Партия большевиков в Февральской революции 1917 года

Образование Петроградского Совета

С развитием революции все настоятельнее возникала потребность в создании организационного центра восстания, опорного пункта новой власти, который мог бы довести до конца общенародное восстание, закрепить его плоды. Опыт 1905 г. и классовый инстинкт подсказывали рабочим, что таким органом может быть только Совет рабочих депутатов.

Идея Советов, зародившаяся в годы первой русской революции, жила в сознании передовой, кадровой части питерского пролетариата, и она с новой силой проявилась в ходе Февральской революции.

Фальсифицируя историю революции, меньшевистские публицисты утверждают, что именно соглашательские верхи явились организаторами Петроградского Совета. Меньшевистские историки ссылаются при этом на совещание в Петроградском Союзе рабочих потребительских обществ, на котором меньшевики (Н. Чхеидзе, Н. Череванин, И. Волков, Н. Капелинский и др.) предложили приступить к созданию Совета рабочих депутатов[432]. Никакой реальной силы это совещание не имело. Характерно, что его участники отправились не на заводы к рабочим, а в Центральный военно-промышленный комитет и в городскую думу. С помощью этих буржуазных органов они и хотели создать Совет, причем опорным пунктом его должен был стать Союз рабочих кооперативов.

Но этот типичный реформистский план, который заранее обрекал Совет на полное бессилие, был сметен революционной инициативой масс. Не в результате закулисных маневров, а в огне революции возник Петроградский Совет, и это сразу же подняло его на гребень событий.

Примечательно, что с самого начала всеобщей политической стачки в среде демонстрантов раздались призывы к выборам в Совет рабочих депутатов. Один из участников революции сообщает: «25 февраля на Знаменской площади у постамента огромного памятника Александру III был впервые брошен клич: «Приступим к выборам Совета рабочих депутатов»»[433]. В донесениях охранки от 26 февраля также указывалось, что «поднят вопрос о создании Совета рабочих депутатов… Избрание в Совет рабочих депутатов произойдет на заводах, вероятно, завтра утром»[434]. «Самочинное, стихийное создание Советов рабочих депутатов в Февральскую революцию повторило опыт 1905 года»[435]. По некоторым данным, уже 25 февраля рабочие массы ряда предприятий Выборгской стороны и некоторых других районов Петрограда приступили к выборам в Совет рабочих депутатов. Вечером 25 февраля на заседании Выборгского районного комитета отмечалось, что «по заводам есть стремление выбирать представителей в Совет рабочих депутатов, выборы которых райком старается взять в свои руки»[436]. Это был замечательный акт революционного творчества масс. «…B феврале 1917 года, — указывал Ленин, — массы создали Советы, раньше даже, чем какая бы то ни было партия успела провозгласить этот лозунг. Самое глубокое народное творчество, прошедшее через горький опыт 1905 года, умудренное им, — вот кто создал эту форму пролетарской власти»[437].

Большевики стремились возглавить движение за создание Советов. 27 февраля Выборгский районный комитет образовал инициативную группу по выборам Совета рабочих депутатов. Эта группа за подписью «Организующийся Совет рабочих депутатов» обратилась к рабочим с прокламацией, в которой говорилось: «Настал желанный час. Народ берет власть в свои руки, революция началась, не теряйте ни минуты времени, создайте сегодня же Временное революционное правительство… Прежде всего выбирайте депутатов, пусть они свяжутся между собой, пусть под защитой войска создается Совет депутатов»[438].

В том же документе большевики призвали рабочих и солдат сделать Финляндский вокзал «центром, куда соберется Революционный штаб»[439]. Призыв этот не был подкреплен необходимыми организационными мерами, и движение направилось к другому центру — к Таврическому дворцу, где находился штаб либерально-буржуазной оппозиции. Сюда и устремилась солдатская лавина. Как свидетельствует солдат Егерского полка С. А. Смирнов, именно эсеры и меньшевики агитировали солдат идти «прямо к Думе»[440].

Это явление имело и свои глубинные, объективные корни, связанные с расширением социальной базы движения за счет солдатских масс и вообще мелкобуржуазных слоев населения. На первых стадиях развития революции (23–26 февраля), когда действовала в основном рабочая масса, питерские пролетарии игнорировали меньшевистско-эсеровские призывы идти к Таврическому дворцу для поддержки Государственной думы. Борьба развертывалась на пролетарских окраинах и в центре, на Невском, далеко от Таврического дворца[441].

На решающем этапе революции (27 февраля —2 марта), когда к рабочим присоединились солдаты, положение изменилось. В эти дни и обнаружилась стихийная тяга к Таврическому дворцу, где находилась Государственная дума. Мы уже отмечали, что не рабочие, а солдаты первыми направились к Думе. Так, 27 февраля около 13 часов делегация восставших солдат пришла в Думу, чтобы выяснить ее позицию. А примерно через час революционные солдаты, к которым теперь присоединились и некоторые рабочие, взяли на себя охрану Таврического дворца[442]. Политически неискушенные массы прежде всего потянулись к официальному центру буржуазной оппозиции, наивно видя в Государственной думе орган народного представительства, а в ее буржуазных и мелкобуржуазных лидерах — «борцов» против самодержавной власти. Сюда же поспешили и члены думских фракций трудовиков и меньшевиков, рабочей группы ЦВПК, меньшевистские литераторы и прочая мелкобуржуазная публика, рассматривавшая революцию как средство поставить у власти буржуазию.

Днем 27 февраля тысячи вооруженных солдат и рабочих окружили Таврический дворец. Сняв правительственную охрану дворца, восставший народ, вызвавший панику не только у членов «прогрессивного блока», но вкупе с ними и у соглашательских лидеров Чхеидзе и Керенского, потребовал организации новой, революционной власти.

В такой обстановке и начал формироваться Петроградский Совет. 27 февраля около двух часов дня члены думских фракций меньшевиков и трудовиков, рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета, соглашательски настроенные деятели легальных кооперативов и страховых органов образовали в Таврическом дворце Временный исполнительный комитет Совета рабочих депутатов. В его состав вошли Н. С. Чхеидзе и М. И. Скобелев (депутатская фракция меньшевиков), К. А. Гвоздев и Б. О. Богданов (лидеры рабочей группы ЦВПК), Н. Ю. Капелинский и К. С. Гриневич (меньшевики-интернационалисты) и др. Впрочем, «временный» исполком фактически оказался постоянным. Мелкобуржуазные деятели тут же «забыли» о необходимости его переизбрания.

От имени Временного исполкома было выпущено воззвание к населению столицы, в котором исполком, именуя себя «представителем рабочих и солдат», предложил «войскам и заводам» избрать своих представителей в Совет и посылать их в Таврический дворец. На семь часов вечера было назначено первое заседание депутатов[443]. Уже в этом документе обозначилась соглашательская линия меньшевиков: в нем ни слова не говорилось о задачах и функциях Совета, о его роли в формировании органов революционной власти. Соглашатели торопились овладеть Советом, чтобы повернуть его с революционного на реформистский путь, использовать в качестве козырной карты в торге с либеральной буржуазией.

Здесь в бурно нараставшем течении Февральской революции обнаружилось первое серьезное противоречие: организация Совета рабочих депутатов оказалась в руках не настоящих революционеров, не тех, кто беззаветно сражался против царизма, а мелкобуржуазных лидеров, сторонников буржуазной демократии.

Почему же меньшевикам удалось перехватить инициативу у большевиков и стать у руководства Советом? В основе этого явления лежат прежде всего объективные факторы, определившие своеобразие Февральской революции. В исторической литературе обычно принято ссылаться на изменения за годы войны состава пролетариата вообще и питерского в частности. Бесспорно, что со времени войны «фабрично-заводские рабочие в России стали гораздо менее пролетарскими по составу, чем прежде»[444]. В их ряды влилось немало мелкобуржуазных элементов (лавочников, купеческих сынков, дворников, укрывшихся на заводах от мобилизации в армию), что не могло не расширить социальную базу соглашательских партий.

Однако рабочий класс пополнялся главным образом за счет разорившихся слоев крестьянства и выходцев из пролетарских слоев населения — жен и детей рабочих[445], которые быстро переваривались в фабричном котле, хотя на первых порах вносили в рабочее движение элементы мелкобуржуазной стихийности. К этим основным источникам формирования рабочего класса в годы войны прибавились те чуждые пролетариату прослойки городской и сельской буржуазии, которые шли на фабрику или завод не в результате разорения и пролетаризации, а в результате шкурнических побуждений. Но эта прослойка не была значительной, примерно 7 процентов, или 25–30 тыс. человек[446]. Она не могла не оказывать известного отрицательного влияния на основные кадры пролетариата, но ее влияние все же «было ничтожно»[447]. Главное же заключается в том, что основные довоенные кадры питерского пролетариата сохранились. Именно они были ведущей силой революции. Они раскачали и повели за собой более отсталую массу рабочих.

Положение резко изменилось после того, как в ряды революционной армии влились солдатские, в основном мелкобуржуазные, массы, неустойчивые и колеблющиеся между пролетариатом и буржуазией.

Революция пробудила от спячки и подняла к активному участию в политической жизни громадные массы обывателей, мелких хозяйчиков. Это обстоятельство придало огромную силу и гигантский размах революции, но в то же время определило и ее слабости, способствовало распространению мелкобуржуазных настроений и иллюзий. «Гигантская мелкобуржуазная волна захлестнула все, подавила сознательный пролетариат не только своей численностью, но и идейно, т. е. заразила, захватила очень широкие круги рабочих мелкобуржуазными взглядами на политику»[448]. Представителями этой мелкобуржуазной волны были меньшевики и эсеры, которые настойчиво распространяли в массах соглашательские, половинчатые взгляды по основным вопросам войны и революции.

Следует иметь в виду и то обстоятельство, что меньшевики-оборонцы обладали такими важными легальными опорными пунктами, как думская фракция и аппарат рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета. Все это немедленно было приведено в действие. Публицист Н. Иорданский приводит любопытный факт. Управляющий делами Центрального военно-промышленного комитета Мандель вместе с К. Гвоздевым «объезжал с благословения лидеров военно-промышленного комитета заводы и бросал в рабочие массы лозунг немедленных выборов в Совет рабочих депутатов по примеру 1905 года»[449]. В то время как большевики были целиком заняты уличными боями с царизмом, основные силы соглашательских партий стояли в стороне от нее[450], поэтому меньшевики и эсеры сразу же смогли бросить свои силы на то, чтобы реализовать в угодном им духе плоды народной победы.

Уже с полудня 27 февраля Керенский, Чхеидзе и Скобелев, а затем и прибывший из «Крестов» Гвоздев сумели организовать в общегородском масштабе информационную службу и получать через каждые 10–15 минут телефонные сообщения от своих легальных информаторов, находившихся в крупных больничных кассах, кооперативах и других учреждениях, о развитии движения на пролетарских окраинах и в центральной части Петрограда.

Такой оперативной информации у Русского бюро ЦК не было. Особенно ему недоставало информации о планах и действиях мелкобуржуазных партий. Руководство Бюро ЦК и ПК упустило из поля зрения маневры соглашательских партий. Только между четырьмя и пятью часами дня 27 февраля работники Выборгского районного комитета большевиков по телефону разыскали на квартире Горького представителя Бюро ЦК и сообщили ему, что происходит в Таврическом дворце. Он поспешил туда, но драгоценное время было упущено. Здесь, бесспорно, сказался тот факт, что Русское бюро ЦК недооценило организационный момент в оформлении революционной власти. «Все наши помыслы, — писал впоследствии Шляпников, — были прикованы к уличной, грандиозно развертывавшейся борьбе… Вопросы боевой практики отодвигали на задний план все задачи по оформлению движения, созданию «всеми признаваемого» центра по руководству борьбой и на случай победы»[451]. Медлительность Бюро ЦК и Петербургского комитета в организационном оформлении новой власти была использована меньшевиками и эсерами, которые поспешили укрепиться в Таврическом дворце и предстать перед массами в качестве «руководителей» революции[452].

Таким образом, в феврале 1917 г. и большевики и меньшевики выступили за создание Советов. Однако подходили к ним совершенно с разных позиций. Большевики, стоявшие во главе массовой революционной борьбы, связывали создание Советов с вооруженным восстанием, видели в них органы революционной власти, революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Что касается меньшевиков, то для них Советы являлись временными организациями, которые необходимы лишь для окончательной ликвидации самодержавия и установления буржуазно-парламентарного режима. «Когда пало самодержавие и вместе с ним весь бюрократический порядок, — писала газета «Известия», отражая точку зрения соглашательских партий, — мы построили Советы депутатов, как временные бараки, в которых могла найти приют вся демократия»[453]. То же самое, по существу, утверждала и меньшевистская «Рабочая газета». Советы, писала она, не выдерживают ни малейшей критики как постоянные учреждения. В России, «где быстрое развитие буржуазии и капитализма еще впереди — пролетариат не может и не должен стремиться к власти»[454].

Именно по пути подчинения и приспособления к буржуазной власти, утверждения буржуазного парламентаризма и повели меньшевики Петроградский Совет. В истории не раз бывало, что революцию совершали рабочие, а плодами ее пользовалась буржуазия. Меньшевики решили, что и на этот раз революцию можно разыграть по тем же устаревшим нотам. Тут сказалась и их оппортунистическая тактика, которая сводилась к утверждению буржуазной власти, и их политическая слепота перед лицом новых исторических сдвигов.

«Мартовская революция 1917 г., — заявляли меньшевики, — является буржуазной революцией в полном, классическом смысле этого слова»[455]. Между тем Февральская революция сразу же пошла дальше обычного, «классического» буржуазно-демократического переворота. Она создала Петроградский Совет, в недрах которого развернулись могучие революционные силы. Борясь против соглашательской политики меньшевиков и эсеров, большевики стремились укрепить эти силы, сплотить их в качестве новой, революционной власти.

Революция разделила Таврический дворец на две части: в одном крыле начал функционировать Временный комитет Государственной думы во главе с Родзянко, в другом крыле обосновался Временный исполнительный комитет Совета рабочих депутатов. Здесь 27 февраля в семь часов вечера и должно было начаться первое заседание Петроградского Совета.

Но к семи часам из рабочих районов никто не прибыл. По настоянию большевиков было решено подождать представителей рабочих. Первое заседание Совета открылось в девять часов вечера в комнате № 12. Депутаты от фабрик и заводов имели, как правило, лишь «устные» мандаты[456]. Председателем исполкома Совета был избран руководитель меньшевистской фракции Думы Н. С. Чхеидзе, товарищами (заместителями) председателя — А. Ф. Керенский и М. И. Скобелев. Выбор этих лиц отражал общую обстановку. Меньшевистско-эсеровские думские деятели были на виду, их парламентские речи снискали им определенную популярность в мелкобуржуазных кругах и среди некоторой менее сознательной части пролетариата. В то же время руководителей большевистского подполья знал лишь сравнительно узкий круг передовых рабочих, да и то по кличкам. Вообще для выборов в Совет в первые дни революции характерно то, что они производились не по партийным спискам, им не предшествовали фракционные партийные совещания.

В исполком Совета кроме указанных лиц вошли еще 12 человек, в том числе два большевика (П. А. Залуцкий и А. Г. Шляпников[457]). Было принято предложение большевиков об усилении исполкома путем введения в него по три представителя от большевиков, меньшевиков и эсеров. На основании этого постановления в состав исполкома от большевиков были введены В. М. Молотов, К. И. Шутко и от латышских социал-демократов — П. И. Стучка. Ко 2 марта исполком состоял из 36 членов, причем большевики были представлены в нем семью депутатами.

28 февраля — 2 марта состоялись выборы в Петроградский Совет на большинстве предприятий Петрограда. Сколько же было избрано при этом большевиков? Д. В. Ознобишин называет цифру в 38 человек. А именно: Б. В. Авилов, П. А. Алексеев, Т. В. Барановский, Н. В. Барышев, Н. П. Богданов, В. И. Богомолов, В. Д. Бонч-Бруевич, К. Е. Ворошилов, В. Ф. Грачев, Н. А. Емельянов, П. А. Залуцкий, М. И. Калинин, И. Ф. Кодацкий, М. Ю. Козловский, Н. П. Комаров, Т. К. Кондратьев, П. А. Красиков, П. А. Кулиненков, И. 3. Левинсон, Ф. А. Лемешев, Г. Я. Лиздинь, С. С. Лобов, И. Н. Малышев, В. М. Молотов, М. Ф. Огурцов, А. Н. Падерин, Т. Н. Панов, П. Л. Пахомов, Н. И. Подвойский, А. Ф. Пронин, И. Г. Рудаков, А. Д. Садовский, П. И. Стучка, И. П. Травников, Г. Ф. Федоров, М. И. Хахарев, А. Г. Шляпников и К. И. Шутко[458]. Но дополнительные подсчеты показывают, что депутатов-большевиков было больше — 50 человек. К указанным выше лицам следует добавить еще Т. Панова, С. Мареева, Л. Тихомирова, Т. Сильченко, К. Лебедева, Ф. Евсеева и др.[459]. Эти депутаты и составили большевистскую фракцию Совета, которая была оформлена 9 марта на ее первом заседании, созванном Бюро ЦК.

На первых порах некоторые руководители ПК сделали неправильный вывод из того факта, что во главе Петроградского Совета неожиданно оказались соглашатели. «Как бы то ни было, — отмечает В. Залежский, — но исторический факт, что Петербургский комитет в первые дни марта не обращал должного внимания на Совет депутатов, ибо он был поставлен перед определенной враждебностью его руководящего коллектива»[460]. Бюро ЦК не поддалось таким настроениям, которые грозили увести партию на путь сектантства. Оно сразу же развернуло в Петроградском Совете энергичную работу, настойчиво отстаивая интересы революционного пролетариата, что имело большое политическое значение.

Линия ПК в отношении Совета была быстро исправлена. Большевики всемерно поддерживали и развивали творческую инициативу масс, под напором которых Петроградский Совет в начале действовал как орган революционной власти. «Депутаты социал-демократы с другими социалистами, пришедшими в Думу, — пишет в своих мемуарах меньшевик И. Г. Церетели, — организовали Совет. Но руководители не столько диктовали массам их поведение, сколько сами получали импульс от масс»[461].

В этом признании есть немалая доля правды. Самим ходом восстания и непосредственным давлением вооруженных масс соглашательский исполком был поставлен в такие условия, когда он вынужден был в своих первых актах пойти навстречу требованиям революционного народа.

Прежде всего исполком учредил военную комиссию, которая должна была взять на себя организацию революционных сил в армии. И хотя деятельность этой комиссии была мало эффективна, ее создание продемонстрировало тот факт, что Совет рабочих депутатов начал осуществлять реальные функции революционно-демократической диктатуры народа.

Другим важным мероприятием исполкома было образование продовольственной комиссии, которая получила право конфисковать все казенные и общественные запасы муки, чтобы обеспечить продовольствием население столицы и прежде всего восставших солдат. Комиссия обратилась с воззванием к населению с просьбой «кормить солдат всем, что только у вас есть»[462]. Во все районы города были направлены комиссары Совета для организации на местах органов народной власти[463].

Большое значение имело решение о формировании рабочей милиции. Оно было продиктовано, по существу, восставшим пролетариатом. Большевики неустанно призывали его к вооружению, к созданию боевых дружин. Так, 28 февраля на собрании рабочих Обуховского завода выступил большевик Е. Онуфриев. Он заявил: «Жандармов нет — мы их побили! Полиции нет — мы ее разогнали! Но мы должны быть готовы к сопротивлению. Царизм не сдастся сразу. Он еще покажет зубы. Надо ударить по этим зубам и выбить их раз и навсегда… Я призываю: лучшие люди рабочего класса, идите в красные боевые отряды, вооружайтесь, становитесь на защиту свободы и революции»[464]. По предложению большевиков Совет дал указание организовать на предприятиях рабочую милицию из расчета 100 человек на каждую тысячу рабочих и призвал «вооружаться, запасаться патронами и не тратить их зря»[465]. В семи районах города были установлены сборные пункты для вооруженных рабочих и не прикрепленных к казармам солдат.

Меньшевики, принявшие под напором рабочих решение о создании рабочей милиции, рассматривали ее как временную организацию, которая должна быть заменена общегородской милицией, буржуазной по своему духу и составу. Большевики, наоборот, всемерно уккрепляли рабочую милицию. «Это не временная организация для нужд момента, — писала «Правда», — это рабочая армия, самоуправляющаяся и держащая в своих руках порядок в рабочих кварталах»[466]. При районных комитетах партии большевики образовали «боевые комиссии» по организации вооруженных рабочих отрядов и военного обучения рабочей милиции.

Петроградский Совет вначале был, по словам Ленина, «действительно народным представительством»[467]. Его первые постановления несут на себе печать революционного творчества масс.

Особенно наглядно это проявилось в таких вопросах, как вооружение рабочих и отношение к армии. Буржуазные деятели с помощью соглашателей стремились во что бы то ни стало овладеть армией, восстановить «порядок» в казармах. В ночь на 28 февраля появился приказ Родзянко, предлагавший солдатам от имени Государственной думы вернуться в казармы, сдать оружие и беспрекословно подчиняться офицерам. Этот приказ был направлен на то, чтобы лишить революцию ее вооруженной опоры, оторвать армию от народа.

Большевики потребовали немедленной отмены приказа Родзянко. В речи на заседании Петроградского Совета 28 февраля представитель Бюро ЦК расценил этот документ как «контрреволюционное выступление». Ввиду этого, заявил он, надо «предать его уничтожению, сжечь»[468].

Провокационный приказ председателя Временного комитета Государственной думы Родзянко вызвал волну возмущения солдатских масс. Среди них усилилось стремление к самостоятельной политической организации. «Солдаты, желая получить директивы от Совета, обращались к каждому, но не могли ничего добиться, — рассказывал Н. И. Подвойский. — Припоминаю ночь на 28 февраля. В Таврическом дворце было два члена Бюро ЦК, я и еще несколько товарищей. Мы решили направить в определенное русло движение среди солдат, приходивших за указаниями, и предложили им возвращаться в свои батальоны, производить выборы представителей и требовать от рабочих депутатов введения в Совет и солдатских депутатов»[469].

28 февраля представители воинских частей при поддержке большевиков заставили исполком согласиться на образование солдатской секции, а на следующий день состоялось первое пленарное заседание объединенного Совета рабочих и солдатских депутатов. В исполнительный комитет были избраны 10 представителей от солдат и матросов, в том числе два большевика — А. Н. Падерин и А. Д. Садовский. Так был организационно оформлен революционный союз пролетариата и солдатских масс, сложившийся в ходе февральского переворота.

Солдатские депутаты на этом заседании выступили против попыток восстановить старый порядок в казармах. Было решено запретить выдавать офицерам оружие, произвести выборы ротных и батальонных комитетов, поручив им заведовать внутренним распорядком полков. В связи с этим решением депутат Максим[470] зачитал проект приказа по гарнизону Петрограда. Для его окончательного редактирования была избрана комиссия, в состав которой вошел большевик А. Н. Падерин[471].

Так по воле солдатских масс, по их требованию, поддержанному большевиками, появился знаменитый Приказ № 1, опубликованный 2 марта в «Известиях». Он состоял из следующих положений: 1) во всех воинских частях от роты и батареи включительно образуются выборные комитеты из представителей от солдат; 2) там, где еще не состоялись выборы в Совет, они должны быть немедленно проведены; 3) во всех политических выступлениях солдаты подчиняются Совету и своим комитетам; 4) приказы военной комиссии и Государственной думы выполняются только в тех случаях, когда они не противоречат постановлениям Совета; 5) оружие должно находиться под контролем ротных и батальонных комитетов и ни в коем случае не выдаваться офицерам; 6) в строю и при отправлении служебных обязанностей — строгое соблюдение воинской дисциплины, вне службы и строя — полное уравнение в гражданских правах; 7) запрещается грубое обращение с солдатами[472].

Приказ явился ярким выражением революционного творчества масс, документом, который был в полном смысле навязан снизу соглашательским лидерам. Ю. Стеклов, например, указывал, что Приказ № 1 был издан вопреки воле исполкома: «Как раз представители армии и заставили нас принять». По признанию меньшевика М. Скобелева, приказ издали «исключительно солдаты», а со стороны исполкома это «был стратегический ход во время самого горячего боя»[473]. Солдатский документ привел в ярость думских заправил и вызвал растерянность среди мелкобуржуазных вождей. По словам Деникина, Керенский впоследствии говорил, «что отдал бы десять лет жизни, чтобы Приказ № 1 не был подписан»[474].

Меньшевистско-эсеровские лидеры попытались ограничить сферу действия Приказа № 1. Они выступили с разъяснением, что приказ распространяется только на петроградский гарнизон. Но это не помогло. Идеи приказа, его дух распространились на всю армию. Повсеместно солдаты явочным путем осуществляли его требования. Он сорвал попытки буржуазии разоружить революцию и сыграл важную роль в дальнейшем революционизировании армии.

Вопрос о власти

Свержение царизма со всей остротой выдвинуло вопрос о власти. Петроградский Совет являлся единственной признанной трудящимися массами властью, органом, облеченным полным доверием восставших рабочих и солдат. Они повсеместно рассматривали Петроградский Совет как свою родную власть, как общероссийский центр. Рабочие других городов наказывали местным Советам «в дальнейшей своей деятельности… руководствоваться директивами Петроградского Совета рабочих депутатов»[475].

Выбирая депутатов в Петросовет, рабочие в ряде случаев прямо называли его Временным революционным правительством. Так, в мандате делегата в Петроградский Совет от завода Щетинина было сказано, что он избран рабочими предприятия во Временное революционное правительство. Восставшие массы рассчитывали, что именно Петроградский Совет образует Временное революционное правительство, возглавит государственную власть. В резолюции районного собрания большевиков Выборгской стороны, принятой 1 марта при одобрении присутствовавших на этом собрании беспартийных рабочих, указывалось, что «возникший Совет рабочих и солдатских депутатов, непрерывно вовлекая новые революционные кадры восстающих народа и армии, должен объявить себя Временным революционным правительством»[476].

Такова была позиция большевиков, занятая ими в первые же дни революции. В манифесте ЦК РСДРП и в других партийных документах было ясно выражено требование создания Временного революционного правительства Советом рабочих и солдатских депутатов. «Другого органа, способного создать революционное правительство, не было, — пишет А. Шляпников, — и мы решили проводить в Петербургском комитете, а также и в самом исполнительном комитете Совета наш взгляд на создание Временного революционного правительства из недр революционной демократии, организованной в Совете. На деле мы предполагали возможность создания революционного правительства из тех социалистических партий, которые окажутся большинством в Совете»[477].

Еще в годы первой русской революции В. И. Ленин открыл в Советах рабочих депутатов орган новой революционной власти, конкретную форму революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, т. е. диктатуру победивших в вооруженном восстании классов. «Ведь Советы рабочих депутатов и т. п., — писал Ленин в июле 1906 г., — были на деле зачатками временного правительства; власть неизбежно досталась бы им в случае победы восстания»[478].

В февральско-мартовские дни 1917 г. большевики остались верны этой линии, рассматривая Совет как орган революционной демократии, хотя, выдвигая лозунг создания Временного революционного правительства, они не учитывали, что Совет — это и есть революционная власть, призванная стать основой новой государственности.

Иначе рассуждали меньшевики, которые остались верны своему курсу на соглашение с буржуазией, на подталкивание ее к власти. Вопрос о власти — коренной вопрос революции — меньшевики решали не в пользу народа, революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, а в пользу буржуазии и потому торопились поскорее отвести могучий революционный поток в спокойное русло «нормального» буржуазного парламентского режима.

Меньшевики Д. О. Заславский и В. А. Канторович, присутствовавшие на заседаниях Совета, пишут: «Совет рабочих депутатов на первом собрании своем не ставил перед собою ни в прямом, ни в косвенном виде вопроса о власти… Непосредственная организационная работа поглощала все внимание, но чувствовалось само собой, что власть в широком смысле слова должны взять другие, их дело заниматься «политикой», вступать в те или иные отношения с царем, с военным командованием»[479].

Для меньшевиков «само собой» было, что власть, идущая на смену царизма, может быть только буржуазной. Совет, вещала меньшевистская «Рабочая газета», «не может пользоваться авторитетом в широких слоях буржуазии, а между тем на данном уровне нашего экономического развития буржуазии не может не принадлежать руководящая роль в экономической жизни». Из этой посылки, достойной соглашателей, делался вывод: «Если бы Совет рабочих и солдатских депутатов Петрограда взял в свои руки власть, это была бы власть призрачная, власть, которая привела бы к немедленному возникновению гражданской войны»[480]. Пугая рабочих и солдат призраком гражданской войны, меньшевики толкали их на гибельный путь соглашения с буржуазией в лице кадетов и октябристов.

Вслед за меньшевиками решительно отрицали возможность превращения Советов в органы государственной власти и эсеры. Их лидер В. М. Чернов признавал впоследствии, что время засилья меньшевиков и эсеров было «эпохой заботливого самоограничения Советов», т. е. отстранения их от государственной власти. Эта линия вела в конечном счете к параличу Советов и превращению их в простых придатков Временного правительства. Не веря в революционные возможности пролетариата, меньшевики и эсеры все глубже увязали в трясине соглашательства с либеральной буржуазией.

Под их влиянием Петроградский Совет все больше занимался «самоограничением». Временный исполком Совета лишь на первых порах вторгался в те или иные сферы государственной власти. Основные же его усилия были нацелены на то, чтобы направить движение в рамки буржуазного переворота и помочь буржуазии оправиться от испуга и взять в свои руки власть. Начиная с 27 февраля Чхеидзе, Керенский и Скобелев поддерживали непрерывный контакт с думскими деятелями, способствуя формированию буржуазного правительства.

Депутаты Государственной думы, получив утром 27 февраля предписание Николая II о перерыве в работе Думы, не решались собраться в обычном зале заседаний: ведь это можно было расценить как протест против царского указа. Лишь после долгих колебаний около трех часов дня в небольшом полуциркульном зале под руководством Родзянко открылось частное совещание членов Думы. Родзянко заявил: «Правительство совершенно бездействует», «медлить с подавлением бунта невозможно», надо «наметить меры к прекращению беспорядков»[481].

На совещании был образован Временный комитет Государственной думы, в который наряду с десятью представителями буржуазии вошли также Керенский и Чхеидзе. «Страх перед улицей, — иронизирует один из его членов, — загнал в одну «коллегию» Шульгина и Чхеидзе»[482]. Временный комитет так определил свою задачу: «водворить порядок в Петрограде», т. е. остановить революцию. С этой целью он и решил взять власть в свои руки[483].

Временный комитет Думы намеревался «восстановить порядок» при содействии царских властей и при сохранении монархии. Но он очень скоро понял тщетность своих попыток. Реальная власть находилась в руках Петроградского Совета, а царская монархия представляла собой уже смердящий труп.

Революция спутала карты буржуазии, сорвала ее игру. Когда победившие рабочие и солдаты сбросили правительство последнего царя, перед буржуазией возникла неотвратимая дилемма: выступить против революции или присоединиться к ней? Думские лидеры быстро поняли, что, если они не хотят разделить судьбу романовской монархии, остается одно: «признать» революцию, пробраться на гребне революционной волны к власти, выиграть время и направить события в безопасное для себя русло.

Движущие мотивы, определявшие поведение буржуазии в те дни, хорошо передал В. Шульгин. Успокаивая растерявшегося председателя Государственной думы Родзянко, он советовал ему не мешкать с взятием власти. «Берите, Михаил Владимирович, — говорил Шульгин. — Никакого в этом нет бунта… Может быть два выхода: все обойдется. Государь назначит новое правительство — мы ему и сдадим власть. А не обойдется, так если мы не подберем власть, то подберут другие, те, которые выбрали уже каких-то мерзавцев на заводах»[484].

Так буржуазия, помимо своего желания, вынуждена была «примкнуть» к движению, но сделала она это лишь на последнем этапе революции, когда судьба царизма была уже решена, сделала, чтобы не пойти ко дну вместе с царизмом. Обстоятельства заставили ее стать на сторону революции, ибо иной почвы под ногами не оказалось.

Путь к власти буржуазии был всемерно облегчен соглашателями. 27 февраля Скобелев, увещевая массы, собравшиеся у Таврического дворца, говорил: «Старая власть падает… Сейчас происходит заседание Государственной думы. Члены Государственной думы еще колеблются: они не решаются взять власть в свои руки. Мы оказываем на них давление»[485]. Впрочем, буржуазия не долго[486] колебалась. Убедившись, что революция побеждает, а лидеры Петроградского Совета на ее стороне, она осмелела и благосклонно «согласилась» принять государственную власть.

Большевики решительно выступили в исполнительном комитете Петроградского Совета против соглашательских маневров меньшевиков и эсеров. М. Рафес, избранный в исполком от Бунда, рассказывает, что сообщение об организации Временного комитета Думы «вызвало негодование со стороны большевиков, которые с первых же шагов уже требовали борьбы против Временного комитета Гос. думы»[487]. Когда вечером 1 марта соглашатели наконец поставили на заседании исполкома вопрос о власти, с последовательно революционных позиций выступили только большевики. Они протестовали против формирования правительства Государственной думой и требовали, чтобы Совет сам создал Временное революционное правительство. Большевики предложили «взять дело управления страной в руки революционной демократии, путем выделения Временного революционного правительства из состава большинства Совета»[488]. Однако из 20 членов исполкома только восемь поддержали предложение большевиков[489]. Исполком отверг его и постановил предоставить формирование правительства Временному комитету Государственной думы.

Открытые оборонцы настаивали на включении представителей Совета в состав правительства, т. е. с самого начала высказались за коалиционное правительство. Но представитель OK Батуринский, меньшевики Чхеидзе, Гриневич, Скобелев, Суханов предпочитали действовать более осторожно, они не решались еще на открытую коалицию с думскими деятелями и высказались за образование чисто буржуазного правительства, которое будет действовать якобы под «контролем» Совета. Но то был всего лишь маневр: формально меньшевистские политики отказывались от непосредственного участия в буржуазном правительстве, а на деле вступали в прямой сговор с ним[490].

Когда поздно вечером 1 марта делегация исполкома Совета в составе меньшевиков Чхеидзе, Суханова, Стеклова, Соколова и эсера Филипповского пожаловала во Временный комитет и изложила свои условия, то Милюков, по словам Суханова, «был приятно удивлен нашей общей позицией по вопросу о власти». Он и не думал, продолжает Суханов, «скрывать свое удовлетворение и свое приятное удивление»[491].

И действительно, Милюков мог быть вполне доволен: меньшевистско-эсеровские лидеры предлагали представителям буржуазии взять власть на весьма приемлемых для нее условиях. Они предупредительно обходили наиболее острые вопросы: о войне и мире, о земле и 8-часовом рабочем дне. Думские либералы сразу же оценили обстановку и начали выторговывать новые уступки. В ходе переговоров был исключен пункт о немедленном введении демократической республики. Делегация исполкома Совета согласилась вопрос о форме будущего правления оставить открытым до созыва Учредительного собрания. Был отклонен и пункт, обязывавший правительство не делать никаких шагов, предрешающих будущую форму правления, до созыва Учредительного собрания. Поскольку думские либералы все еще надеялись на восстановление монархии, они решительно воспротивились принятию этого пункта, и соглашатели вновь уступили им. Таким образом, мелкобуржуазные вожди не проявили твердости даже в отстаивании республиканского образа правления и своими соглашательскими маневрами пошли навстречу попыткам буржуазии сохранить у власти Романовскую династию.

Соглашение было заключено 2 марта на следующих условиях: объявление полной амнистии по всем политическим и религиозным делам; установление политических свобод; отмена всех сословных, национальных и религиозных ограничений; созыв Учредительного собрания на основе всеобщего и равного избирательного права, которое установит форму правления; организация народной милиции с подчинением ее органам местного самоуправления; проведение демократических выборов в органы местного самоуправления; неразоружение и невывод из Петрограда воинских частей, принимавших участие в революционном движении.

Такие условия почти ничем не связывали буржуазию, не затрагивали ее коренных интересов. Это была полная сдача революционных позиций. Мелкобуржуазные лидеры, предавая интересы пролетариата, еще крепче привязали себя к колеснице российского империализма. Не только правые, но и левые меньшевики, которые выдавали себя за социалистов-интернационалистов, не помышляли идти дальше буржуазной власти. Все их трусливые маневры сводились к одному: как бы не напугать буржуазию «красным призраком», не обострить отношения с ней, а то, не дай бог, она откажется от власти.

2 марта вопрос о власти был вынесен на обсуждение пленума Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Представитель исполкома Ю. Стеклов доложил об итогах переговоров с Временным комитетом Думы. Он признал, что исполком под давлением Временного комитета отказался от немедленного провозглашения демократической республики, и в то же время убеждал депутатов санкционировать соглашение о передаче власти буржуазии.

Депутаты-большевики (П. А. Залуцкий, К. И. Шутко, В. М. Молотов, П. А. Красиков, А. Г. Шляпников) снова энергично выступили против образования буржуазного правительства как антинародного правительства и подвергли резкой критике проект соглашения с Временным комитетом Думы. Они указывали, что проект обходит важнейшие требования революции и означает капитуляцию перед буржуазией. Член Петербургского комитета Шутко от имени большевистской партии внес предложение создать Временное революционное правительство из представителей политических партий, входящих в Совет[492]. «В прениях, — писали на следующий день «Известия», — наметилось течение, отрицавшее всякую возможность контакта с думским комитетом и требовавшее создания Временного правительства Советом солдатских и рабочих представителей»[493]. Это течение выражало последовательную революционную линию большевиков, резко противопоставившее себя мелкобуржуазному течению, во главе которого находились меньшевики и эсеры.

Но рабочие и солдаты в своей массе оказались в плену мелкобуржуазных настроений, чем и воспользовались соглашатели. Они убеждали рабочих и солдат, что уступки либералам необходимы, что пролетариат «распылен, неорганизован» и без помощи буржуазии не сможет одержать окончательную победу над царизмом. Меньшевик Канторович, например, заявлял, что «Временное правительство становится на путь народа»[494]. Соглашатели заверяли массы, что Совет будет «давить на буржуазию и подталкивать ее влево». Чтобы примирить их со сдачей власти, они пошли на прямой обман, выдвинув фальшивую формулу «условной поддержки» Временного правительства, «постольку поскольку» оно будет выполнять принятые обязательства. В этих целях было предложено учредить «наблюдательный комитет» для «контроля» над правительством.

Поддавшись всем этим лживым фразам, делегаты Совета подавляющим большинством голосов одобрили предложение исполкома о передаче государственной власти буржуазии.

Характеризуя создавшуюся обстановку, Ленин писал в плане своего доклада об итогах VII (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП(б) на собрании петроградской организации: ««Победа»! Отсюда… хаос фраз, настроений, «упоений»», и далее он цитирует строки из стихов, опубликованных в тогдашней прессе: «Все как дети! День так розов!»[495] Доверчиво-бессознательное отношение трудящихся масс к капиталистам — вот, по словам Ленина, «классовая основа «соглашения» … между Временным правительством и Советом рабочих и солдатских депутатов»[496].

К вечеру 2 марта состав Временного правительства окончательно сформировался. Кадеты и октябристы преобладали в нем, определяли его лицо. Это было правительство буржуазии и обуржуазившихся помещиков, правительство войны и реставрации монархии. «Это, — писал Ленин, — представители нового класса, поднявшегося к политической власти в России, класса капиталистических помещиков и буржуазии, которая давно правит нашей страной экономически…»[497]

Передовые рабочие с негодованием отвергали правительство буржуазии, поддерживая позицию большевиков по вопросу о власти. С особой силой эти настроения проявились в Выборгском районе, где пролетариат отличался наибольшей организованностью и сознательностью. 1 марта на Выборгской стороне состоялись два митинга: первый — днем в зале кинематографа «Урал» и второй — вечером в здании «Сампсониевского братства» перед открытием легального партийного собрания районной большевистской организации. На обоих митингах рабочие выразили протест против образования буржуазного правительства. Была принята резолюция «об его устранении, о передаче власти Совету и о сложении полномочий членами Гос. думы»[498]. 3 марта на Выборгской стороне вновь состоялся многолюдный митинг, собравший около 1 тыс. рабочих и солдат, который осудил признание Петроградским Советом Временного правительства. «Совет рабочих и солдатских депутатов, — говорилось в резолюции митинга, — должен немедленно устранить это Временное правительство либеральной буржуазии и объявить себя Временным революционным правительством»[499].

Среди передовых солдат тоже высказывалось недоверие к буржуазному правительству. Так, солдаты 1-й запасной автомобильной роты, заслушав доклад выбранного от роты депутата Петроградского Совета, постановили горячо приветствовать деятельность Совета. «При этом мы надеемся, — говорилось в резолюции, — что Совет рабочих и солдатских депутатов будет стоять исключительно на стороне интересов трудящихся масс… А временно утвержденное министерство мы признаем неудачным, надеясь, что это будет исправлено»[500].

Однако таких резолюций было немного. В большинстве случаев опьяненные победой рабочие и солдаты, не разобравшись как следует в обстановке, одобряли решение Совета о передаче власти буржуазному Временному правительству. Правда, в резолюциях рабочих и солдат обычно содержался пункт о давлении и контроле за его деятельностью. Но это была дань мелкобуржуазным иллюзиям, будто буржуазное правительство способно осуществлять революционные требования масс, если на него оказывать давление.

Характерной особенностью развития революции в России было переплетение двух социальных войн: общенародной борьбы против царя и помещиков, за демократические преобразования и классовой борьбы пролетариата с буржуазией, за социалистическое переустройство общества. Обе эти войны сказались и в ходе Февральской революции. Но первая доминировала, а вторая проявилась лишь в зачаточной форме. Оценивая воззвание Петроградского Совета по поводу передачи власти буржуазии, В. И. Ленин писал, что оно является «замечательнейшим документом, показывающим, что петербургский пролетариат, по крайней мере в момент выпуска этого воззвания, находился под преобладающим влиянием мелкобуржуазных политиков»[501]. Используя сложность обстановки, недостаточную организованность и сознательность пролетариата, колебания мелкой буржуазии, меньшевикам и эсерам удалось толкнуть массы на путь соглашения с буржуазией.

Влияние мелкобуржуазных элементов закрепила и сама система выборов в Совет, при которой в более выгодном положении оказалась армия, состоявшая главным образом из крестьян. Один рабочий депутат избирался от тысячи рабочих, а один солдатский депутат — от каждой роты. Вот почему, несмотря на то что численность питерского пролетариата и гарнизона столицы с пригородами была почти одинаковой, около 2000 депутатов являлись представителями солдат и только 800 — представителями рабочих. Правом посылать своих депутатов воспользовались и многочисленные мелкие воинские подразделения (складские команды, команды штабных писарей, мастерских и т. п.), среди делегатов которых особенно преобладали выходцы из кулаков, буржуазных и мелкобуржуазных слоев города.

Настоящие представители пролетариата, твердые защитники его классовых интересов на первых порах потонули в этом мелкобуржуазном море, на поверхность которого выплыли меньшевики и эсеры. Это была для них родственная социальная среда. В соглашательской политике меньшевистско-эсеровских вождей как раз и сказались колебания мелкой буржуазии, «боящейся довериться рабочим, боящейся порвать с капиталистами»[502].

В то время как соглашатели убеждали депутатов Совета, что буржуазия поможет закрепить завоевания революции, Временный комитет Государственной думы уже принимал меры для спасения монархии. Дальше конституционной монархии октябристско-кадетская буржуазия ни за что не хотела идти. Временное правительство одно, без монарха, говорил Милюков, является лишь «утлой ладьей», которая может «потонуть в океане народных волнений»[503]. Но Милюкову и его приспешникам скрепя сердце пришлось отказаться от монархии.

Решительным протестом встретили рабочие и солдаты, собравшиеся 2 марта в Екатерининском зале Таврического дворца, заявление Милюкова, что власть перейдет к регенту, великому князю Михаилу. На заводах и в казармах прокатилась волна возмущения. Милюкову пришлось «разъяснять» в печати, что заявление о сохранении монархии является будто бы только его «личным мнением». Впрочем, позже он признал, что «напуганный нараставшей волной возбуждения Временный комитет молчаливо отрекся от прежнего мнения»[504], т. е. от попытки реставрации монархии.

Либеральная буржуазия хотела раздела власти с монархией, а не свержения монархии. И лишь под давлением народа она вынуждена была перекраситься в республиканские тона. Перефразируя слова Маркса, можно сказать, что лидеры русской буржуазии (кадеты, а тем более октябристы) сердцем оставались монархистами, но головой вынуждены были стать республиканцами.

Буржуазия решила не трогать Николая II и согласилась на его выезд в Англию. Исполком Петроградского Совета, по существу, не мешал осуществлению этого плана. Но тут опять вмешались революционные массы. 7 марта в исполнительный комитет Совета поступило заявление, в котором около ста членов Совета от имени «широких масс рабочих и солдат» выразили протест против того, что «низложенный с престола Николай II Кровавый» и вся его семья «находятся до сих пор на полной свободе и разъезжают по России и даже на театре военных действий, что является совершенно недопустимым»[505]. Исполком Совета вынужден был принять

предложение большевиков о заключении Николая II в Трубецкой бастион Петропавловской крепости, однако после настойчивых представлений Временного правительства согласился на водворение его в Царское Село под охраной революционных войск. Таким образом, революционные рабочие и солдаты не только свергли царскую монархию, но и отрезали пути к ее восстановлению.

Буржуазно-демократическая революция закончилась, поскольку государственная власть перешла в руки буржуазии. Но Февральская революция разрешила вопрос о власти весьма своеобразно.

Реальная сила находилась на стороне Петроградского Совета, но он добровольно передал государственную власть буржуазии, добровольно уступил ей первенство. Образовалось крайне своеобразное переплетение двух властей, двух диктатур — диктатуры буржуазии в лице Временного правительства и революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства в лице Петроградского Совета. Классовый источник двоевластия Ленин видел в том, что благодаря огромной силе натиска масс Февральская революция «не только смела всю царскую монархию, не только передала всю власть буржуазии, но и дошла вплотную до революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства»[506].

Власть не случайно перешла к буржуазии. Силы пролетариата, вся его энергия были затрачены главным образом на свержение царизма. «Предполагать, чтобы через несколько дней борьбы массы взяли власть в свои руки, было бы утопией, — отмечал Ленин. — Этого нельзя было сделать при наличии буржуазии, которая превосходно была подготовлена к принятию власти»[507]. Власть досталась партии капиталистов потому, разъяснял Ленин, что этот класс имел в руках силу богатства, организаций и знания. «За время после 1905 года и особенно в течение войны класс капиталистов и примыкающих к ним помещиков в России сделал больше всего успехов в деле своей организации»[508]. Буржуазия в канун революции имела в своем распоряжении вполне сложившийся аппарат — Государственную думу, военно-промышленные комитеты, земский и городской союзы, обладала широкой сетью разного рода предпринимательских организаций (биржевые комитеты, общества заводчиков и фабрикантов и т. п.). «Этот новый класс «почти совсем» был уже у власти к 1917 году; поэтому и достаточно было первых ударов царизму, чтобы он развалился, очистив место буржуазии»[509].

С другой стороны, следует учитывать, что рабочему движению в годы войны был нанесен серьезный урон: в его ряды влился большой отряд мелкой буржуазии, многие передовые рабочие были отправлены на фронт или томились в тюрьмах и ссылках. Жесточайший полицейский террор крайне затруднял деятельность большевистской партии. Все это не могло не привести к временному снижению общего уровня сознательности пролетариата, хотя в целом оно было значительно выше, чем в начале первой русской революции. Государственная власть перешла в руки Милюковых в результате того, подчеркивал Ленин, что пролетариат в дни революции оказался недостаточно сознателен и менее организован, чем буржуазия.

Из этого факта меньшевики и большевики делали диаметрально противоположные выводы. Меньшевики считали, что пролетариат не подготовлен к взятию власти, что буржуазная власть лучше всего отвечает «той ступени экономического и политического развития, на какой стоит Россия», и предрекали в своей газете, что ей «предстоит еще долгий путь буржуазно-демократического развития»[510]. Большевики, наоборот, боролись за переход всей власти в руки народа и во имя этого неустанно работали над повышением сознательности и организованности пролетариата.

В результате победы революции петроградские большевики получили возможность легальной работы. Переход от подпольной к легальной деятельности был совершен незамедлительно. Отдельные районные партийные организации «начали свою открытую деятельность уже вечером 27 февраля»[511]. Прежде всего это относится к Выборгскому району. 1 марта здесь состоялось первое открытое собрание районной организации, а 2 марта в помещении городской биржи труда, которую возглавлял большевик Л. М. Михайлов, открылось первое легальное заседание Петербургского комитета. На нем присутствовали делегаты Выборгского, Нарвского, Василеостровского районов, латышской и литовской национальных организаций, Объединенного комитета социал-демократических фракций высших учебных заведений и некоторых рабочих организаций — всего человек сорок. Собрание решило, поскольку на нем не представлены все районы, избрать Временный петербургский комитет[512]. Основное его ядро составили члены прежнего подпольного комитета: Н. К. Антипов, В. Н. Залежский, М. И. Калинин, Н. П. Комаров, Н. И. Подвойский, П. И. Стучка, Н. Г. Толмачев, К. И. Шутко и др. Председателем ПК был избран Л. М. Михайлов, секретарем — В. В. Шмидт.

Бюро ЦК обосновалось в Таврическом дворце. Оно установило здесь дежурство своих членов и образовало небольшой аппарат, которым заведовала Е. Д. Стасова. «В мои обязанности, — вспоминала Стасова, — во-первых, входил прием товарищей и ответ на все их вопросы по всем областям партийной деятельности, снабжение их литературой, во-вторых, ведение протоколов заседаний Оргбюро, в-третьих, писание и рассылка всех директив ЦК, в-четвертых — финансы»[513]. Бюро ЦК пополнилось новыми партийными работниками, освобожденными из тюрем и ссылок. Уже 7 марта в Бюро ЦК были введены старые его члены — К. С. Еремеев и К. М. Шведчиков, представители ПК В. Н. Залежский, М. И. Калинин, М. И. Хахарев, К. И. Шутко. 8 марта были кооптированы М. С. Ольминский, А. И. Ульянова-Елизарова и М. И. Ульянова. Бюро ЦК решило немедленно возобновить издание газеты «Правда». Старые правдисты энергично принялись за это дело. С отрядом солдат они явились в типографию газеты «Сельский вестник» и использовали ее для печатания «Правды». В ее редакцию вошли тогда К. С. Еремеев, М. И. Калинин, В. М. Молотов и в качестве секретаря редакции А. И. Ульянова-Елизарова. К работе в «Правде» был привлечен также и М. С. Ольминский.

По-прежнему наиболее острым вопросом, который стоял перед большевиками, был вопрос о власти, о роли и задачах Петроградского Совета. Уже на первом легальном собрании ПК 2 марта деятельность Совета подверглась критике. Присутствовавшие на этом собрании указывали, что «роль Совета в совместной деятельности с думским комитетом пассивна настолько, что он как бы плетется в хвосте реакционного элемента комитета»[514]. В тот же день, после окончания пленарного заседания Совета, на котором была одобрена меньшевистско-эсеровская линия на передачу власти буржуазии, состоялось короткое совещание членов Бюро ЦК с некоторыми представителями ПК.

Большинство участников совещания (на нем присутствовали Залуцкий, Молотов, Шляпников, Шутко, Шмидт, Залежский) подтвердило тактическую установку Бюро ЦК — отказ от любой поддержки буржуазного правительства и борьба за создание Временного революционного правительства. Но выявились и некоторые разногласия. Отдельные члены ПК были склонны к поискам компромиссной формулы, сближающейся с постановлением пленума Совета. В связи с этим решено было созвать заседание Петербургского комитета по вопросу об отношении к Временному правительству[515].

Принципиальная позиция Бюро ЦК отчетливо выражена в резолюции от 4 марта. «Теперешнее Временное правительство, — говорилось в ней, — по существу контрреволюционно, так как состоит из представителей крупной буржуазии и дворянства, а потому с ним не может быть никаких соглашений. Задачей революционной демократии является создание Временного революционного правительства демократического характера (диктатура пролетариата и крестьянства)»[516]. Бюро ЦК, таким образом, вновь подчеркнуло свою враждебность буржуазному правительству и отказ от каких-либо соглашений с ним, хотя и не исключало возможности воздействия масс на Временное правительство. В таком духе и была составлена резолюция Бюро ЦК об отношении к Временному правительству, которая была предложена Петербургскому комитету[517].

По поручению Бюро ЦК Молотов выступил на заседании ПК с обоснованием этой резолюции. Меньшинство ПК (К. И. Шутко, М. И. Калинин, Н. Г. Толмачев и др.) поддержало ее, но большинство (В. Н. Залежский, В. В. Шмидт, Л. М. Михайлов, Н. К. Антипов, П. И. Стучка и др.) отвергло. На позиции большинства ПК сказались результаты голосования на пленуме Совета 2 марта. Об этом ясно говорит документ, принятый ПК 3 марта. Петербургский комитет, указывалось в нем, считаясь с резолюцией о Временном правительстве, принятой Петроградским Советом, «заявляет, что не противодействует власти Временного правительства постольку, поскольку действия его соответствуют интересам пролетариата и широких демократических масс народа, и объявляет о своем решении вести самую беспощадную борьбу против всяких попыток Временного правительства восстановить в какой бы то ни было форме монархический образ правления». Это решение еще раз было подтверждено Петербургским комитетом 5 марта 1917 г.[518]

Как видно из этой резолюции, Петербургский комитет отнюдь не стал на позицию поддержки Временного правительства. Однако выдвинутый в ней тезис о «непротиводействии» власти Временного правительства по формуле «постольку-поскольку» был ошибочным, так как означал уступку мелкобуржуазным иллюзиям масс, будто действия буржуазной власти могут «соответствовать интересам пролетариата».

Резолюция ПК отличалась от позиции Выборгского районного комитета, в «котором были сторонники немедленной (и даже вооруженной) борьбы всеми способами против Временного правительства»[519]. Это была другая крайность — стремление искусственно форсировать события без необходимой мобилизации и просвещения масс. Таким образом, по вопросу о власти среди петроградских большевиков в начале марта определились три точки зрения: 1) часть членов Выборгского районного комитета — Совет должен немедленно устранить Временное правительство[520]; 2) большинство Петербургского комитета — непротиводействие власти Временного правительства; 3) Бюро ЦК — никаких соглашений с буржуазным правительством и продолжение борьбы за создание Временного революционного правительства.

Бюро ЦК, несмотря на отдельные ошибки, занимало в тот момент в целом выдержанную революционную линию. Оно настойчиво выступало за продолжение революции, против буржуазной власти, за создание Временного революционного правительства. Однако этот старый большевистский лозунг периода 1905 г. повторялся без учета своеобразия обстановки, без учета того, что Совет и есть новая революционная власть, что на очереди стоит вопрос не о завершении буржуазно-демократической революции, а о переходе к новому, социалистическому этапу революции, к созданию республики Советов.

Весьма близко подойдя к оценке роли Советов рабочих и солдатских депутатов, большевики до приезда Ленина в Россию не смогли, однако, до конца понять их историческую роль. В. И. Ленин в своей статье «Задачи пролетариата в нашей революции» писал по этому поводу: «Советы рабочих, солдатских, крестьянских и пр. депутатов не поняты не только в том отношении, что большинству неясно их классовое значение, их роль в русской революции. Они не поняты еще и в том отношении, что они представляют из себя новую форму, вернее, новый тип государства»[521]. Именно Ленин обосновал значение Советов как нового типа государства, как лучшей формы диктатуры пролетариата.

Выработка правильной большевистской тактики затруднялась, с одной стороны, крайне сложной и противоречивой обстановкой, сложившейся в результате образования двоевластия, а с другой — тем, что вождь партии В. И. Ленин находился в это время вдали от революционной России. Приезд Ленина в Петроград и его Апрельские тезисы помогли большевикам преодолеть старые лозунги, которые уже обогнала жизнь, и ясно увидеть перспективы борьбы за социалистическую революцию.