные меры в отношении доступа евреев в шахматный клуб, и привел свой разговор с русским чемпионом в газете "New York Tribune" от 6 декабря 1891 г., в котором Чигорин уверял его в отсутствии антисемитизма в русском обществе. М. Чигорин сознательно лгал чемпиону мира, утверждая, что раскол в "Петербургском" собрании носил личностный, а не национальный характер. Причина такого поведения Чигорина очевидна: ему грозил остракизм цивилизованного человечества, а "кормление" "Нового времени" было недостаточным. (В 1888 г. братья Суворины установили твердый оклад в размере 50 рублей за ведение им шахматного отдела. Затем, после второго матча со Стейницем, жалованье было увеличено до 75 рублей в месяц, а с 1896 г. – аж до 150!11а Напомним, что с Сувориным Чигорина связывали и личные отношения, он так же был в большой дружбе с шахматистом Михаилом Александровичем Шабельским, братом незабвенной писательницы Шабельской-Борк, автора "Сатанистов XX века". Именно Шабельский подстрекал Чигорина на юдофобские действия. В одном из некрологов указывается, что Шабельский начиная с 70-х годов прошлого века находился в ближайшем окружении Чигорина, что он являлся одним из самых крупных шахматных писателей и что как аналитик помогал Чигорину, обрабатывая для него иностранные источники12.

Лучшие петербургские шахматисты, выйдя из юдофобского клуба, образовали свой клуб, в ряды которого вошли сильнейшие петербургские шахматисты во главе с Алапиным, Шифферсом и др.

Черносотенная пресса особенно накинулась на С.З. Алапина, якобы предавшего интересы России, опубликовав анализы защиты в гамбите Эванса перед матчем Стейниц – Чигорин. "Алапина заклеймили, считают изменою своему отечеству (если он таковое признает). В данном случае можно, до некоторой степени, его поступок применить к войне, когда за выдачу неприятелю планов кампании изменников казнят13".

В "Новом времени" под псевдонимом "Петербуржец" мог писать и сам А.С. Суворин. (См.:

Словарь псевдонимов Масанова.) Досталось и либеральной газете "Новости" (издатель и редактор O.K. Нотович, крещеный еврей) за то, что она предоставила свой шахматный отдел Э.С. Шифферсу: «Попутно с трудами Алапина были посланы Стейницу и варианты Шифферса, редактора шахматного отдела в "Новостях". Воюя с "Новым временем" в Петербурге, "Новости" не прочь повоевать с ним в далекой Гаване, подставив ножек (так в тексте. Возможно, обыгрывается местечковый ломаный русский язык – предмет неумных насмешек черносотенной прессы. – С. Д.) редактору нашей газеты, изгнавшему евреев из "Петербургского собрания". За это-то вот изгнанные евреи ему и мстят. В этом изгнании и кроется настоящая причина всей этой гаденькой, хотя и маленькой шахматно-жидовской интриги… Цель и raison d'etre нового шахматного кружка заключалась в борьбе с русскими шахматистами и преимущественно с Чигориным, значение которого евреями всячески подрывается и которому евреи противопоставляют шахматистов-евреев, вроде Гунсберга или Тарраша, или вроде петербургских игроков, как г. Алапин. Враждой евреев к Чигорину объясняются, между прочим, и вылазки против него в "Новостях"… "Новости" с их клиентами из шахматистов евреев могут недолюбливать г. Чигорина", но им все-таки не следовало интриговать против него за границей… Не усматривая, конечно, в выходке г. Алапина прямой измены отечеству, мы все-таки признаем эту выходку в высшей степени непорядочной…

Хорошо еще, что Чигорин вовремя был уведомлен о жидовской интриге и успел защититься: не то плохо бы ему пришлось от Стейница, поддерживаемого петербургскими шахматными жидами». Поступок Алапина можно интрепретировать по-разному.

В его защиту можно сказать, что свои варианты в гамбите Эванса он открыто пропагандировал на публичных лекциях в Петербурге еще задолго до матча Чигорина и Стейница – так что никаких "военных тайн" не было – они были разглашены, но…

Думаю, следует сказать несколько слов о Шимоне (Семене) Захаровиче Алапине (1856-1923), имени, почти забытому в наше время. Он был одним из сильнейших шахматистов России конца XIX – начала XX в. Окончил институт инженеров путей сообщений.

Никогда не был профессиональным шахматистом, т. е. практическим игроком. Вместе с тем как теоретик он был мирового класса и оказал влияние на А. Нимцовича.

Существует дебют Алапина, система его имени в испанской партии и сицилианской защите. Алапин внес улучшения во французскую партию и в гамбит Эванса. Выиграл матчи у А. Берна, К. Барделебена и С. Левитского, а также свел вничью матч с Карлом Шлехтером. В 1907 г. занял 2-е место на первенство России, позади А.

Рубинштейна; в Мюнхене в 1911 г. – был первым. Большую известность получил как журналист и пропагандист шахмат. Один из первых в мире читал публичные лекции на шахматные темы, которые пользовались неизменным успехом. Как практик он уступал М. Чигорину, но, по свидетельству современников, Михаил Иванович его побаивался.

Самое же главное, отношения между Алапиным и Чигориным были восстановлены.

Имеются прямые свидетельства этого факта. Так, один из близких друзей Михаила Ивановича спрашивал Алапина о самочувствии Чигорина: "Диагноз этого умного, всесторонне образованного человека, дружески расположенного к Чигорину, был для нас чрезвычайно интересен"14.

Другой современник писал: "Мое последнее воспоминание о Чигорине относится к тому турниру, который Шахматное собрание устроило в честь возвращения С.З.

Алапина на родину (1906 г.); это был матч-турнир… Чигорин с легкостью разбил…молодых шахматистов, но первенство должен был уступить Адалину. В связи с участием в этом турнире Чигорина и Алапина были, кстати сказать, ликвидированы старинные, имевшие пятнадцатилетнюю давность неприязненные отношения между ними, возникшие в начале 90-х годов, когда Алапин накануне матч-реванша Чигорина со Стейницем послал последнему анализы одного особенно актуального в то время варианта гамбита Эванса… Я с удовольствием наблюдал, как за последние годы неприязненное отношение Чигорина к Алапину смягчалось. Их острая антипатия друг к другу, кажется, переходила в дружескую симпатию. Успех Алапина на этом турнире является одним из лучших во всей его шахматной карьере, и мне показалось, что своему многолетнему противнику Чигорин без горечи уступил в этом турнире первое место…"15 Следствием дружеских отношений и явилось то, что архив Чигорина его вдова передала именно Алапину. К сожалению, в огне войн и революций архив исчез. Панов называет Алапина "злым гением" Чигорина, его преследовавшим и отравившим ему жизнь. И даже считает оскорблением надпись на венке (по случаю переноса праха Чигорина в 1914 г. в Петербург), сделанную Алапиным. Оказывается, Михаил Иванович назван был талантом, в то время как его надлежало именовать гением.

И последнее. Довольно часто Михаил Иванович прибегал к помощи "сильных мира сего", для того чтобы добиться разрешения евреям-шахматистам, прибывшим из-за границы, Одессы или Западного края, получить право на жительство в столице империи на время соревнований16. К месту будет вспомнить тот пресловутый пункт из устава "Санкт-Петербургского шахматного собрания" о недопущении евреев в члены клуба. Не думаю, что Чигорин был доволен его формальным исполнением…

Прошло много десятилетий, а вопрос о "патриотизме" в шахматах не был снят. На XI шахматной олимпиаде в 1954 г. капитану советской сборной А. Котову "показалось" перед матчем с Израилем, что Е. Геллер, а возможно, и Д. Бронштейн "не сумеют сыграть в полную силу". Они были отстранены от игры. Сам Александр Александрович благополучно проиграл израильскому мастеру Алони. Единственный матч, который СССР не мог выиграть. Месть Каиссы утонченна…17 В XIX в., не без непосредственного влияния Рихарда Вагнера, возникло стремление тенденциозно характеризовать национальные особенности евреев, проявляющиеся в их творчестве. Для Рихарда Вагнера евреи лишены творческого начала, они – эклектики.

Напомним, что Вильгельм Стейниц наткнулся на антисемитизм общества значительно раньше. Так, претендент на мировое первенство Иоганн Цукерторт в негодовании бросил Стейницу: "Вы не шахматист, а еврей!", на что незамедлительно получил ответ: "А вы ни то и ни другое!", намекая на полуеврейское происхождение Цукерторта. В конце жизни В.

Стейниц опубликовал памфлет, направленный против антисемитизма: "Мой ответ антисемитам в Вене и где бы то ни было…", и работал над книгой "Еврейство в шахматах". Над ней он начал работать в Москве и, можно думать, неслучайно. Как известно, матч-реванш между двумя евреями – Ласкером и Стейницем – проходил в первопрестольной в 1896-1897 гг. Он затянулся из-за болезни экс-чемпиона более чем на два месяца. Как умудрились московские меценаты в вотчине великого князя Сергея Александровича обойти закон о праве на жительство – дело темное. Но зато Стейниц, помещенный в психиатрическую больницу, убеждая врачей освободить его, не без юмора предлагал им выслать его из Москвы как еврея, не имеющего этого права. Стейниц был верующим евреем и, конечно, ходил в московские синагоги, где его, безусловно, ознакомили с настоящим положением вещей. Впоследствии, в своей работе "Моя самореклама для антисемитов Вены и других мест", подписанной "Shacherjude" ("корыстный еврей")" (Нью-Йорк, 1900), он писал о России: «…в связи с известием о моей болезни и как свидетельство моего психического расстройства было…объявлено, что до моей госпитализации я готовил к публикации памфлет в поддержку эмансипации евреев под названием "Das Judentum in Schach" ("Еврейство в шахматах"), и открыто выразил намерение сформировать комитет с целью обратиться с прошением к императору России по этому вопросу. Нет сомнений, что такой план должен был показаться весьма эксцентричным в стране, где антисемитизм был легализован до степени, позволявшей официально депортировать большую группу еврейского населения». Под "депортацией" (какое страшное слово из другого времени!) Стейниц подразумевал массовое изгнание евреев из Москвы в 1893 г.

В 1909 г. правый критик М.О. Меньшиков, запятнавший себя погромными статьями и впоследствии судимый и расстрелянный большевиками, был потрясен еврейским гением в шахматах. Будучи страстным любителем шахматной игры, он даже Царствие Небесное не представлял себе без шахматной доски. Ему принадлежит одно из первых сравнений шахмат с искусством: "…следить за чужой превосходной игрой – для меня истинное наслаждение – выше, пожалуй, оперы". Есть у него и удивительные определения: "Шахматы – безмолвны, как небо, как математика, как душа. В шахматах жизнь духа – в ее элементарной свежести, как бы в химической чистоте… Шахматы напоминают игру атомов. Космическая страсть здесь во всей необыкновенной прелести ее изощрений и возможностей. В шахматной игре – поэзия отношений, красота зависимостей, глубина бесплотных сил, как в алгебре, поминутно исчезающих и возникающих. Несомненно, математика есть философия природы, но ведь шахматы – математический инструмент, вроде скрипки артиста… Шахматист – композитор…"18 Как раз в 1909 г. проходил в Петербурге международный турнир памяти М.И.

Чигорина. Что поразило Меньшикова в Шахматном собрании? Сплошь еврейские имена: чемпион мира Эммануил Ласкер, ближайший претендент – "крон-принц" Акиба Рубинштейн из Лодзи, другой претендент, вскоре игравший матч с чемпионом мира, – Карл Шлехтер из Вены, затем Рудольф Шпильман, тоже венец, но почему-то представлявший Германию, Эрих Кон из Германии, Осип Бернштейн из Петербурга, Рихард Тейхман (Берлин), Якоб Мизес (Берлин), Савелий Тартаковер родом из Ростова-на-Дону, выступавший за Австрию, Лео Форгач (настоящая фамилия Флейшман) из Будапешта, д-р Юлиус Перлис, кстати, уроженец Белостока, но представлявший тоже Австрию, Григорий Сальве (Лодзь), Аврахам Спейер (Голландия). Всего участников турнира было 19 человек; из них 13 евреев.

В турнире еврейские имена заполнили верх таблицы – "Молодцы евреи, что касается шахмат!" – восклицал друг Суворина. Один из русских игроков жаловался Меньшикову, что поразительный успех еврейских шахматистов объясняется не столько талантами евреев, сколько осторожной манерой их игры. В то время как "арийцы" чрезвычайно ценят красоту игры, артистический риск, евреи побеждают мелочным расчетом, не брезгуя с сильнейшими делать ничьи, побеждая слабейших. Я полагаю, что этим "жалобщиком" был Ф.И. Дуз-Хотимирский. Это может вызвать некоторые возражения. Представителей России было всего семь человек: три еврея – Рубинштейн, Бернштейн, Сальве; из четырех остальных – Ненароков выбыл из турнира и его результаты были аннулированы. Е.А. Зноско-Боровский был филосемитом и не скрывал этого, о чем мы расскажем ниже; остаются два участника: фон Фрейман и Дуз-Хотимирский. Фрейман, кроме того что он, по-видимому, был немцем, ни в каких грехах не замечен. Что касается Дуз-Хотимирского, то он неоднократно сетовал на сухую игру, скажем, Рубинштейна, неспортивное поведение Нимцовича и имел крупный конфликт с Алапиным. (Алапин оскорбил Дуз-Хотимирского на турнире в Лодзи в 1907 г. и за это был исключен из членов "Петербургского собрания".) У Меньшикова хватило здравого смысла объяснить слова русского мастера обыкновенным чувством зависти:

"Мне кажется, в жалобе Арийцев (с большой буквы. – С. Д.) есть изрядная доля зависти. Большинство еврейских знаменитостей хорошо заслужили свою славу". Затем Михаил Осипович переходит от частностей к общему, пытаясь понять успехи евреев не только в шахматах, но и в обыденной жизни. Его выводы удивительны и иногда прямо противоположны его статьям, помещаемым в суворинской газете. Да и не всегда бывший мичман был ярым реакционером. Один из ревнивых еврейских мемуаристов отмечал, что в первой половине 80-х годов прошлого века, пребывая в Самаре, Меньшиков был поклонником Л.Н. Толстого, всегда корректно говорил о евреях и интересовался деятельностью евреев в городе, признавая их вклад в торгово-промышленной области. Увы, вскоре его взгляды необратимо поправели19.

Сыграл ли роль в его жизни бытовой фактор: в первом браке он, подобно "Иванову" Чехова, был женат на еврейке? Между прочим, так считали некоторые его современники. Трудно сказать, но факт остается фактом – Меньшиков был талантливым журналистом, может быть, самым одаренным в небогатом дарованиями стане правых20. Меньшиков писал: "Евреи – народ из античной древности, как Японцы и Китайцы. Весьма возможно, что ум их устроен несколько иначе, чем у нас.

Что касается расчета и комбинаций, в их породе больше было практики и сумма опыта их по этой части настолько велика, что начинает переходить в инстинкт.

Уцелевшие древнекультурные народы, современники Египта и Вавилона, во многих отношениях должны превосходить европейцев"21.