Пари на любовь. Красавица для мажора

39 Глава

Дима

Почему он это сделал? Чем ему Ева то не угодила? Моя девушка самый добрый человек на свете, и не заслуживает не то, что слов грубых, даже злого взгляда. Если бы мать не увела его от палаты, не посмотрел бы на свое состояние, показал ему всю силу своей злости. Когда услышал крик за дверью, не сразу узнал его голос, а когда узнал, поспешил к двери, так как чувство беспокойства меня не отпускало, и я не ошибся.

Он так сильно сжал руку Евы, что я уверен завтра на этом месте будут фиолетовые синяки. Она смотрела на него со страхом, и голос дрожал. До сих пор перед глазами эта картина, я злюсь и хочу что — нибудь запустить в стену, чтобы хоть немного успокоиться, но не хочу пугать мою девушку, которая прижалась ко мне и нежно поглаживает мою руку.

Люблю ее больше всего на свете, и не позволю никому ей навредить, отец еще получит свое.

Дверь открывается и в палату заходит сначала мама, а за ней отец, выглядит он не очень, в прочем мама всегда умела его поставить на место так, чтобы он почувствовал весь ее гнев, и понял свои ошибки.

Ева тут же поднимается с кровати, и хочет уйти, но я не позволяю, крепко взяв ее за руку, переплетаю наши пальцы, и тяну назад, молчаливо прошу, чтобы села возле меня. Моя девочка понимает, что я хочу и. тут же садится.

— Я приношу свои искренние извинения за то, что был груб. Ева, я был не прав, надеюсь, мы забудем этот инцидент и сможем двигаться дальше?

Ева открывает рот, чтобы ответить, что не держит зла, в этом я уверен, потому что знаю ее как свои пять пальцев. Но, я не могу позволить ей так быстро спустить все на тормоза, поэтому произношу:

— Ты, правда, думаешь, что можно так легко завоевать прощение после всей грязи, что ты на нее вылил? Плюс ты оставил синяки от своих мерзких рук, это по — твоему, по мужски? Обижать невинную — специально выделяю это слово — девушку, которая попалась тебе чисто случайно, одна? Я уверен, если бы с ней рядом был кто-то из моих парней, ты бы и рта не раскрыл. Я отказываюсь быть тебе сыном, отказываюсь иметь с тобой какие — либо дела. Ты как был ничтожеством, когда изменил матери, так им и остался, даже не задумавшись о том, что пора менять что — то в своей жизни.

Он переводит на меня взгляд, и я вижу, как он злится, ведь никто не смеет унижать великого Александра Петровича Барсова. Это ведь не приемлемо, но мне плевать, давно хотел разорвать какие — либо отношения с этим циничным, злым человеком.

-На себя посмотри! Ты что ли лучше? Сам дел наворотил, а еще меня учишь, щенок!

— Да, не спорю, наворотил, но я не просто пришел, извинился и, чувствую себя на коне, водрузив на голову корону, я доказывал поступками, что сожалею, что люблю ее. А ты только рушить умеешь!

— Это жизнь, а ты еще сопляк и многого не понимаешь! Но, ничего придет время, когда ты пожалеешь о своих словах, и прибежишь ко мне со словами « папа, как же ты был прав!». Запомни в этой жизни по — другому не получится, либо ты их, либо тебя.

— Не буду с тобой спорить, потому что не хочу. Не вижу смысла стучать в закрытую дверь. Я только хотел тебе сказать, что отказываюсь от семейного бизнеса, — Поворачиваюсь к Еве, и прошу ее достать с тумбочки лист бумаги с заявлением об уходе. — Ева, будь добра передай ему эти документы. Довожу до вашего сведения Александр Петрович, я увольняюсь и отказываюсь от акций компании. Давно хотел это сделать!

— Делай что хочешь, Дима! Но, когда припрет, и вот эта невинная овечка кинет тебя, как Лиза, не приходи ко мне. Даже на порог не пущу! Счастливо оставаться!

Он грубо выдирает из рук Евы бумаги, и резко развернувшись, выходит из палаты, громко хлопнув дверью.

— Это было сильно! — Произносит мама, с улыбкой смотря на меня.

Ева медленно поворачивается ко мне лицом, и я вижу, что она расстроена. Не сложно догадаться, о чем она думает, поэтому я тут же притягиваю ее к себе, и целую в макушку, успокаивая.

— Ты ни в чем, не виновата! Прекрати так думать. Я давно собирался уйти с компании, и отдалиться от отца как можно дальше. Просто мне не хватало ресурсов, но недавно обнаружил у себя на счету внушительную сумму для открытия своего собственного бизнеса, и больше меня ничего не сдерживало. Так что даже думать не смей, что это все из-за тебя!

Дальше дни пролетают быстро, я нахожусь в хорошем настроении, даже я бы сказал, что чувствую себя счастливым, не смотря на мое состояние. Хочется домой, закрыться в квартире с моей девочкой и не выпускать ее из объятий как минимум пару дней.

Мне, наконец — то спустя неделю разрешили вставать и ходить, а то надоело валяться в кровати в ожидании Евы или мамы. Теперь хоть побродить могу по коридору.

Я кстати, уговорил Еву перебраться ко мне, так как Шанс один, а за ним нужен уход пока я в больнице. Ева согласилась, предупредив, что после моей выписки вернется домой к маме, но кто ж ей позволит?

Единственной неприятной новостью было то, что полиция не может найти Кристину. Эта су*ка где — то прячется, но ее найдут рано или поздно. Так что все получат по заслугам.

Мы с Евой собирались прогуляться на улицу, на первом этаже есть лавочки, где можно посидеть и подышать свежим воздухом, когда в палату заходят парни и выглядят они очень серьезными. Значит, что-то случилось, и это что-то сейчас вывалят на меня. Морально готовлюсь услышать, о том, что Крис слиняла в закат и ее не поймают, или что отец учудил какую — то дичь, но все оказалось намного хуже.

— До последнего не хотел тебе говорить, думал смогу решить все, но нет. — Произносит Миша. — Олли собираются отключить от аппарата. Родители настроены решительно, врач им сказал, что нет больше смысла держать его здесь, что это пустая трата времени.

— Когда? — Мой голос от волнения охрип, и я не могу совладать со своими эмоциями. Олли один из моих лучших друзей, я смирился с тем, что он в коме, но если его не станет, я не знаю, как смогу справиться с этим.

— Через пятнадцать минут. Мы с парнями решили, что ты должен знать и … попрощаться.

— Пойдем. — Крепко держу руку Евы в своей, боясь отпускать. — Я не позволю им это сделать.

Решительно выхожу из палаты, и мы все на лифте спускаемся на этаж ниже, где лежит мой друг. Я часто захожу к нему, когда часы посещения заканчиваются, и никто не может мне помешать рассказывать ему как обстоят дела. Медперсонал не возражает, так как я все равно лежу в этой же больнице.

— Брат, бесполезно. Мы пытались поговорить с Алексеем Игоревичем и Аллой Георгиевной, но они непреклонны. — Говорит Егор.

— Это мы еще посмотрим.

Родители Олега стоят в коридоре у его палаты, и Алла Георгиевна плачет, прислонившись головой к груди мужа, а он нежно гладит ее спину, утешая. Я понимаю, как им сложно приходить сюда в надежде, что их сын проснется, и терять эту надежду каждый день глядя на бездвижное тело Олли, но как можно отпустить еще живого человека? Пусть и в таком состоянии. Для меня это сродни убийства.

— Алла Георгиевна, Алексей Игоревич! Прошу вас не делайте этого! Он хотел жить, он любил эту жизнь. Так не лишайте его возможности бороться. Дайте ему шанс. Ведь он еще здесь с нами! Я разговариваю с ним каждый вечер, и не могу принять тот факт, что он уже не с нами. Прошу вас! — Произношу на одном дыхании.

— Дима, успокойся! Я понимаю, что тебе тяжело это принять, как и всем нам. Но, мы мучаем его! Понимаешь? Мучаем! — Плачет несчастная мать, а меня разбирает злость и безысходность.

— Нет! Вы убьете его! Если разрешите им отключить этот аппарат, то вы просто убьете его! Своими руками, потом будете жалеть! Пожалуйста, не надо! — Слезы застилают глаза, и я не замечаю, как перехожу на крик.

— Успокойся мальчик! Это не тебе решать! И не смей мне говорить, что я убийца. Я просто не могу видеть сына таким, и мы доверяем врачам! Прошел год, а динамика не поменялась, это ведь о чем — то говорит! — Повышает на меня голос отец Олли.

Ева отпускает мою руку, и куда — то отходит, но я мало соображаю, и не пытаюсь ее вернуть занятый перепалкой с родителями друга, и не сразу слышу, как моя девушка зовет на помощь.

В один момент в коридоре воцаряется полная тишина, потому что Ева выбежала из палаты Олли.

— Он очнулся! Врача, скорее. Он пытается, что — то говорить, но ему мешает трубка.

Мы все рванули в палату, и не веря смотрим на то как Олег, пытается вытащить из горла трубку, и смотрит на нас. Его взгляд плавает, как будто он никак не может сфокусировать взгляд, но он в сознании и это просто чудо.

Я знал! Знал, что он придет в себя! Я его не бросил!

В палату забегают врачи и медсестры, и нас выставляют за дверь, обещая, что теперь все будет хорошо, и он больше не отключится.