Паутина любви

ДОРАБЕЛЛА

Отсутствие Матильды привело к переменам в доме. Все пришло в относительный порядок лишь после того, как дела в свои руки взяла повариха.

Как-то раз с утра я получила письмо от миссис Парделл. Она писала, что мы с ней давно не виделись и что она будет рада видеть меня сегодня часа в три.

Письмо меня поразило. Здесь была какая-то загадка, поскольку я была убеждена — в тот раз, когда я заходила, она была дома, но отчего-то не пожелала видеть меня. Теперь ее настроение переменилось.

В три я была возле коттеджа и взглянула на окна. За занавеской вновь, как в прошлый раз, похоже, мелькнула фигура. Я постучалась. Дверь открылась почти немедля.

Я остолбенела, кровь бросилась мне в лицо, потом у меня задрожали ноги. Протянулась рука, и меня втащили в дом. Я была потрясена и не верила в происходящее.

Она одновременно плакала и смеялась.

— Виолетта! Виолетта… мне было невыносимо без тебя! Та самая ниточка не отпускала. Я вернулась!

Я пробормотала:

— Это… не сон? Это действительно ты, Дорабелла?

— Да, да, это действительно я! Я опять с тобой… Возвращение блудной сестры! Милая моя сестренка, близняшка, тебе придется опять вытягивать меня из истории!

Я бросилась расспрашивать ее:

— Когда?.. Почему?.. Как?..

— До чего же чудесно вновь быть с тобой! Мне, конечно, не следовало покидать вас! Я больше не буду!

— Дорабелла! — воскликнула я. — Что все это значит? Что ты натворила? Где ты была?

Она искательно посмотрела на меня. — Ты как-то странно выглядишь, сестренка! Это на самом деле я! Или ты тоже принимаешь меня за привидение?

— Скажи, пожалуйста, в чем дело?

— Ну, для начала, я здесь, я вернулась. Я и в самом деле вернулась… и мы должны поговорить с тобой, немедленно!

— Да, поговорить мы должны. Что ты здесь делаешь, в доме миссис Парделл?

— Давай пройдем в гостиную. Ты выглядишь так, будто в любой момент готова упасть.

— Дорабелла, я все еще не верю…

— Я все понимаю, — она сделала так хорошо знакомый мне небрежный жест, — но я думала, ты обрадуешься, увидев меня!

— Ах, Дорабелла, я ни о чем другом и не мечтала!

— Ну так и радуйся. Продемонстрируй мне свою радость!

— Я рада, конечно, только ошеломлена… Рассказывай…

— Существуют две версии происшедшего, — она вновь становилась похожей на себя и слегка усмехнулась. — Одна из версий предназначена массовому потребителю, а другая — только тебе. Потом ты посоветуешь мне, что делать дальше? Мы ведь с тобой как один человек, верно? Что бы с нами ни происходило, мы должны держаться друг за дружку, помогать…

— Пожалуйста, начинай!

— Вначале — версия, предназначенная для тебя.

— Мне нужна правда!

— Очень хорошо, но ты, предупреждаю, будешь шокирована. Возможно, для начала тебе было бы лучше выслушать первую, она более респектабельна.

— Мне нужна правдивая!

— В таком случае, это будет твоя версия.

— Бога ради, прекрати увиливать!

— Ну, в общем, дело обстояло так: я не могла больше выносить эту жизнь, была сыта всем по горло! Я поняла, что это было ошибкой… Дермот и я. Оказавшись здесь, он стал совсем другим человеком. В Германии он казался таким интересным, храбрым. Помнишь, как он вывел нас из этого тумана в лесу? Потом, в Трегарленде, все стало по-другому. Этот старик все время следил за нами, Матильда такая чопорная… а Гордон… его я никогда не понимала. Потом это море! Я слышала его по ночам, как будто кто-то шепчется… насмехается. В общем, я поняла, что совершила ошибку, и хотела бежать. Потом появился этот мужчина…

— Что за мужчина?

— Подожди, я все расскажу по порядку. Он занимался живописью там, на утесе. Ты его однажды видела… тогда, на Рождество, у Джермина. Там был он и эти немцы. Он француз, Жак Дюбуа, художник… Ну, я и стала встречаться с ним. Он хотел, чтобы я отправилась с ним в Париж. Я спросила — как? А он ответил, что это вполне реально. Мы стали строить планы, поначалу как бы полушутя, но мне очень хотелось сбежать отсюда… Все эти многовековые предрассудки… — она, сделав паузу, просительно взглянула на меня. — Я вижу, ты уже шокирована моим поведением. Мне продолжать?

— Не глупи, продолжай.

— Тогда ладно, приготовься к худшему. Мне нужно было убежать. Я решила, что в Париже будет интересно… la vie boheme и все такое прочее. Так романтично!.. Мы начали думать над тем, как все это организовать. Все постоянно вспоминали про эту девушку из семейства Джерминов, которая давным-давно пропала в море, после чего над Трегарлендом нависло проклятье. Потом эта первая жена Дермота, которая погибла в море, — ведь все считали, что это тоже связано с проклятьем. Вот я и подумала — если все соответственно организовать, решат, что я тоже очередная жертва Джерминовского привидения, так что Дермоту это особо не повредит. Я начала утренние купания, вынесла заранее кое-что из вещей, Жан должен был позаботиться об автомобиле, так что, когда я, наконец, решилась, все было очень просто…

— Ты забрала с собой мой портрет?

— Мне пришлось сделать это: я забирала с собой частицу тебя! Без него мне было не обойтись, хотя я предполагала, что его могут хватиться. Жак сказал, : что все необходимое я смогу купить в Париже. Мы много размышляли над тем, как бы обставить все поестественней. В общем, мы дождались ночи, когда Дермота не было дома, и я оставила на утесе свой купальный халат и туфли. Это было почти в полночь, все в доме спали, а Жак поджидал меня. Мы отправились в Плимут, на паром. К тому времени, когда все проснулись, мы уже пересекали Ла-Манш…

Я недоверчиво смотрела на Дорабеллу:

— Как ты могла сделать это! Ты бросила Тристана!

— Я знала, что ты позаботишься о нем… лучше меня. Ты ведь обещала мне это! А Дермот… ну, он нашёл бы кого-нибудь.

— Да как ты могла, Дорабелла!

— Я знала, что ты это скажешь! Ты мне такое уже сто раз говорила! Пора бы уж тебе привыкнуть к тому, что я способна на подобные поступки!

— А здесь ты что делаешь?

— Как я тебе сказала, все пошло не так, я это вскоре поняла. Мне надоели все художники! Париж поначалу показался чудесным, я покупала себе одежду, все было очень интересно… но я все время думала о родителях и о том, что я натворила… Я тосковала по Тристану и поняла, что совершила огромную ошибку…

— А что с этим… Жаком?

— Для него все это было лишь легкой любовной интрижкой… забавой, а меня это не устраивало. К тому же постоянные разговоры о войне… Там, в Париже, были и англичане: они постоянно говорили о том, что пора возвращаться домой. И… я затосковала по родине! Мне не хотелось видеть Трегарлендов и все, что связано с этим местом. Я хотела видеть тебя… папу с мамой… и Тристана. Как там он?

— С ним все в порядке! Мы с няней заботимся о нем.

— В этом я была уверена, это утешало меня. Итак, я вернулась. Я живу здесь уже две недели. По возвращении я не знала, что мне делать. Не могла же я просто явиться. Некоторое время я пробыла в Лондоне, потом испугалась, что могу встретиться с Эдвардом. Больше всего мне хотелось видеть тебя… и Тристана. Я знала, что ты поможешь мне, и вместе мы что-нибудь придумаем!

— Такого я не ожидала даже от тебя! А что ты делаешь здесь, в коттедже миссис Парделл?

— Мне хотелось быть поблизости, но ты же знаешь, какие здесь ходят слухи… Я решила связаться с тобой и вспомнила про миссис Парделл. Она ведь всегда ненавидела этих… из Трегарленда, верно? В особенности она ненавидела Дермота… из-за своей дочери Аннетты. Я знала, что ты поддерживаешь отношения с миссис Парделл и что она очень дружелюбно относится к тебе. Она не любит водиться с местными и живет особняком. Я решила попробовать добиться чего-то через нее, дождалась темноты и явилась к ней в коттедж.

— Боже милосердный! Ты могла перепугать ее до смерти!

— Ну, напугалась она меньше, чем можно было бы предположить: она не верит в привидения. Я встала у двери и сказала: «Миссис Парделл, вы знакомы с моей сестрой. Меня зовут Дорабелла Трегарленд. Все считают меня погибшей, но я жива-здорова и надеюсь получить от вас помощь». Она побледнела, но здравый смысл северян веру в привидения и прочую муру побеждает.

Она сказала мне: «Ну так заходите же». Я зашла и рассказала ей заранее приготовленную историю, поскольку знала: если она выяснит, что я бежала с художником-французом, — двери ее дома будут дли меня закрыты. Вот поэтому мне пришлось кое-что присочинить. Короче, я чувствовала себя в Трегарленде несчастной, что-то пугало меня в этом месте. Я постоянно вспоминала о первой миссис Трегарленд, ее дочери, погибшей при загадочных обстоятельствах. Иными словами, я боялась и явно ощущала это. Я начала купаться по утрам. Обычно я не делала этого, но в таком настроении, в каком пребывала я, люди совершают странные поступки. В то утро… я отправилась купаться. Видимо, я ударилась головой о камень. Во всяком случае, сознание у меня помутилось… и меня стало уносить в море. По исключительно удачному стечению обстоятельств поблизости находилось рыбацкое суденышко. Оно забрало меня с собой, куда-то на север Англии, местечко возле Гримсби. Я лежала в тамошней больнице, не помню в точности, где именно, потом постепенно память начала ко мне возвращаться, и я припомнила, что мне нужно вернуться к своей сестре. Но возвращаться в Трегарленд я боялась, что-то в этом месте было загадочное, что-то непонятное. Я не могла заставить себя вернуться туда… и не знала, что делать. Миссис Парделл с сочувствием отнеслась к моему рассказу о Трегарленде. Она решила, что мне действительно не стоит возвращаться туда. У нее была свободная комната, где я могу пожить до тех пор, пока не приму окончательного решения. Она сказала мне: «Вам нужно каким-то образом дать знать о себе сестре, потому что она-то очень беспокоится о вас». Я сказала, что мне нужно над этим подумать: в этот дом я вернуться не могу… а ты живешь в нем. Она рассказала, мне о смерти Дермота. Поверь, Виолетта, я была очень, очень опечалена этим! Я ощущала свою вину, наверное, частично это так и есть! Миссис Парделл понимала мое желание выждать, в особенности оттого, что я подчеркивала наличие там чего-то пугающего, непонятного…

— И она поверила в твою фантастическую историю?

— А почему бы и нет?

— Потому что все это совершенно неправдоподобно! Ты ударяешься о камень с такой силой, что теряешь память… после этого спокойненько плывешь в открытое море, и там тебя подбирают рыбаки? И что это за рыбаки из Гримсби, которым вздумалось порыбачить у берегов Корнуолла? Даже если поверить в твою историю с ушибленной головой, лодка, подобравшая тебя, могла принадлежать лишь кому-нибудь из местных. Он бы сразу сказал. «Надо же! Да ведь это миссис Трегарленд, та, что ходит купаться по утрам». Тебя тут же доставили бы в больницу Полдери, и вскоре мы были бы обо всем извещены!

— У меня хорошая история, не придирайся к мелочам!

— История совершенно несусветная! Ну давай, продолжай.

— Миссис Парделл в нее поверила, я хорошо ей рассказала. Тебе я просто конспективно пересказываю. Скользкие места я обхожу, а когда задают трудные вопросы — просто растерянно гляжу. Ты же помнишь — я страдаю провалами памяти!

— Одна из служанок видела тебя стоящей на утесе.

— Я знаю, но она решила, что это привидение, конечно.

— Да.

— Ну вот, так обстоят дела. Что мне теперь делать?

— Для начала — позвонить родителям. Ты представляешь, что им пришлось пережить?.. Что пришлось пережить мне?

— Я понимаю, это ужасно с моей стороны, но, видишь ли, я собиралась написать вам, и вы все могли бы приехать ко мне в Париж… если бы я там осталась…

— Так или иначе, ты вернулась, и чем раньше, тем лучше!

— Я же не могу рассказать о том, что убежала, вот так… будто просто исчезла. Нет, так я не могу!

— С этим будет трудно, не знаю, что по этому поводу скажут власти. Знаешь ли, тебя ведь искали по всему побережью! Им, должно быть, не понравится вся эта история! Полагаю, тебе придется многое выслушать, а правдивая версия мне и вовсе не нравится: ты бросила мужа и ребенка, отправившись в Париж с каким-то художником, которого почти не знала!

— Я поступила, скажем, бездумно…

— Бездумно? Это назовут попросту распутством! Тебе будет не избавиться от этого клейма, тебя будут попрекать всю жизнь! И Тристан, когда достаточно подрастет, будет знать обо всем. Ты сможешь позабыть об этом, а люди не забудут!

— Ты совсем не изменилась, Виолетта: крестовые походы за правое дело! Мне-то что делать?

— Нужно выдумать что-нибудь более правдоподобное. Мы должны придерживаться версии, связанной с твоим купанием… иначе не выпутаться. Не думаю, что ты ударилась головой о камень… Вода была холодная, ты выбилась из сил, заплыв слишком далеко… Ты уже тонула, подобрала тебя какая-то яхта… Владелец ее, из северной Англии, находился в Испании и направлялся домой. Пережитое так потрясло тебя, что ты на время лишилась памяти. Тебя доставили в Гримсби или куда там еще…

— Про это место я подумала лишь оттого, что на карте оно выглядит довольно крупным, а расположено вдалеке отсюда.

— С этим моментом нужно быть поосторожней.

— Но если я потеряла память…

— Об этом писали в газетах! Люди, направлявшиеся на яхте в Англию, вскоре узнали бы о случившемся. Потом… ты была ведь в купальном костюме, так что ниоткуда, кроме Корнуолла, попасть в море не могла. Все это звучит неправдоподобно! Единственный, кто проглотил твою фантастическую историю, — миссис Парделл!

— Да.

— И не усомнилась в ней?

— Нет, ее интересовали только Трегарленд и мое отношение к происходящему там.

— Родителям тебе придется рассказать, конечно, правду!

— Это обязательно?

— Безусловно! Папа сумеет найти какой-нибудь выход, и чем скорее они узнают, Тем лучше. Они будут ужасно расстроены.

— Господи, благослови их! Виолетта, расскажи им все сама, хорошо?

— Я сделаю это немедленно! Они придут сюда и мы, обсудив ситуацию, что-нибудь придумаем.

— Я знала, что ты найдешь выход!

— На выдумки как раз горазда ты, но мне казалось, что ты способна выдумать что-нибудь более правдоподобное.

— Ну, память я должна была потерять, верно? Плавать я тоже должна была отправиться, чтобы все шло в соответствии с легендой. Я хотела, чтобы все подумали, будто я пала еще одной жертвой этого привидения…

— Это звучит слишком бесхитростно, но бесполезно придумывать хитроумную историю, если не выдумаешь удачную концовку! Это ты была здесь в тот день, когда я заходила? Это ты выглядывала из-за занавески?

— Да, мне так хотелось заговорить с тобой, но тогда я была еще не готова к этому. Я решила, что поступила глупо, позволив тебе явиться сюда, но тогда я просто не смогла себя заставить… Миссис Парделл поняла меня. Нужно сказать, она очень помогла мне. Кто бы мог подумать?

— Тебе известно, что произошло в Трегарленде?

— Я знаю, что Дермот умер, а Матильда сошла с ума.

Я решила, что сейчас не стоит рассказывать о том, что если бы не наша с нянюшкой Крэбтри бдительность, то погиб бы и Тристан.

Более того, меня переполняла радость от того, что Дорабелла вернулась. Я уже позабыла о горе, которое нам пришлось пережить. Она была вновь с нами, и я воспринимала это как благословение!

Теперь мне предстояло сделать все возможное для того, чтобы помочь ей выпутаться из сети, которую она же сама сплела для себя.

Мне хотелось смеяться — скорее от счастья, чем от того, что это выглядело забавным. Она была полностью уверена в том, что вместе мы что-нибудь придумаем, что если уж я здесь, то сумею вытащить ее из этой истории — как я делала это всю жизнь.

Первое, что я сделала по возвращении в Трегарленд, — звонок родителям. К моей радости, трубку сняла мать.

— Вы должны приготовиться к чудесному известию, — заявила я. — С Дорабеллой все в порядке!

В ответ раздались вздох и неотчетливое бормотание.

— Она жива и здорова, — продолжила я. — Я виделась с ней. По телефону не могу рассказывать. Садитесь оба на первый же поезд, так будет быстрее всего. При встрече расскажу все подробности. Не волнуйтесь, с ней все в порядке. Ждем встречи с вами. Я просто счастлива!

Я хорошо представляла разыгравшуюся там картину. Родители бросятся в объятия друг друга и будут плакать и смеяться. Поначалу их не будут заботить подробности, главное — Дорабелла жива! Затем они сядут в первый же поезд и приедут, видимо, к полуночи или чуть позже.

Потом я пошла рассказывать о случившемся нянюшке Крэбтри. Она изумленно уставилась на меня, потом по ее щекам хлынули слезы, и мы бросились друг дружке в объятия.

— Я видела ее! Я видела ее! Ах, няня, как это чудесно!

Потом пошли неизбежные вопросы! Я без труда управлялась с ними. Это было нетрудно, потому что самым главным было то, что Дорабелла нашлась.

Я сообщила о ее появлении Гордону и Джеймсу: Дорабелла была спасена, но ее память пострадала. В детали я не вдавалась, потому что еще не знала, какой вариант случившегося будет предложен им. Новость распространилась по всему дому, а это значило — и по всей округе.

Затем я вернулась в коттедж и повела Дорабеллу в Трегарленд.

Сцена ее встречи с няней выглядела очень трогательно. Потом она направилась к Тристану. Он ошеломленно поглядел на нее, а потом повернулся ко мне и запросился на руки.

— Ничего, со временем он привыкнет и к тебе, — сказала я.

Меня изумило то, что история, сочиненная совместно с приехавшими родителями, была принята окружающими. Я объяснила это тем, что одновременно произошли весьма значительные события, так что странное исчезновение и появление второй миссис Трегарленд показались на этом фоне не слишком необычным.

В августе этого года Гитлер подписал с Советским Союзом пакт о ненападении, и это, в сочетании с договором с Италией, делало ясным — он готовится к походу на Польшу.

«Будет ли война?» — вот что волновало всех, а никак не вопрос о том, каким образом потеряла память миссис Трегарленд.

И вот в первый сентябрьский день поступило сообщение: Гитлер совершил вторжение в Польшу, несмотря на заявление со стороны Британии и Франции о том, что такое вторжение будет расцениваться как война с этими странами.

Третьего сентября мы услышали по радио голос Невилля Чемберлена, объявившего о том, что мы в состоянии войны с Германией.

Все переменилось. Постоянно ходили какие-то слухи. Люди не говорили ни о чем, кроме войны.

В течение нескольких дней я не видела Джоуэна Джермина. Я не решила, до какой степени следует знакомить его с подробностями эскапады Дорабеллы. Я подумала, что расскажу правду: ему, конечно, я могла доверять.

Когда он вошел в дом, я сразу поняла — что-то произошло. Мы вместе отправились в сад. Он сказал:

— Я пришел сообщить тебе о том, что записался в армию!

Не веря своим ушам, я глядела на него.

— Что делать, страна воюет. Как еще могу я поступить?

Я почувствовала опустошенность. С тех пор, как вернулась Дорабелла, я ощущала приподнятость, весь мир казался мне иным. Родители были вне себя от радости, и мы не слишком задумывались над действиями Гитлера. Возвращение Дорабеллы заслонило для нас все остальные события.

А теперь я осознала разом все: неуверенность в будущем, страх за любимых людей, горе, которое способна принести война.

Мне было невыносимо думать о том, что Джоуэн будет подвергаться опасности. Я поняла, как он мне нужен! Я поняла, что люблю его…

— А что будет с имением? — пробормотала я.

— Оно в хороших руках. Все это ненадолго! Говорят, кончится к Рождеству…

Я с трудом сдерживалась. Мои губы дрожали. Джоуэн заметил это, придвинулся ближе и обнял меня.

— Я скоро вернусь! Ты будешь ждать меня, Виолетта?

— Да, — ответила я. — Буду ждать!