Параметрическая локализация Абсолюта

1. Отличное настроение

Валентин Валентинович отточенным толчком захлопнул дверь — не ударившись о косяк и не вздрогнув, она цокнула замочным язычком. Многолетняя тренировка, да. Приятно. Включил свет в прихожей, нацепил-промазал-нацепил шапку на крючок и повесил сырое пальто на плечики мокрой спиной наружу, чтоб просохло. Бодро встряхнулся. Отличное настроение! Во время прогулки он окончательно всё обдумал, и теперь решение ясной звездой сияло в голове. Думать над ним дальше было излишне — спокойный и ровный свет озарял Валентина Валентиновича изнутри. Щёлк выключателем: лампочка зажигается и гаснет, но идея не погаснет никогда!

Он неторопливо и тщательно вымыл руки, лицо, утёрся пушистым полотенцем и прошёл на кухню. Коньяку! Обычно Валентин Валентинович позволял себе коньяк только после еды, чтобы не повредить желудку, но сегодня был особенный день, когда правила нуждаются в нарушении. Он взял с полки свой любимый стакан из толстого стекла, конический — канонические коньячные бокалы, округлой формы, с ножкой, ему не нравились — и аккуратно налил палец. Нет, два пальца. Обмакнул губы, сделал глоток. Какой всё-таки отвратительный этот местный коньяк!

Валентин Валентинович достал из холодильника блины с творогом и поставил их размораживаться в микроволновку. Капнул на сковороду масла, зажёг огонь и, дожидаясь звоночка, смотрел на плавные подсолнечные пятна. Некоторые пятна сливались друг с другом, ветвились, образовывали сложные фрактальные фигуры, а другие, напротив, оставались простыми кружочками. Валентин Валентинович набрал шершавую щепотку из мисочки с солью и посыпал масляные пятна. «Солить нужно не сам объект, а среду, с которой он взаимодействует, — наставительно думал Валентин Валентинович, — объект уж сам просолится». Звоночек-колокольчик. Он выложил блины на сковороду: три вдоль и два поперёк.

Такие идеи случаются раз в сто лет! Или в тысячу? А может, это самое революционное открытие за всю историю существования науки? Валентин Валентинович из скромности отогнал эту мысль, но тепло от неё мёдом растеклось по телу. Или это растекался коньячок? Говорят, идеи не зависят от личности открывателя, а витают в воздухе. Ноосфера. Если не я, то кто-то другой, не сегодня, так завтра додумается. Может быть, сейчас где-нибудь в Токио сухонький смуглый японец в очках строчит ручкой в блокноте и уже вот-вот… Валентин Валентинович почувствовал к японцу ревность и неприязнь, и тут же укорил себя за малодушие. Недостойная, глупая эмоция. Пусть строчит — разве мы для себя стараемся, в конце-то концов? Наука, цивилизация, светлое будущее. Но неразличимое. А пока он строчит, у меня уже всё готово, нужно только не терять времени. Сегодня уже ничего нельзя сделать, но завтра — с самого утра!

Валентин Валентинович погасил газ и деревянной лопаткой переложил блины на тарелку с синими цветками по ободку. Синие соцветия, жёлтые блины. Спектральная гармония, обусловленная соразмерностью длин волн.

2. Приятно вспомнить

Валентин Валентинович был доцентом кафедры теоретической физики в университете — доцентом перезрелым, почти пожилым, пятидесяти пяти лет. Ему давно пора было бы защитить докторскую и стать профессором, но написание формальной узкоспециальной диссертации его не интересовало. Зачем? Самолюбие и амбиции в подобном аспекте, бессмысленно мелочном, смешили Валентина Валентиновича. В небольшом приросте зарплаты при получении новой должности он также не нуждался. Материальная сторона жизни его полностью устраивала — он жил в собственной квартире, на еду денег хватало, а коньяк ему поставляли неуспевающие студенты.

Другое дело — не просто диссертация, а настоящее открытие, за которое было бы и впрямь не стыдно получить докторскую степень! Валентин Валентинович уже второй десяток лет работал над теорией поля Янга-Миллса, и, хотя он не приблизился ни на шаг к окончательному решению вопроса, перед ним возникало огромное количество неожиданных нюансов, и не было на свете ничего увлекательнее, чем ежевечернее погружение в них. Однажды, объясняя свою работу маленькой на тот момент дочери, он описал её как волшебный лес в сказочной стране, где от основной дороги расходятся в стороны таинственные тропки, и каждая манит в себя — то душистыми цветами, то огромными грибами, то синими бабочками. У Катеньки вспыхнули глаза: правда синими, папа?

А жене Валентин Валентинович объяснял суть своих штудий уже по-взрослому, как поиск универсального уравнения, описывающего все известные процессы во вселенной. Сашенька очень уважала мужа за интеллект, но его изыскания с самого начала казались ей слишком абстрактными. И если сначала она была готова горячо защищать его от иронии более практичных знакомых, то постепенно её вера и привязанность ослабли и сменились стеснением. Она с каждым годом всё больше сомневалась в состоятельности Валентина Валентиновича, охладевала, и в один прекрасный вечер объявила, что так жить больше не может и уходит к архитектору. «Так — это как?» — попытался разобраться Валентин Валентинович. «Я тебе говорила об этом миллион раз! Ты слишком много пьёшь! Ты ничего не делаешь для семьи! Ты мечтаешь только о своих формулах, а я не могу позволить себе даже хорошее пальто! Мы ни разу не ездили в отпуск! Катенька даже не знает, что такое море! Мы ни разу не были в театре! Ты ложишься в постель и сразу храпишь!» — Сашенька объясняла эмоционально, бессвязно, и явно находилась на грани истерики. Или делала вид, что находится. Он не настаивал, решив, что всё уляжется само, надо только дать время. Всё действительно улеглось: на следующий день к подъезду подкатил внушительный архитекторский джип, Сашенька загрузила в него пожитки и отбыла. Катенька вернулась из летнего лагеря прямиком к архитектору — к ежедневным шашлыкам у бассейна, большому теннису, светлой комнате на втором этаже загородного коттеджа. Наверное. Валентин Валентинович подробностей не узнавал, но рисовал себе её новую жизнь примерно так. Вот только странно, зачем этому архитектору понадобилась не первой свежести женщина с дочерью?

Ну да ладно. Валентин Валентинович не жалел о семье, но если вспоминал, то самым добрым словом. За столько лет все неприятности забылись, отпали, и в памяти осталось только приятное. Например, как Сашенька стоит у плиты, в передничке, замешивая тесто розовыми ручками…

3. Держаться корней

В пятницу утром, в официальном костюме и нарядном синем галстуке, Валентин Валентинович поднялся в деканат. Секретарь, строгая дама с высокой причёской и расплывающимися формами, подняла глаза от бумаг и солидно подтвердила: декан у себя и может принять Валентина Валентиновича прямо сейчас. После секундного колебания — стучать? не стучать? куда стучать, если вся дверь затянута кожей? — он коротко постучал по металлической пластине, обрамляющей ручку, и вошёл.

— Вы позволите?

— Валентин Валентинович! Проходите! Чем порадуете?

Александру Александровичу недавно исполнилось сорок пять, он был бодр и полон энергии. Бритый почти наголо, чтобы не бросалась в глаза лысина, в модном льняном пиджаке, румяный и спортивный. Он вежливо выпроводил уборщицу — идите, идите, тёть Кать, чисто уже — крепко пожал Валентину Валентиновичу руку и пригласил сесть. Округлые, отполированные ногти, туалетная вода с тонким ароматом.

— Александр Александрович, прошу уделить мне десять минут — хочу поговорить с вами о своей научной работе.

— Правда? Вы решили заняться докторской? Давно пора! Это действительно отличная новость! Сколько времени вы планируете потратить на неё? И какова тема? — декан сел напротив, глядя внимательно в лицо Валентину Валентиновичу и слегка вытянув голову, будто принюхиваясь.

— Докторская? Можно сказать, да. Но пока речь идёт о ряде экспериментов, которые я хотел бы провести. В случае положительных результатов на их основе можно написать и диссертацию. Речь идёт о некоторых неожиданных аспектах теории поля, — Валентин Валентинович старался говорить чуть в сторону и вниз: он и в самом деле выпил после утреннего яйца всмятку немножко коньяку, а декан был не тот человек, которого хотелось посвящать в такие подробности. — И я хотел попросить вас помочь мне обустроить материальную сторону исследований.

— Речь идёт о финансировании? — в голосе декана послышалась отстранённость.

— Нет-нет, Александр Александрович, речь идёт только об административном содействии. Мне, видите ли, необходим доступ к Большому адронному коллайдеру, и я сейчас хочу узнать, возможен ли этот доступ, и в какой форме мог бы осуществиться.

— К адронному коллайдеру? Вы имеете в виду тот самый французский коллайдер, о котором сейчас так много разговоров? Пресса, телевидение, не так ли? — теперь в его голосе были недоумение и насмешка. Он взял в руки отточенный карандашик и провёл по нему пальцами, — И насколько велика необходимость проводить задуманные вами опыты именно там? Неужели вам без коллайдера никак?

— Представьте себе, никак! Теоретические изыскания дошли до той точки, из которой можно двигаться дальше только опытным путём. А мои разработки можно проверить только на мощностях Большого коллайдера, не менее, — он говорил теперь уж совсем в сторону. В сторону пепельницы в форме половинки футбольного мяча.

— Но, Валентин Валентинович, ведь это совершенно другая страна и другой уровень науки! Несомненно, программа экспериментов у них расписана на годы. А мы с вами представляем учебное — заметьте, учебное! — заведение, и далеко не с самым высоким статусом. Будет ли заинтересована международная научная общественность темой ваших экспериментов?

— В этом я не сомневаюсь! — с достоинством отвечал Валентин Валентинович, обращаясь к пепельнице.

— Безусловно, участие в международных научных программах подняло бы авторитет нашей кафедры и пошло бы на пользу всем. Однако предварительно необходимо созвать научный совет с подробным изучением вашей темы — действительно ли вопросы, затрагиваемые в ней, заслуживают внимания зарубежных коллег? — чуть заметно прищурившись, декан втягивал носом воздух. — Если материал у вас готов, то для начала предлагаю отдать его на рецензию кому-то из наших сотрудников, а затем, если потребуется, в Академию наук.

— Александр Александрович, — сказал Валентин Валентинович твёрдо и прямо, — Мы не можем упускать время. Дело очень важное! Позвольте, я прямо сейчас вкратце обрисую проблему.

Декан поднял ладонь, останавливая его. Помолчал несколько секунд и, как бы убедившись в достоверности унюханных запахов, коротко развёл руками:

— Валентин Валентинович, давайте остановимся на моём предложении. Подготовьте вашу работу и приносите на рецензию. А ещё лучше — подберите более реальную тему для диссертации. Поближе, так сказать, к земле. Будем, как говорится, держаться корней.

4. Чай с пирожками

Вот и хорошо, что он не захотел слушать. Зря я даже предлагал ему.

До начала занятий оставался ёще час, и Валентин Валентинович, надев шляпу и подняв воротник пальто, отправился на прогулку. Изредка отвечая на приветствия студентов, он пересёк двор и вышел за ворота. Моросил вертикальный дождик, и его струйки навели Валентина Валентиновича на фантазию о потоках заряженных частиц в коллайдере. Похоже? Не совсем: они были бы горизонтальные, разноцветные и стремительные. На асфальте разливались мелкие лужи, и струйки оставляли на их поверхности нежные кружочки. Он глядел под ноги и старался не ступать в воду — правая туфля имела прореху и не допускала погружений. Валентин Валентинович миновал забор, за которым шло строительство нового корпуса, обогнул кинотеатр и свернул налево. С влажным шелестом проносились машины, оставляя за собой серые росистые шлейфы, с придорожных деревьев опадали намокшие листья. Он стал у перехода, дожидаясь зелёного света, и смотрел, как с полей шляпы срываются серые капельки.

За перекрёстком Валентин Валентинович снова свернул налево и обошёл троллейбусную остановку, полную прячущихся от дождя людей. Люди проводили его пустыми скучающими взглядами. Он остановился у лотка с фруктами. В зелёных пластмассовых корытцах лежали яблоки нескольких сортов, апельсины, мандарины, сливы, огурцы, помидоры и лук. Валентин Валентинович взял красно-жёлтое яблоко, понюхал. Пахло хорошо.

— Выбрать вам яблочков получше?

Знакомое лицо: эта продавщица, или очень похожая на неё женщина, жила в соседнем подъезде и иногда гуляла с девочкой-школьницей.

— Выберите, пожалуйста. Пять вот этих яблок, пять апельсинов, пять мандаринов.

Такая не обманет, действительно выберет самые лучшие. По лицу видно. Валентин Валентинович наблюдал, как она проворно поворачивает, осматривает яблоки и кладёт их в пакет. У неё под курткой три шерстяных свитера, не меньше! Попробуй постоять с утра до вечера на улице. Хорошо хоть под зонтиком.

Пройдя ещё метров двести вперёд, Валентин Валентинович спустился в небольшую столовую, где обычно обедал или, как сегодня, завтракал. Там было уютно, немноголюдно, и к чаю подавались замечательно вкусные, всегда свежие пирожки с повидлом. Он взял чёрный чай с тремя кусочками сахара, два пирожка и устроился в углу, у окна. Помешивая ложечкой в чашке и с удовольствием вдыхая сладко-терпкий пар, он смотрел на улицу — на дождик и на ноги прохожих. Пирожок нужно кушать осторожно: его попка может прорваться и капнуть на стол повидлом. Отпив половину чашки, Валентин Валентинович удостоверился, что на него никто не обращает внимания, и непринуждённо достал из внутреннего кармана плоскую бутылочку коньяку. Вот, снова полная чашечка! Он принялся за второй пирожок.

5. Здравствуйте, дети

— Здравствуйте, дети!

Студенты-программисты заулыбались. Все они считали себя взрослыми людьми, состоявшимися личностями, и фирменное приветствие Валентина Валентиновича, подходящее, по их мнению, для школы или детского садика, воспринимали как весёлую шутку. Он это прекрасно понимал и тоже улыбался: вы именно дети, дети! Только одна из студенток знала, что он не шутит — это было видно по её взгляду исподлобья — но и она улыбалась. Совсем некрасивая. Точнее, с лицом у неё что-то, всё в оспинах. Зато самая умная. К сорока будет звезда, если кто-нибудь не покусится и не обременит семьёй. Кажется, Вера. Или? К началу октября он ещё не всех студентов помнил по именам.

— Прошу вас, располагайтесь, занимайте лучшие места. Поближе, поближе. Как-то нас мало, не правда ли? Напоминаю: посещение лабораторных работ обязательно, и прогульщикам придётся волей-неволей отрабатывать пропущенные занятия, чтобы получить допуск к экзамену. А в конце семестра я обычно крайне занят, и отработать будет непросто! Где, например, наш компьютерный пират Виталий? — этого студента Валентин Валентинович запомнил хорошо после продолжительного спора на одной из предыдущих лабораторных.

— Виталя отсыпается!

— После бурной ночи!

— Схватка с американскими серверами!

— Опять наставил рога буржуям!

Студенты оживились, загомонили, загоготали. Виталя был их героем, настоящим хакером. Он взламывал какие-то программы, сайты и базы данных через интернет, со своего старенького компьютера в общежитии. Ходили слухи, что однажды его выследила крупная американская корпорация и даже подала в суд, но благодаря слабому законодательству в этой сфере ничего с ним поделать им не удалось.

— Что ж, молодец! Славный парень Робин Гуд. Его успехи на ниве благородного разбоя всячески приветствуются, но в качестве лабораторных работ засчитаны быть не могут. Прошу вас передать Виталию, что я жду его на своих занятиях.

Валентин Валентинович отметил в журнале присутствующих. Карандашом, не сжигая мостов. Поближе к сессии эти отметки смогут обрести материальность.

6. Фрукты на службе науки и на страже здоровья

— Сегодня мы с вами перейдём от изучения строения атома к основам квантовой механики. А для начала мы проверим, как вы поняли и запомнили предыдущие занятия, — Валентин Валентинович выложил на стол фрукты из пакета. — Сморите: жёлтыми апельсинами мы обозначим ленивые протоны, оранжевыми мандаринками — бодрые электроны, а зелёными яблоками — холодные нейтроны.

Валентин Валентинович собрал три апельсина и четыре яблока в кучку, а вокруг, на некотором отдалении, разместил три мандаринки.

— Кто может сказать, господа, атом какого вещества я изобразил? Можете пользоваться таблицей Менделеева, если хотите.

Некоторые зашуршали, некоторые смотрели выжидательно. Парень в коричневой кофте с капюшоном поднял руку и предложил:

— Это литий.

— Верно! Три протона — это самый настоящий литий. Спасибо. Двигаемся дальше: если мы удалим одно яблоко-нейтрон, что у нас получится теперь?

Валентин Валентинович изъял яблоко и поднял его в руке. Божественное вмешательство, нейтронный распад. Зашуршали опять. Вера сказала:

— Литий останется литием! Меняя количество нейтронов, мы получаем изотопы одного и того же вещества.

— Отлично, Верочка! А если мы удалим мандаринку? — он взял мандарин во вторую руку.

— Получится положительно заряженный ион лития, — не раздумывала Вера, — мы это ещё в школе проходили, Валентин Валентинович.

Он протянул ей яблоко и мандарин. По правилам его занятий фрукты полагалось съесть — таким образом поощрялись знания. Многие считали это эксцентричностью, и он уже имел объяснения с деканатом, но сумел отстоять свою придумку, ссылаясь на пользу витаминов для растущих студенческих организмов. Спор с Виталием произошёл тоже на почве поедания фруктов: юный хакер потребовал доказательств их зрелости и чистоты. Теоретические обоснования благих намерений не удовлетворяли его, и после долгих прений Валентин Валентинович разрубил гордиев узел, публично скушав свой апельсин сам. Противник был повержен, честь была защищена.

А Верочка, умная и деликатная девочка, никогда не отказывалась от витаминов.

И занятие продолжалось. Валентин Валентинович начал рассказывать о квантовой механике.

7. Неужели унюхал?

Вечером, возвратившись с лекций домой и лишь на несколько минут заглянув на кухню, Валентин Валентинович нашёл в записной книжке телефон своего старинного, ещё со студенческих времён знакомого Миши, работающего сейчас в Академии наук. Михаил Александрович, доктор и лауреат, имел не то что бы международное имя, но внушительный ряд публикаций в известных зарубежных изданиях.

— Здравствуй, Миша! Это Валентин. Узнаёшь? — Валентин Валентинович смело говорил прямо в трубку, чувствуя себя в безопасности: ведь запахи не передаются по проводам.

— Здравствуй! Рад тебе!

Общались они очень редко, не чаще, чем раз в несколько лет. При таком режиме все общие интересы давно выветрились, и Валентин Валентинович даже не пытался скрывать, что звонит по делу.

— Мне нужна твоя помощь, Михаил.

— Охотно выслушаю старого друга! Говори, не стесняйся.

— Я сейчас работаю над специфической проблемой, связанной с теорией поля, и нуждаюсь в экспериментальной базе.

— Так-так! Докторская, да? Что ж, молодец, молодец. Чем могу служить?

— Я уже обращался к нашему декану, но мне не удалось донести до него свою мысль. Он предлагает сначала отдать мою работу на рецензии, хотя на это совершенно нет времени! Поэтому надеюсь только на тебя. Мне нужен выход на специалистов, работающих с Большим адронным коллайдером. Или хотя бы косвенно с ним связанных.

— О! Ты основательно взялся за дело! Не мелочишься! — Михаил Александрович засмеялся. — Мне нравится такой подход. Дай подумать… Пожалуй, нужные ниточки у меня есть, надо попробовать за них потянуть. Ты в курсе, что у нас в Минске изготавливали адронные калориметры для коллайдера? Я даже конкретных людей знаю на Тракторном. А тема какая у тебя? Давай чуть поточнее, чтобы я мог вести разговор предметно.

Валентин Валентинович был уже готов к презентации. Он набрал воздуха и начал объяснять тему. Михаил Александрович внимательно слушал, изредка вставляя всякие «так-так», «понимаю», «какой интересный ход», «логично», «неожиданно». По мере того, как Валентин Валентинович продвигался к сути, реплики Михаила Александровича редели, блекли и ссыхались, а итогом разговора стало вялое «созвонимся»:

— Мне всё более-менее ясно, Валентин. Идея свежая, самобытная, но, на мой взгляд, немного сыроватая и требует дополнительной проверки. Будет правильно, если ты изложишь свои тезисы на бумаге и всё ещё раз осмыслишь, а я пока попробую связаться с зарубежными коллегами. Созвонимся на следующей неделе. Как ты вообще? Со здоровьем у тебя всё в порядке? Выпиваешь по-прежнему? Как в старые-добрые?

8. Есть решение!

Фиаско. По Мишиному тону было совершенно ясно, что величия идеи он осмыслить не смог и ни с какими зарубежными коллегами связываться не намерен. Валентин Валентинович в задумчивости переоделся в домашнее — мягкие вельветовые штаны и клетчатую ковбойку с уютно протёршимся воротником. Кухня приняла его тепло и преданно. Вот кто никогда в нём не усомнится — кухня! Соорудить бы маленький кухонный коллайдер, тихий и свойский, как тостер. С двумя клавишами — пуск и стоп. Но нет, как тогда управлять процессами? Исходные параметры, регистрация результатов… Без клавиатуры не обойтись. Компьютер, программы. Программисты. Размораживая блины, Валентин Валентинович вспоминал сегодняшних студентов. Всё-таки они меня любят! Ну, если и не любят — громко сказано — то относятся дружелюбно и уважительно. Уж совсем не так, как к декану. Холёный хлыщ. Именно такие и пробиваются, возглавляют. Разве учёный, которому есть над чем работать, будет тратить время на выслуги? Чиновник! Да и чёрт с ним. Должен же кто-то.

Горячие блины с удачно поджаристой корочкой вернули Валентина Валентиновича в доброе расположение духа. Отпивая коньяк по капельке — почти только касаясь губами — он жмурился от удовольствия. К водочно-ванильному привкусу он привык, как к неизбежному осеннему дождику. Доев третий блин, Валентин Валентинович отчётливо осознал, что коллайдера ему не видать. Осознание прошло гладко, без возмущений мысли. И всё потому, что с четвёртого блина начинается самое удовольствие! Ты уже насыщен, успокоен, умиротворён — и чувствуешь вкус особенно ясно. Ясность мысли. Ты как будто приподнимаешься над проблемами и видишь обходные пути, неожиданные способы решения. Если в дом нельзя войти через парадное, то почему бы не попробовать чёрный ход или даже окно? Если для честного исследователя закрыт честный доступ к коллайдеру, то почему бы не перестать быть честным? Стану ли я бесчестен как исследователь, если завладею коллайдером путём обмана или насилия? Не повлечёт ли это за собой потерю правдивости самих исследований? Не будет ли это поступком того же рода, что и, скажем, подтасовка результатов экспериментов?

Кушая пятый, Валентин Валентинович отбросил теоретические терзания и перешёл реалиям. Ехать во Францию или в Швейцарию, попытаться проникнуть к коллайдеру? Нанять головорезов, ворваться? Дорого: виза, билеты, оружие, наёмники, отстреливаться. Хотя если ориентироваться на студентов, то можно обойтись зачётом. За зачёт они на всё согласны. Есть крепкие и смелые ребята. Виталий тот же — толстячок, но отважный. Человек десять хватит ли? Но. Даже если хватит, то им ведь тоже придётся покупать билеты. Или пускай сами? Хватит ли стипендии на билет до Швейцарии? Нет, явно не хватит. Нет, это нерациональный путь. Он выпил. Да!

Да! Есть решение! Виталий! От волнения Валентин Валентинович встал, задев коленом стол. Вилка звякнула о нож, в стакане возбудилась волна. Хакер и взломщик! Как просто: не нужно никуда ехать, Виталий взломает коллайдер прямо из своего общежития!

На ходу проглотив последний кусочек блина и залпом допив палец коньяку — всё-таки это не коньяк, и даже не бренди, а водка с карамелью! халтурщики! — он поспешил в комнату, переодеваться обратно.

9. Прогулка у общежития

Студенческие общежития располагались в двадцати минутах ходьбы от дома Валентина Валентиновича. Он не знал точно, какой ему нужен корпус, и даже не помнил фамилию Виталика, но не сомневался, что без труда отыщет его.

Серо-синяя, влажная темнота, мокрые деревья. Лужи блестели в чередующихся пятнах света под фонарями, но их заметность была обманчива — Валентин Валентинович с размаху ступил в неожиданную воду, нога мгновенно промокла и холодно захлюпала. Ну вот! Ещё не хватало простудиться! Мимо, поблёскивая и позвякивая, прокатился светящийся изнутри трамвай. Почему они всегда позвякивают? Несовершенство конструкции или предупреждающий сигнал?

Валентин Валентинович потряс ногой в надежде вылить излишки воды. Вот такие мелочи и портят настроение. Может быть, зря я это затеял? Дождался бы спокойно завтрашних лекций. Он миновал учебные корпуса, библиотеку, гастроном. Как я вообще собираюсь его искать? Что скажу — принёс ему забытую в парте тетрадку? Или вообще ничего не говорить? Тогда ещё хуже могут подумать. Валентин Валентинович вспомнил историю одного доцента с соседней кафедры, который на старости лет влюбился в студентку. В тот год с зимы до лета его можно было увидеть на этой улице, мрачно гуляющим или курящим на скамейке. Иногда они гуляли вместе, ярко контрастная пара — невысокий худой мужчина с тёмным лицом в глубоких морщинах, в чёрном кожаном плаще, руки за спину, и юная сельская девушка с косой, теребящая сумочку, на круглом лице — круглые глаза. В этом было что-то пугающее, неприличное, асоциальное. О них знал весь университет, но никто не разговаривал, не обсуждал — тема отталкивала. Впрочем, история эта кончилась ничем, рассосалась сама — девушка благополучно защитила диплом и уехала в родную деревню, а доцент уволился, устроился в какую-то фирму. У меня ещё похлеще получится, думал Валентин Валентинович, меня примут за педофила. Или педофил — это если объекту страсти нет четырнадцати лет? Или шестнадцати?

Общежития начинались за перекрёстком. Мокрая нога согрелась от ходьбы, призрак простуды отступил. На ступеньках перед входом курили студенты в футболках — как им не холодно? Они рассказывали что-то друг другу, громко смеялись, размахивали руками. Валентин Валентинович ощутил робость. Нет, не пойду! Что за абсурд. Завтра увижу его на лекциях или в крайнем случае передам через его друзей, чтоб явился.

В этот момент сзади послышалось туканье каблуков, нагнало его, и женский голос благожелательно поздоровался. Валентин Валентинович повернул голову: Вера.

— Здравствуйте, Верочка! А я вот прогуливаюсь перед сном. Как вы, готовы к завтрашней лекции?

Вера вежливо отвечала, что готова. Они остановились. Валентин Валентинович шутливым голосом посетовал, что не все студенты столь ответственно относятся к физике, как она, и как бы вскользь упомянул о Виталии — мол, он-то точно не придёт, а ведь предмет очень важный. И подчёркнуто шутливо спросил, нет ли у неё его номера — позвонить, пожурить. Вера, то ли подыгрывая ему, то ли восприняв всерьёз, достала из сумки телефон, потыкалась в кнопочки и предложила записать номер. Продолжая двойную игру, Валентин Валентинович открыл блокнотик, который всегда носил в кармане, и, ловя слабый свет фонаря, записал.

— Спасибо, Верочка! Позвоню ему и поговорю по душам. Спокойной вам ночи!

Поспешая домой, Валентин Валентинович так радовался удаче-встрече, что забыл о своей искусственной улыбке, и она ещё несколько минут держалась на лице. Дома он первым делом поставил промокшую туфлю на батарею и сменил носки, а вторым делом наполнил стакан и набрал номер Виталия.

10. И что будет?

— Вот сюда садитесь, — Валентин Валентинович указал Витале на своё любимое кресло. — Коньячку?

Виталя кивнул и принял в руки стакан с коньяком. Он осматривался, тёр носком носок и поглядывал на Валентина Валентиновича выжидательно. Валентин Валентинович разрезал большую зелёную грушу на четыре дольки, потом каждую дольку ещё на две, и поставил блюдце на журнальный столик, поближе к Витале.

— Неплохо вы устроились, — выдавил наконец Виталя. Он чувствовал себя скованно, и молчание тяготило его.

— Да-с, не жалуюсь! Особых уютов у меня нет, но уж как живу, так живу.

Валентин Валентинович сел на диван и, озорно улыбаясь, поднял стакан. Они отпили и захрустели грушей.

— Так что за дело-то? — недоверчиво хмурясь, спросил Виталя.

— Видите ли, Виталий, не так давно я сделал одно очень смелое физико-математическое предположение, полностью подтвердившееся теоретически. Теперь мне нужно поставить практический опыт, и мне не к кому обратиться, кроме вас. Как мне доподлинно известно, вы обладаете познаниями в компьютерных сетях и в программировании, и я хочу вас попросить об одном одолжении. Которое, разумеется, будет учтено во время сессии.

— Звучит заманчиво, — протянул Виталя обречённо.

— Вы наверняка слыхали о коллайдере, Виталий?

— О коллайдере?

— Да, о так называемом Большом адронном коллайдере, построенном на границе Франции и Швейцарии с целью глобальных научных изысканий. И для проверки моей теории это устройство подходит как нельзя более! Откровенно говоря, подходит только оно и никакое другое. К сожалению, программа экспериментов на коллайдере расписана на долгие годы вперёд. Кроме того, я ещё не уверен, стоит ли предавать моё открытие широкой огласке. Моя просьба, Виталий, состоит в том, что мне необходим анонимный доступ к системе управления коллайдером, — и Валентин Валентинович невинно пригубил из стакана, длинно вытянув губы.

— То есть вы чё, хотите сеть взломать? — от души удивился Виталя. Валентин Валентинович подтвердил кивком. — Не ну… Серьёзно что ли?

— Не только взломать сеть, но и запустить на коллайдере один небольшой процесс, который займёт не более нескольких минут по моим подсчётам. Я полагаю, написать программу для выполнения этого процесса не составит для вас особого труда, там ничего мудрёного.

— А… — Виталя сглотнул, — А что за эксперимент хоть?

— Ведь подобная акция сильно поднимет ваш хакерский авторитет, не правда ли? — Валентин Валентинович подмигнул. — Эксперимент заключается в том, что мы с вами создадим одну несложную волновую функцию и направим её в заданную точку пространства.

— И что будет?

11. Ещё и сомневается!

Валентин Валентинович, окончательно разрумянившись, махнул рукой на секреты. Расскажу. Всё равно Виталий ничего никому не сможет объяснить.

— Если бы вы ходили на лекции по физике, Виталий, вы бы могли познакомиться с теорией Янга-Миллса, дающей нам описание взаимодействия всех элементарных частиц. Уравнения Янга-Миллса нелинейны и крайне сложны, и чтобы вы поняли вкратце их суть, я покажу вам лагранжиан… — Валентин Валентинович притянул к себе радужный блокнот, лежащий на столике, и принялся возводить формулу, кишащую греческими переменными. И тут же бросил: — Нет, вам это не нужно! Слушайте. Занимаясь нелинейными преобразованиями, и двигаясь от сложного к простому, я достиг абсолютного предела. Этот предел — число сто девяносто шесть. Число сто девяносто шесть, Виталий — это Абсолют! — Валентин Валентинович произнёс последнюю фразу с выражением, чтобы большая буква в слове «Абсолют» была слышна отчётливо, и победоносно поднял стакан.

Виталя оторопело смотрел на него.

— Вы не понимаете, Виталий? Число сто девяносто шесть — вот основа вселенной, глубинная суть бытия. Абсолют, понимаете? Философию проходили? Погодите! Это ещё не всё. Это не просто теория. Я нашёл возможность смодулировать число сто девяносто шесть на квантовом уровне и локализовать его в конкретной точке пространства-времени относительно источника модуляции. Звучит, а? Да. Я и сам, не постесняюсь этого выражения, в полном восторге. И вот теперь ваша задача: обеспечить доступ к системе управления коллайдером и ввести в неё несложную программу, которая запустит два потока заряженных частиц, образующих одновременно ровно сто девяносто шесть соударений. Полученная в результате волновая функция — не что иное, как управляемое проявление Абсолюта! Затем мы вводим желаемые координаты и вуаля: волновая функция покидает пределы коллайдерной трубы и локализуется. А мы наблюдаем и фиксируем!

Валентин Валентинович крепко поставил пустой стакан на стол и откинулся на спинку дивана.

— Ээээ… — Виталя был ошарашен. — Вы меня извините, Валентин Валентинович, но всё это как-то дико звучит! Абсолют из числа сто девяносто шесть? Взлом коллайдера? Может, я чего-то не понимаю, но выглядит как полный бред. Вы ошибки не пробовали искать? Может, увлеклись и не заметили? Так бывает. У меня тоже — иногда вожусь с прогой целую ночь, а потом понимаю, что путь неправильный. Давайте завтра ещё раз проверим, на трезвую голову? Может, не сто девяносто шесть получится, а сорок два.

— Виталий, — сказал Валентин Валентинович с достоинством, — предоставьте теоретическую часть эксперимента мне. Я уже немолод, и иллюзий не питаю. И я далеко не новичок в этой сфере, отличить зёрна от плевел в состоянии. Вашу роль я вам описал. Вне зависимости от успеха моего опыта вы получите «отлично» на экзамене.

Давая понять, что разговор окончен, Валентин Валентинович встал, пошатнувшись.

— Можете приниматься за дело! А пока вы будете искать слабые места в сетях коллайдера, я подготовлю математический аппарат, на основе которого должна быть написана программа. Созваниваемся ежде… ежедневно. Вы согласны?

12. Правильный спин

После ухода на всё согласного Витали Валентину Валентиновичу не сиделось на месте. Он чувствовал возбуждение, желание действовать. Выпил ещё полстаканчика, подождал у окна. Не проходило. Полил из чайника фикус, наблюдая, как мелькают в струйке воды частички извести. Полезна ли фикусу известь? Наверное, да. Валентин Валентинович обошёл квартиру по периметру, замедлившись у книжного шкафа, оглядел последовательность корешков. Двинулся дальше, распахнул дверь в кладовку и постоял в ней, уперев руки в бока, запахнул. Открыл холодильник. Пусто. Чем больше делаешь запасов, тем неожиданнее они иссякают! «Хочу ещё блинов. Пойду в магазин, — решил он, — ещё не слишком поздно».

Шёл двенадцатый час. По дороге к магазину Валентин Валентинович думал о сути эксперимента, отбросив организационные трудности. Если всё пройдёт успешно, и Абсолют будет локализован — то в каком виде он материализуется? В виде человека? В виде какой-нибудь другой сущности? Или на это повлияет структура области пространства, в которую он попадёт? Тогда как быть с погрешностью в вычислениях координат? Ошибёшься метром — и он попадёт вон в ту кошку, например. Кошка, прижав уши, скрылась в кустах. Или в скамейку, или в урну. Снова лужа, что за напасть! Плевать. По-хорошему, такое нужно устраивать на полигоне, в целях безопасности. На ядерном полигоне. Валентин Валентинович передёрнул плечами — ему вдруг стало жутко. Каким будет Абсолют? Каким будет Бог? Он впервые, с опаской, употребил это слово. А ну как явится страшен и грозен, во гневе и в громе молний?

Магазин приветливо и спокойно светился витринами, и Валентин Валентинович с облегчением взошёл на крыльцо. Двери раздвинулись, пахнуло съедобным теплом. Что за глупые страхи! Внутри было уютно и безлюдно. С потолка звучала эстрадная песенка о любви, две кассирши весело переговаривались через стойку с шоколадками. Он направился к морозильникам: пиццы, пельмени, пакеты с овощами. Вот они, блинчики.

— Здравствуй, Валентин Валентинович!

Он обернулся: Валера, сантехник из соседнего подъезда, улыбался встрече. Вот ещё не хватало! Впрочем, добрый парень, сливной бачок починил.

— Витамины покупаешь? Дело хорошее! А я вот после второй смены за пивасом зашёл. В нём тоже витамины, учёные говорят.

Какие ещё витамины? О чём он вообще? Чёрная шапочка, будто бы спортсмен.

— Всё что вкусно — то и полезно, вот какие! Что организм требует — то и есть витамины, — Валера подмигнул Валентину Валентиновичу и вытащил из морозильника пиццу с грибами.

Они расплатились в параллельных кассах и вышли наружу вместе. Коньяк испарялся спиртами в мозг, мягко расплывал холодную ночь перед глазами. Тело плавно летело над ногами, над сухой левой, над мокрой правой. Валентин Валентинович постепенно принял присутствие Валеры и заговорил:

— Валерий, что ты думаешь о Боге? — Валера раскрыл было рот, но Валентин Валентинович не слушал. — Я полагаю, Валерий, что важно, в каком модусе он явится. Созидатель, разрушитель, судья, спаситель и так далее, на сколько фантазии хватит. Я полагаю, что этим можно управлять с помощью особого параметра, задаваемого в начальных условиях. Назовём его спин. Спин должен быть правильным, Валерий. Локализация должна быть параметрической. Иначе туго нам всем придётся. Согласен?

Валера, раздумывая над ответом, откупорил банку пива.

— Не скажу насчёт спина, Валентин Валентинович, но моя бабуля, когда жива была, говорила, что уже скоро случится Страшный суд, и нас всех за грехи накажут. В любой момент может начаться. Так что торопись жить! — и он, приложившись к банке, задвигал щетинистым кадыком. — А чего это ты вообще? Я думал, учёные в Бога не веруют.

— Некоторые веруют, а некоторые нет. Кто как. Но истинный учёный, я считаю, не должен оперировать такой категорией, как вера. Истинного учёного должны интересовать только математические доказательства и опытные подтверждения.

— О как. Так ты всё ж веруешь или нет?

— Повторю, Валерий: от веры я далёк. Я доказал.

— О как.

13. Пока мама не вернулась

Валентин Валентинович распрощался с Валерой у его подъезда и медленно двинулся к своему, размахивая пакетом с блинами в такт шагам. Коллайдер, коллайдер, ла-ла-ла, — напевал он на мотив песенки из магазина, зацепившейся внутри. Зачем ты мне нужен, коллайдер, любовь убежала, коллайдер. Зачем мне, и правда, коллайдер? Пора бы забыть про коллайдер! Мы не рождены друг для друга. Валентин Валентинович представил, как он разгоняет поток заряженных частиц силой мысли: прикрыл глаза и затопал вокруг своей оси, нараспев произнося недавно найденную формулу с лагранжианами. Формула была длинная, у Валентина Валентиновича закружилась голова, но он дочитал её до конца, а потом остановился, вскинул руки перед собой и громко продиктовал координаты локализации: пять метров перед моим носом!

Треснуло, щёлкнуло, зашипело!

Валентин Валентинович удивлённо открыл глаза. Осенняя темнота, кусты, скамейки, ступени — всё плыло перед ним. Как бы не упасть. Вот так набрался я, надо было дома сидеть. Он расставил ноги пошире для устойчивости, опустил руки. Кусты и скамейки понемногу замедлились. Стали. В пяти метрах перед ним стояла девочка в зелёной куртке, почти незаметная в темноте. Он засмеялся и стал успокаивать её раскрытой ладонью:

— Я тебя напугал, маленькая? Прости, я совсем не злой, просто настроение славное, потанцевать захотелось. Дедушка так шутит. Ты чего здесь стоишь одна?

— Вообще-то я маму ждала, — ответила она с насмешкой.

— Маму? Погоди, я кажется знаю твою маму — она продаёт фрукты, верно? — вспомнил Валентин Валентинович. — Я вижу иногда, как вы вместе гуляете. Как тебя зовут?

Ему показалось, что… Он сделал шаг к ней навстречу, чтобы разглядеть, и ахнул: над её головой мерцало свечение. Слабое, но явственное — отдельные волоски приподнимались вверх, притягиваясь к нему и медленно колеблясь. С ума сойти!

— Меня зовут Вероника, — сказала девочка. Она повела плечами от холода и засунула руки поглубже в карманы. — Видите, Валентин Валентинович, у вас получилось. Вы счастливы теперь?

Валентин Валентинович в потрясении перебирал пальцами пакет, пакет дружелюбно шуршал. Он тужился думать, но ослабевшая и опустевшая голова забыла, как это делается. Какие-то бессвязные, беспомощные обрывки: «зафиксировать точное время, направление ветра и влажность… я забыл указать спин… хотя модус вроде бы безопасный… повторить опыт, изменив исходные…» Девочка ждала, ёжилась, волоски колебались, а где-то в темноте неумолимо приближалась её мама, ещё далёкая, но неизбежная. Скоро начнётся: истеричные женские причитания, вспыхивающий в окнах свет, испуганные головы соседей, милицейская сирена. Что ты сделал с моей дочерью, чудовище?! Наручники, камера, смрад, суд, присяжные, укоряющее лицо декана из толпы, чёрный колпак, смерть.

— Пойдём ко мне! — заспешил Валентин Валентинович. — Подумаем в спокойной обстановке, пока твоя мама не вернулась.

Она кивнула: ок. Они вошли в подъезд и поднимались по ступеням, лёгкая девочка впереди, дрожащий Валентин Валентинович следом. «Быстрее, быстрее!» — шептал он. Хоть бы никто не вышел покурить! Одинокий пожилой доцент ведёт к себе ночью школьницу! На третьем этаже перегорела лампочка, и нимб отчётливо светился, оставляя на стенах голубоватые отблески.

Никто не вышел.

14. Локализация Абсолюта

Валентин Валентинович отточенным движением захлопнул дверь — не ударившись о косяк и не вздрогнув, она цокнула замочным язычком.

— Проходи, проходи, не снимай куртку, пока не отогреешься.

Вероника послушно прошла и опустилась в то же кресло, в котором час назад сидел Виталик. В ярком электрическом свете её нимб погас — девочка как девочка. Даже одного зубика не хватает. Валентин Валентинович тряс головой — не пьяный ли морок обманул его? Изображение съезжало. Машинально он налил себе палец и открыл даже рот, чтобы предложить Веронике, но осёкся, и, чтобы использовать открытый рот, спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— Клёво!

— А когда твоя мама вернётся? Меня это беспокоит. Придёт, а тебя нет! Что нам делать, Вероника?

Вероника попросила его не волноваться за маму — она ночует у своих друзей. Мне просто было очень одиноко, и я вышла на улицу. А добрый дедушка приютил. Валентин Валентинович ходил по комнате со стаканом в руке, постепенно оправляясь от испуга.

— Ты голодная? Хочешь блинов с творогом? Хоть уже и очень поздно, но нарушать режим иногда полезно, это я тебе как научный работник говорю!

Она не хотела блинов. Валентин Валентинович отпил, поморщился. Настроение возвращалось стремительно.

— Так ты — воплощение Абсолюта? Бог?

— Да.

— А я, старый дурень, так волновался за коллайдер! — он взмахнул стаканом. — Оказывается, он и не нужен. Но формула всё-таки правильная, верно?

— Верно-верно.

— Ох! Ты понимаешь, что это вообще значит? Даже неважно, правильная ли формула! Подумать только — силой мысли разогнал частицы. Это прорыв, невероятный прорыв, о котором я и не мечтал! — у него горели глаза и дрожали руки.

— А о чём вы мечтали, Валентин Валентинович?

— В последнее время, когда передо мной забрезжило неожиданное открытие, я мечтал довести работу до конца и сформулировать окончательное уравнение. Когда формула была получена, я стал мечтать о практической проверке. Теперь… Теперь передо мной открылись новые горизонты, невиданные и неслыханные! Я просто протрясён… потрясён! — он взволнованно поставил стакан на книжную полку. — Пока даже не знаю, как к этому всему подступиться. С утра буду начинать думать.

— Получается, ваша мечта сбылась. Вы счастливы? — девочка повторила тот же вопрос, что и на улице.

— Абсолютно счастлив! Абсолютно прекрасный день сегодня!

Валентин Валентинович безмятежно смотрел на Веронику и улыбался. Что мне с ней теперь делать, а? Абсолют, надо же. И такая умненькая вроде. И мама у неё славная. Он снова снял с полки стакан и шагнул к столику. Явный перебор, ну да ладно — сегодня можно заслуженно. Прощай, умеренность. Столик, заигрывая, поплыл в сторону, но Валентин Валентинович твёрдо настиг его.

— Валентин Валентинович, хотите собачку?

— Собачку? — он удивился и довольно долго думал над собачкой. — Собачку. Да, собачка была бы мне очень кстати. Но есть одно но, кардинально важное но!

— Какое но?

— Но! Качество наших коньяков, Вероника. Точнее, бренди. Качество хромает на обе ноги, и не даёт моему счастью достигнуть степени полного блаженства. Достигнуть степени, хаха.

— И всё? — Вероника была разочарована. — Это легко исправить. Попробуйте ещё раз. Наливайте-наливайте, смелее. Пробуйте!

— Ух! — только и сказал Валентин Валентинович, попробовав.