Пасьянс Даймонда

Глава восьмая

Три черных лимузина проехали по Центральному парку недалеко от Резервуара и, остановившись, высадили группу коренастых мужчин в пестрых тренировочных костюмах. Их хватило бы на целую футбольную команду с той лишь разницей, что футболисты не чувствовали бы себя так сконфуженно. Они оглядывались через плечо, словно боялись, что кто-нибудь из знакомых наблюдает за этим балаганом. Последним выбрался из передней машины Массимо Гати, влиятельный человек в италоамериканской общине – или, по крайней мере, в той ее части, которая нуждается в круглосуточной охране. В отличие от остальных, Гати был толстеньким коротышкой и страдал высоким давлением, которое побудило его бегать трусцой.

Для разминки он сделал несколько легких упражнений – развел руки и изобразил бег на месте. Сопровождающие Гати застенчиво пытались повторять его движения. Затем он потрусил вперед и с командой за спиной стал напоминать более низкорослое и более упитанное воплощение недавнего президента США.

Как всегда, в парке было много нью-йоркских поклонников фитнеса. Одним из них в это утро оказался и Майкл Липман. Он попросил Гати о срочной аудиенции, и пробежка стала более здоровой и освежающей заменой делового завтрака. Заметив группу, Липман прибавил скорость и ринулся навстречу. Он был из немногих вызывающих зависть людей, кто редко занимается физкультурой, но умудряется сохранять форму.

– Добрый день, синьор Гати!

Их свела цепь посреднических дел, такая длинная, что утомительно рассказывать. Гати ценил Липмана за то, что тот изучил всю подноготную фармацевтической индустрии – легальной фармацевтической индустрии. Во время мирового финансового кризиса фармацевтика осталась одной из немногих отраслей, обещающих хорошую прибыль. Лекарства – необходимость, поэтому эта индустрия, насколько возможно, защищена от рецессии. Ставка на нее – то, что предлагал Липман, а Гати считал соблазнительным.

Ответный кивок итальянца мог означать приветствие. Не в его привычках было здороваться с людьми даже в обычных обстоятельствах. После нескольких минут трусцы он двигался рывками и с шумом втягивал воздух.

Долгая беседа явно исключалась, поэтому Липман, поравнявшись с Гати, сразу перешел к делу:

– К большому сожалению, в нашей организации сбой.

Гати остановился и махнул рукой сопровождению, чтобы те отстали. Телохранители отступили назад, и вся группа последовала дальше, но уже с подобающим разрывом между лидером и остальными.

– Ну, в чем дело?

– Мэнни Флекснер был на осмотре у врача и выяснил, что ему осталось жить всего несколько месяцев, – объяснил Липман.

– И что из того?

– В этом проблема.

– Его проблема, не моя, – со свистом выдохнул Гати.

– При всем уважении к вам, это ясно как день. Он сказал, что собирается оставить пост.

– Уйти в отставку?

– Да.

– Что в этом плохого?

– Хочет посадить на свое место сына.

– У него есть сын?

– Да.

– Ты мне не говорил.

– Прошу прощения, синьор Гати. Признаю, надо было раньше известить вас. Но я не принимал в расчет Дэвида Флекснера. Он совсем не интересуется делами.

– Он в правлении?

– Да.

– И ты не принимал его в расчет?

– Нет.

– Родного сына Флекснера?

Вопросы были заданы, чтобы укорить Липмана, и тот забеспокоился.

– Дэвид сидит на заседаниях и ничего не говорит, – сказал он в свою защиту.

Массимо Гати снова прекратил бег. Сопровождающие тоже остановились, но на таком расстоянии, чтобы не слышать, о чем говорит босс. Липман замер и покорно ждал, когда итальянец начнет снимать с него стружку.

– Мы заключили соглашение, мистер Липман, – произнес коротышка. – Тебе нужны деньги. Ты пришел ко мне с предложением. Отлично. Оно понравилось моим людям, и мы тебя поддержали. Делали все, как ты говорил. Ликвидировали завод в Милане. При этом погибли два хороших человека.

– Я этого не предлагал, синьор Гати, – возразил Липман. – Вы захотели сделать приобретение по минимальной цене. Я никогда бы не посоветовал поджог.

– Умерли два хороших человека, – повторил итальянец. – Напрасно.

– Отнюдь не напрасно. Давайте начистоту. Благодаря пожару вы добились того, чего хотели. Новость о потере завода обрушила акции «Манфлекса». Стоимость слегка восстановилась после того, как вы начали покупать. Это же вы и ваши подручные приобретали акции по минимально возможным ценам?

Ответа не последовало.

– Держатели акций теряют доверие, – напирал Липман. – Положение Мэнни Флекснера на посту председателя пошатнулось. Не сомневаюсь, что сумел бы произвести в правлении переворот. У Мэнни нет плана спасения. Ресурсы истощены – можно брать голыми руками.

– Так в чем разница?

– Он смертельно болен. Мои предполагаемые сторонники теперь поддержат его сына из жалости или лояльности. Воля умирающего и прочая мура. У меня нет шансов все разрулить.

Гати обжег его взглядом:

– Мистер Липман, мне плевать, кто сидит в кресле председателя. Ты заключил со мной миллиардное соглашение и должен выполнять его. Понимаешь, что произойдет, если договор сорвется?

Через три дня после приезда в Италию Дэвид Флекснер устроился во временном офисе в Милане с телефонной системой, факсом, ксероксом, текстовым процессором и ПА[1], чье имя очень подходяще звучало – Пиа. Она была небольшого роста, с короткими золотисто-каштановыми волосами и глазами цвета вишни. Пиа была настолько эффектна, что Дэвид решил, что сделает ее главной героиней, если когда-нибудь придется снимать фильм в Италии, независимо от того, умеет она играть или нет. Как только Пиа вошла, ее умение говорить по-английски, как диктор Би-би-си, и владение всей секретарской техникой показались второстепенными. По тому, как она виляла бедрами, Дэвид предположил, что девушка не относится к непримиримым феминисткам. Да он и сам не являлся сторонником подобных крайностей.

Дэвид лишь отметил, какой красоткой была Пиа, но удобного случая познакомиться с ней поближе ему не выпадало – следовало разгребать последствия пожара на заводе. Рико назначил встречи со страховщиками, представителями профсоюзов, кадровиками и с журналистами главных городских изданий – основного источника информации, которым пользуются рабочие. Утром в ближайшую субботу решили собрать всех работников компании «Манфлекс» в Италии. Местом встречи назначили кинотеатр на юго-западе Милана. К тому времени у Дэвида появится реальная информация об условиях сокращения кадров. Предыдущий день он провел с бухгалтерами. Не хотел посвящать жизнь фармацевтической индустрии, но за решение итальянской проблемы взялся с энергией и пониманием. Сотни людей потеряли источник существования, и он обязан обойтись с ними порядочно и справедливо.

В четверг вечером Пиа вплыла в кабинет с двумя мужчинами, которые явно не значились в списке деловых встреч. На сотрудников компании они были не похожи – вели себя слишком дерзко. Оценивающе уставились, словно прикидывали, каких размеров ему понадобится гроб. Раздосадованный тем, что его пытаются запугать, Дэвид неодобрительно рассматривал их костюмы из магазина готового платья и тусклые галстуки в полоску. У одного, лет сорока, были коротко стриженные волосы.

– Они из полиции. – Пиа могла бы этого не объяснять. Она повернулась к посетителям, чтобы спросить их имена.

Они не говорили по-английски. Коротковолосый оказался комиссаром Дордони, что звучало вполне солидно. А чин второго был, видимо, настолько низок, что он не заслуживал представления.

– У вас есть какая-нибудь информация о пожаре? – Дэвид первым задал вопрос, и Пиа перевела его слова.

То, что сказал комиссар, не было ответом. Он спрашивает список всех, кто работал на заводе, объяснила помощница.

– Нет проблем, предоставим.

– Он хочет комментарий по каждому человеку.

– Комментарий?

– Жив или нет.

– Это не так просто. Мы не успели связаться с каждым. Вот проведем субботнюю встречу и тогда выясним. А в чем, собственно, дело? Насколько мне известно, на пожаре никто не погиб.

Снова начался процесс перевода. Комиссар Дордони говорил быстро, словно его выводила из себя задержка. И при этом смотрел на Дэвида влажными черными глазами, напоминавшими свежие овечьи какашки.

– Он говорит: машина… – Пиа что-то переспросила у комиссара Дордони. – «Альфа-Ромео» с откидным верхом в тот вечер, когда случился пожар, попала в аварию на сельской дороге. Машина разбилась в трех тысячах метров – это около двух миль – от завода фирмы «Манфлекс». Взорвался бензобак, и кузов сильно обгорел. – Пиа повернулась к Дордони, чтобы выслушать дальше, и продолжила: – Обнаружили обожженные трупы двух мужчин. Их личности не установлены.

– Он пытается связать этот случай с происшествием на заводе?

– Утверждает, что «Альфа-Ромео» ехала со стороны вашего завода. По следам протектора можно судить, что в момент аварии, когда она вылетела с дороги, скорость была очень высокой. Машина пару раз перевернулась. В багажнике находилось пять канистр из-под бензина.

Дэвид, нахмурившись, молчал. Ему на помощь пришла Пиа:

– Думаю, он предполагает, что эти люди могли поджечь завод, хотя не утверждает категорически.

– Чего же он хочет от меня?

Пиа снова обменялась несколькими фразами с Дордони.

– Он говорит, что дознаватели пожарной службы не исключают поджога. И спрашивает: не знаете ли вы людей, которые могли иметь намерения уничтожить завод?

– Нет.

Комиссару Дордони перевод не потребовался. Он разразился бурным потоком итальянских слов. Оказавшись между двумя сторонами, Пиа выполняла свои обязанности с завидным хладнокровием. Чуть изогнула брови и объяснила:

– Он хочет, чтобы я вам объяснила, что неблагоразумно отказываться сотрудничать с полицией.

– Если это угроза, Пиа, скажите этому заносчивому придурку, что мне плевать. Я говорю правду. У меня нет оснований подозревать кого-либо из тех, кто на нас работает или работал. – Помолчав, Дэвид добавил: – Нет, скажите ему вот что: такая возможность нас сильно тревожит, и он может рассчитывать на наше сотрудничество.

Его слова немного снизили напряжение. Комиссар и помощник обратились к фактам – потребовали фамилии двух охранников, часы их дежурства, количество работников на заводе и прочее. И все получили. Еще они попросили список рабочих с адресами, но это Дэвид мог дать им только после субботнего собрания.

– Если бы у него было описание двух погибших в машине, – обратился он к Пиа, – мы могли бы выяснить, не знако́м ли кто-нибудь с ними.

Дордони зло рассмеялся и, выговария слова, потирал пальцами.

– Они обгорели до неузнаваемости, – бесстрастно перевела Пиа. – Наверное, судмедэксперты смогут что-то определить, но это произойдет через несколько недель или даже месяцев.

– Что насчет машины?

Комиссар ответил, что с «Альфа-Ромео» были сняты номерные знаки. А то, что осталось от кузова, вряд ли поможет опознанию. Дэвид повернулся к Пиа и произнес:

– Спросите его, пожалуйста: если погибшие не опознаны, есть ли у него улики, позволяющие связать их с нашей компанией?

Помощница переговорила с полицейским и ответила:

– Нет.

– Значит, предположение?

– Это вопрос?

– Не надо переводить. Спросите о другом: при каких обстоятельствах произошла авария?

Казалось, помощнице не хотелось озвучивать этот вопрос.

– Он уже сказал. Автомобиль ехал слишком быстро и перевернулся.

– Но почему? За ним гнались?

Пиа снова обратилась к комиссару и получила невразумительный ответ.

– Неизвестно.

Дордони дал знак своему спутнику, что пора уходить. Нечего, мол, напрашиваться на идиотские вопросы.

– Участвовала ли в аварии другая машина? – не отступал Дэвид.

Пиа быстро перевела. Комиссар пожал плечами, но все-таки решил пояснить. Обернулся и произнес пару фраз. Теперь пожала плечами Пиа.

– Машина следовала по идеально прямому участку дороги. Но потеряла управление. По следам от покрышек можно судить, что разрыва колеса не было. Странные обстоятельства. По-английски вроде говорится – рука Божья.

Позднее Дэвид спросил мнение Рико Виллы по поводу этого инцидента. Тот презрительно посмеялся над предположением полицейских, что в автомобиле ехали поджигатели.

– Почему бы не допустить обыкновенную случайность? Типично полицейский образ мыслей: хвататься за первое, что приходит в голову. Если два несчастных случая произошли в один вечер, то им обязательно нужно их связать.

– Они произошли всего в двух милях друг от друга. – Теперь уже Дэвид выступал в роли комиссара Дордони.

– Пара пьянчуг надрались и перевернулись на дороге. Что в этом зловещего?

– Откуда известно, что они были пьяны?

– Вы в Ломбардии, мой друг. Пробовали когда-нибудь «Ольтрепо Павезе»?

– У них в багажнике нашли пустые канистры.

– Вероятно, фермеры. Чтобы сельхозтехника двигалась, ей нужен бензин.

– Полицейский сказал, что с машины сняли номера.

– Дети. Охотятся за сувенирами. Хватают все, что плохо лежит.

Дэвида не слишком удовлетворило объяснение, и он об этом сказал.

– Хорошо, – кивнул Рико. – Через два дня у нас будет список всех работников отделения «Манфлекс» в Италии. Тогда узнаем, не пропал ли кто-нибудь из них. Хотите пари?

– Погибшие в машине необязательно работники «Манфлекс». Как заметил Дордони, они могут быть из числа уволенных. Или вообще со стороны.

– Будет вам! – Рико положил руку ему на плечо. – У нас есть дела поважнее. Полиция потратит на расследование месяцы, а то и годы, а потом запишет дело в нераскрытые.

Впервые за годы их дружбы Дэвид почувствовал неловкость в компании Рико.