Parzival

Ни в чем судьбой не обделен,

Прославлен, мужествен, силен,

Гаван мой тем не менее

Предчувствует сражение,

Не зная и не ведая,

Разгромом иль победою

Жестокий завершится спор...

О, как же глух и темен бор,

Как далека дорога,

Как велика тревога!..

Он едет несколько недель!

Все мох да мох, все ель да ель,

И лесу нет предела...

Вдруг чаща поредела -

И рыцарь поле увидал.

Свершилось то, чего он ждал.

Кровь вспыхнула в Гаване!..

Какие-то крестьяне

Ему сказали: "В Аскалун

Вы прибыли... А Шанпфанцун,

Готовый к грозной сече,

Отселе недалече..."

Поля... Долины... Горный склон...

Вдруг чудо-крепость видит он!

Как вся она сверкала,

Как взор она ласкала!

Клянусь, прекрасней этих стен

Не помнил даже Карфаген,

Когда вступил в него Эней[107]

И где погибелью своей

Дидона доказала,

Как страсть ее терзала

И как она любила!..

...Давно все это было,

Однако, знаю, и сейчас

У многих в сердце не погас

Огонь любви высокой,

Прекрасной, хоть жестокой...

. . . . . . . . .

Да... Крепость в предвечерней мгле

Вся золотилась на скале.

О камни море билось,

Ревело и бесилось.

Такую крепость не возьмешь!

В нее без спросу не войдешь,

Без спросу не покинешь -

Или в пучине сгинешь.

Ни славный город Акратон,[108]

Ни – молвить страшно! – Вавилон,

Как мне передавали,

Такого не знавали!..

...Вдруг видит рыцарь: с тех высот,

Числом не меньше пятисот,

В плащи одеты огневые,

В долину скачут верховые.

То, как молва передала,

На журавлей охота шла

И на другую птицу...

(Быль или небылицу

Преданье донесло до нас, -

Гадать не следует сейчас:

Занятье бесполезное.

Но, господа любезные,

Вы, те, кто глуп и кто умен,

Рассказ свой из седых времен

Я продолжать не стану,

Коль к моему Гавану

Сочувствие вас не проймет.

Надеюсь, всяк меня поймет...)

Вот ужас-то! Вот страх-то!

Гаван увидел Вергулахта,[109]

Отважнейшего короля,

Кем эта славилась земля.

Он на арабском скакуне,[110]

В испанской взятом стороне,

Охоту возглавляет.

Лицо его пылает.

Он солнца жаркого ясней.

При этом он потомок фей

С предгорья Феймургана...[111]

Он поразил Гавана,

К нему с приветом обратясь,

Безмерным сходством: отродясь,

Здесь князя не знавали,

Кто был бы так похож на Парцифаля.

. . . . . . . . .

Король, как я уже заметил,

Гавана ласково приветил:

"Вы долго пробыли в пути,

И я прошу вас провести

Ночь в нашем доме без заботы,

Пока я не вернусь с охоты...

Итак, с прибытьем! В добрый час!

Гостеприимно встретит вас

Сестра моя – Антикония..."

(Увы, рассказывать начни я,

Каким был королевский дом,

Какой оказан был прием,

Что ел и пил наш юный витязь, -

Вы крайне удивитесь!..

Творцы сказаний, песен, саг

Не могут описать никак

Блеск королевского приема!

Искусство это им незнакомо...

Гартман фон Ауэ тот на что ж

Для данных случаев хорош,

Но даже он едва ли

Расскажет, как встречали

Гавана... Ну, и потому

Мне придется самому

Сии описывать событья...

А вы меня не торопите!..

Коль неохота слушать вам, -

Другому слово передам

И слух ваш не обижу...

Но вы добры, я вижу,

К Гавану, другу моему,

Что дорог сердцу и уму...)

Итак, въезжает отпрыск Лота

В дворцовой крепости ворота.

Рыцаря встречает там

Прекраснейшая среди дам,

Та, что и царственна была,

И, вместе, женственно мила.

Сплелись в ее обличье

И нежность и величье...

Ее Антиконией звали...

О нет! Я, думаю, едва ли

Ее достойно опишу,

О чем вас упредить спешу.

Жаль, бедный Фельдеке скончался:

Ведь он, бывало, отличался

Уменьем создавать портрет

Прекрасной дамы в двадцать лет...

. . . . . . . . .

Она Гавана приглашает

В дворцовый зал и вопрошает:

"Какие приказанья есть?

Исполнить их сочтем за честь.

О, сердце я свое украшу,

Когда исполню просьбу вашу

И буду тем навек горда:

Ведь вас мой брат прислал сюда!

Так, рыцарь, требуйте же смело

Все, что угодно!.. Я б хотела

Облобызать вас в знак привета...

Вам не претит условность эта?.."

О нет! Нисколько не претит!

Клянусь: особый аппетит

Пухлые губы ее вызывали,

Что жгли, пылали, зазывали.

Гаван, к устам ее припав,

Едва рассудок не потеряв,

Успел смекнуть, что губы эти

Не о дворцовом этикете

С его устами говорят...

Весь нетерпением объят,

Он к ней придвинулся поближе

И голову склонил пониже,

Промолвил слышные едва,

Но всем знакомые слова

О страсти, о любовной муке,

О невозможности разлуки,

О том, что мучим он тоской

И потерял навек покой...

И хоть Гавана страсть терзала,

Антикония отказала,

И это – просьба и отказ -

Здесь повторялось много раз...

Дама начала сердиться:

"Вы преступаете все границы!

Угомонитесь, Бога ради!

Покойный Гамурет – мой дядя -

Всю жизнь Анфлисой дорожил...

Но большего не заслужил,

Чем благосклонное вниманье.

А вы за краткое свиданье

Все захотели сразу взять!..

Не знаю даже, как вас звать,

Еще мне неизвестно, кто вы!

Ах да! Вы умереть готовы...

Но кто вы?.." – "Скрою до поры.

Отец мой – брат своей сестры...

И все. Пока – ни слова боле.

Не по своей молчу я воле.

Потом узнаете вы сами..."

И вновь прильнул он к дивной даме.,

Погасли свечи и огни,

В сумраке они одни.

Он ей под платье сунул руку...

И оба испытали муку,

И что бы тут произошло,

Благоразумию назло,

Вам надо пояснять едва ли.

Но... тут влюбленным помешали!..

Все обернулось вдруг бедой!..

Ворвался в комнату седой

Или, вернее, сивый

Паладин спесивый.

Гавана тотчас он узнал,

Его по имени назвал

И средь глубокой ночи

Взревел что было мочи,

Гавана оскорбленьем зля:

"Вот он – убийца короля!..

О, вам, наверно, мало,

Что короля не стало!

Вы чуть не совершили

Над дочерью насилье!..

Готовьтесь с жизнью распрощаться!.."

"Увы, придется защищаться, -

Гаван Антиконии рек. -

Безумный этот человек

С ним в бой меня вступить заставил...

Но жаль, я меч внизу оставил..."

...Вдруг боевой раздался клич.

Гаван смог вовремя постичь,

Что жители сюда бегут

И что сейчас его убьют

В неистовстве слепого гнева...

Тут светлая сказала дева:

"Укроемся в одной из башен,

И, может быть, не так уж страшен

Нам будет натиск черни бешеной,

На жажде мщения помешанной!.."

...Меж тем со всех окраин града

На крепость движутся отряды:

Здесь и герои паладины,

И злобные простолюдины,

Мастеровые и купцы,

Седые старцы и юнцы...

Бушуют город и предместья.

Все просят, алчут, жаждут мести...

Поняв, что другу смерть грозит,

Антикония говорит,

К штурмующим воззвав с балкона:

"Он здесь находится законно!

Ступайте с миром! Он мой гость!.."

Еще сильней взыграла злость:

Толпа, как разъяренный зверь,

Бежит по лестнице, чтоб дверь

Взломать... Но тут наш друг любезный

Взамен меча засов железный

Рукой могучею берет

И обезумевший парод

По спинам лупит хорошенько,

И кубарем, через ступеньку,

Штурмующие покатились.

А тех, кто не угомонились,

Тяжелой шахматной доской

(Что оказалась под рукой)

Разгневанная королева

Направо лупит и налево...

О, гляньте! Чудо, в самом деле!

То не каменья полетели

На тех, кто злобен чересчур,

А глыбы шахматных фигур:

Ладьи, и ферязи, и пешки...

Противник отступает в спешке!

От стен отхлынула толпа.

Носы, а то и черепа

У многих перебиты...

Нет никакой защиты!..

Так от погибели и зла

Дева рыцаря спасла,

Так, проявив любовь и жалость,

По-рыцарски она сражалась,

Так подтвердилось вновь и вновь,

Что чудеса творит Любовь...

. . . . . . . . .

Меж тем и Вергулахт вернулся.

Не стану лгать: он ужаснулся,

Сию историю узнав.

Он счел, что обвинитель прав.

Хоть сам ни в чем не разобрался,

Разгневался он, разорался,

Пообещав поддержку тающим

Отрядам, в страхе отступающим...

...И я, что славил род Гандина,

Сего дурного господина

Что также родом из Анжу,

Беспрекословно осужу!

Владелец скипетра и трона

Обязан действовать резонно,

Все трезво взвешивать, поправ

Порой свой слишком пылкий нрав.

Но Вергулахт мечтает драться!

Позволив буре разыграться

И не успев еще остыть,

Он сам желает в бой вступить

И в поединке бранном

Расправиться с Гаваном...

...А между тем Гаван взирал

На ту, из-за кого сгорал.

Верный бесподобной даме,

Ее очами и устами

И носиком ее пленен,

Он был донельзя распален.

Ах, как она была желанна!

Ах, как она звала Гавана!

О, голос, что у соловья!

О, талия, как у муравья!..

. . . . . . . . .

И все же он подозревает,

Что штурм последний созревает:

Король войска решил вести

На штурм, чтоб начисто смести

Ту башню, где они засели...

...Вдруг слышен глас Кингримурселя:

"Обидеть гостя я не дам!

Скорее я погибну сам!

О, мерзостное прегрешенье!..

Мое принявши приглашенье,

С условьем прибыл он таким,

Что будет лишь со мной одним

Сражаться истины во имя!

Со мною, а не с остальными!

Что будет он для всех вокруг

Желанный гость, достойный друг,

С должным принятый почетом...

С таким я звал его расчетом,

Чтоб только божий суд решил,

Свершил он или не свершил

То, в чем его подозревали?..

Мы слишком долго прозревали!

Но сгинул сей недобрый сон:

Я вижу – невиновен он,

Коль Бог меня призвал к защите!..

Не здесь виновника ищите!

Гаван, ты слышишь? Я с тобой!..

Держись! Мы выиграем бой!

И хоть пока еще нам туго,

Мы выручим друг друга!.."

Не замедлил Гаван с ответом,

И состоялся мир на этом

Между двумя бойцами,

Между двумя сердцами...

Кингримурсель призвал народ,

Штурм прекратив, начать отход.

Толпа мало-помалу

Его словам внимала,

И потому, что был он прав,

Да и ландграф[112] был здесь бургграф,

Пред коим не только дрожали,

Но коего и уважали, -

Толпа заметно поредела.

Король в смятенье: «Плохо дело!..»

К тому ж Кингримурсель пробрался

К Гавану, с которым он побратался...

. . . . . . . . .

И Вергулахт своим князьям,

Испытанным своим друзьям,

Промолвил: "Взявши крепость с боем.

Отплатим им обоим!.."

Но тут раздался ропот:

Сказались разум да и опыт,

Накопленный с предавних пор,

Что не к добру ведет раздор

Меж родичами кровными...

И, будучи немногословными,

Князья сказали просто:

"Какой с невинных спрос-то?

Пойди на мировую!.."

...И вот я повествую

О наступившем мире

И о роскошном пире,

Который рыцарям был дан,

И как мой дорогой Гаван,

Очищен от наветов злобных,

Средь паладинов бесподобных

Внимал рассказам боевым

О тех, кто пал и кто живым

Вернулся, невредимым,

Притом непобедимым...

. . . . . . . . .

И вдруг король сказал: "Увы,

Чуть не лишился и я головы,

Когда вступил со мной в сраженье

Рыцарь в красном снаряженье.

Он не известен здесь никому,

Но в мощи равных нет ему.

И вот я, побежденный, сдался...

Но тут такой приказ раздался:

Я должен до исхода

Нынешнего года

Святой Грааль ему добыть, -

А не добуду, как тут быть?

Тогда дойти до Пельрапера – града,

Где живет его счастье, его отрада,

Для него затмившая белый свет,

И передать ей его привет...

При этом лицо его все лучилось...

Все это совсем недавно случилось...

Что ж. Мне пора исполнить долг..."

...На этом Вергулахт умолк...

. . . . . . . . .

. . . . . . . . .

...Гаван премного удивился

И рек: "Ты не освободился,

Король, от долга своего?

Так знай: я выполню его!

Обманывать не стану:

Святой Грааль достану,

Чтоб только вызволить тебя,

Антиконию возлюбя..."

. . . . . . . . .

Гласит старинное преданье,

Что тяжким было расставанье

С Антиконией дивной,

Чей поцелуй призывный

Был ею снова повторен...

Гаван был ею покорен...

...Пересказать охота,

Что, по словам Киота,[113]

Он сам когда-то прочитал...

Гаван не плакал, не причитал,

А рек не без сердечной боли:

"Я покорюсь господней воле,

Чтоб в путь далекий поспешить,

В надежде подвиг совершить,

Коль вы меня благословите!

Так будьте счастливы! Живите,

Не зная горя и забот...

Меня ваш образ поведет!.."

И королева отвечала:

"Когда б не столь постыдно мало

Я вам, мой рыцарь, помогла,

Я успокоиться б могла...

Вы, кто смогли бесстрашно биться,

Смогли бы большего добиться

И мира лучшего достичь,

Но как бы ни был грозен бич

Судьбы, что правит нами всюду,

В любой беде я с вами буду,

Вам сердце отдано мое,

Без вас мне в мире не житье..."

Она его облобызала

И этим сердце его терзала.

Не только он, да и она

Печаль изведали сполна...

...Те, кто Гавана сопровождали,

Коней пораньше оседлали

Под липой, в густой тени,

Чтоб отдохнуть могли они

Перед дорогой дальней...

Кингримурсель был всех печальней

И проводить хотел его

К границам графства своего...

...Гаван сказал ему: "Не стоит,

Пусть вас ничто не беспокоит.

Избрал я тяжкий жребий свой,

Но все еще верну с лихвой,

В заветный край пробьюсь, доеду

И одержу там свою победу..."

...Итак, пришло прощаться время.

Расцеловался Гаван со всеми -

От доблестных седых мужей

До робких юношей – пажей...

Затем, вскочив на Грингульеса,

Гаван исчез за кромкой леса...

О, то была отнюдь не тяга

К источнику земного блага,

О, то не набожность была,

Что странствовать его звала,

Свой подвиг совершить намерен,

Он долгу был при этом верен,

И влек героя интерес

К стране невиданных чудес...