Парижские каникулы

Глава 7

Я уже в том возрасте, когда сокровища не хранят в сундуке и не ставят в шкаф — сокровищами пользуются. Ну вот, к примеру, есть у вас кашемировый платок, а вы его бережете — заносится ведь! — и храните в шкафу. А потом вас кладут в этом кашемировом платке в гроб. А толку от кашемирового платка в гробу? Раньше нужно было щеголять…

И во всяком возрасте я ненавидела сувениры. Ну такие сувениры, которые захламляют помещение и хрустят под ногами — не очень хорошая хозяйка, вот и ненавижу все, что делает работу по хозяйству больше.

Поэтому покупаю только то, чем можно пользоваться. Чашки — прекрасный вариант, кружек не бывает много, среди сувениров это то редкое, что стоит не очень дорого — и с тематикой любого города мира. Производители-китайцы возможно не очень творческие, но оч— Моень плодовитые — весь мир завален этими чашками одинакового дизайна, иногда даже шрифт одинаковый, только название разное…

Раньше как-то было все равно, ну, типа, надо что-то привезти — вот пожалуйста чашка! — а сейчас противно. В руках держать, не то, чтобы деньги тратить.

Вот эта самая усталость от мира симулякров, вот этот страх кончины мира — по крайней мере такого мира, каким я его знаю, мотивирует желать настоящего, потрогать то настоящее, что еще осталось…

Хотела купить просто чашку. Понравилась одна, с парой котиков сидящих на крыше. Но понравилась не так, чтобы прямо вытащить семь евро и отдать за китайскую поделку. Послала фотку дочке.

— Ну такое… — сказала консультант по красоте, — Можно еще поискать.

А потом я вдруг задалась вопросом — зачем покупают сувениры… ну, по крайней мере, я зачем их покупаю? Чтобы увезти с собой кусочек места, где я была, сделать впечатления зримыми и материальными.

А чашка с надписью «париж» не является кусочком Парижа, но является частью мировой фабрики всего — безликого, штампованого, одинакового, на поток… Материализация симулякров и их апофеоз.

Поэтому решила купить просто французскую чашку. Новых французских чашек наверное нет уже в природе — постиндустриальный период, на старинную французскую чашку нет у меня денег, поэтому куплю просто старую.

Обошла все антикварные магазинчики на районе. Но найти то, что нужно было проблемой — или продаются наборами, или маленькие чайные, или совсем крошечные для эспрессо. Не было того, что называют «кружка», а у нас «горнятко», а по-английски mug. Я искала кружку до тех пор, пока одна дама в магазине не объяснила мне, что кружка — не аутентичная часть французской культуры — из таких чашек тут не пьют, поэтому их и нет.

… Конечно, времена меняются, вон можно там в ларьке, мадам, купить красивую китайскую чашку с котиками, если кружка вам нужна…

Поэтому купила чайную чашку стандартного объема со стандартными цветочками, первую, что понравилась. Чашке нет и ста лет, послевоенный стиль…

Наверное, какая-то обыкновенная французская семья, оправившись после войны и немного прибарахлившись, купила модный сервиз с цветочками.

Теперь же все хорошо будет, да? — так спрашивает тот, кто выжил и пережил. Иначе смысл выживать?

Обыкновенная семья пила чай за столом из нового сервиза, все вместе, как тогда полагалось. Во все шесть чашек сервиза наливали — бэбибум на дворе, слышали про такой?

Теперь же все хорошо будет? — так спрашивает себя тот, кто рискнул родить детей, привести в этот опасный мир. Если нет, то в чем смысл? И сервиза и вообще.

Потом чашки бились, а дети вырастали. И мама семейства превратилась в согбенную старушку, а единственная чашка, которая осталась от того модного сервиза, была засунута в глубину шкафа, чтобы не вспоминать то замечательное, когда сервиз был цел, а семья полной.

Наследники скончавшейся бабули разбирали барахло, чашка показалось им достаточно ценной — мануфактура известная! — чтобы не нести ее на помойку, а сдать в антикварный магазин.

Где какая-то чужеземная, уставшая, немолодая и невеселая тетя купила эту старую чашку за девять евро неизвестно почему. Ей захотелось увезти домой кусочек настоящего Парижа — людей, которые там жили и умерли.

Ведь не улицы и достопримечательности являются городом, да?

…— Это не порцеляна, это фаянс, — нахваливала свой товар антикварщица, — Легче будет довезти, менее хрупкая вещь.

Не стала уже вступать в разговор насчет того, что сейчас хрупкое все, что нас окружает, а человеческая жизнь — особенно.

Сделала скидку на одно евро — и большое спасибо!

Дома я вымыла ту чашку содой и несколько раз ошпарила кипятком. И теперь пью из нее чай — остывает быстро, правда, но скоро ведь лето.

И мне не нужен сервиз. И чашка, чтобы положить мне в гроб, не нужна. Да и разобью я эту чашку раньше, чем помру.