Парижские этюды

II

Точно веселые танцоры проходятъ они, точно самый молодой, самый смѣлый народъ, и рѣдко, весьма рѣдко совершаютъ они какой-нибудь проступокъ противъ внѣшнихъ формъ. Культура у нихъ у всѣхъ въ крови, они избѣгаютъ быть грубыми и умѣютъ сохранять душевное равновѣсіе. Подобно большинству аристократовъ, они консерваторы. Они и въ наши дни все еще продолжаютъ запечатывать свои письма облатками и употребляютъ спички, отвратительный сѣрный запахъ которыхъ можетъ быть превзойденъ только запахомъ американскихъ спичекъ. Ихъ прошлое велико, и они живутъ имъ. Генералъ въ мундирѣ для нихъ богъ, и они тайно вздыхаютъ о монархической роскоши. Разсыльные при министерствахъ продолжаютъ и по сіе время ходить въ треуголкахъ.

— Monsieur, monsieur!

На крыльцѣ гостиницы, въ которой я живу, усѣлись какъ-то вечеромъ поваренокъ, занимающійся перемываніемъ посуды, и одинъ изъ поваровъ. Они сидятъ рядомъ и болтаютъ, покончивъ съ дневной работой. Спустя нѣкоторое время поваренокъ встаетъ и говоритъ:

— Покойной ночи, monsieur!

И поваръ отвѣчаетъ:

— Покойной ночи, monsieur!

Внѣшняя форма никогда не забывается… Однажды нѣкто получилъ письмо. Это былъ отвѣтъ на просьбу о свиданіи. Молодая дама недавно овдовѣла, носила еще трауръ по мужѣ и писала на бумагѣ, окаймленной черной полоской. Но она обѣщала притти на свиданіе.

Я знаю, что это фактъ, я самъ видѣлъ письмо съ черной каемкой.